№22. Протокол оперативного совещания сотрудников 3-го отдела УГБ УНКВД по Харьковской области о «нарушениях социалистической законности» во время проведения массовых операций. 2 января 1939 г.

2 января 1939 г.

Присутствовали: т.т. ВАРВАРОВ, ПОГРЕБНОЙ, КУЗНЕЦОВ, ШНАЙДЕР, ВАЙСБАНД, РАЛКО, ПОГРЕБНЯК, ГРАЧЕВ, ВОРОНИН, ВИШНЕВСКИЙ, ИВАХНЕНКО, ФАЙНБЕРГ, ВАСИН, МИХИЛЕВИЧ, ОГУРЦОВ, АЗАРЕНКО, ЯНКО, ДОЛЖИКОВ, ПОРФИРЬЕВ, МАЙОРОВ, ДОБРОВОЛЬСКИЙ, САДОВОЙ, КАСЬЯНОВ, БРЮХАНЬ, ШКАТУЛА и САМОФАЛОВ.

 

СЛУШАЛИ: обсуждение приказа Наркома Внутренних Дел УССР от 28 декабря 1938 года, за №00831 «О нарушении революционной законности в Управлении НКВД по Калининской области» и заметки в газете «Советская Украина» от 30 декабря 1938 года «О судебном разбирательстве по делу группы работников Молдавского УНКВД».

Тов. ФАЙНБЕРГ. По отдельным следственным делам у нас та же картина, что была выявлена в Калининской области. Так, например, в производстве у меня имеется дело ЕНИКЕЕВА, который в свое время сознался в проведении им антисоветской агитации, что как будто подтверждалось имевшимися в деле двумя свидетельскими показаниями. Теперь же ЕНИКЕЕВ заявляет, что показания свои он дал в результате соответствующей обработки его в камере, что во время очной ставки с одним из свидетелей, протокол ни ему, ни свидетелю не зачитывался. Оба свидетеля по делу также отрицают свои прежние показания, утверждая, что протоколы им не зачитывались. И что в них записано не то, что они говорили. Дело это велось КАРШЕНБАУМОМ.

Имеется у меня также дело группы ассирийцев, по обвинению их в принадлежности к антисоветской организации. С этим делом следовало бы серьезно разобраться, так как оно внушает сомнения. Главный обвиняемый по делу САРКИСОВ, хотя и подтверждает свои прежние показания, но во время допроса не мог указать ни при каких обстоятельствах был завербован в организацию, каким порядком был связан с лицом, которому передавал шпионские материалы и прочее. Остальные обвиняемые по делу вовсе от показаний отказываются. По утверждению того же САРКИСОВА ему не давалось очной ставки с ОСИПОВЫМ, а лишь дали на подпись готовый протокол. Дело это вели ранее т.т. БАША и ПАВЛЮК.

Тов. ВАЙСБАНД. Имеется у меня следственное дело по обвинению ОСТРОВЕЦКОГО, которое велось ранее тов. САМОЙЛОВЫМ. При вызове мною одного из свидетелей по делу некоего РЕЗНИКА, члена партии, заместителя пред[седателя] правления облпотребсоюза. Последний заявил, что он никогда не давал на следствии показания об антисоветской агитации ОСТРОВЕЦКОГО, а при предъявлении мною подписанного им протокола, РЕЗНИК стал утверждать, что записанные в протоколе его показания не соответствуют тому, что он в действительности говорил.

Среди переданных мне следственных дел имеется также дело ЦИММЕРМАНА, который в свое время дал показания, что прибыл якобы из Германии и за время нахождения его в СССР проводил на шахтах Донбасса большую диверсионную деятельность. Дело вел тов. ДОНДЫШ.

При передопросе ЦИММЕРМАНА, последний заявил, что он вовсе не немец, а по национальности украинец. ЦИММЕРМАН утверждает, что никогда не жил в Германии и является уроженцем Украины, что настоящая его фамилия ПАШКОВСКИЙ. И заявил, что все его прежние показания вымышленные от начала до конца. Следует отметить, что ЦИММЕРМАН по наружности на немца не похож. Запросили мы Житомирское облуправление НКВД, но оттуда сообщили, что ПАШКОВСКИХ в том селе, которое было указано обвиняемым, никогда не было. С этим делом необходимо разобраться.

