Глава 4. Жилищно бытовые условия

Жизненный уровень рабочих России (конец XIX - начало XX в.)

---

Глава 4

Жилищно бытовые условия.

Жилищные условия рабочих - одна из важнейших составных их материального положения. «То, как удовлетворяется потребность в жилье, - писал Ф. Энгельс, - может служить мерилом того, как удовлетворяются все остальные потребности рабочих» ^[1].

К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин в ряде произведений рассматривали жилищный вопрос в теоретическом и конкретно-историческом аспектах. К числу таких произведений относятся «Положение рабочего класса в Англии», «К жилищному вопросу» Ф. Энгельса, «Капитал» К. Маркса, ряд ленинских статей («Об одном открытии» и др.) ^[2].

Жилищным условиям рабочих уделялось специальное внимание в первой Программе РСДРП, где было выдвинуто требование «надзора органов местного самоуправления, с участием выборных от рабочих, за санитарным состоянием жилых помещений, отводимых рабочим предпринимателями, равно как и за внутренним распорядком этих помещений и за условиями отдачи их внаймы...» ^[3].

Классики марксизма-ленинизма, революционные социал-демократы обращали внимание на важность выяснения самими рабочими различных сторон их жилищно-бытовых условий, которые официальная или предпринимательская статистика нередко обходила молчанием или освещала искаженно.

В «Анкете для рабочих» К. Маркса имеется, в частности, следующее место: «...23) Если вы снимаете жилье у вашего предпринимателя, то укажите, на каких условиях. Не удерживает ли он квартирную плату из вашей заработной платы? 24) Укажите цены на предметы первой необходимости, а именно:

а) плата за жилье и условия, на которых оно сдается; из скольких комнат оно состоит; какое количество людей проживает; ремонт и страхование; приобретение и ремонт мебели; ночлег; отопление, освещение, вода и т. п.» ^[4].

В России жилищные условия рабочих стали предметом специального изучения лишь в последней трети XIX в. В период проведения санитарных обследований фабрик и заводов в конце 70-х - начале 80-х годов XIX в. земскими санитарными врачами Московской губ. была разработана довольно подробная программа изучения положения рабочих и, в частности, жилищных условий ^[5]. В основе программ позднейших обследований санитарных условий труда и быта рабочих лежала названная выше программа, которая лишь несколько дополнялась и видоизменялась ^[6].

Изучению вопроса посвящена немалая литература ^[7]. Однако большинство исследований (исключение составляли работы А. Г. Рашина и некоторых других авторов советского времени) было построено на материале только одного промышленного района и ограничено узкими хронологическими рамками.

Интересные статистические сведения о характере «квартир» рабочих (комната, комната с жильцами, угол, койка и т. п.), а также доле бюджетных расходов на квартиру имеются в материалах обследований бюджетов рабочих в 1908 - 1913 гг. и некоторых других обследований ^[8].

Заслуживают внимания также данные городских переписей населения.

Различного рода сведения о жилищных условиях рабочих («вольные» и хозяйские квартиры, платное и бесплатное предоставление жилья и др.) содержат материалы профессиональной переписи 1918 г. ^[9], ранее в нашей специальной литературе не приводившиеся.

Особым видом источника является печать революционной социал-демократии, большевиков.

Жилищные условия освещались и на страницах профсоюзной прессы 1906 - 1914 гг. - в рабочих корреспонденциях и обзорах санитарных и других обследований, проводившихся непосредственно профсоюзами.

Использование названного круга источников позволяет осветить важнейшие аспекты жилищных условий рабочего класса России и показать их изменение в капиталистическую эпоху.

 

§ 1. Типы жилищный условий. Распределение рабочих по типу жилищных условий.

Наемные рабочие капиталистической России проживали в различного рода жилых помещениях - собственных квартирах (или домиках), хозяйских квартирах и снимаемых, частных квартирах. Каждый из этих основных типов жилья имел ряд вариаций.

В большинстве случаев крестьяне, порывавшие с сельским хозяйством и устроившиеся работать на близлежащую фабрику или завод, имели свои дома (избу в деревне). Квалифицированные рабочие, трудившиеся продолжительное время, могли накопить средства и приобрести небольшой домик в поселке или на окраине города. Но таких рабочих было немного.

Хозяйские квартиры были довольно разнообразны по своему типу и достоинствам. Такой «квартирой» могло быть место в рабочем помещении, место в общей казарме, каморка (в которой нередко проживало несколько семей), собственно квартира или даже небольшой домик (или его часть). Лучшими жилыми хозяйскими помещениями пользовалась лишь небольшая часть рабочих, находившаяся на привилегированном положении.

На начальной стадии промышленного развития, а позднее в заведениях с широким применением ручного труда, прежде всего в кустарных, довольно распространенным явлением было проживание рабочего непосредственно в производственном помещении.

Для развивающихся промышленных районов, центров и поселков, где недоставало местных рабочих рук, а также для предприятий с пониженной оплатой труда (прежде всего текстильных) было характерно предоставление предприятием жилого помещения рабочему (квартиры, каморки, места в общей казарме, места непосредственно в рабочем помещении). Система предоставления предприятием жилья рабочему являлась одной из форм вторичной эксплуатации и, по словам Ф. Энгельса, порабощала рабочего не в меньшей мере, чем оплата товарами ^[10]. Революционная социал-демократия, большевики и их печать постоянно выступали за ликвидацию этой системы, за замену предоставления «казенных квартир» выдачей квартирных денег.

«Понижая заработок рабочего, хозяйские квартиры, уже не говоря о скверных санитарных условиях, лишают рабочею возможности по своему усмотрению использовать свободное время. Вот почему рабочие и служащие, - отмечалось в одной из заметок «Правды», - должны во что бы то ни стало бороться за уничтожение хозяйских квартир и за выдачу квартирных денег на руки» ^[11].

Наконец, частными квартирами являлись снимаемые у домовладельцев или квартирохозяев койка, угол, комната, квартира. Со временем вольные квартиры становятся наиболее распространенным типом жилья; им чаще всего пользовались рабочие издавна сложившихся промышленных центров, а также предприятий ведущих отраслей производства - металлургической, металлообрабатывающей и др.

В 60 - 90-е годы XIX в. часть промышленных рабочих вынуждена была ночевать непосредственно в мастерских.

Специальных жилых помещений в конце 60-х годов не было у рабочих большей части заведений Казани и они спали, где попало - на полу, на верстаках, не имея кроватей и даже постелей ^[12]. Через двадцать лет положение, видимо, мало изменилось и санитарные врачи города констатировали, что многие рабочие спали «на месте своих работ... где находятся станки» ^[13].

Аналогичная картина наблюдалась на большинстве винокуренных заводов Киевской губ. Рабочие этих заводов спали «где попало, а в холодное время года - обыкновенно на паровике или возле него» ^[14].

Приведем довольно типичное описание жилого места рабочих ткацких предприятий Егорьевска, Рязанской губ., относящееся к концу 60-х годов XIX в. «Зала, назначенная для тканья, - отмечал городской врач, - служит для фабричных и спальней: каждая работающая личность имеет право ложиться и спать под станком, на котором она работает... постелей я не видел, да об них при этих условиях не может быть и речи. Воздух залы должен сильно портиться от копоти свечей, от испарины работающих и от кубовой краски тканья... В итоге - фабричные и днем, и ночью дышат испорченным воздухом» ^[15].

В трех из шести рапортов уездных исправников Московской губ. за август - октябрь 1871 г., подготовленных в связи с предписанием губернатора представить сведения о положении рабочих, отмечалось, что рабочие, проживавшие при некоторых фабриках и заводах, ночевали непосредственно в рабочем помещении. В Бронницком уезде «из общего числа рабочих (10636 человек), говорилось в одном из рапортов, живет казарменно на фабриках 2453, остальные по окончании работ ночуют или по домам, или в корпусах, где и работают». Аналогичное положение констатировалось в Дмитровском уезде, где насчитывалось 6854 рабочих: «...В некоторых фабриках совсем нет отдельных помещений для рабочих, и они помещаются в тех же корпусах, где работают, на устроенных полатях и на полу...». Подольский уездный исправник писал, что из общего числа в уезде 3959 рабочих казарменно проживало 3200 человек, причем на 4 фабриках «казарменные помещения для рабочих находятся весьма в удовлетворительном состоянии, а на прочих фабриках и заводах рабочие большей частью помещаются при своих станках...» ^[16].

Подобное положение сохранялось на ряде фабрик и заводов и в последующем десятилетии. «...О какой-либо обстановке жизни рабочих в этом случае, - писал Е. М. Дементьев, обследовавший в 1879 - 1885 гг. санитарные условия фабрик и заводов Серпуховского, Коломенского и Бронницкого уездов Московской губ., - не может быть речи. Лишь в очень редких случаях встречаются нарочно для спанья устроенные лавки, нары или полати; обыкновенно же рабочие располагаются как знают и как могут: на полу, на столах, на верстаках и т. д.». Эти рабочие «никогда не имеют постелей. Большинство спит, подостлав под себя рогожу, старую тару (мешковину), в лучшем случае войлок и очень редко тюфяк, набитый мочалой или соломой; но сплошь и рядом спят прямо на голых досках. Подушки составляют большую редкость и встречаются чаще у женщин, у большинства же их заменяет собственное платье и что попало; одеяло же заменяется полушубком и другим верхним платьем» ^[17].

Приведем также выдержку из «Отчета» фабричного инспектора Московской губ. за 1882/83 г.: «Но на большинстве фабрик для многих рабочих, почти по обычаю, особых спален не делают.

Это касается, во-первых, всех ручных ткачей... Лишь на немногих подобных ткацких фабриках встречаются особые спальни и то большею частью не для ткачей, а для прочих рабочих, например, моталок, красильщиков и т. п. То же самое можно сказать о набойщиках и резчиках плиса, которые всегда почти спят на столах, где работают. Столяры точно так же, по общему правилу, спят на верстаках, на которых работают...

Кроме всех этих случаев, где, так сказать, сам обычай до некоторой степени оправдывает отсутствие особых спален, встречаются фабрики и другого рода, где рабочие спят в мастерских при столь неблагоприятных для своею здоровья условиях, что это следовало бы безусловно воспретить. Так, это мы встретили, напр., на нескольких фарфоровых фабриках в Гжели... Точно так же на отбельно-красильной фабрике № 82 рабочие спят везде по мастерским...» ^[18].

Аналогичные свидетельства имеются о жилищных условиях отдельных групп рабочих не только Центрального промышленного района, но и других районов страны ^[19]. В Олонецкой губ. в 1898 г. 8,5% рабочих ночевали в мастерских. «В течение недели рабочие живут в мастерских невыходно, а в большие праздники уходят домой», - отмечал фабричный инспектор ^[20].

В конце XIX - начале XX в. часть рабочих, но уже исключительно мелких заведений (пекари, сапожники, коробочники, столяры и пр.), продолжала проживать в рабочем помещении. Об этом свидетельствуют данные медицинской полиции столицы за середину 90-х годов XIX в., а также анкетных опросов петербургских рабочих в 1908 г. ^[21]

О жилищных условиях в Москве имеется следующее свидетельство. «Такие профессии и промыслы, как сапожный, портняжный, прачечный, коробочный, булочный, обычно связаны с фактом проживания если не всех, то по крайней мере части занятых в этих промыслах рабочих в самих мастерских. Все описанные выше коечно-каморочные и подвальные помещения зачастую являются в то же время и помещениями этих мастерских... а следовательно, обладают и всеми их недостатками для рабочих как их жильцов» ^[22].

В Киеве, согласно обследованию бюджетов рабочих в 1913 г., из 99 хозяйских постояльцев (17,3% всех обследованных рабочих) 67 человек, или 2/3, ютились в самой мастерской, 10 человек жили «в углу», 21 человек не имел никакого определенного места и только 2 человека пользовались комнатой ^[23]. В 1913 г. пекари 61% булочных города жили там, где работали, 26% - спали на сундуках из-под теста ^[24]. Однако в абсолютном отношении таких рабочих было сравнительно немного. Причем если в 60 - 80-х годах подобные жилищные условия встречались и у фабричных рабочих, то в начале XX в. они были уделом лишь отдельных групп рабочих мелких заведений ^[25]. Одним из основных типов жилья рабочих являлись все же специальные помещения, предоставлявшиеся предпринимателями.

На основе данных рапортов 6 уездных исправников Московской губ. за вторую половину 1871 г. долю проживавших в казармах рабочих можно определить примерно 47% (30725 человек). Кроме того, следует иметь в виду рабочих, проживавших непосредственно в рабочем помещении, на что имеется прямое указание по крайней мере в двух рапортах. Доля таких рабочих, видимо, равнялась 15 - 20%. В Московском, Подольском, Дмитровском уездах в фабрично-заводских казармах проживало повышенное число рабочих - 50 - 80%, а в Серпуховском, Богородском и Бронницком уездах - пониженное - 25 - 40% всех рабочих ^[26]. Дмитровский уездный исправник писал, что те рабочие, которые проживали в фабричных казармах (3072 из 6854 рабочих), «хотя и размещены мужчины от женщин отдельно, а также отдельны и семейные, но помещения не представляют удобств для здоровья их как по чистоте, так и по кубическому содержанию воздуха (за некоторым весьма малым исключением)» ^[27].

Е. М. Дементьев на основе материалов обследования бытовых условий рабочих трех уездов Московской губ. в 1879 - 1885 гг. выделял следующие виды таких помещений:

1) общие спальни в домике, на этаже дома или в отдельной комнате;

2) «типичные, общераспространенные, существующие на всех больших фабриках, одно - или многоэтажные, иногда громадных размеров, казармы»; эти казармы представляли собою помещения с центральным коридором и комнатами («каморками») по бокам;

3) «отдельные, одно - или двухэтажные домики на одну, на две или четыре квартирки, по системе, напоминающей западноевропейские коттеджи для рабочих» ^[28]. Относительно общих спален Е. М. Дементьев писал: «Устройство спален везде одинаково. Рабочие спят на нарах в виде сплошных дощатых помостов на 3/4 - 1 арш. от пола (1 аршин равен 71 см.- Ю. К.), без всяких разгородок на отдельные места, а вповалку друг возле друга. Очень часто такие нары делаются в два яруса, так что при обычной вышине в 3 - 31/2 арш. верхний ярус отстоит от потолка всего на 3/4 арш.; иногда второй ярус нар заменяется деревянными полатями. На тех фабриках, где работают не только мужчины, но и женщины и дети, разделение полов по отдельным комнатам вовсе не составляет правила... семейные рабочие... отделяют свои места на нарах какими-нибудь занавесками...» На некоторых фабриках для семейных рабочих, а иногда и для несемейных, но пользовавшихся предпочтением перед остальными, где-нибудь в углу спален легкими тесовыми переборками выгораживались каморки. «Величина этих каморок всегда очень мала, обыкновенно в 2-2,5 арш. шириною и в 21/3 - 3 арш. длиною, так что кубическая вместимость их нередко спускается ниже 1 куб. саж и более 21/2 куб. саж. нигде не встречается. А так как подобные каморки сплошь и рядом не имеют окон, то их вернее было бы назвать не жильем, а шкафами, куда на ночь кладут человеческие тела, как бы вовсе не нуждающиеся в воздухе.

За чрезвычайно редкими исключениями, все эти спальни настолько переполнены жильцами, что на каждого из них приходится всего 0,5 куб. саж., очень редко до 0,7 и как необычно редкое явление - одна и более куб. саж» ^[29].

