Введение
Понятие политического маркетинга (далее – ПМ) введено в научный оборот американскими учеными в середине ХХ века. Однако одним из первых значимых трудов в данной сфере можно обоснованно считать «Государь» Н. Макиавелли[1]. Именно этот труд представлял собой не столько систематизацию общих сведений и представлений о государстве и власти, сколько принципов, конкретных инструментов и методов политического управления. В дальнейшем теории и концепции ПМ развивались, уточнялись, приобретали некоторую национальную специфику и в значительной степени прикладной характер.
Несмотря на все многообразие существующих парадигм и концепций, общим в них является то, что ПМ рассматривается как способ направленного воздействия на политический процесс. Данное воздействие осуществляется через выявление и формирование, в первую очередь, побудительных мотивов, удовлетворение политического спроса целевой аудитории: той или иной группы либо слоя общества. Обращение к человеку как высшей ценности государства, его интересам и потребностям, даёт основание рассматривать ПМ не только в узком контексте избирательных технологий, но и в качестве одного из инструментов обеспечения национальной безопасности, формирования позитивного имиджа страны на международной арене.
Актуальным направлением в современном ПМ является изучение влияния религиозного фактора на политические процессы. Роль религии в современном обществе обусловливается всем историческим путем его развития и зависит от множества предпосылок: социального и правового статуса конфессий, особенностей межконфессиональных отношений; уровня религиозности, укоренённости в общественном сознании религиозных норм, ценностей и традиций; степени их влияния на поведение людей и политическую консолидацию общества и многих других.
В настоящее время большинство населения стран постсоветского пространства соотносит себя с какой-либо из конфессий. Соответственно религиозные организации, выступая выразителем мнений и ожиданий значительной части населения, прямо или опосредованно включены в политический процесс. Однако в современном секулярном обществе конфессиональная принадлежность в большей степени характеризуется включенностью индивида не столько в религиозную, сколько в более широкую социокультурную традицию. Как показывает практика, данная противоречивость не всегда в полной мере учитывается при разработке тех или иных стратегий и технологий ПМ. Это может иметь следствием разрыв между спросом и предложением, ожиданиями и результатами действия, т.е. их неэффективность.
Включение религиозного фактора в орбиту ПМ позволяет учесть те глубинные основания политического развития общества, которые способствуют преемственности его традиций и ценностей, социальному миру и стабильности.
[1] Обращение и отсылки в русскоязычном сегменте исследований к античным истокам ПМ представляются дискуссионными, учитывая скорее онтологический характер рассмотрения античными мыслителями государства, политики, политической власти и т.п. категорий и явлений. Идеальное государство Платона и Аристотеля, возглавляемое аристократами, военными либо правителями-философами, представляет собой идеализированный образ, но даже не модель, поскольку описывает главным образом идеальную структуру, почти не включая в себя динамичных элементов (мотивов и обусловленных ими взаимосвязей, отношений, взаимодействий и др.). С большим основанием к прообразам ПМ можно отнести работы древнекитайских мыслителей – Конфуция, Мо-цзы, Сюнь-цзы, а также древнеиндийскую «Артхашастру» и своды законов. Отличительной чертой древневосточных, особенно древнекитайских, трактатов на тему государства и власти является то, что в них нет погружения в абстракцию и недостижимый идеал-утопию, свойственную европейской философско-политической и религиозной христианской традиции. В современном понимании в указанных источниках содержатся прямые рекомендации по управлению страной, поддержанию положительного имиджа неизменно мудрой и справедливой власти, выстраивании отношений с подчиненными, народом, основанных не на насилии и принуждении, а убеждении, мотивации. Они ориентированы на совершенствование настоящего – уже сложившихся и функционирующих механизмов и отношений.