Тов. САМОФАЛОВ. Показания свидетеля РЕЗНИКА по делу ОСТРОВЕЦКОГО были мною записаны верно и я утверждаю, что РЕЗНИК сейчас лжет.

Имеющиеся у меня дела на группу греков, по обвинению их в принадлежности к антисоветской организации, ничем не подкреплены. Есть ряд таких дел, по которым уже сейчас следовало бы прийти к определенному решению, и возможно, некоторых из них освободить, как содержащихся под стражей без достаточных оснований.

Тов. КАСЬЯНОВ. Считаю неправильным, что при распределении следственных дел на каждом деле были наспех написаны сроки окончания этих дел. Жизнь показала, что сроки эти нереальны. Во многих делах отсутствуют подкрепляющие данные. По ряду дел есть косвенные показания о принадлежности того или иного обвиняемого к контрреволюционной организации.

Имеется у меня дело некоего ГУДГАЛО, рабочий, бывш[ий] член ВЛКСМ с 1922 года, бывш[ий] член партии с 1925 года, много лет работал на заводе ХЭТЗ, который сознался, что был завербован в контрреволюционную латышскую организацию. Теперь от этих показаний отказывается и заявляет, что он по национальности вовсе не латыш, а литовец. И свою принадлежность к контрреволюционной организации категорически отрицает. Дело это велось тов. СОВОЙ, который, по заявлению арестованного, применял по отношению к нему недопустимые методы допроса.

Дело по обвинению ИН-ЦЕ (следователи т.т. МАЛЬЦЕВ и АЛЕКСАНДРОВ) признался ранее в принадлежности к контрреволюционной организации и в шпионской деятельности. Теперь утверждает, что показания эти были даны им под влиянием соответствующей обработки в камере и что они не соответствуют действительности. ИН-ЦЕ в своих показаниях дал явно вымышленные вербовки.

Дело ЧАН-ФУ-ФУ. Дал показания о принадлежности к контрреволюционной организации, которые подкреплены косвенными показаниями двух лиц, с которыми ЧАН-ФУ-ФУ не знаком.

Во всех этих делах нужно крепко разобраться и в ближайшее время иметь по ним определенные суждения.

Желательно, чтобы начальник отдела и начальник следственной группы в порядке практической помощи хотя бы по часу в день допрашивали бы арестованных совместно с теми или иными следователями.

Тов. ОГУРЦОВ. Имеется у меня следственное дело по обвинению БАНДЮКОВОЙ, которая, на мой взгляд, содержится под стражей без достаточных оснований. Так как в материалах следствия имеются лишь данные о проявлении ею недовольства по вопросу снабжения.

Дело по обвинению САЛО. Дал показания о причастности к контрреволюционной националистической организации, а в настоящее время утверждает, что все это было им вымышлено под нажимом следователя и под влиянием соответствующей обработки в камере.

Тов. ШКАТУЛА. Среди переданных мне следственных дел имеются дела на БАХОЛДИНА, ИЩЕНКО и КОРОБКО, которые были арестованы исключительно на основании тех данных, что они во время империалистической войны находились в германском плену. Двое из них — ИЩЕНКО и КОРОБКО — дали показания о своей якобы шпионской деятельности. Но произведенным мною расследованием установлено, что показания эти были ими и явно вымышлены. Все трое — социально близкие нам люди, бывшие члены партии, характеризуются допрошенными мною почти 20 свидетелями с положительной стороны.

Мною около месяца тому назад был написан рапорт и постановление об освобождении этих арестованных, но их до сих пор не освободили, а возвращают мне дела и дают указания о их доработке.

Арестованный БАХОЛДИН заявил мне о том, что допрашивавший его ранее следователь 4-го отдела тов. КРИЦ, применял по отношению к нему незаконные издевательские методы допроса.

Тов. ВИШНЕВСКИЙ. Богодуховское райотделение прислало к нам дело на ВАСИЛЕНКО. В деле имеются материалы о том, что ВАСИЛЕНКО — бывший крупный кулак — раскулачен и проводил якобы антисоветскую агитацию, что подкреплено несколькими свидетельскими показаниями односельчан ВАСИЛЕНКО. Когда я стал допрашивать ВАСИЛЕНКО, то ои заявил, что с 1903 года не занимается сельским хозяйством и никогда не раскулачивался. Так как в деле имелась справка сельсовета о том, что ВАСИЛЕНКО бывший крупный кулак, раскулаченный, то мы вновь запросили по этому вопросу Богодуховское райотделение НКВД, которое в декабре месяце прислало нам справку того же сельсовета о том, что ВАСИЛЕНКО никогда не занимался сельским хозяйством и не раскулачивался.

