Запись беседы сотрудников КПК при ЦК КПСС с М.Н. Волковой. 24 ноября 1960 г.
24 ноября 1960 г.
г. Ленинград
ЛЕНИНГРАДСКИЙ
ОБЛАСТНОЙ
КОМИТЕТ КПСС
Партийная комиссия
Беседа с тов. Волковой
Присутствовали: тт. Шатуновская О.Г., Кузнецов А.И., Козьмин Г.И
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Тов. Волкова, мы хотим поговорить с Вами о прошлом.
Тов. ВОЛКОВА: Уж столько много со мной говорили, вызывают, вызывают, в 1956 году вызывали, хотели, чтобы я назвала те фамилии, которые еще есть.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Кто?
Тов. ВОЛКОВА: Начальник следственного отдела Министерства госбезопасности Калистов и Доброходов. Когда я назвала одну личность, которая работает в ЦК, он из себя вышел: «А если тебя стащим туда?». Там на меня кричали — посадим и т.д.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Мы этот вопрос хотим до конца выяснить. Мы говорили с рядом товарищей, которые были невинно осуждены в связи с этими событиями и сейчас вернулись. Говорили с врачами, которые Вас в свое время лечили.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Бомаш.
Тов. ВОЛКОВА: Да, Бомаш Анна Максимовна.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Истиной того времени мы располагаем, у нас много документов.
Тов. ВОЛКОВА: Гамарника жену, Шапошникову, Ильину вызывали. Ильину вызвал Назаров и сказал, что это не они их сажали, а я их сажала.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы не волнуйтесь, не обижайтесь. Мы Вас просим об одном, напрягите свою память, постарайтесь, ничего не путая, восстановить в памяти так, как оно было в действительности, ничего не прибавляя и ничего не убавляя. Ничего не бойтесь.
Тов. ВОЛКОВА: Мне бояться нечего, уже не будет того, что было.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Говорите только чистую правду, не говорите того, чего не было, потому что мы имеем возможность каждое ваше слово сверить с показаниями других товарищей, с документами. Мы Вас просим, чтобы Вы совершенно искренне, правдиво все нам рассказали. Расскажите, с чего началось. Ничего не бойтесь.
Тов. ВОЛКОВА: Это началось с 24 июля 1934 года. Я случайно была у своей землячки на Загородном проспекте д. № 21, кв. 16. Там у нее было какое-то собрание, ко мне оно не имело никакого отношения. Я взяла книгу Пушкина, у нее была очень громадная комната, перегороженная зеленой ширмой, зашла за ту сторону ширмы, села у окна и сидела. Там говорили о предстоящей революции, говорили о Сергее Мироновиче Кирове. Какой-то друг из их компании был у Сергея Мироновича Кирова, они еще смеялись: сегодня Киров его угощает, потом он Кирова угостит. Там очень много говорили, но я ничего не поняла из этого разговора. Просидела до двух часов ночи. Меня провожала Морозова. Я спрашиваю у нее: что это за компания? Она говорит: «Ты не знаешь, здесь половина наших земляков». Была организована зеленая армия, потом они разбежались по сторонам, их не собрали.
Я поехала к начальнику НКВД (Невский пр., д. № 41, при Смольнинском райсовете) т. Соколову, рассказала ему все. Он говорит: «Если есть возможность, заходи почаще, сама не вмешивайся в разговоры, только слушай и запоминай». Я и заходила. На этой же квартире познакомилась с Николаевым Леонидом.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Я прошу продумать свои слова. Это точно?
Тов. ВОЛКОВА: Он спросил, где я работаю? Я сказала, что в ресторане. Работала в то время я в столовой. Он говорит: «Где находится ваш ресторан». Я говорю: на углу ул. Плеханова и Невского, наврала ему. Он говорит: «Я завтра приду». Я говорю: завтра не приходите, я выходная.
Я поехала к Соколову, говорю ему: что я наделала, я сказала ему так и так. Он говорит: «Ничего страшного, завтра будете там работать».
Тов. КУЗНЕЦОВ: А не в кафе Вы работали?
Тов. ВОЛКОВА: В столовой, где кинотеатр «Баррикада», кухонным контролером работала, а пошла в ресторан работать.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: С какой целью он приходил к Вам?
Тов. ВОЛКОВА: Мы ходили с ним в кино, вроде ухаживал за мной. Потом он был пьяноват, пригласил меня пойти на улицу им. Герцена, 41, в немецкое консульство, там он получал деньги. Пришли, позвонили, показался глазок.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы правду говорите?
Тов. ВОЛКОВА: Если это кажется неправдой, я не буду говорить.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Это не то, что Ягода внушал?
Тов. ВОЛКОВА: Нет, я видела его всего один раз.
Тов. КУЗНЕЦОВ: В больнице у Вас не был Ежов?
Тов. ВОЛКОВА: Один раз был, я не знала, что это Ежов.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как он объяснил Вам, когда пошли в консульство?
Тов. ВОЛКОВА: Он получал там деньги. Пригласил меня: «Пойдем со мной». Я пошла. Когда пришли на ул. Герцена, 41, его пропустили, а я внизу была. У него была пачка денег, говорит: «Я получил 15 тысяч рублей». Там ли он получил, я не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Он был пьян, когда пошли в консульство?
Тов. ВОЛКОВА: Да.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Как Вы думаете, в консульство пьяных пустят?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Откуда Вы знаете, что это было консульство?
Тов. ВОЛКОВА: Он сказал. Оттуда мы пошли в гостиницу «Астория», там был ресторан.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы были в ресторане или в номерах?
Тов. ВОЛКОВА: В ресторане. Я была с ним в ресторане, и по распоряжению Соколова со мной был послан работник МВД — Семенюк или Магазинщиков, они работали на Невском, 41, при Райотделе. Когда я доложила Соколову, Соколов сказал: «Одна не ходи». Я всегда докладывала Соколову.
Я много раз встречалась с Николаевым. Потом мне сказали из МВД: если будет приглашать, позвони нам, поставь в известность. Это мне сказал Бальцевич в особом отделе, в Большом доме (пятый этаж, комната пятьсот с чем-то).
Как раз в воскресенье я не работала, ходила проверяла «американки». Я зашла в «американку» № 14 по Литейному проспекту, там сидят Каталынов, Шацкий и Николаев. Мне буфетчица налила лимонаду, а Николаев налил мне пива в лимонад. Я рассердилась и ушла. Он вышел провожать, говорит: «Можешь прийти в семь часов?». Я говорю — не могу, могут дела задержать. Он говорит, дела, знаешь, где бывают, в Большом доме и ... здесь сидят жулики и представители Советской власти. Я позвонила Петрову, что мы назначили свиданье в «американке» № 14. Он сказал: «Сегодня выходной, нет свободных людей». Ждал меня Николаев или нет, я не знаю, я не пошла туда.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Откуда Вы знаете, что это были Каталынов и Шацкий?
Тов. ВОЛКОВА: От Николаева. Я у Каталынова была неск. раз на квартире, у Лизы, она сейчас живет под Москвой (город Загорск), в 1956 или в 1957 году она приезжала. Вторая сестра Каталынова — Александра, ее фамилия сейчас Житенева, проживает по Садовой улице, д. № 51, кв. 6. А третья сестра — Людмила — неизвестно, куда исчезла, я не знаю, где она.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы Каталынова и Шацкого в глаза не видели.
Тов. ВОЛКОВА: Как же я их не видела? Я их видела у Каталынова на квартире.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Что Каталынов в то время делал?
Тов. ВОЛКОВА: Он был председателем Лужского райсовета.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы уже неправильно говорите. Он тогда учился.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Кто Вам эти фамилии назвал?
Тов. ВОЛКОВА: Николаев.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Сейчас время сплошной правды, самое счастливое время в Советском Союзе.
Тов. ВОЛКОВА: В Советском Союзе было всегда неплохое время.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Сейчас, после XX съезда партии, когда не стало культа личности, все делается во имя партии. Поэтому мы призываем Вас говорить правду. Вы говорите, что Каталынов был председателем райсовета, он никогда не был председателем, Каталынов получал маленькую стипендию в то время.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Каталынов ни в каких барах не мог быть.
Тов. КУЗНЕЦОВ: У него была жена и девочка. Вы должны говорить правду.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Тов. Волкова, мы Вас просим, расскажите только правду, все, что потом накрутилось, навеялось, не нужно. Мы Вас очень просим, скажите только правду.
Тов. ВОЛКОВА: Я знала этих людей под такими фамилиями.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Кто назвал такие фамилии. Вы можете раз в жизни сказать только правду? Нас не будет, другие будут жить — наши дети, внуки, правда все равно всплывет.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Мы беседовали с теми сотрудниками, которых Вы называете. Ни о каком Николаеве, ни о каком Шацком и Каталынове Вы тогда не сообщали. У меня вчера был тот товарищ, к которому Вы приходили и сделали сообщение, само сообщение ваше есть.
Тов. ВОЛКОВА: Я сообщала Соколову и Петрову.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А Цомаеву?
Тов. ВОЛКОВА: Я такой фамилии не слышала.
Тов. КУЗНЕЦОВ: ...
Тов. ВОЛКОВА: Был Красильников.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: О Шацком и Каталынове Вы не сообщали, у нас есть все ваши сообщения, до самого последнего. Скажите, о ком Вы сообщали? Не нужно придумывать того, чего не было.
Тов. ВОЛКОВА: Я больше ничего не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Расскажите, о ком Вы сообщали, мы хотим узнать правду.
Тов. ВОЛКОВА: Николаева я точно знала. А может быть, эту фамилию мне сообщили неправильно. Я представляла снимок Николаева, он был снят на белой лошади.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы представляли его снимок, а не то, чтобы Вы с ним вдвоем?
Тов. ВОЛКОВА: У меня был снимок вдвоем с ним, но он почему-то оказался порванным позже. Когда в больницу им. Свердлова мне принесли эту фотографию, она была порвана.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Давайте вернемся назад. Значит, Вы с Николаевым проводили время по поручению органов?
Тов. ВОЛКОВА: Я бы с ним никогда знакомиться не стала, потому что он меня не интересовал: он маленький, как карлик, правда, волосы у него были такие, он все их помадой смазывал.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Он был женат.
Тов. ВОЛКОВА: У него были жена и ребенок.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Значит, от жены погуливал.
Тов. ВОЛКОВА: Гулял.
