Глава VIII. Заработная плата рабочих

Глава VIII. Заработная плата рабочих

В отсталых странах колониального и полуколониального типа, к которым принадлежала Россия до революции 1917 г., не существует рабочего класса того социального строения, какой мы находим в старых промышленных странах; в них идет процесс формирования этого класса, его выделение из ремесленников и крестьян. Процесс этот приводит к образованию групп наемных промышленных рабочих различной социальной структуры, совершенно отличных по своему характеру от рабочих западноевропейских стран. В России описание промышленных рабочих этих социальных типов дал в конце XIX века немецкий экономист Г. Шульце-Геверниц[1]. Основываясь на работах первых фабричных инспекторов в России, Г. Шульце-Геверниц в своем описании народного хозяйства России, в главе об европеизации среднерусских фабрик, дает следующую характеристику последовательных ступеней в процессе формирования класса фабрично-заводских рабочих:

1) «...мелкие фабрики, особенно из числа разбросанных по деревням, пользуются до сих пор трудом живущих кругом крестьян. Крестьянин становится случайным и временным фабричным работником. Этому соответствует и его образ жизни. Он не имеет постоянного жилого помещения на фабрике. Летом рабочие ночуют под открытым небом у фабрики, а зимой в самих рабочих мастерских, или у живущих по близости крестьян, или, наконец, в наскоро устроенных бараках... Способ продовольствия рабочих вполне соответствует случайному и временному характеру работы: особых столовых не существует, едят в рабочих помещениях и часто урывками во время работы. Рабочие приносят пищу с собой и питаются ею в течение недели, в воскресенье же возвращаются домой. В течение недели лишь изредка они имеют горячую еду. Пища их крайне однообразна и состоит почти исключительно из одного черного хлеба. Харчевых артелей... среди них обыкновенно не существует, потому что, как замечает Эрисман, весь народ из окрестности». На фабрике эти приходящие рабочие только работают, — вся остальная их жизнь связана с деревней, в которой живет семья. Фабрика берет труд, дает заработок и только, во всех остальных отношениях рабочий остается таким же крестьянином, привязанным к земле, как и до поступления на фабрику. Этот тип организации жизни и потребления уцелел к началу XX в. в Центральной России лишь на немногих фабриках.

2) Если на предыдущей ступени работа на фабрике носила характер местного заработка, то на следующей она имеет характер отхожего промысла. «Как скоро на фабрике работают в большом числе пришлые издалека рабочие, является необходимость заботиться о жилом для них помещении. По единогласному мнению фабричных инспекторов, в этом случае постройка рабочих жилищ является прогрессом; потому что в то время, как в Западной Европе жилища для рабочих устраиваются теперь фабрикантами весьма часто с целью противодействия организации рабочих, в России постройка жилищных помещений для рабочих является первым шагом к созданию самого рабочего класса... Так возникает рабочая казарма, типичная для большинства русских фабрик... На этой ступени развития промышленного труда преобладают мужчины. Почти все они женаты, потому что русские крестьяне женятся очень рано; но их жены остаются дома под охраной свекра... На Пасху, часто на целое лето, рабочие возвращаются с фабрики домой для обработки родных полей. Женщины на фабриках работают реже. Но и там, где работают женщины, о семейной жизни не может быть и речи... Во всех этих случаях фабричная работа разрывает деревенскую семью: мужья работают в одном месте, жены в другом. Поэтому все они стремятся домой и смотрят на фабричную жизнь как на нечто временное, преходящее». В рабочих казармах царит артельное продовольствие. «Так как производство организовано капиталистически, то артель нисходит здесь до формы сожительства и потребления... Пища варится в артельных кухнях в огромных котлах за общий счет; едят за общим столом, часто из одной посуды».

В этих фабричных казармах режим был очень строгий. «Казармы, — говорили рабочие, — созданы для нашего принижения и закрепощения... Казармы тюрьма для свободного рабочего... Идет рабочий на фабрику из казармы — его обыскивают, идет с фабрики и казарму — обыскивают; пришел с улицы домой — опять обыск и осмотр... Если рабочий несет узелок или сверток, то эту вещь развязывают, смотрят, щупают и потом сторож возвращает в растерзанном виде. Не избегают обыска и посторонние лица — гости рабочих, их родня. И рабочий должен попросить и поклониться по начальству, чтобы их пропустили в казармы»[2].

На этой ступени развития фабричной жизни, жилища рабочих подчинены режиму исправительных заведений.

3) «Образование особого рабочего класса и отделение рабочего от деревни происходит по мере того, как на фабрике становится возможной семейная жизнь. Необходимой предпосылкой этой возможности является распространение женского труда... С распространением женского труда, на место одинокого рабочего, переходящего с места на место, становится семейная пара. Детей сначала еще нет на фабрике. Беременные женщины или рожденные дети, после родов работницы в фабричном родильном приюте, отправляются в деревню, в которой живут родители. Так, на русских фабриках я видал огромные спальни с сотнями супружеских постелей, в большинстве случаев отделенных друг от друга перегородками или занавесями, — что является уже прогрессом в развитии индивидуализма. Очевидно, что эта система имеет ту невыгодную сторону, что кадры рабочих должны постоянно пополняться из сельского населения... Дальнейший прогресс состоит в том, что сначала отдельные, способнейшие рабочие, так наз. «рабочие первого разряда», получают возможность оставлять своих детей при себе, на фабрике. Вначале оставляют только такое количество детей, какое необходимо для покрытия потребности в учениках, посыльных и т. д.; эти дети обучаются в фабричных школах. Постепенно позволяют также и большинству рабочих держать при себе своих детей; фабричные школы пополняются... Постепенно удается все большую и большую часть необходимого прироста рабочих брать из самого фабричного населения, которое благодаря этому обособляется в своих привычках от сельского населения: связь его с последним поддерживается лишь существующей податной системой и организацией помощи инвалидам, старикам и т. под. На этой стадии развития инвалиды и старики, как и прежде, отправляются в деревню, больные же, на выздоровление которых можно надеяться, лечатся в фабричных больницах, — признак того, что фабриканты начинают дорожить обученным трудом». С дальнейшим развитием появляются каморочные казармы, в которых отдельные комнатки расположены обыкновенно по обеим сторонам внутреннего коридора, проходящего вдоль всего здания. В каждой каморке живет по 4 семьи, при дальнейшем развитии по 2, наконец, по одной. Далее каморочные казармы сменяются отдельными домиками, с огородами, надворными постройками и т. д. «С появлением семьи начинается деятельность хозяйки. Хотя кухни остаются еще общими, но каждая семья имеет свой горшок. Однообразная артельная пища становится более разнообразной и индивидуальной». В рабочих колониях каждая семья имеет уже отдельную кухню[3]. Примером высокого развития этого типа организации потребления могла служить Большая Ярославская Мануфактура. Рабочие этой мануфактуры жили в казармах, принадлежавших предпринимателям, покупали все продукты в фабричной лавке, принадлежавшей предпринимателям, дети и взрослые учились в школе, устроенной предпринимателями; ясли, детский сад, театр и богадельня также были устроены предпринимателями; рабочие молились в церкви и лечились в больнице, построенных и содержимых предпринимателями; мылись и мыли белье в банях, устроенных предпринимателями; бессемейные обедали в столовой, организованной предпринимателями; старики и неспособные к труду получали пенсию от предпринимателей. Словом — вся жизнь рабочих была устроена и регулируема хозяевами[4].

4) «Весь сложный аппарат рабочих жилищ с принадлежащими к ним больницами, родильными приютами, фабричными лавками, скотобойнями, хлебопекарнями, мертвецкими и т. д. может сохраняться лишь до тех пор, пока он необходим для того, чтобы выделить из миллионов земледельческого населения класс промышленных рабочих. Все это крайне удорожало устройство фабрик; точно так же текущие издержки почти не уменьшаются, когда при застое в делах сокращается число рабочих. Эти невыгодные стороны системы могут быть устранены только в том случае, если предприниматель предоставит самому рабочему заботы о его содержании и жилище и ограничится только лишь одною выдачею денежной заработной платы. Необходимым условием для этого является, конечно, дальнейшая концентрация промышленности в городах и на железнодорожных станциях, где рабочий находит наемные помещения для жилья, мелочные лавки и т. д.». Уже в 1880‑х гг. И. И. Янжул указывал на тенденцию фабрикантов уничтожить хозяйское содержание рабочих. По его словам, «хозяйское содержание, прежде практиковавшееся в больших размерах почти на всех фабриках, в настоящее время заметно уменьшается и почти выходит из употребления. Взаимное неудовольствие, к которому весьма часто хозяйская пища дает повод, и, наконец, сложные заботы, вследствие быстрого развития размеров фабрик, заставляют хозяев заметно избегать этого способа продовольствия; разные по величине заработки в различных отраслях труда на одной и той же фабрике также в значительной степени обусловливают для хозяина неудобство держать для рабочих стол различного качества и стоимости»[5]. В конце 1890‑х гг. санитарный врач А. И. Скибневский отметил у многих московских фабрикантов, преимущественно из лиц «новой формации», стремление не иметь при фабрике, по европейскому образцу, жилых помещений для рабочих. Этим они старались избежать непроизводительных, по их мнению, расходов на постройку и содержание казарм. Насколько сильна была эта тенденция, видно из следующих данных: в Богородском уезде в 1883‑1884 гг. громадное большинство рабочих жило на фабриках; в 1899 г. — в жилых казармах жило 48,8% рабочих, в собственных домах — 32,5% и на вольных квартирах — 18,7%[6]. Тенденцию к уничтожению жилых помещений на фабриках отметил также санитарный врач 3. Френкель у фабрикантов Петербургской губ. Московские фабриканты не раз указывали в своих ходатайствах, что большим преимуществом лодзинских и петербургских фабрик является отсутствие при них жилых помещений для рабочих[7].

Главными представителями этого четвертого, свободного типа потребления были рабочие механических заводов, которые, как говорит Шульце-Геверниц, «не только получают самую лучшую плату, но и живут, в противоположность рабочим хлопчатобумажных фабрик, в собственных квартирах, ведут собственное хозяйство, живут, словом, европейской семейной жизнью». Описанное развитие организации потребления от первого типа к четвертому служит важнейшим интересам рабочего, «полная личная зависимость, какая существовала при крепостном праве, уступает место распоряжению одной лишь рабочей силой рабочего, которая только нужна современному фабриканту. Только благодаря этой перемене достигается конечная цель развития, которая состоит для рабочего в возможности самостоятельного и самоответственного обособленного существования взамен прежней некультурной групповой жизни».

Основным источником наших сведений о заработной плате русских рабочих до революции являются своды отчетов фабричных инспекторов, в которых публиковались данные о числе рабочих и количестве выданной им заработной платы в предприятиях, взимавших с рабочих штрафы. Так как число рабочих на этих фабриках и заводах составляло 65‑70 проц. всего числа русских фабричных рабочих, то мы можем принять, не делая большой ошибки, что заработная плата на этих фабриках соответствует средней плате всей массы русских рабочих. По этим данным, средняя годовая заработная плата в Европейской России равнялась:

в 1900 г. .......... 193 руб. 41 коп.
в 1908 г. .......... 244 руб. 66 коп.
в 1913 г. .......... 263 руб. 60 коп.