Есть у меня следственное дело по обвинению бывш[его] сотрудника ОМЗа РУТМАНА в отношении которого в деле нет никаких оснований для дальнейшего содержания его под стражей. РУТМАН на одном из последних допросов заявил мне, что зафиксированные в протоколах его допросов показания о связях с врагами народа были вымышлены следователем тов. СОВОЙ, который вел его дело, и что он подписал эти протоколы под влиянием применявшихся к нему незаконных методов допроса. Странным является то обстоятельство, что из дела исчезли справки, реабилитирующие РУТМАНА и характеризующие его с положительной стороны.

Тов. ПОРФИРЬЕВ. Извращения и нарушения революционной законности были и у нас, но о них почему-то не говорят. В Ахтырском райотделении НКВД, где я работал в следгруппе во время операции, имели место факты, когда фабриковались протоколы вымышленных свидетельских показаний.

Есть у меня дело по обвинению ДЕРЯГИ, которое внушает большое сомнение в смысле правдивости его показаний.

Желательно, чтобы в порядке практической помощи, в допросах арестованных участвовали начальник отдела и нач[альник] следственной группы.

Тов. МАСЛОВ. И у нас в Управлении имели место факты ареста людей без достаточных оснований. Так, например, были арестованы отец и сын БАЖО —  по национальности французы. Арест их был произведен на основании непроверенного заявления одного гражданина, который даже предварительно не был вызван для опроса. Данные эти оказались безосновательными. Сын БАЖО был недавно из-под стражи освобожден, а отец его до сего времени без всяких оснований продолжает содержаться под стражей.

Арестована была некая КОРЕНБЛИТ, прибывшая легальным путем из-за кордона в СССР, которую без всяких оснований обвиняли в шпионаже. КОРЕНБЛИТ до сих пор содержится под стражей.

Во время операции по харбинцам был арестован некий ЕВТУШЕНКО. В процессе следствия было установлено, что когда он был на КВЖД, ему было 16 лет. Мать ЕВТУШЕНКО, после его отъезда из КВЖД, была арестована японскими властями и замучена в тюрьме, о чем имелось официальное уведомление советского консульства. Несмотря на это, Особая Тройка осудила ЕВТУШЕНКО к вольной высылке за пределы Украины. В настоящее время дело возвращено на доследование, но вопрос до сих пор не разрешен А между тем, ЕВТУШЕНКО не возвращают его документы и он не может устроиться на работу.

Был арестован по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации бывш[ий] нач[альник] финотдела УНКВД КОРШУНОВ. В процессе следствия была установлена полная его невиновность и непричастность к контрреволюционной организации. А между тем, Особая Тройка осудила его на 5 лет вольной высылки за пределы Украины. Дело его в настоящее время в таком же положении, как и дело ЕВТУШЕНКО.

Считаю необходимым обратить внимание на отношение к следственным делам со стороны военного прокурора Пограничной О[храны] и войск НКВД тов. ПАНКИНА, который занимая позицию перестраховщика, знакомится со следственными делами, высказывает мнение о необходимости их прекращения, но не дает об этом письменного заключения. Такие факты имели место с делами на бывш[их] сотрудников НКВД, находящихся в производстве у тов. ВИШНЕВСКОГО, а также в отношении следдела на бывш[его] сотрудника УНКВД ОЛЕВИЧА, находящегося у меня.

Тов. ШНАЙДЕР. Считаю необходимым обратить внимание на имеющееся у нас групповое дело по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации АЛЬБОЩИЯ, СОКОЛОВА, ПАВЛЕНКО и других. Все они — колхозные активисты, ничего в прошлом не имеют. Хотя все они и дали показания о принадлежности к контрреволюционной организации, но, все же, это дело, на мой взгляд, вызывает большое сомнение. И я полагаю, что здесь возможно, имел место оговор со стороны польагента ЭТКАЛО.