Когда я Соколова поставила в известность, он сказал, что всяческими путями надо узнать, что они хотят. Когда я узнала, что готовится убийство Кирова, он меня свез в МГБ, к Енишевскому. Он со мной три минуты поговорил, говорит: «Выйдите». Соколов остался. Потом Соколов вышел и сказал: «Ладно, хорошо. Ты иди, работай». После этого они меня с работы сняли. Потом я работала в административном управлении ОГПУ, Герцена, 10, вернее угол Гороховой и Герцена, там работала уборщицей. Это после того, как сняли с работы в кафе и ресторане.
Николаев водил меня раз в Смольный, чтобы меня восстановили на работе. Там работал Корсунский. Меня снял с работы Бальцевич за то, что сообщила. Поручал работу лично Соколов, у которого я работала.
За мной следили органы НКВД.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как Вы узнали?
Тов. ВОЛКОВА: От Николаева трезвого ничего нельзя было узнать, а когда подвыпьет, начинает язык развязывать. Я от него узнала об убийстве Кирова, он знал день и час. Были какие-то личные счеты у Николаева и Зиновьева с Кировым. В чем дело, я не знаю.
Факт то, что меня к Кирову не могли пропустить работники НКВД. Я была в приемной Кирова, на пр. Кирова 26/28, на квартире была приемная, меня до него не допустили. Это тогда, когда я узнала, что предстоит убийство Кирова, а на второй-третий день меня посадили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы еще раз подтверждаете, что Вы были лично знакомы с Николаевым?
Тов. ВОЛКОВА: Хоть по кусочкам могут резать, я была лично знакома с Николаевым.
Меня заставили расписаться чьей-то фамилией, я не знаю. Это было в 1938 году, в марте месяце, когда Ягоду судили. Я была в Горьком у мужа, меня вызвали в Москву, из Ессентуков меня вызывали.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: За что заставили расписаться, когда Ягоду судили?
Тов. ВОЛКОВА: Там был работник ЦК партии. Мне представили одну личность, которую я действительно знала, а в суде была совершенно другая личность. Меня заставили расписаться не моей фамилией, фамилию сейчас не помню. Расписалась за то, что этого человека вместе с Николаевым видела.
Фамилию не помню, знаю, что в ЦК работал. Одним словом, мне сказали, что Вы привлекаетесь, а фактически не Вы привлекались, а он. Мне не показали того человека, которого действительно привлекали, а показали совершенно другого, подменили.
Я столько много раз рассказывала, так давно это дело было.
У наших земляков была совершенно другая организация, не вредительская, она не касалась убийства. Я сообщала о Николаеве, даже фотокарточку его представила.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Расскажите, что у Вас получилось? Вы сначала сообщили Соколову, где помещался Соколов?
Тов. ВОЛКОВА: Соколов помещался на Невском, 41.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А как Вы попали в Большой дом?
Тов. ВОЛКОВА: Меня вызывати в Большой дом, я не знаю, как узнали. Первый раз вызвал Петров.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ:
А не был ли это Цомаев, такой маленький, худенький?
Тов. ВОЛКОВА: Я даже не знаю такую фамилию. Потом был маленький, он назвался Бальцевичем. Я не знаю, кто сообщил, Соколов или не Соколов. С Соколовым мы были у Горина-Лундина после того, как я побывала у Петрова и, по-моему, даже после того, как я посидела у них в тюрьме. Везде побывала и пытки принимала.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Расскажите по порядочку.
Тов. ВОЛКОВА: Их было две группы. Одна группа — Леванов, Васильников, эту группу возглавлял Леванов. Во Мге было отделение, в Лесном друг Николаева жил, он и сейчас работает в органах МВД, в мастерских — Соколов Константин, с этим встретились случайно.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Восстановите в памяти.
Тов. ВОЛКОВА: Я не знаю, с чего восстанавливать: с этой или с другой группы.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы одновременно разве сообщали? Вы точно помните, что Николаева видели?
Тов. ВОЛКОВА: Николаева я знала, это точно.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы на Николаева сообщали Соколову?
Тов. ВОЛКОВА: Можете не верить, я могу не говорить.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Мы не собираемся ни привлекать, ни грозить, мы десятки документов пересмотрели и, как видите, сами называем фамилии. Мы все знаем, но мы решили не уезжать из Ленинграда, пока Вас не увидим и пока Вы по совести не расскажете, не распутаете клубок.
Тов. ВОЛКОВА: Мне сказал один сотрудник, что Вы — пешка на шахматной доске.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы Соколову сообщили об этих кулаках?
Тов. ВОЛКОВА: Соколов работал в районном отделе, до Соколова там был Малинин Павел Иванович — проживал на Фонтанке, д. № 109, кв. 65, до Малинина не помню, кто работал. У Соколова работали Магазинщиков, Семенюк, Комаров.
Соколову я сообщала несколько раз о Николаеве. Когда узнала, что готовится убийство Кирова, сообщила Соколову, в Большом доме не была.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как Вы узнали об убийстве Кирова?
Тов. ВОЛКОВА: Я гуляла с Николаевым. Он сказал, что есть политическая организация, которая готовит убийство Кирова по каким-то личным соображениям. Я сообщила Соколову. Потом вызвали в Большой дом. Первый раз была одна у Петрова. Когда меня Петров вызывал, он назвал мне очень много фамилий, которых я совершенно не знаю. Я говорю, что эти фамилии не знаю, правда, некоторые фамилии по процессу потом проходили, которые он называл, но я их не знала. Тогда он говорит: «Посидите, я перепутал». Меня попросил выйти в коридор. Потом пришел, посадил меня в 243 комнату, дал бумагу, сам ушел, сказав, что все, что Вы сказали, должны написать. Я написала. Приходит начальник отдела (небольшого роста) Бальцевич, взял бумагу, прочитал и сказал: «Идите, посидите». Я посидела, потом выписали пропуск, отпустили, сказали, что надо прийти завтра к 2 часам. Тогда я приехала к Соколову, я решила, что Соколов передал туда. Соколов говорит: «Я ничего не передавал». На второй день приехала к 2 часам, пропуска не дали, а назначили еще на второй день.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как они Вас сажали, где?
Тов. ВОЛКОВА: Петров сажал. Они меня вызывали раза три. Первый раз вызвал, назвал мне массу фамилий. Я эти фамилии ни одной не знаю. Он ушел куда-то. Потом пришел обратно, позвал, спросил. Я рассказала то, что знала. Я была в 541 кабинете, перевел в 543, дал бумагу, сказал: «Напиши». Я написала, пришел Бальцевич, поговорил, выписал пропуск и отпустил. На второй день почему-то не дали пропуска. На следующий день пришла, они меня не спросили ничего, посадили в комнату машинисток, потом вызвали, накричали на меня, что Николаева я не знаю, никогда не знала, что это кто-то другой, никакого убийства не предстоит, никакой группы не существует. Дали бумагу, я ее не подписала, не знаю, что там было написано. Потом меня посадили. Петров повел в тюрьму прямо при Доме, сдал потом двум солдатам.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А бумагу дали какую-нибудь?
Тов. ВОЛКОВА: Не мне лично дали, дали охраннику. Сначала я сидела в одиночной камере № 36, дали горячий матрац, вероятно, после дезинфекции, одеяло. Я легла и уснула, потому что несколько ночей не спала.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Почему не спали?
Тов. ВОЛКОВА: По работе.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что они Вам говорили?
Тов. ВОЛКОВА: Они ругали меня за Николаева, сказали, что Николаева не существует, это кто-то другой или мое воображение.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: И прямо говорят, что тебя посадим?
Тов. ВОЛКОВА: Они меня и посадили. Бальцевич сказал: «Если будешь говорить, как мы велели, то ничего не будет, а если будешь упорствовать на своем — дело дойдет вплоть до расстрела». Что было написано в бумаге, я не знаю. Они меня посадили. Это было в августе. Я сидела несколько дней в одиночной камере. Дня через три-четыре вызвали меня на допрос. Вели четыре солдата. Привели в большую комнату, там сидел Петров. Перед ним лежали наган и масса бумаг. Он угостил меня конфетами, конфет я не взяла. Он говорит: «Ты сидишь по служебной записке, а потом переведем на первую категорию». Стал спрашивать о каком-то Смирнове, еще какую-то фамилию назвал, говорит, что я должна сказать такие-то фамилии, что я Николаева никогда не видела, что меня научили это сказать. Тут же он отпустил меня на волю. Нет, во второй раз отпустил, взяв подписку. Когда я вышла оттуда, я сразу же поехала на Турбинную улицу, там жил мой земляк — Викуленко Михаил, мне некуда было идти, у меня не было квартиры, я жила у хозяйки. Когда я вышла, смотрю, двое следят за мной, я прошла до Нарвского проспекта.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Сколько Вы просидели?
Тов. ВОЛКОВА: Дней восемь. Еще в парилке сидела несколько раз, в комнату напустят пару и посадят туда меня.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Когда Вы в первый раз в жизни видели Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Первый раз я встретила Николаева у Морозовой, у моей землячки. Он спросил, где живете. Я говорю, что живу на углу ул. Плеханова и Гороховой.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Она жива сейчас или нет?
Тов. ВОЛКОВА: Может быть, жива, не знаю.
Тов. КУЗНЕЦОВ: В каком месяце увидели его?
Тов. ВОЛКОВА: 24 июля 1934 года, я помню хорошо, в выходной день. У Морозовой. А Денисов — начальник какого-то отдела говорил мне, что он жил в этом доме и никогда не знал.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Почему Николаев туда пошел, он с их местности?
Тов. ВОЛКОВА: Николаев не знаю откуда. По-моему, он был знаком с Левановым. Леванов работал на обувной фабрике и что-то ему доставал.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Леванов с Морозовой знаком?
Тов. ВОЛКОВА: Да.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Морозова одинокая женщина?
Тов. ВОЛКОВА: Они богатые люди. Она жила с мужем, но жили они в разных местах: она на Загородном, а он на ул. Марата.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы познакомились 24 июля, а когда он рассказал, что готовится убийство Кирова?
Тов. ВОЛКОВА: Я встречалась с ним июль, август и до последнего дня перед своим арестом.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Примерно какого августа Вас посадили?
Тов. ВОЛКОВА: Даже не могу сказать, в конце августа или в сентябре. Кажется, 28 сентября.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Сколько времени прошло между первым знакомством и днем, когда посадили?
Тов. ВОЛКОВА: Больше месяца.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Когда Николаев открылся, что хочет убить Кирова?
Тов. ВОЛКОВА: Я не могу сказать точно, в какой день. Мы ходили с ним в консульство, были в ресторане, в гостинице, он был на квартире, где я жила, у Кимаевой Александры Степановны (Гороховая улица, д. № 25, кв. 7).
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы отдельную комнату занимали?
Тов. ВОЛКОВА: Нет, жила вместе с хозяйкой, но в большинстве случаев я была дома одна, она работала.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы были близки с ним?
