Протокол показаний инженера Б. Э. Стюнкеля, технического директора треста «Донбассток». 31 декабря 1930 г.
31 декабря 1930 г.
ПОКАЗАНИЯ СТЮНКЕЛЯ Б. Э.
от 31.XII.30 г.
Уточняю показания в части посещаемости заседаний Центра.
ВОЛЬКЕНАУ, насколько мне помнится, участвовал на трех заседаниях Украинского] Центра к.-р. вредительской организации. Во всяком случае, я твердо могу заявить о его присутствии на двух заседаниях из тех четырех, на которых я был.
На всех четырех заседаниях Укрцентра к.-р. организации присутствовали: КРУШЕЛЬ, ЦВЕТКОВ, ФЮНЕР, МАРТЫНОВ, МАТВЕЕВ, БУРАКОВ, ЦЕЛИБЕЕВ и я — СТЮНКЕЛЬ.
На меньшем количестве заседаний Центра участвовали: КУРЧЕНИНОВ, ЛОМОВ, ГЕОРГИЕВСКИЙ, КАПЕЛЛЕР и СЕМИХАТОВ. Повторяю, что заседаний Украинского Центра, насколько мне известно, было гораздо больше, нежели четыре, но так как я на других заседаниях не был, то их состав мне неизвестен.
Перехожу к освещению деятельности энергетического вредительского ядра.
Как я уже отметил в своем прежнем показании, руководство энергетическим вредительским ядром до февраля-марта 1929 года было сосредоточено у КАПЕЛЛЕРА, а ко мне это руководство перешло в связи с его отъездом за границу, куда он был командирован от Главэлектро как по делам Штеровской станции (строительство), так и по заданию изучить за границей состояние современной пылевидной техники.
В курс дел по Донбассу меня вводили КАПЕЛЛЕР и СЕМИХАТОВ, причем оба при первых разговорах со мной отметили, что с моей стороны в первый период моей деятельности в целях маскировки должна быть проведена определенная положительная работа.
Таким образом, мне пришлось первое время при изучении Донбасса, проведении ряда конкретных реформ, во всей сложной производственной обстановке суметь наметить пути своей вредительской деятельности в области энергетики. КАПЕЛЛЕР ввел меня в общий курс дел по Донбассу. Он сообщил мне, что все руководство вредительской работой по предприятиям Главэлектро он берет на себя.
КАПЕЛЛЕР также сообщил мне, что М. А. ЛОМОВ — член к.-р. организации и что его можно считать ответственным по энергетической вредительской работе в Югостали. Впоследствии я уже сталкивался с М. А. ЛОМОВЫМ, как с членом к.-р. организации.
То же КАПЕЛЛЕР сообщил о КУРЧЕНИНОВЕ, которого он знал, как члена организации и которого также считал ответственным за вредительскую работу в энергохозяйстве Укрхимтреста.
КАПЕЛЛЕР меня периодически посвящал во вредительскую деятельность, проводимую им. Эта деятельность его, главным образом, касалась: Штеровской электростанции, линии передач Донбасса и общеплановой части энергохозяйства Донбасса.
Со слов КАПЕЛЛЕРА, вредительство по Штеровке проводилось им в полном согласовании с Москвой (Главэлектро). Это вредительство облегчалось организационными неувязками в аппарате Главэлектро, взаимоотношениями Главэлектро с Электроимпортом, приводившими к чрезвычайной бюрократической волоките, помогавшей производить отдельные вредительские акты. К числу последних относятся:
По Штеровской Электростанции:
По Штеровке удалось провести разрыв в сроках готовности по всем трем очередям строительства между машинным зданием и котельной. Так, в первой очереди при турбинах в 20.000 квт. до осени 1929 года нельзя было иметь больше 14.000 квт. мощности. При оборудовании второй очереди, когда в январе 1930 года по турбинам уже было 64.000 квт. мощности, благодаря запозданию в доставке из-за границы паровых котлов, эта мощность могла быть обеспечена котлами до августа 1930 года не больше 17-18.000 квт. и только к январю 1931 года можно было рассчитывать на обеспеченность по котлам до 30-35.000 квт.
