№3. Из стенограммы закрытого собрания партийной организации УГБ УНКВД по Винницкой области об ошибках в оперативной работе. 26 декабря 1938 г.

Точно также был освобожден МЕТЕЛЕВ. Здесь НАЗАРЕНКО допустил грубое нарушение имеющегося законоположения. В чем это нарушение? В том, что на МЕТЕЛЕВА были показания некоего САБАЛЯ и СУХОВЕЕНКО, ранее репрессированных. Прокурор написал розыскать эти показания приобщить к делу и если окажется, что они на МЕТЕЛЕВА не показывают, то последнего освободить и привлечь к ответственности по должностным преступлениям. НАЗАРЕНКО этих показаний не добыл и МЕТЕЛЕВ был освобожден. Хуже того, МЕТЕЛЕВ сам признался в своем участии в фашистском заговоре, о чем он написал в заявлении и после отказа от этого заявления не был допрошен. И сейчас выходит, что в деле имеется заявление МЕТЕЛЕВА, а его освобождают «из-за отсутствия состава преступлений».

Правда, сейчас розыскали показания САБАЛЯ и СУХОВЕЕНКО, оказалось, что они действительно МЕТЕЛЕВА не называют участником к[онтр]-р[еволюционной] организации. И допрошен сам МЕТЕЛЕВ, отказавшийся от своего заявления, но в момент его освобождения этого сделано не было.

Вот три факта характерных извращений в работе нашей следственной группы.

Вчера этот вопрос разбирался на партийном комитете. Думаю, что это, бесспорно, окажет положительное влияние на работников следственной группы в части их дальнейшей работы. Виновным в этом работникам следственной группы дали определенные партийные наказания, по линии служебной проведены соответствующие мероприятия.

Я думаю, что эти факты в работе следственной группы больше не повторятся. Об этом говорил и НАЗАРЕНКО и другие работники следгруппы.

Вот коротко о тех извращениях и ошибках, которые имеют место в работе управления НКВД сегодня.

Несколько слов о других, крайне ненормальных явлениях в работе УНКВД.

Видимо каждый из Вас чувствует, что за последнее время мы прекратили аресты, как-будто у нас не стало больше врагов, диверсантов, шпионов, вредителей. Здесь надо прямо сказать, что, видимо, часть работников УГБ шарахнулась в сторону и надо сказать, в очень опасную сторону, боязни: «Как бы не нажить себе беды». Я должен сказать, что такое явление грозит плохими последствиями. С этим явлением парторганизация и, в целом коллектив работников УГБ, должны вести решительную борьбу, ибо ЦК ВКП(б) и СНК СССР говорит, что работу по разгрому к[онтр]-р[еволюционных] кадров надо вести еще напористей, но более организованными совершенными методами. Надо решительно ликвидировать боязнь новых арестов, но арестовывать по проверенным материалам.

Несколько слов об агентуре. Надо сказать, что положение с агентурной работой у нас далеко незавидное. На сегодня мало-мальски прилично работают с агентурой и имеют результаты в своей работе 4 отдел, который имеет серьезные дела у себя; 3 отдел имеет кое-что в перспективе (имеет перспективные дела), но пока что недостаточно над ними работает. Неплохо начал работать с агентурой 2 отдел — тов. СКОРОХОД, у которого появилось очень интересное дело, и, в целом он начал работать неплохо с агентурой. Кое-что делается в 9 отделе. А такие отделы как 11,6 начальник которого тов. ФИЛОНЕЦ, правда, недавно приступил к работе; 12 отдел — ничего по агентуре не делают. Мы не имеем по этим отделам на сегодня сколько-нибудь интересных зацепок, серьезных вербовок агентуры. Вообще надо сказать, что в этих отделах работа с агентурой идет самотеком. Считаю, что члены партии, работающие в этих отделах, должны немедленно учесть это ненормальное положение, в своей работе и исправить его, ибо вечно плестись в хвосте нельзя.

Какие задачи стоят перед нашей парторганизацией в целом и перед коллективом чекистов?

Необходимо мобилизовать нашу парторганизацию чекистов на решительное, правильное, партийное выполнение решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября, чтобы мы изжили из своей практики неправильные методы ведения следствия, о которых я говорил, те ошибки и извращения, о которых я указывал выше.

Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР обязывает нас — чекистов — разобраться с теми следственными делами, которые остались от массовых операций, тщательно разобраться в них, проверить, возможно сидят невинные люди — их нужно освободить и наоборот — не допустить, чтобы враги оказались на свободе. В деле выполнения этих задач партийная организация должна сыграть решающую роль, парторганизация должна включиться в это дело. Нам необходимо переломить нездоровое явление боязни новых арестов, необходимо начать производить аресты тех лиц, на которых имеется вполне достаточно проверенного материала. Нам необходимо решительно активизировать работу с агентурой, заняться вербовками новой агентуры, найти подход к состоящим у нас на учете людям, подозреваемым в к[онтр]-р[еволюционной] деятельности, для того, чтобы вскрыть к[онтр]-р[еволюционные] формирования и подрывную деятельность врагов.

Перед парторганизацией в целом и всем коллективом чекистов стоит большая задача по дальнейшему очищению наших органов от пролезших, примазавшихся врагов народа, людей с компрометирующими материалами и т. д. Потому что, только чистота наших рядов обеспечит нам успех в работе.

[...] Вот здесь в практике работы нашего управления не было ни одного случая, когда бы член или кандидат партии, будучи неудовлетворен разрешением того или иного вопроса руководством управления, пошел в обком партии и сказал свою точку зрения. Здесь — не так, здесь — извращение и т. п. — таких фактов не было даже в вопросе личного характера. Мы не имеем фактов, чтобы товарищи ходили за разрешением непонятных им вопросов и в свой партийный комитет. И все это потому, что у нас ведомственная дисциплина имеется, а партийной дисциплины в этой части нет.

В этой части надо самих себя перестроить самым решительным образом и со всеми недоуменными вопросами, касающихся перегибов, извращений и т. п. смело идти в обком партии, в парткомитет за разрешением, если руководство не реагирует на ваши сигналы. Надо не забывать, что мы члены партии.

Нам необходимо также, совместно с парткомитетом заняться повышением своей чекистской квалификации, повышением политической грамотности, ибо на сегодня играет большую роль квалификация чекиста, имеет решающее значение знание политики партии и правительства.

Есть еще у нас один участок работы, который наша парторганизация не учла. Это разбор заявлений граждан. По совести говоря, кто из вас серьезно относится к этому делу. Правда, есть заявления разные: от семей репрессированных, разного рода заявления от совграждан, касающиеся компетенции органов НКВД, над этими заявлениями не работают. Если, например, з/к указывает в заявлении, что он невиновен, оклеветан, надо рассмотреть его дело и если он неверно осужден или арестован — освободить. Этому делу парторганизация должна уделить особое внимание.

И, последнее — нам надо повысить роль парторганизации в целом. Надо, чтобы парткомитет больше интересовался вопросами производственной работы, работой следственной группы. [...]

С места. В своем докладе тов. КОРАБЛЕВ отметил, что парторганизация УНКВД стояла в стороне от оперативной работы. Пусть ответит тов. СТЕПАНУХА, почему парторганизация УНКВД была не в курсе дел оперативной работы?

Тов. СТЕПАНУХА. Партийный комитет УНКВД действительно не занимался вопросами производственной работы управления. Занимался больше вопросами бытового характера. Попытка со стороны парткомитета была заняться производственными вопросами, но, по-видимому, ввиду непонимания последние не стояли в центре внимания работы такового. После решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР стала ясна та ответственность, которую несет парторганизация за состояние оперативно-следственной работы. Хочу отметить, что постановка этого вопроса на сегодняшнем собрании является результатом того, что посоветовавшись с секретарем обкома КП(б)У, тов. КОРАБЛЕВ и я решили провести, как выразился тов. КОРАБЛЕВ, такого характера закрытое партсобрание, а [это] не [было] результатом прямого указания свыше.

Сейчас, конечно, парткомитет учел имеющиеся ошибки в своей работе и начал заниматься вопросами производственного характера.

Тов. ДАНИЛЕНКО. По поводу случая с липовыми протоколами допроса свидетелей в Калиновском РО, хочу отметить, что была дана директива за подписью МОРОЗОВА (в бытность его начальником управления) о том, чтобы РО НКВД мобилизовали для ведения следствия коммунистов и комсомольцев, вследствие чего мы можем столкнуться с таким фактом и по другим райотделениям.

Тов. КОРАБЛЕВ. То, что было до меня, мне неизвестно. Такой директивы я не давал. И если бы такая директива была, она была бы неверной, ибо она противоречила бы всем законоположениям. С любой точки зрения недопустимо, чтобы учитель допрашивал от имени следователя свидетелей. Таких установок я не давал и давать не мог. И если они имели место до меня, то они являются, безусловно, неверными.

Выступление тов. ЯЦУНСКОГО. В своем выступлении хочу остановиться на вопросах, затронутых тов. КОРАБЛЕВЫМ в его докладе. Первое, по части разбора заявлений, направляемых в отделы. В частности, в 3 отдел, по моим грубым подсчетам, заявлений посылают больше, чем в какой-либо другой отдел. Причем, посылаются заявления разнообразного характера, попадают даже такие заявления, которые не являются компетенцией работы 3 отдела.

Насколько, мне известно, создано бюро по разбору заявлений из 3-х человек, работа которого не должна заключаться только в рассылке заявлений по отделам, а и в разборе таковых, в вызове граждан и т. п. Но если учесть то обстоятельство, что это бюро только организовалось, то будем надеяться, что вопрос с разбором заявлений будет налажен.

В своем докладе тов. КОРАБЛЕВ остановился на работе отделов. В своем выступлении я хочу остановиться на положении 3 отдела. Всем вам известно, что 3 отдел является самым большим отделом, отсюда понятно, что и по количеству работников и по выполняемой работе он должен быть большим. Может быть товарищи подумают, что оправдываюсь, так как я имел недавно крепкую неприятность, о себе я говорить не буду.

Первое отделение имеет одного человека, причем, этот человек является секретарем по переписи. Этот человек по обследованию 1 спецотделения и должен, хотя бы элементарно работать по своей прямой работе, хотя [бы] принимать агентуру. Агентуры там имеется немало — до 20 человек. Человек нервничает, чуть не плачет. Я неоднократно ставил вопрос перед руководством. Буквально цеплялся к тов. ПРИШИВЦЫНУ об освобождении тов. ЗОЛОТУХИНА от работы по переписи и получил ответ, что этого сделать никак нельзя. Во всяком случае, о какой положительной работе может идти речь при таком положении?