Описанные условия казарменных помещений как для одиноких, так и для семейных рабочих были довольно типичны и для большинства других губерний второй половины 70-х - первой половины 80-х годов XIX в. ^[30]

Со временем эти условия изменялись, но медленно. К числу таких новшеств следует отнести увеличение числа отдельных помещений для семейных рабочих, хотя нередко в каморках проживало по две семьи и более.

Из отчетов санитарных врачей за 1894 - 1907 гг., как отмечал один из исследователей жилищных условий рабочих Московской губ., было видно, что односемейные каморки имелись всего в 6 новых казармах (в Клинском, Серпуховском и Богородском уездах). Обыкновенно же в каморке размещалось два и более семейств. На Покровской мануфактуре односемейных каморок насчитывалось всего 163, двухсемейных - 446, трехсемейных - 274 и в 61 - размещалось большее число семейств. В общем односемейными каморками пользовалось лишь 13% всего населения. «Благодаря правилу, что при исчислении объема помещений не принимаются во внимание дети до семи лет, благодаря, с другой стороны, трудности и даже невозможности со стороны санитарного надзора учесть население в каморках, - писал тот же автор, - средний объем помещения в большинстве случаев значительно ниже одной кубической сажени на человека» ^[31].

В дальнейшем будет показано, что проживание даже семейных рабочих в «углах» (по 2 - 3 семьи в каморке) было нередким явлением вплоть до первой мировой войны. Особенно много таких рабочих было среди текстильщиков Центрального промышленного района.

Как ни плохи были жилищные условия рабочих фабрично-заводской промышленности, но еще хуже они были у рабочих каменноугольных шахт и железных рудников, нефтяных промыслов и даже некоторых металлургических заводов в новых промышленных районах - Южном (Донбасс) и Бакинском.

О характере наиболее распространенных жилищ шахтеров и металлистов Южного промышленного района дают представление материалы ряда обследований. Первое из них было проведено статистическим отделом Екатеринославской земской управы в 1883 - 1885 гг. Вот что говорится в материалах этого обследования о жилых помещениях для рабочих в поселке Юзовка Бахмутского уезда, где был расположен металлургический завод Юза: «Заводские сооружения окружены принадлежащими заводу жилыми домами, "балаганами" и "каютами"». В «балаганах» жили служащие из русских и рабочие; в «каютах» - исключительно рабочие, «Дома и "балаганы" - это лучшие из заводских жилых помещений, в особенности дома. "Балаганы" представляют из себя довольно длинные здания с несколькими жилыми отделениями, большими и малыми; но внутри их грязно и они до тесноты наполнены жильцами. "Каюты" лепятся по окраинам... "каюты" - просто землянки низкие, невзрачные..., стены этих "зданий" забраны деревянными досками или выложены камнем и легко пропускают сырость; пол земляной.

Проникнутъ в "каюту" можно только спустившись в землю по нескольким ступеням земляной лестницы; "каюты" темны и тесны, воздух в них сырой, затхлый и удушливый, внутренность жилищ содержится неопрятно. Вообще обстановка этого жилья вполне антигигиенична... Между тем в каютах нередко живут семейные рабочие с грудными детьми» ^[32].

В докладе специальной правительственной комиссии, обследовавшей в 1900 г. положение рабочих на 14 горных заводах, 7 железных рудниках и 36 каменноугольных и антрацитовых копях Юга, отмечалось, что «кроме землянок, совершенно неудовлетворительными были жилища для семейных рабочих в виде так называемых "каюток" (надземных зданий из тонких досок, более или менее прочно оштукатуренных, без потолков и полов), а для бессемейных - в виде казарм-сараев, с малым числом небольших окон, без потолков и пола». Они отличались соединением спальни со столовою, а иногда и с кухнею, отсутствием особых помещений для артельных кухарок, отсутствием умывальников, несъемными нарами без разделений между местами, несоответствием кубического содержания воздуха в помещениях числу живущих в них рабочих ^[33].

Значительная часть рабочих не была связана предпринимательским жильем. Эта часть проживала или в «собственных квартирах» (в деревенских избах, купленных домиках), или в снимаемых у домовладельцев «квартирах» (в отличие от предпринимательских называвшихся «вольными»).

В 60 - 90-х годах XIX в. довольно большая доля рабочих, прежде всего предприятий, расположенных вне городов, являлась жителями близлежащих деревень и ночевать уходила к себе домой. В 1871 г. это было отмечено всеми уездными исправниками Московской губ. В Московском и Подольском уездах таких рабочих было относительно немного (20% и менее), в других же уездах они составляли половину и более контингента рабочей силы. Приведем характерные выдержки из рапортов уездных исправников: Подольский уезд (3959 рабочих): «Часть рабочих на некоторых фабриках и заводах из местных жителей живут по домам... общая цифра по уезду рабочих, живущих казарменно, простирается до 3200 человек...»; Дмитровский уезд (6854 рабочих): «Рабочие живут по большей части в своих селениях, те же, кои живут на фабрике, казарменно 3072 человека...» ^[34].

Подобное положение было и в других губерниях Центрально-промышленного района, особенно на предприятиях, расположенных не в городах, а в поселках.

В. Пирогов, обследовавший в 1881 - 1882 гг. предприятия Костромской губ., приводил следующие данные о проживании рабочих целого ряда предприятий «на домах», т. е. в собственных домах, и в квартирах, т. е. в снимаемых у местных жителей комнатах: механическая миткалеткацкая фабрика И. И. Скворцова (общее число рабочих - 1450 человек): «Особых помещений для рабочих нет; как и везде в подобных случаях, они живут в ближайших селениях, - на домах и квартирах. В последних при средней величине крестьянских изб в 7 - 8 арш. длины и ширины помещается часто до 20 человек рабочих. Сменами такое скопление разряжается, конечно, вдвое; мужчины и женщины живут здесь вместе, обычная месячная плата за помещение - от 80 коп. до 1 руб., считая квартиру, соль, щи и квас»; льнопрядильная фабрика Т-ва Юрьевецкой мануфактуры (общее число рабочих - 990 человек): «Рабочие живут в г. Юръевце на домах и квартирах, с оплатой за последние с каждого взрослого по 1 руб. 20 коп., считая в том числе харчи, т. е. соль, квас... и щи...» ^[35].

Проживание в «собственных квартирах» и снимаемых углах в близлежащих от предприятия селениях сохранялось и в начале XX в. В 1905 г. из 30 тыс. рабочих Кинешемо-Вичужского района Костромской губ. лишь меньшая часть (12 тыс.) была обеспечена фабричными квартирами, «обыкновенно прямо мерзкими». Около 10 тыс. рабочих проживали в собственных избах и вынуждены были тратить значительное время на дорогу. Остальные 8 тыс. ютились «по наемным углам в ближайших селениях, переполненных и загрязненных до последней степени» ^[36]. Подобное положение наблюдалось и во Владимирской губ. накануне первой мировой войны ^[37].

Однако доля рабочих, проживавших в собственных домах, как будет показано далее, даже в негородской местности была в общем небольшой и постепенно сокращалась.

Среди жилищ рабочих все большее место занимали «квартиры», снимаемые у домовладельцев. Приведем описание «сдаточных домов» в Богородском уезде (одном из двух наиболее промышленных уездов Московской губ.), относящееся к самому концу 90-х годов XIX в.

«Это в миниатюре фабричные казармы с обычно узеньким, наичаще полутемным коридором, по обеим сторонам которого расположены различной величины (длиной от 21/2 до 4 арш., шириной от 3 до 5 арш., высотой от 23/4 арш.) каморки, отделенные друг от друга тоненькими тесовыми, изредка дощатыми, почти всегда не доходящими до потолка перегородками, с грязным по большей части закоулком, именуемым «двор», а то и вовсе без него и с примитивно устроенным отхожим местом; помоек в большинстве случаев нет и в помине...

По своему санитарному состоянию громадное количество сдаточных квартир, особенно давней, старой постройки, стоит ниже всякой критики... При осмотрах в разное время почти все они, за редкими исключениями, оказывались обычно крайне переполненными жильцами-рабочими, очень часто пользовавшимися лишь 0,2 - 0,3 куб. саж. воздуха в помещениях в большинстве случаев в высокой степени загрязненных, редко вполне теплых, преимущественно обогреваемых железными или кирпичными (утермарковскими) печами с проведенными вдоль коридора трубами, часто сырых, с каким-то особенным специфическим запахом, несмотря на чрезмерное естественное их проветривание. Дневное освещение, за исключением подвальных помещений, большей частью достаточное, но оно значительно умаляется часто невозможным состоянием самих стекол и крайне грязным их содержанием. Вентиляции в очень многих домах хоть отбавляй; дует из-под пола, дует из-под окон и через стены...

Каморки здесь редко занимаются одной семьею, наичаще же всего двумя, а то и тремя семьями; даже отдельные сдаточные койки очень часто занимаются двумя лицами...» ^[38]

Нередко санитарно-гигиенические условия в частных квартирах (особенно в негородских) были хуже, чем в казармах ^[39].

Своеобразным типом «сдаточных квартир» являлись места в ночлежных домах, которые один из исследователей жилищного вопроса в Москве назвал «суррогатом самых дешевых квартир» ^[40].

На основе данных обследования ночлежных домов столицы в декабре 1910 г. К. В. Караффа-Корбутт писал: «Характер населения ночлежных домов за последнее десятилетие резко изменился. Если раньше в немногочисленных ночлежных домах Петербурга ютились "отбросы" городской жизни, то теперь всевозрастающая дороговизна жизни и в особенности квартир гонит в ночлежные дома рабочее население столицы, которое раньше находило приют в углах и дешевых квартирах».

В 1910 г. треть мужчин ночлежных домов столицы составляли мастеровые и ремесленники и еще одну треть - чернорабочие. Эти показатели дали основание исследователю вопроса Караффе-Корбутту сделать заключение о том, что ночлежки фактически стали представлять «своеобразный тип дешевых квартир для беднейшего рабочего люда столицы» ^[41].

Обследование десяти ночлежных квартир Москвы весной 1898 г. показало, что уже тогда преобладающую долю ночлежного населения второй столицы составляли чернорабочие и поденщики ^[42]. В 1910 г. среди мужчин - посетителей ночлежных домов московского Хитрова рынка было: поденных чернорабочих - 32% (1189 человек) и рабочих различных профессий - около 10% (типографщиков - 2,5%, слесарей - около 2%, сапожников - около 2%, булочников - 1,5%, портных - 1,5% и т. д.) ^[43]. Фактически же доля рабочих была выше. В 1911 г. 85% посетителей ночлежек Москвы составляли, как отмечала одна из газет, «обыкновенные чернорабочие», идущие туда вследствие дешевизны, или же «безработные, вынужденные по необходимости выбирать между улицей и ночлежным домом» ^[44]. Известны случаи, когда владельцы небольших московских предприятий выдавали ежедневно «своим» рабочим «по пятачку для ночлежки». Это имело место, например, на кожевенной фабрике Баранова в 1910 г. ^[45] Сходную картину можно было наблюдать и в других промышленных центрах ^[46].

Часть ютившихся в ночлежных домах людей фактически проживала здесь постоянно или по нескольку лет: например, в ночлежках Хитрова рынка в Москве около 76% посетителей проживало более одного года ^[47].

Таким образом, можно указать на следующие тенденции. Со временем уменьшалась доля рабочих, проживавших в собственных домах, и увеличивалась доля рабочих, проживавших в помещениях, предоставлявшихся предприятием, и на частных квартирах.

В губерниях с развитой негородской промышленностью, как, например, в Московской, доля рабочих, проживавших в собственных домах, равнялась в начале 70-х годов XIX в. 20 - 50% (в различных уездах), в первой половине 80-х годов - 25,1%, а в 1904 г. - 18%, в городах же и того меньше ^[48]. Что же касается частных квартир, то сокращалась доля рабочих, снимавших жилье в деревнях; правда, постепенно увеличивалось число рабочих - посетителей ночлежных домов. К началу XX в. фактически было ликвидировано проживание рабочих фабрично-заводской промышленности непосредственно в помещении предприятия.

Как отражались жилищные условия на здоровье рабочих, говорят данные о заболеваемости. Санитарный врач И. М. Шапошников в 1904 г. проследил зависимость заболеваемости рабочих одной крупной платочнонабивной фабрики Московской губ. (2,3 тыс. рабочих, из них 1,7 тыс. мужчин) от их проживания в собственных домах, на «вольных» квартирах и в казармах. Выводы, вытекающие из его данных, таковы: коэффициент заболеваемости рабочих в течение года в расчете на 100 человек был повышенным в казармах (348), пониженным - в собственных домах (153) и на «вольных» квартирах он занимал промежуточное положение (200) ^[49]. Между тем доля рабочих, проживающих в собственных домах, уменьшалась и, наоборот, увеличивался процент рабочих, проживавших в казармах (особенно в конце XIX в.) и на «вольных» квартирах (особенно в начале XX в.).

Перейдем теперь к статистической характеристике распределения рабочих по проживанию в «хозяйских», «вольных» и другого рода жилищах.

К сожалению, для конца 70-х - начала 90-х годов XIX в. такие данные отрывочны. В конце 70-х годов доля рабочих Обуховского завода, пользовавшихся хозяйским жильем, была незначительной: всего 40 семейств из 2 тыс. рабочих ^[50], или примерно десятая часть общего числа рабочих. Подобное положение было преимущественно в Северо-Западном районе. Иным оно было в других районах страны. На Раменской фабрике Московской губ. в 1880 г. из 3451 рабочего 42% проживало «в своих деревнях», 45% - в фабричных казармах и 3% - «в квартирах (снимаемых) в селе Раменском» (сведения о жилищных условиях остальных 10% рабочих не указываются) ^[51].

В Серпуховском, Коломенском и Бронницком уездах в 1879 - 1885 гг. (14552 взрослых мужчины) в своем доме проживали 25,1%, в наемных квартирах - 18,1% и в помещениях, предоставлявшихся предприятием, - 56,8%. «...Рискуя ошибиться скорее в сторону умаления, чем преувеличения цифр, - заключал Е. М. Дементьев, - можно утверждать, что три пятых наших фабричных рабочих живет непосредственно на фабриках, и лишь две пятых всего их числа не покидает своих домов или нанимает вольные квартиры» ^[52].

В 1894/95 г. Департамент торговли и мануфактур Министерства финансов собрал сведения о жилищных условиях фабрично-заводских рабочих, занятых на предприятиях с числом рабочих 100 и более человек. Из 552 тыс. учтенных рабочих 71,3% проживало в жилищах от предприятии и 28,7% - на «вольных квартирах». Соответствующие показатели по фабричным округам были таковы: Петербургский - 68,8 и 31,2%, Московский - 82 и 18%, Варшавский - 60 и 40%, Поволжский - 66,9 и 33,1%, Киевский - 52,7 и 47,3% и Харьковский - 63 и 37%. При этом «предпринимательскими квартирами» 31,5% рабочих (124,2 тыс.) пользовались за плату и 68,5% (269,5 тыс.) - бесплатно. Однако так называемое бесплатное предоставление жилья рабочему в большинстве случаев было фикцией ^[53].

За 1897 г. нами разработаны архивные материалы полицейского надзора («Свода цифровых данных о численности фабричного населения Европейской России и фабричной полиции» ^[54]) со сведениями о проживании рабочих в жилых помещениях предприятия или в собственных домах и в снимаемых частных «квартирах». Соответствующая сводка данных опубликована в нашей статье, к которой и отсылаем читателя ^[55], и в извлечениях представлена в табл. 34.

 

Таблица 34. Распределение промышленных рабочих России по их проживанию на предпринимательских или снимаемых и собственных квартирах в 1897 и в 1918 годах.

