К вопросу о возможности русско-германского сепаратного мира в феврале 1917 г.
Поздней осенью 1916 г. на фронтах первой мировой войны установилось затишье. К тому времени яснее стали перспективы дальнейшего разивития событий. С учетом становившегося все более неизбежным выступлеаиЛ США на стороне Антанты шансы Четверного союза на победу делались пpизрачными, хотя его войска все еще оккупировали Бельгию, значительную часть русской и французской территории, а также почти весь балканский полуостров. Однако в стане Антанты обозначилась слабость России, с огромным трудом выдерживавшей продолжение боевых действий. Именно осенью 1916 г. наметился поворот в худшую сторону как в состоянии русской армии так и в экономическом положении страны. Еще летом, в связи с успехами! Юго-Западного фронта, руководители России были настроены оптимистично 27 июля 1916 г. Николай II на докладе председателя Совета министров Б.В. Штюрмера о предстоящем выступлении Румынии на стороне Антанты написал: “Повторяю, что сейчас нам необходимо скорейшее выступление Румынии, да и для нее самой это крайне важно. Потерянные теперь недели могут затянуть войну на многие месяцы”1. Однако радужные надежды, что с румынской территории удастся совершить стремительный бросок к Константинополю, для чего был подготовлен отдельный русский корпус, не оправдался. Совместным натиском австро-венгерских, германских, болгарских и турецких войск Румыния была разгромлена, а остатки румынской армии и русского корпуса отброшены к устью Дуная и в северную часть Молдовы. Русская армия вынуждена была почти целиком взять на себя румынский фронт. В распространенной перед началом межсоюзнической конференции в Риме в январе 1917 г. секретной записке английское правительство отмечало, что вследствие удлинения линии противостояния после краха Румынии не приходится ожидать решительного успеха будущего русского наступления. При этом допускалось, что “Центральные империи будут, может быть, в состоянии, если пожелают, проникнуть до сердца России в направлении либо Петрограда, либо Одессы”2.
Экономика страны постепенно деградаровала. В последние месяцы 1916 г. отгрузка продовольствия для армии составляла всего 61% нормы, а в феврале 1917 г. упала до 42%. С осени 1916 г. не выполнялся план перевозок по углю, а подвоз продовольствия для столиц сильно сократился по сравнению с весной: в Петроград - на одну треть, в Москву - на две трети. Растройство транспорта было вызвано главным образом тем, что промышленость, ранее производившие транспортное оборудование, теперь использовались для производства вооружений. Продовольственные же трудности угублялись урожаем 1916 г., снизившимся по сравнению с предыдущим на 30-40%. Все это грозило в перспективе голодом и фронту, и тылу.
В феврале 1917 г. на Северном фровгге продовольствия оставалось всего на два дня, не лучше обстояло дело и на других фронтах. Напряженным было и финансовое положение России. 50% последнего предреволюционного внутреннего займа так и осталось нереализованным, что свидетельствовало о падении доверия к правительству3 .
Ухудшалось моральное состояние армии. Пополнения, поступавпше в строевые части, были настроены антивоенно. В начале 1917 г. русская армия была “тучным черноземом для быстрого развала”, несмотря на то, что сснабжение вооружением и боеприпасами значительно улучшилось по сравнению с кризисным 1915 г.4
В сводке настроений в войсках Западного и Северного фронтов, представленной в начале 1917 г. новому председателю Совета министров кн. Н. Д. Голицыну, отмечалась вероятность того, что они “будут на стороне переворота”’ поскольку “слишком недовольны всем управлением страной”.
Здесь же подчеркивалось широкое распространение в армии слухов о связях императрицы и ее окружения с Германией и растущее желание “скорее кончить войну”. Выход авторы сводки видели в активизации боевых действий, что помогло бы сплотить войска, поднять их моральный дух и лишить возможности “копаться в “проклятых” вопросах тыла”5.
Руководитель русской армии генерал-адъютант М.В. Алексеев оценивал положение весьма скептически. В письме директору дипломатической канцелярии при Ставке Н.А. Базили, отправленном 9 января 1917 г. из Севастополя, он с тревогой писал о приходе на руководящие посты “малоопытных” людей, отчего страдают военные и политические интересы страны:
“Но в той чехарде, какая ныне существует в рядах правительства, приходится по-прежнему забывать об этих интересах и желать только одного, чтобы не слишком дорогой ценой заплатить за ту бестолочь, которая так несвоевременно, но надолго воцарилась в Петрограде”. Алексеев предостерегал царя и правительство от принятия на предстоящей Петроградской межсоюзнической конференции “мало исполнимых оперативных обязательств”6. На этой конференции было решено, что наступление русской армии как часть совместного наступления войск Антанты начнется в период между 1 апреля и 1 мая (н. ст.).