Имеется у нас дело по обвинению КРАУЗЕ, которая при передопросе заявила, что имеющиеся в протоколе записи вымышлены, не соответствуют тому, что она показывала, и утверждает, что предъявленная ей ее личная подпись — явно подделана и является фиктивной. Судя по имеющимся в деле материалам, основания для содержания КРАУЗЕ под стражей не имеется. Дело это в свое время вел тов. ДОНДЫШ.

По след делу МОЕРМАНА, мне кажется, что он оговорен БЕНЬЯМИН.

Тов. МИХИЛЕВИЧ. Среди переданных мне следственных дел имеется одно, которое является характерным примером того, как возникло дело и посажен человек по материалам явно клеветнического характера. Это дело на бывшего корреспондента «Союзфото» САПОЖНИКОВА.

В сентябре 1937 года в Управление НКВД поступило заявление некоей КИСЛОВОЙ, в котором последняя сообщала, что САПОЖНИКОВ, якобы имел систематическую связь о иностранными фотокорреспондентами и что он, якобы, производил фотоснимки очередей в магазинах, группы беспризорных на улице и прочее.

Без всякой проверки САПОЖНИКОВ на основании этого заявления был арестован. Но и тогда, когда САПОЖНИКОВ уже был под стражей, следователи т.т. МИТАСОВ, БИТЮКОВ и СИДОРЕНКО, на мой взгляд, по-партийному не разобрались в деле. А разобраться с этим делом легко можно было в самом начале.

Теперь же спустя 15 месяцев выявляется, что заявительница КИСЛОВА — она же основная свидетельница по делу, была заинтересована в получении жилплощади, занимавшейся САПОЖНИКОВЫМ, и по всем данным, оклеветала с этой целью САПОЖНИКОВА, сообщив в органы НКВД явно вымышленные ею сведения.

Десять месяцев спустя, после первого допроса КИСЛОВОЙ, она была вновь допрошена и на этот раз дала следователю т. СИДОРЕНКО дополнительные показания о проводившейся САПОЖНИКОВЫМ, якобы, систематической антисоветской агитации, о которой ранее КИСЛОВА не говорила ни при допросах, ни в своем заявлении.

Вызванная мною свидетельница КИСЛОВА вносит теперь в свои первичные показания ряд корректив, которые, по сути, сводят на нет ряд сообщавшихся ею сведений о САПОЖНИКОВЕ. Что же касается данных ею показаний о проведении САПОЖНИКОВЫМ антисоветской агитации — она теперь заявляет, что якобы таких показаний она вовсе не давала и что в протоколе записано не то, что она говорила. Свидетельница КИСЛОВА заявила также, что когда последний раз она была вызвана тов. СИДОРЕНКО, он в беседе с ней мотивировал необходимость дополнительного ее допроса тем, что «Москва из-за отдельных неудачных редакций в протоколе ее допроса, не принимает в таком виде дело».

Заявление КИСЛОВОЙ в отношении тов. СИДОРЕНКО следует тщательно расследовать, так как не исключена возможность, что КИСЛОВА оговаривает т. СИДОРЕНКО, также, как она оговорила САПОЖНИКОВА.

Во всяком случае, САПОЖНИКОВА после некоторой дополнительной проверки, следует из-под стражи освободить.

Считаю, что необходимость в самом тщательном разборе имеющихся у нас следственных дел, не должна, однако, приводить к шараханью из одной крайности в другую в том смысле, что мы должны весьма критически относиться к заявлениям, которые делают нам при передопросах арестованные.

У меня, например, имеется дело по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации инженера «Трубостали» ЛАПИНА. Мы не делали еще в отношении ЛАПИНА никаких определенных выводов, но и у меня, и у других сотрудников знакомых с этим делом создавалось впечатление, что ЛАПИН как будто оговорен. Теперь же выявляется, что этот самый ЛАПИН, находясь в тюрьме, передавал одному из активных участников этой контрреволюционной организации ШПЕЛЬТИ (осужден) о том, что он не сознался и «решил лучше умереть, но ни в чем не признаться». Таким образом, получается, что так называемая интуиция нас обманула и что перед нами — явный враг.