Тов. ВОЛКОВА: Да.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Когда Вас освободили, Вы заметили, что за Вами следят?
Тов. ВОЛКОВА: Да, работники НКВД. Я доложила Соколову.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Он Вас повез к Горину-Лундину?
Тов. ВОЛКОВА: Да, с Соколовым ездили. Соколов сказал, как только заметишь, что следят за тобой, позвони по телефону. Я позвонила, Соколов и Комаров приехали, взяли этих людей. И оказалось, что эти люди из особого отдела. Соколов думал, что из этой компании кто-то наблюдает.
К Горину-Лундину Соколов меня возил после того, как освободили. Лично его я не видела, я сидела в приемной, а Соколов был там. Потом он оттуда вышел и говорит, что делалось все в особом отделе, мы ничего не можем сделать. Я попросила: может быть, к Сергею Мироновичу поехать? У Сергея Мироновича я просидела на квартире, меня к нему не допустили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: После того, как Вас освободили, Вы видели Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Видела не один раз. Он знал, что я была, но когда у меня спросил, я не призналась. Он сказал: «Может быть, была ошибка». Я и дома с ним встречалась, и на работу приходил.
ВОПРОС: Где Николаев работал?
Тов. ВОЛКОВА: Он говорил, что в Смольном, в РКИ работал. На работе у него я не была ни разу. Я была с ним у Корсунского, комната № 50, первый этаж. Он просил его помочь мне устроиться на работу, говорит, что недоразумение получилось, сняли с работы. Но я устроилась в административный отдел.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Когда же Вы к Кирову поехали?
Тов. ВОЛКОВА: У Кирова я была 26 октября, а 27 меня вызвали к Енишевскому, пропуск дали к Запорожцу. У Запорожца я просидела у секретаря Александрова, потом меня вызвал Белоусенко. Белоусенко приехал позже. Девушка сказала, что Вы должны были прийти к 12, а пришли к 2 часам дня. Я сказала, что меня в бюро пропусков задержали. Она говорит: «Белоусенко уехал, подождите Запорожца». Мне сказали, чтобы я пошла в бюро пропусков, к таким-то часам будет пропуск. Я пошла, пропуск был к Белоусенко, это на четвертом этаже, 409-я комната. Приходит Петров, говорит: «Ты должна пойти к нам». Я говорю: куда дали пропуск, туда и пришла. Это было 27 октября. Они меня больше не отпустили.
Я была у Ильина, просила, чтобы доложил Кирову. Я была у него на квартире, на Васильевском острове.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы Ильина знали раньше?
Тов. ВОЛКОВА: Нет.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А как узнали?
Тов. ВОЛКОВА: Меня познакомил с Ильиным шофер машины какого- то работника НКВД.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как Вы попали в машину?
Тов. ВОЛКОВА: Не помню, много времени прошло. Но шофер сказал, я познакомлю тебя с секретарем Ильина. Я узнала номер дома и квартиры и пошла на квартиру. Сказала ему о Кирове. Он выслушал и говорит: «Вы должны завтра ко мне позвонить на работу». Дал номер телефона Смольного. Я не смогла позвонить к Ильину, потому что меня вызвали к Белоусенко. Там где-то записка моя должна быть в психиатрической больнице на имя Белоусенко, она еще в 1940 году существовала. Ко мне приезжал на Дальний Восток работник НКВД Орлов. Было столько всего, что все запуталось.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Мы хотим распутать, добраться до правды.
Тов. ВОЛКОВА: Ильину сказала, что была в приемной Кирова, но к Кирову не допустили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: В приемной или в передней?
Тов. ВОЛКОВА: Как войдешь в квартиру, — громадная комната, там много телефонов. Мне сказали — посидите. Я сидела, может быть, час, может быть, больше, потом мне сказали, что Сергей Миронович занят, сейчас принять не может, мы позвоним. А на второй день арестовали.
Меня вызвали к Белоусенко. Когда я пришла, девушка-секретарь спросила мою фамилию. Я сказала. Она говорит: «Почему поздно? Вас Белоусенко ждал к 12 часам, он уехал. Посидите в коридоре, может быть, Вас примет Запорожец». Запорожца я так и не видела. Когда я сидела в коридоре, в сторону ул. Войнова идет Петров, засмеялся, говорит: «Что, хотела сюда попасть, все равно меня не минуешь, потом ко мне». Увели, посадили в комнату машинисток. До 9 часов вечера там просидела. В 9 часов пришли Петров, Енишевский, Мосевич — начальник оперативного отдела, показывали меня как обезьянку всем.
Мы собирались ехать в Стрельну, где было оружие припрятано. Я им привезла такую штучку, как вещественное доказательство, привезла и поставила на стол Соколову. Он говорит: «Ты все-таки смелая, где ты взяла?». Я ездила с Николаевым, там Шадругин такой жил, я у него взяла. Я не знаю, что было записано у них.
Делали очную ставку.
Тов. КУЗНЕЦОВ: С Николаевым?
Тов. ВОЛКОВА: Нет, Николаева ни разу не позвали, по-моему, с Левановым. Это между первым и вторым арестами делали очную ставку с тем, который за меня подписал, я его видела в 1947 году.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как Петров второй раз Вас арестовал?
Тов. ВОЛКОВА: Он сказал, что поедем в Лигово, но поеду не я. Я не помню фамилию, которую он назвал. С пятого этажа спустились на первый Петров, Енишевский, Валцевич, Моисевич. На первом этаже встретили старика с большой бородой. Они говорят — эта? Он говорит: «Да». Спрашивает меня: «Чем болели?». Я говорю, что в 1930 году тифом болела, а больше никогда ничем не болела. С этими словами мы со стариком сели на заднее сиденье. Они свезли меня в психиатрическую больницу.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Старик с большой бородой — врач, что ли?
Тов. ВОЛКОВА: Врач. Когда мы ехали, я сидела, молчала, не знала, куда меня везут. Мы поехали в Стрельну. Пока ехали правильно по улицам, я молчала, а когда повернули по другой улице, я спросила: куда везете? Старик сказал: «Завезете меня домой на Мойку, потом поедете». Приехали, смотрю, большая ограда. Ворота открылись, мы поехали по аллее. В это время был снег, это было 28 октября. Они выходят. Я говорю: что, и мне выходить? Говорят: «Да, да, обязательно». Когда вошли, смотрю, приемный покой. Я спрашиваю: куда меня привезли? Я не больная. Один говорит: «Больны, не больны, а мы обязаны Вас оставить. Я вообще не знаю, что люди придумали». Когда меня принимали доктор Михайлова и сестра Мурашкина, старик с бородой говорит: «Только прошу волос не снимать». Меня повели на четвертый этаж. Поднявшись на четвертый этаж, я поняла, куда я попала. Мне было очень обидно, я очень много плакала. На второй день вызывают к главврачу. Я смотрю, тот самый старик. Он спросил фамилию, имя и отчество. Я сначала не хотела отвечать, хотела сказать неправду, потом ответила. Он говорит: «За что к нам попали?». Я говорю, не знаю, за что меня привезли и кто из нас псих: или я, или он. Он мне дал какое-то лекарство, с этого лекарства я заболела (я не проглотила его).
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы сидели отдельно от больных, одна?
Тов. ВОЛКОВА: Нет, там было человек около двадцати. Меня там морили, не давали есть. Воды две девушки давали: одну звали Наташей, другую Тоней.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Может быть, Вы голодовку объявляли?
Тов. ВОЛКОВА: Нет. Поневоле объявишь голодовку, коли есть не дают.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как же, всем приносят, а Вам нет?
Тов. ВОЛКОВА! Всем приносят, а мне нет.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Сколько времени Вы не ели?
Тов. ВОЛКОВА: Дней пятнадцать.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что, там окна с решетками были?
Тов. ВОЛКОВА: Окна с решетками, а двери без решеток.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Уйти оттуда нельзя?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю, я не пробовала. Это было тюремное отделение психиатрической больницы.
Помню, 2 декабря разносили кофе, мне не дали кофе. Через несколько дней принесли халат, принесли платье, эта же доктор Михайлова пришла и сказала, что Вас требует главврач, часов в 10 утра. Я без посторонней помощи не могла двигаться, с одной стороны меня вела медсестра Наталья, с другой — доктор Михайлова. Когда вошла в кабинет, там было три человека в форме ОГПУ, кто они, не знаю. Был Ильин. Когда доктор стал меня раздевать, они вышли. Ильин со мной поздоровался. Я даже не ответила, а сразу спросила: «Иван Павлович, Вы мое письмо получили?». Он говорит: «Да, получил, поэтому и приехал». Они приезжали, но меня не было в списках, я нигде не значилась. Когда они приехали второй раз, меня выдали. Один среди этих мужчин был Черток, второй Ильин.
Тов. КУЗНЕЦОВ: А кто третий?
Тов. ВОЛКОВА: Вроде Берия, точно не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы знаете, что были Ильин и Черток?
Тов. ВОЛКОВА: Я сидела на заднем сиденье, Черток сидел со мной, третий сидел с шофером. Когда доехали до Дворцовой площади, Ильин начал объяснять, поехали дальше до набережной Невы, до улицы Войнова. Ильин опять объясняет, что это здание ОГПУ, построенное в 1933 году, и т.д. Подъехав к Смольному, я увидела, что там очень много милиции. Подъехали на левое крыло. Сразу передали, меня подняли на третий этаж, посадили в зал, сколько минут я там сидела, не знаю. Потом меня взяли с одной стороны Ильин, с другой вроде Поскребышев, точно не знаю, такой худенький, маленького роста. Помню еще, мне дали два бутерброда, потом отобрали. Я не помню, кто-то спросил, сколько дней я не ела.
Затем мне предъявили две фотокарточки: одну — Сталин, другую — Молотов. Там были Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Кадацкий, Чудов, Ягода. Я впервые встретила Ягоду, он близко не подошел и ничего не спросил. Потом привезли Комарова — заместителя Соколова. И Петров был. Петров сказал, что я опустилась до такой низости, что стала доставать взрывчатые вещества. Со мной рядом сидел Ворошилов. Я у него спросила: разрешите задать вопрос Петрову? Он говорит: «Задавайте». Я сказала, если Петрову не известно, где у Власовой живет отец, я скажу: по Обводному каналу, д. 115, кв. 75. Потом я его спросила, как он в органы попал.
Фомина приводили. Я у Фомина ни разу не была, ничего не знаю.
Когда ввели Комарова, спросили: «Эту гражданку признаете?». У Петрова спрашивали, знает он меня или нет.