Таким образом, заработная плата в денежном исчислении за эти 13 лет повысилась на 36,3 проц. Но за эти годы покупательная сила рубля значительно упала; по «Своду товарных цен» на 22,1 проц. Реальная заработная плата, следовательно, количество материальных благ, получавшихся рабочим за его труд, увеличилась за эти годы далеко не в такой же сильной степени, как выросла денежная плата. Сделав по правку на индексы цен, мы получим следующую табличку:

	Денежная плата	Реальная плата	в %
1900 г.	193 руб. 41 коп.	193,4 руб.	100,0
1908 г.	244 руб. 66 коп.	219,0 руб.	113,2
1913 г.	263 руб. 60 коп.	216,0 руб.	111,7

Как показывает эта табличка, за 13 лет с 1900 по 1913 г. реальная заработная плата русского рабочего повысилась только на 11,7 проц., при чем главный подъем ее имел место в революционные 1904‑1906 гг., а затем она не только не росла, но даже падала, хотя и незначительно. На такую низкую заработную плату рабочий не мог содержать семью; поэтому семья его в большинстве случаев жила в деревне, на земле, а рабочий с 18‑20 лет до 45‑50, когда он возвращался окончательно в деревню доживать свой век, жил в городе бобылем, приходя к семье лишь изредка на побывку. По переписи 1897 г., строение рабочего класса в 50 губ. Европейской России имело следующий вид:

	% хозяйств	человек на 1 хозяйство	человек на 1 работника
рабочих семей	25,5	4,84	2,40
рабочих одиночек	74,5	1,00	1,00
всего	100,0	1.98	1,57

Образовать семью в городе или на фабрике могли лишь квалифицированные рабочие, с более высоким заработком; для большинства русских рабочих до революции семейная жизнь была недоступной роскошью. Как показывают бюджетные исследования, рабочий мог содержать семью только при заработке в 400‑500 руб. в год, тогда как его средний заработок равнялся только 240‑250 руб. Поэтому, число детей, воспитывавшихся в немногочисленных семьях рабочих, было совершенно недостаточно для покрытия естественной, вследствие болезней, старости и смерти убыли в рядах рабочих и для дальнейшего, с ростом промышленности, роста числа рабочих. Ряды эти пополнялись у нас не пролетарскими детьми, родившимися и выросшими в городе, на фабрике, а пришельцами со стороны, из крестьянства.

Как правило, русский пролетарий воспитывался не в рабочей семье, не в городе, не на фабрике или заводе, а в крестьянской семье, в деревне, на сельском хозяйстве. Пуповина, связующая русского рабочего с сельскою жизнью и классом крестьян, не была перерезана. Если в Англии и Франции рабочий класс вполне обособился в самостоятельную демократическую единицу, а в Германии это обособление со времени франко-прусской войны 1870 г. шло быстро вперед, то в дореволюционной России процесс этот только начинался. Между тем, фабрике нужен рабочий совершенно иного умственного склада. Отсутствие постоянной связи с фабрикою превращало его в номада: «русский рабочий кочует с места на место, из одного производства в другое, от промышленности переходит к земледелию и обратно: он — фабричный номад, по удачному определению одного француза. Он не сжился с машиной и плохо умеет пользоваться скрытой в ней силой». И в то время как западноевропейский рабочий, родившийся, выросший и проведший всю свою жизнь на фабрике, любит ее и гордится ее техническими успехами, русские рабочие конца XIX в., по свидетельству Шульце-Геверница, «с отвращением и только под давлением крайней нужды берутся за машину. Они ненавидят и презирают фабрику, — явление, которое всегда наблюдается среди коренного сельского населения»[8].

Величина получаемой рабочим заработной платы дает лишь общее представление о материальных условиях жизни. Обстоятельные сведения о жизни рабочих нам дают лишь бюджетные исследования. В России первое исследование рабочих бюджетов было произведено в Петербурге XII отделом содействия труду Русского Технического Общества в 1908 г.[9]

Проект опросного листка о рабочем бюджете, составленный мною, был рассмотрен и переработан в анкетной комиссии, в которой, наряду с членами XII Отд., принимали участие также представители профессиональных союзов. Сверх анкеты Русского Технического Общества о бюджетах петербургских рабочих в 1908 г., мы располагаем еще следующими исследованиями бюджетов русских рабочих до революции. Союз текстильных рабочих, который должен был участвовать в общей анкете, организованной Русским Техническим Обществом, признал, что так как ткачи и прядильщики представляют наименее образованный элемент рабочего населения Петербурга, то сколько-нибудь сносный материал можно добыть лишь через специальных опросчиков. Заодно было решено видоизменить и программу анкеты, значительно ее конкретизировав и расширив[10]. Так организовав дело, союзу текстильных рабочих удалось собрать только 41 заполненный бланк. В 1909 г. было произведено обследование бюджетов нефтепромышленных рабочих в Баку[11], в 1912 г. — рабочих г. Киева[12]. Несколько особняком стоит обследование бюджетов рабочих одной фабрики Московской губернии, произведенное в 1909 г. врачем И. М. Шапошниковым[13], и рабочих Середского фабричного района, Костромской губернии, описанных в 1911 г.[14].

Первым вопросом, возникающим при рассмотрении собранных бюджетною анкетою Русского Технического Общества данных естественно является вопрос об их пригодности для характеристики условий жизни всего петербургского пролетариата. Вопрос этот разрешим путем сравнения среднего петербургского рабочего со средним опрошенным рабочим. В настоящем случае мы можем провести это сравнение по следующим признакам: высоте заработной платы, умственному развитию (грамотности) и семейному положению.

Относительно высоты заработной платы русского рабочего вообще и петербургского в частности мы располагаем сведениями в ежегодных сводах отчетов фабричных инспекторов. В Петербургской губернии средний заработок рабочего был значительно выше среднего по Европейской России:

	Европейская Россия	Петербургская губерния
В 1900 г.	193 руб. 41 коп.	299 руб. 00 коп.
В 1908 г.	244 руб. 66 коп.	373 руб. 83 коп.
В 1913 г.	263 руб. 60 коп.	384 руб. 00 коп.

Средний заработок опрошенных в нашей бюджетной анкете лиц значительно превышает эту среднюю:

	число работающих	сумма заработка	средний заработок
Одинокие	263 чел.	116.343,93 руб.	442,40 руб.
Семейные	444 чел.	217.362,49 руб.	489,56 руб.
Всего	707 чел.	333.712,42 руб.	472,01 руб.

Итак, средний заработок опрошенных на 23% выше среднего заработка петербургского фабричного рабочего. Соответственно этому и условия существования среднего опрошенного рабочего значительно лучше условий существования среднего, типичного рабочего.

Единственным показателем уровня умственного развития, которым мы располагаем, является процент грамотных. По данным переписи 1897 г., процент этот был равен:

	Европ. Россия	СПБ губерния	Город СПБ
Всего рабочих	2.638,178 чел.	282,926 чел.	248,417 чел.
Грамотных	1.412,878 чел.	194,994 чел.	171,110 чел.
В %%	53,6	68,9	68,9

Среди опрошенных рабочих неграмотные являлись редким исключением. Многие из них тратят значительные суммы на книги, газеты, посещают лекции. Словом, по своему умственному развитию опрошенные стоят гораздо выше среднего петербургского рабочего.

Что касается состава семьи рабочего, то источником наших сведений о ней является та же перепись 1897 г.[15]. Заключающиеся там данные могут быть представлены в следующей таблице:

	Европ. Россия	СПБ губерния	Город СПБ
Одиноких рабочих	1.560,358 чел.	234,475 чел.	214,578 чел.
Глав семей из 2‑3 лиц	189,140 чел.	10,053 чел.	6,902 чел.
Глав семей из 4‑5 лиц	191,875 чел.	9,881 чел.	6,957 чел.
Глав семей из 6‑10 лиц	148,879 чел.	6,213 чел.	3,990 чел.
Глав семей из 11 и более лиц	4,463 чел.	138 чел.	69 чел.
Рабочие члены семей	543,463 чел.	22,166 чел.	15,921 чел.
Всего рабочих	2.638,178 чел.	282,926 чел.	248,417 чел.
Нерабочих членов семей	1.507,672 чел.	72.097 чел.	47,402 чел.

Одинокими считались при переписи все рабочие, жившие одиноко на фабрике, в городе. Подавляющее большинство из них были пришлыми из деревни. Многие из них имели на родине в деревне жену, детей, отца с матерью; эта семья на родине при переписи не принималась во внимание, и всех таких рабочих мы считали одиночками. Главы семей из 2, 3 и т. д. лиц могут также иметь в деревне детей или других родственников, принадлежащих к семье; но при переписи учитывалась только тесная семья, живущая в городе, а не широкая, состоящая из родных, живущих в разных городах и весях России. Семьею рабочего мы считали только членов его семьи, с ним живущих, ибо эта тесная семья имеет свой особый бюджет, который и подвергался изучению. С своими родственниками, живущими в деревне, рабочие были связаны только редкими поездками — раз в год, а то и реже, и посылкою денег родным.

Принимая средний размер семьи из 6‑10 лиц равным 8 чел., а семьи в 11 и более человек — равным 13 чел., — что является несомненным преувеличением, — мы получим следующие итоговые цифры:

	Европ. Россия	СПБ губерния	Город СПБ
Рабочих	2.638,178 чел.	282,926 чел.	248,417 чел.
Нерабочих членов семьи	1.507,672 чел.	72,097 чел.	47,402 чел.
Нерабочих на 100 рабочих	57,1 чел.	25,5 чел.	19,1 чел.
Число семей и одиноких	2.094,715 чел.	260,760 чел.	232,496 чел.
Средний размер семьи	1,98 чел.	1,36 чел.	1,27 чел.

Петербург резко выделяется ничтожным размером рабочей семьи и крайне низким % нерабочих. Оба эти признака показывают, что в Петербурге преобладали одинокие рабочие. В провинции, где жизнь дешевле, семейных рабочих гораздо больше. Особенно высок был состав семьи рабочего в западных губерниях, где много ремесленников, и в приуральских губерниях, где преобладали горнозаводские рабочие, отчасти обеспеченные землей. С другой стороны, особенно низкий состав рабочей семьи наблюдался в столицах — в Петербурге 1,27 чел. в Москве 1,12 чел.

Что отсутствие семьи у большинства русских рабочих до революции вызывалось недостаточностью их заработка, показывает зависимость числа рабочих-одиночек от высоты бюджета. Процент одиноких рабочих составлял:

	Петербург	Баку	Киев	Московская губерния
Менее 400 руб.	89	100	88	34
400‑600 руб.	61	62	48	—
600‑800 руб.	21	20	24	—
800‑1000 руб.	9	10	16	—
1000-1200 руб.	—	—	—	—
Более 1200 руб.	—	—	—	—

Высота бюджета влияет не только на количество одиноких рабочих, но и на размер семьи у семейных рабочих. Число душ в семье рабочего изменяется следующим образом:

	Петербург	Баку	Киев	Московская губерния
Менее 400 руб.	3,4	—	3,2	3,9
400‑600 руб.	3,0	3,6	3,8	4,7
600‑800 руб.	3,8	4,0	4,8	5,4
800‑1000 руб.	4,1	4,2	4,5	6,7
1000-1200 руб.	4,4	4,6	—	—
Более 1200 руб.	5,1	4,7	—	—

Таблица эта показывает, что между величиною семьи и высотою бюджета существует прямая зависимость.