 

Район и губерния	1897 г.
	Общая численность рабочих, тыс.	Проживало на предпринимательских квартирах, %	Проживало на снимаемых и собственных квартирах, %
Северный и Северо-Западный р-ны	159,1	22,0	78,0
В том числе
Архангельская губ.	10,7	99,1	0,9
Новгородская губ.	20,0	48,0	52,0
Олонецкая губ.	3,9	48,7	51,3
Петербургская губ. (Петербургский уезд)	121,7	10,1	89,9
г. Петроград	Нет сведений
Центральный промышленный р-н	665,5	48,0	52,0
В том числе
Владимирская губ.	148,0	49,3	50,7
Иваново-Вознесенская губ.	-	-	-
Московская губ.	278,1	55,2	44,8
г. Москва	Нет сведений
Нижегородская губ.	58,8	29,6	70,4
Центральный Черноземный р-н	79,5	38,8	61,2
В том числе
Курская губ.	71,1	60,0	40,0
Тамбовская губ.	19,5	20,0	80,0
Урал и Приуралье	265,0	30,0	70,0
В том числе
Вятская губ.	34,1	31,4	68,9
Среднее и Нижнее Поволжье	98,7	33,8	66,2
В том числе
Астраханская губ.	19,7	64,0	36,0
Казанская губ.	16,4	40,2	59,8
Саратовская губ.	28,8	1,7	98,3
Белоруссия	49,2	25,8	74,2
В том числе
Витебская губ.	6,5	21,5	78,5
Гомельская губ.	Нет сведений

 

Район и губерния	1918 г.
	Чис- ло учтен- ных рабо- чих, тыс.	Проживало на предпринимательских квартирах						Проживало на снимаемых и в собственных квартирах
		Всего рабочих		В отдельных помеще- ниях, %		В казармах, %		Всего рабочих		В сво- ем до- ме или в доме сво- ей се- мьи, %	На квартире, %
		Тыс	%	За пла- ту	бес- пла- тно	За пла- ту	бес- пла- тно	Тыс	%		За свой счет	На ква- ртир- ные де- ньги
Северный и Северо-Западный р-ны	110,4	15,5	14,0	3,6	8,3	0,5	1,6	94,9	86,0	8,7	76,9	0,4
В том числе
Архангельская губ.	Нет сведений
Новгородская губ.	13,0	5,0	38,2	3,4	28,2	0,1	6,5	8,0	61,8	40,2	20,7	0,9
Олонецкая губ.	1,7	0,2	14,3	-	13,1	-	1,2	1,5	85,7	22,8	62,9	-
Петербургская губ. (Петербургский уезд)	8,7	2,6	30,4	5,3	22,8	0,6	1,7	6,1	69,6	24,7	44,7	0,2
г. Петроград	85,5	7,2	8,4	3,5	3,5	0,5	0,9	78,3	91,6	1,7	89,5	0,4
Центральный промышленный р-н	672,9	205,4	30,5	0,9	12,1	1,0	16,5	467,5	69,5	29,8	16,7	23,0
В том числе
Владимирская губ.	83,4	36,5	43,8	0,5	16,8	1,2	25,3	46,9	56,2	31,1	6,4	18,7
Иваново-Вознесенская губ.	117,2	9,9	8,5	0,2	1,7	0,3	6,3	107,3	91,5	50,5	2,5	38,5
Московская губ.	171,3	84,4	49,3	0,7	22,5	0,7	25,4	86,9	50,7	25,3	5,4	20,0
г. Москва	105,7	29,4	27,8	1,8	12,0	2,3	11,7	76,3	72,2	0,7	52,6	18,9
Нижегородская губ.	42,6	7,5	17,6	1,8	4,5	2,0	9,3	35,1	82,4	44,3	36,1	2,0
Центральный Черноземный р-н	59,4	14,2	23,9	3,6	8,8	1,9	9,6	45,2	76,1	51,5	21,1	3,5
В том числе
Курская губ.	15,4	3,0	19,4	0,2	10,4	-	8,8	12,4	80,6	54,5	20,0	6,1
Тамбовская губ.	18,1	4,9	26,9	1,1	12,7	-	13,1	13,2	73,1	52,4	14,8	5,9
Урал и Приуралье	Нет сведений
В том числе
Вятская губ.	10,9	3,0	27,3	1,4	12,0	0,1	13,8	7,9	72,7	39,5	33,2	-
Среднее и Нижнее Поволжье	85,0	19,0	22,4	2,2	15,2	1,7	3,3	66,0	77,6	27,5	49,2	0,9
В том числе
Астраханская губ.	9,6	2,5	26,0	0,6	21,1	0,5	3,8	7,1	74,0	18,2	55,6	0,2
Казанская губ.	18,5	2,3	12,4	1,1	6,4	0,6	4,3	16,2	87,6	19,6	66,8	1,2
Саратовская губ.	18,3	3,8	20,9	0,8	15,2	0,1	4,8	14,5	79,1	34,7	42,8	1,6
Белоруссия	Нет сведений
В том числе
Витебская губ.	4,6	0,8	17,1	2,4	13,1	1,1	0,5	3,8	82,9	21,5	51,0	10,4
Гомельская губ.	5,1	1,0	19,8	0,1	17,0	-	2,7	4,1	80,2	39,9	34,9	5,4

Источники. Свод цифровых данных о численности фабричного населения Европейской России и фабричной полиции. - ЦГАОР СССР, ДП, 2 д-во, 1897 г., оп. 54, д. 38, т. I и II; фабрично-заводская промышленность в период 1913 - 1918 гг. - В кн.: Труды ЦСУ, т. XXVI, вып. 2. (Профессиональная перепись). М., 1926. Таблицы, с. 152 - 153.

 

Согласно этим данным, в 1897 г. почти две пятых промышленных рабочих России проживало при предприятии и три пятых - на частных квартирах или в собственных домах.

Данные за 1897 г. показывают значительные колебания по районам относительного числа рабочих, проживавших в помещениях, предоставлявшихся предприятием. В развитых промышленных районах доля таких рабочих была, как правило, невелика (Петербургский уезд - 10,1%, Варшавская губ. - 25,0%, Лифляндская губ. - 6,6%). В уральских губерниях большинство рабочих проживало в собственных домах, которые горнозаводское население имело еще с дореформенных времен.

При этом следует признать жилищные условия уральских рабочих несколько лучшими, чем рабочих многих других районов сараны. В ряде сельскохозяйственных губерний (например, Тамбовской, Подольской и др.) часть рабочих жила в «собственных домах», т. е. в данном случае, как правило, в деревенских избах.

Проживание при предприятии означало, что рабочий пользовался жилым помещением в казарме или в семейном доме, предоставлявшемся ему администрацией фабрики, завода, рудника. Это подтверждается свидетельством фабричной инспекции Владимирской губ. за 1897 г., согласно которому из 116,8 тыс. рабочих губернии 42,2% проживало в фабричных помещениях-казармах (по нашим данным, соответствующий показатель равен 49,3%), 17,7% - в собственных домах и 40,1% - в наемных квартирах ^[56].

В одном из промышленных уездов Московской губ. - Богородском - в 1899 г. в жилых казармах при фабриках размещалось 48,8%, в своих домах проживало 32,5% и на частных квартирах - 18,7% всех рабочих (35,3 тыс.) ^[57]. В 1904 г. в Московской губ., по данным фабричной инспекции, жилым помещением от предприятия пользовалось 56,2%, проживало в своих домах 25,8% и снимало квартиры 18% всех рабочих (167927 человек)^[58].

В конце 1908 г. путем анкетного опроса были получены сведения о проживании 69,4 тыс. фабрично-заводских рабочих Московской губ. в «своей» или «хозяйской квартире». Результаты оказались следующими: в «своих квартирах» (т. е. в собственных или снимаемых) проживало 52,6% всех рабочих, в том числе 62,9% мужчин и 51,0% женщин. Среди грамотных мужчин и женщин соответствующий показатель равнялся 65,7 и 53,7%, а среди неграмотных - 53,8 и 49,9% ^[59]. Таким образом, лучше оплачиваемые категории рабочих, а также грамотные рабочие предпочитали уходить с «хозяйских квартир». Доля рабочих, пользовавшихся «хозяйским жильем», постепенно падала: в первой половине 80-х годов XIX в. она составляла как минимум 56,8%, в 1897 г. - 55,2%, в 1904 г. - 56,2%, в 1908 г. - 47,4% ив 1918 г. - 49,3%.

Данные о распределении промышленных рабочих ряда губерний России по их проживанию в помещении, предоставлявшемся предприятием, и в иного рода жилых помещениях (наемных квартирах, собственных домах и т. п.) имеются также в материалах профессиональной переписи 1918 г.

Ниже приводим сведения за 1897 и 1918 гг. ^[60] (табл. 34).

Прежде всего следует констатировать уменьшение доли рабочих, проживавших в отдельных домах или казармах, предоставлявшихся предприятием. Так, соответствующая доля рабочих с 1897 по 1918 г. в Северном и Северо-Западном районах уменьшилась с 22 до 14%, в Центральном промышленном районе - с 48 до 30,5%, в Центральном черноземном районе - с 38,8 до 23,9%, в Среднем и Нижнем Поволжье - с 33,8 до 22,4%, в Белоруссии (по данным двух губерний) - с 25,8 до 17,1 - 19,8%. На Урале (по данным, относящимся к Вятской губ.) также имело место уменьшение, хотя и незначительное - с 31,4 до 27,3%. Указанная тенденция была характерна для всех районов и почти для всех губерний (исключение, судя по данным таблицы, составляла лишь Тамбовская губ.). Чем значительней была доля рабочих, проживавших при предприятии в 1897 г., тем сильнее было ее уменьшение к 1918 г. Особенно заметным оно было в Центральном промышленном районе. В то же время в Северном и Северо-Западном районах, Приуралье (Вятская губ.), Белоруссии (Витебская губ.) оно было небольшим.

Материалы переписи 1918 г. дают возможность судить, проживал ли рабочий в фабричных домах или в фабричных казармах, в своем доме или в наемной квартире, получал жилье за плату или бесплатно.

Рассмотрим соответствующие данные. Рабочие Северного и Северо-Западного районов, проживавшие при предприятии, размещались в основном в отдельных помещениях, а не в казармах (соответствующие доли рабочих составляли 11,9 и 2,1%). То же самое наблюдалось в Среднем и Нижнем Поволжье (17,4 и 5,0%), в Белоруссии (15,5 - 17,1 и 1,6 - 2,7%). В Приуралье (Вятская губ.) и Центральном черноземном районе соответствующие показатели были примерно равными: 13,4 и 13,9%; 12,4 и 11,5%. В Центральном промышленном районе большая часть рабочих, проживавших при предприятии, размещалась не в отдельных помещениях, а в казармах (13 и 17,5%).

В большинстве случаев жилье предоставлялось предприятием бесплатно. Соотношение показателей «за плату» и «бесплатно» в отдельных районах было таким: в Северном и Северо-Западном - 4,1 и 9,9%; в Центральном промышленном - 1,9 и 28,6%; в Центральном черноземном районе - 5,5 и 18,4%; в Приуралье (Вятская губ.). - 1,5 и 25,8%; в Среднем и Нижнем Поволжье - 3,9 и 18,5; в Белоруссии (Витебская и Гомельская губернии) - 0,1 - 3,5% и 13,6 - 19,7%.

Посмотрим теперь на данные о рабочих, проживавших на «вольных» квартирах и в собственных домах. В 1918 г. доля таких рабочих стала уже заметно преобладающей во всех районах. Соотношение рабочих, проживавших при предприятии и «вне» территории предприятия, заметно изменилось в пользу второй группы даже в Центральном промышленном районе, где в 1897 г. оно выражалось цифрами 48 и 52%, а в 1918 г. - 30,5 и 69,5%. При этом доля рабочих, не пользовавшихся жильем предприятия, в Центральном промышленном районе в 1918 г. по-прежнему оставалась меньшей, чем в других районах (69,5%). Во всех других районах соответствующий показатель был выше (72,7 - 86%). В свою очередь эта группа рабочих делилась на проживавших в собственных домах и в наемных (вольных) квартирах. Соотношение между проживавшими в собственных домах и в наемных квартирах в различных районах было неодинаковым. В Северном и Северо-Западном районах соответствующие доли рабочих равнялись 8,7 и 77,3%, в Центральном промышленном районе - 29,8 и 39,7%, в Центральном черноземном районе - 51,5 и 24,6%, в Приуралье (Вятская губ.) - 39,5 и 33,2%, в Среднем и Нижнем Поволжье - 27,5 и 50,1%, в белорусских (Витебской и Гомельской) губерниях соответственно - 21,5 и 61,4% и 39,9 и 40,3%. Приведенные данные свидетельствуют о том, что в Северном и Северо-Западном районах, Центральном промышленном районе, Среднем и Нижнем Поволжье и в одной из белорусских губерний преобладающая доля рабочих, проживавших на «вольных» квартирах, относилась к числу «квартиросъемщиков». В Центральном черноземном районе и Приуралье большая часть рабочих проживала в собственных домах. В первом из названных районов промышленность была еще недостаточно развита и в качестве рабочей силы привлекались рабочие близлежащих деревень. На Урале и в Приуралье после падения крепостного права за заводскими рабочими сохранялись земельные участки и по этой причине и позднее значительная часть рабочих продолжала жить в собственных домах.

Большинство рабочих проживало на «вольных» квартирах за свой счет. Доля рабочих, получавших от предприятия «квартирные деньги», в Северном и Северо-Западном районах, в Приуралье, в Среднем и Нижнем Поволжье составляла менее 1%, в Центральном черноземном районе и белорусских губерниях - 3,5 - 10%. В Центральном промышленном районе доля таких рабочих была наиболее значительной - 23%. Здесь она преобладала над долей рабочих, снимавших «квартиру» за свой счет (соответственно 23,0 и 16,7%).

Заканчивая анализ таблицы, остается сказать о соотношении рабочих, имевших жилье «за деньги» и «бесплатно». Данные по этому вопросу за 1918 г. таковы: Север и Северо-Запад - 81 и 19%;

Центральный промышленный район - 18,6 и 81,4%; Центральный черноземный район - 26,6 и 73,4%; Приуралье (Вятская губ.) - 34,7 и 65,3%; Среднее и Нижнее Поволжье - 53,1 и 46,9%, белорусские губернии: Витебская - 54,5 и 45,5% и Гомельская - 35 и 65%. Из этих данных видно, что на Севере и Северо-Западе более 4/5 рабочих платили за жилье из получаемой зарплаты; в Центральном промышленном районе, Центральном черноземном районе, Приуралье (Вятская губ.) и Гомельской губ. у 2/3 - 4/5 рабочих жилье было бесплатным. В Среднем и Нижнем Поволжье и в Витебской губ. соотношение соответствующих групп рабочих было примерно равным.

Однако так называемое бесплатное предоставление «квартир» или жилого места, как уже отмечалось, фактически не являлось таковым. Характерно, что оно было распространено особенно в районах с пониженным уровнем зарплаты. Расходы, связанные с предоставлением бесплатной квартиры, предприниматели компенсировали путем понижения уровня заработной платы.

Рассмотренные материалы касались фабрично-заводской промышленности. Обратимся теперь к данным о горнозаводской и горной промышленности. Здесь мы имеем сведения по двум сравнительно молодым промышленным районам страны - Южному промышленному району, включавшему Донбасс, и Баку (табл. 35).