Потом мне плохо сделалось. Я помню, нос подтерла, мне платок дали, один платок дал Сталин, другой на голову помочили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы плакали?
Тов. ВОЛКОВА: Нет, я не плакала.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что это за взрывчатые вещества, о которых Петров сказал?
Тов. ВОЛКОВА: Они имели форму стаканчика. Я взяла его в Лигово, куда ездили с Николаевым на машине.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А что за машина?
Тов. ВОЛКОВА: Черная такая, чья, не знаю. Мы встретились с ним на Гороховой, 25, где я жила. Сели в машину и поехали в Лигово.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Зачем?
Тов. ВОЛКОВА: Это их дело, зачем они ехали.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Куда же Вы поехали?
Тов. ВОЛКОВА: Там якобы какой-то Шадругин жил. Шадругин он на самом деле или нет, не знаю. Мы вошли в особняк. Там было несколько человек. Кто эти люди, не знаю. Я увидела там два ящика, в один из ящиков запустила руку, достала одну штучку, положила в карман. В этот же день свезла Соколову, а Соколов не знаю, куда дел. Вот Петров и говорил, что я опустилась до такой низости, что стала доставать взрывчатые вещества.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы знаете жену Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Я ее два раза видела: один раз в кино вместе были в 1934 году, а второй раз я ее видела в 1956 году у меня на работе. Она приходила с сестрой Каталынова, которая живет в Загорске.
Тов. КУЗНЕЦОВ: А как ее звали?
Тов. ВОЛКОВА: Не помню. Я ее не узнала. Они говорят, не бойся, ничего страшного нет. И предъявили мне паспорта. Мне Каталынова сказала, что это Николаева жена. Она остановилась у сестры Каталыновой. Я работала паспортисткой, Каталынова жила на моей территории.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Где произошла встреча?
Тов. ВОЛКОВА: В конторе жакта. Это было 6—7 ноября 1956 года. Они пришли в жакт предупредить, что пробудут несколько дней в Ленинграде.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Может быть, это не жена Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Можете спросить у Каталыновой?
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Когда Вас привели в правительственную комиссию, о чем был разговор?
Тов. ВОЛКОВА: Привезли меня часов около 11 утра и была там до 11 часов вечера.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Все время находились у Сталина или нет?
Тов. ВОЛКОВА: Я была в очень плохом состоянии. Сначала меня колотило (я была — кожа да кости). Потом мне дали крепкого чая, я нагрелась. Предъявили фотокарточку и спросили: «Этого знаете? Как его фамилия?». Я говорю: боюсь назвать, потому что я знала его под тремя фамилиями: Николаев, Садиков и Дубинский. Одно удостоверение на имя Садикова было отпечатано на машинке, по этому удостоверению он числился оперативным работником.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Где Вы первый раз познакомились с ним и под какой фамилией он тогда был?
Тов. ВОЛКОВА: Первый раз мы познакомились у Морозовой. Паспорт у него тогда был на фамилию Николаев, были еще два удостоверения, напечатанные на машинке.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Когда он представился Вам как сотрудник?
Тов. ВОЛКОВА: Когда встречались в «американке», когда он пива налил мне в лимонад. Он говорит: «Ты знаешь, кто я теперь?».
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Кто еще в «американке» был?
Тов. ВОЛКОВА: Были еще двое: одного он назвал Каталыновым, второго — Шацким. Один был в плаще, другой — в черном костюме. Один пожилой, с черными усиками, другой непожилой, бритый. Я не подходила к столу, в компанию не пошла. Он подает мне удостоверение и говорит: «Знаешь, кто я теперь?». У него было такое длинненькое удостоверение сотрудника.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Может быть, это был не Николаев, а Садиков?
Тов. ВОЛКОВА: На Садикова у него паспорта не было, на Садикова было удостоверение.
Тов. КУЗНЕЦОВ: А на третью фамилию что было?
Тов. ВОЛКОВА: На третью фамилию было удостоверение с черной корочкой. На всех удостоверениях были фотокарточки.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы и комиссии так сказали?
Тов. ВОЛКОВА: Да. Когда мне Сталин показал фотокарточку, я сказала, знаю его, но боюсь назвать фамилию, потому что у него три фамилии. Они переглянулись, улыбнулись. «А этого знаете?» — дали фотографию с женой и ребенком. Я сказала, что это тот же.
Тов. КУЗНЕЦОВ: У него один ребенок?
Тов. ВОЛКОВА: Я знала одного, мальчика годика три, видела его, когда были в кино, он рекомендовал: «Это моя жена, а это мой сын». Вместе были в кино.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как же так получилось, он с Вами гуляет и взял в кино Вас?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю, но на этот раз была жена.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Та жена, которая была с сестрой Каталынова?
Тов. ВОЛКОВА: Не могу сказать.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы, конечно, ошибаетесь, потому что ее в живых нет.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Что же мы будем друг друга испытывать...
Тов. ВОЛКОВА: Этот вопрос мне второй раз задают. Там мне открыто сказали: скажите, что такой-то сказал. Но я никогда от этого человека ничего не слышала. Мне ясно сказал Калистов: «Вы должны сказать, что Вам сказал о Николаеве и о всей этой группе Сталин». От Сталина я ничего не слышала.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Все эти фамилии — Каталынов, Шацкий и другие подсказали потому, что они к этому убийству не имели никакого отношения.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Я не могу представить, что в какой-то «американке» Вам сказали, что это Каталынов, это Шацкий, этого не могло быть, все это от начала до конца выдумано.
Тов. ВОЛКОВА: Я не выдумывала.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Это не Вы выдумали.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вам и не придумать.
Тов. ВОЛКОВА: Мне Калистов ясно сказал, что даже Берия меня боялся.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Берия появился в Москве только в 1938 году.
Тов. ВОЛКОВА: Назаров сказал, что я посадила Ильина.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Скажите, откуда Вам навязали Николаева? Вы сами сказали, что у него было три фамилии. Это все припутано, это все наслоения для того, чтобы скрыть истинных виновников в убийстве Кирова и навязать молодежь, комсомольцев. Каталынов был студентом, жена у него была студентка.
Тов. ВОЛКОВА: Если бы предъявили фотокарточку Каталынова, я бы признала. Мне предъявляли в 1956 году карточку, чтобы я признала, который из них Николаев.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы говорите, что пришла жена Николаева в 1956 году, а ее давным-давно в живых нет.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы говорите, что у нее один ребенок, а у нее два ребенка.
Тов. ВОЛКОВА: Вы скажете, что сестра Каталынова тоже умерла?
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы дали адрес сестры Каталынова, мы пойдем проверим, вызовем, спросим, но мы знаем о том, что жена Николаева умерла.
Тов. ВОЛКОВА: Может быть, та женщина, которая была в кино, была не жена.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Может быть, он был не Николаевым, а Садиковым? У Вас блестящая память, постарайтесь вспомнить.
Тов. ВОЛКОВА: У него было три фамилии: Николаев, Садиков и Дубинский. Паспорт был на Николаева Леонида Васильевича. Было еще два удостоверения: одно на Дубинского — небольшая черненькая книжечка, а второе на Садикова, такое длинненькое, со штампиком оперативного отдела, на простой бумаге отпечатанное на машинке.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что Вы ответили Сталину?
Тов. ВОЛКОВА: Сталину я сказала о своих земляках, он спросил. Потом предъявили большую карточку, я одного из них признала, внизу сидел. Я сказала, что знаю этого, но как он попал на фотокарточку, не знаю. Фамилию его не помню, знаю, что работал в оперативном отделе, ходил в гражданской одежде.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: До того, как привезли к Сталину, Вы где-нибудь фамилию Николаева слышали?
Тов. ВОЛКОВА: Я с ним встречалась несколько раз, знаю, что у него было три фамилии.
Тов. КОЗЬМИН: Это агент номер какой?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю.
Тов. КОЗЬМИН: У Вас какой номер был?
Тов. ВОЛКОВА: Тоже не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: У Вас клички были?
Тов. ВОЛКОВА: Были.
Тов. КУЗНЕЦОВ: «Змея»?
Тов. ВОЛКОВА: Это по-уголовному.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Еще какие?
Тов. ВОЛКОВА:«Верховская».
Тов. КУЗНЕЦОВ: Еще какая?
Тов. ВОЛКОВА: «Известный».
ВОПРОС: А какой номер был?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю.
ВОПРОС: Сталин до Вас знал имя этого убийцы?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Как Вы узнали, что убили Кирова?)
Тов. ВОЛКОВА: Я узнала в больнице Свердлова, когда мне дали газету. Когда на допросе у членов правительства была, никто ничего не говорил. Допрашивали Петрова, Комарова, но об убийстве Кирова ни слова не говорили. Когда сказали, что можете пройти в кабинет Сергея Мироновича Кирова, об этом ничего не сказали. У Комарова спросили, откуда знаете ее. Он сказал, откуда. Потом спросили, что было предпринято по этому делу? Он ответил, что нами было арестовано столько-то человек, особый отдел у нас забрал, людей отпустили и больше ничего не осталось. Потом она у нас пропала, мы ее искали, не могли найти.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А у Петрова что спросили?
Тов. ВОЛКОВА: Тоже показали на меня и спросили, знает ли он меня. Он сказал: «Да я знаю, что она скатилась до такой низости, что стала взрывчатые вещества доставать».
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Спросили, что докладывали об убийстве?
Тов. ВОЛКОВА: Не спросили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Петрову задали такой вопрос: что она Вам докладывала?
Тов. ВОЛКОВА: Не помню.
Там были Сталин, Ворошилов, Молотов, Агранов, Кадацкий, Чудов, Ильин, Комаров, Ягода. Ягода близко не подошел и ни одного вопроса не задал, он ходил по кабинету и чуб свой закладывал то одной, то другой рукой. Спрашивали Сталин и Ворошилов. Записывали Ворошилов и Молотов.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Какие вопросы Вам задавали Сталин и Ворошилов?
Тов. ВОЛКОВА: Предъявили мне фотокарточку.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Когда вошли, Вам сразу предъявили фотокарточку или спросили, как очутилась в психиатрической больнице?
Тов. ВОЛКОВА: Сначала я Сталину рассказала все от начала до конца, в это время Сталин предъявил мне фотокарточку, говорит: «Вы этого знаете?». Я ответила: боюсь назвать фамилию, потому что у него их три, какая точно фамилия, не знаю, одна фамилия у него по паспорту, две по удостоверениям. Потом через некоторое время показали на фотографии уже втроем: «А вот этого знаете?». Я говорю, что это одна и та же личность. Когда в больницу Медведев приносил фотографию, там внизу один сотрудник оперативного отдела был. Я сказала: этих не знаю, а вот этого знаю, только как он сюда попал, не знаю. Фамилию сейчас не помню, знаю только, что сотрудник Большого дома.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы, будучи в больнице, узнали, что Киров убит?