Тов. ПОГРЕБНОЙ. Ошибки в проведении следствия и извращения, имевшие место у нас в Управлении НКВД, результат того, что все мы не по-партийному и не критически относились к незаконным распоряжениям и указаниям бывш[его] вражеского руководства УНКВД и слепо их выполняли.

Я припоминаю один факт, имевший место вскоре после начала операции. Бывший в то время начальник 3 отдела ФИШЕР, проводя оперативное совещание, заострял перед сотрудниками вопрос о необходимости применения таких методов допроса, которые мы сейчас расцениваем как явно незаконные. И заявлял, что эти методы являются «острым оружием в деле борьбы с врагами, которое дала в наши руки партия». Тогда же ФИШЕР предложил присутствующим поднять руки тем, кто не может пользоваться этим «острым оружием».

В результате таких «установок», ряд сотрудников, как, например, СКРАЛЕВЕЦКИЙ, СОВА и другие, применяли указанные методы допроса в массовом порядке, без всякого разбора.

Характерный факт имел место в июне 1938 года, когда ныне разоблаченный враг народа ПЕРЦОВ вызвал тов. БАРБАРОВА и предложил ему арестовать 250 человек поляков. Так как тов. БАРБАРОВ заявил ему, что больше 60-80 человек по имеющимся материалам арестовать нельзя, то ПЕРЦОВЫМ был вызван непосредственно вр[еменный] нач[альник] отделения тов. ТЕСЛЕНКО, которому он лично предложил арестовать не менее 250 человек. Распоряжение это хотя и не было выполнено, но оно характерно для тех явно незаконных установок, которые тогда давались бывшим руководством УНКВД.

Согласен с выступлением тов. КАСЬЯНОВА, указывавшего на нереальные сроки, установленные для окончания следствия по ряду дел. Но сроки эти устанавливались сугубо ориентировочно и мы их теперь корректируем.

Здесь выступал тов. ШКАТУЛА, который говорил о задержке с прекращением 3-х следственных дел. Однако тов. ШКАТУЛА почему-то не сказал здесь на совещании о том, что показания ИЩЕНКО и КОРОБКО о их якобы шпионской деятельности были записаны им лично, что когда он докладывал в свое время эти дела, то он сам говорил, что показания эти натянуты.

Говоря о фальсификации следственной работы, нельзя не указать на имевший место случай с тов. ЛАЩЕНКО, который произвел подчистку и исправление в протоколе допроса обвиняемого, за что понес соответствующее наказание.

Уже после решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР не выправляются все ошибки в следственной работе, имевшие место у нас в управлении НКВД. В свете этого, считаю необходимым обратить внимание на отношение к следственным делам прокурора тов. ПАЛКИНА, который занимаясь самостраховкой, просматривает следственные дела и не дает по ним заключения. Так, например, тов. ПАЛКИН на протяжении трех дней читал дела бывш[их] сотрудников УНКВД БАБУШКИНА, БОНО-КОНСТАНТИНЕРА, ПЕТРОВА, РУТМАНА и высказал тогда же свое мнение о необходимости освобождения трех последних. Но письменного заключения не дал, а заявил, что должен еще посоветоваться с руководством УНКВД. Никаких указаний от прокуратуры по этим делам так и не поступило. А спустя 2 недели тов. ПАЛКИН звонит по телефону и спрашивает, освободили ли этих людей из-под стражи.

По делу БОНО-КОНСТАНТИНЕРА уже давно был вписан рапорт и постановление о его освобождении. Но без серьезных оснований оно до сих пор не утверждено начальником Управления, которому дело докладывалось дней десять тому назад.

Считаю необходимым обратить особое внимание на деятельность существовавшей у нас в свое время так называемой особой следственной группы по делам бывш[их] сотрудников УНКВД, которая возглавлялась т.т. КРЮКОВЫМ Иваном и СЕРЕДОЙ.

Арестовано было до 15 человек бывш[их] сотрудников УНКВД. Основания арестов мне неизвестны, но, по-видимому, не по всем делам были достаточные основания. Примером чему может служить освобождение из-под стражи и прекращение дел в отношении т.т. АВДЕЕВА и ДЕМЧЕНКО.