Если возьмем общее количество работников по 3 отделу, то оно равняется всего 6 человекам вместо положенных 24. Спрашивается, можно работать при такой обстановке в дальнейшем, можно ли говорить о новых вербовках и т. п.? Конечно нет. Мы даже не всегда в состоянии выполнить, вернее вовремя выполнить запросы Киева. О положении 3 отдела я считаю необходимым поставить вопрос здесь на партсобрании. Правда, говорят, что это временное положение, но это временное явление продолжается вот уже три месяца. А за эти три месяца, пожалуй, кое-кому не поздоровится.

В своем выступлении тов. КОРАБЛЕВ говорил, что надо смелее решать вопрос в части новых арестов. Я понимаю, если у нас есть достаточно материала на то или иное лицо, значит надо реализовывать таковой. Но все-таки интересно знать, какое количество должно быть материалов и какие именно для того, чтобы арестовать то или иное лицо? В свое время мы вам докладывали, тов. майор, причем, в подтверждение своих слов взяли одного свидетеля, потому что 2 человека — это не один человек. В Могилев-Подольском горотделе НКВД было одно не безинтересное дело под названием «ТЕНЕТА», по которому проходит несколько лиц как румынские шпионы и имеется 2 показания, правда, агентурные материалы слабенькие.

С места. Где находятся лица, проходящие по разработке?

Тов. ЯЦУНСКИЙ. Лица, проходящие по разработке, находятся в различных городах Советского Союза.

С места. А какие вам даны были указания?

Тов. ЯЦУНСКИЙ. Были даны указания — все материалы разослать в те органы, где проживают проходящие по делу лица, что и было выполнено 3 отделом.

Выступление тов. МАРТЫНЮКА. Тов. КОРАБЛЕВ [в] своем выступлении говорил о тех ошибках и извращениях, которые имели и имеют место в работе управления НКВД. Конечно, эти факты далеко не являются исчерпывающими, есть еще много фактов об ошибках и недочетах в нашей работе, которые не сразу можно выявить.

В данном случае я хочу сказать несколько слов в отношении Калиновского РО НКВД. Здесь на собрании некоторые товарищи говорят, что была директива, предусматривающая мобилизацию работников — не имеющих ничего общего с органами НКВД для следственной работы. Я хочу сказать обратное. Я помню тот период времени, когда тов. КОРАБЛЕВ на одном совещании дал установку такого характера, которой запрещалось допускать для следственной работы даже работников милиции, не говоря уже о работниках пожарной охраны и т. п. Вот к этому периоду относится этот случай в Калиновском РО НКВД. Спрашиваю обвиняемого: «Кто вас допрашивал»? — «Учитель» — отвечает. Допрашивал учитель, которого знают все колхозники. Я даже не могу себе представить такого положения. Вызвал я этих колхозников-свидетелей и спрашиваю: «Знаете вы этого гражданина?». — «Нет», — говорят, — не знаем». Я им зачитал протокол допроса их как свидетелей, они отказываются, говорят, что они ничего не знают и ничего не говорили. Вызываю учителя, спрашиваю: «Вы были следователем по этому делу? Я, — отвечает, — я допрашивал в день по 5-6 человек. Фамилии мне называли и я всех допрашивал». Спрашиваю: «Как же вы допрашивали?» — «Очень просто». — отвечает. «Я знал одно, раз арестовали — значит враг. Дали мне вопросник и по этому вопроснику я допрашивал. Конечно, часть арестованных действительно являлись врагами народа и их действительно нужно было судить, но в числе арестованных были и честнейшие люди».

Вполне понятно товарищи, что сейчас, ознакомившись с постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября с.г. нам стали виднее допущенные нами ошибки и извращения в работе, которые послужат нам хорошим уроком в дальнейшей работе.

Вчера этот вопрос стоял на партийном комитете. Сейчас можно сказать одно — допущенные ошибки в работе последних дней (я имею ввиду работу товарищей в следственной группе) явились результатом недопонимания, а может быть, и нежелания понимать те задачи, которые были поставлены перед органами НКВД, в частности перед нашим управлением в деле поправления допущенных недочетов. Но факт остается фактом. Не исключена возможность, что на свободу выпустили врагов, которых нужно было судить. Прокурор при рассмотрении дел говорит: «Ну что ж ему все равно больше года не дадут, если даже и будут судить». Дело не в том, сколько ему дадут, год или два, а дело в том, раз он враг — значит его надо судить, но заслугам. Выпущенный на волю враг будет клеветать на органы НКВД, кроме того, возвратившись в учреждение, будет требовать уплаты денег за время нахождения в тюрьме и т. п.

Надо оказать, что в работе следственной группы имели место некоторые ненормальности в работе. Дела раздавали неправильно. По 22 дела на одного человека. Например, собираюсь я ехать в район, имея ввиду взять с собой дела, с которыми я как следует ознакомился. Перед самым отъездом направляют в другой район, тут же сбрасывают целую кучу дел, с которыми я не знаком. А мои отдают другому товарищу. И получается, что приходится на месте «плавать» в полном смысле этого слова, так как дел не знаешь.

Вчера на партийном комитете правильно отметили некоторые товарищи, что у нас имеется ряд моментов, когда при передопросах арестованные, отказываясь от своих показаний, заявляют, что тот или иной следователь избивал их, а присутствующий прокурор на таких передопросах не считает нужным изобличить в клевете таких обвиняемых. Так было с тов. РЕШЕТИЛО, когда обвиняемый заявил, что только в результате физического воздействия он был вынужден дать показания не соответствующие действительности. Но когда выяснилось, что допрашивал-то его не РЕШЕТИЛО, а другой следователь и что обвиняемый впервые видит РЕШЕТИЛО, он стал извиняться и т. п. Прокурор ограничился только тем, что вычеркнул фамилию РЕШЕТИЛО из протокола допроса и только.

Враг чувствует, что к нему изменено отношение, если так можно выразиться, и начинает клеветничать. На эту сторону надо обратить особое внимание. Врага мы должны разоблачать с еще большей решительностью и стирать с лица земли.

В отношении кадров. Я работаю в 9 отделе уже около года, который все время находится в стадии организации. Отдел имеет серьезное значение, работа которого должна обеспечить успешную работу социалистической промышленности нашей области. Но ввиду того, что наш отдел находится все время в стадии организации, мы не имеем возможности работать как следует. Кадры в нашем отделе за счет 3, 4 отделов и их недостаточно. Взять такой район как Винницкий, который заслуживает серьезного внимания, ряд вскрытых к[онтр]-р[еволюционных] организаций, говорят за то, что враги народа большею частью ютились в учреждениях и предприятиях Винницкого района, а признаться, мы этот район совершенно не обслуживаем. У нас нет специально выделенного товарища, который специально обслуживал бы Винницкий район и ряд других объектов. Наше руководство совместно с парторганизацией должны поставить вопрос о быстрейшем укомплектовании нашего отдела для разворота работы.

Элементы антисемитизма, исходящие из отдела кадров наркомата мною замечались (но теперь понятно, кто являлся инициатором этого — враг УСПЕНСКИЙ, под руководством которого работал отдел кадров наркомата). По-моему, это замечали и другие товарищи. Но если у нас будут развиты критика и самокритика — у нас не повторится таких моментов, какие имеют место на сегодня. [...]

В части того, как реагировал парткомитет на отдельные ошибки и недочеты в работе управления и вообще занимался ли производственной работой? Надо сказать, что была такова постановка, что мы не могли говорить ни другим товарищам по работе, ни парткомитету о показаниях того или иного арестованного. Парткомитет не мог непосредственно вмешиваться в нашу оперативную работу. Вследствие таких обстоятельств партийный комитет не мог оказывать помощь там, где это нужно было, не мог подтягивать некоторых товарищей по работе.

Если будет такая постановка в дальнейшем, когда парткомитет будет знать производственную работу управления, тогда, безусловно, не будет тех неприятных явлений, которые имели место в нашей работе.

Выступление тов. БЛИНКИНА. Тов. КОРАБЛЕВ в своем докладе, вполне ясно указал на те ошибки и извращения, которые имели место и имеют место еще и сейчас (я имею ввиду работу следственной группы) в работе управления. Я не могу сказать, что работники следственной группы не знали как работать с арестованными, как вести проверку следственных дел, кого из арестованных освобождать, как проявлять большевистскую бдительность в этом вопросе и т. п.

Хочу покритиковать себя. Вчера я был именинником в числе тех товарищей, которые допустили ошибки в своей работе, которых, кстати сказать, можно было избежать. Конечно, правильно сделал партийный комитет, указав мне на эти ошибки. Думаю, что таких ошибок с моей стороны больше не повторится.

С момента организации следственной группы проскальзывала неповоротливость в работе не только со стороны следователей, но и со стороны командного состава. Что получилось? Выносим постановление о продлении срока содержания под стражей арестованного, здесь его нужно реализовывать. А как оказалось, эти постановления пролежали без движения, а сейчас получается, приходится писать второе постановление и такое, как первое. Если писать постановления — значит их нужно и выполнять. Конечно, результаты в работе следственной группы есть. Часть дел отправили [в суды], часть людей освободили, Но имеют место недостатки в части работы прокурора (я имею ввиду его поведение по отношению к арестованным). Приведу вам пример: передопрос происходил в комнате тов. ВАСИЛЕВСКОГО (арестованный не его) с участием прокурора. Прокурор спрашивает: «Вы подтверждаете свои показания?» — «Да», — отвечает обвиняемый. Рассказал обвиняемый кем он был завербован. «Вы подробно рассказали о своей к[онтр]-р[еволюционной] деятельности?», — спрашивает прокурор. «А вы кто такой?» — «Я военный прокурор». — «А, вы военный прокурор». — «Я отказываюсь от своих показаний, они были неверно записаны», — и т. п.

По-моему, прокурор должен записывать протокол в такой последовательности, в какой идет передопрос, а он просто записал, что обвиняемый отказывается в предъявленном ему обвинении.

В отношения очистки кадров. Конечно, кадры нужно очищать от разного рода соц[иально-]чуждого элемента и наш отдел кадров провел большую работу по очищению рядов чекистов. Наряду с этим, я хотел бы остановиться на факте безобразного отношения, которое ранее существовало в практике работы отдела кадров Киевского УНКВД. Так, например, работая сотрудником Киевского УНКВД, я был вызван в отдел кадров ГРИГОРЬЕВЫМ.

Инспектор отдела кадров задал мне вопрос, что, как-будто бы, ему известно, что происхождение моей жены идет из семьи торговцев и что братья ее исключены из партии. И когда я ответил, что это неправдоподобно, и что до сих пор братья моей жены находятся в партии. Когда они исключались у меня потребовали объяснение, после чего я уехал домой.