Тов. ВОЛКОВА: Когда мы въезжали в больницу, из больницы отъезжал большой автобус. Ильин говорит: «Сергея Мироновича повезли во Дворец Урицкого». Но я не обратила на это внимания. Меня привезли в больницу, вымыли, положили в палату, дали газету. Я узнала из газеты об убийстве Кирова. Когда я была в Смольном на допросе, мне открыто не сказали, что убили Кирова, а говорили о деле. Когда привезли Комарова, его у дверей встретили, он был бледен. Показали на меня, знает ли он меня, спрашивают: «Что у Вас по этому делу было предпринято»? Тот ответил, что нами было арестовано несколько человек.
(Тов. КУЗНЕЦОВ. Имел в виду ваших земляков?). Не знаю, не называли по фамилии. Потом он сказал, что особый отдел у нас дело отобрал, людей освободили, а она у нас пропала, мы не знали, где ее искать. Может быть, после моего ухода были какие вопросы к нему, я не знаю. У Петрова не очень много спрашивали при мне.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Все-таки у него спросили, почему отправил Вас?
Тов. ВОЛКОВА: Наверное. Я только помню, что о Власовой был разговор. Он сказал, что она Власову запутала, что та ездила в Маньчжурию, к своему отцу. А я говорю: если Вам не известно, где у Власовой живет отец, я Вам скажу. Ворошилов говорит: «Говорите». Я сказала, что отец Власовой живет по Обводному каналу, д. № 115, кв. 75. А Ворошилов задает вопрос: «Вы ее вызывали?». Он говорит: «Да, она расплакалась». Ворошилов говорит: «Почему Вы ее не посадили, поскольку она была виновата, а эту направили на Пряжку?».
Приводили Фомина. Меня спросили: «Вас вызывал Фомин?». Я сказала, что не вызывал и я его в глаза не видела.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Почему узнали, что это Фомин?
Тов. ВОЛКОВА: Когда Ильин вел меня по коридору, он сказал мне: «Тебя увидел Фомин, он стоял на коридоре, посмотрел на тебя и побледнел весь». Я сказала, что не знаю его.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Ильин с вашей родины?
Тов. ВОЛКОВА: Нет, он из Калининской области.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Кто-нибудь из этих людей сейчас есть?
Тов. ВОЛКОВА: Ильина Парасковья Павловна проживает по улице Красной конницы, д. № 20, кв. 73. Сын ее — Борис работает в Сестрорецке, на заводе им. Воскова инженером. В новый год с 1956 на 1957 год она у меня была, в 1957 году несколько раз были с Борисом.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А где Ильин?
Тов. ВОЛКОВА: Ильина говорила, что до 1946 года он был жив. Потом она мне сказала, что я к тебе ходить больше не буду, меня вызвал Назаров, наговорил, что ты посадила всех, и сказал, чтобы я никаких дел с тобой не имела. Она после этого раз заходила и больше не была у меня.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Не было ли такого случая, что Вы пошли в Большой дом и там же в кабинете был Николаев?
Тов. ВОЛКОВА: Нет. Наоборот, я просила сделать очную ставку с Николаевым, но не сделали, а сделали очную ставку с Левановым и Коршуновым до психиатрической больницы. Мне все время Петров говорил, как только встретишься с Николаевым, обязательно позвони. Я звонила, но они сказали, что никак не могут выехать. Я просила, чтобы сделали очную ставку с Николаевым, поскольку Бальцевич сказал, что вроде Николаева не существует. Или, я говорила, я назначу свидание, он придет, приходите и вы. Когда я доложила Соколову, Соколов послал сотрудника Семенюка или Магазинщикова, он пошел за моего брата.
Когда меня вызвали в особый отдел, они первое время называли не те фамилии, которые я знала, а другие, а потом посадили меня. Они хотели, чтобы я признала эти фамилии.
Когда дело поступило в правительственную комиссию из особого отдела, из дела было вырвано несколько листов.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Кому Вы давали показания?
Тов. ВОЛКОВА: Петрову, Бальцевичу. Я даже сама писала. Я писала в отношении Николаева, даже представила фотокарточку Николаева, она была приколота к делу, но потом ее не оказалось.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Скажите, пожалуйста, Вам какую-нибудь статью предъявляли, когда сажали?
Тов. ВОЛКОВА: Мне сказали, что я по служебной записке сижу, а если я не соглашусь с ними, меня переведут на первую категорию.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Почему Вы в автобиографии написали, что сидели по статье 95, пункт «а»?
Тов. ВОЛКОВА: Мне подсказали. Я не имею права расшифровывать никому и нигде, не имею права сказать, что я сидела.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Кто это сказал?
Тов. ВОЛКОВА: Шубин. Мне сказали, что Вы были посажены по 95 статье, якобы меня судили. А так или не так, я не знаю.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы там пишете, что были осуждены на пять лет.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Шутка ли, взять на себя судимость на пять лет!
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы не были судимы, или Вас судили?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю, мне сказали, что якобы меня судили, я точно не знаю, в суд меня не вызывали, мне сказали, что якобы меня судили заочно.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Получается, судя по этой автобиографии, Вы все писали, что они Вам подсказывают?
Тов. ВОЛКОВА: Я говорю, что не знаю, говорят, что я судилась по 95 статье. Мне сказал один сотрудник, который и сейчас на Дворцовой площади в уголовном розыске работает, — Малышев Иван Алексеевич, что судили заочно по 95 статье. Он жил на Сенной улице. Может быть, сейчас на пенсию ушел.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А Вы не допускаете такой мысли, что всю историю с Николаевым подсказали они Вам тоже?
Тов. ВОЛКОВА: Николаева я лично знала.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Как у нас вырисовывается по документам, Вы действительно сообщали, но Вы сообщали о том, что ваши земляки — ярославские кулаки, готовят террористический акт.
Тов. ВОЛКОВА: Это Вы что-то перекрутили.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Это Вы перекручиваете.
Тов. ВОЛКОВА: Я в политике не разбираюсь.
... В больнице им. Свердлова со мной долго беседовал Эйхе, такой высокий, худой. Об этом можете спросить Ильину, она вам скажет. Но я не знала, кто со мной беседует, мне после сказал Иван Павлович, что с тобой беседовал Эйхе из ЦК партии.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы впоследствии встречали его?
Тов. ВОЛКОВА: Нет.
Мне уже все качества пришили, лучше молчать.
Калистов у меня спросил: «Вы не помните, кто у Ежова был в кабинете в то время, когда Вы были у него?». Я говорю: а Вам больше знать, кто там был. Он больше не спросил ничего, и я ничего не сказала.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Может быть, работники, которые работали при Ежове?
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Кто ещё был?
Тов. ВОЛКОВА: Пусть сам себя винит, а не меня, он сам там был, а теперь ищет стрелочника, чтобы обвинить.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Тов. Волкова, мы хотим отделить истину от выдумки, Вам много наговорили, Вам тяжело с нами говорить, но мы вынуждены.
Тов. ВОЛКОВА: Один говорит одно, другой — другое, все время издеваются, а в Москву когда вызвали, путали-путали, пришивали разные дела, я даже таких фамилий никогда в жизни не слышала, якобы из-за меня посадили Карпова, который в святейшем синоде работает. Карпова я знала, после убийства Кирова видела в Ленинграде, у Ильина, они с ним земляки.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Ведь Карповых, может быть, тысячи в Советском Союзе.
Тов. ВОЛКОВА: Я знаю, что он работает в святейшем синоде. (Тов. КУЗНЕЦОВ: Сейчас не работает). В 1957 году он работал.
У меня был один человек, назвался мне одним покойником. Он сказал мне, что меня в 1956 году вызывали в Москву и все мои слова, которые я говорила, слово в слово сказал.
Я решила молчать.
С Николаевым я познакомилась среди земляков, он работал в РКИ в Смольном.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Это все не так.
Тов. ВОЛКОВА: А каких там лиц наподставляли, я не знаю. Может быть, мне предъявили фотографию Николаева, которого я знала, а там был подослан агент, может быть, и в Смольном показали его фотографию, а не убийцы.
Я сама лично от Ивана Павловича слышала: когда получил письмо, пошел к Медведеву, он разговаривать не стал со мной. Решил писать в Москву, в Центральный Комитет. Написал 8 страниц, на 9-ю перевернул — выстрел. Охранника Кирова якобы застрелили. Ильин говорил, у Николаева нашли пузырек из-под стрихнина. Я говорю: Иван Павлович, а как же в газете было показано. Он говорит: «Было сделано так, якобы он был жив». Я спрашиваю, почему меня не указали в газете? Он сказал: «Вас скрыли, потому что о Вас нигде нельзя писать».
Я была у Ежова, Круглова, Абакумова, Игнатова. Из ЦК партии ко мне приезжали в 1940 году. На Дальнем Востоке была, на край света уехала, и там нашли.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Если скажете правду, больше этого не будет. Мы изучаем долгое время этот вопрос, вернулись люди.
Тов. ВОЛКОВА: Получается так, мне Вас представили, допустим, Сидоровым, а Вы, может быть, совершенно не Сидоров, а совсем другое лицо.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Мы Вас пригласили не куда-нибудь, а в райком партии. Мы — коммунисты, мы хотим с Вами говорить только лишь об одной правде. Мы хотим распутать весь клубок, который запутался вокруг вашей жизни, распутать и понять до конца.
Тов. ВОЛКОВА: Его можно было до конца понять. Если распутывать до тонкости, то нужно кого-то запутать тех, кто в настоящее время работает. Поэтому его и не распутывают, а валят на кого-то.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Те, кто виновен в этом деле, уже не работают, они уже отработали.
ВОПРОС: Кто к Вам приезжал, Вы сказали, якобы умерший?
Тов. ВОЛКОВА: Он назвал мне фамилию, я никогда этой фамилии не слышала, личность его не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что, Вы говорите, Калистов на Вас кричал?
Тов. ВОЛКОВА: Они требовали от меня сказать, что организатором убийства Кирова был Сталин. Я об этом не знаю.
Тот человек, который приезжал ко мне в 1957 году, спросил у меня: «Была вызвана в Комитет Безопасности»? Я говорю: этого не было. Он говорит: «Я скажу, что Вы говорили». Только, говорит, Вам еще приписали, Вам дали расписаться не знаете за что.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы писали, что придумали МГБ?
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы подписали, что про Николаева Вам внушил Ежов?
