Обзор протестов, направленных в ЦИК СССР в связи с изменением судебного приговора, подготовленный секретариатом М. И. Калинина. 23 февраля 1931 г.

23 февраля 1931 г.

На имя т. Калинина поступило около сотни писем, главным образом, от рабочих и работниц, а также от красноармейцев, из колхозов, от комсомольцев, от учащихся и т. п. с протестами и упреками против постановления о помиловании осужденных специальным присутствием Верховного Суда главных обвиняемых по процессу Промпартии — к расстрелу. Число этих обращений следует умножить ввиду того, что часть писем поступила за коллективными подписями (от цехов, колхозов, учебных заведений и отдельных групп трудящихся).

Авторы писем в значительной части являются членами партии.

Общий тон писем усматривает в помиловании признак слабости перед врагом и перед внешним миром; во многих письмах содержатся упреки в игнорировании настроений и требований трудящихся масс Союза и зарубежных стран. Имеются также письма, в которых употреблены резкие формы негодования и выражены опасения насчет присутствия или влияния враждебных элементов на товарищей из руководящих правительственных кругов.

Несмотря на недоумение по случаю акта помилования и на протесты, содержащиеся в письмах и обращениях, все письма дышат бодростью и уверенностью, готовностью к дальнейшей борьбе за увеличение темпов строительства, предложениями о разных формах мобилизации сил, средств и т. д.

Вот выдержки из некоторых писем, обращений:

«...население в акте помилования усматривает мягкотелость, Центральный комитет поощряет целиком и полностью вредительство, наверное, в Центральном Комитете также есть вредители или близкие к ним правые оппортунисты...». Автор интересуется: «...когда выносили постановление о помиловании, участвовал или нет т. Сталин» (товарищ Малодушев, член партии с 1926 г. из деревни Климовской, председатель коопбюро).

«...На душе было легко, прочитав решение пролетарского суда по делу контр-революционной организации Промпартии, но через день, проглядывая газету, я наткнулся на другое, что вредители помилованы. Здесь сердце рвет на куски, слышится скрежет зубов...». Далее он, сопоставляя товарный кризис, жестокость хлебо[-] и других заготовок, суровое преследование за нарушение в этих областях — пишет: «...ваше помилование кучки сволочей напоминает басню Крылова “Волк на псарне”, вы брали во внимание их чистосердечное раскаяние и последние слова на процессе, когда они клялись работать на пользу советской власти, — это равно тому, что волк окружен стадом гончих и чувствуя свой конец, клянется драться с теми, кто будет нападать на стадо...» (Антонов, пограничник Волочинского погранотряда, от 15 декабря).

«...Я не согласен с постановлением ВЦИК насчет Промпартии, так как присутствием специального Верховного Суда был вынесен приговор по делу профессора Рамзина и других вполне правильно, так как этого требовал рабочий класс Советского Союза и даже рабочие Франции и других стран..., а вот вы, как лидеры рабочего класса СССР, не хотите исполнять волю своего класса... А вот когда ГПУ в Москве расстреляло вредителей мясной и рыбной промышленности, то мне это очень понравилось и мне казалось, что действительно мы идем к уничтожению классовых врагов. Я сам бывший красноармеец, участвовал в гражданской войне и хочу заверить советское правительство и партию, что по первому зову готов встать на защиту советских границ» (Поддубный М. И., рабочий Стекольного завода «Дагестанские огни» им. Рыкова — от 11 декабря).

«...Приходится остановливаться на одном, что хорошо живется грамотному образованному человеку, только им приходится вести борьбу за власть, только они и борятся, надеясь, что плохих последствий быть не может... Наш суд не мстил, а по заслугам наградил офицеров армии Пуанкаре-война; им не нужно было бы снимать этого наказания» (Дмитрочков Сергей, Себеж, прораб — 19 декабря, дер. Мидино).

Рабочий Тагильского завода Лапкин в письме от 17 декабря пишет: «Стоило ли нам останавливаться перед расстрелом Рамзина и его приспешников, когда этого требовал весь рабочий класс земного шара. Зачем Верховный суд записал, что все виновные приговорены к расстрелу, приговор окончательный и обжалованию не подлежит, однако эти изменники, эти продажные душонки были помилованы. Но рабочие и крестьяне и я вместе с ними заявляем, что эту банду вредителей надо было расстрелять. Я заверяю правительство о том, что как только буржуазный мир попытается напасть на границы Советского Союза, то есть вопреки нашего мирного социалистического строительства откроют войну — я по первому зову, как и все рабочие и крестьяне, встанем снова под винтовку для защиты завоеваний Октября».