Таким образом, опрошенные рабочие отличаются от среднего петербургского рабочего: 1) более высоким заработком, 2) более высоким уровнем умственного развития и 3) большим размером семьи.

В других анкетах также опрашивались рабочие с заработком, умственным развитием и семьею выше среднего уровня.

Главное место в бюджете рабочего занимают расходы на пищу, жилище и одежду, в общем поглощающие у русского рабочего около 80% его бюджета. Самым крупным является расход на пищу, берущий около 50% бюджета, — в низших бюджетных группах более 50%, в высших менее 50%. Расход на жилище составляет около 20% бюджета рабочего. Остальные 10% падают на одежду.

Чтобы дать общее представление о строении бюджета рабочих разных городов, сопоставим расходные бюджеты (в %) семейных рабочих Петербурга, Баку, Киева и Московской губернии по трем бюджетным группам, — от 400‑500 руб., 700‑800 руб. и 1100‑1200 руб. на семью:

	Пища	Жили­ще	Одеж­да	Гигиен. рас­ходы	Врачебн. помощь	Нарко­тики	Духовн. и общ. потреб.	Посыл­ка денег	Налоги и сборы	Прочие рас­ходы
Гр. I: 400‑500 руб.
Петербург	52,4	20,5	11,5	1,9	1,1	4,9	3,5	2,8	0,6	0,7
Баку	47,8	25,7	11,5	3,3	0,2	4,2	1,1	3,8	0,2	2,2
Киев	54,3	24,8	10,5	2,2	0,9	3,3	1,6	1,1	0,0	1,2
Московская губ.	65,5	12,3	10,2	2,0	0,0	5,0	1,3	1,5	0,3	1,8
Гр. II: 700‑800 руб.
Петербург	48,9	19,5	13,7	1,4	1,5	5,8	4,7	3,0	0,4	1,1
Баку	45,0	21,5	12,8	3,5	0,5	5,2	3,6	2,7	0,1	5,1
Киев	49,8	23,0	12,4	2,7	0,9	4,2	4,5	0,5	0,0	2,0
Московская губ.	73,0	7,3	7,9	1,7	0,1	6,1	2,1	0,0	0,3	1,5
Гр. III: 1100‑1200 руб.
Петербург	44,7	19,7	16,2	1,4	2,6	6,9	4,9	1,4	0,5	1,6
Баку	42,6	19,7	13,2	3,0	1,8	6,7	5,4	2,6	0,2	4,7

С ростом бюджета рабочего растут и его расходы по каждой бюджетной статье. Этот рост расходов вполне нормален: чем больше у рабочего средств, тем полнее удовлетворяет он каждую свою потребность. Несравненно сложнее и запутаннее развитие расходов, выраженных в долях расходного бюджета. С ростом бюджета не только полнее удовлетворяется каждая потребность, но и растет число потребностей. Если бы количество потребностей оставалось неизменным, можно было бы ожидать, что на удовлетворение каждой из них будет расходоваться все та же, неизменная доля расходного бюджета. Рост числа потребностей делает неизбежным падение доли расходного бюджета, служащей для удовлетворения каждой из них. В бюджетах русских рабочих такими новыми, слагающимися потребностями были потребность в одежде, духовные и общественные потребности, спиртные напитки и врачебная помощь. Расходы на удовлетворение этих потребностей росли не только абсолютно, в рублях и копейках, но и относительно, в %% расходного бюджета.

Для периода 1913‑1921 гг. данные о заработной плате, ее составе и величине были собраны и разработаны С. Г. Струмилиным[16]. Исходною величиною в его расчетах является заработная плата русского фабричного рабочего в 1913 г.

По отчетам фабричных инспекторов в предприятиях, практиковавших штрафование рабочих, эта плата в 1913 г. равнялась 263,6 руб. в год, 22,0 рублям в месяц. По промышленной переписи, произведенной Центральным Статистическим Управлением в конце 1918 г. и начале 1919 г. месячная заработная плата среднего рабочего в 1913 г. равнялась 21,5 руб.[17]. Струмилин в своих работах принял цифру фабричной инспекции, 22 руб. в месяц. Его данные о движении заработной платы в годы войны дают следующую таблицу:

	бюджет­ный индекс	данные фабричной инспекции		данные переписи 1918 г.		данные Струмилина¹		реальная зарплата в индексах
		денежн.	реальн.	денежн.	реальн.	денежн.	реальн.
1913	100	22,0	22,0	21,5	21,5	22,0	22,0	100
1914	106	22,6	21,3	22,8	22,7	22,6	21,3	96,9
1915	130	26,8	20,6	29,7	23,4	26,8	20,6	93,6
1916	203	—	—	47,8	23,2	41,0	20,2	91,8
1917	673	—	—	139,8	18,3	112,0	17,8²	80,9

Примечания к таблице:

Впоследствии сам Струмилин внес поправку в принятую им для 1913 г. цифру месячной заработной платы. Так как искомая цифра должна была установить заработную плату рабочих в 1913 г. на будущей территории СССР, то из материалов фабричной инспекции должны быть исключены данные по Варшавскому округу. Эта поправка понижает уровень заработной платы в следующих размерах[18]:

	вся Россия	без Варшавского округа
1900	193,4	187,3
1908	244,7	236,2
1913	263,6	257,2

Вторая поправка была внесена статистиком Н. Я. Воробьевым. Он обратил внимание на то, что до революции крупная промышленность в России подразделялась на несколько групп: обрабатывающую промышленность, горную и горнозаводскую, подакцизную, военного и морского ведомства. Лишь обрабатывающая промышленность состояла под надзором фабричной инспекции, и у нас нет никаких оснований отожествлять заработок среднего рабочего этой группы предприятий с средним заработком рабочего по всей крупной промышленности. Поэтому, Воробьев сделал самостоятельное исчисление числа рабочих в 1913 г. на территории СССР, их валовой и чистой продукции и заработной платы[19]. Он нашел, что средний рабочий получал в 1913 г. денежной платы 291,5 руб. в год, 24,3 руб. в месяц; дополнительные расходы предпринимателей на нужды рабочих составляли 24,2 руб. в год, 2,0 руб. в месяц, 8,3% от денежной платы. Следовательно, заработная плата с дополнительными расходами составляла 315,7 руб. в год.

Затем было обращено внимание на то, что из этих 24,2 руб. дополнительных расходов на нужды рабочих идет собственно только 14,1 руб., или 4,82% от денежной заработной платы:

	рублей	% от денежной платы
жилище и харчевание	6,76	2,32
социальное страхование и медицинская помощь	6,03	2,07
культурно-просветит. расходы	1,02	0,35
прочие	0,23	0,08

Мы считаем правильным включить в общую сумму получаемого рабочим вознаграждения расходы предпринимателя на жилище, страхование и медицинскую помощь. Общая сумма заработка среднего рабочего равнялась в 1913 г. 25,4 руб. в месяц (при 9,87 часах работы в день).

Приняв эти поправки, мы получили следующую таблицу динамики заработной платы среднего рабочего в до-военный период и годы войны 1914‑1917 гг.:

	бюджетный индекс	денежная зарплата	в товарных рублях	натуральные добавки и страхования	всего заработной платы
					номин.	реальн.	в индексах
1913	100	24,3	24,3	1,1	25,4	25,4	100
1914	106	25,8	24,3	1,1	26,9	25,4	100,0
1915	130	33,6	25,8	1,5	35,1	27,0	106,3
1916	203	54,0	26,6	2,4	56,4	27,8	109,4
1917	673	162,7¹	24,1¹	6,9	169,6	25,2	99,2

Примечание к таблице:

¹ Включены, по данным Струмилина, пайки на 0,7 реальных, 4,7 номинальных рублей.

Рост заработной платы в 1915‑1916 гг. вполне соответствует росту производительности труда в эти годы. Напротив, ее незначительное падение в 1917 г., при начавшейся дезорганизации народного хозяйства и весьма значительном падении производительности было результатом революции.

После октябрьского переворота обычная в капиталистическом обществе система труда по индивидуальному договору, при котором высота вознаграждения за труд стоит в той или иной, явной или скрытой, прямой или косвенной зависимости от его производительности, от чего бы ее рост ни зависел: усиления интенсивности труда рабочих, роста квалификации их труда или применения усовершенствованных машин, была заменена, согласно программе того времени коммунистической партии, публично-правовой системой трудовой повинности и социальным пайком, величина которого зависела не от производительности труда рабочего, а от размера его семьи. В коммунистическом обществе все должны трудиться; каждый трудящийся получает паек, члены его семьи, к труду неспособные, также получают свой паек. Распределение продуктов в обществе должно происходить, следовательно, по принципу социального обеспечения.

В капиталистическом и социалистическом обществе высота заработной платы рабочего определяется производительностью его труда; поэтому рабочий лично заинтересован в производительности своего труда, в его хозяйственной ценности; он несет ответственность за результаты своего труда. Чем выше, при прочих равных условиях, производительность его труда, тем выше получаемая им заработная плата; заработок высоко квалифицированного рабочего, способного к интенсивному труду, может во много раз превышать минимальный заработок чернорабочего. Эту систему вольного найма Ленин называл «дисциплиной капиталистического рабства»; он считал, что все рабочие должны получать «поровну», что нужно «постепенное выравнивание всех заработных плат»[20]. Он утверждал, что «крепостническая организация общественного труда держалась на дисциплине палки, при крайней темноте и забитости трудящихся, которых грабила и над которыми издевалась горсточка помещиков. Капиталистическая организация общественного труда держалась на дисциплине голода, и громадная масса трудящихся, несмотря на весь прогресс буржуазной культуры и буржуазной демократии, оставалась в самых передовых, цивилизованных и демократических республиках, темной и забитой массой наемных рабов или задавленных крестьян, которых грабила и над которыми издевалась горстка капиталистов. Коммунистическая организация общественного труда, к которой первым шагом является социализм, держится и чем дальше, тем больше будет держаться на свободной и сознательной дисциплине самих трудящихся, свергнувших иго как помещиков, так и капиталистов[21]. «Коммунизм, если брать это слово в строгом значении, есть безвозмездная работа на общественную пользу, не учитывающая индивидуальных различий, стирающая всякое воспоминание о бытовых предрассудках, стирающая косность, привычки, разницу между отдельными отраслями работы в размере платы и вообще принципа распределения всех продуктов». «Коммунизмом мы называем такой порядок, когда люди привыкают к исполнению общественных обязанностей без особых аппаратов принуждения, когда бесплатная работа на общую пользу становится всеобщим явлением»[22]. По словам коммуниста Д. Рязанова, коммунисты ставят себе целью «уничтожение заработной платы, как формы оплаты труда, свойственной капиталистическому строю»[23]; их лозунгом является «равномерное вознаграждение, уничтожение всех различий, которые были между чернорабочим и квалифицированным трудом»[24].