Тов. ВОЛКОВА: Калистов знает, пусть не двурушничает, он был у Ежова в 1936 году. Если я занимаю высокое положение, то себя могу скрывать, а кто не занимает высокого положения, тому хотят рот заткнуть.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Он сейчас не занимает этого положения.
Тов. ВОЛКОВА: Я их не знаю и знать не хочу, видеть не хочу.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Расскажите, как Вас впутали?
Тов. ВОЛКОВА: Я не знаю, как они меня впутали. Я не знаю, Николаев это был или подставное лицо. Мне показали фотокарточку того самого, которого я знаю. В 1955 году разложили много карточек и говорят: который из них Николаев? Он сидит внизу. А он это или не он? Может быть, они подложили черт знает кого. Наверное, это та же самая и есть фотокарточка.
Может быть, подослали сестру Каталынова умышленно. Я паспорт потребовала — Александра Ивановна, я это хорошо знаю, и Людмилу Ивановну знала хорошо, если они действительно были Каталыновы.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы их и в 1934 году знали?
Тов. ВОЛКОВА: Да.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А тогда почему знали?
Тов. ВОЛКОВА: Меня познакомил с ними этот Николаев. Может быть, он действительно был убийцей, а может быть, агентом был.
Почему они не сделали очную ставку с тем, от кого я узнала об убийстве Кирова, ведь он сказал точно об убийстве, почему не допустили до него? Значит, не нужно было, чтобы пошла туда. Я у Кирова была на квартире, сидела в приемной, и не допустили. Сколько раз в Смольный хотела прийти, говорят, свободно можно было пройти, Ильина просила, и не допустили.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы считаете, что они сами организовали убийство и этого убийцу?
Тов. ВОЛКОВА: Да, пожалуй, сами.
Они были заинтересованы. Если они говорят, что меня судили по 95-й статье, почему же меня в суд не вызвали, подержали несколько дней в одиночной камере, в парилку сажали. Как-то все велось не так, как нужно.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Был ли такой случай, когда Енишевский Вам сказал: «Ну-ка, звоните ему по телефону»?
Тов. ВОЛКОВА: Все было совершенно по-другому. Они вызвали и сказали, что сделают очную ставку с Николаевым. А были Коршунов и Леванов. Енишевский сам набрал номер телефона, дал мне трубку — отвечают совсем рядом. Очную ставку сделали не с Николаевым, а с земляком Коршуновым. Во время очной ставки были Вальцевич и Петров. У Петрова была лампочка на столе, он сказал: «Боюсь, чтобы эта лампочка не полетела тебе в морду, потому что ты, как бык, упорствуешь на своем». Я говорю: тогда я отвечать не буду. Они говорят, и не надо, за тебя подпишут. И подписал работник. Я хотела доложить генералу, но на меня наорал Перлин. А сам оказался немцем.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: На чем же Вы упорствовали?
Тов. ВОЛКОВА: Я упорствовала на том, чтобы мне показали Николаева. Может быть, под видом Николаева был кто их.
Калистов еще какого-то Губина мне приписал. Я Губина не знаю. Он мне сказал: «Вы скажите, что Вы Губина запутали». Я такого никогда не слышала и не знаю. Это было в 1956 году, когда меня вызывали.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы Лобова знали?
Тов. ВОЛКОВА: Нет.
Вызывали меня Бальцевич, Мосевич, Енишевский, Соколов.
К Горину-Лундину я зашла в кабинет вместе с Соколовым. Мне велели выйти, с ним беседовал Соколов. Я знаю Петрова, сидел в 543 комнате, Бальцевича — его начальника, Енишевского — начальника особого отдела, Мосевича, а такие они на самом деле или не такие, я тоже не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Такие были.
Тов. ВОЛКОВА: В правительственной комиссии, которая была в Свердловской больнице, их было много. Медведева я встречала в Махачкале в 1942 году. Был еще Веселов. Веселов в последнее время работал в Хабаровском крае, их потом всех разъединили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Почему они к Вам приходили?
Тов. ВОЛКОВА: Все путали, а путать тогда меня было очень хорошо, я была живым трупом, 32 килограмма весила. Они предъявляли фотокарточки, называли фамилии: этого фамилия не такая, настоящая фамилия его такая-то. Они следователи, начальники.
Я свою фамилию никогда не меняла, замуж выходила, но оставила.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы одно время пытались заменить фамилию.
Тов. ВОЛКОВА: Это липа, это не мое заявление. Под мою руку подделать легко можно. Калистов сказал, что там есть мои заявления, которых я никогда не писала. Я просила показать, но мне не показали.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Там и подписанных много.
Тов. ВОЛКОВА: Подписанных не мной.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Может быть, Каталынова и Шацкого в ваши мозги вложили?
Тов. ВОЛКОВА: В последние дни перед психиатрической больницей, может быть, напутали, когда ходили по пятам. Им нужно было что-то другое, не то, что я говорила им.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Фамилию Каталынов Вы от них слышали?
Тов. ВОЛКОВА: От Николаева, от того, который называл себя Николаевым.
Если бы мне предъявили этого человека, а не фотокарточку, я бы узнала, этого я знала Николаева или не этого. Почему не сделали очную ставку после убийства? Мне сказали, что Николаев отравился. Первым об этом сказал Ильин. Потом из комиссии кто-то сказал, что он отравился. Я говорила: покажите мне его, потому что многое можно вспомнить: консульство и др. Мне сказали, что он отравился, и не сделали очную ставку.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Это вообще выдумка — с консульством.
Тов. ВОЛКОВА: Может быть, выдумка, но не моя. Я там была. Если захотят подстроить, что хотите подстроят.
Месяца два тому назад у меня был человек тоже якобы из этой группы, прибыл из-за границы. Он мне обещал принести газету от 1934 года, где весь процесс по делу Кирова опубликован. Говорит, Вы вспомните фамилии. Я говорю, зачем они мне нужны, которых я знала, я и так помню. Он назвал мне фамилию. По фамилии я вроде слышала, а по личности не знаю. Он рекомендовался работником, прибывшим из Москвы, чтобы узнать это дело. Был на квартире, назвался работником органов, хотел дать газету, чтобы я запомнила фамилии.
У меня хранятся пропуска три или четыре штуки такие зелененькие, вызывали в ЦК. На меня Калистов наорал: «Не имеешь права хранить эти бумажки!». Сколько билетов железнодорожных было, я сама не платила.
И в Москве хорошие сидят.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы хотите сказать, что в Москве заинтересованы дело запутать и оставить так, как в газетах опубликовано? Вы признаете эту мысль? С этой целью приходили на квартиру и предложили дать газету?
Тов. ВОЛКОВА: Я никогда ни с кем не знакомлюсь, у меня нет друзей, потому что я не знаю, кого мне подошлют. В 1951 году была насмерть бита, несколько ножевых ран было. Чего только не напридумывали, на работе все время путали. Я была паспортисткой и ушла оттуда, невозможно стало работать, потому что все время придирки. Больше ушла из-за напарницы, потому что я не знаю, кто она. Она была в свое время переводчицей у генерала Фогеля. Теперь живет в Ленинграде, работает паспортисткой. Стали пропадать документы, особенно свидетельства на мальчиков, как исполняется 16 лет. Я ни с кем не разговариваю, в доме живу, ни одного человека, ни одного дворника не знаю. Живу с девочкой.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Тов. Волкова, Вы раскройтесь нам.
Тов. ВОЛКОВА: Я ничего не знаю, так надоело все, я рада была бы, если бы от меня отстали. Если туда не хожу (я их видеть не могу), то вызывают в Москву.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: С 1956 года Вас не вызывают в Москву.
Тов. ВОЛКОВА: Вызывали несколько раз. В 1959 году была в Москве, в Министерстве на Лубянке, в октябре месяце.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А что у Вас там спрашивали?
Тов. ВОЛКОВА: Все одно и то же.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Что именно, чтобы Вы подтвердили то, что раньше рассказывали, или, наоборот, уговаривают сказать, что этого не было, что Вы не знали Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Мне Калистов сказал: «Вы должны говорить, что Вы никого не знали».
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Тов. Волкова, не бойтесь, раскройтесь нам.
Тов. ВОЛКОВА: Что мне их бояться, я не боюсь.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Нас главным образом интересует, знали Вы Николаева или не знали.
Тов. ВОЛКОВА: Я знала Николаева, он мне рекомендовался Николаевым. Но он это был или не он, я не знаю, потому что как человека мне Николаева ни разу не показали.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Каким был из себя Николаев?
Тов. ВОЛКОВА: Маленького роста, волосы черные, прямо зачесанные, он их помадой мазал, не слушались — дыбом стояли. Глаза, не могу сказать, вроде, карие, лицо нельзя сказать, чтобы было симпатичное. Ходил в одном и том же черном костюме.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Какая выходка была у него, как разговаривал, по-русски говорил чисто или был какой-нибудь акцент?
Тов. ВОЛКОВА: В этом я мало разбираюсь. По-моему, разговор был не очень интеллигентный, акцента, вроде, не было.
Я с ним гуляла месяца два, может быть, побольше, с июля месяца до дня первого ареста. Потом на второй день после ареста сразу же встретилась с ним. Когда встретились, он спросил, где пропадала? Я говорю, что ездила в деревню, сестра болела. Он говорит: «А не сидела случайно? Там мне назвали твою фамилию». Я говорю: может быть, там под мою фамилию сидел кто-нибудь.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Какие были разговоры с ним?
Тов. ВОЛКОВА: Когда подвыпьет, все бьет на Кирова. Разговаривал о своих друзьях, с кем был знаком. Каталынова называл, Мясникова. Лучше еще спросите Косенко, он как раз в этой компании был каталыновской, имени, отчества не помню, живет по Московскому проспекту д. № 104, рядом с больницей Коняшина, он вам скажет. Он еще скажет так: если бы Кирова Николаев не убил в третьем этаже, то его убил бы во втором этаже Мясников, если бы Мясников не убил во втором этаже, то его убил бы Левин в первом этаже, а если бы Левин не убил в первом этаже, то его убил бы Сосицкий при посадке в машину.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Откуда Косенко знает?
Тов. ВОЛКОВА: Косенко я видела в пятьдесят каком-то году, он меня спросил: «Не Вы та самая Волкова, которая знала?». Я говорю, что никого не знала, слышать слышала, но Вы меня, наверное, спутали с кем-нибудь. Это было у моих знакомых Мишакиных. Косенко лично своей рукой писал, это передано в Москву: если бы Николаев не убил Кирова наверху, его убили бы внизу. (Это было в 1951 или в 1952 году).
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Откуда он знает?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю, знаком был с кем-то из них.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Нам интересно, зачем Вас впутали?