В России было хорошо известно, что на скорый крах Германии рассчитывать не приходится. “Настроение в Германии утомлено войной и склонно к миру, но народ способен еще выдержать многое”, отмечалось в Осведомительном отделе русского МИД в конце 1916 г.7 Тогда же в докладе созданного при Министерстве торговли Комитета по ограничению снабжения неприятеля во главе с известным экономистом и общественным де телем кадетом П.Б. Струве указывалось, что продовольственное положение Германии и ее союзников не помешает им продолжать войну в 1917 г., равно как не грозил им и финансовый кризис. Сам Струве, отвечая на вопрос, Базили, подчеркнул, что “было бы величайшей ошибкой” рассчитывать “предвидимом будущем” на острый кризис в Германии “живой силы, как трудовой, так и воинской” и что истощение Германии - “процесс весьма затя* ной, могущий растянуться на весьма продолжительный срок”8.
На этом безрадостном фоне среди членов правительства стали появляться планы скорейшего прекращения войны. Последжй царский министр внутренних дел А. Д. Протопопов летом 1918 г. сообщил журналисту П.Я Рыссу, что в конце декабря 1916 г. он предложил план выхода России из войны, получивший одобрение царя. Согласно этому плану, “Россия должна известить союзников за несколько месяцев вперед, что, будучи не в силах вести войну, в назначенное время правительство прекращает эту войну. В течение этих месяцев союзники и Россия должны вести с Германией переговоры, которые не могли не дать положительного результата. В случае, если бы союзники отказались от ведения переговоров, Россия все же в указанный срок выходила из войны, заключив мир с Германией” и сделавшись нейтральной страной9.
Бывшему генерал-майору отдельного корпуса жандармов А.В. Герасимову Протопопов в апреле 1918 г. также подробно изложил ход своей! встречи с германским посредником банкиром М. Варбургом в Стокгольме в июле 1916 г.: “...Протопопов очень подробно рассказал мне историю своего назначения министром. В качестве товарища председателя Государственной Думы он был выбран председателем той делегации членов Думы, которая совершила поездку к нашим союзникам, посетила Париж и Лондон. Эта поездка, говорил Протопопов, показала мне, что военное положение наших союзников очень невеселое. Положение на их фронтах было очень тяжелым, организация тыла расхлябана, катастрофы можно было ждать буквально со дня на день. Поэтому, когда в Стокгольме мне через разных посредников было предложено встретиться с представителем германского правительства Вартбургом и ознакомиться с германскими условиями мира, я счел своим патриотическим долгом принять это предложение. Встреча состоялась. И после долгого разговора Вартбург мне сообщил, что он имеет вполне официальные полномочия передать Государю Императору условия сепаратного мира, которые сводились приблизительно к следующему: русская территория остается неприкосновенной, за исключением Либавы и небольшого куска прилегающей к ней территории, которые должны отойти к Германии. Россия проводит в жизнь уже обещанную ею автономию Польши, в пределах бывшей русской Польши, с присоединением к ней Галиции. Эта автономная Польша вместе с Галицией будет оставаться в составе Российской империи. На Кавказе к России присоединяется Армения. Какой-то особый пункт говорил, я не помню уже теперь, или о нейтрализации или о оставлении к России Константинополя и проливов. Условий мира с союзными державами Вартбург не указывал, но подчеркивал, что никакой помощи россии против ее бывших союзников Германия не потребует.
Протопопов обещал передать эти предложения царю. И с этой целью, приехав в Петербург, испросил у него личной аудиенции. Царь внимательно выслушал рассказ Протопопова о свидании с Вартбургом, поблагодарил Протопопова за его сообщение и прибавил:
- Да, я вижу, враг силен. Я согласен, при нынешнем положении те условия, которые вы передали, для России были бы идеальными условиями. Но разве может Россия заключить сепаратный мир? А как отнеслась бы к этому армия? А Государственная Дума?
В итоге разговора Протопопов, как уверял он меня, получил от Государя формальное поручение переговорить с представителями руководящих иридий Государственной Думы и выяснить их отношение к германским предложениям. Протопопов прибавил, что он будто бы сделал попытку устроить совещание представителей думских фракций, но настроение, которое на этом совещании обнаружилось, было таково, что о подробном рассказе относительно германских условий не могло быть и речи, он не излагал их. Наши политики, говорил Протопопов, оказались невероятными идеалистами совершенно не понимающими интересов страны. А ведь только заключив такой мир, мы могли спасти страну от революции”10.