Под прямым влиянием этой идеи, VII всероссийский съезд советов в декабре 1919 г. обратил внимание на «допускаемое неравномерное распределение продуктов между трудящимися» и постановил, что этому должен быть положен конец путем введения единого рабочего пайка.

Идея социального пайка очень наглядно выражена одним коммунистом: «Всеобщее бесплатное обучение детей означает воспитание подрастающего поколения за счет государства. Независимо от величины заработка кормильца семьи и независимо от его забот — государство принимает на себя все расходы и заботы по обучению ребенка. Точно так же мыслим мы себе и организацию потребления рабочих. Государство принимает на себя организацию потребления важнейших предметов независимо от величины бывшего денежного заработка потребителя, ибо предполагается, что в благоустроенной стране не надо угрожать рабочему лишением пищи, одежды и т. п. за недостаточную производительность»[25].

Как жаловался потом А. И. Рыков на IX съезде коммунистической партии в марте 1920 г., «народный комиссариат продовольствия выработал обязательную для всех инструкцию, чтобы никаких премий никому, нигде, ни при каких условиях не выдавать, все должно идти в порядке общегосударственной разверстки: работающий и не работающий, лентяй и лодырь наравне с трудящимися получают паек по общественной норме. Эта инструкция была утверждена коллегией народного комиссариата продовольствия. Я тогда же ответил на это принципиальным отказом и заявил, что эта инструкция в корне подрывает возможности восстановления хозяйства, производительности труда и т. д.[26]

При таком отношении к оплате квалифицированного труда особенно тяжело было положение инженеров и техников, считавшихся принадлежащими к классу буржуазии и с которыми у рабочих было много личных конфликтов. По свидетельству Струмилина, в 1918‑1920 гг. «в области оплаты служащих принцип уравнительности проводился с особой прямолинейностью. Правда, в денежной части инженеру высшего тарифного разряда была обеспечена учетверенная ставка по сравнению со сторожем или уборщицей низшего разряда. Но пайки распределялись по особому классовому принципу, причем рабочие получали более крупный паек, чем служащие. И в результате дело доходило до таких курьезов, что совокупный легальный заработок пайком и деньгами инженера 35‑го разряда (самого высшего, С. П.) были ниже заработка наименее квалифицированного чернорабочего или сторожа 1‑го разряда (самого низшего, С. П.)». Эти «курьезы», как их называет Струмилин, очень дорого обошлись как промышленному техническому персоналу, так и самой промышленности. По расчетам того же Струмилина, высшие промышленные служащие получали больше среднего рабочего:

в 1913 г. .......... в 3,94 раза
в 1917 г. .......... в 1,79 раза
в 1920 г. ..........  1,0 и ниже
в 1922, январь ..... в 1,45 раза
в 1922, июнь ....... в 1,65 раза

Наряду с этим установлением принципа равенства заработных плат для всех работников, — как рабочих, так и инженеров, — на фабриках, заводах и шахтах было введено в 1918‑1920 гг. классовое дифференцирование снабжения всего населения продуктами. В Петербурге оно было введено 1.VII.1918. Все взрослое население города было разделено на четыре категории: 1) рабочие тяжелого физического труда; 2) рабочие легкого физического труда и служащие по найму; 3) лица интеллигентных и свободных профессий; 4) лица, трудом не занимающиеся (промышленники, торговцы, домовладельцы и т. д.). Продукты должны были выдаваться, в зависимости от класса, в пропорции 8 : 4 : 2 : 1. Коллегия народного комиссариата по продовольствию 27.VII.1918 признала необходимым ввести классовый паек во всех городах. Первая примеру Петербурга последовала Москва (1.IX.1918). Деление на категории в Москве было принято следующее: 1) рабочие, работающие в особо тяжелых физических условиях; 2) занятые просто тяжелым физическим трудом; 3) рабочие, занятые легким трудом, служащие и лица свободных профессий; 4) лица, живущие нетрудовыми доходами. Выдача продуктов проектировалась в пропорции 4 : 3 : 2 : 1. Затем он был введен и в других городах, главным образом губернских. Осенью 1918 г. петербургская и московская продовольственные организации выработали 3‑х классовую систему пайка, которая утверждена была наркомпродом и получила всеобщее распространение: 1) рабочие, 2) служащие, 3) нетрудовые элементы; отношение выдач 4 : 2 : 1[27].

В первую очередь выдавались продукты по карточкам первой и второй категории, во вторую очередь — по карточкам третьей категории; выдача по карточкам четвертой категории производилась «в пределах возможности» после удовлетворения первых трех категорий населения[28]. И хлеб, и нормированные продукты в первую очередь получали рабочие.

Этот способ оплаты труда лишил рабочего заинтересованности в высокой выработке, а следовательно и воли к интенсивному и высоко квалифицированному труду. Труд утратил свой хозяйственный характер, ибо к нему стало невозможно приложение того хозяйственного расчета, который делал выгодным для рабочего напряженный и искусный труд. При такой системе оплаты труда часть рабочих, остававшаяся на фабриках, старалась равняться по худшему, наименее производительному, которого еще терпят на фабрике и которому выдают паек. Другая же часть, наиболее квалифицированная и энергичная, бежала с фабрик в деревню на сельское крестьянское хозяйство, в кустарную промышленность и ремесло.

Вследствие этого национальный труд был совершенно дезорганизован. Никто не хотел добросовестно работать. Тогда советское правительство решило принудить всех трудиться и ввело с этой целью трудовую повинность. Мотивы ее введения были особенно четко формулированы Л. Троцким. Для него трудовая повинность была материальною основою коммунистического строя хозяйства. В своем докладе на третьем Всероссийском Съезде профессиональных союзов (6‑13 апреля 1920 г.) Троцкий привел следующие соображения в пользу введения трудовой повинности:

«Мы знаем труд рабский, мы знаем труд крепостной, мы знаем принудительный, регламентированный труд цехов в средние века. Мы знаем труд вольнонаемный, который буржуазия называет свободным. Мы же противопоставляем этому труд общественно-нормированный на основе хозяйственного плана, обязательного для всего народа, т. е. принудительного для каждого работника страны. Без этого нельзя и думать о переходе к социализму. Труд принудительный означает такой труд, когда каждый работник занимает определенное место, указанное ему областными, губернскими или уездными хозяйственными органами. Труд регламентированный — применяемый не стихийным путем купли и продажи, а на основе хозяйственного плана, который обнимает всю страну, охватывая и весь рабочий класс. Это и есть понятие трудовой повинности, которое всегда входило в программу социалистов. Каждый работник нового общественного строя и в эпоху перехода к нему должен быть солдатом армии труда, выполняющим наряды той власти, которую он поставил. Говорят, что принудительный труд непроизводителен. Если это верно, то все социалистическое хозяйство обречено на слом, ибо других путей к социализму, кроме властного распределения хозяйственным центром всей рабочей силы страны, размещения этой силы соответственно потребностям общегосударственного хозяйственного плана, быть не может. А раз мы это признали, мы тем самым признаем, — не по форме, а в основе, — право рабочего государства отправлять каждого рабочего и работницу на то место, где они нужны для исполнения хозяйственных задач. Тем самым мы признаем также право государства, рабочего государства, карать рабочего и работницу, которые отказываются исполнять наряд государства, которые не подчиняют свою волю и волю рабочего класса его хозяйственным задачам. Вот где основа милитаризации труда, и если мы оглянемся назад и на другие страны Европы, то увидим, что ни одна общественная организация, ни одна государственная организация не считала себя в праве приказывать своему члену: ты идешь и поступаешь на такой-то завод, и работаешь там до тех пор, пока это будет нужно. Ни одна организация, кроме армии... Милитаризация труда не есть выдумка отдельных политиков или выдумка нашего военного ведомства. Милитаризация труда в том основном смысле, какой я указал, является неизбежным основным методом организации рабочих сил, их принудительной группировкой в соответствии с потребностями строящегося социализма в переходную эпоху от царства капитала к коммунистическому государству. Если эта принудительно организованная и распределенная рабочая сила непроизводительна, то ставьте на социализме крест. Все развитие общества может быть рассматриваемо как организация труда во все новых и новых формах с целью повышения производительности труда. И если наша новая форма организации труда приведет к понижению производительности, то тем самым мы фатально идем к гибели, к падению, как бы мы не изворачивались, как бы не напрягались в строительстве организации рабочего класса»[29].

Трудовая повинность была введена в начале 1918 г. В январе этого года, на 3‑м Всероссийском съезде Советов была принята «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», в которой сказано: в целях уничтожения паразитических слоев общества и организации хозяйства вводится всеобщая трудовая повинность. В «Общих положениях конституции Российской Федеративной Советской Республики», принятых на съезде советов в мае 1918 г., труд был признан обязанностью всех граждан. Аналогичное постановление включено и в Кодекс законов о труде 1918 г. В январе 1920 г. была введена военно-трудовая повинность и были проведены трудовые мобилизации всех рабочих и специалистов железнодорожного транспорта, водного транспорта, горнорабочих-забойщиков, металлистов, текстильщиков и т. д., вплоть до медиков и юристов.

В том же году была объявлена трудовая повинность женщин от 16 до 45 лет по пошивке белья для армии. В 38 губ. был объявлен сбор шишечного топлива, к которому привлекались в порядке трудовой повинности несовершеннолетние от 13 до 18 лет и старики. IX съезд коммунистической партии, происходивший 29 марта-4 апреля 1920 г., признал необходимым введение трудовой повинности, трудовых мобилизаций и милитаризации труда. Уже в феврале из военных частей, освободившихся от боевых заданий, были организованы три трудовые армии: на Урале в Донецком бассейне и в районе Петербурга. В начале 1921 г. в восьми трудовых воинских частях числилось 280 тысяч человек. Сибирская трудовая армия занималась добычей каменного угля, лесозаготовками, погрузкой, постройкой Кольчугинской и Кокчетаевской железных дорог; Кавказская — постройкой железнодорожных веток и работами на нефтяных промыслах в Грозном; Украинская с Донецкой — работами по добыче угля и т. п. Производительность труда в этих воинских частях оказалась совершенно ничтожной. Поэтому они обычно распускались через несколько месяцев работы; окончательно они были расформированы в начале 1922 г. Трудовая повинность была отменена постановлением Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 3 марта 1922 г.