Бывш[ий] заместитель нач[альника] УНКВД ПЕРЦОВ — разоблаченный враг народа — постоянно хвалил тов. СЕРЕДУ, утверждая, что он имеет значительные успехи в своей «работе». Между тем, я считаю, что в работе этой следственной группы было явно неблагополучно и в ней ПЕРЦОВ руками СЕРЕДЫ и КРЮКОВА осуществлял свою вражескую работу.

Я лично занимался впоследствии делом БАБУШКИНА, которое ранее велось этой группой, и обнаружил в нем большие безобразия. От БАБУШКИНА были приняты показания, в которых он без всяких основание, целым списком называл ряд оперативных сотрудников УНКВД, указывая на них, как на участников антисоветской организации. Так, например, голословно был назван как участник организации бывш[ий] сотрудник 3 отдела тов. БУРКСЕР, на которого даже была выписана справка на арест. В ряде протоколов допроса БАБУШКИНА явные, резко бросающиеся в глаза противоречия.

Аналогичное, по-видимому, положение и с делом САНДЛЕРА, который, как мы знаем, голословно указал, а в протоколе записали, как на участника антисоветской организации тов. ЛИВШИЦА, который сейчас полностью реабилитирован.

В производстве этой же группы имелось дело по обвинению ПОЛИЩУКА. Вместо того, чтобы умело воспользоваться имевшимися в деле материалами и уличить его во вражеской деятельности, ПОЛИЩУКУ дали возможность, благодаря непартийному подходу к делу, дать «липовые» показания и скрыть действительных врагов.

О явном неблагополучии, имевшем место в деятельности этой следственное группы, говорят у нас в аппарате повсюду. Но вопрос этот до сих пор не поставлен там, где это надо, на должную принципиальную высоту.

Я считаю, что работа этой группы должна стать предметом рассмотрения руководства и нашей парторганизации.

Тов. БАРБАРОВ. Прошло пару месяцев после решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР. Время достаточное для того, чтобы сделать соответствующие выводы, проанализировать имеющиеся следственные дела и исправить все сделанные ошибки. Между тем, у нас не только не исправлены все ошибки, но и продолжают иметь место нарушения революционной законности.

В прошлом у нас в аппарате, не взирая на несомненные успехи, имели так же место и извращения аналогичные тем, которые были в Калининской области. В массовом порядке у нас применялись незаконные методы допроса арестованных. Некоторые следователи применяли уродливые, буквально антисоветские формы допроса арестованных.

Отсутствовало критическое отношение к показаниям арестованных. Брали от арестованных все, что они в своих показаниях давали, без всякого разбора.

Факты, о которых идет речь в приказе НКВД СССР, имели место и у нас, однако ошибки до сих пор исправляются довольно вяло.

Меня удивляет, почему тов. РАЛКО не говорил здесь на совещании о деле ОСТРОВИТИНОВА. Дело это явно не внушает доверия и в нем был обнаружен подлог. Рапорта об этом деле тов. РАЛКО мне не подал до сих пор.

С делом ПАВЛЕНКО, АЛЬБОЩИЯ и других надо разобраться в самом ближайшем времени.

Имеется у нас следственное дело на группу бывших партизан по обвинению в принадлежности к антисоветской организации. Мы пришли к заключению, что лица, проходящие по этому делу, оговорены и докладывали его начальнику УНКВД на предмет освобождения арестованных. Начальником УНКВД были даны указания о некоторой доработке этого дела. Однако дело это, находящееся у тов. ПОРФИРЬЕВА, почему-то не двигается с места.

Незаконные аресты имели место и у нас, причем в довольно больших масштабах. Для примера приведу дело СКОРОБОГАТЬКО. Это старый телеграфист, почти всю свою жизнь прослужил на телеграфе, а арестован был на основании почти анекдотических данных о его личном якобы знакомстве с Николаем II и о том, что он был в прошлом камер-юнкером. Несуразность этих данных выявилась при первом же допросе.

В свое время по настоянию бывш[его] начальника отделения 3 отдела АЙЗЕНБЕРГА, несмотря на мои возражения, была арестована совершенно безосновательно артистка СУКОВСКАЯ, которая продолжает находиться под стражей до сего времени.

Случаи фальсификации протоколов имелись и ни один факт при его обнаружении не должен остаться не расследованным и безнаказанным. Работники, выявляющие такие факты в процессе своей работы, должны немедленно подавать об этом рапорта.