В одном из разговоров с секретарем УНКВД тов. РАССИЕМ, касаясь вопроса — чем вызвано командирование меня из Винницкой области, РАССИЙ мне ответил, что ты сам парень рабочий, из рабочей семьи, однако у тебя с родственниками жены не в порядке. Тогда я сделал вывод, что в личном деле моем по сей день находится неправдоподобный компрометирующий меня материал и вместо того, чтобы проверить, установить правдоподобность, отдел кадров Винницкой области этим не занимается и, как видно, сообщает в наркомат об этом, в результате меня компрометируют. И так можно пострадать ни за что.

Я думаю, что такие случаи имели место не только со мною. Враги, пролезшие в наши органы, в частности в отдел кадров, не занимались вопросом детализации и выяснения наличия имеющегося в личном деле материала.

Думаю, что в дальнейшем отдел кадров нашего управления подобного рода явления изживет из практики своей работы.

Выступление тов. ТАТАРЧУКА. Заслушанный нами доклад по своему характеру ни в кой мере нельзя сравнить с теми докладами, которые нам приходилось слушать до сего времени. Это совершенно новая струя.

Я уже «старичек» в органах НКВД и сегодня я впервые слышу такую постановку вопроса.

Тов. КОРАБЛЕВ правильно поставил вопрос, кто из нас хотя бы один раз был в обкоме партии по вопросам, касающимся производственной работы? Никто не был. Этого не было, ибо нас так воспитывали. В наших органах существовала какая-то кастовость: говорили, что работа каждого в отдельности чекиста — это святая святых. А сейчас возьмите — какие документы, какие директивы идут в партийные органы по части нашей работы, где, конечно, прямо говорится и об агентурной работе.

Сейчас для всех понятно, что и здесь была приложена рука врага, которому было на руку такое положение в работе наших органов.

Несмотря на то, что мы не раз прорабатывали постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17.11. с.г., однако еще и на сегодня мы допускаем ошибки и недочеты в работе, о чем говорил в своем докладе тов. КОРАБЛЕВ.

Ошибки в работе следственной группы допущены были не потому, что т.т. НАЗАРЕНКО, БЛИНКИН, БАРДАДЫМ и др. потеряли большевистскую бдительность, а в результате допущенной халатности, которая в условиях сегодняшнего дня, если бы во время не взяли себя в руки, могла привести к очень плохому. Думаю, что товарищи это учтут.

Считаю необходимым провести совещание следователей, но более обширное с участием прокуроров, на котором проработать устав УПК , а то у нас за последнее время очень часто товарищи, читая устав открывают «Америку».

Тов. СТЕПАНУХА говорит, что ему не совсем ясно, как увязать партийную работу с производственной. А как это делается на производстве? На производстве парторганизация о всех недостатках и ненормальностях знает в первую очередь. Еще не знает начальник цеха, а секретарь парткомитета уже знает и принимает меры.

Вполне понятно, что в силу того, что у нас долгое время существовала оторванность партийной работой от производственной, то в данное время этот разрыв особенно ощущается.

Обязанность партийного комитета заключается в том, чтобы привить коммунистам-чекистам ту ответственность, те знания, которые нам необходимы для того, чтобы работать так, как этого от нас требует партия. Партийный комитет должен быть в курсе всей производственной работы и там где это надо, должен помогать в работе.

В отношении приведенного тов. КОРАБЛЕВЫМ факта с делом КОВАЛЬЧУКА я хочу дать маленькую справку. Работая на следствии в 3 отделе, я в числе прочих следственных дел принял к своему производству дело КОВАЛЬЧУКА (арестованного по показаниям врага народа САМУТИНА, как участника украинской националистической к[онтр]-р[еволюционной] организации, арест был оформлен бывш[им] нач[альником] отделения 3 отдела т. БОТЕМ).

В процессе следствия мною было установлено, что КОВАЛЬЧУК, арестованный по данному делу, являемся не тем КОВАЛЬЧУКОМ, которой был завербован САМУТИНЫМ в к[онтр]-р[еволюционную] организацию (в показаниях которого имя и отчество КОВАЛЬЧУКА отсутствовало).

Таким образом, я стал перед фактом освобождения КОВАЛЬЧУКА из-под стражи как ошибочно арестованного. Установив это, я возбудил ходатайство об освобождении КОВАЛЬЧУКА из-под стражи и он вскоре был освобожден. Возможно моя вина в том, что КОВАЛЬЧУК все же известный промежуток времени 2-3 м-ца (точно не помню) просидел под стражей, но при той загруженности, которая была у каждого следователя, это было неизбежно.

Выступление тов. ДАНИЛЕЙКО. [...] Сейчас стали ясны те ошибки и извращения, которые мы допускали в своей работе. Директивы издавались врагом ЛЕПЛЕВСКИМ, который, если сейчас проанализировать данные директивы, действовал чуть ли не в открытую. УСПЕНСКИЙ, по-видимому, в своей вражеской работе действовал более осторожно, ибо его можно было бы разоблачить гораздо раньше. В бытность ЛЕПЛЕВСКОГО, ныне разоблаченного врага народа, если вскрывались к[онтр]-р[еволюционные] организации, то не давали возможности эти дела разворачивать, а направляли их как можно скорее на тройку (а это как видно делалось по указанию свыше), ибо боялись, как бы этим самым не добрались до ЛЮБЧЕНКО и КОССИОРА и пр[очей] сволочи.

Но, несмотря на такую установку, работникам нашего управления удалось вскрыть правотроцкистские организации: в обкоме, облисполкоме, горкоме партии, облземуправлении и во всех других организациях, где только они сумели организоваться.

Но мы имели б гораздо больше успехов, если бы не дело вражеских рук. Мы и имели б больше успехов в нашей работе, если бы в нашей работе было больше партийности, больше большевизма, больше критического отношения к самим себе.

Сегодняшнее собрание даст толчек к исправлению допущенных ошибок и недочетов в работе, даст толчек к развороту критики и самокритики, которая и нашей работе так особенно необходима.

При разборе на оперативном совещании приказов НКВД СССР №701 и 702, я сказал, что пора положить, конец той кустарщине, которая имеет место в нашей работе. Выступил ВИХИРЕВ и говорит, что Вы хотите опошлить это дело и т. п., нужно работать.

Полагаю, что работники следственной группы не повторят тех ошибок, которые ими были допущены в своей работе, учтут возложенную на них ответственность.

Несколько слов об агентурной работе.

Наверное товарищи помнят, когда был в управлении УСПЕНСКИЙ, он говорил, что особое внимание надо уделить агентурной работе с выходом за кордон. Такую агентуру [можно] вербовать исключительно из лиц, имеющих связи за кордоном. Я считаю, что вербовкой такой агентуры мы вербуем уже готового двойника, т. к. за кордон можно бросать [лишь] агента, не имеющего там связей.

Давая такую установку, УСПЕНСКИЙ ничего не говорил о внутренней агентуре. Если мы будем искать агентуру только с выходом за кордон, то это будет только 50 % работы. Сейчас, конечно, понятно, почему УСПЕНСКИЙ так говорил. Это, по-видимому, было в его интересах, чтобы советская разведка выпустила из поля зрения агентуру внутри страны и тем самым способствовала вражеским действиям.

Мы знаем, что тов. СТАЛИН находит возможность включаться во всю деятельность хозяйственно-политической жизни нашей страны, он говорит с летчиками, металлургами, с колхозниками, с каждым рабочим. Товарищ СТАЛИН находит возможность говорить, давать указания, советы. Он учит нас и мы знаем, что плох тот начальник цеха, который пройдется по цеху, мимо агрегатов и не знает, кто на нем работает и как работает, нуждается ли этот рабочий в помощи, в совете и т. п.

У нас много молодых работников, которые нуждаются в повседневной помощи. Спросите, кто из них докладывал начальнику Управления о делах, которые они ведут? Нет, этого не было. Я считаю, что если работника вызовет начальник управления хотя бы на пять минут и даст ему тот или иной совет по работе, даст ему указание, для него это даст очень много, для него это будет свежей струей энтузиазма в работе. [...]

А что сейчас делается в тюрьме, о чем мы с Вами не знаем? Приходит арестованный в камеру после передопроса и сговаривается с другими арестованными дать показания на следователя, в частности, на ГЛУССКОГО который по их словам разоряется, и, скажем, что он участник организации. Надо так поставить работу, чтобы мы знали, что делается в тюрьме.

Возьмите прокурора ВАСИЛЬЕВА, он просто безголовый. Обращаясь к арестованному, он говорит, вы не знаете постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР? Тут арестованный начинает ориентироваться в части своего дальнейшего поведения.

Кроме этого, в нашем аппарате имеет место разболтанность дисциплины среди некоторой части сотрудников. Проходишь по коридору и видишь подряд 5-6 комнат заперты, несмотря на урочное время. Товарищи считают, что делать нечего, пусть себе работает следственная группа, а мы подождем. Разве нечего делать? А работа с агентурой? Еще успеет.

Нужно будет подтянуть дисциплину некоторых работников в части того, чтобы они меньше ездили в командировки к семье. Разве у нас нет квартир? Почему эти товарищи не забирают семью, а разрешают себе часто отлучаться в поездке к таковой? Надо принять меры парткомитету в отношении дисциплины.

Выступление тов. БЕРКУТА. Недавно я получил дисциплинарное взыскание, которое является первым за время работы в органах НКВД. Правда, до получения взыскания со мною о работе никто не говорил, правда, после взыскания со мною разговаривал тов. КОРАБЛЕВ.

За период 4-х месячной работы никто не поинтересовался вопросом — как записаны мои протоколы. Когда я написал четыре или пять протоколов допроса обвиняемых и принес их ЗАПУТРЯЕВУ, то он сказал, что они никуда не годятся. Эти протоколы нельзя послать в Киев или Москву, ибо в них нет фраз, которые охарактеризовали б политический смысл этих протоколов. Я настаивал на том, чтобы не вносить некоторых вопросов, которые по существу не были признаны обвиняемым, но они были внесены ЗАПУТРЯЕВЫМ. Пришлось писать протоколы наново и я, как следователь, остался перед арестованными на заниженном положении. Получается сейчас, что я извиняюсь перед ними. В протоколе одного арестованного было записано с его слов, что он, будучи в Америке, в беседе с польскими эмигрантами касался вопросов о положении в Советском Союзе. Тов. ЗАПУТРЯЕВ дал указание написать в протоколе, что этот арестованный вел разговор, касающийся японской ориентации... т. е. то, чего этот арестованный не показывал. Безусловно, моя вина в том, что я оказался мягкотелым и не смог отстоять того, чтобы было мною записано со слов обвиняемого.