Итак, после октябрьской революции 1917 г. распределение заработных плат начало быстро эволюционировать в сторону их полного уравнения. Действовало тут несколько моментов: 1) идеология коммунистической партии, проникнутая принципом равенства; 2) катастрофическое падение высоты заработной платы, всегда и всюду приводящее, как правильно замечает Струмилин[30], к «выравниванию заработков всех категорий труда на уровне голодного минимума наименее обученных рабочих»; 3) интересы молодых рабочих-коммунистов, по низкой производительности их труда не могущих претендовать на высокие тарифные ставки, и не желавших допустить, чтобы пожилые рабочие, в своей массе чуждые коммунистическим идеям, получали высокую плату за свой квалифицированный и интенсивный труд. К сожалению, мы не располагаем статистическими данными о распределении заработной платы в период 1918‑1921 г.; Струмилин, на основании изучения тарифных ставок и данных о натуральных формах заработной платы, распределявшихся между рабочими по принципу социального обеспечения, дает следующие цифры высоты (в процентах) заработка квалифицированного рабочего высшего разряда по сравнению с заработком чернорабочего[31]:

Табличка эта очень показательна, но, как построенная не на статистических данных, дает лишь приблизительно-правильное изображение происходивших в действительности перемен в распределении заработных плат. Мы считаем, что для второй половины 1921 г. и всего 1922 г. Струмилин дал преувеличенные цифры высоты оплаты труда квалифицированных рабочих. Наши коэффициенты для 1922 г. по Москве и 1923 г. по всему СССР, основанные на статистических данных, рисуют гораздо более замедленный темп роста неравенства в оплате труда. Даже в 1924 г. довоенный уровень неравенства не был достигнут, несмотря на ведшуюся в этом году усиленную кампанию по повышению производительности труда, в которой рост дифференциации в оплате труда должен был играть роль стимула к его интенсификации и приобретению профессиональной выучки. Однако, уже в 1925 и 1926 г. в Всесоюзном центральном совете профессиональных союзов взяло опять верх течение в пользу сближения норм оплаты труда квалифицированных рабочих и чернорабочих. С 1926 г. уменьшение разрыва в оплате высококвалифицированных и неквалифицированных рабочих становится одной из основных задач тарифной политики органов комиссариата труда и профессиональных союзов[32]. VIII Всесоюзный съезд профессиональных союзов установил, что профессиональным союзам удалось добиться некоторого сближения заработков квалифицированных и неквалифицированных рабочих, и дал директиву продолжать работать над их дальнейшим сближением[33].

Советская власть лишь в конце первого пятилетнего плана восстановления народного хозяйства СССР осознала, что необходимый для роста национального производства напряженный и квалифицированный труд можно получить от рабочих только дав им надлежащую оплату их физических и психических усилий. В речи 23 июня 1931 г. Сталин заявил о необходимости такого изменения действующей системы заработной платы, которая установила бы личную заинтересованность рабочих в высокой производительности их труда, в повышении их квалификации, в бережном обращении с машинами, в экономии сырья. «В ряде предприятий, сказал Сталин, тарифные ставки установлены у нас таким образом, что почти исчезает разница между трудом квалифицированным и трудом неквалифицированным, между трудом тяжелым и трудом легким. Уравниловка ведет к тому, что неквалифицированный рабочий не заинтересован переходить в квалифицированные и лишен, таким образом, перспективы передвижения вперед, в виду чего он чувствует себя «дачником» на производстве, работающим лишь временно для того, чтобы «подработать» немного и потом уйти куда-нибудь в другое место «искать счастья»... Чтобы уничтожить это зло, надо организовать такую систему тарифов, которая бы учитывала разницу между трудом квалифицированным и трудом неквалифицированным, между трудом тяжелым и трудом легким». Нужно «открыть перспективу (выдвижения) для неквалифицированных рабочих и дать им стимул для продвижения вверх, для продвижения в разряд квалифицированных. Вы сами знаете, что нам нужны теперь сотни тысяч и миллионы квалифицированных рабочих. Но чтобы создать квалифицированных, надо дать стимул и перспективу необученным рабочим к движению вперед, к выдвижению вверх»[34].

Чтобы изменить политику ВЦСПС в этом вопросе, Сталин сменил руководящий состав этой организации и предпринял ряд других нажимов на профессиональные союзы. Его мотивы ясны: неудовлетворительные результаты третьего года пятилетки в области крупной промышленности требовали реорганизации промышленного труда на более здоровых в экономическом отношении началах. Эти стремления Сталина неизбежно должны были встретить энергичное сопротивление со стороны влиятельных кругов профессиональных союзов. Система оплаты труда, сближающая заработок квалифицированного рабочего с заработком неквалифицированного и освобождающая рабочих от ответственности за качество их работы, выгодна коммунистическому молодняку, рабочим моложе 30 лет, которым принадлежало в конце 1920 гг. руководящее влияние на советских промышленных предприятиях. Этот молодняк обладал низкой квалификацией, не умел заботливо обращаться с машинами. Руководящее положение на фабрике давалось ему не качеством его труда, а принадлежностью к коммунистической партии.

Следовательно, чтобы ввести рациональную систему оплаты труда на советских фабриках, надо было прежде всего уничтожить руководящее влияние коммунистического молодняка. Лишь тогда, когда квалифицированные пожилые рабочие получили бы должное влияние на жизнь фабрик, можно было бы перейти к новой системе оплаты труда.

Характерно, что Сталин в своей речи совершенно умалчивает об этих социальных и политических моментах, от которых зависела система заработной платы на советских фабриках.

Годы коммунистической политики (1918‑1921 гг.) являются самым темным периодом в статистике заработной платы. При чрезвычайно быстром падении в эти годы покупательной способности бумажных денег исчисление денежной заработной платы в бумажных рублях потеряло всякий смысл. При быстром понижении их покупательной силы, притом, вследствие дезорганизации рыночных связей, крайне нерегулярном и в пространстве, и во времени, учету должна была подлежать высота не денежной, а реальной заработной платы.

Большую роль в бюджете рабочих в эти годы играла выдача предметов собственного производства, которая практиковалась, конечно, не во всех отраслях промышленности, и производилась в высшей степени нерегулярно. По существу мы имели здесь дело с присвоением рабочими изделий своей фабрики в более или менее легальной форме. В Москве пекаря получали сверх общего пайка несколько фунтов хлеба в день, рабочие парфюмерных фабрик — мыло, табачники — табак и папиросы и т. д.[35]. На третьем съезде профессиональных союзов в марте 1920 г. М. Томский предложил покончить с этим уродливым явлением. «Кожевенники, говорил он, получают кожу, химики получают мыло, которого не хватает, чтобы вымыть больных красноармейцев, железнодорожники же не могут взять себе в виде доплаты паровозы или вагоны, водопроводчики не могут утащить трубы, и т. д. Одна часть пролетариата начинает жить за счет другой, чего совершенно воля пролетариата в целом допустить не может». Томского поддержал В. Шмидт, народный комиссар труда[36]. Съезд вынес постановление о полном прекращении выдачи продуктов собственного производства, но в жизнь это постановление проведено не было. Где нельзя было выдавать изделия, как напр. в железнодорожных мастерских, там часть рабочего дня разрешалось работать «на себя». В 1920 г. одно время все железнодорожные мастерские занимались главным образом производством бензиновых зажигалок и кухонной металлической посуды и утвари. Рабочие получали в это время в виде натуральных выдач самые странные вещи, к их потребностям не имеющие никакого отношения, — напр., овес, вику, икру, сандалии, френчи, горжетки, бочки и корыта, кирпичи, колеса, хомуты и т. д.[37]. В то же время с осени 1918 г. началось снабжение рабочих жилищами за счет непролетарских слоев населения. «В Москве и Петербурге, а также и в провинциальных городах, жители лучших, удобнейших домов были разделены на специальные категории, причем буржуазные паразитические элементы были подвергнуты выселению. На их место из лачуг и подвалов были переселены рабочие»[38]. У выселяемых горожан вместе с квартирою отбиралась мебель, домашние вещи, одежда, и даже продовольственные продукты и деньги. Эти выселения и вселения повторялись затем каждое лето.

В приводимой ниже таблице[39] мы изменили только последний столбец, выражение заработной платы в индексах, так как Струмилин исходил из стандартной цифры месячного заработка в 1913 г. равной 22,0 руб., мы же, после внесения необходимых поправок, исчислили ее в 25,4 руб.

	бюджетный индекс	денежная плата	натуральные добавки			итого	внелегальн. формы	всего	в индексах
			пайки	одежда и проч.	коммун. услуги
1918	8.426	4,73	1,47	0,80	1,99	4,26	1,50	10,49	41,3
1919	87.000	1,40	2,42	0,86	2,09	5,37	1,70	8,47	33,3
1920	828.167	0,48	2,6 2	1,31	2,18	6,11	1,70	8,30	32,7
1920/21	4.568.333	0,38	2,64	1,03	2,20	5,87	1,70	7,95	31,3
1921/22	322.562.500	3,55	3,75	0,24	1,50	5,49	1,08	10,12	39,8

1921/22 г. относится уже к периоду восстановительной или новой экономической политики, но, как показывает исчисление Струмилина, заработная плата в этом году по своему строению была ближе к годам коммунистической политики, чем к последующим. В этом году существовали еще «внелегальные» формы заработной платы, исчезнувшие только в 1922/23 г.

Материальное положение рабочих в 1919‑1921 гг. было настолько плохо, что шло их повальное бегство с фабрик и копей, принудившее советскую власть в 1920 и 1921 гг. прибегнуть к ряду мобилизаций рабочих.

После решения в марте 1921 г. перейти к новой экономической политике советские хозяйственники пришли вскоре к убеждению, что новая политика требует радикальных изменений и в той политике труда и заработной платы, которая практиковалась в 1918‑1920 гг. Для хозяйственников, наблюдавших работу фабрик, заводов и копей, было ясно, что главною причиною упадка производительности труда в крупной промышленности были моменты не внешнего порядка, вроде недостатка в сырье, топливе и т. д., а порядка внутреннего и прежде всего — организация труда и способ его оплаты. Опыт трех лет коммунистической политики привел их к заключению, что трудовая повинность и выдача каждому рабочему иждивенческого пайка по принципу социального обеспечения убили у рабочих основной стимул к труду, личную заинтересованность в повышении их производительности. Совет народных комиссаров в своем наказе о проведении в жизнь начал новой экономической политики, изданном 9 августа 1921 г., установил, что «при существующих условиях оплаты труда, участники производства не были и не могли быть заинтересованы в результате своего труда и в улучшении методов производства». При новой политике, «все виды рабочего снабжения, кроме спецодежды, входят в заработную плату... Снабжение распределяется как между отдельными рабочими, так и группами их (работающими аккордно, сдельно и т. п.), соответственно с достигнутыми ими производственными результатами». Таким образом, наказ уничтожал иждивенческий паек для рабочих и восстанавливал заработную плату, высота которой стоит в прямой зависимости от производительности труда рабочего. Трудовая повинность была отменена, и рабочие были переведены на договор найма. Новая экономическая политика привела к «переходу от снабжения народного хозяйства рабочей силой в порядке трудовой повинности к свободному договору найма», к «радикальному изменению тарифной политики путем отказа от принципа уравнительности, приведения в соответствие оплаты с выработкой»[40].

Новые правовые начала, регулирующие договор найма, были юридически оформлены в новом Кодексе законов о труде издания 1922 года.