Были извращения в работе и с осведомлением среди заключенных. Зачастую эти осведомители проводили в камерах явно провокационную работу.

Некоторые товарищи проявляют робость в деле постановки вопроса об освобождении арестованных, в отношении которых установлена полная их невиновность. Но в то же время не следует бросаться в крайности и ставить вопрос об освобождении того или иного человека по одной лишь интуиции. По каждому отдельному делу нужно иметь убедительные доказательства того, что тот или иной подследственный невиновен и лишь после этого нами такие дела будут прекращаться.

До сих пор мы имеем такое положение, когда следователи не ознакомились с достаточной тщательностью со всеми имеющимися у них делами. Все дела в ближайшие два-три дня должны быть всеми следователями пересмотрены и самым тщательным образом изучены.

С выступлением тов. ПОГРЕБНОГО в отношении так называемой особой группы я вполне согласен. О неблагополучии в этой группе были сигналы, поступали заявления, которые передавались руководству. Но никаких мер в этом направлении до сих пор как будто не предпринято.

Тов. ДОБРОВОЛЬСКИЙ. Нас упрекают в том, что мы проявляем робость в представлении дел незаконно арестованных для их освобождения и не настаиваем, как сказал т. БАРБАРОВ, чтобы их освобождали.

Как же не робеть, когда уже после решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР, мы получаем упрек, что наше отделение много освобождает? Не говоря о конкретных примерах, в то время, когда все освобождаемые нашим отделением не служили у белых и никаких компрометирующих материалов на них нет.

Второй пример. Сам тов. БАРБАРОВ говорил в своем выступлении о том, что им докладывалось тов. КОБЫЗЕВУ на предмет освобождения следственное дело на группу бывш[их] партизан. О том, что проходящие по этому делу лица оговорены, утверждает и следователь тов. ПОРФИРЬЕВ. Почему же тов. КОБЫЗЕВ предложил еще работать с ними и восстанавливать их? Я расцениваю это не как помощь в реализации решений партии, а как неправильную ориентировку оперативного состава.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО тов. БАРБАРОВА.

По всем затронутым в выступлениях фактам и конкретным следственным делам необходимо в самые ближайшие дни произвести соответствующее расследование, внести в эти дела окончательную ясность и прийти к определенному решению.

По делу ЕНИКЕЕВА — тов. ФАЙНБЕРГУ тщательно допросить арестованного и свидетелей и представить рапорт о результатах расследования.

По делу группы ассирийцев — тов. ФАЙНБЕРГУ ускорить следствие по делу, расследовать факт с очной ставкой между САРКИСОВЫМ и ОСИПОВЫМ. Через 5 дней доложить результаты работы с арестованными.

По делу ДЕРЯГИ — тов. ФАЙНБЕРГУ в трехдневный срок собрать характеризующие материалы и решить вопрос о подследственном.

По делу ОСТРОВЕЦКОГО — тов. ПОГРЕБНОМУ в двухдневный срок произвести расследование.

По делу ЦИММЕРМАНА — тов. ВАЙСБАНДУ немедленно запросить соответствующие органы НКВД по месту прежней работы обвиняемого.

По делу МАРТЕЛЯ — тов. ВАЙСБАНДУ завтра же выехать в район и добыть характеризующие материалы на месте. Одновременно продолжать работу с арестованными.

По группе греческих националистов тов. ПОГРЕБНОМУ ознакомиться с состоянием дел и дать указания о дальнейшем следствии.

По делу ГУДГАЛО — тов. КАСЬЯНОВУ собрать характеризующие сведения по месту работы обвиняемого.

По делу ИН-ЦЕ — завтра же дать обвиняемого на допрос к начальнику Отдела.

Дело ЧАН-ФУ-ФУ — доложить начальнику отдела.

По делу САЛО — тов. КУЗНЕЦОВУ произвести расследование по заявлению арестованного.

По делу БАХОЛДИНА — тов. ШКАТУЛЕ доложить о выполнении ранее данных ему указаний и представить рапорт по поводу заявления арестованного о его бывшем следователем — для доклада начальнику Управления НКВД.

По делам ИЩЕНКО и КОРОБКО — передать начальнику отдела для доклада начальнику УНКВД.

По делу ВАСИЛЕНКО — тов. ВИШНЕВСКОМУ представить рапорт об извращениях, допущенных в деле со стороны Богодуховского РО НКВД.