 

Таблица 35. Распределение горнозаводских и горных рабочих юга и нефтяников Баку по проживанию на предпринимательских или снимаемых и собственных квартирах

 

Отрасль производства	Год	Число учтенных рабочих, тыс.	Проживало на предпринимательских квартирах						Проживало на снимаемых и в собственных квартирах
			В домах для рабочих или казармах		В семейных домах (на несколько семейств)(1)		Всего		тыс.	%
			тыс.	%	тыс.	%	тыс.	%
Металлургия Юга (18 - 21 доменный и передельный заводы)	1905	31,4	2,8	8,9	5,9	18,8	8,7	27,7	22,7	72,3
	1913	75,0	5,0	6,7	7,0	9,4	12,0	16,1	63,0	83,9
	1915	80,5	3,5	4,3	8,5	10,6	12,0	14,9	68,5	85,1
Каменноугольные рудники Донбасса	1901	75,2	39,4	52,3	28,9	38,5	68,3	90,8	6,9	9,2
	1904	Нет св.		45,7	Нет св.	43,6	Нет св.	89,3	Нет св.	10,7
	1913	154,8	72,3	46,7	61,2	39,5	133,5	86,2	21,4	13,8
Железные рудники Юга	1899	7,2 (2)	6,1	83,9	0,4	6,0	6,5	90,3	0,7	9,7
	1913	24,1 (2)	16,7	69,1	1,7	7,4	18,4	76,4	5,7	23,6
Нефтепромысловый район	1896	6,8	Нет св.				4,9	72,1	1,9	27,9
Баку	1899	11,4	Нет св.				6,5	57,0	4,9	43,0
	1911	13,6	Нет св.				9,3	68,4	4,3	31,6

Источники. Железная промышленность Южной России в 1905 г. Харьков, 1906, с. 7; Железная промышленность Южной России в 1913 г. Харьков, 1915, с. 83; Железная промышленность Южной России в 1915 г. Харьков, 1917, с. 83; Каменноугольная промышленность России в 1901 г. Харьков, 1902, с. I - IХ; Каменноугольная промышленность России в 1905 г., вып.II. Харьков, 1906,с.ХХI; Каменноугольная промышленность России в 1913 г., вып. 2. Харьков, 1915, с. XXXVIII. Труды XXV Съезда горнопромышленников Юга России, т. 1. Харьков, 1901 (Доклад Комиссии XXV съезду горнопромышленников по I части 12-го вопроса программы (о железорудных месторождениях)), с. 3, Железорудная промышленность Южной России в 1913 г. Харьков, 1914, с. 31, Бертенсон Л. Бакинские нефтяные промыслы и заводы в санитарно-врачебном отношении. СПб , 1897, с.17; Бенкендорф А. М. О мерах к улучшению жилищ рабочих и служащих на бакинских нефтяных промыслах. Баку. 1899, с. 6, 7, 17; Фейнберг Л. Б. Жилища бакинских нефтепромышленных рабочих. Баку, 1913. с. 91.

• (1) - Доля рабочих, проживавших в семейных домах, вычислена условно - при допущении, что в каждой семье был лишь один рабочий данного предприятия.
• (2) - Среднегодовое число рабочих.

 

Данные таблицы свидетельствуют прежде всего о том, что положение в горнозаводской и горной промышленности весьма различалось. В 1905 - 1913 гг. рабочие металлургических заводов в абсолютном большинстве (72,3 - 83,9%) проживали на вольных: квартирах. Это были прежде всего рабочие городских предприятий. Лишь заводы, расположенные вдали от городов (как, например, железопрокатный в Константиновке), вынуждены были создавать «поселки» и строить жилье для рабочих ^[61].

На каменноугольных шахтах и железных рудниках, расположенных вне городов, преобладающая часть рабочих проживала в помещениях, предоставлявшихся предприятиями: на рубеже XIX - XX вв. - 90 - 91% и накануне первой мировой войны - 76 - 86% рабочих. При этом в общих казармах (или сходного типа помещениях для рабочих) в каменноугольной промышленности проживала половина рабочих (в 1901 г. - 52,3%, в 1913г. - 46,7%), а в железорудной - более двух третей всех рабочих (в 1913 г. - 69,1%), в то время как на металлургических заводах доля таких рабочих была незначительной (в 1913 г. - 6,7%).

Сходное положение наблюдалось на нефтепромыслах Баку. Сопоставление приведенных выше данных за различные годы свидетельствует о том, что доля рабочих, проживавших в наемных квартирах, и здесь, как и на каменноугольных шахтах и на железных рудниках, имела тенденцию к увеличению.

Таким образом, указанная тенденция вследствие развития потребностей и запросов пролетариата имела общий характер, но недостаток средств, а также стремление проживать поближе к предприятию, чтобы уменьшить риск опоздания «к гудку», вынуждали еще часть рабочих «жить в казармах, как бы они ни были скверны и сколько бы власть сторожей не угнетала рабочих», - отмечалось в печати 1905 г. ^[62]

 

§ 2. "Квартиры" рабочих. Распределение рабочих по типу занимаемой квартиры

Перейдем теперь к рассмотрению вопроса о типе занимаемой рабочими «квартиры» (отдельная квартира, квартира с жильцами, комната, угол, койка или даже половина койки) и распределении рабочих по типу занимаемой «квартиры».

Данные ряда обследований на этот счет касались, как правило, хотя и не всех, но большинства рабочих, проживавших в жилых помещениях домовладельцев и квартирохозяев. Исключение составляли рабочие, имевшие собственные дома, но их доля, особенно в городах, как уже отмечалось, была небольшой (в Киеве в 1913 г. - 3,1%).

К сожалению, при некоторых массовых обследованиях сведения собирались по сокращенной программе, а отдельные показатели имели слишком неопределенные границы. Так было, например, при обследовании коечно-каморочных жилищ населения Москвы в 1899 г., когда в качестве одного из показателей программы обследования был использован термин «каморка», под которой можно понимать и маленькую самостоятельную комнатку, и часть помещения, отделенного от основной комнаты.

Остановимся на данных этого массового обследования, оговорившись, что оно касалось не только рабочих, а всего беднейшего населения Москвы. Из общего числа 174,6 тыс. коечно-каморочных жильцов второй столицы «квартиросъемщики» (платившие за жилье) составляли 110364 человека. По типу снимаемого жилого помещения эти последние распределялись следующим образом: 67,1% проживало в каморке, 13,5% - на двойной койке, 15,4% - на одинарной койке, 3,3% - на половине койки и 0,7% - не имели определенного места (их можно приравнять к «полукоечникам») ^[63]. В данном случае более или менее определенным является показатель лиц, проживавших на койке. Всех «квартиросъемщиков» подобного рода насчитывалось 32,9%.

Источником для суждений о типе занимаемой рабочим квартиры являются материалы обследований бюджетов рабочих, ряда анкетных опросов, врачебно-санитарных обследований и др. Собранные сведения за 1895 - 1913 гг. представлены в табл. 36 и 37.

 

Таблица 36. Распределение рабочих Петербурга по типу занимаемой квартиры в 1895 -1909 год.

 

Тип занимаемой квартиры	Рабочие Выборгской стороны и одного из пригородов, 1895-1896 гг.						Рабочие различных профессий, 1908 г.				Текстильщики, IV - VI - 1908 г.				Рабочие различных профессий, 1909 г.
	В пригороде				На Выборг- ской стороне		Одинокие		Семейные		Одинокие		Семейные		Чи- сло опро- шен- ных	%
	Одинокие		Семейные		Семейные		Чи- сло опро- шен- ных	%	Чи- сло оп- ро- шен- ных	%	Чи- сло опро- шен- ных	%	Чи- сло опро- шен- ных	%
	Чи- сло оп- ро- шен- ных	%	Чи- сло опро- шен- ных	%	Чи- сло оп- ро- шен- ных	%
Квартира отдельная и с жильцами	-	-	15	8,9	9	6,2	2	0,8	140	47,0	-	-	-	-	358	22
В том числе
Отдельная квартира	-	-	Нет св.	Нет св.	Нет св.	Нет св.	2	0,8	87	29,2	-	-	-	-	Нет св.	Нет св.
Квартира с жильцами	-	-	Нет св.	Нет св.	Нет св.	Нет св.	-	-	53	17,8	-	-	-	-	Нет св.	Нет св.
Комната	14	6,2	37	22,2	100	69,0	77	30,4	142	47,6	-	-	13	48,2	652	40
Полкомнаты, угол, койка, полкойки	211	93,8	115	68,9	36	24,8	174	68,8	16	5,4	14	100,0	14	51,8	619	38
В том числе
1/2 комнаты	-	-	-	-	-	-	38	15,0	2	0,7	4	28,6	9	33,3	Нет св.	Нет св.
Угол	-	-	-	-	-	-	82	32,4	12	4,0					Нет св.	Нет св.
Койка	36	16,0	115	68,9	36	24,8	48	19,0	2	0,7	2	14,3	4	14,8	Нет св.	Нет св.
1/2 койки	175	77,8	-	-	-	-	6	2,4	-	-	8	57,1	1	3,7	Нет св.	Нет св.
Итого	225	100,0	167	100,0	145	100,0	253	100,0	298	100,0	14	100,0	27	100,0	1629	100

Источники. 1895 - 1896 гг. - санитарное обследование квартир - Покровская М. И. Петербургские рабочие и их экономическое положение. - Вестник Европы, СПб., 1899, т. II, кн. 3, с. 326 - 328; 1908 г. - Прокопович С. Н. Бюджеты петербургских рабочих... СПб., 1909, с. 11. (Показатели источника под рубрикой «неопределенный ответ» - у одиноких - 10 бюджетов и у семейных - 9 бюджетов - в итоговой графе не учитываются; данные несколько приукрашивают положение: обследованием были охвачены рабочие с заработком выше среднегубернского. Программа обследования не предусматривала вопроса о «доходе с жильцов», вследствие чего в группу «отдельная квартира» попали и те рабочие, которые сдавали часть квартиры и фактически пользовались «квартирой с жильцами». - См.: Давидович М. Рецензия на кн.: Прокопович С. Бюджеты петербургских рабочих... - Современный мир, 1910, № 6, с. 115 - 117); 1908 г. - Давидович М. Петербургский текстильный рабочий в его бюджетах. - Записки РТО, 1911, № 12, с. 416; 1912, январь - март, с. 8 - 9 (9 из 27 семей снимали квартиру, однако сдавали уже от себя комнаты и углы, оставляя себе комнату или кухню); 1909 г. - анкетные данные - Лосицкий А., Чернышев И. Алкоголизм петербургских рабочие. - Записки РТО, 1913, № 3, с. 81. И в данном Случае показатели несколько приукрашивают фактическое положение: заработок обследованных рабочих был близок к среднегубернскому, однако доля грамотных среди них была повышенной - 96%.

 

Таблица 37. Распределение рабочих Московской и Киевской губерний по типу занимаемой квартиры в 1897-1914 годах.

 

Тип занимаемой квартиры	Рабочие шерстоткацкой фабрики в Кожевниках (Москва), 1897 г.(1)				Текстиль- щики одной фабрики Богород- ского уезда Москов- ской губ. 1908 - 1909 гг.		Печатники Москвы, 1907 г.		Семейные металлисты и текстильщики Москвы			Рабочие различных профессий, 1909 г.
	Одинокие		Семейные						метал- листы		Текстиль- щики	Одинокие		Семейные
	Чи- сло оп- ро- шен- ных	%	Чис- ло оп- ро- шен- ных	%	Чис- ло оп- ро- шен- ных	%	Число опро- шен- ных	%	Начало 1914 г.	Конец 1914 г.	На-чало 1914 г.	Чис- ло оп- ро- шен- ных	%	Чис- ло оп- ро- шен- ных	%
									%		%
Квартира отдельная и с жильцами	10	2,8	9	3,7	-	-	767	20,6	50,5	56,5	15,1	3	1,4	138	67,0
В том числе
Отдельная квартира	Нет св.	Нет св	Нет св.	Нет св	-	-	195	5,2	6,0	9,0	1,0	3	1,4	138	67,0
Квартира с жильцами	Нет св.	Нет св	Нет св.	Нет св	-	-	572	15,4	44,5	47,5	14,1	-	-	-	-
Комната	37	10,4	117	49,2	-	-	1544	41,5	48,0	38,5	39,4	84	38,0	63	30,6
Полкомнаты, угол, койка, полкойки	310	86,8	112	47,1	211	100,0	1411	37,9	1,5	5,0	45,5	134	60,6	5	2,4
В том числе
1/2 комнаты	63	17,6	78	32,8	132	62,6	Нет св.	Нет св	1,5	5,0	19,2	35	15,8	2	0,9
Угол					-	-	Нет св.	Нет св	-	-	26,3	86	38,9	3	1,5
Койка	247	69,2	34	14,3	79	37,4	Нет св.	Нет св	-	-		13	5,9	-	-
1/2 койки			-	-			Нет св.	Нет св	-	-	-	-	-	-	-
Итого	357	100,0	238	100,0	211	100,0	3722	100,0	100,0	100,0	100,0	221	100,0	206	100,0

Источники. 1897 г. - опрос рабочих врачом больницы - Рот а. К. Деятельность бесплатной лечебницы при фабрике Торгового дома «Федор Михайлов и сын» за 1886 - 1897 гг. М., 1899, с. 109. 74 опрошенных одиноких и 3 семейных рабочих, проживавших в «хозяйском помещении», отнесены к занимавшим соответственно койку и комнату; показатели источника под рубрикой «неопределенный ответ» - 7 одиноких рабочих - в итоговой графе не учитываются. Подсчет - наш; 1908/09 г. - Шапошников И. М. Бюджет рабочих одной из фабрик Богородского уезда в связи с питанием и заболеваемостью. - Сведения о заразных болезнях и санитарно-врачебной организации Московской губернии. М., 1910, № 1, с. 18 - 20. 132 опрошенных, имевших комнату с жильцами, отнесены к занимавшим 1/2 комнаты; 1907 г. - анкетные данные - Свавицкий А., Шер В. Очерк положения рабочих печатного дела в Москве. М., 1909. Приложение, табл. VII (подсчет наш); 1914 г. - бюджетная анкета - М. Б. Как живут московские рабочие. - Объединение, М., 1916, № 4, с 12. Имевшие каморку или часть комнаты отнесены к занимавшим 1/2 комнаты; 1913 г. - Наумов Г. Бюджеты рабочих гор. Киева. Киев, 1914, с. 19. 22 опрошенных одиноких рабочих, проживавших у родных, отнесены к занимавшим комнату, хотя часть из них, видимо, имела и меньшую площадь; показатели источника под рубрикой «неопределенный ответ» - 29 одиноких и 29 семейных рабочих - в итоговой графе не учитываются.

• (1) - В графе «одинокие» учтены холостые, «девицы» и женатые мужчины, жены которых проживали в деревне. В графе «семейные» учтены лишь те женатые мужчины и замужние женщины, которые были заняты на одной фабрике. Не учтены женатые мужчины, жены которых работали на других предприятиях, так как в таких случаях муж и жена нередко проживали порознь, а также вдовцы и вдовы.

