Показания С. М. Смирнова о составе «террористической группы» и «подготовке теракта» против И. В. Сталина. Приложение к сопроводительному письму № П961 о рассылке материалов следствия. 20 октября 1930 г.
от 20 октября 1930 г.
[СТРОГО СЕКРЕТНО]
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
Инженера СМИРНОВА Сергея Михайловича «16» Октября 1930 года.
Настоящим я приношу свое полное и чистосердечное раскаяние в том, что я на протяжении, примерно, последних 2-х лет принимал участие в деятельности контр-революционной организации, именовавшей себя Промышленной партией.
В упомянутую организацию я был завербован в 1928 г. инженером Евреиновым Евгением Федоровичем, с которым я работал с 1925 г. в Техническом отделе теплотехнического Института. В качестве других членов упомянутой организации мне были известны инженеры технического отдела теплотехнического института Дыдзинский Олег Иванович, БУЛАШЕВИЧ Александр Флорович, ШИШОВ Всеволод Федорович и ПРАСОЛОВ Михаил Николаевич.
1. Цели и задачи Промышленной партии.
А. Основной установкой Промышленной партии при ея организации, как мне сообщил ЕВРЕИНОВ, была установка на буржуазно-демократическую республику при доминирующем влиянии технической интеллигенции, при коалиции с правыми элементами ВКП(б) и при внешне советском оформлении всей системы.
Партия организовалась в виде ячеек по отдельным промышленным предприятиям, объединяемых одним общим центром. Главою ячейки Технического отдела и являлся инженер ЕВРЕИНОВ.
Б. С течением времени, как это мне стало известно из разговоров с Евреиновым, в связи с усиленным выполнением плана 1-го года пятилетки и выдвинутыми Коммунистической партией лозунгами индустриализации страны, ликвидации кулачества, как класса, коллективизации сельского хозяйства и разгромом правого уклона, установка Промышленной партии изменилась и она стала ориентироваться, как крайний случай[,] на интервенцию и террористические методы борьбы с советской властью для принуждения ея к уступкам в духе идей промышленной партии.
По мнению руководителей партии, как мне сообщил ЕВРЕИНОВ, интервенцию можно было бы ожидать в 1930 г.
Интервенции должна была предшествовать экономическая блокада.
В случае наступления интервенции, задачи промышленной партии должны были сводиться к следующему:
- Диверсионные акты в целях парализования военной промышленности и уменьшения обороноспособности Союза.
- Диверсионные акты в области транспорта, воздушного флота и т. д.
- Диверсионные акты в области энергетики в целях перерывов в подаче энергии, что неминуемо вызвало бы простой ряда заводов и фабрик.
2. Террористическая группа.
В 1929 году, после изменения установки Промышленной партии в сторону интервенции и террора, я был включен инженеров ЕВРЕИНОВЫМ в состав террористической группы, или организованной. Основанием для такого включения было то, что в прошлом я был офицером царской армии.
Кроме меня в состав указанной группы входили следующие лица: ДЫДЗИНСКИЙ О. И., БУЛАШЕВИЧ А. Ф., ШИШОВ В. Ф., ПРАСОЛОВ М. Н.
Группа находилась в распоряжении Ц.К. Промышленной партии и непосредственно была подчинена ЕВРЕИНОВУ, через которого в нужный момент и должна была получать соответствующие директивы.
Мне известно, что помимо указанной группы в ведении ЕВРЕИНОВА находилась так называемая резервная группа, организованная им среди студентов МВТУ. Персональный состав этой группы ЕВРЕИНОВ не сообщал, но назначением ея было служить в качестве резерва для пополнения основной группы при техническом отделе в случае ея полной или частичной ликвидации.
Сигнал для начала действий должен быть дан ЕВРЕИНОВЫМ по указанию Ц.К. Промышленной партии. Нам же было сообщено, что в случае гибели того или иного участника группы заботу и обеспечение о его семье должен был взять на себя ЦК Промышленной партии.
3. Подготовка террористических актов.
Приблизительно за две недели до открытия XVI партийного съезда ЕВРЕИНОВ сообщил нашей группе, что ЦК Промышленной партии вынес решение произвести террористические акты в отношении следующих членов советского правительства и представителей власти: т.т. Сталина, Ворошилова, Менжинского и Ягоды, причем нашей группе было поручено произвести террористический акт в отношении генерального секретаря Всесоюзной Коммунистической партии тов. Сталина.
Евреинов приказал мне и ДЫДЗИНСКОМУ быть непосредственными исполнителями террористического акта, а остальным членам группы: БУЛАШЕВИЧУ, ШИШОВУ и ПРАСОЛОВУ было приказано быть в нашем распоряжении для несения разведывательной службы и сигнализации.
Евреинов далее указал, что террористический акт должен <быть> совершен посредством метания бомбы.
После получения приказания ЕВРЕИНОВА наша группа немедленно приступила к организации наблюдения за т. Сталиным. Наблюдение велось мною и ДЫДЗИНСКИМ, в разное время дня. Я вел наблюдение обычно вечером, но раза два приходил днем. Наблюдение велось несистематически. Пунктом наблюдения была выбрана Старая площадь у здания Ц.К. ВКП(б) со стороны ближе к Ильинским воротам. За все время наблюдения я видел т. Сталина раза два, в разное время дня. Результаты наблюдения докладывались ЕВРЕИНОВУ.