В пятую годовщину октябрьской революции, в 1922 г., народный комиссар труда В. Шмидт прочел следующую отходную коммунистическому методу оплаты труда: эта оплата «привела к весьма существенной экономической несуразности: к превращению оплаты труда в социальное обеспечение, при котором терялся всякий материальный стимул к нормальной производительности труда»[41].

Таким образом, победившей в октябре 1917 г. коммунистической партии пришлось в 1921 г. отказаться от коммунистической системы заработной платы и вернуться к принятой во всех культурных странах форме оплаты труда, размер которой зависит от производительности труда рабочего. Требование равенства заработных плат было официально объявлено мелко буржуазным предрассудком. Одновременно во второй половине 1921 г. начался процесс денатурализации заработной платы. В 1921/22 г. еще продолжала действовать система бесплатного пайкового снабжения предприятий различными продуктами и обязательность для рабочих получения назначенного пайка в счет заработной платы; в 1922/23 г. предприятиям в счет причитающихся им платежей за исполняемые ими государственные заказы предоставлялся только поступивший по продовольственному налогу хлеб. Введению денежной заработной платы сильно мешало безудержное падение покупательной способности старого русского рубля, — точнее, миллиона старых рублей так как рубль уже превратился в какую-то микроскопическую величину. Главным источником государственных доходов советской власти был в это время станок, печатавший денежные знаки; советская власть печатала их без удержу и без счета, по мере надобности. При таком состоянии денежного обращения, заработную плату приходилось исчислять в товарных рублях.

Мы считаем наиболее близким к действительности следующее исчисление реальной месячной заработной платы того времени[42]:

	товарных рублей	отношение к 1913 г.
1921/22 г.	7,30	30,0
1922/23 г.	11,53	47,4
1923/24 г.	16,0	65,8

После введения в 1923‑24 гг. червонного рубля мы располагаем уже более обстоятельными статистическими сведениями о динамике месячной денежной заработной платы; по советским данным, динамика денежной и реальной заработной платы в эти годы была следующей:

	денежная зарплата	бюджетный индекс	реальная зарплата
			в рублях 1913 г.	в индексах
1913	24,3	100	24,3	100
1922/23	19,3	146,1	11,5	47,3
1923/24	35,2	195,7	16,8	69,1
1924/25	43,5	202,0	20,7	85,1
1925/26	54,0	218,5	23,5	96,7
1926/27	60,4	215,6	26,3	108,4
1927/28	66,9	217,3	27,0	111,1
1928/29	73,4	227,6	28,1	115,6

В 1929/30 году реальная заработная плата равнялась 27,8 руб. Таким образом довоенный уровень реальной заработной платы был достигнут и перейден уже в 1926/27 г.

Если в период коммунистической политики вознаграждение промышленных рабочих упало до 12,3% ее довоенного уровня, то возврат в период политики восстановления к частно-правовой системе регулирования отношений найма поднял его до довоенного уровня и даже превысил его. Этот рост реальной заработной платы заслуживает тем большего внимания, что он был достигнут при непрерывном и притом значительном сокращении рабочего дня на 22,3% с 1921 по 1927/28 гг., с 8,5 часов до 7,46 час. Рост этот, происходивший в течение всех лет политики восстановления, с переходом к осуществлению пятилетних планов реконструкции с чрезвычайно высокою нормою принудительного национального накопления сменился сначала медленным, а затем очень сильным падением реальной заработной платы.

В дореволюционной России, как стране земледельческой, изучению бюджетов рабочих предшествовало изучение хозяйства, быта и бюджетов крестьян, начавшееся уже в 1870‑х годах, вскоре после ликвидации крепостной зависимости крестьян в 1861 г. После первых бюджетов, собранных в весьма небольших количествах частными лицами, сложное и трудное дело собирания сведений о крестьянских бюджетах взяли на себя земские статистические учреждения, располагавшие и большим статистическим аппаратом, и достаточными денежными средствами. В 1900 г. земский статистик Ф. А. Щербина опубликовал труд «Крестьянские бюджеты» в 477 страниц; за ним последовали более десятка исследований крестьянских бюджетов в форме объемистых статистических сборников большею частью в несколько сот страниц каждый.

Совсем иной характер носили исследования бюджетов рабочих; интерес к материальным, политическим и духовным условиям их жизни, условиям их работы, заработной плате, жизни и быта крестьян; кроме того, проведение бюджетных исследований жизни рабочих стало возможным только после революционного движения 1905 г., во время которого возникли первые профессиональные союзы рабочих в России. Первым исследованием рабочих бюджетов была анкета XII отдела Русского технического общества в 1908 г. в Петербурге, проведенная с помощью профессиональных союзов петербургских рабочих. По недостатку подготовленного опросного персонала она должна была отказаться от обследования состава продовольственных продуктов, потребляемых рабочими и их семьями, и ограничилась только изучением их денежных доходов и расходов. Результаты этого бюджетного исследования были опубликованы в форме брошюры в 60 страниц in quarto. На печатание первичного статистического материала, ответов рабочих на опросные листы, у Русского Технического общества не было средств.

За этим первым бюджетным обследованием жизни русских рабочих последовал до революции 1917 г. ряд других, организованных также по частной инициативе и на частные средства, с некоторым только пособием со стороны тех или других общественных организаций, без обученного статистического аппарата для составления опросного листа, собирания по нему сведений о жизни рабочих и научной обработки материалов бюджетной анкеты; за недостатком средств, программы обследований и их разработки сильно сокращались, и результаты анкет часто с большим опозданием печатались в форме брошюры в несколько десятков страниц.

До революции 1917 г., после анкеты XII отдела Русского Технического Общества, были произведены следующие бюджетные исследования:

М. Давидович, Бюджеты петербургских текстильных рабочих (анкета 1908‑1909 г.), Петербург, 1912 г.; 2‑е изд. Москва 1919 г., 90 страниц.

И. Шапошников, Бюджеты рабочих одной из фабрик Богородского уезда (Московской губ.) в связи с питанием и заболеваемостью (анкета 1908‑1909 г.). Москва 1910, 49 страниц.

Г. Наумов, Бюджеты рабочих г. Киева (анкета 1913 г.). Киев 1914[43].

A. Стопани, Нефтепромышленный рабочий и его бюджет (анкета 1909 г.). Баку, 1916 г.; второе изд. Москва, 1924 г.; XXVII — 172 стр.

B. Андреев, Рабочие бюджеты по исследованию 1911 г. в Середском фабричном районе. Кострома 1918 г. 69 стр. малого формата.

Н. Свавицкий. Питание рабочих во время войны по данным артельного харчевания на фабриках товарищества Прохоровской Трехгорной мануфактуры и товарищества А. Гюбнер, 1913‑1917 гг. Вестник Статистики, 1920, № 9‑12; 1921, № 1‑4; 77 страниц.

Основою бюджетного исследования являются данные о размерах и половом и возрастном составе рабочей семьи. По дореволюционным бюджетным исследованиям, семья русского рабочего имела следующую величину и состав:

	Петербург рабочие	Петербург текстиль­щики	Богород­ский у. текстиль­щики	Костромская губ. рабочие	Баку рабочие
одинокие рабочие	263	14	83	—	1.666
семьи рабочих	307	27	241	18	578
в них человек	1.160	122	1.018	74	2.329
средняя семья чел.	3,78	4,52	4,22	4,11	4,07
в семьях: работников	444	43	372	37	—
— иждивенцев	716	79	646	37	—
— иждивенцев на одного работника	1,61	1,84	1,74	1.00	—

В рабочих бюджетных исследованиях учитывается узкая городская семья рабочего, его родные, живущие общим с ним хозяйством. Члены его семьи, живущие в деревне на своем особом хозяйстве, в семью рабочего в бюджетах не включаются.

С ростом заработной платы и других доходов рабочего растет и его семья. Если мы разделим семейные бюджеты на группы по величине их годового дохода или расхода, то обнаружим следующую зависимость числа человек в семье от этой величины:

	Петер­бург I	Петер­бург II	Богород­ский у.	Костром­ская губ.	Баку
100‑200	—	—	3,47	—	—
200‑300	3,33	4,00	3,45	2,80	—
300‑400	3,36	4,00	4,12	2,50	3,33
400‑500	3,04	4,83	4,62	4,50	3,54
500‑600	3,00	4,83	5,44	4,67	3,64
600‑700	3,70	4,83	5,58	4,50	3,95
700‑800	3,95	5,25	4,75	—	4,17
800‑900	3,95	5,25	6,00	7,00	4,01
900‑1000	4,38	—	7,00	7,00	4,48
1000‑1100	4,00	—	—	—	4,68
1100‑1200	4,81	—	—	—	4,35
1200‑1300	5,13	—	—	—	4,55
1300‑1400	—	—	—	—	4,22
1400‑1500	—	—	—	—	5,14
более 1500	—	—	—	—	5,28
всего	3,78	4,62	4,22	4,11	4,07

Доход рабочих по бюджетным анкетам равнялся (в месяц, в рублях и копейках):

	Петер­бург I	Петер­бург II	Богород­ский у.	Костром­ская губ.	Баку
Одинокие рабочие:
заработок на фабрике	36.87	26.48	18.93	—	29.78
побочные доходы	0.16	—	—	—	0.36
всего дохода	37.02	26.48	18.93	—	30,14
Рабочие семьи:
заработки на фабрике	40.80	45.37	28.02	36.14	60.35
побочные доходы	0.34	1.42	3.89	7.45	4.35
всего дохода на семью	41.14	46.79	31.91	43.60	64.71
— на человека	10.88	10.35	7.55	10.60	15.90
— на полного едока	—	14.27	—	14.15	22.78

Расходы рабочих составляли на одинокого рабочего и на семью в процентах:

	Петер­бург I		Петер­бург II		Богород­ский у.		Костром­ская губ.		Баку
	одинокие	семьи	одинокие	семьи	одинокие	семьи	одинокие	семьи	одинокие	семьи
Вся сумма расходов	117.400,10	229.816,46	4.117,14	15.385,23	18.795,02	91.743,02	—	8.400,89	624.899,94	464.457,68
в. т. ч. расход на
‑ жилище¹	16,22%	22,26%	11,58%	16,54%	2,91%	14,86%	—	18,11%	11,22%	20,45%
‑ одежду²	15,71%	13,91%	12,86%	16,24%	10,83%	11,49%	—	23,18%	15,90%	15,77%
‑ пищу	37,30%	48,99%	39,02%	54,28%	36,87%	56,86%	—	42,54%	31,99%	42,14%
‑ алкоголь, табак	8,08%	5,04%	11,39%	3,67%	4,19%	4,09%	—	7,66%	4,38%	5,04%
‑ духовные и обществен­ные потребности	6,43%	4,75%	2,90%	3,55%	0,86%	1,26%	—	1,95%	2,05%	3,31%
‑ посылка денег родным	10,94%	2,16%	18,18%	1,00%	38,98%	2,11%	—	1,11%	24,22%	3,13%
прочие	5,32%	2,89%	4,07%	4,72%	5,37%	9,33%	—	5,45%	10,24%	10,16%

Примечания к таблице:

Несмотря на малое число бюджетных исследований, эта таблица ясно показывает некоторые особенности социально-экономической природы промышленных рабочих в дореволюционной России. Если семейный рабочий уже почти порвал связь с деревней, и посылал своим родным только 1,0‑3,1% своего заработка, то одинокие рабочие эту связь еще полностью сохраняют, посылая в деревню 18,2 24,2 и 39,0%% своего заработка. Для них работа в городе, на фабрике является отхожим промыслом. Многие рабочие продолжают жить в фабричных казармах (в %%):

	Петербург	Богородский у.	Баку
одинокие	14,9	66,3	87,2
семейные	2,5	47,3	37,3

Жизнью в хозяйской казарме объясняется чрезвычайно низкий расход одиноких рабочих на жилище в Богородском у. В Баку рабочие получали от хозяев бесплатно также мазут, керосин, воду, баню, мыло. Одинокие получали натурою 10,6% своей заработной платы, семейные — 12,7%. Расход на пищу у семейных естественно всегда больше, чем у одиноких.