 

Как видно из приведенных данных, абсолютное большинство семейных рабочих в Петербурге и Киеве, а также семейных металлистов в Москве занимало комнату, квартиру с жильцами или отдельную квартиру. Доля рабочих, проживавших в отдельной квартире, была незначительной: в Москве - среди печатников 1907 г. - 5,2%, среди металлистов в начале и в конце 1914 г. - 6 - 9%, среди текстильщиков в том же году - лишь 1%. Доля семейных рабочих, проживавших в отдельных квартирах и квартирах с жильцами, составляла в Петербурге в 1895 - 1896 гг. - 6,2 - 8,9%, в 1908 г. - 47%, в Киеве в 1913 г. - 67%, среди металлистов Москвы в 1914 г. - 50,5 - 56,5%. Однако соответствующая доля среди московских печатников в 1907 г. равнялась лишь 21%, среди московских текстильщиков в 1914 г. - 15%. Комнату занимало примерно 22 - 69% семейных рабочих: в Петербурге в 1895 - 1896 гг. - в пригороде - 22%, в городе - 69%, в 1908 г. - 48%, в Киеве в 1913 г. - 31%, в Москве в 1914 г. - 38 - 48% металлистов и 39% текстильщиков.

В Петербурге в 1895 - 1896 гг. из числа семейных менее комнаты имели: в пригороде - 68,9% рабочих, в городе - 24,8%, в 1908 г. - 5,4%; в Киеве в 1913 г. - 2,4%, среди московских металлистов в 1914 г. - 1,5 - 5,0% рабочих. Однако среди петербургских и московских текстильщиков, составлявших преобладающую часть рабочих обеих столиц, доля семейных рабочих, занимавших менее одной комнаты, была весьма велика - соответственно 51,8% (1908 г.) и 45% (1914г.).

За более раннее время сведения отрывочны. Однако и они дают основание считать, что доля рабочих, занимавших менее комнаты, была еще выше. Так, обследование 1880 г. жилищных условий рабочих Раменской фабрики, признававшихся образцовыми, показало, что лишь в 10,7% комнат размещалось по 1 семье, а в 68,3% - по 2 и в 21% - даже по 3 семьи ^[64].

Жилищные условия одиноких рабочих были несравненно хуже, чем семейных. Среди одиноких очень небольшая доля занимала «квартиру отдельную или с жильцами»: в Петербурге в 1908 г. - 0,8%, на одной из московских текстильных фабрик в 1897 г. - 2,8%, в Киеве в 1913 г. - 1,4% рабочих. Даже комнату имели немногие рабочие: в Петербурге в 1895 - 1896 гг. в пригороде - 6,2%, в 1908 г. - 30,4%, на одной из текстильных фабрик Москвы в 1897 г. - 10,4%, в Киеве в 1913 г. - 38,0% рабочих. Таким образом, преобладающая часть одиноких рабочих (не менее трех пятых), проживала в «квартирах» менее комнаты, занимая угол, койку или даже полкойки.

Особенно много таких рабочих было среди текстильщиков.

По поводу так называемых «угловых квартир» один из участников их обследования в Петербурге весной 1898 г. писал: «Площадь пола, занимаемая... кроватью, и носит общее употребительное название «угла». Если угол занят целой семьей или девушкой, то кровать отгораживается ситцевыми занавесками (пологом), подвешенными на веревочках; в таком отгороженном углу живет иногда семейство из 4 даже 5 человек: муж и жена на кровати; грудной ребенок в подвешенной к потолку люльке; другой, а иногда и третий - в ногах...» ^[65].

Обследуя жилищные условия рабочих, санитарные врачи обращали внимание на то, что число кроватей в помещениях казарм и снимаемых «квартир» было, как правило, значительно меньше числа проживавших в нем жильцов.

В этих случаях одна койка принадлежала двум рабочим, занятым на производстве в различные смены. Во всех квартирах на Выборгской стороне Петербурга, обследованных летом 1896 г., было 439 кроватей на 1121 человека, т. е. на одну кровать приходилось 2,4 человека. В 1904 г. в 3,3 тыс. угловых квартир с 51,8 тыс. жильцов одна кровать приходилась в среднем на 1,8 человека ^[66]. Обследование 2757 квартир ряда рудников и одного завода в Донбассе в 1910 - 1912 гг. с 18624 жильцами дало следующие результаты: в расчете на 1 жильца в этих квартирах приходилось 0,36 спального места, 0,4 тюфяка, 0,6 подушки ^[67].

Материалы по Петербургу позволяют судить о тенденциях изменения со временем типа занимаемых рабочими жилых «квартир».

При известной условности сравнения приведенных в табл. 36 показателей (данные за 1895 - 1896 гг. относятся лишь к пригороду, а за 1908 г. показывают преувеличенную долю рабочих, проживавших в «квартирах отдельных и с жильцами») нельзя не отметить сокращение со временем доли рабочих, занимавших менее комнаты (в 1895 - 1896 гг. - 83,2%, в 1908 г. - 34,5 - 68,3%, в 1909 г. - 38%), и особенно «коечников» и «полукоечников» и увеличение доли рабочих, проживавших в «квартирах отдельных и с жильцами» (1895 - 1896 гг. - 3,8%, в 1908 г. - 25,8% ^[68] и в 1909 г. - 22%) и в комнатах (1895 - 1896 гг. - 13%, 1908г. - 31,7 - 39,7% и 1909 г. - 40%). Это заключение в общем подтверждается и сравнением данных о «квартирах» семейных рабочих Выборгской стороны Петербурга за 1895 - 1896 гг. и Петербурга за 1908 г., а также о «квартирах» семейных рабочих одной из текстильных фабрик Москвы за 1897 г. и московских семейных текстильщиков за 1914 г. (табл. 36 и 37) (правда, в данном случае имеет место некоторое сокращение доли рабочих, проживавших в комнатах). Отмеченные тенденции обусловливались как увеличением доли семейных в общей массе промышленных рабочих, так и ростом потребностей и запросов пролетариата.

 

§ 3. Санитарно-гигенические исследования

 

К числу наиболее существенных характеристик жилищных условий относятся показатели числа жильцов, приходящихся на 1 комнату, кубатуры воздуха и площади помещения в расчете на одного жильца.

Данные по Петербургу ^[69], Москве и Московской губ. ^[70] за 70-е годы XIX в. - 1912 г., довольно типичные для положения в стране в целом, свидетельствуют о том, что наиболее часто встречавшееся число жильцов в комнате, где проживали рабочие, равнялось 6 - 9 человекам. В Петербурге число жильцов на 1 комнату в угловых и коечно-каморочных квартирах, по данным ряда обследований 1901 - 1905 гг. равнялось 5 - 6, а в Москве в конце XIX - начале XX в. было даже несколько больше.

Среди причин скученности рабочих указывалось, в частности, на наличие в некоторых особенно больших русских городах временного элемента - сезонных рабочих (строительных и других), не имевших постоянных жилищ. Такие рабочие нередко ютились целыми артелями по 10 - 12 человек в одной комнате ^[71].

Какова же была кубатура воздуха и площадь помещений, в которых проживали рабочие, в расчете на 1 человека?

Здесь уместно напомнить, что Обязательными постановлениями городских дум и земств санитарно-гигиенической нормой кубатуры воздуха в расчете на 1 жильца признавалась 1 куб. саж. (9,7 м3), а полицейскими постановлениями, касающимися ночлежных домов, - 0,76 куб. саж. Эти нормы ниже тех, которые были определены тогда же санитарными врачами и гигиенистами. Учитывая, что высота помещения, согласно Обязательным постановлениям, должна была быть не менее 31/2 - 33/4 арш. (2,5м), нормой площади помещения признавалась 3,8 м2.

В жилых помещениях для рабочих в большинстве случаев как в 70 - 90-е годы XIX в., так и в начале XX в. на каждого жильца приходилось в среднем лишь от 0,6 до 1 куб. саж. пространства. В действительности же положение было еще менее благоприятным, так как источники нередко показывали не объем воздуха в помещении, а объем самого помещения, часть которого, однако, 'могли занимать печь, мебель и т. п. Ф. Ф. Эрисман, обследовавший подвальные помещения Петербурга в 1871 г. и нашедший, что пространство в них в расчете на каждого жильца часто равнялось 5 - 6 м3, а в большинстве случаев 3 - 4 м3 (при норме - 12 м3), писал: «...эти цифры еще значительно уменьшаются при вычислении пространства, занятого большой русской печью, мебелью, самими людьми». И далее он отмечал, что фактически на каждого жильца обследованных помещений приходилось «приблизительно такое количество воздуха, какое заключается в небольшом шкафе». При обследовании санитарных условий кожевенного производства в Нижегородской губ. в 1901 г. в 9 из 23 спален при крупных заводах было установлено «чрезмерно малое кубическое содержание воздуха» на каждого ночующего рабочего (от 0,3 до 0,5 куб. саж.)^[72].

Материалы бюджетного обследования текстильщиков Петербурга в 1908 г. говорят о том, что сколько-нибудь существенной разницы кубатуры помещения в «квартирах» рабочих различного типа (от койки до комнаты) не наблюдалось (0,84 - 0,97 куб. саж.). Особенно незначительной кубатура помещения в расчете на одного жильца была в Центральном промышленном районе.

Размеры же площади пола рабочих жилищ в расчете на 1 человека являлись производными от только что приведенных показателей о кубатуре.

Обратимся к данным о распределении рабочих по площади, приходящейся на одного человека в жилых помещениях для рабочих. В конце 90-х годов на Бумаготкацкой фабрике Нерехтского уезда Костромской губ. (1295 обследованных рабочих) картина была такой. На площади до 3 м2 включительно проживало 62,8% рабочих (в том числе на 2 м2 и менее - 26,6%), на площади от 3,1 до 5 м2 включительно - 28,8% и на большей площади - лишь 8,4% ^[73]. Население фабричных казарм Владимирской губ. (58 тыс.) в 1908 г. располагало площадью в расчете на 1 человека: 65,5% - до 3 м2 включительно (в том числе - 11,8% - до 2 м2 включительно), 28,4% - 3,1 - 4 м2, 4,3% - 4,1 - 6м2,1,8% - более6м2 ^[74].

В 1910 г. в Донбассе, судя по данным обследования жилых помещений ряда рудников (9658 человек), 20,1% рабочих проживали на площади менее 3 м2 в расчете на каждого жильца, преобладающая часть (48%) - на площади от 3 до 4,9 м2, 21% - на площади 5 - 6,9 м2 и лишь 10,9% - на площади 7 м2 и более ^[75].

Таким образом, абсолютное большинство рабочих проживало на площади в 3 м2 и менее, т. е. на площади, чуть более превышавшей размеры обычной кровати (62,8 - 65,5% текстильщиков в конце 90-х годов XIX в. - 1908 г.). Доля же рабочих, на каждого из которых в жилых помещениях приходилось более 6 м2, была очень незначительной. Среди текстильных рабочих - 18 - 3,4% (6,1 м2 и более), в Донбассе в 1910 г. - несколько более - 10,9% (7м2 и более).

По поводу данных о жилищных условиях текстильщиков Петербурга в 1908 г. на страницах одного из профсоюзных органов печати говорилось: «...4 квадратных аршина пола, т. е. квадрат 2 на 2 аршина (примерно 2 м2 - Ю. К.) ...Если поставить человека в центре этого квадрата, то куда бы он ни шагнул, он сейчас же очутится за пределами своих владений и нарушит чужую собственность. Не поэтому ли наш рабочий не расположен к признанию священных прав собственности и так склонен к социализму» ^[76].

К сожалению, приведенные показатели о числе жильцов на 1 комнату, кубатуре и площади жилых помещений в расчете на 1 человека дают недостаточные основания для конкретных суждений об изменениях во времени. Однако тенденция изменения жилищных условий рабочих в этом отношении характеризовалась увеличением скученности населения. В работе «К жилищному вопросу» Ф. Энгельс писал, что «рабочие скопляются массами в больших городах и притом быстрее, чем при существующих условиях создаются для них жилища...» ^[77].

Особенно быстрый рост численности пролетариата приходится на периоды промышленного подъема 90-х годов XIX в. и кануна первой мировой войны, когда и имело место обострение жилищного кризиса, прежде всего в городах.

Показательно, что доля представителей «крестьянского сословия» в общей массе населения Петербурга равнялась в 1864 г 26,9%, в 1869 г. - 32,3%, в 1881 г. - 41,9% и в 1890 г. - 50,3%. «Этот приток... в последние годы с удешевлением железнодорожного тарифа стал особенно оживленным... - писал один из санитарных врачей столицы в 1899 г. - Между тем дома, число построек растут далеко не в соответствии с нарастанием населения; заселение окраин ввиду недостаточного развития сети городских путей сообщения идет далеко не так быстро, чтобы разрядить скученность в центре» ^[78]. В другом крупном промышленном центре - Баку - за 40 лет, с 1859 по 1898 г., население увеличилось в 9,2 раза, а число домов - лишь в 3 раза ^[79].

С. Гвоздев, обследовавший в 1897 г. жилищные условия рабочих (18,7 тыс.) Кинешемского уезда Костромской губ. и установивший, что тогда 25% рабочих проживали в своих домах, 44% - в помещениях, предоставлявшихся предприятиями, и 31% - на частных квартирах, писал: «В течение последующих 8 лет общее количество рабочих увеличилось почти вдвое. Увеличение произошло, разумеется, не за счет местного населения, уже давно использованного полностью... Волей-неволей фабриканты должны были строить новые казармы, далеко, однако, не успевая удовлетворять растущую потребность; частные дома подле фабрик росли как грибы; но росла и плата за помещение в частных квартирах, которые вместе с тем не переставали переполняться» ^[80]. Подобное положение было отмечено и командиром корпуса жандармов Пантелеевым, познакомившимся в 1898 г. с различного рода сведениями об условиях жизни рабочих Костромской, Владимирской и Ярославской губерний ^[81].

На отставание строительства жилищ от увеличения населения городов указывал в 1914 г. даже орган общества заводчиков и фабрикантов Московского промышленного района: «Последние десятилетия в жизни городов характеризуются настолько быстрым ростом населения, что строительство, несмотря на его высокую технику и напряженную деятельность, не удовлетворяет потребность в жилище» ^[82].

Приведенные свидетельства, хотя и косвенно, говорят о том, что скученность в жилых помещениях для рабочих в городах и промышленных поселках в конце XIX в. - 1913 г. увеличилась.

Рассмотрим более подробно санитарно-гигиенические условия и обстановку жилых помещений, в которых проживали рабочие.

Различного рода источники указывают на то, что отличительными чертами большей части жилых помещений были не только теснота, но и сырость, духота, отсутствие нормальной вентиляции, антисанитарное состояние. Именно так характеризовались в конце 60-х годов XIX в. казарменные помещения рабочих сахарных заводов Киевской губ., жилые места в мастерских Казани и на текстильных фабриках Егорьевска, Рязанской губ. ^[83]

Помещения для рабочих «во многих из осмотренных промышленных заведений, - отмечалось в «Отчете» Медицинского департамента за 1889 г., - оказались сырыми, темными, грязными, душными, без особых мест для хранения пожитков рабочих и для сушки белья их; многие из них были с земляным полом» ^[84].

Обследование весной 1899 г. городским самоуправлением Москвы коечно-каморочных квартир привело его участников к следующим характеристикам санитарно-гигиенических условий этих жилищ, в которых проживало несколько десятков тысяч фабрично-заводских рабочих, чернорабочих, ремесленников, низших железнодорожных служащих, приказчиков, мелких торговцев: «Квартира представляет ужасный вид: обвалилась; в стенах отверстия, заткнутые тряпками; грязно; печка развалилась... нет вторых рам, а потому сильный холод...»; «в квартире течет со стен, почти полный мрак, полы местами провалились...» «Квартира грязна... воздух крайне спертый, дом ветхий, полы прогнулись, от стен дует, пол сгнил». Такими словами оценивалось состояние сотен осмотренных счетчиками квартир.