И вообще была такая практика, когда нач[альник] отдела т. ЗАПУТРЯЕВ сам корректировал все протоколы допросов, как обвиняемых, так и свидетелей.

Конечно, начальник отдела должен быть ознакомлен с состоянием протокольной части следствия, но не в смысле того, чтобы корректировать их таким образом, что не является в действительности правдоподобным.

Здесь на партсобрании я хочу поставить вопрос о себе. Тот вопрос, который меня тревожит уже давно. Я кандидат партии с 1934 г. и для того, чтобы перевестись в члены партии я должен иметь поручителей. В 1935 и 1936 г. я не мог перевестись по причине того, чтобы проходил обмен документов, 1936 — [193]7 гг. я находился на оперативных курсах в Харькове, с 1937 г. я нахожусь в Виннице. В 1937 г. здесь были члены партии, которые меня знали и сейчас есть такие товарищи, которые меня знают вот уже два года. Я обращался к ним за получением рекомендации, каждый сомневается. Почему? Дело в том, что какой-то дальний родственник брата жены, брат — репрессирован. Спрашивается, какой это родственник, и, кроме того, я его не знаю совершенно, ни разу не видел, затем еще какой-то «родственник» репрессирован. Спрашивается — могу ли я отвечать за таких родственников, которых я совершенно не знаю и родственниками ли они являются?

Кроме этого, если я вследствие такого положения не могу быть членом партии, то я не могу быть и кандидатом партии. Если так, значит моя категория должна подойти к категории людей, которых следует изъять из органов НКВД.

Какова моя просьба? Я прошу партийный комитет и отдел кадров управления рассмотреть мое дело и дать мне возможность работать, так как вследствие вот такого дергания нервов я зачастую не в состоянии работать так, как это нужно.

Бывают и такие явления, когда ко мне подходит тот, кто знает какого-то БЕРКУТА репрессированного и спрашивает, не Ваш ли это родственник. Надо сказать, что БЕРКУТОВ очень много (я имею ввиду однофамильцев). На ст. Винница, вот есть тоже какой-то БЕРКУТА. Но какое отношение я к ним имею? [...]

Я часто беседовал с т.т. ШИГОРИНЫМ и ОСТРОВСКИМ по поводу моего положения, говорил, что другие товарищи продвигаются, переходят в члены партии, я ведь еще молод, могу также выдвинуться, работать я могу. Прошу Парткомитет обратить на это дело внимание.

Выступление тов. МАЙСТРУКА. Главным из всех тех недочетов, которые были иллюстрированы здесь на собрании, которые имели место в работе Управления, является то обстоятельство, что в нашей партийной организации был какой-то своеобразный в партийном смысле этого слова образ жизни. В этом корень всех допущенных нами ошибок и извращений.

Понятие о начальствующем и младшем составе имело такую форму, за которой терялось лицо коммуниста. Член партии, зная, что есть нач[альник] отдела, его помощник, есть нач[альник] отделения, они решают дело, а он должен сидеть на своем участке и «переваривать» лишь то, что ему подадут.

В результате такого положения, а это главная наша ошибка, и имели возможность процветать те извращения в работе управления, о которых говорят на сегодняшнем собрании.

Многие наши товарищи, из этого числа я не исключаю в определенной степени и себя, работая на таком важнейшем, на таком острейшем участке классовой борьбы, заделывались делягами, работая зачастую с точки зрения формы.

Допущенные ошибки явились результатом того, что у многих товарищей не хватало глубокого политического понимания и анализа того, что делается. А когда проанализируешь, разберешь по косточкам, где, что и как, тогда видим, что враг проводит весьма тонко и завуалировано отпределенную вражескую работу, пускаясь нередко на гнусную клевету и оговаривая честного человека. Для нас не секрет такое явление, когда в районах в ходе массовых операций, как-то сами по себе создались, я бы сказал, целые институты штатных свидетелей, которые допрашивались по 20-30 делам в сутки. В составе этих свидетелей, бессомненно, была немалая часть петлюровцев, кулаков и их допрашивали только потому, что они имели что-то сказать. Это, бесспорно, давало возможность этим врагам «свидетелям» клеветать и сводить, конечно, не личные, а классовые счеты с тем или иным арестованным. [...]

Для того, чтобы мы могли устранить указанные безобразия, мы должны до мозга костей прочувствовать, осмыслить постановление ЦК нашей партии и СНК СССР «о допущенных ошибках и извращениях в работе органов НКВД». Здесь мало разъяснить, освоить это решение, а именно надо прочувствовать это важнейшее решение, быть политически прозорливыми, а это непременное условие успешности в нашей работе. Надо так сделать, чтобы каждый член партии знал, что он несет полную ответственность за свою работу перед партией, независимо от того, какой пост он занимает. [...]

У нас была иная практика: «Он начальник отдела, а я подчиненный, на себя я ответственности не хочу брать, пусть отвечает начальник и берет на себя ответственность, а иначе, на кой черт он сидит». Товарищи забывают, что они оба члены партии и несут перед партией одинаковую ответственность за работу.

Вчера на партийном комитете разбирался вопрос об ошибках, допущенных в работе следственной группы. Что вскрылось? Следователь доложил дело тов. НАЗАРЕНКО. Тов. НАЗАРЕНКО в свою очередь получил такую информацию и, не перепроверив лично материалы следствия, подвел тов. ПРИШИВЦЫНА, а в результате выпустили на свободу врага. Вот вам один из примеров безответственности.

Большим недочетом в нашей работе является еще и то, что мы не всегда по- большевистски глубоко критически осмысливаем все наши действия, то ли в следственной работе, то ли в работе с агентурой. Не всегда думаем над тем, даст ли то или иное мероприятие желательный нам эффект. Очень часто мы действуем и не думаем по-настоящему, по-партийному над тем, какова целесообразность в этом действии. [...]

В коллективе УГБ критика и самокритика должна быть острейшей, потому, что у нас работа острая, а критиковать у вас есть что. Надо признаться, что насчет критики и самокритики мы народ не привыкший. Если и есть что, значит по корридору «шу, шу». Нет того, чтобы пойти в парткомитет или в обком партии и рассказать о тех или иных недостатках в нашей работе. Если сказал начальник — значит так должно быть, независимо от того, является ли это распоряжение правильным или неправильным с партийной точка зрения. А раз неправильно с партийной точки зрения, значит неправильно и с точки зрения государственной. Наша партия является государственной партией, партия руководящая государством.

В результате слабой критики и самокритики мы часто натыкаемся носом в подобные безобразные факты извращения, а то и прямую вражескую работу.

Есть у нас такие работники, как ШАЛАМОВ и КУХАРЕНКО. Я считаю, что если человек не может работать в УГБ — значит он для партии не годен. Тов. ЛЕНИН говорил, что каждый коммунист должен быть чекистом. Чекистская работа — это небольшая мудрость. Что я уже не применял к этому ШАЛАМОВУ, в смысле методов работы, дабы помочь и заставить его работать. И так его поставлю и этак его переставлю, и такое дам задание и другое — ничего не выходит. Не делает человек, и не потому, что не может, а не хочет. Причем, есть у некоторых молодых работников редкая черта, выражающаяся в том, что когда им помогаешь, направляешь в работе, они для того, чтобы прикрыть свою бездеятельность, начинают говорить о неправильном отношении к ним со стороны «стариков». Причем, обычно не называют конкретных фактов, в чем именно неправильное отношение. ШАЛАМОВ на парткомитете получил хорошую трепку за такое отношение к работе.

Такое положение и с КУХАРЕНКО. Начал было я изучать человека. Дал ему задание, выполнить которое обязал к вечеру, часов в 10. Смотрю, вечером его нет, на другой день спрашиваю, где вы были, почему не выполнено задание? Не выходит, говорит. Сидел человек над этим заданием 4 дня. В чем дело? Человек он грамотный, имеет достаточное образование. А дело в том, что человек не хочет работать. С этими людьми нужно говорить крепко или пусть в работе покажут, что они коммунисты, или пусть не сидят ради того, чтобы получать зарплату. Или туда, или сюда. Такое отношение к работе вытекает из непонимания тех обязанностей, которые возложены на этих товарищей партией.

Последнее время мы запустили агентурную работу, о чем говорил в своем докладе тов. КОРАБЛЕВ, а агентурная работа, как вы знаете, является основным нашим оружием, мы сейчас должны заняться этой работой как следует, наверстать потерянное, организовать работу советской разведки. [...]

В отношении следственной работы. Тов. КОРАБЛЕВ в своем докладе указал, что некоторые товарищи неправильно поняли решение ЦК ВКП(б) и СНК СССР в смысле дальнейшей борьбы с врагами. В постановлении говорится, [что] борьбу с врагами надо вести [с] еще большей решительностью, но более действенными, совершенными и надежными методами. Вот эта часть решения партии и правительства нами не усвоена. И мы действительно за последнее время прекратили совершенно аресты врагов, на которых имеем достаточно материала.

Многое в этом решении ЦК ВКП(б) и СНК не поняли работники прокуратуры. Некоторые работники прокуратуры так поняли, что они не являются представителями государственного надзора и обвинения, а чуть ли не представители частной защиты. Прокурор является представителем защиты государственных интересов, прежде всего, и это он должен усвоить. Будет ли он выступать в порядке осуществления прокурорского надзора за следствием или выступать в порядке государственного обвинения на суде — и на следствии, и в судебном процессе прокурор должен ограждать интересы государства от всех и всяческих посягательств врагов. В этом его роль и назначение. Прокурор должен проверить все материалы против обвиняемого в порядке осуществления надзора за следствием. Но когда мы имеем факты, что прокурор сообщает обвиняемому строго секретное решение ЦК Партии и Совнаркома, когда прокурор, то ли по неумению, то ли по другим непонятным соображениям, дает обвиняемому возможность отказываться от своих показаний, с тем, чтобы уклониться от ответственности за совершенные им преступления, при таких обстоятельствах ясно, что эти работники прокуратуры не стоят на высоте задач, поставленных перед ними Партией, а, следовательно, и не всегда помогает следствию.

Есть и такие факты, когда в присутствии прокурора разоблачается враг, который становится на путь клеветы на следователя. Прокурор не считает нужным потрудиться занести этот факт в протокол. Обвиняемый наносит оскорбление следователю и тут же извиняется, но это проходит мимо внимания прокурора.

Тов. БУРЧЕНКО, неплохо будет, если в обком партии соберут работников прокуратуры и помогут им разобраться в этом важнейшем решении партии и правительства.