Т. Рожков, слесарь инструментального завода в г. Коврове, ссылаясь на напряженное внимание, с которым он и другие рабочие следили за процессом, за докладами парторганизации о вредителях, говоря об энтузиазме масс, проявленном в ответ на действия вредителей, на увеличение подписки на займы, ударничество и т. п. пишет: «Все рабочие постановления были “отказать в паспорте на жизнь этим гадам”, но ЦИК СССР в этом случае воли масс не выполнил и тем, что их помиловал, это иностранный капитал будет думать, что мы испугались. Проводя по заводу подписку на дополнительный заем, рабочие прямо говорят, что все наши постановления идут на смарку и дать ответ на данный вопрос слишком трудно, ибо нет причин к их помилованию и кроме того, оставить их живыми и желая их использовать, необходим надзор, а это значит, нам быть прислугой у господ профессоров Рамзиных, Ларичевых и других, а они будут лишь только улыбаться, они наверное теперь смеются, ибо им на суде говорить что либо нужно, а жизнь им дороже. Ваше постановление разбирали на вечерней совпартшколе и многие также не согласились».

От имени собрания (107 чел.) рабочих, красноармейцев и студентов получено постановление, в котором пишется: «Зачитав постановление Президиума ЦИКа Союза об отмене приговора Верховного Суда по делу Промпартии... мы, рабочие механического завода, железнодорожники Новочеркасского узла, красноармейцы 30 Краснознаменного Саратовского полка, 5 Блиновской кавдивизии и 29 Сталинградского Камышевского полка, с участием студентов пролетарских ВУЗов г. Новочеркасска, с большим негодованием зачитываем ваше постановление об отмене расстрела от 8 декабря и высказываем наш протест. Мы требуем от вас отменить постановление (о помиловании), подтвердив приговор Верховного Суда, вынесенный по делу этих гадов. Если только это не сделаете, то просим на нас не обижаться, мы пойдем в подполье и будем таких гадов сами приговаривать. Все наши заслуги можете у нас отобрать. Как вы еще не амнистировали Колчака и царя, которые тоже раскаялись. Теряете революционное чутье. Позор. Мы требуем». (СКК, Новочеркасск. От имени 107 рабочих, красноармейцев и студентов: Би- кетов от рабочих, от красноармейцев — Влад<...>, от студентов — Павлов. — 10 декабря 1930 г.)

Телеграмма из Горноколыванскова «Мы коммунары коммуны “Красный воин” из далекого Алтая Горно-Колыванского района Сибири требуем срочного пересмотра постановления по делу обвинения контрреволюционной организации Промпартии и просим оставить приговор Верховного Суда СССР в силе — Коммуна Красный Воин».

«...Рабочие возмущаются и недоумевают, что это [-] трусость или гуманность или своего рода политика... На местах иногда применяют высшую меру наказания даже таким преступникам, которые вышли из среды рабочего класса, но просто сбились с пути, а здесь просто исход один — расстрелять — вот чего требовал рабочий класс Союза и других стран, а вы не подчинились голосу масс и самовольно делаете что хотите. Так как я еду со съезда, где массы всего Донбасса высказывали протест, то я считаю, что нам надо объясниться через газету» (Комов, член партии, рабочий Трубного завода в Харцыске).

«В самом деле, надо ли жалеть тех, кто сводил на нет рабочую инициативу, кто строил вредительские планы в промышленности, кто тащит последние соки от каждого рабочего, на благополучие французского и других капиталов. Разве можно дать другой приговор этим Рамзиным, разве дорого их раскаяние, да, оно нам было нужно, но оно не должно отменять расстрела...». Далее, считая постановление о помиловании слабостью и противоречащим требованию рабочих масс, автор пишет: «Разве ты не читал и не знал, что говорили миллионы таких, каким был раньше ты, у вас всегда есть оговорка, что мол, это связано с политическими и прочими моментами. Так знайте, что мы перед такими делами не трусим, мы хоть сейчас готовы взять винтовку в руки, чтобы пойти за Октябрь. Передайте эти уверения и Сталину от меня беспартийного рабочего, но с вашим постановлением я не согласен, не согласны и многие, даже все, никто с этим не мирится» (Павел Бондарев, рабочий, Ленинград — 9 декабря).

Эти отрывки писем являются типичными для остальных индивидуальных и коллективных обращений.

Даты обращений и писем приблизительно все совпадают и относятся к первым неделе — другой после опубликования приговора суда и постановления о помиловании. В дальнейшем приток писем сразу оборвался; это обстоятельство в известной степени позволяет предполагать, что в большинстве случаев протесты и недоумения возникли вследствие того, что партийные организации на местах не успели еще провести широкую политическую кампанию по разъяснению основных мотивов, коими руководствовалось правительство при рассмотрении ходатайства осужденных о помиловании.

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в подавляющем большинстве письма и обращения исходят из отдаленных районов, нет протестов и недоуменных вопросов со стороны отдельных лиц и организаций из крупных центров промышленности, а также от крупных колхозов.