Тов. ВОЛКОВА: Меня на процесс вызывали несколько раз, а до процесса не допустили ни разу. Из Ессентуков вызывали в 1937 году, потом из Горького вызывали в марте 1938 года, я была у мужа в Горьком. Тут мне дали подписать что-то, а на процесс не допустили.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вас вызвали. А когда Вы приехали, что Вам сказали?
Тов. ВОЛКОВА: Вызвали как свидетеля, а когда был процесс, меня не допустили. Дали только подписать за кого-то. Это все министры.
Я за собой вины никакой не чувствую. Они многое могут сделать, могут из-за угла прихлопнуть. Двух смертей не бывать, а одной не миновать.
Я была-перебыла везде. Я говорю, что у меня был знакомый Николаев.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Может быть, и не было Николаева, а его потом приписали?
Тов. ВОЛКОВА: Я не могу сказать, он Кирова убил или не он. Может быть, в роли Николаева другой был подослан работниками МГБ. Того Николаева, который Кирова убил, мне не показали, они не имели права не показать. Поскольку он был жив, должны были предъявить, действительно ли я его знала. Они этого не сделали, мне сказали, что он отравился, предъявили мне только фотокарточку. И почему меня не пригласили в суд, когда эту группу судили? Я 23 февраля вышла из больницы, а их судили 5 марта.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Их судили 26 января.
Тов. ВОЛКОВА: Опять мину подсунули, я знаю, что их судили 5 марта. Я просто отказываюсь понимать.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Нам работники говорили, что о Николаеве Волкова ничего не сообщала и не знала, она сообщала о кулаках.
Тов. ВОЛКОВА: Если бы не сообщала, то зачем же они меня целую ночь разыскивали, когда совершилось убийство Кирова? Об этом можете спросить Григорьева Василия Васильевича, он в последнее время был начальником следственного отдела в Управлении милиции, на Дворцовой площади. Я лично от него слышала, что машину загнали, пока Вас разыскали, куда ни приедем, везде говорят, что Вас нет. Зачем искали?
Все знали об этом, и Соколов — мой начальник, и уголовный розыск, но никаких мер не принимали.
Зачем 2 декабря сунули в правительственную комиссию, если похоронили заживо, пусть бы и умерла.
Я два письма написала из психиатрической больницы. В одном письме писала, что я нахожусь там-то, как меня просили от чего отказаться и что сказать. Эти письма отсылала медсестра Мурашкина. Второе письмо написала Белоусенко, секретарю Запорожца. Я писала: товарищ Белоусенко, за что же меня так жестоко наказали? Я обратилась с тем, чтобы распутать это дело, а Вы вместо того, чтобы принять и выслушать, отправили в сумасшедший дом. Это письмо было найдено в 1940 году. По этому письму ко мне примчались два работника на Благовещенские острова, на Дальний Восток. Побывали в Ленинграде, узнали адрес и примчались туда.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что они хотели?
Тов. ВОЛКОВА: Я не знаю, что они хотели.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что они спросили?
Тов. ВОЛКОВА: Фактически спросить надо не меня, а их.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Мы хотим понять, сообщали ли Вы о группе кулаков, что среди них идут разговоры, или Вы сообщали о Николаеве?
Тов. ВОЛКОВА: Они, может быть, хотят выпутать кого не следует, а кого-то хотят обвинить. Пусть заведут обстоятельное дело, тут очень много предстанет работников, которые сейчас работают, пусть тогда решают, кто прав, кто виноват.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Сейчас уже точно известно, что Каталынов, Шацкий и все фамилии, которые Вы сейчас назвали, они никакого отношения к убийству Кирова не имели. Откуда Вы взяли эти фамилии? Значит, кто-то Вам их сказал. Вы сами говорите, что какой-то Касенко приходит. Сейчас установлено, что эти люди ничего общего с Николаевым не имели. Нас удивляет, кто же Вам все это подсказал?
Тов. ВОЛКОВА: Николаев водил меня на квартиру Каталынова, ул. Плеханова, д. № 39, кв. 30. Я как сейчас помню эту квартиру. Как войдешь во двор по правой стороне, от Невского, направо — второй этаж. Тот, кто назвался Николаевым, мне сказал, что тут живет Каталынов.
Можно было бы сразу выяснить, когда совершилось убийство С.М. Кирова. Когда привезли меня к членам правительства, можно было бы сделать очную ставку с убийцей Николаевым, тогда бы я поняла.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: После первого ареста Вы встречались с Николаевым?
Тов. ВОЛКОВА: Много раз встречалась. Сегодня мы встречались, а назавтра меня отправили в психиатрическую больницу.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Почему он Вас повел к Каталынову, он знал, что Вы сидели?
Тов. ВОЛКОВА: Не знаю. Он сказал: «Пойдемте со мной, я должен присутствовать на одном собрании». Я говорю, а мне что там делать? Он говорит, ничего, там все мои знакомые. Он мне рекомендовал Каталынова, там были Шацкий, Левин.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что они говорили между собой?
Тов. ВОЛКОВА: Я не помню. Только потом, когда я поехала, Николаев сказал, что готовится покушение на Кирова. Там вспоминалось имя Кирова.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что там делали на квартире Каталынова?
Тов. ВОЛКОВА: Выпивали, закусывали, там были хорошие вина.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: А женщины были?
Тов. ВОЛКОВА: Три женщины были, о которых Николаев мне сказал, что это сестры Каталынова. На вечеринке присутствовала и Александра Ивановна Каталынова, которая якобы в гости пришла, сейчас ее фамилия Житенева. Я не знала, что она на Садовой улице живет, я расскажу, почему я узнала, что она живет по Садовой улице, д. 51. Не помню, в каком году приехал ко мне один сотрудник и говорит, что ты должна пойти в квартиру № 6, вызвать такую-то гражданку и посмотреть хорошенько в лицо: знала ты ее когда-нибудь или нет? Я пришла, спросила Александру Ивановну, а потом говорю — не надо, она у плиты стоит (я ее сразу узнала). Она меня пригласила в комнату, закрыла дверь на ключ (мне стало жутко) и говорит: «Что случилось?». Я говорю, что ничего не случилось, я пришла к Вам насчет работы. Она сказала: «Я уже там не работаю, работала во время блокады».
Больше я ничего не знаю. Потом она пропадала несколько лет.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что, ее сажали?
Тов. ВОЛКОВА: Наверное, не знаю.
Это было в 1948 или в 1949 году. Все это они. И все делают чужими руками. Вот теперь бы они послали меня посмотреть на кого-нибудь, я бы ни за что не пошла. Теперь я их знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Шацкого Вы видели?
Тов. ВОЛКОВА: Да, которого мне рекомендовал Николаев. Я тогда имела дело с работниками Комитета государственной безопасности, даже с министрами. Разве можно подумать когда, что министр будет путать и делать не то, что нужно?
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Можно поверить, что Вы могли довериться. Только откройте истину. Вы знаете Каталынова, Шацкого. Может быть, они Вам дали карточки, внушили — ты запомни, тебя будут спрашивать, все скажи, внушили, изобрели, а на самом деле этого не было, и того, что Вы в посольство немецкое ходили, тоже не было?
Тов. ВОЛКОВА: В посольстве я была. Если хотите знать, я работала по посольствам.
Пусть будет так, что я выдумала, что это миф. Калистов сказал, что я все выдумала.
Значит, у них было все сделано до убийства Кирова, а из меня сделали пешку, подсунули человека. У них было все заранее продумано.
Когда я была в правительственной комиссии, я никаких показаний своих не подписывала. Все члены правительства были, Молотов записывал, Агранов записывал. Что записывали, я тоже не знаю, мне никто не зачитывал, подписываться мне не давали. В больнице была создана комиссия другая под руководством Медведева. Тоже очень много говорила. Я была живой труп.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Ежов приходил в больницу?
Тов. ВОЛКОВА: Ежов был один раз. Я еще приняла его за Комарова, хотела посоветоваться, а Иван Павлович мне подсказал, что это Ежов. По-моему, Ильин у меня был, потом вскоре пришла жена Ильина. Когда был Эйхе, мне сказали, что это такой-то, а он был или не он, я не могу сказать. Это было числа пятого декабря. Если мне не верите, жена Ильина подтвердит.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Может быть, Шейнин или Ульрих.
Тов. ВОЛКОВА: Может быть, у них заранее все было подготовлено.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы с Николаевым не гуляли?
Тов. ВОЛКОВА Я гуляла с Николаевым, но я не уверяю, что с тем, который Кирова убил, я не знаю, он или не он убил, потому что мне не предъявили убийцу Кирова, мне предъявили фото, сказали, что он убил Кирова.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы скажите одно, о чем Вы сообщали Петрову, Бальцевичу, Енушевскому?
Тов. ВОЛКОВА: О земляках своих и о Николаеве, с которым я познакомилась у земляков. А он или не он убил Кирова, я не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: От чего Петров требовал отказаться?
Тов. ВОЛКОВА: И Петров и Бальцевич требовали, чтобы я сказала, что никакого убийства не предстоит и никакой группы не существует. У них было что-то заготовлено для подписи, я не подписала. Они хотели Смирнова запутать и другого какого-то работника, он работал в Ленинграде, потом его перевели, якобы, они меня научили. А я этих работников не знаю, вообще эти фамилии не знаю.
Я вам сказала, что все было продумано заранее, а меня подставили, я была подставным лицом. Может быть, в этот период, после первого ареста, все было подготовлено, может быть, специально был подослан Николаев.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы утверждаете, что какой-то человек под фамилией Николаев был знаком им, и он говорил об убийстве?
Тов. ВОЛКОВА: Да, был. Он имел три фамилии. Мне сказали: покажи его нам. Если Петров жив, пусть придет сюда, я ему скажу: помните, я сказала, что я должна встретиться с Николаевым, а Вы сказали, что у нас выходной день, свободных людей нет. А, по-моему, для таких дел выходных дней не существует. Они ни разу не пришли, не посмотрели, когда я с ним встречалась. Почему, когда я сидела, не сделали очную ставку, я сказала, где он работает, у него было удостоверение о том, что он работает в Смольном, в РКИ, была такая маленькая черненькая книжечка с фотокарточкой.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Окончательно объясните нам, за что они Вас сажали? За что Вас тогда посадили на 8 дней?
Тов. ВОЛКОВА: Я сказала, за что посадили. Я даже сама не знаю точно, за что меня еще посадили. Они говорили, что я должна идти с ними рука об руку, если не скажу того, что им нужно, то они меня посадят, и посадили.
ВОПРОС: За что Вам деньги давали?