Неплохо было бы также, чтобы периодически вызывали в обком партии того или иного начальника отдела или другого оперативного работника и пусть этот начальник отдела или другой оперативный работник расскажет бюро обкома, как он, как коммунист, обеспечивает свой участок работы. И если у него в работе было плохо, то в следующий раз он будет знать, что его еще раз позовут и спросят. Значит, скажет, надо принимать меры к тому, что бы было хорошо. Это помогает нам, коммунистам-работникам НКВД, улучшить свою работу и подымет ответственность у каждого из нас перед партией.

Выступление тов. ПОРТНОГО. [...] Работа первичной парторганизации была, безусловно, оторвана от производственной работы УНКВД, что я могу подтвердить фактами. Так, например, начальником Могилев-Подольского окротдела НКВД был некий КАЙЗЕР, который на протяжения ряда месяцев не разрешал проводить партийные собрания, по причине того, что нет времени. Говорил, что коммунисты в своей [ведомственной] работе занимаются [фактически] партийной работой. Неудивительно после этого, что критика в самокритика в окротделе НКВД была на очень низком уровне.

Об этом свидетельствуют такие моменты. Секретарем первичной парторганизации Могилев-Подольского окротдела НКВД был некий ВУЛЬФ, брат которого был арестован в Одессе как участник троцкистской террористической организации. Когда о нем разбирался вопрос, то выяснилось, что ВУЛЬФ дал своему брату-террористу 2-3 года тому назад свой револьвер, вполне возможно, что это оружие было применено им для террористических целей. КАЙЗЕР брал под защиту ВУЛЬФА. Коммунисты несколько раз пытались на собрании поднять вопрос о том, что ВУЛЬФУ не место в органах НКВД. Причем говорили, тогда, когда отсутствовал ВУЛЬФ, а когда он приходил, все молчали.

Первичная партийная организация все-таки направила материал на ВУЛЬФА в отдел кадров г. Винница. И, несмотря на то, что отдел кадров имел в своем распоряжении такой материал, через неделю примерно этого ВУЛЬФА назначили начальником отделения 4 отдела Каменец-Подольского УНКВД. По существу, он пошел на выдвижение. И лишь только после того, когда первичная парторганизация снова поставила вопрос перед НКВД УССР о ВУЛЬФЕ, его сняли с оперативной работы. Аналогичных фактов в окротделе было немало.

Неплохо было бы в таких крупных районах, как Жмеринский, Могилев- Подольский и др. иметь отдельные первичные партийные организации, тем более что там членов партии в органах немало. Кроме этого, можно было бы на партсобраниях разбирать вопросы производственной работы. Пользуясь присутствием на собрании тов. БУРЧЕНКО, считаю необходимым подчеркнуть эту необходимость в части создания в крупных районах отдельных первичных партийных организаций.

В сентябре м-це 1938 г. в течение нескольких дней группа начальников РО и работников УНКВД, по национальности главным образом евреи, получила распоряжение из Киева об откомандировании, в том числе должен был быть откомандирован и я. Получилось в этом вопросе дергание. Мне было предложено сдать дела и выехать. Не успел я сдать дела, как поступило распоряжение прекратить сдачу дел. Когда я обратился к работнику отдела кадров тов. СИДОРКО: «Надолго?» Он ответил: «Не известно».

Получалось такое положение, когда не знал, работаешь или нет. Дело доходило до анекдотов. Я помню случай, когда в Винницу приезжал УСПЕНСКИЙ и проводил оперативное совещание. На этом оперативном совещании УСПЕНСКИЙ придрался к начальнику РО Жмеринского района ЧАЛКОВУ только потому, что он является уроженцем гор. Одессы. И когда он стал с ним говорить уже по деловым вопросам, ЧАЛКОВ настолько растерялся, что первое время не мог говорить. Такое же положение было и с другим работником, которого он спросил, почему он до сих пор не заместитель нач[альника] управления.

Выступление тов. ВЯТКИНА. [...] Если мы возьмем случай с допросами арестованных в Калиновском РО. Надо сказать, что такое распоряжение имело место со стороны не только МОРОЗОВА, а и б[ывший] нач[альник] 3-го отдела ТОЛЧИНСКИИ давал указание мобилизовывать для ведения допросов лиц, не работавших в УГБ — лишь бы были показания.

Отдел кадров Управления, безусловно, проделал большую работу по очистке кадров, но, наряду с этим, надо сказать, что кое-кому удалось уйти из органов довольно легко. Были такие люди, которых мало было уволить. Возьмите бывшего нач[альника] отдела кадров ФРИДМАНА, который проходил мимо троцкистских взглядов некоторых работников, а только фиксировал их и вообще, знакомясь сейчас с некоторыми вопросами, приходится констатировать, что его работа была далеко не партийной.

Сейчас выявляется такое положение, когда по Тульчинской следгруппе потеряны дела. ФРИДМАН чувствовал себя там полным хозяином, забрал законченные дела в мешок и где они сейчас — не известно.

Было и такое. По Казатинскону райотделению в бытность там ШАКАЛОВА арестовывали одного перебежчика. И когда пришли на квартиру его арестовать, то в его квартире оказался какой-то чужой человек, впоследствии оказавшийся его братом. Этого человека также арестовали за компанию. На него немедленно было выписано постановление, подписано одним помощником] оперуполномоченного, и так он сидел дней 15, никто ему не предъявил никаких обвинений, за исключением одного допроса, в котором он сам признался, что в 1933 г. ходил за границу. Этот протокол подшили к делу и об этом человеке забыли. Это говорит за то, что мы невнимательно относимся к разбору дел.

Дело ведь не в том только, что нужно арестовать человека, надо еще доказать его виновность, посмотреть нет ли здесь элементов клеветы и т. п.

Несколько слов о разборе заявлений. Надо сказать, что работники Управления не любят заниматься разбором заявлений. Особенно их коробит, когда мне приходится говорить с некоторыми из них по разбору таковых или когда, приходиться сделать очную ставку с обвиняемым. При этом такие товарищи говорят: «Что ты меня будешь допрашивать?». Это неверно и т. п. Такому отношению к разбору заявлений надо положить конец.

Относительно штата. По штату аппарат особоуполномоченного должен состоять на 2-х человек. Правда, дали такого человека, а потом забрали обратно, это никуда не годится. Особенно, если учесть, что за последнее время у меня большой наплыв материалов для расследования и работать мне очень трудно самому. [...]

Выступление секретаря обкома КП(б)У тов. БУРЧЕНКО.

Присутствующие здесь товарищи, не впервые принимают участие в обсуждении этого вопроса, я имею ввиду постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года «Об ошибках и извращениях, допущенных в работе органами НКВД». [...]

Указанное решение, как и каждое решение ЦК нашей Партии, вовремя и до конца вскрывает имеющиеся недостатки в работе органов НКВД, и если каждый коммунист-чекист проанализирует свою работу, то придет к заключению, что действительно, недочетов в ней было немало. [...]

Безусловно, [очевиден] славный путь, пройденный органами НКВД в борьбе с врагами народа, но мы имели бы еще большие успехи, если бы вовремя вскрыли происки врагов, пробравшихся и долгое время орудовавших в органах НКВД.

Когда мы говорим об успехах любого участка нашей работы, то всегда отмечаем, что если бы не действие вражеской руки, мы имели бы гораздо больше успехов.

Выступавшие товарищи правильно подмечали свои недочеты в работе, недочеты в работе других товарищей, вскрывали причины, порождающие эти недочеты.

Но главной причиной всех недочетов и извращений в работе органов НКВД является отсутствие партийности, больше господствовало чинопочитание, ведомственные взаимоотношения. Не подходили к разрешению вопроса с точки зрения партийности. Такой вывод мы должны сделать. А раз это так, значит — это явление мы должны исправить.

Ни один из выступавших товарищей не сказал конкретно, что вот тов. КОРАБЛЕВ или кто другой из командного состава или оперативного состава культивировали взаимоотношения между работниками Управления, как по служебной линии, так и в личных взаимоотношениях, идущие в разрез с директивам партии и правительства. Я этого не слыхал. Просто, были укоренены ведомственные взаимоотношения, к этому привыкли. Такой порядок был и есть не только в Управлениях НКВД, но и на периферии. С таким положением надо покончить. Каждый член партии должен не забывать того, что партия спросит за все. Но как-то в практике нашей работы — это факт ускользает из виду, забывается. Даже забывается иногда товарищами, что они являются членами партии, что является не совместимым. Такие факты, как видите, имеют место, и это является существенным недостатком в работе, особенно такого органа, каким является НКВД.

[...] Каждый из нас знает указание Вождя Партии товарища СТАЛИНА о том, что «кадры решают все». И когда идет речь о кадрах в органах НКВД, тогда вопрос стоит наиболее остро.

Для нас не секрет, что в органах НКВД долгое время пребывали люди, на которых имелись компрометирующие материалы. [Это] люди, которые не могли пользоваться политическим доверием и, несмотря на это, они продолжали оставаться на работе в органах.

Проверяя кадры органов НКВД, мы столкнулись с таким фактом, когда нач[альник] райотделения НКВД не считает нужным сообщить в райком партии или обком партии о себе, он считает достаточным сообщить о себе в наркомат Союза.

Если, к примеру, заведующий райземотделом имеет репрессированного брата, мы ставим о нем вопрос на бюро парторганизации районной или областной о не возможности пребывания такого зав[едующего] райземотделом на руководящей работе. Почему такой-же вопрос не может стоять на повестке дня о нач[альнике] райотделения НКВД? Почему нач[альник] РО считает достаточным сообщить о себе только наркомату Союза? А такие факты мы имеем. Такому положению будет положен конец. Особенно, если учесть, что в органах НКВД иногда имеют место случайные люди.

Я не пойду далеко. Возьмем к примеру КУРОСА, о котором говорил в своем докладе тов. КОРАБЛЕВ. По адресу КУРОСА он сделал правильный вывод, охарактеризовав его работу, как вражеские деяния. КУРОС в органы НКВД попал абсолютно случайно, человек он недалеких качеств, не говоря уже о том, что он политически неграмотен, мне пришлось встретиться с ним 2 раза (насколько я помню). Один раз..., второй раз в Калиновке в райпарткоме, где я имел возможность слышать его выступление и некоторые разъяснения по касающимся его компетенции (по работе) вопросам. Я вам должен прямо сказать, что своими объяснениями и вообще поведением он дискредитировал не только себя, но и в целом органы НКВД. Исполнял он в то время обязанности нач[альника] райотделения. В своем выступлении он охарактеризовал некоторых членов партии как людей, которым нельзя доверить. А раз это говорит работник НКВД, значит присутствующие ориентируются на то, что на того или иного, о ком идет речь, имеется компрометирующий материал. Причем это сопровождалось громогласными заявлениями. Спустя несколько времени (через 5 минут), на этом же заседании он снимает свое обвинение по адресу товарища. Такие люди, как КУРОС, конечно, способны на такие вещи. И вот те работники, которые допустили подписывание заведомо ложных показаний, не существующих в действительности, их действия ни в коей мере нельзя расценивать как ошибку, а просто вражеским действием, вражеской вылазкой.