Такая же картина получается и с третьей очередью, по которой, кроме задержки в установке и пуске в ход котлов (импортный «Бабкокс и Вилькокс») имела место еще задержка в исполнении заказов котлов на Таганрогском заводе ЮМТа, где, как сообщил мне КАПЕЛЛЕР, уже оказывается вредительство ячейки по котлостроению, под руководством ФЮНЕРА и проф. БУРАКОВА.
Проведение этого планомерного вредительства составило главную задачу по Штеровке. Там, как говорил мне КАПЕЛЛЕР, был еще ряд небольших вредительских актов, производившихся местной ячейкой под руководством КАПЕЛЛЕРА.
Линии электропередачи в Донбассе.
По линиям электропередачи в 115.000 вольт вредительство, по словам КАПЕЛЛЕРА, сводилось к систематической задержке практического выполнения этих работ, что в значительной степени содействовало намеченным центром к.-р. организации задачам — задержке развития энергохозяйства Донбасса.
Здесь я еще раз отмечаю вредительство, проведенной Москвой, это — выделение строительства линии электропередач в специальную организацию — Эльдонбасстрой, содействовавшую внесению большой организационной путаницы в дело постройки линии электропередач Донбасса.
Из определенного вредительского акта, проведенного КАПЕЛЛЕРОМ, надо еще отметить выделение Штерстроя до образования Донбасстока в две организации — Штергрэс (Штеровская районная электрическая станция, зависимая от Донбасстока) и Энергострой — Штеровка, зависимая от правления Энергостроя в Москве.
Это разделение внесло много организационной путаницы.
КАПЕЛЛЕР в разговорах со мной отмечал, что очень удобной формой для проведения вредительских актов по энергохозяйству Донбасса является Комитет по электроснабжению Донбасса, тем более, что почти все члены этого Комитета являются членами к.-р. организации.
С КАПЕЛЛЕРОМ мне приходилось встречаться за время моей работы по энергетике Донбасса весьма часто. Сначала в Харькове, а потом в Москве, куда он был переведен на службу в качестве члена правления Энергостроя и, наконец, несколько раз в Харькове и в Донбассе при его командировках из Москвы.
Летом 1930 года я два раза с КАПЕЛЛЕРОМ объезжал все основные работы, которые Энергострой проводил для Донбасстока (Штеровка, Зуевка, Донсода, Константиновка).
В чем выразилась вредительская деятельность проф. СЕМИХАТОВА?
Он недостаточно энергично ставил через меня перед Правлением Донбасстока вопрос об усилении теплотехнического надзора на местах (рудоуправления и электрокольца), он не проводил необходимых рационализаторских мероприятий на предприятиях Донугля (в котельных шахтоуправлений и электростанций), обеспечивающих максимально технически возможный расход низкосортного топлива под котлами. Он не оказывал на рудоуправления через соответствующих теплотехников на местах необходимого давления на улучшение котельного хозяйства (водоочищение, топочная техника).
Наконец, я вместе с СЕМИХАТОВЫМ не ставили во весь рост продвижение в Донбассе новых технических проблем, осуществление которых требуется все же ходом развития современной техники.
Когда Госплан СССР, в лице его топливной секции потребовал от Донугля доклад о применении низкосортного топлива на предприятиях Донугля, в Москву на этот доклад поехали я и СЕМИХАТОВ (это было летом 1929 года). Там же был от Торготдела Донугля МАТЮШЕНКО, СЕМИХАТОВ сделал доклад как бы от производственной части Донугля. МАТЮШЕНКО должен был осветить работу Донугля в деле рационализации топливоиспользования донецкого топлива под котлами потребителей. Заседание происходило в Москве в топливной секции Госплана под председательством ЛАРИЧЕВА.
Доклад СЕМИХАТОВА дал картину использования низкосортного топлива лучшую, чем она имела место на самом деле и этим официально была замазана вредительская работа нашей организации в ячейке Донугля.
После заседания в кабинете ЛАРИЧЕВА, мы установили перед ЛАРИЧЕВЫМ наше вхождение (т. е. мое и СЕМИХАТОВА) в Харьковский Инженерный Центр. Об участии МАТЮШЕНКО в организации я не знал.
После приезда СЕМИХАТОВА из-за границы он был зачислен консультантом в Донбассток, причем мы с ним договорились, что так же, как и в Донугле, он, СЕМИХАТОВ, состоя официально консультантом, будет фактически руководить всей теплотехнической работой в тресте и состоять членом Техсовета Донбасстока. Но в силу обстановки в центральном электрокольце, где, начиная с февраля 1929 года происходили частые аварии, СЕМИХАТОВ был правлением Донбасстока перекинут на работу в Горловку, получив твердое задание изучить все причины аварий и принять меры к их устранению.