В разговоре с Герасимовым, равно как и в публичном изложении разговора с Вартбургом, Протопопов, похоже, несколько приукрасил германские условия мира. Во всяком случае, в своем отчете немецкой стороне банкир утверждал, что заявил русским представителям о необходимости аннексии Германией не только Курляндии, но и Литвы и части Польши, а относительно проливов указал лишь на согласие обеспечить проход через них русских военных судов. Хотя условия, полученные от Варгбурга, Протопопов, очевидно, изложил царю во время первой аудиенции 19 июля 1916 г., познакомить с ними лидеров думских фракций он, но всей вероятности, решил во время встречи с бывшими товарищами по Прогрессивному блоку 19 октября, уже будучи министром. Столкнувшись с явной обструкцией, Протопопов, конечно, не предпринимал никаких попыток завести речь о возможности сепаратного мира, нисколько не сомневаясь теперь в негативной реакции думцев. Зато с высказанной Протопоповым идеей сепаратного мира можно связать интенсивный зондаж с русской стороны, продолжавшийся с осени 1916 г. вплоть до весны 1917 г. при посредничестве голландского журналиста барона де Круифа, действовавшего от имени “русского двора”. 16 октября он передал в Вену и Берлин, что Россия, понесшая в войне большие жертвы во имя союзников, оставляет за собой свободу действий по вопросу о мире. В качестве условий мира выдвигались: нейтрализация проливов, превращение Турецкой Армении в буферное государство, совместный протекторат трех империй над Польшей. Германское верховное командой ание настояло, что бы эти предложения были отвергнуты. 24 января 1917 г. с русской стороны последовало новое обращение, в котором Центральные державы упрекались за нежелание идти на уступки. Здесь же содержалась угроза мощного весеннего наступления Антанты на всех фронтах, в ходе которого союзники могли бы совместным натиском вывести из войны Турцию и, “если война не кончится к следующему лету”, заключить сепаратный мир с Болгарией, npg. знав большую часть ее территориальных приобретений. Однако и этот призыв был отвергнут германской стороной, хотя Вена и София склонялись к переговорам. 6 марта 1917 г. обращение по тому же каналу было сделано уже от имени Николая II, причем подчеркивалось, что и предыдущее январское послание было им одобрено. Теперь русская сторона выказывала неприкрытое беспокойство возможным продолжением войны. Она отмечала, что “требование массами мира растет с каждым днем” и что за невнимание к этому требованию правительства могут дорого заплатить. Германию и ее союзников пугали неизбежным вступлением в войну США и тем, что неудачный исход конфликта грозит царствующим династиям Центральных держав еще худшими последствиями, чем дому Романовых. В то же время, с русской стороны выражалась готовность к серьезным уступкам, а именно: согласиться с полицейским контролем Турции над проливами и на полную независимость Польши, что в условиях оккупации делало ее фактически вассалом Центральных империй. Финляндия же должна была сохранить с Россией только личную унию. Однако германская сторона отвергла и эти предложения, не без основания надеясь, что рост антивоенных настроений и экономических трудностей заставит противника принять мир на куда более выгодных условиях для Германии. Уже после Февральской революции, 26 марта 1917 г. последовало последнее обращение русского двора от имени некоторых членов царской семьи” с просьбой двинуть войска на Петроград, чтобы помочь восстановить монархию. Оно осталось без ответа11. Сделанные в последние предреволюционные недели существенные уступки как будто показывают, что цель зондажа была не просто в выяснении германских уеловий мира (они были достаточно хорошо известны по другим источникам, в частности, из беседы М. Вартбурга с А.Д. Протопоповым и Д.А. Олсуфьевым), но и в максимально возможном сближении российской и германской позиции, до того, как в переговоры смогут вступить представители, уполномоченные для подписания соглашения.
Уступки делались, вероятно, потому, что в феврале 1917 г. в России стала все больше сознаваться опасность внутреннего взрыва. Во всеподданнейшем докладе 9 февраля 1917 г., накануне открытия думской сессии, Протопопов отмечал, что проведенный им арест рабочей группы Центрального Военно-Промышленного комитета не привел к спаду предреволюционною брожения в столице. В докладе подчеркивалось, что лидеры думской оппозиции, “не разделяя задуманного революционными элементами превращения “мирной народной манифестации” в кровавое выступление... проявляют полную растерянность”‘ Протопопов считал, что “сторонники рабочей группы приводят в жизнь ее предложения и в этом направлении успели добиться таких успехов, что рабочие массы безусловно 14 февраля предпримут попытку устроить шествие к Таврическому дворцу, не останав даже перед неизбежностью в таком случае столкновений с полицией и войсками”12. А 23 февраля Протопопов сообщил председателю Совета мистров, что из-за нехватки продовольствия в столице “действительно могут произойти массовые стихийные беспорядки”, которые “могут послужить при нынешнем крайне напряженном состоянии страны, поводом к возникновению повсеместных в империи открытых противоправительственного характера выступлений”. Министра внутренних дел беспокоило, что к поднятой Агрессивным блоком антиправительственной кампании примкнули “другие, более левые организации, которые принялись уже вести агитацию в смысле необходамосги разрешения продовольственной проблемы революционным путем”13.
