«Сводка инотелеграмм № 494». 1 декабря 1930 г.

1 декабря 1930 г.
Не подлежит оглашению

ЮСТ: Вчера выступили, наконец, два интереснейших свидетеля — Осадчий и Юровский. Осадчий — 60-ти лет, всемирно известный электро-специалист, приведен из подследственного ареста. Для его допроса потребовалось согласие совпра, так как члены ЦИКа пользуются известным иммунитетом. Он показывает более чем ясно, со всеми подробностями, хорошо подготовившись.

Показания свидетелей не дали никакого нового фактического материала. Если рассматривать процесс, как драматизированное обучение советской политике, то мы приближаемся к счастливому концу: преступники пойманы, парижские инициаторы разоблачены, прогнозы для страдающего героя — советского государства — благоприятны. Так выглядит пропагандистский остов этого процесса, как он изображается прессой. Если отвлечься от удельного веса деталей и от грубого политиканства политических дилетантов, какими являются подсудимые, то общая тенденция безусловно правильна. Уже сегодня можно подвести итог этого процесса — для Сов. Союза существуют и существовали внутренние и внешние опасности, которые могут уменьшаться сообразно прироста сил внутри и изменению внешнеполитического положения.

Тоже — для «Консопресс Нью-Йорк». Сверх того, в данной телеграмме повторяются некоторые характеристики по процессу из прежних телеграмм. Отмечается, что процесс Крестьянской партии был бы очень интересен, поскольку известна идеологическая близость Кондратьева с лидерами правого уклона.

БАУМ. О раскрытии контр-революционной организации в Минске.

Тоже ЛАЙОНС.

ЛАЙОНС. Рамзин сегодня стойко защищал свою научную честь[,] и Крыленко при всем его умении не удалось добиться от Рамзина признания в том, что его научные труды также писались под влиянием антисоветских чувств. Тоже было подтверждено Ларичевым, который, однако, не мог сказать и этого о себе[,] и Крыленко подчеркнул разницу между ними обоими. Ваш корреспондент узнал, что Рамзин уже много лет страдает туберкулезом, что ему вряд ли долго осталось жить, что придает новую трагическую нотку всей этой драме.

Тоже ДОЙС.

(В публике довольно широко распространено мнение, что «К» — это атташе французского посольства Кифер, а «Р» — сам Эрбетт. Ведь данное лицо обозначается также буквой «А» — первой буквой слова «Амбассадер»).

В ответ на запрос корреспондент объясняет подробность показания подсудимых их надежды чистосердечностью признаний смягчить меру наказания, а также пресловутой достоевщиной. Вычеркнута параллель, проводимая инкором между подсудимыми — коллективным Иваном

Карамазовым и Смердяковыми из аудитории, перед которыми каются подсудимые.

ЮБЕНК. Подробная передача утреннего заседания.

Зал суда по[-]прежнему наполнен до отказа, на тротуаре стоят в очереди, все хотят пройти в зал хотя бы для того, чтобы послушать несколько обрывков показаний.

Подсудимые выглядят хорошо, но не так свежи и бодры, как в начале процесса. Если процесс будет продолжаться еще неделю или более, кое-кто из подсудимых, возможно, не избежит полного упадка сил. Крыленко, по[-]видимому, не знает или не хочет сказать, кого он вызовет еще в качестве свидетелей. Он человек, полный неожиданностей и толпа, наполняющая зал, среди которой он очень популярен, так и ждет (какое он выкинет коленце) чего[-]либо нового.

Примечание: Если оставить в стороне Чоллертона, инкоры пишут о процессе, в общем, лучше, чем можно было ожидать. Дюранти и Фишер пишут почти в предельно благоприятном нам для буржуазного корр[еспонден]та духе. Лайонс, все еще переживающий сладость интервью с т. Сталиным, лишь время от времени сбивается в сенсационность с «живыми трупами» и восторгами перед мужеством подсудимых, и т. д. Юст дал одну большую телеграмму с объективной оценкой внешнеполитического значения процесса. К процессу, как к таковому, и его значению в экономике СССР он, как и Баум, относится скептически, но оба они очень легко уступают цензурному давлению. Бассехес послал пока одну телеграмму, где наряду с резкостями, довольно безболезненно устраненными — дал ряд очень полезных для нас констатаций. Юбенк и Дойс вначале будировали, отчасти завидуя успеху Лайонса, и пробовали писать всякие гадости, которые старательно вымарывались цензурой. В результате цензурного воздействия и указаний на то, что каждый из корр[еспонден]тов может попытать свое счастье в смысле получения интервью у наших вождей, они несколько поуспокоились и посылают удовлетворительную информацию. Один из них пишет много, другой (Дойс) мало, но это вызвано не личным отношением, а инструкциями их европейских бюро. Подробно и в общем сочувственно реферирует Вууд, написавший, между прочим, в одной из последних телеграмм, что на закрытом заседании будут, по[-]видимому, оглашены документы, доказывающие наличность французских и прочих интервенционистских планов. Вендров изредка, но очень умело, освещает процесс с еврейской точки зрения — смотри его разговоры в кулуарах и возглас мифического еврея, тут же, якобы, заснятого фотографами, о недосказанных подготовлениях к погромам со стороны Промпартии[.] Баба телеграфирует в Японию и Грамматикопуло в Грецию по нашим газетным отчетам.

(Подольский)

АВП РФ. Ф. 0136. Oп. 14. П. 140. Д. 593. Л. 70-71. Машинописная копия того времени. Формула «Не подлежит оглашению» на Л. 70 вверху справа машинописью; здесь же рукописные помета «NB» (Нотабене) и неразборчивый росчерк. Текст «Примечания» аналогичен тексту док. №74 из 2-го раздела сборника («Из «дневника тов. Подольского»...»). Делопроизводственная помета о распечатке (30 экз.) на Л. 71 внизу слева. Текст в скобках вычеркнут цензурой; подчеркнутые далее слова, видимо, сделанная в результате этой правки замена. (См. легенды к док. № 48 и №57 данного раздела).