Безвыездное пребывание СЕМИХАТОВА в Горловке (с апреля по август) лишило меня возможности с ним видеться и делиться всеми впечатлениями, как это должны были бы делать все члены одной и той же к.-р. организации. Когда же я в августе 1930 г. был в Горловке, я не имел возможности с СЕМИХАТОВЫМ уединиться.
Теперь перехожу к даче показаний о самом себе, о своей вредительской работе, которую проводил по своей инициативе, используя аппараты Донугля, Донбасстока и Комитета по электроснабжению Донбасса.
В Комитете по электроэнергии Донбасса я проводил систематически все решения, приводившие к основной установке нашей к.-р. организации — всяческой задержке в форсировке работ, к созданию и укреплению разрывов между потребностью энергии.
В дополнение к моим прежним показаниям я постараюсь несколько подробнее остановиться на тех вредительских актах, которые были проведены персонально мной путем формальных придирок. Я задержал на 5-6 месяцев окончание работ по постройке новой Кадиевской электростанции.
Я воспользовался решением центрального электротехнического совета при утверждении им проекта всей станции и, вместо того, чтобы взять на себя полноту ответственности и в данном случае не считаться с этим решением ЦЭСа (решением бюрократическим и затягивающим осуществление строительства), я на него оперся и предложил строительству все требования станции выполнить, представить чертежи на новое рассмотрение ЦЭСа и только после решения ЦЭСа приступить к работам. Дело касается распределительного устройства этой станции.
Строительство все это сделало, как я этого требовал, но это привело к задержке в пуске станций в ход на 5-6 месяцев позже того срока, которы[й] бы выходил, если бы в данном случае я не использовал этих формальностей.
Выполняя основные директивы вредительского центра везде осуществлять диспропорцию в энергохозяйстве, я это провел в ряде районов Донбасса, в части обеспечения этих районов своевременной доставкой с заводов ВЭ[О] (ГЭТ) трансформаторов. Я не поднял необходимого протеста против задержек в оформлении заказов на трансформаторы и против предложенных заводом сроков перед правлением Донугля и предоставил решение этого вопроса естественному ходу вещей. В результате — запоздание заказов на трансформаторы поставило Шахтинское рудоуправление в очень тяжелое положение по электроэнергии в связи с запозданием в присоединении к сети Артемовской станции.
Задержка в доставке трансформаторов привела к неготовности районов: Кадиевского, Криндачевского, Чистяковского, Сталино-Макеевского и Горловского к присоединению ряда шахт к общей сети Донбасстока, с одной стороны, и к задержке в ликвидации электростанций Штеровской, Карловской, Артановской (в Кадиевском районе) и Брянской. Возвращаясь к вопросу о трансформаторах, об оставлении мной без протеста положения с оформлением заказа на них, должен сказать, что опротестование мной ненормального положения обязательно внесло бы быстрое оздоровление. Это подтверждается дальнейшим ходом моей работы в Донбасстоке в 1930 году. Стоило лишь нажать в Правлении ВЭО, опротестовать постановку дела, медлительность исполнения и т. п„ как начиналось активное реагирование как по советской, так и по общественной линиям. В частности, это сказалось и на трансформаторах, которые после протеста все же были получены.
Особое место в серии вредительских актов занимает Щербиновская электростанция.
Вопрос о постройке электростанции выплыл в связи с задачей обеспечения энергией Центрально-Горловского района. По всей ситуации дело складывалось так, что район должен питаться от Штеровской электростанции через Горловскую понизительную высоковольтную подстанцию, но так как в ноябре 1928 года совершенно еще не было ясности, когда эта подстанция будет готова к передаче и распределению электрической энергии, то в целях обеспечения энергией уже к 1929 году правлением Донугля был поставлен вопрос о постройке Щербиновской электростанции на импортном оборудовании.
Вместо того, чтобы перед правлением Донугля резко поставить вопрос о требовании перед Главэлектро форсировать постройку электропередачи через Рыково от Штеровки в Горловку и Горловской подстанции, вместо того, чтобы заострить вопрос об электростанции «Юный коммунар» в смысле его присоединения к общей сети на центральное электрокольцо, я дал поручение как аппарату Донугля, так и электрокольца в Горловке подработать ряд вариантов в смысле использования этого оборудования на первой Горловской станции и на Щербиновской старой.