Та огромная работа, которая проведена органами НКВД по разгрому врагов народа, безусловно, проведена при непосредственной помощи трудящихся масс, в целом партии и отдельных членов партии, которые оказывали конкретную помощь в их работе.

Сейчас при разборе тех или иных дел, при разборе отдельных партийных вопросов мы встречаемся с невероятнейшими фактами. Так, например, один член партии заявляет, что его неправильно ориентировал работник НКВД. Этот член партии заявляет, что он продолжительное время писал [заявления] о вражеских действиях одного лица (писал в течение года). Впоследствии вызывают этого товарища и спрашивают: «Вы писали об этом лице?» — «Да, — говорит, — я». «Вы писали, но этого мало, дайте материал о его вражеской работе за последнее время, т. е. более свежий материал». Что остается делать этому коммунисту, как не идти и собирать людей, восстанавливать материал и по возможности заполучить более свежий материал. Собрал он группу тех людей, которые ранее подтверждали вражеские действия этого лица и говорит: «Что же вы говорите, что этот человек — враг, в то время как он не враг». Это он сделал с целью, чтобы эта группа людей еще раз доказала правильность своих материалов. Эти люди усмотрели в действиях члена партии поддержку врага (раз он отвергает его виновность) и обвинили его в этом. Вполне понятно, что по заявлению группы людей этот товарищ был исключен из партии.

У этого товарища имеются все документы, которые говорят о том, что он на протяжении года сигнализировал о вражеских действиях одного лица, ссылается на даты (которые соответствуют действительности), оббивает пороги партийных организаций, доказывает свою правоту. Он говорит, что мне было бы легче себя реабилитировать, если бы в НКВД был сейчас тот работник, благодаря которому я сейчас нахожусь в таком положении.

Вот какие иногда бывают плачевные результаты вследствии того, что вовремя не разоблачали таких разоблачителей, о которых так ясно сказано в решении январского пленума ЦК ВКП(б)⁴¹. Таких разоблачителей надо держать на далеком расстоянии от органов НКВД.

Здесь выступал тов. БЕРКУТА, в голосе которого слышался и смех, и слезы. И вместе с тем, получается у него как-то безобидно. Я не хочу сказать о нем чего-либо порочащего, но он сам, когда начинает перечислять своих родственников, то получается, что у него целая серия репрессированных родственников в действительности о состоянии которых он сам не знает: репрессированы они или нет? А кто тогда должен знать и чему тут удивляться, если отдел кадров взыскателен к такому явлению, какое у Вас сейчас имеется? Ведь отдел кадров должен бороться за чистоту своих кадров, своих рядов. Другое дело, если репрессированы люди, которые ничего общего с Вами не имеющие и только являются однофамильцами. В таком случае вам никто не может предъявить каких- либо обвинений.

Смеяться тут нечему. И если стоит вопрос о вступлении в партию, здесь нужен серьезный подход. Нет ничего удивительного, если тот или иной товарищ, прежде чем поручиться за товарища, хочет узнать, кто этот товарищ, откуда и что из себя представляют его родственники. Точно также будет подходить к этому вопросу и парторганизация. Вообще, принято считать, что работники НКВД являются наиболее проверенными людьми и особенно заниматься вопросом проверки этих людей при вступлении в партию не следует. И с вашей стороны, тов. БЕРКУТА, неправильно было то, что вы свели свое выступление в части нашей партизации к шуточке, тем более, что этот вопрос не является праздным для работника НКВД.

Первый вопрос, который был задан после доклада тов. КОРАБЛЕВА, относился к секретарю партийного комитета тов. СТЕПАНУХЕ: почему партийная организация стояла в стороне от оперативной работы управления? И надо сказать, что тов. СТЕПАНУХА дал нечленораздельный ответ на этот вопрос. Надо было ответить в порядке самокритики, что вследствие своего недомыслия партийная организация стояла в стороне от оперативной работы. Это было бы совершенно правильно.

Совершенно правильно выступления некоторых товарищей, в частности выступление тов. МАЙСТРУКА, в котором он говорит, что партийная организация УГБ должна заниматься не только политпросветработой и разбором конфликтов, а, не взирая на чины, контролировать работу и требовать четкого выполнения директив нашей партии и правительства. И только так надо понимать задачи парторганизации.

Надо не забывать, что парторганизация УГБ — это не только тов. СТЕПАНУХА, а парторганизация — это мы с вами и когда мы приходим сюда, то не должны забывать, что являемся прежде всего членами партии. Надо не забывать того, что парторганизация одинаково будет спрашивать и с начальника, и с рядового работника (как здесь выразились).

Партийная организация УНКВД небольшая организация по количеству членов партии, в составе которой есть один член бюро обкома партии, член пленума обкома партии, 2 члена горкома партии. Эти товарищи избраны не потому, что являются начальниками, а, по-видимому, эти товарищи в партийном отношении более выдержаны. Партийная организация должна это учитывать и в лице этих товарищей видеть крепкую помощь в своей работе и разрешении ряда вопросов, касающихся как партийных вопросов, так и вопросов оперативной работы.

Вполне ясно, что в тов. КОРАБЛЕВЕ не заложены элементы нежелания разрешать те или иные вопросы, касающиеся парторганизации управления, точно также, как и в других товарищах. Безусловно, эти товарищи будут разрешать вопросы так, как этого требует ЦК нашей партии. Будут разрешать вопросы так, как это должны делать коммунисты.

Заканчивая, должен сказать, что парторганизация управления НКВД имеет все возможности для того, чтобы выправить ошибки и недочеты в работе Управления, которые имеют место еще и на сегодня, имеет все возможности работать так, как указано в постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР.

Выступление тов. ЛЕХТЕРА. Товарищи, я хочу остановиться на одном вопросе — это на разборе заявлений, поступающих к нам в НКВД. Надо прямо сказать, что в этом отношении у нас дело обстоит не очень хорошо. Если в нашем секретариате учет заявлений более или менее поставлен неплохо, то нельзя сказать, что отделы и райотделения НКВД занимаются этим вопросом так, как это надо.

Мы имеем ряд районов, как, например, Хмельник, Могилев-Подольск, Казатин, которые не считают своим долгом своевременно отвечать на посланные им для разбора заявления секретариатом УНКВД.

Сейчас, как никогда, перед органами НКВД, как ни перед одной другой организацией стоит так остро вопрос о своевременном и внимательном разборе заявлений, которые поступают от советских граждан, заключенных, семей репрессированных и др.

Нарком НКВД СССР т. БЕРИЯ прямо поставил вопрос перед нами о том, чтобы ни одно заявление, поступающее к нам, не должно быть без ответа заявителю, независимо от содержания заявления. Исходя из этого, каждый работник

НКВД должен прочувствовать ответственность за разрешение того или иного заявления.

В выступлении тов. ЯЦУНСКОГО было сказано, что секретариат УНКВД направляет в отделы заявления, не имеющие ничего общего с работой данного отдела. Я знаю, о каком заявлении идет речь. И должен вам сказать, что именно это заявление относится к объекту работы 3-го отдела 2 отделения.

По распоряжению тов. КОРАБЛЕВА создана группа по разбору заявлений при секретариате. Задача этой группы будет заключаться в том, что все жалобы и заявления, поступающие в УНКВД, будут разрабатываться этой группой. Но это не говорит за то, что заявления не будут поступать в отделы и в райотделения НКВД. Ряд заявлений, требующих глубокой оперативной разработки, бесспорно, будут разрабатываться отделами и райотделениями НКВД.

Хочу сделать замечание по выступлению т. ДАНИЛЕЙКО. Часто в выступлениях т. ДАНИЛЕЙКО проскальзывает нехорошая черта в части того, что он расхваливает отдельных работников. В сегодняшнем своем выступлении говорит, данное руководство работало очень хорошо, а прошлое руководство работало плохо. Я не хочу сказать, что тов. ДАНИЛЕЙКО подхалим — этих черт у него нет, но отдельные коммунисты знают, что за ним эта болезнь есть. Мне лично кажется, что эта черта нехорошая для коммуниста.

Тов. ДАНИЛЕЙКО. Разрешите дать справку. Выступление тов. ЛЕХТЕРА считаю детским, которое является результатом политической безграмотности и непонимания вопроса.

Я говорил и говорю, что с момента прихода тов. КОРАБЛЕВА на работу в наше управление, проделана большая работа как по разгрому к[онтр]-р[еволюционных] организаций, так и по очистке наших органов от социально-чуждого элемента. Об этом говорят документы. И элементов подхалимства в сказанном мною нет.

С приходом на работу в управление тов. КОРАБЛЕВА в состав работников управления влились новые силы, которые, несмотря на то, что некоторые имели малый опыт в работе, но они по-партийному разрешали вопросы производственной работы.

Неправильно понял сказанное мною тов. ЛЕХТЕР и в части того, когда я сказал, что если сейчас проанализировать действия ЛЕПЛЕВСКОГО (а они видны по тем директивам, которые он издавал), то он себя вел более открыто как враг, чего мы не смогли разглядеть вовремя. А УСПЕНСКИЙ, ныне разоблаченный враг народа, действовал, по-видимому, более осторожно, ибо в противном случае его можно, было б гораздо раньше разоблачить.

Выступление тов. РЕДЕРА. Мне кажется, что тов. СТЕПАНУХА (секретарь парткомитета) и сейчас еще не понимает сути того, какую роль должна играть партийная организация в работе Управления НКВД.

Если партийная организация УГБ будет так приближать партийную работу к производственной работе, то ничего из этого не получится. Речь идет о том, чтобы наша парторганизация, вместе с командованием, вместе с членами партии жила производственными вопросами. А жить производственными вопросами —  это не значит, что партийный комитет, получив тот или иной материал о работнике, например о том, что этот работник не справляется со своей работой вследствие нежелания работать так, как это подобает коммунисту, — задаст такому работнику трепку на парткомитете. Вопрос заключается не в этом.

Тов. СТЕПАНУХА. Ты же член партии?

Тов. РЕДЕР. А ты, что наблюдатель? Ты и сейчас неправильно ставишь вопрос. Именно, перестройка партийной работы заключается в том, чтобы партийный комитет знал, что делается в оперативных отделах.

Есть у нас в каждом отделе партгруппа, хотя бы один раз спросил у меня т. СТЕПАНУХА: «Как ты руководишь партгруппой?». И наоборот — как руководит партгруппами управления тов. СТЕПАНУХА?