Через десять лет положение мало изменилось, о чем свидетельствуют материалы санитарного обследования (1908 г.) условий труда и быта рабочих фабрик и заводов (612 заведений), расположенных в муниципальной черте Москвы. Санитарно-гигиенические условия жилищ рабочих характеризовались тогда следующим образом: «Если одни заведения имеют для рабочих жилища, более или менее удовлетворяющие требованиям гигиены, то другие фабрики и заводы ставят своих рабочих в условия, настоятельно требующие изменения. То же отсутствие достаточной вентиляции, как и в мастерских, то же недостаточное освещение, та же сырость, то же загрязнение и общее, и отдельных частей жилищ, - все это очень часто встречается среди от меток врачей и подтверждается цифровыми и другими данными» ^[85].

Теснота, недостаток воздуха, плохая дневная освещенность, резкие колебания температуры в течение дня, сырость, ограниченность числа лежачих мест - таковы характерные черты жилищ шахтеров Донбасса и в 80 - 90-х годах XIX в., и накануне первой мировой войны ^[86]. «Ютятся рабочие в сырых, тесных помещениях, нередко в просто, на скорую руку вырытых землянках по 10 - 15 чел. в каждой», - сообщалось в рабочей корреспонденции с Селезневского рудника летом 1911 г. ^[87].

А вот что писали о жилищных условиях рабочих нефтепромыслов Баку накануне первой мировой войны. «Живут рабочие в лачугах, конурах, где вонь, копоть и грязь обильно «разлиты»» ^[88]. Эту характеристику рабочего корреспондента дополняет свидетельство одного из участников переписи населения Баку осенью 1913 г. - большевика П. И. Воеводина: «Жалкие конуры, а но квартиры, как их именовали, пришлось увидеть мне, когда я стал обходить жилища рабочих как в частных, так и в фирменных помещениях. В одной комнате большей частью ютилась семья в шесть - семь человек. Часто в такой комнате помещались две семьи, и население такой квартиры нередко возрастало до восьми и десяти человек... спали на кроватях, на сундуках, на полу.

Воздух в квартирах застаивался, а при копоти керосинок, заменявших здесь печи, в комнатах висел постоянный чад» ^[89].

В материалах ряда санитарных обследований жилищных условий рабочих - Петербурга в 1895 - 1896, 1898, 1900 и 1904 гг. ^[90], Москвы в 1881, 1895, 1898, 1899, 1908 гг. ^[91], Нижегородской губ. в 1897 - 1903 гг ^[92], Одессы в конце XIX - начале XX в. ^[93], Харьковской губ. в 1911 г. ^[94], шахтерских районов Юзовки и Горловки (Донбасс) в 1909 и 1910-1912 гг.^[95], Баку в 1905, 1911 и 1913 гг.^[96] - имеются статистические показатели, конкретизирующие приведенные выше характеристики. Они свидетельствуют о том, что санитарно-гигиенические нормы, предъявлявшиеся к обычному жилому помещению, по многим показателям далеко не соблюдались.

10 - 30% «квартир» рабочих (исключая нефтяников Баку), размещались в подвалах и полуподвалах. Доля же жильцов, проживавших в таких «квартирах», судя по данным обследования коечно-каморочных квартир Москвы в 1899 г., была еще большей.

От 1/6 до 1/2 (чаще всего от 1/4 до 1/3) всех помещений были холодными, причем особенно этим недостатком страдали жилища рабочих Донбасса.

Вот что мы находим у Е. М. Дементьева относительно отопления жилых помещений, предоставлявшихся рабочим предприятиями в трех уездах Московской губ. в первой половине 80-х годов: «Отапливаются они (жилые помещения) чаще всего русскими (варистыми) печами, а там, где их нет или тепла их недостаточно, встречаются самые разнообразные печи: утермарковские, изразцовые, железные и т. п., причем для усиления нагревания комнат очень часто от этих печей под потолком комнат прокладываются железные дымовые трубы». «Центральное отопление встречается очень редко. Из различных его видов чаще всего попадается отопление духовое нагретым воздухом, реже - водяное (низкого давления), очень редко паровое. Водяное отопление обыкновенно состоит лишь из одних труб, проложенных вдоль наружных стен, без всяких батарей» ^[97].

С конца XIX в. в жилых помещениях для рабочих стало устраиваться центральное отопление, постепенно вытеснявшее все другие виды. А. И. Скибневский, обследовавший в конце 90-х годов жилые помещения рабочих Богородского уезда Московской губ., отмечал, что центральное водяное отопление (с прокладкой батареей) в 1884 г. наблюдалось как исключение, всего в 3-х казармах. Однако в последующие годы оно все более и более распространялось, и в 1899 г. имелось уже в 29 зданиях. «Отопление жилых помещений кухонными варистыми печами, утермарковскими и железными с проведенными железными вдоль всего коридора трубами, бывшее во всеобщем употреблении до 1894 г. и недопускаемое уже Обязательными постановлениями, в 1899 г. доживало свой век лишь в одной небольшой казарме... Духовое отопление при посредстве более совершенной конструкции варистых печей, довольно распространенное прежде, осталось теперь на 5 фабриках» ^[98].

В 1911 г. в жилых помещениях, предоставлявшихся рабочим нефтепромыслов Баку, центральное паровое и водяное отопление существовало в 417 казармах (61,5%); в 1935 (почти 20%) казармах имелись русские и голландские печи; в 1918 (17,4%) - только плиты, а в 8 казармах - не было никакого отопления. «Плиты плохо устроены и, по-видимому, дают больше копоти, чем тепла, - говорилось в материалах обследования. - По-видимому, и часть печей не исправлена, так как на 513 теплых казарм зарегистрировано 149 холодных. Итак, 1/4 всех казарм оказывается зимой холодной, несмотря на «мягкость» бакинского климата...» ^[99].

Многие жилые помещения для рабочих были сырыми (в конце XIX в. - 1912 г. - от 20 до 70%), причем доля проживавших в них рабочих была еще более значительной (в коечно-каморочных квартирах Москвы - 89 %).

Во многих помещениях отсутствовала или была недостаточной вентиляция. В первой половине 80-х годов Е. М. Дементьев, характеризуя положение в 3 уездах Московской губ., писал в этой связи: «Отсутствие вентиляции составляет одно из наиболее слабых мест преобладающего большинства жилых фабричных помещений... наичаще приспособления для вентиляции состоят из маленьких оконных форточек» ^[100].

В дальнейшем положение несколько улучшилось, но по-прежнему далеко не всегда было удовлетворительным. Отсутствие вентиляции или се недостаточность оставались широко распространенным явлением. В 1911 г. неудовлетворительная проветриваемость жилых помещений фабрично-заводских рабочих Харьковской губ. вследствие указанной выше причины отмечалась в 29 случаях из 100 ^[101].

По мнению гигиенистов, наряду с достаточным количеством и чистотой комнатного воздуха важна определенная степень его влажности, при этом нормой относительной влажности воздуха в жилых помещениях принято было считать 60 - 75% ^[102]. Между тем в жилых помещениях рабочих 3 уездов Московской губ. в первой половине 80-х годов XIX в. влажность воздуха вследствие скученности населения, плохой вентиляции и приготовления в спальнях пищи достигала подчас 90%, в жилых помещениях рабочих одной из фабрик Богородского уезда той же губернии в 1891 г. - от 56 до 96%, и по заключению санитарного врача была «в общем очень велика» ^[103].

Дневное освещение также нередко было ниже установленной Обязательными санитарными постановлениями еще в 80-годы нормы, согласно которой отношение световой поверхности к площади пола должна была равняться по крайней мере 1:10 (в начале 80-х годов нормой признавалось еще меньшее отношение). Освещенность, равная отношению 1:15, считалась недостаточной и ниже этого уровня - плохой. В конце XIX в. - 1913 г. помещения с освещенностью ниже нормы составляли преобладающую часть, а с плохой - в большинстве случаев половину всех жилых помещений для рабочих.

Во Владимирской губ. в 1883 г. в спальнях бумагопрядильных и ткацких фабрик и красильных заведений освещенность равнялась 1:12 - 16. Характерно, что в материалах обследования было сказано: «Жилые помещения... все освещаются весьма скудно». В одном из промышленных поселков Нерехтского уезда Костромской губ. в 1897 г. в помещениях с нормальной освещенностью проживало 8%, с недостаточной - 38 и с плохой - 54% жильцов ^[104].

Из 521 спальни рабочих московских хлебопекарен в 1895 г. освещалось нормально 36%, недостаточно - 22 и плохо - 42% (в том числе 6% спален было без солнечного освещения).

Правда, санитарные врачи Московской губ. отмечали в конце 90-х годов XIX в. постепенную ликвидацию темных и полутемных каморок ^[105].

Особенно плохим положение было в районах горной промышленности - Донбассе, Баку. В 1910 - 1912 гг. в 3033 жилых комнатах для рабочих (с 18624 жильцами) трех крупных рудников и одного завода Донбасса нормальная освещенность была в 7%, недостаточная - в 30 и плохая - в 63% ^[106].

Санитарный врач С. Гликман, обследовавший в 1913 г. 282 сдаточные квартиры на новой нефтеносной площади Бакинского промыслового района (где проживало около 1,2 тыс. человек), писал: «Лишь немногие комнаты имеют более одного окна, таких комнат всего 65 из общего числа 355, т. е. 18,4%... 90% населения (населяющее 88,7% всех квартир) живут в условиях безусловно недостаточного освещения, при световом отношении ниже 1:12; 65,7%, т. е. около 2/3 всех квартир (соответственно 62,7% населения), в коих световое отношение ниже 1:16, нужно признать уже решительно негодными для жилья. В отдельных случаях условия освещения еще гораздо хуже... Но еще резче выступит недостаточность освещения, если принять во внимание, что 109 квартир (или 38%) получают исключительно 2-ой свет, т. е. освещаются через окно, выходящее на стеклянную галерею» ^[107].

Имеется немало свидетельств и относительно вечернего освещения жилых помещений рабочих. Его характеристику в предпринимательских казармах и каморках в трех уездах Московской губ. в первой половине 80-х годов XIX в. дал Е. М. Дементьев: «Вечернее освещение от владельцев фабрик производится чаще всего маленькими керосиновыми лампами в очень ограниченном числе, иногда же и масляными «ночниками». ...Рабочие не только не могут при нем коротать свой досуг, например, занятиями, как шитье или чтение, но в большинстве случаев по вечерам в спальнях царствует полутьма. В каморках, выделенных иногда из общих спален, вечернего освещения от фабрик не полагается и рабочие сами, если хотят, зажигают свои лампы и свечи» ^[108].

В Петербурге в начале XX в. в жилых помещениях, занимаемых рабочими, преобладало керосиновое освещение ^[109], но постепенно сюда проникало и электричество.

По данным 26 бюджетов семейных текстильщиков Петербурга в 1908 г., 23% семей пользовались электрическим освещением ^[110].

Казармы бакинских нефтепромысловых рабочих накануне войны (1911 г.) в большинстве случаев освещались электричеством (566 казарм); лишь 40 казарм освещались керосиновыми лампами. Но даже электрическое освещение нельзя было признать достаточным. На каждую казарму приходилось в среднем около 1,5 электрической лампочки. «При средней площади казармы в 11,5 кв. саж. такое освещение нельзя не назвать более чем скудным» ^[111].

Водопроводы в жилых помещениях для рабочих появились уже в начале 80-х годов XIX в. Но вплоть до первой мировой войны преобладающая часть жилищ оставалась все еще без водопровода. Конкретные данные на этот счет таковы. В первой половине 80-х годов в казармах 3 уездов Московской губ. водопроводы были «в высшей степени редки» ^[112], хотя уже тогда потребность в них ощущалась большая. Они имелись всего лишь на 7 фабриках. В пяти случаях это позволило сделать для рабочих умывальники.

В Петербурге в 1890 г. водопровод имелся примерно в 25% и ватерклозет в 12% однокомнатных квартир ^[113] (которые с известной долей условности можно считать по преимуществу рабочими). В 1895 - 1896 гг. проведено обследование жилищ рабочих в одном из пригородов и на Выборгской стороне Петербурга (обследованием было учтено в каждом случае по 1,1 тыс. человек). На Выборгской стороне оказалось 12 квартир с водопроводами, в 23 случаях жильцы пользовались водопроводом в коридоре, в 7 - на дворе и в других местах и в 41 квартире пользовались водой, привозимой в бочках. В пригороде столицы дело обстояло несравненно хуже. Здесь не было ни одной квартиры с водопроводом. Жильцы лишь 27 из 90 квартир пользовались водопроводом во дворе, а остальные покупали воду у водовоза или сами носили ее из ближайшего источника, который «в большинстве случаев представлял... очень загрязненную речку или ручей» ^[114].

Но в первые годы XX в. не только водопровод, но и канализация все в большей мере проникали в жилые помещения рабочих. По данным переписи населения Петербурга 1900 г., даже в худших, подвальных квартирах водопровод был в 47, а ватерклозет - в 41 из каждых 100 квартир.

На Фарфоровом заводе под Петербургом водопровод был реконструирован с целью снабжения водой всех жилых зданий и, кроме» того, в 1902 - 190Я гг. была проложена канализационная сеть на участке, занятом жилыми постройками ^[115]. В 1908 г., по данным бюджетного обследования семенных текстильщиков Петербурга, водопровод и канализация были в 23% квартир (в 6 из 26) ^[116].

К кануну мировой войны были канализированы и соединены с фабричным водопроводом жилые помещения для рабочих Прохоровской трехгорной мануфактуры, где проживала примерно половина всех рабочих фабрики (3,5 - 3,7 тыс. из 7 - 7,5 тыс.). Это дало возможность устроить при всех спальнях умывальные комнаты ^[117].

Тогда же расширилась водопроводная сеть в поселках Донбасса. В 1910 - 1911 гг. из 44 предприятий, расположенных в рудничных и заводских колониях Бахмутского уезда, Екатеринославской губ., водопроводы имели 6 рудников, в других же местах были устроены закрытые колодцы с насосом или открытые - с бадьей ^[118].

Добавим к этому некоторые характеристики «вспомогательных служб» в жилых помещениях для рабочих. На этот счет имеются данные фабричной инспекции Харьковской губ. за 1911 г. В жилых помещениях для фабрично-заводских рабочих в 29,8% (в 17 из 57 обследованных помещений) отсутствовали кубы с кипяченой водой, в 52,6% - отсутствовали или имелись в недостаточном количестве комнаты для умывания, в 38,6% - были неудовлетворительные уборные, в 50,9% - отсутствовали бани, в 73,7% - отсутствовали прачечные, в 28,1% - отсутствовали помойные ямы, в 29,8% - отсутствовали мусорные ямы ^[119].

Общая оценка жилищных условий рабочих современниками и в конце XIX в., и накануне первой мировой войны была весьма мрачной.

Па осмотренных в 1882/83 г. фабричным инспектором Московской губ. 174 фабриках сравнительно хорошие жилые помещения для рабочих имелись лишь при 38 заведениях (22%), а в остальных случаях «в большей или меньшей степени - неудовлетворительные». Рабочие машиностроительных и котельных заводов, как правило, нанимали квартиры на стороне. «В этом случае даже там, где жилые помещения и не вызывают сами по себе серьезного... осуждения, - отмечал фабричный инспектор И. И. Янжул, - они по большей части сильно переполнены, что, конечно, значительно умаляет их достоинство и приравнивает их к помещениям неудовлетворительным" ^[120].