Накануне открытия XVI партсъезда в кабинете ЕВРЕИНОВА им было роздано участникам террористической группы оружие. Я получил бомбу и револьвер системы Браунинг № 2. ДЫДЗИНСКИЙ также получил бомбу и револьвер. БУЛАШЕВИЧУ, ШИШОВУ и ПРАСОЛОВУ были розданы только револьверы. По словам ЕВРЕИНОВА оружие было доставлено от Предтеченского.
Я или Дыдзинский должны были совершить террористический акт путем метания бомбы, револьверы же были выданы на предмет защиты себя и наведения паники после взрыва бомбы.
Накануне съезда, примерно, с шестнадцати до восемнадцати часов, я и Дыдзинский, вооруженные бомбами и револьверами[,] заняли Старую площадь с двух сторон — я со стороны Ильинки, а Дыдзинский со стороны улицы Варварки.
Мы условились с ДЫДЗИНСКИМ так: если т. Сталин появится с моей стороны — я бросаю бомбу и ДЫДЗИНСКИЙ, услышав взрыв, должен немедленно скрыться; если же бросает бомбу Дыдзинский, я должен после взрыва немедленно оставить свою позицию.
В этот день совершить террористический акт нам не удалось, т. к. ни я, ни Дыдзинский т. Сталина не видели. Мы возвратились в свое учреждение «Котлотурбина» и оставили бомбы и револьверы в ящиках письменных столов, за которыми мы работали.
На второй день партсъезда я и Дыдзинский, вновь вооружившись бомбами и револьверами, направились к Большому Театру, где заседал XVI партсъезд. На этот раз с нами были и другие участники террористической группы: БУЛАШЕВИЧ, ШИШОВ и ПРАСОЛОВ.
Я занял позицию против правительственного подъезда, БУЛАШЕВИЧ находился неподалеку от меня, ДЫДЗИНСКИЙ и ШИШОВ вели наблюдение со стороны Петровки, Прасолов должен был быть связью между нами, мною и Дыдзинским.
Во время обеденного перерыва я заметил, что из правительственного подъезда вышел т. Сталин. Он был одет в темное пальто, белый костюм, белую фуражку и черные сапоги. Тов. Сталин, выйдя из подъезда, остановился на улице. Около него находились т.т. ОРДЖОНИКИДЗЕ, МОЛОТОВ и еще несколько лиц, мне неизвестных. Я находился неподалеку от этой группы, БУЛАШЕВИЧ стоял рядом со мной. Когда члены правительства и делегаты съезда стали разъезжаться на машинах, т.т. Сталин, Молотов, ОРДЖОНИКИДЗЕ и другие направились пешком к пл. Свердлова.
Я направился навстречу этой группе. Бомба находилась у меня в боковом кармане пиджака, револьвер я держал в правом кармане пальто.
Приблизившись к т. Сталину я должен был бросить бомбу, но у меня не хватило решимости это сделать. Я попробовал набраться решимости и пропустив мимо себя эту группу, последовал за ней, не упуская т. Сталина из своих глаз. БУЛАШЕВИЧ следовал за мной, но вскоре я потерял его из виду. За тов. СТАЛИНЫМ я следовал через всю площадь Свердлова, дошел до начала пл. Революции и остановился.
У меня не поднялась рука на т. Сталина и я не смог выполнить порученной мне задачи. Остальных подробностей не помню, т. к. я очень волновался.
Вечером того же дня в служебном кабинете ЕВРЕИНОВА я подробно доложил ему об этом. ЕВРЕИНОВ в резкой форме обрушился на меня, он называл меня «трусом», «тряпкой» и категорически заявил, что за нарушение решения Ц.К. Промышленной партии меня ожидает теперь кара. Евреинов приказал мне немедленно искупить свою вину и террористический акт в отношении т. Сталина во что бы то ни стало совершить. Я отказался. Евреинов предложил мне немедленно сдать бомбу и револьвер и сказал, что в отношении меня будет учинена физическая расправа.
Даю описание имевшегося у меня оружия:
- револьвер системы Бра[у]нинг № 2 и к нему семь боевых патрон[ов].
- Бомба весом около двух кило, обернутая в серого цвета бумагу, имевшая вид прямоугольной коробки, с боковой стороны которой находилась пружина, приводившая в действие спусковой механизм. Для взрыва бомбы требовалось нажать пружину и сию же минуту бросить бомбу в нужном направлении.
Показание записано собственноручно.
С. СМИРНОВ.
Допросил: Пом. нач. 8-го отделения СООГПУ ВРАЧЕВ.
Д. 354. Л. 86-91. Заверенная машинописная копия того времени. На Л. 86 вверху — штамп о рассылке документа (номер и дата отсутствуют).
ЦА ФСБ РФ. Ф. Р-42280. Т. 2. Л. 168-171 об. Рукописный подлинник, написанный Врачевым. Внизу каждого листа заверителъная подпись-автограф С. М. Смирнова. На Л. 171 об. подпись-автограф Врачева.