Допустив задержку в разработке этих вариантов, я затянул еще решение вопроса, поручив С. Н. БЕРЛИНУ и С. М. СЕМИХАТОВУ изучить эти варианты и дать отзыв. Все эти поручения рассчитаны были мною и так и понимались членами организации БЕРЛИНЫМ и СЕМИХАТОВЫМ, как продиктованные решением как можно больше оттягивать и затягивать время начала постройки.
В результате, когда этот вопрос был утвержден о постройке Щербиновской станции, я не принимал мер к ускорению прохождения проекта по всем инстанциям. Это привело к задержке начала работ, к удорожанию их, и в конце концов, Горловская подстанция и электропередача от Штеровки оказались ранее готовыми к эксплоатации, нежели новая Щербиновская электростанция, которая уже в условиях единого хозяйства, объединенного сейчас в Донбасстоке, становится ненужной.
Акт вредительства здесь проявлен двояко — в задержке всего строительства и в факте строительства.
Вопрос о Щербиновской новой станции подымался несколько раз в Донбассе и на заседаниях Техсовета и правления Донбасстока.
Я проводил свою вредительскую линию на всех заседаниях и требовал доведения начатой постройки до конца. СЕМИХАТОВ меня в этом поддержал, а БЕРЛИН, в целях маскировки (это было между нами заранее обусловлено) проводил линию, противоположную нашей. В конце концов, вредительская установка была доведена до конца и станция будет готова, хотя потребности в ней нет.
Из моих вредительских действий я должен указать еще на задержки в рассмотрении очень срочных важных вопросов, связанных с решением проектных задач по канатной дороге для топливоснабжения для второй очереди электростанции Донсоды и Зуевской станции.
Эта задержка также содействовала основной установке вредительской организации всячески поддерживать и развивать диспропорцию между спросом и предложением на электроэнергию в основных районах Донбасса и как раз в двух очень серьезных центрах — Северном, задачей которого являлось, скорее, обеспечить химическую и силикатную промышленность электроэнергией и в Центральном Донбассе по Зуевской станции, которая должна по общему плану обеспечить энергией весь центральный Донбасс.
Сейчас трудно вспомнить отдельные вопросы из области вредительской практики, которые были проведены через Комитет, — это можно будет сделать позже при отдельных уточнениях.
По линии Комитета по электроснабжению Донбасса фактически происходила как бы увязка вредительской деятельности в энергетике Донбасса. Поскольку почти все члены этого Комитета состояли членами нашей организации, я и КАПЕЛЛЕР считали совершенно ненужным устраивать какие-либо специальные заседания энергетического ядра организации. Достаточно было КАПЕЛЛЕРУ или мне заранее с кем-нибудь договориться о проведении той или иной линии и она почти всегда проводилась в Комитете.
Общая установка, проводимая в Комитете, сводилась опять [к] основной линии — диспропорции. По вредительским актам я отдельно говорил с СЕМИХАТОВЫМ, БЕРЛИНЫМ, КАПЕЛЛЕРОМ., встречаясь с ними как по служебной линии, так и частным образом.
С СЕМИХАТОВЫМ обычно я говорил, используя наше совместное пребывание в командировках в Донбассе или в Москве. С БЕРЛИНОМ я обычно имел возможность беседовать о вредительской деятельности у него на квартире, куда он меня иногда приглашал. С КАПЕЛЛЕРОМ же я говорил, когда он был на Штеровке, а после его перехода в Москву при наших совместных поездках по Донбассу или у него в кабинете.
Что касается других членов энергетического ядра организации — КУРЧЕНИНОВА и М. А. ЛОМОВА, то об их участии в к.-р. организации я впервые узнал от КАПЕЛЛЕРА. КУРЧЕНИНОВ только один раз имел возможность переговорить со мной на тему о проводимой нами вредительской работе.
С ЛОМОВЫМ М. А. в начале 1929 года у него в кабинете Югостали я беседовал как с членом к.-р. организации, сказав ему, что о его участии я знаю от КАПЕЛЛЕРА и что мы рассматриваем его, ЛОМОВА, как ответственного за проведение вредительства по энергетике Югостали. ЛОМОВ ответил, что он имеет это в виду.