Кроме того, почти на всех крупных фабриках, особенно бумажных, найдется один или два корпуса, отделанных прекрасно, с соблюдением всех или многих требований гигиены и удобств рабочих; но затем на тех же фабриках остальные корпуса обыкновенно старые и грязные и большинство рабочих помещается в них. Как общее правило - если не все, то часть рабочих имеет сравнительно лучшее помещение на крупных бумагопрядильных и бумаготкацких фабрикат; но и здесь одним и тем же местом нередко пользовались рабочие различных смен, что, естественно, отрицательно сказывалось на санитарных условиях этих жилых помещении». Через 25 лет, в 1908 г., обследование 612 промышленных заведений в муниципальной черте Москвы установило, что в хорошем или по крайней мере удовлетворительном состоянии находились лишь 137 заведений, или 22,4% их общего числа. «В большей части остальных, - писал санитарный врач В. П. Успенский, - отметки обыкновенно касаются не какой-либо одной стороны, а относятся к целому ряду неблагоприятных условий или производства, или труда и жизни рабочих» ^[121].

В 1900 г. из 15,5 тыс. рабочих чугунолитейных, машиностроительных и железоделательных заводов Екатеринославской губ. в удовлетворительных жилых помещениях, предоставлявшихся предприятиями, проживало 500 - 600 человек семейных, в «почти удовлетворительных» - 1,3 тыс. и в совсем неудовлетворительных - 3 тыс. человек. Остальные 10 тыс. рабочих пользовались частными «квартирами» на городских окраинах. Эти «квартиры» «подходят всего ближе к типу 3-му из рассмотренных, будучи переполнены... и, кроме того, довольно дорого оплачиваемыми, ложась в общий бюджет рабочего 15 - 20% расходов, не считая топлива...» ^[122]

Если иметь в виду лишь характер жилой постройки (землянки, каютки, сарайчики и летние кухни), в Донбассе накануне первой мировой войны было более половины непригодных для жилья квартир ^[123]. В действительности же таких квартир было гораздо больше.

Л. Б. Бертенсон, основываясь на описаниях жилых помещений нефтепромышленных рабочих Баку в 1896 г. (почти 5 тыс. из них проживало на хозяйских «квартирах» и около 2 тыс. снимали углы на частных квартирах), отмечал: «... помещений, которые могли бы называться удовлетворительными в полном смысле этого слова, вовсе нет; таких же, которые при тех или других недостатках в общем недурны, - весьма немного...; помещений, не выдерживающих и самой снисходительной критики, - огромное большинство...» ^[124]. В дальнейшем, правда, положение несколько улучшилось прежде всего за счет жилых помещений, предоставлявшихся предприятиями. Обследование 205 хозяйских квартир в бакинском нефтепромышленном районе в 1910 г. (с населением в 2470 человек) показало, что «в условиях удовлетворительных живет 76,5% рабочих» ^[125]. Однако санитарно-гигиенические условия частных квартир бакинского района признавались несравненно худшими. Поэтому общая картина была менее благоприятной. Согласно данным фабричной инспекции, в Баку в 1914 г. лишь около 45% промысловых рабочих были обеспечены удовлетворительными жилищами, остальные - пользовались неудовлетворительными помещениями, «нередко совершенно непригодными для жилья» ^[126]. Доля неудовлетворительных жилых помещений и накануне первой мировой войны оставалась весьма большой, хотя постепенно все же сокращалась.

Нам остается охарактеризовать интерьер жилых помещений рабочих.

Со временем внутренний вид жилых помещений, занимаемых рабочими, менялся. Эти изменения касались прежде всего квартир постоянных и семейных рабочих, значительная часть которых занимала отдельные комнатки-каморки.

Внутренний же вид и меблировка общих спален и даже «угловых» квартир и в 70 - 80-х годах XIX в., и в более позднее время оставляли безотрадное впечатление.

Вот как характеризовалось сдаваемое рабочим помещение Ратькова-Рожнова в пригороде Петербурга - селе Смоленском в 1879 г.: «Вдоль комнаты (10 арш. длины, 8 арш. ширины и 41/2 арш. высоты. - Ю. К.) в два ряда идут койки, на каждой из которых спят по два человека.

Койки женатых занавешены пологом. Не на всех койках видны, тюфяки и подушки, а если они и есть, то очень грязные; о простынях нет и помину. За помещение рабочие платят по 1 руб. 30 коп. с человека; за эту же сумму хозяева квартиры обязаны стирать рабочим белье и готовить кушать.

Рабочие из мастерских помещаются чище. У них нередко помещения оклеены обоями, имеется кое-какая мебель: стол и несколько стульев. Но чернорабочие живут в помещениях худших, чем у Ратькова-Рожнова. Они нередко спят на нарах без тюфяка и подушки; постелью же для них служит всякая рухлядь, а мебель состоит из большого некрашеного стола и 2 - 3 скамеек» ^[127].

А вот зарисовка угловых квартир Петербурга, сделанная почти через 20 лет - весной 1898 г.: «За занавеской развешано и разложено все имущество семьи: платье, белье и т. п. Постельные принадлежности семейных жильцов и других несезонных, т. е. проводящих и лето, и зиму в Петербурге, в большинстве случаев более или менее удовлетворительны: у них можно встретить и подушку с наволочкой, и одеяло, и тюфяк, и простыни. У жильцов же, приезжающих в столицу только на лето, часто отсутствуют какие бы то ни было постельные принадлежности: неприхотливые летники спят на голых досках или подстилают под себя ту самую грязную одежду, в которой работают, нередко в страшной грязи, в течение дня... некрашенный досчатый стол, 2 - 3 табурета, иногда соломенный стул из так называемой дачной мебели или деревянная скамья дополняют собой незатейливую обстановку угловой квартиры и вместе с койками и нарами составляют все ее убранство» ^[128].

Однако уже в 90-е годы XIX в. быт семейных рабочих заметно улучшается. Вместе с тем число и доля их в составе рабочего класса увеличиваются и в дальнейшем постоянно растут. Для примера укажем, что если в нефтяной промышленности Баку доля семейных в 1896 г. определялась 15% (комиссией Бенкендорфа), то уже в 1903 г. - 20% (городской переписью), а в 1907 г. - 33% (статистическим бюро Совета съезда) ^[129]. В фабрично-заводской промышленности соответствующая доля всегда была заметно больше.

Санитарный врач М. И. Покровская, обследовавшая в 1895 - 1896 гг. жилища рабочих петербургских пригородов (90 квартир, в которых проживало более 1,1 тыс. человек), писала: «В семейных квартирах замечается стремление к комфорту. В них встречаются картины, зеркала, мягкая мебель, хорошие кровати и одеяла. В квартирах же одиноких, за редкими исключениями, постоянно мы встречаем кровати деревянные, двухспальные, с грязными матрацами и подушками; отсутствие постельного белья и одеял составляет общее правило. Из мебели находятся простые деревянные столы, скамьи и табуретки» ^[130]. В одной из статей «Правды» за сентябрь 1912 г. рабочие Петербурга по заработку и жилищным условиям делились на следующие группы: 1) зарабатывавшие 60 руб. и более в месяц (привилегированное меньшинство) имели возможность с семьей снимать комнату за 15 руб.; 2) зарабатывавшие 30 - 35 руб. (большинство «торгово-промышленного пролетариата») имели возможность снимать для семьи «лишь очень небольшую комнату за 8 руб. где-нибудь на чердаке или в подвальном помещении»; 3) зарабатывавшие 20 руб. и менее в месяц семейные могли тратить на «квартиру» 5 руб., проживая в комнате совместно с другими жильцами, а холостые - имели возможность снимать лишь угол. По поводу интерьера в комнатах различного достоинства автор статьи писал: «Если у платящего за комнату 15 руб. можно встретить этажерку с книгами и портреты писателей на стенах, а на столе чистую скатерть и лампу с абажуром, то у рабочих, платящих за комнату 8 руб., вместо лампы с абажуром на столе стоит... коптилка с жестяным резервуаром, а на стенах - какой-нибудь лубок... у пролетариев, занимающих койку в углу, нет и этой ... обстановки» ^[131].

В общем «квартиры» рабочих имели более чем «скромный» вид. Показательно, что затраты на хозяйственные вещи, согласно данным шести обследований рабочих бюджетов в Петербурге, Московской и Костромской губерниях и Киеве в 1908 - 1913 гг., составляли у одиноких рабочих, всего не более 0,5%, а у семейных - 1,5 - 3,8% общей суммы бюджетных расходов ^[132]. «Покупка мебели и домашней утвари встречается среди рабочих редко; незначительный расход на эту статью повышается абсолютно и относительно по мере роста бюджета... Обычно расхода на улучшение ее нет, а встречается лишь покупка самых необходимых предметов обихода; это явление находит объяснение в недостатке средств», - констатировал один из санитарных врачей Богородского уезда Московской губ. в начале XX в. ^[133].

Под стать описанным ранее жилым помещениям рабочих было и «благоустройство» городских пролетарских районов, а также рабочих поселков и слободок. Вот как выглядела на рубеже XIX - XX вв. рабочая слобода Ямы возле Иваново-Вознесенска: «... утопающие в грязи улицы с небольшими, словно игрушечными домишками. Па всем пространстве этих кварталов но видно ни одной березки, ни одного кустика зелени. Пыль пли грязь на улицах, мусор во дворах, бесконечный грохот фабрик и дым и копоть в воздухе» ^[134].

А вот зарисовка Иваново-Вознесенска на страницах большевистской газеты «Пролетарий» за 1905 г.: «Загляните на окраины города - (в) рабочие кварталы.

От безумной роскоши вы перейдете к полуголодному прозябанию измученного ткача, рабочего ситцевых, отбельных фабрик, химических заводов. Улицы, где весной и осенью ни проходу, ни проезду, - море грязи. Воздух пропитан гарью, изрыгаемой десятками труб гигантов, напитан ядовитыми испарениями от р. Увода, из которой буржуазия устроила себе сток для краски и нефти. Вместо дворцов - искривленные домишки... А рядом мрачные казармы...» ^[135].

 

§ 4. Жилищные расходы

 

Существенным вопросом является выяснение изменения стоимости квартир. К сожалению, мы не располагаем данными об изменении стоимости одной и той же квартиры за разные годы и тем более за сколько-нибудь продолжительное время. Сравнение же стоимости однотипных, но не одних и тех же квартир носит в известной мере условный характер. Стоимость даже однотипных квартир была не одинаковой в зависимости от их достоинств. В оплату жилья одиночек нередко входила и оплата некоторых услуг (стирки белья, уборки помещения, а также приготовления пищи из приносимых жильцами продуктов). Особой осторожности требует сравнение стоимости хозяйских квартир, так как нередко она могла быть фиктивной (ее пониженные размеры компенсировались предпринимателями соответствующим уменьшением заработка).

После сделанных оговорок сопоставим некоторые данные о стоимости сдаваемых комнат и коек соответственно семейному и одинокому рабочему в Петербурге. Семейному рабочему отдельная комната обходилась в месяц в 1869 г. в 2 руб. (каморка, отгороженная от кухни) - 3 руб. (полутемная конура), в 1878 - 1879 гг. - в пригороде столицы (Шлиссельбургский тракт) - в 5 - 6 руб., в 1895 - 1896 гг. в городе - в 6 руб. 50 коп., в пригороде - в 7 руб. 50 коп., в 1895 г. в городе - в 8 - 10 - 12 руб., в 1896 г. плохая комната в Литейной части - в 5 - 8 руб., в Выборгской части - в 4 руб., в 1898 г. каморка в городе - в 6 - 8 руб. (10 - 12 руб.), в 1905 г. каморка в Заневской части (Шлиссельбургский тракт) - в 5 - 8 руб., комната с кухней за Невской заставой - в 7 - 10 руб. (и сверх того, дрова - в 4 - 6 руб. и оплата водовоза - в 1 руб.), в 1908 г. комната в городе - в 6 руб. (текстильщику) - 11 руб. (рабочему), в 1912 г. комната в городе - в 8 - 15 руб. Заметим, что комната в пригороде, по крайней мере в 1895 - 1896 гг., обходилась примерно в такую же сумму, как и в городе (7 руб. 50 коп. и 6 руб. 50 коп.)^[136]

Таким образом, получаем следующий ряд средних показателей месячной стоимости снимаемой семейным рабочим столицы комнаты: 1869 г. - 2 руб. 50 коп. (100%), 1878 - 1879 гг. - 5 руб. 50 коп. (220%), 1895 - 1896 гг. - 6 руб. 50 коп. (260%), 1905 г. - 7 руб. 50 коп. (300%), 1908 г. - 8 руб. 50 коп. (340%), в 1912 г. - 8 - 15 руб., в среднем 11 руб. 50 коп. (460%). С конца 60-х годов XIX в. по канун первой мировой войны стоимость снимаемой рабочим в столице комнаты увеличилась в 4,6 раза (и не менее чем в 4 раза), а с конца 70-х годов - в 2 с лишним раза.

Данные (к сожалению, отрывочные) других авторов в общем подтверждают правильность приведенного выше исчисления. В Харькове цены на квартиры, расположенные на окраинах города, где проживало много фабричных рабочих, на основании данных о 20 домах с 50 квартирами, возросли с 1901 по 1910 г.: на однокомнатные - с 30 до 42 руб., или на 40%, на двухкомнатные - с 73 до 100 руб., или на 38%, и на трехкомнатные - со 142 до 176 руб., или на 24% в год. «В Харькове цены на квартиры в одну или две комнаты, в которых преимущественно проживали рабочие, повысились за 1901 - 1910 гг. на 38 - 40%» ^[137].

Обратимся к данным о стоимости жилья худшего типа. Снимаемая койка одинокому столичному рабочему в месяц обходилась в 1878/79 г. в пригороде - 1 руб. 30 коп., в 1895 - 1896 гг. в городе - 2 руб. 30 коп., в пригороде - 3 руб. 10 коп., в 1908 г. в городе - 3 руб. 21 коп. - 3 руб. 77 коп. (текстильщику). Отсюда следует, что стоимость «коечной квартиры» в середине 90-х годов XIX в. равнялась 177 - 238%, а в 1908 г. - 269% ее стоимости в исходном 1878/79 г., т. е. она возросла еще значительнее, чем стоимость однокомнатной квартиры. По поводу быстрого роста цен в Петербурге на квартиры низших типов один из санитарных врачей писал в первые годы XX в.: «Значительно подорожали играющие роль квартир промозглые подвалы, каморки, углы и койки, и бедному люду приходится покрывать сравнительно большие надбавки все из того же часто скудного заработка. Вот и становится необходимым пли увеличивать и без того немалое трудовое напряжение, или же урезать себя и свою семью в удовлетворении самых насущных потребностей за счет здоровья и сил, а следовательно, и дальнейшей трудоспособности» ^[138].

Если взглянуть на долю бюджетных расходов на жилье, то картина представляется следующей. В городах, где преобладающая часть рабочих проживала на частных квартирах, эта доля была повышенной: в Петербурге в 1895 - 1896 гг. у семейных - 17 - 21% (пригород и город) и у одиноких - 9%, в 1908 г. - у семейных рабочих - 13 - 15% и у одиноких - 9 - 13%; в Москве в 1898 г. у семейных специалистов (ткачей, слесарей и т. п.) - 15%, у одиноких поденных чернорабочих - 14,5%, в начале 1914 г. - у семейных текстильщиков - 10% и у семейных металлистов - 19,5%; в Минске в 1898 г. у семейного рабочего кожевенного завода - 15%, с отоплением - 21%; в Харьковской губ. в 1900 г. у семейных фабрично-заводских рабочих - 13,5% (с мебелью и постелью - 17% и с отоплением и освещением - 26%); в Екатеринославской губ. в 1900 г. у металлистов - 15 - 20% (без отопления); в Одессе в 1901 - 1902 гг. у семейных фабрично-заводских рабочих - 20%; в Киеве в 1913 г. у семейных - 16% и у одиноких - 14,5%; в Баку в 1911 г. у семейных рабочих и чернорабочих (без мастеровых и подмастерьев) - 15% и у одиноких - почти 20%. В небольших городах и поселках, где значительная часть рабочих проживала на хозяйских квартирах, расходы на жилье составляли меньшую долю бюджета: у богородских текстильщиков в 1908/09 г. - семейных - 7% и одиноких - 2,3% ^[139].