Было 59-тилетие тов. СТАЛИНА. Звонит т. СТЕПАНУХА: «Проведите там у себя собрание партгруппы». А повседневного руководства нет. Следующего указания секретаря парткомитета по отношению партгруппы надо, по-видимому, ожидать к какому-либо революционному празднику.

Здесь присутствует секретарь комсомольской организации тов. ГОРОДНИИ. Скажите тов. ГОРОДНИЙ, партийный комитет руководит комсомолом? Нет.

Хорошо было бы заслушать отчет секретаря комсомольской организации из которого можно было-бы видеть — как руководил партийный комитет комсомолом. Заранее известно, что не было никакого руководства. [...]

Выступление тов. СТЕПАНУХИ. Задача партийной организации заключается в том, чтобы мобилизовать членов партии-чекистов на выполнение постановления партии и правительства от 17.11 с.г. Но будет неверным думать, что парторганизация будет подменять командование, будет подменять ЯЦУНСКОГО — у которого агентурная работа плоха, НАЗАРЕНКО — у которого допущены недочеты в работе следственной группы, ФИЛОНЦА и др., которые еще не развернули агентурную работу как следует. И если командование будет разбирать вопрос о ЯЦУНСКОМ или НАЗАРЕНКО как о работниках управления, то парторганизация будет разбирать о них вопрос как о членах партии. Только такая может быть постановка вопроса, эта задача партийной организацией будет выполнена.

Я должен сказать одно, что если бы не постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР, то на сегодня не было понятно, как должна работать партийная организация. Мы бы это поняли, но значительно позже. И на сегодня еще не все коммунисты достаточно понимают это решение, как это надо.

Тов. БУРЧЕНКО сказал, что я дал на вопрос нечленораздельный ответ. Пожалуй, что вряд ли можно дать исчерпывающий ответ в двух словах.

Тот же НАЗАРЕНКО, который вел следственную работу, видел свои недостатки в работе, вследствие чего НАЗАРЕНКО подвел командование. Почему? Потому, что в его работе не было достаточно партийного отношения к делу. Каждый из нас забыл о том, что он является членом партии, прежде всего.

Тов. НАЗАРЕНКО. Неудачный пример, тов. СТЕПАНУХА.

Тов. СТЕПАНУХА. Недочет в работе партийной организации в том, что на сегодня еще недостаточно она перестроила свою работу, тем самым не повысила ответственности коммунистов за порученное им дело.

Конечно, если бы на парткомитете чаще ставились вопросы производственного порядка, ясно повысилась тогда ответственность за свою работу у коммунистов.

Одновременно должен сказать, что парткомитет не раз ставил вопрос о некоторых товарищах у себя на парткомитете, после чего товарищи крепко исправили свое отношение к работе.

Всем известно, что на протяжении всего периода времени, была такая постановка, когда не положено было знать партийному комитету ход следствия по тому или иному делу. И не только парткомитету, но и между собою работники не все знали ход следствия у рядом работающего товарища.

Безусловно, парткомитет должен знать, когда идет речь о том или ином работнике — члене партии, не обходя ни в коем случае командование. Так, например, у тов. ВЯТКИНА лежит одно заявление 8 м-цев не разобранным, а парторганизация об этом не знает. Но ВЯТКИН — член партии, он знает, чти разбор заявления нужно форсировать или он ожидает вмешательства пар[т]комитета.

Тов. ВЯТКИН. Работаю я всего 3 месяца.

Тов. СТЕПАНУХА. Говоря об исправлении тех ошибок и недочетов в работе, которые имели место в нашем Управлении, надо сказать, что еще и на сегодня некоторые товарищи хорошо не уяснили себе, еще как следует не осознали решения ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17.11. с. г., которое должно явиться в работе каждого члена партии-чекиста настольным календарем работы.

Я лично не знал, можно ли ставить вопросы производственного порядка на обсуждение парткомитета и в целом парторганизации. Но партгруппа, члены которой сейчас выступают и обвиняют парткомитет, что делали? Почему этого вопроса партгруппа отделов не продумала раньше, не проявила своей инициативы в этой части. Сейчас всем видно, что этого вопроса мы с вами недопонимали.

Ряд товарищей не работают с агентурой, а разве парткомитет об этом знает?

Выполняя решение партии и правительства об исправлении ошибок и недочетов в работе органов НКВД, нельзя так понимать, что отныне по всем вопросам надо обращаться в партийный комитет. Это будет неправильно. Есть командование, которое руководит работой, к нему нужно и обращаться за всеми вопросами. Партийный комитет со своей стороны должен вовремя сигнализировать командованию об имеющихся недочетах в работе и помогать выправлять их.

Со стороны обкома партии также было допущено некоторое недопонимание вопроса в части руководства первичной партийной организацией Управления НКВД.

Возможно, если бы я обратился за помощью в этой части, мне была бы дана некоторая ориентация. Но поскольку, как вы уже слыхали, само проведение нашего партсобрания явилось результатом нашей инициативы — парторганизации и командования. В самом обкоме партии, по-видимому, имело место недопонимание этого вопроса.

Тов. БЕРКУТА, вам нечего обижаться. Вы хотите перейти в члены партии — потрудитесь представить справки, противоречащие тем материалам, которые на Вас в отделе кадров имеются. Тогда лишь будет решен ваш вопрос.

Надо сказать, что отдел кадров Управления к вопросу в части очистки наших органов от социально-чуждых элементов подходит вполне правильно. Правда, были отдельные моменты, когда на протяжении долгого времени на человека нет материалов компрометирующего характера, а вот сейчас такого рода материалы всплывают наружу. Я имею ввиду СОКИРКО. Партийная организация не знала, что на СОКИРКО имеется материал о том, что он сын кулака, брат его был дьяк и т. п. Кроме того, как это выяснилось сейчас, он допустил по своей работе ряд ошибок. В части дальнейшей работы — необходимо повысить роль партийных групп и парторгов в разрешении вопросов повседневной производственной работы. [...]

Тов. РЕПЕЙ. Не знаю, почему меня обвиняют в составлении ложных протоколов показаний свидетелей. Я уже говорил, как это было и при каких обстоятельствах. И сейчас говорю, что являлся секретарем райотделения НКВД и мне поручили переписать протокол допроса свидетелей, а не допрашивать кого-то. Что и было мною сделано. Я прошу партийную организацию разобраться в этом как следует.

Наконец, есть люди, которые работали в райотделении, можно спросить их — допрашивал я этих свидетелей или нет.

Заключительное слово тов. КОРАБЛЕВА.

По существу, никто из выступающих товарищей не оспаривал тех ошибок и извращений в работе управления о которых я указал в своем докладе.

Я хочу остановиться на выступлении тов. РЕПЕЯ. По-видимому, тов. РЕПЕЙ не понял постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года, если он еще и сейчас (прослушав ряд выступлений товарищей) утверждает свою невиновность. Спрашивает, за что его обвиняют? Свидетели отказались от своих показаний, говорят, что они их не давали, составлял заведомо липовые протоколы допросов свидетелей. А сейчас спрашивает — в чем его обвиняют?

В тех ошибках и извращениях, которые были допущены в работе нашего управления, которые мы сегодня констатировали, виновны мы все. Виновны и рядовые члены партии, и нерядовые члены партии (как тут выразились некоторые). Виноваты в том, что мы недопоняли своей роли члена партии — чекиста.

Допускали ошибки, допускали извращения советского законодательства. Думаю, что товарищи осознали свои ошибки, а это главное. Главное — осознать решение партии и правительства и не допускать впредь ошибок.

Если все мы вместе с парторганизацией и руководством как следует возьмемся за работу, мы выполним постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года.

Дам пояснения по некоторым выступлениям.

В своем выступлении тов. ЯЦУНСКИЙ спрашивает — какие и сколько нужно материалов для производства ареста? Спрашивает — кого же арестовывать?

Должен сказать, что вопрос этот слишком неуместен, мягко выражаясь. Есть у вас проверенные агентурные или следственные материалы, которые изобличают его в преступлении, значит надо арестовать.

По выступлению тов. МАРТЫНЮКА, 9 отдел не такой уж бедный. В нем имеется 11 человек работников. Имея ввиду еще и то обстоятельство, что 9 отдел создан здесь нами для того, чтобы правильно и лучше поставить работу по обслуживанию тех объектов, которые нужно обслуживать, для работы в этом отделе мы взяли работников из других отделов, дали начальника. Возьмите любой отдел, где есть больше работников? Вы ставите вопрос об обслуживании Винницкого района, выделить для этого специальных людей и т. п. Видите ли, ни я, ни тов. ПРИШИВЦЫН, ни обком партии, ни облисполком, ни даже Киев не могут разрешить вопрос о создании Винницкого РО НКВД. Этот вопрос нами поставлен и он должен быть разрешен в Москве. Материалы об этом есть в ОК, можно убедиться.

В 1939 году, видимо, мы получим необходимый нам штат, которого, к сожалению, на сегодня нет.

По выступлению тов. ПОРТНОГО, насчет дергания отдельных категории работников. В своем докладе я останавливался на том, что является установленным, что УСПЕНСКИЙ помимо того, что он изменник, предатель, враг, он был ярым антисемитом и пытался проводить эту политику. В результате чего по категорическому предписанию ОК наркомата мы уволили двух сотрудников, не имея на них компрометирующих материалов. Сейчас этих сотрудников мы восстановили на работе.

Вопреки распоряжению отдела кадров наркомата мы задержали увольнение и откомандирование ряда работников, исходя из того, что эти работники нам нужны.

Дергание работников имело место со стороны наркомата. Не раз отдел кадров управления получал распоряжение наркомата направить в Киев таких-то людей. Поедут туда, возвращаются обратно. Вдруг опять получается распоряжение из отдела кадров, таких-то товарищей готовьте на откомандирование. Что делаем мы? Готовим дела, одновременно протестуем. Сколько раз мы писали о том, что эти люди нам нужны, что откомандирование таковых нарушит нашу оперативную работу. За отдельных лиц буквально дрались. В свою очередь, от нас требовали объяснений о не откомандировании и т. п. Такое дергание бесспорно имело место.

В отношении двух сотрудников (о которых я выше говорил) мы с ПОЗНЯКОВЫМ (нач[альник] отдела кадров управления) ослабили сопротивление, в результате чего они были уволены, но сейчас, повторяю — они восстановлены на работе.

Отдел кадров провел большую работу по очищению рядов чекистов, но это не значит, что не было допущено ошибок. Ошибок и извращений в работе отдела кадров немало, их нужно исправлять.

В части выступления тов. БЕРКУТЫ.