КАПЕЛЛЕР в сентябре 1928 года на Штеровке, когда давал мне общую картину положения дела с энергохозяйством, осветил особо роль электрохозяйства Югостали. Мы в этом разговоре освещали две стороны: положительную и вредительскую.
В интересах положительной работы надо было по возможности скорее изъять из ведения Югостали те ее электростанции, которые не носили характера узкозаводского и слить их с общей сетью линии электропередач Донбасса, находившихся в ведении Донугля и Главэлектро. Это должна была быть официальная установка Комитета. Вредительская же точка зрения говорила о другом — задержке и передаче этих станций, так как это содействовало общей линии вредительства — созданию диспропорций в энергетике Донбасса.
Югосталь в лице своих представителей как в Комитете, так и на периферии, чрезвычайно настойчиво проводила эту вторую точку зрения и это привело, в конце концов, к тому, что все станции Югостали (вне заводов), как-то «Юнком», Матвеевка, Рыковская и Ново-Смоляновская отошли к будущему Донбасстоку с большой борьбой и болезненным процессом.
Какова же роль М. А. ЛОМОВА в этом деле? — Он, безусловно, как член «Промпартии» и как член Энергокомитета, проводил точку зрения вредительской организации, и к моменту отъезда КАПЕЛЛЕРА за границу и переходу руководства вредительством в энергетике ко мне, сумел Достаточно подготовить в Югостали и на заводах эту непримиримую точку зрения.
Тоже довольно планомерно и последовательно М. А. ЛОМОВ проводил в Комитете свою линию по вопросу о постройке Зуевской станции, добившись того, что окончательное решение по постройке этой станции было из-за протестов Югостали оттянуто.
О диверсионной деятельности «Промпартии».
Я уже показывал, что диверсионная работа была поручена (со слов КАПЕЛЛЕРА и БЕРЛИНА) инж. ВИНОГРАДОВУ и проф. СЕМИХАТОВУ, причем в беседе с КАПЕЛЛЕРОМ на эту тему мы даже произносили этот термин «диверсионная работа», отдавая себе полный отчет в значении этого термина (т. е. подрывная работа, организация повреждений, аварий, пожаров, взрывов и т. д.). В беседе с БЕРЛИНОМ, имея в виду те же разрушительные действия, мы назвали их «военной работой».
Деталировку этих разговоров я ни с КАПЕЛЛЕРОМ, ни с проф. БЕРЛИНОМ не вел, так как считал, что если «Промпартия» сильна, то на этом деле должны стоять специальные люди, о которых в целях конспирации, должны знать по возможности меньше людей, даже из числа ответственных и руководящих членов организации, каковым в частности был я.
О вступлении членов к.-р. организации в коммунистическую партию.
В начале 1930 года, сейчас точно не помню даты, я говорил с БЕРЛИНЫМ об известии, вычитанном из газет, о вступлении в члены ВКП(б) председателя ЦБ ИТС Всер[росийского] Союза Металлистов — А. И. СТРОЕВА.
БЕРЛИН мне сказал, что, зная СТРОЕВА по его идеологии, он считает, что СТРОЕВ не должен был этого делать. По этому вопросу мы разговорились, и БЕРЛИН заметил, что, возможно, СТРОЕВ состоит членом Инженерного Центра в Москве, и в таком случае он сделал этот шаг для замаскирования своей принадлежности к к.-р. организации.
БЕРЛИН мне тут же сообщил, что на одном из заседаний Украинского Инженерного Центра обсуждался вопрос о вступлении членов «Промпартии» в ряды членов коммунистической партии в целях замаскирования своей принадлежности к к.-р. организации.
Кроме того, проф. БЕРЛИН мне указал, что, как ему известно, на том же заседании обсуждался этот вопрос еще с другой стороны, с точки зрения занятия командных высот в промышленности, и при этом организация считает, что это является, в конце концов, делом совести каждого отдельного члена организации.
С моих слов правильно, читал:
Б. Э. СТЮНКЕЛЬ.
Допросил:
СТ. УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ЭКУ ГПУ УССР (БЕРМАН)
Архив СБУ Украины. Ф. 13. Д. 1067. Л. 88-101. Машинописный экземпляр того времени.