По поводу расходов на квартиру рабочих и чернорабочих нефтепромыслов Баку в 1911 г. (в среднем 6 руб. 36 коп.), что составляло 15% месячного заработка семейного рабочего «со всеми видами довольствия» (43 руб. 6 коп.) и почти 20% заработка одинокого рабочего (32 руб. 24 коп), один из участников обследования жилищных условий замечал: «Ясно, что семейный рабочий и чернорабочий в большинстве случаев может купить себе квартиру только ценой принятия в семью жильцов или соединяясь с другими семьями...

Отсутствие в промысловом районе сколько-нибудь сносных жилищ и удобных средств передвижения заставляют рабочих мириться с самыми негигиеническими жилищами... На почве жилищной нужды развивается, как и везде, квартирное ростовщичество...» ^[140].

Рабочие же корреспонденции свидетельствовали о том, что положение в этом отношении нередко было хуже описанного. «Жизнь семейного доходит до голодовки, получают 22 руб. в месяц, квартирных нет, у многих 4 человека детей, - говорилось в корреспонденции из Баку, опубликованной в «Правде» летом 1912 г. - ...квартира самая дешевая и скверная... стоит 6 руб. в месяц, и отопление. Вот живи семейный на эти гроши как хочешь; здесь в Балахаиах десятки тысяч таких бедняков» ^[141]. В данном случае доля расходов на квартиру семейного рабочего почти в два раза превышала указанный выше показатель, равняясь уже не 15, а 27% бюджетных расходов.

Жилье рабочих (в своей массе) являлось и наихудшим, и относительно наиболее дорогим по сравнению с жильем других групп городского населения ^[142].

В заключение остановимся на общей оценке жилищных условий рабочих и изменении этих условий в эпоху капитализма.

У всех, кто касался характеристики жилищных условий рабочих не только конца XIX в., но и начала XX в., мы находим преимущественно мрачные краски при описании и самих построек, и внутренней обстановки, и санитарных условий жизни.

В. И. Ленин отмечал, что большинство рабочих ютилось в каморках и углах часто подвальных или чердачных помещений, имело самые тесные и самые плохие жилищные условия, платя за это относительно дороже, чем платили состоятельные слои населения за просторные и благоустроенные квартиры ^[143].

Даже комиссия (под председательством М. М. Федорова), рассматривавшая в 1906г. «рабочий вопрос» в связи с намерением правительства под влиянием революции «усовершенствовать» законодательство, вынуждена была констатировать: «Жилища недостаточного класса населения, в особенности в крупных городских поселениях и промышленных центрах, являются во всех отношениях вполне неудовлетворительными.

Санитарные недостатки этих жилищ кроются в местоположении жилищ (чердаки, подвалы), в устройстве их (высота комнат, недостаток света и пр.) и в переполнении их жильцами. Результатом этого являются болезни, усиленная смертность рабочих, в особенности их детей..» К недостаткам жилищных условий «экономического» и иного характера в этом же документе были отнесены «высокая наемная плата, частая перемена квартир, отдаленность их от фабрик и пр.». «Вопрос о рабочих жилищах, - отмечала далее та же комиссия, - представляется в настоящее время одним из существеннейших вопросов социальной политики. Для нравственного и материального подъема рабочего населения и для обеспечения ему сносного существования он имеет едва ли не большую важность и практическое значение, чем вопрос о заработной плате и рабочем времени» ^[144].

Лучшими жилищные условия были у рабочих металлургической и металлообрабатывающей отраслей производства и худшими - у таких значительных по численности отрядов пролетариата страны, как текстильщики и горнорабочие.

Однако было бы неверно полагать, что в течение нескольких десятилетий капиталистического развития под воздействием борьбы пролетариата жилищные условия рабочих не претерпели изменений к лучшему.

К концу XIX в. сходит на нет проживание фабричных рабочих непосредственно в производственных помещениях, часто практиковавшееся в 80-х годах XIX в., особенно на текстильных предприятиях Центрального промышленного района. Абсолютное большинство фабрично-заводских и горных рабочих уже в конце XIX в. проживало или в специальных жилых помещениях, предоставлявшихся предприятием, или в снимаемых частных квартирах, расположенных непосредственно в городе или промышленном поселке, причем доля рабочих, занимавших вольные квартиры, постоянно увеличивалась. Заметно сокращается проживание рабочих в близлежащих к фабрикам деревнях, где частные квартиры отличались особенно плохими санитарно-гигиеническими условиями. Во многих горнопромышленных районах исчезают как тип жилых построек землянки и полуземлянки, ранее довольно распространенные в Донбассе, Баку, Замосковных и Среднеповолжских горных округах. Исключение здесь составлял лишь Южный горнопромышленный район, где землянки сохранялись и в начале XX в. ^[145].

С конца XIX в. общей тенденцией становится преимущественное строительство предпринимателями жилых помещений с улучшенной планировкой - не с общими спальнями, а с комнатами-каморками, хотя по-прежнему они нередко занимались не одной семьей. Вместе с уменьшением доли общих спален исчезали сплошные и двухярусные нары. Новые жилые помещения для рабочих строились с большим приближением к нормам санитарной инспекции. «С изданием Обязательных постановлений и с усилением земского санитарного надзора в 1892 г., - отмечал санитарный врач П. И. Кедров, - многие недостатки... уже устранены. Всякая новая фабричная постройка производится ныне лишь после предварительного заключения санитарного врача или уездного санитарного совета». Однако «печальные факты» устройства жилых помещений для рабочих, известные по обследованиям 80-х годов XIXв., замечал П. И. Кедров в 1898 г., «все еще встречаются на практике как в Московской губ., так и в других промышленных районах...» ^[146].

Благоустраивались сами жилые помещения: печное отопление заменялось водяным или паровым; уже в конце XIX в. широкое распространение получило центральное отопление жилых зданий для рабочих; колодцы и водоразборные краны постепенно уступали место водопроводу; получила распространение канализация; керосиновое или газовое освещение заменялось электрическим.

Санитарный врач Я. Ю. Кац, сопоставивший жилищные условия рабочих Московской губ. накануне первой мировой войны и в начале 80-х годов XIX в., констатировал «несомненное улучшение жилых помещений при фабриках». При этом он указал на следующие моменты: приближение санитарных показателей огромного большинства жилых помещений к нормам Обязательных постановлений; распространенность «обширных, светлых и в большинстве случаев содержимых более или менее хорошо казарм»; наличие во многих новых помещениях, кроме форточек, центральной приточной и вытяжной вентиляции; улучшение отопления; почти полное исчезновение обогревания помещений печами и устройство во многих новых и некоторых старых казармах центрального водяного и парового отоплений; устройство при многих фабриках хорошо оборудованных кухонь, прачечных, бань; устройство удовлетворительных отхожих мест. Вместе с тем отмечалось улучшение размещения живущих в фабричных помещениях: почти повсеместное разделение полов в общих спальнях, устройство (вместо общих нар) индивидуальных спальных мест, приближение кубатуры помещения к 1 куб. саж.- норме Обязательных постановлений.

Правда, по свидетельству того же санитарного врача, улучшение жилищных условий в семейных каморках было менее существенным. Хотя и семейные каморки стали просторнее, светлее, чище, лучше стали вентилироваться, с меньшей скученностью населения, но все же они были еще «очень далеки от того, чтобы удовлетворять основным требованиям гигиены», «слабо обособлены друг от друга, будучи отделены легкими перегородками», по-прежнему в каждой комнатке, как правило, проживало по нескольку семей, а по кубатуре помещения они были «еще очень далеки от минимума в 1 куб. саж. на человека» ^[147].

Приведем также характеристику изменения жилищных условий фабрично-заводских рабочих Харьковской губ. с 1885 по 1911 г., данную фабричным инспектором А. Н. Опацким: «...жилища за 25-летний период времени в некоторых отношениях улучшились. Так, теперь нет казарм общих для обоих полов. Нары в большинстве случаев заменены железными кроватями; двухярусных нар больше нельзя уже встретить на фабриках. Рабочие разных смен не пользуются, как эго бывало раньше, одним и тем же спальным местом. Но по-прежнему в обиходе рабочих отсутствует постельное белье. Одеяла имеются редко и притом в тех только случаях, когда они хозяйские; точно так же и подушки (исключение представляют жилища мастеровых и старших рабочих). Тюфяки большей частью тоже хозяйские, а на тех заводах, где они не выдаются, рабочие обыкновенно спят на голых досках, подостлав под себя части одежды» ^[148].

Приспособления для умывания еще не являлись непременной принадлежностью жилища. Одежда и обувь во многих случаях по-прежнему высушивались в спальных помещениях ^[149].

Особенно медленный прогресс в улучшении жилищных условий наблюдался в районах горной промышленности, хотя и здесь с конца XIX в. стали возводиться новые жилые здания с отдельными комнатами для проживания семей или нескольких одиноких рабочих. «На более крупных шахтах для рабочих построены казармы, а с целью привлечения на шахты семейных рабочих стали в последнее время строить для них деревянные домики, каждый для одной семьи (например, на Рутченковской копи). Эти домики... не представляют особенно роскошных помещений, но во всяком случае в сравнении с тем, что было и что встречается теперь, составляют большой прогресс», - отмечал санитарный врач Екатеринославской губ. в 1890 г.^[150].

«Дома для рабочих прежнего типа, вроде логовищ и каюток, почти уничтожены и заменяются приличными домами с соблюдением, по возможности, новых санитарных требований, причем обращено особое внимание на семейные дома» - таким было другое свидетельство осмотревшего семейные дома и казармы в районе Юзовки в 1894 г. ^[151]. «Прогресс» шел очень медленно и касался незначительной части рабочих ^[152].

Но постепенно, особенно в начале XX в., и здесь жилые помещения благоустраивались: проводилось центральное отопление, электричество ^[153].

Менялся к лучшему интерьер жилых комнат, особенно семейных рабочих, доля которых неуклонно возрастала. Железные кровати, постельное белье, скатерти, окопные занавески, мебель, настенные украшения становятся непременными предметами домашнего быта прежде всего семейных рабочих.

Однако изменения жилищных условий рабочих в эпоху капитализма и особенно в период империализма носили весьма противоречивый характер. Наряду с ликвидацией проживания рабочих непосредственно в здании фабрик, уничтожением низших типов жилых помещений в горной промышленности (землянок), сокращением доли «квартир» рабочих низшего типа (койка, полукойка), некоторым улучшением и благоустройством жилищ и «служб быта» при них, а также спальных мест для рабочих, «повышением» низшего «предела» санитарно-гигиенических показателей жилых помещений нельзя не видеть и определенных отрицательных моментов. Если скученность рабочих, т. е. число жильцов, приходившееся на жилое помещение, в общих спальных (низший тип жилья) сократилась, то в комнатах-каморках оставалась прежней или увеличилась. Последний же тип жилья (комната-каморка) развивался особенно интенсивно (общие казарменные спальни хотя и оставались в XX в., но доля проживавших в них рабочих постоянно сокращалась).

Но с развитием промышленности и увеличением в городах рабочей силы в значительной мере за счет притока сельского населения, а также с повышением арендных цен и стоимости строительных материалов под жилье для рабочих все в больших размерах стали использоваться подвальные и чердачные помещения, а нередко и «самые жалкие лачуги», сарайчики, являвшиеся подсобными помещениями жилых квартир ^[154].

Часть рабочих, особенно из числа вновь приехавших в город, а также потерявших работу, вынуждена была искать себе приют в ночлежных домах. Санитарно-гигиенические показатели подобного рода жилых помещений, естественно, были пониженными.

В период капитализма значительно возросла стоимость рабочих «квартир»: по нашим исчислениям, с конца 60-х годов XIX в. по 1913 г. в 2 - 4 раза. При этом стоимость жилых помещений худших типов (койка) возросла в большей мере, чем лучших типов (комната).

Вместе с тем происходило отдаление жилищ рабочих от места расположения предприятия (см. главу 1).

Все это, несмотря на заметное жилищное строительство, свидетельствовало об обострении жилищного вопроса, жилищного кризиса, особенно с конца XIX в., что способствовало усилению недовольства рабочих своим положением.

Но дело заключалось не только в отставании строительства жилых помещений для рабочих от роста пролетарского населения страны. Необходимо принять во внимание и то, что констатируемое санитарными врачами в конце XIX - начале XX в. приближение норм кубатуры жилых помещений в расчете на 1 человека к нормам Обязательных постановлений было не более чем приближением к уже устаревшим нормам конца 70-х - начала 90-х годов XIX в.

Между тем жизнь стремительно шла вперед и нормы последней четверти XIX в. не могли уже соответствовать потребностям и запросам промышленного рабочего империалистической эпохи начала XX в., рабочего, познакомившегося с требованиями революционной социал-демократии, большевиков и вместе с тем обогащенного опытом борьбы и определенных материальных завоеваний. Ленинская «Искра» приводила на своих страницах следующую выдержку из письма механических рабочих Москвы: «Рабочие стали публично говорить, что у них квартиры плохи, много времени работают и очень много голодают» ^[155].

В этой же связи один из санитарных врачей Баку писал накануне первой мировой войны: «Рабочий вырос... и вышел на историческую арену. Он стремится к свету, к культурной жизни... Вместе с сознанием выросли и его потребности, и не только материальные, но - в большей еще мере - интеллектуальные и культурные. И к жилищу своему рабочий предъявляет теперь требования не только ограждения его физического здоровья, но и охранения его индивидуальности от грубого постороннего прикосновения, ограждения его семейного очага, обеспечения возможности нормального развития и воспитания детей» ^[156].

Весьма показательно, что правительственная Комиссия по улучшению быта рабочих Военного ведомства еще накануне революции 1905 - 1907 гг. вынуждена была рекомендовать в качестве норм устройства жилищ рабочих этого ведомства более высокие нормы, нежели те, которые указывались действовавшими. Обязательными постановлениями. В 1912 г. со сходным проектом выступило Главное врачебное управление.

Однако ни правительство, ни предприниматели, ни местные (городские) власти оказались не в состоянии решить жилищный вопрос ^[157]. Единственный в своем роде законопроект Министерства финансов об улучшении жилищ фабрично-заводских рабочих 1902 г., обращавший внимание на «настоятельную нужду в устройстве жилищ для недостаточных групп городского населения» ^[158], а также законопроект «О санитарной охране жилищ», предусматривавший повышение нормативных санитарно-гигиенических показателей жилых помещений кануна первой мировой войны остались на бумаге.

Несмотря на многочисленные проекты жилищного строительства, которые усиленно стали провозглашаться уже с конца XIX в. и отчасти были реализованы, жилищный кризис в России в эпоху империализма не только не рассосался, но и обострился. Это было связано с развитием промышленности, значительным увеличением рабочего населения городов и поселков, обгонявшим строительство жилых помещений и с эксплуататорской политикой предпринимателей, домовладельцев, местных властей, конец которой положила лишь Великая Октябрьская социалистическая революция.

 

Примечания