Тов. БЕРКУТА прав в той части, где он говорит, что отдел кадров медлит в разрешении этого вопроса и не всегда делает то, что нужно. Есть на сотрудника компрометирующий материал, вызовите этого сотрудника, скажите: «На тебя есть такой-то материал, если вы считаете его неверным — опровергните его». В этом, бесспорно, ошибка отдела кадров.

Об агентурной работе. Нам нужно работать и закордоном, но это не значит, что мы должны ослабить работу внутри нашей области. Ни я, ни тов. ПРИШИВЦЫН не давали установок, чтобы гнались на закордон, а внутри ничего не делать, ибо это было бы явно неправильным, было бы явно вредительской установкой. Свою агентуру мы должны ставить и против иноразведок, и против врагов, находящихся на территории области.

Тов. ПРИШИВЦЫН. Это аксиома.

Тов. КОРАБЛЕВ. Это такой вопрос, который ясен для всех. Но, товарищи, нужно быть самокритичными. Возьмите сейчас отделы (правда штат в них полностью не укомплектован), они целиком освобождены от следственной работы. Казалось бы, сейчас оперативные отделы должны заняться агентурной работой. А что получается? Получается, что по-настоящему, по-серьезному очень не многие отделы работают с агентурой. Ряд отделов плетутся в хвосте и непонятно, почему они плетутся в хвосте, что им мешает в работе? Есть люди, есть условия — видимо мешает лень или халатность. И то, и другое надо немедленно изжить и взяться за наше основное оружие, за агентуру.

Насчет того, что руководство не бывает у агрегата (как это выразился в своем выступлении тов. ДАНИЛЕЙКО). Это не совсем верно, так как мы бываем в аппарате. Но ведь кто-то должен заниматься вопросами руководства и если мы с тов. ПРИШИВЦЫНЫМ будем все время расхаживать, заложив руки в брюки, по комнатам, вряд ли это даст эффект в исправлении ошибок и недочетов в работе. Однако нам придется больше бывать вместе с работниками как при допросах, так и при приеме агентуры, чтобы помогать работать.

Тов. ПРИШИВЦЫН. Так близко подойти, как мы подошли к 11 отделу, подойти нельзя в деле оказания помощи и руководства. Я по целым дням сидел в отделе и выправлял его работу.

Тов. КОРАБЛЕВ. Насколько я понял из выступления тов. БЕРКУТЫ, речь идет о деле КАЛИНЫ. Неправы вы, тов. БЕРКУТА. Дело КАЛИНЫ я лично прекрасно знаю, начиная от самого его возникновения. И если БЕРКУТА писал глупости, то естественно, что ЗАПУТРЯЕВ обязан был выправить его. Если ЗАПУТРЯЕВ сочинял протоколы, значит это уголовное преступление, о чем нужно было своевременно сигнализировать, как коммунисту, как чекисту. Такого заявления с Вашей стороны не поступало.

Второе. Вы говорите, что начальник отдела корректировал протоколы, требуя более точные выражения. Правильно. В этом заслуга следствия.

Дело КАЛИНЫ — прекрасное дело, лучшее из имеющихся в управлении дел. Обвиняемые прокурором передопрошены. Дело в ближайшие дни поступит в трибунал.

Совершенно неправ в своем выступлении тов. ЛЕХТЕР по адресу ДАНИЛЕЙКО. Тов. ДАНИЛЕЙКО — человек прямой, немного вспыльчивый, немного грубоват. Он говорит то, что думает. Во всяком случае, тов. ДАНИЛЕЙКО в подхалимстве обвинить нельзя.

Заканчивая, должен сказать, что в тех ошибках и извращениях, допущенных нами, в работе, о которых я говорил в своем докладе, о которых говорили выступавшие здесь товарищи, виноваты мы с Вами все, мы должны по-большевистски немедленно исправить эти ошибки и извращения. Должны мобилизовать все свои силы на то, чтобы выполнить решение ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Заслушав доклад о допущенных ошибках и извращениях в агентурноследственной работе и задачах парторганизации УНКВД по осуществлению решения ЦК ВКП(б) и СНК от 17.11.1938 года, общее собрание парторганизации УГБ отмечает, что:

1. Коллективом УГБ УНКВД за последнее время проведена большая работа по разгрому антисоветского правотроцкистского буржуазно-националистического подполья и ликвидации шпионско-диверсионных групп и ячеек иностранных разведок действовавших на территории области.
2. Наряду с разгромом всех этих антисоветских формирований, была проведена также большая работа по очистке органов НКВД и Милиции от пробравшихся в наши органы шпионов, вредителей и диверсантов и проч[его] враждебного и социально-чуждого элемента.
3. Вместе с тем, партсобрание отмечает, что в ходе этой большой работы по выкорчевыванию вражеского подполья были допущены ряд серьезнейших ошибок и извращений в агентурно-следственной работе.

В процессе массовых операций и упрощенного разбора дел, коммунисты- оперативники увлеклись следствием, забросили важнейший участок — агентурную работу.

Более того, некоторые коммунисты-чекисты и вовсе потеряли вкус к агентурной работе.

В результате запущенности и слабой работы с агентурой, следствие по делам арестованных врагов народа, как правило, не пополнялось данными агентуры. В результате чего, врагам нередко удавалось скрыть свои преступные связи и к[онтр]-р[еволюционную] деятельность.

Наряду с недооценкой агентурной работы, имели место ряд серьезных ошибок и извращений в следственной работе, как: нарушались нормы УПК, в части сроков содержания под стражей, предъявления обвинений, своевременных допросов арестованных, записей их показаний, а также оформления следственных документов. Для ведения следственной работы привлекались лица, никакого отношения к следствию не имеющие (Калиновка — КУРОС), имели место факты, когда враги, пробравшись в наши органы, использовывали это обстоятельство, фабрикуя ложные показания свидетелей (КРОТКОВСКИИ) и создавая таким образом фиктивные дела на ни в чем неповинных людей, а также имели место факты грубейших физических мер воздействия (ЗЛОБИН -Липовец) и т. п.

Все эти извращения нередко являлись прямым результатом подрывной деятельности пробравшихся в наши органы и к руководству парторганизации врагов народа.

Уже после решения ЦК ВКП(б) и СНК от 17 ноября с.г., требовавших немедленного устранения отмеченных безобразных фактов в работе следственной группы УНКВД были допущены ряд грубых ошибок — несвоевременно продлевались сроки содержания под стражей, необоснованно прекращались дела (ЛЮДВИК, МЕТЕЛЕВ и др.), следствия по ряду дел были проведены поверхностно, следдела передавались от одного следователя к другому, что нарушало следственную работу и затягивало ход следствия по этим делам.

Эти извращения и ошибки явились также результатом того, что парткомитет УНКВД недостаточно занимался вопросами производственной работы оперативных отделов, тем самым не были своевременно вскрыты допущенные ошибки.

Эти факты были допущены также и вследствие того, что ряд членов партии недостаточно усвоили решение ЦК ВКП(б) и СНК от 17.11. с. г. о перестройке по-новому агентурно-следственной работы.

Партсобрание указывает также, что одним из серьезных политических недочетов в работе отдельных коммунистов является отмечаемая за последнее время некоторая боязнь производства новых арестов врагов, на которых имеется достаточно материалов обвинения, что объясняется недопониманием решения ЦК ВКП(б) и СНК.

Исходя из изложенного, партсобрание ПОСТАНОВЛЯЕТ:

1. Обязать партийный комитет УТБ УНКВД перестроить свою работу в плоскости обеспечения действенного партийного руководства, контроля и помощи в оперативно-производственной деятельности отделов и каждого коммуниста в отдельности.
2. Партсобрание обязывает каждого коммуниста глубоко усвоить решение ЦК ВКП(б) и СНК о перестройке агентурно-следственной работы и призывает всех коммунистов мобилизовать все свои силы, партийно-чекистское уменье к неуклонному выполнению этого важнейшего решения в своей повседневной практической работе.
3. Необходимо решительно изжить и положить конец всем имевшим место ошибкам и искривлениям в агентурно-следственной работе, следствие по незаконченным делам провести качественно, произведя всестороннее и глубокое расследование всех обстоятельств дела с таким расчетом, чтобы в ближайшее время закончить эти дела.
4. Указывая на недопустимость недооценки агентурных мероприятий, как важнейшего участка чекистской работы, собрание требует от всех коммунистов- оперативников поставить работу с агентурой во главу угла своей практической деятельности, так как только через агентуру возможна дальнейшая успешная работа по вскрытию остатков к[онтр]-р[еволюционных] шпионско-диверсионных, террористических и иных антисоветских формирований.
5. Партсобрание, призывая членов партколлектива к еще большему повышению партийной большевистской бдительности, напоминает указания Вождя Партии товарища И.В. СТАЛИНА о том, что мы живем в капиталистическом окружении и к нам в СССР иностранные разведки будут засылать вдвое и втрое больше шпионов, диверсантов, террористов, чем в любую другую страну.

Каждый коммунист-чекист должен помнить, что враги и впредь будут пытаться засылать свою агентуру и в органы УГБ НКВД для подрыва их изнутри, а поэтому повышение большевистской бдительности, выявление и разоблачение вражеского элемента в наших рядах является главнейшей задачей парторганизации и каждого коммуниста.

6. Собрание призывает всех коммунистов путем подлинной большевистской критики и самокритики, невзирая на лица, изживать все недочеты в нашей работе.

Вместе с тем, собрание указывает, что успешное изживание этих недочетов возможно лишь при условии более тесной связи каждого коммуниста в отдельности с руководством парторганизации, Парткомом, Горкомом и Обкомом. Нужно, чтобы каждый из нас понял, что мы, прежде всего, коммунисты, что обязывает каждого из членов партии подлинно железной партийной дисциплине.

7. Партсобрание обязует каждого члена парторганизации строго, помня устав партии, неустанно работать над повышением своего идейно-политического уровня и поднятием своей чекистской оперативной квалификации, что является одним из условий успешной борьбы с врагами партии и социалистического государства.

Провести комсомольское собрание, разъяснить постановление ЦК ВКП(б) и СНК и решение партсобрания парторганизации УГБ УНКВД.

Тов. СТЕПАНУХА. Товарищи, у кого будут дополнения или изменения к предложенному постановлению?

С места. Есть предложение утвердить постановление в целом.

Тов. СТЕПАНУХА. Какие еще будут предложения?

Предложений и изменений с мест больше не поступило.

Тогда разрешите голосовать в целом за постановление партийного собрания.

Кто за принятие постановления партийного собрания в целом, прошу поднять руки (голосуют члены партии)?

Голосуют за принятие в целом постановления закрытого партийного собрания единогласно.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
[подпись] СТЕПАНУХА

ГДА СБУ, ф. 16, on. 31, спр. 39, арк. 229-234. Оригинал. Машинопись.