Создается впечатление, что выдвинутый Протопоповым и якобы одобренный царем план обращения к союзникам с просьбой разрешить России заключить мир, после начала реализации которого должны были завязаться многомесячные переговоры, преследовал в первую очередь достижение не сепаратного мира, а простого перемирия на фронте, чтобы несколько разрядить напряженность в стране. Шансы на конечную победу Антанты все равно выглядели предпочтительнее, особенно в свете уже предрешенного к весне 1917 г. выступления в войну США. Не исключено, что расчет заключался в возобновлении войны после нескольких месяцев передышки или в выработке устраивающих Россию условий мира. Ведь победа Антанты позволяла реализовать российские претензии на проливы и аннексировать Галицию и Армению, не говоря уже о возможностях, открывшихся при расчленении Австро-Венгрии. От статуса невоюющего союзника Германии Россия не могла ожидать каких-либо существенных приобретений, даже если бы ее кход оказался бы для немцев благоприятным. Однако простое перемирие на русском фронте не могло удовлетворить Германию. Эго не позволило бы ей перебросить на Запад значительные контингенты войск. Полноценный же сепаратный мир с Россией был вряд ли достижим. Вартбург в разговоре с Протопоповым особо подчеркнул, что “мир и связанные с ним возможные большие встряски требуют наличия в России человека с необыкновенной силой воли, независимостью мысли и большим авторитетом, даже для простой политики выхода России из войны. Такой личности в России как видно нет”14. Действительно ни царь, ни кто-либо из министров и известных общественных деятелей не обладал полным набором требуемых качеств. Для германской стороны в тот момент лучшим выходом представлялся крах Российской империи или резкое падение боеспособности армии, что позволило бы продиктовать мир на немецких условиях и оставить на российских границах только полицейские силы. По всей вероятности, сепаратный русско-германский мир накануне Февральской революции был принципиально недостижим, даже в случае наличия ярко выраженной воли к нему с русской стороны.
1. АВПР. Ф. Секретный архив министра. Он. 467. Д. 704/747. Л. 44.
2. Там же. Ф. Дипломатическая канцелярия при Ставке. Оп. 617. д 45. Л. 37-40;Ллойд-Джордж Д. Военные мемуары. Т. 3. М., 1935. С. 251. 259.
3. Минц И.И. история Великого Октября. Т. 1. 2-е изд. М., 1977. с, 279,282,325, 404; Покровский
4.Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. Ч. 7. С. 33-34, 37-38.
5.Русская армия накануне революции // Былое. 1918. № 1 (7). С. 51-52.
6. АВПР. Ф. Дипломатическая канцелярия при Ставке. Оп. 617. Д. 46. Л. 34-35.
7. Там же. Ф. Секретный архив министра. Оп. 467. Д. 610/629. Л. 57; Ф. Посольство в Лондоне. 1916 г. Д. 1653. Л. 216-221, 233-239, 240-243.
8. Там же. Ф. Дипломатическая канцелярия при Ставке. Оп. 617. Д. 46. Л. 89-92, 86-88.
9. Протопопов А.Д. Предсмертная записка // Голос минувшего на чужой стороне. Париж. 1926. № 2. С. 169, прим.
10. Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., 1991. С. 191-192. Отчеты Протопопова и Вартбурга об этой встрече см.: Русское слово. 1917, 19 января (1 февраля); L’Allemagne et les problemes de la pax pendant la premere guerre mondale. Vol. 1. P., 1962. № 281.
11. Подробнее о зондаже, предпринятом при посредничестве барона де Круифа см.: Игнатьев А.В. Внешняя политика Временного правительства. М., 1974. С. 48-57; Соколов Б.В. К вопросу о сепаратном мире между Россией и Германией (1914-1917 гг.) // История СССР. 1985. № 5. С. 88-91.
12. Былое. 1918. № 7 (13). С. 119-120.
13. Там же. С. 121-123.
14. L’Allemagne... Vol. 1.1962. № 281.
- Войдите или зарегистрируйтесь, чтобы отправлять комментарии