Дело РУТМАНА — доложить начальнику отдела.

О фальсификации протоколов при допросах свидетелей в Ахтырском райот- делении НКВД тов. ПОРФИРЬЕВУ представить рапорт с изложением конкретных фактов.

По делу БАЖО — доложить начальнику отдела результаты медосвидетельствования.

По делу КОРШУНОВА — просить начальника УНКВД дать указания по представленному заключению.

По делам ОЛЕВИЧА и ПЕТРОВА — передать начальнику отдела для доклада начальнику УНКВД.

По делу КОРЕНБЛИТ — тов. МАСЛОВУ представить рапорт на освобождение.

По делу СУКОВСКОЙ — тов. МАСЛОВУ в трехдневный срок закончить следствие.

По делу ЗАГЕЛЯ — закончить следствие в трехдневный срок.

По делу ПАВЛЕНКО, АЛЬБОЩИЯ и других — следователю 3.I.1939 г. выехать в район и собрать характеризующие материалы на лиц, проходящих по этому делу.

По делу КРАУЗЕ — тов. ШНАЙДЕРУ выяснить состояние расследования по этому вопросу у Особоуполномоченного.

По делу МОЕРМАНА — тов. ШНАЙДЕРУ тщательно допросить арестованную БЕНЬЯМИН об антисоветской деятельности МОЕРМАНА

По делу ЕВТУШЕНКО — тов. МАСЛОВУ в двухдневный срок вынести заключение о пересмотре дела.

О группе арестованных, осужденных Особой Тройкой к высылке за пределы Украины, тов. КУЗНЕЦОВУ в трехдневный срок представить заключения о пересмотре дел.

Об извращениях в допросах арестованных и свидетелей со стороны бывшего работника 3 Отдела тов. СИДОРЕНКО, т.т. ШНАЙДЕРУ и МИХИЛЕВИЧУ представить рапорта по этому вопросу.

По делу ОСТРОВИТИНОВА — тов. РАЛКО 3.I.[1939 г.] доложить дело начальнику отдела для окончательного решения вопроса.

По делу КОЛУПАЕВА — тов. МИХИЛЕВИЧУ в двухдневный срок закончить следствие.

По делу САПОЖНИКОВА — тов. МИХИЛЕВИЧУ в трехдневный срок закончить следствие.

Но делу БОНО-КОНСТАНТИНЕРА — вторично доложить дело начальнику УНКВД.

Необходимо поставить вопрос перед начальником Управления НКВД о воздействии на Прокуратуру Пограничной О[храны] и Войск НКВД, Военную прокуратуру ХВО с целью обязать их давать письменные заключения по просматриваемым им делам.

По делу группы бывших партизан — тов. ПОРФИРЬЕВУ передать это дело начальнику отдела для совместного доклада начальнику Управления НКВД на предмет окончательного решения вопроса об их освобождении.

ПОСТАНОВИЛИ:

1. Настоящий протокол совещания довести до сведения начальника управления НКВД.
2. Указания начальника отдела принять к исполнению и руководству.

СЛУШАЛИ: приказ НКВД СССР от 27 декабря 1938 года за № 00827 — о запрещении вербовок некоторых категорий ответственных работников.

ПОСТАНОВИЛИ: приказ принять к руководству и неуклонному исполнению.

Всему оперативному составу в однодневный срок просмотреть под этим углом зрения личные дела агентуры и владельцев конспиративных квартир, сообщив о результатах Начальнику Отдела.

Тов. КУЗНЕЦОВУ проследить за осуществлением настоящего приказа. СЛУШАЛИ: ориентировка НКВД УССР о незаконных арестах лиц из числа агентурно-осведомительного аппарата, приведших в некоторых местах к потере ценной агентуры.

ПОСТАНОВИЛИ: предложить всем следователям в свете этой ориентировки, тщательно пересмотреть следственные дела на бывш[их] секретных сотрудников и свои соображения в отношении каждого в отдельности доложить Начальнику Отдела.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ                 [подпись] ВАРВАРОВ

СЕКРЕТАРЬ              [подпись] МИХИЛЕВИЧ

ГДА СБУ, ф. 16, on. 1, спр. 340, арк. 11-42. Оригинал. Машинопись.