Тов. ВОЛКОВА: Они мне денег не платили. После убийства они мне дали денег. А так мне предлагали деньги, я не брала.
ВОПРОС: На курорты ездили?
Тов. ВОЛКОВА: Это их вина, они меня живым трупом сделали.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Им нужно было, чтобы около Николаева были Шацкий и Каталынов. Они Вам внушили, что собирались, говорили об убийстве, говорили, ты это подтверждай, подтверждай, что знала Шацкого, Каталынова. Вот они Вас и уговорили, Вы и стали о Шацком и Каталынове везде говорить, но на самом деле ни Шацкого, ни Каталынова около Николаева не было никогда.
Тов. ВОЛКОВА: Не я запутала Шацкого и Каталынова, запутал их тот же Николаев. Потом они сами себя путали, при чем тут я. Они нашли ворону без обороны. Сейчас тоже надо кого-то оправдать, а кого-то запутать.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Тов. Волкова, подумайте сами, если это принять за правду, собрались такие матерые враги и при первой попавшейся женщине говорят об убийстве Кирова. Вы сами подумайте, может это быть? Заходит какая-то молодая девка: здравствуйте! Здравствуйте, вот мы Кирова будем убивать.
Тов. ВОЛКОВА: А там и не было так, чтобы собирались убивать. Мне Николаев сказал об этом.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Раз я с тобой гуляю, я тебя ввожу в курс дела — может это быть? Вдруг он приводит Вас. Что, ему свидетели были нужны, что они собрались и будут убивать Кирова?
Тов. ВОЛКОВА: Не хотите мою историю слушать, не зовите меня. Повыше надо искать. Я не убивала, а если что состряпали за мной, пусть отвечают.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Что состряпали?
Тов. ВОЛКОВА: Я не знаю, я знаю, какие показания я давала правительственной комиссии, а что написано там, я не знаю. Я никого не путала, что вы ко мне пристали. Кому-то была власть нужна. Мне никакого портфеля не надо, ни министерского, никакого.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы скажите, от кого услышали эти фамилии?
Тов. ВОЛКОВА: От Николаева. Я не знаю, был ли он подослан или нет.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы говорите, Каталынов был каким-то работником, а на самом деле он был студентом.
Тов. ВОЛКОВА: Меня привели, сказали, что это такой-то человек, а такой он или не такой, я не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: И сестры Каталынова там сидели?
Тов. ВОЛКОВА: Спросите их. Никто на себя вину не возьмет, тем более что столько лет прошло.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы единственный человек, который поддерживает эту выдумку.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Каталынов не был состоятельным человеком, он копейки не имел, у него куска хлеба не было.
Вы сказали такую ересь, что к Вам приходила жена Николаева. Мы знаем, в каком году умерла жена Николаева.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Вы запутались. Подумайте, и мы еще раз с Вами встретимся.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Мы хотели узнать, кто назвал эти фамилии.
Тов. ВОЛКОВА: Все правы. Многих освобожденных поселили в Рыбинске, сотворили еще кое-что, и все правы.
Тов. КУЗНЕЦОВ: У нас нет тюрем по политическим мотивам, нет политических заключенных, есть тюрьмы только для уголовников. В нашей стране политические вопросы разбираются в спокойной обстановке, нет никаких парилок, никаких застенков. Не прав человек, ему внушают — ты не прав в этом вопросе.
Тов. ВОЛКОВА: Все можно. Мне вчера позвонили: «Завтра приходите туда-то, если до завтра с Вами ничего не случится».
Тов. КУЗНЕЦОВ: Мы должны Фомина опросить, мы его не опрашивали.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Зуев Вас порезал.
Тов. ВОЛКОВА: Одну рану он нанес.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы жили с ним, потом начали писать, что он шпион.
Тов. ВОЛКОВА: Он сам мне сказал, что он воспитанник князя.
Тов. КУЗНЕЦОВ: В Смольный писали, что комсомольский билет Тамара подделала.
Тов. ВОЛКОВА: Я не писала. Комсомольский билет не был подделан, а выговор был стерт.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Родная дочь.
Тов. ВОЛКОВА: А Вы не знаете, родная или неродная. Она написала в ЦК партии, почему меня не расстреляли до сих пор.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Она могла написать, потому что молодежь не знает правды. Молодежь после смерти Сталина восприняла эту прошлую эпоху по-своему. Они писали сотни тысяч писем: ответьте, как могло случиться, что мы верили, во что нам теперь верить? Молодежь грамотнее, она не может мириться с несправедливостью. Она активно реагирует, Поэтому она и написала. Ничего тут обидного нет. Девчонке нужно жизнь устроить. Она захотела семью создать. Пускай живет отдельно.
Тов. ВОЛКОВА: Она занимала отдельную комнату. Это приемная дочь. Я ее с двухмесячного возраста воспитала. Я не распространяюсь нигде, поэтому никто не знает. Она в 1950 году уехала к мужу, вышла замуж во Фрунзе. Потом прислала письмо: пришли мне то-то и то-то. Я пишу, что ты много раз уезжала и всегда возвращалась, может быть, обратно приедешь. Она приехала. Я могла бы не прописать. Я прописала, обула, одела. Я у Аристова была, знаю, что она написала в ЦК. Я даже не поверила, она требовала моего расстрела. Если я заслужу, то и без ее письма меня расстреляют.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Это ваш семейный вопрос. Конечно, это не хорошо, но не в этом вопрос сейчас.
Тов. ВОЛКОВА: Я была в ЦК, после этого была в Комитете государственной безопасности.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Это мы все знаем.
Тов. ВОЛКОВА: Вы не все знаете. Раз никому неизвестно, вы опять скажете, что я выдумала. Если и выдумали эту историю, то только не я. Видно, они выдумали тогда эту историю, когда им нужно было.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Они выдумали, что Вы были знакомы с Николаевым, еще до убийства выдумали.
Тов. ВОЛКОВА: Я сто раз говорила и буду говорить, что я была знакома с Николаевым. Но мне никто, ни один человек не предъявил убийцу Кирова. Мне показывали лишь фотографии, знаю ли я его. Я говорила, что знаю, но боюсь назвать фамилию, потому что у него было три фамилии, какая из них точная, я не знаю.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы в Смольном узнали, что Киров убит?
Тов. ВОЛКОВА: Я узнала из газеты в больнице.
Тов. ШАТУНОВСЮУЯ: Сегодня мы с Вами закончим, все, что нужно, перепроверим по всем адресам.
Тов. ВОЛКОВА:У Ильиной живет двоюродная сестра — Евдокия Ивановна.
Еще можете поговорить вот с кем — с Елизаровой (Браздовой), живет по адресу — Московский проспект д. № 64, кв. 19. До убийства Кирова я жила там. Она Николаева знает и знает, что я с ним гуляла. Я у нее ночевала, последнее время у хозяйки мало жила. В 1934 году ее фамилия была Матвейчик, работала в райисполкоме.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Нам надо только узнать: знали ли Вы Николаева, о нем ли Вы сообщали, из-за этого ли Вас посадили?
Тов. ВОЛКОВА: Меня посадили из-за того, что я не согласилась с органами МВД, с тем, что они написали. Я, может быть, знаю больше тех, кто ничего не знает, но поскольку все так путается, с таким презрением относятся, я просто храню в себе.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Нам надо знать, знали ли Вы Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Все равно истины никто не докопается.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Для чего мы сидим? Что нам от Вас надо? Нам надо знать, действительно ли Вы им сообщали про Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Я теперь никому не верю, потому что один вызывает, другой вызывает, что-то пишут, а в результате выходит, что ты виновата, а мы правы.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Я еще раз объясню, послушайте внимательно. Мы знаем, что Вас посадили в тюремное отделение психиатрической больницы, мы хотим понять, за что они посадили Вас? До этого Вы сидели в ДПЗ 8 дней. За то ли Вас посадили, что Вы действительно сообщали о Николаеве, или за что-то другое?
Тов. ВОЛКОВА: Они просили меня отказаться, говорили, что контрреволюционной группы не существует, убийства не предстоит, если Вы будете идти с нами рука об руку и подтвердите то, что мы Вам скажем, для Вас все будет, а так мы посадим Вас и дело дойдет вплоть до расстрела. Это слова Бальцевича.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы говорили про Николаева?
Тов. ВОЛКОВА: Я про этого самого Николаева говорила, с которым познакомилась у кулаков. А если это был их агент, значит, им невыгодно было его выявлять.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Каталынова и Шацкого Вы потом узнали?
Тов. ВОЛКОВА: Они это или нет, но Николаев мне говорил, что это Каталынов и Шацкий. Он познакомил меня с ними перед тем, как меня отправили в психиатрическую больницу. Может быть, он для того и делал, что мне скажет, а я им скажу. Поскольку он знал, что меня посадили, может быть, он знал, что я сотрудник.
Тов. ШАТУНОВСКАЯ: Вы рассказывали о том, что, когда Вы пришли в Большой дом доложить об убийстве, в это время, слышите, что в кабинете Николаев. И ему говорят: вот эта? Он говорит: да, вот эта. И тут же Вас забрали. Вы так рассказывали?
Тов. ВОЛКОВА: После убийства Кирова Денисов мне предъявил письмо ЦК и сказал: «На, прочитай, тебя касается». Там было сказано, что я работала уборщицей в Большом доме, что была вызвана на допрос, что, будучи вызванной, я подслушала допрос Николаева, меня посадили. Этого не было. Я начала читать, вижу, что там вранье написано, не стала читать, забросила его, оно далеко по кабинету прокатилось. Он говорит: «Пробросаешься такими документами». Я говорю, что там все вранье написано. Это была такая красная книжечка с золотыми буквами, какое-то письмо. Мне дал его мой последний начальник — Денисов.
Я ими так сыта. Сколько они мне пакостей делали.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Они Вас несколько лет деньгами снабжали, продовольственные посылки слали, одежду, подлечили.
Тов. ВОЛКОВА: Я им помогала неплохо, может быть, они мои лавры себе пришили. Я в роли матери одного была в ДПЗ, выявляли убийцу одного иностранца, ходила с передачами. И в камерах сидела.
Тов. КУЗНЕЦОВ: Сами с ними работаете и сами же недовольны.
Тов. ВОЛКОВА: Я государству помогаю, а не им.
...Когда я доложила Малышеву (первому), он говорит: «Ты заявила кому-нибудь?». Я говорю — нет. Он говорит: «Лучше помолчи. Это было до нас, есть при нас и будет после нас. Лучше помолчать».
Тов. КУЗНЕЦОВ: Мы с Вами еще встретимся.
Пометы: «отп. 2 экз»; «Стенографировала — Сметанникова З.В.».