Расходы рабочих на продовольствие носят более или менее регулярный характер, изменяющийся лишь под влиянием времен года, инфляции, безработицы; расходы на одежду, ее покупку и починку могут быть при плохих заработках надолго откладываемы; также может быть откладываема покупка мебели, утвари и посуды. В русских дореволюционных бюджетах мы имеем вполне надежные сведения только о величине их семей, о всей сумме расходов рабочих и их расходах на продовольствие. Эти последние расходы сведены нами в следующую таблицу:

	Петер­бург I	Петер­бург II	Богород­ский у.	Москва	Костром­ская губ.	Баку
Одинокие:
заработная плата	36,87	26,48	18,93	34,2	—	29,78
расход на продовольствие	13,88	10,14	6,96	7,47¹	—	10,00
число корзинок про­визии на человека	2,7	2,6	2,7	4,6	—	3,0
Семейные:
заработная плата	40,80	45,37	28,02	—	36,14	60,35
расход на продоволь­ствие семьи	30,40	25,63	18,01	—	16,55	28,23
— одного человека	8,05	5,67	4,26	—	3,82	6,94
— полного едока	—	7,81	—	—	5,38	9,63
число корзинок про­визии на человека	5,1	8,0	6,6	—	9,5	8,7

Примечание к таблице:

¹ Только расход на продовольствие в харчевых артелях.

Так как рабочие с низким уровнем жизни или не имеют регулярного бюджета, или плохо учитывают его, то в бюджетных исследованиях мы всегда имеем описание материальных условий жизни рабочих значительно выше среднего уровня. Этот недостаток этих исследований может быть устранен делением собранных бюджетов на группы по высоте их заработной платы, их дохода или расхода; этим путем из собранных бюджетов можно выделить группы, отвечающие обычному уровню жизни рабочих, получающих для обследуемой территории приблизительно среднюю заработную плату. В то же время такие таблицы дают точный статистический материал для установления характера и меры влияния высоты заработной платы рабочего на его расходы на пищу и другие основные статьи его бюджета. В дореволюционных бюджетах расходы одиноких рабочих и семей рабочих на продовольствие, в рублях и процентах от всей суммы их расхода, следующим образом росли с ростом их бюджета:

	Петербург I		Богород. у.		Баку		Петербург II		Богород. у.		Костром. губ.		Баку
	рублей	%	рублей	%	рублей	%	рублей	%	рублей	%	рублей	%	рублей	%
100‑200	7,66	53,4	6,14	45,6	—	—	—	—	8,39	61,2	—	—	—	—
200‑300	9,60	43,9	7,74	34,8	8,75	37,2	11,67	57,7	13,58	57,6	8,78	41,3	—	—
300‑400	11,63	40,1	7,73	29,5	9,59	32,5	16,23	54,6	18,34	57,1	11,80	40,8	21,78	55,7
400‑500	13,73	36,7	—	—	10,36	28,5	19,96	52,4	21,51	54,6	16,75	46,0	19,50	47,2
500‑600	15,84	35,1	—	—	11,93	26,6	22,25	48,2	29,44	57,2	20,11	45,0	21,57	45,6
600‑700	17,98	33,7	—	—	16,35	30,1	27,13	49,3	33,71	56,7	23,68	45,2	24,85	44,9
700‑800	21,67	35,3	—	—	13,78	20,8	30,89	48,9	37,08	57,3	—	—	27,57	42,6
800‑900	28,71	37,4	—	—	15,76	23,5	33,71	47,9	48,59	53,6	25,29	39,7	29,34	41,1
900‑1000	—	—	—	—	19,42	20,7	38,66	49,2	51,41	55,0	26,67	34,0	33,84	42,2
1000‑1100	—	—	—	—	—	—	41,00	47,1	—	—	—	—	36,08	41,1
1100‑1200	—	—	—	—	—	—	42,50	44,7	—	—	—	—	37,65	39,2
1200‑1300	—	—	—	—	—	—	57,03	49,0	—	—	—	—	39,97	37,7
1300‑1400	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	46,36	40,7
1400‑1500	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	45,73	36,9
более 1500	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	—	49,63	33,4
Всего	13,88	37,3	6,93	36,9	10,00	32,0	30,40	48,7	18,01	56,8	16,55	42,5	28,23	42,2

Для дореволюционной России, в которой заработная плата промышленных рабочих в 1908‑1913 гг. в среднем была около 25 рублей в месяц, характерны первые три группы этой таблицы.

После революции 1917 г. были произведены в 1918 г. две бюджетные анкеты: в Петрограде в мае 1918 г.[44] и всероссийская осенью 1918 г., в октябре и ноябре, охватившая по 40 городам и фабричным поселкам около 10.000 рабочих семей, из которой были разработаны и опубликованы только бюджеты московских рабочих[45].

Бюджеты 1918 г. показывают нам, какие изменения произвела революция 1917 г. в социальной жизни рабочих, в строении их семьи и расходного бюджета:

	Петроград¹ семьи	Москва²
		семьи	одинокие
Семья: в ней человек	4,10	3,90	—
работников	1,42	1,84	—
иждивенцев	2,68	2,06	—
иждивенцев на 1 работника	1,89	1,12	—
расходы в %:
на жилище	7,2%	9,9%	6,8%
на одежду	6,6%	8,3%	7,8%
на пищу	71,3%	72,5%	75,7%
духовные и общественные потребности	3,1%	1,9%	2,2%
посылка денег родным	11,8%	0,6%	2,2%
прочие		6,8%	5,3%

Примечания к таблице:

Первым непосредственным результатом революции было прекращение населением платежа налогов. Общественное мнение революционных народных масс хотело получить все даром. На трамваях и по железным дорогам все ехали бесплатно. Были попытки даже брать в лавках товары бесплатно. На другой день после революции у революционного правительства остался только один источник дохода: станок, печатающий денежные знаки. В его бюджете большое место занимали унаследованные от Временного Правительства деньги в Государственном Банке, государственный золотой фонд, запасы продовольствия для армии. Затем были конфискованы буржуазные капиталы, национализирована промышленность и торговля, на крестьян была наложена продовольственная разверстка. Однако, печатный станок все первые годы после революции оставался главным источником государственных доходов. В результате получилась колоссальная инфляция, полное обесценение рубля; на территории России возникло несколько десятков местных денежных валют, возник счет на ржаные и ситцевые рубли. Такое состояние денежного обращения привело в вознаграждении рабочих за их труд к появлению товарных выдач за счет денежной заработной платы, выдач мануфактуры, табака или мыла; такие выдачи, производившиеся главным образом в национализированных предприятиях, превращали рабочее хозяйство в своего рода лавочки для продажи изделий, не нужных им для личного потребления[46]. Лишь после укрепления новой экономической политики и денежной реформы 1922‑1924 гг. денежная инфляция перестала влиять на форму заработной платы и денежная ее форма стала по-прежнему господствующей. По подсчету статистиков, в годы сильной инфляции денежная заработная плата составляла следующий процент доходного бюджета рабочего[47]:

Петроград, семьи и одинокие, май	1918	. . . 61,2%
Москва, семьи, октябрь-ноябрь	1918	. . . 65,5%
Москва, одинокие, октябрь-ноябрь	1918	. . . 74,0%
Харьков, семьи, февраль	1920	. . . 37,5%
Харьков, одинокие, февраль	1920	. . . 45,8%
Туркестан, семьи и одинокие, апрель-июнь	1921	. . . 20,5%
Воронеж, семьи и одинокие, февраль	1922	. . . 39,1%
Петроград, семьи, декабрь	1922	. . . 76,8%
Петроград, одинокие, декабрь	1922	. . . 73,8%
Москва, семьи, декабрь	1922	. . . 86,4%
Москва, одинокие, декабрь	1922	. . . 90,4%

Революционное движение в деревне и ликвидация не только помещичьего землевладения, но и зажиточных крестьян, снабжавших города сельскохозяйственными продуктами, привели к почти полному прекращению этого снабжения и голоду в городах; упадок промышленности, производившей нужные крестьянам ткани и прочие промышленные изделия, лишил крестьян последнего стимула отдавать городам продукты своего сельского хозяйства. В результате цены на продукты продовольствия чрезвычайно выросли, расход рабочих на пищу сильно увеличился и, несмотря на увеличение этих расходов, их питание значительно ухудшилось. В тяжелые 1918‑1920 гг. расходы рабочего на продовольствие брали почти три четверти его бюджета:

Выдача продовольственных продуктов по продовольственным карточкам была совершенно недостаточной. В бюджетах 1918 г. мы находим следующие данные о расходах на приобретение пищевых продуктов (в процентах):

	по продоволь­ственным карточкам	по вольным ценам
		на местном рынке	во время поездок за продоволь­ствием
Москва, одинокие	7,7	78,5	13,8
Москва, семьи	13,1	66,9	20,0
Петроград, семьи и одинокие	18,8	81,2

За недостатком продуктов в городе, рабочие ездили за ними в деревню иногда за много сот километров; продукты приобретались у крестьян не за деньги, которых они не хотели брать, а за какой-либо товар: одежду, белье, ленты, иголки, и привозили выменянные продовольственные продукты в мешках, от которых и получили кличку мешочников. Падение реального уровня заработной платы привело рабочих к требованию ее уравнения; так как семьи до революции могли иметь только рабочие, получавшие более высокую заработную плату, то введение единого уровня заработных плат должно было сильно ухудшить положение семейных рабочих. Вследствие этого у рабочих появилась тенденция сократить число иждивенцев в семье и вообще величину семьи[48]. В то же время большой рост расходов на питание необходимо приводил к сокращению всех других расходов, прежде всего на одежду; за годы коммунистической политики одежда рабочих дошла до крайней степени изношенности. Поэтому, как только расходы на пищу снизились до более или менее нормального уровня, тотчас же сильно выросли расходы на одежду; за продовольственными бюджетами 1918‑1920 гг. в порядке закономерной последовательности пришли одежные бюджеты 1922‑1923 гг. На одежду рабочие расходовали в процентах от своего расходного бюджета:

	1918/20	1922	1923	1924
Петроград	6,6	17,1	21,7	15,2
Москва	8,3	24,7	27,2	21,0
Харьков	7,4	22,0	26,3	21,6
Иваново‑Вознесенск	—	36,2	26,5	23,1
Урал	—	21,4	24,6	20,0
Донецкий бассейн	—	35,1	35,6	22,9

Петроград, обладавший большими запасами одежды и белья, не переживал даже в 1922/23 гг. острого одежного кризиса. Особенно больших размеров кризис этот достиг в 1923 г. в провинциальных городах: Твери 36,1%, Костроме 36,7%, Орехово-Зуеве 35,9%, Тамбове 36,9%. Г. С. Полляк дает следующее описание эволюции структуры рабочего бюджета в эти годы: «Процесс восстановления рабочего хозяйства, начавшийся одновременно с переломом в политике заработной платы, проходит первоначально через стадию насыщения наиболее настоятельных физиологических потребностей (питание, отопление жилья), после чего хозяйство обращается к удовлетворению потребностей менее интенсивных, отступавших в период нужды и недоедания на второй план. Момент наступления этой стадии процесса будет различен в различных районах, в зависимости как от быстроты темпа роста заработной платы, так и от абсолютных размеров этого роста, определяющих материальные ресурсы хозяйства... Эволюция расходного бюджета в течение послереволюционного периода показывает, что односторонние «продовольственные» бюджеты 1920 г. и «одежные» бюджеты 1922 г. представляют лишь временные явления, создавшиеся в результате нарушенного хозяйственного равновесия, и что соотношение затрат, производимых хозяйством на удовлетворение отдельных потребностей, в общем обнаруживает тенденцию вернуться в дореволюционные границы. Полного совпадения с довоенными соотношениями, конечно, быть не может, поскольку в потребление хозяйства вносятся в настоящее время блага, исключенные из общего рыночного оборота (квартира), оплата коих в новых социальных условиях определяется совершенно иными принципами, чем в капиталистическом государстве»[49].

Выселение, после революции, буржуазии из занимаемых ею домов и передача буржуазных квартир (с мебелью, часто и одеждою и бельем) рабочим произвела радикальную перемену в жилищных условиях рабочих. По свидетельству Г. С. Полляка, «расселенные в большой массе в реквизированных помещениях столичные рабочие пользуются в настоящее время (1923 г.) значительно лучшими квартирными условиями, чем в довоенный период; особенно это относится к Петрограду, где при нынешнем жилищном просторе размеры использования рабочими жилой площади возросли против норм довоенного времени весьма существенно. Угловых жильцов и коечников, зарегистрированных обследованием Прокоповича в большом количестве даже среди семейных рабочих, июньское обследование 1922 г. почти не зарегистрировало, хотя состав обследованных хозяйств был не выше среднего уровня. Зато значительно увеличился — в 2‑2½ раза против довоенного — процент рабочих, имеющих отдельное помещение (целую комнату или квартиру)[50]. Полляк приводит следующую таблицу о жилищных условиях рабочих в Петрограде по бюджетным анкетам 1908 и 1922 гг. (в процентах):

	годы	более 1 комнаты и квартиры	1 комната	менее 1 комнаты	прочие и неуказанные
Одинокие	1908	1	29	66	4
	1922	10	67	23	—
Семьи	1908	28	17	52	3
	1922	64	33	—	3

В первое время после революции с рабочих не взималась плата за занимаемое ими жилое помещение. Но затем, когда выяснилась необходимость ремонта жилых домов, коммунальные отделы ввели плату за пользование занимаемым помещением сначала очень низкую, потом быстро возраставшую. С переходом к пятилетним планам, под влиянием быстрого роста городского населения, не сопровождавшегося соответствующей постройкой жилых помещений, жилищные условия рабочих опять сильно ухудшились.

Революция передала рабочим не только жилые дома, но и фабрики. А так как они не обладали для управления ими ни нужными знаниями, ни опытом, а инженерам рабочие не доверяли, как представителям буржуазии и «вредителям», то производительность промышленности начала быстро падать, а одновременно с нею падала и реальная заработная плата рабочих. Чтобы прокормить свои семьи и самим не умереть с голоду и не замерзнуть зимою, рабочие начали уносить с фабрик часть производимых изделий, затем — ремни и прочие части оборудования, которые можно было унести. Развал промышленности особенно быстро шел в 1919 и 1920 гг. Те рабочие, которые сохранили какую-либо хозяйственную и семейную связь с деревней, бежали из голодных городов и с разваливающихся фабрик, чтобы принять участие в разделе помещичьих земель и прокормить свои семьи. Новый приток рабочих в города, начавшийся уже в 1921 г., изменил свой социальный характер. До революции крестьянский сын шел в город на отхожие заработки, чтобы через несколько лет и, во всяком случае, под старость вернуться в родное село доживать свой век. После революции он стал навсегда уходить из деревни, окончательно порывая свои хозяйственные связи с нею. Эта перемена находит свое отражение в размерах посылок денег деревенским родным. Как мы видели выше до революции эти посылки достигали очень значительных сумм. По ноябрьской анкете 1918 г. московские рабочие посылали родным следующие суммы — в рублях и процентах от своего расходного бюджета: в рублях в процентах

	в рублях	в процентах
Одинокие	13,0	2,1
С семьей в деревне¹	111,8	11,7
С семьей в городе	6,7	0,6
Всего	35,6	3,7

Примечание к таблице:

¹ В эту группу отнесены также рабочие, имевшие часть семьи при себе в городе.

Как мы видим, эти рабочие принадлежат еще к дореволюционному типу отношений к деревенским родным и посылают им значительные суммы из своего бюджета. В последующие годы эти посылки сильно сократились; их целью стала получка продовольственных продуктов из деревни.

В то же время, по данным анкеты 1923 г., рабочие в тех случаях, когда условия их жизни тому благоприятствовали, в дополнение к своим рабочим заработкам вели свое собственное сельское хозяйство, получая с него картофель, овощи, молоко, даже зерновые хлеба. Угольные разработки Тульской губернии обслуживались главным образом трудом местных крестьян, ведших полевое хозяйство обычного типа, но лишь несколько меньшего объема по сравнению с хозяйством остального крестьянского населения; на хозяйство у них приходилось 2,1 гектара посева и 0,6 дойных коров; тульские горняки на ⅓ кормились своим сельским хозяйством. Уральские рабочие имели значительно меньше земли, и главное значение для них имело молочное хозяйство; они имели от сельского хозяйства 20% своего доходного бюджета. Такой же доход давало сельское хозяйство симбирским суконщикам; Иваново-Вознесенские текстильщики, симбирские мукомолы и рабочие по металлу с. Павлова (Нижегородской губернии) получали от него около 10% бюджета. Во всех этих районах главное значение имело молочное хозяйство[51]. Эти сельские хозяйства тульских и уральских рабочих несомненно послужили образцом для индивидуальных огородных участков и подгородных рабочих хозяйств, организованных в 1930‑х годах.

После перехода в 1921 г. к новой экономической политике, денежной реформы 1922‑1924 гг., восстановления народнохозяйственного значения денежной заработной платы и рыночной торговли между городом и деревней, семья и бюджет рабочего приобрели устойчивый характер, с которым нас знакомят бюджетные исследования 1922‑1931 гг.

По бюджетам того времени, средняя семья промышленного рабочего имела следующий народнохозяйственный состав:

	1922.X	1923.XI	1924.XI.XII	1925.XI	1926.XI	1927.XI	1928/29	1929/30	1930	1931, 6 мес.
число одиноких рабочих	244	413	—	—	—	—	606	—	—	—
полн. едоков (на чел.)	0,94	0,91	—	—	—	—	606	—	—	—
число семей рабочих	1190	2590	2097	2396	2310	2494	1370	1466	1604	2842
в семье: человек	4,18	4,23	4,15	4,16	4,09	4,06	4,01	4,02	3,98	3,97
работников	1,36	1,25	1,24	1,32	1,30	1,29	1,24	1,33	1,37	1,48
иждивенцев	2,82	2,98	2,91	2,84	2,79	2,77	2,77	2,69	2,61	2,49
иждивенцев на одного работника	2,07	2,38	2,35	2.15	2,16	2,15	2,23	2,02	1,91	1.69
полных едоков (на семью)	2,90	2,88	2,81	2,15	2,80	2,73	2,65	2,65	—	—
человек на одного едока	1,44	1,47	1,48	1,48	1,49	1,49	1,51	1,52	—	—

Как показывает эта таблица, за 1922‑1931 гг. произошло уменьшение числа человек в семье рабочего на 5%, увеличение числа работников на 8,8% и уменьшение числа иждивенцев на одного работника на 20,7%. Совокупность этих признаков указывает на то, что зарабатывать рабочему на содержание семьи стало труднее. Доходы у одиноких рабочих на человека и у семейных на семью составляли (в червонных рублях):

	1922¹	1923¹	1924	1925	1926	1927	1928/9	1929/30	1930	1931, 6 мес.
Одинокие рабочие:
заработок на фабрике	27,16	35,59	—	—	—	—	66,16	—	—	—
побочные доходы²	1,81	1,61	—	—	—	—	4,03	—	—	—
всего дохода на человека	28,97	37,20	—	—	—	—	70,19	—	—	—
— на полного едока	30,81	40,88	—	—	—	—	—	—	—	—
Рабочие семьи:
основной заработок главы семьи	37,14	45,83	49,87	71,78	77,67	85,29	85,83	93,37	111,12	131,92
— других членов семьи	4,46	5,98	6,84	7,81	8,05	8,13	11,21	14,87
побочные доходы²	3,39	3,65	7,61	9,22	9,68	9,91	18,44	19,53	16,92	18,27
всего дохода на семью	44,98	55,46	64,32	88,81	95,40	103,33	115,48	127,77	128,04	150,19
— на человека	10,76	13,11	15,50	21,35	23,33	25,45	28,80	31,78	32,17	37,83
— на полного едока	15,51	19,24	22,89	31,72	34,82	37,85	43,58	48,22	—	—

Примечания к таблице:

В эти годы заработная плата рабочих в денежном выражении систематически и очень быстро росла, но в то же время цены на предметы массового потребления, падавшие в первые годы новой экономической политики, стали также быстро расти, так что их реальная заработная плата в товарном выражении дает совершенно иную кривую развития, чем их денежная заработная плата. Для эволюции товарных расходов рабочих характерны изменения в процентном распределении их расходного бюджета по их народнохозяйственному назначению. Расходы одиноких рабочих составляли в червонных рублях и процентах:

	1922¹	1923¹	1928/29
вся сумма расходов	31,33	36,94	72,34
в % %: расход на
— жилище	12,1	13,6	13,0
— одежду	31,5	35,7	19,7
— пищу	41,5	33,8	44,6
— алкоголь, табак	3,0	3,8	4,3
— духов. и общ. потр.	4,5	5,2	6,9
— посылка денег родным	2,4	4,2	4,8
— прочие	5,0	3,7	6,7

Примечание к таблице:

¹ Московский рубль принят равным 1,69 червонным рублям.

Расходы семейных составляли на хозяйство (в червонных рублях и процентах):

	1922¹	1923¹	1924	1925	1926	1927	1928/29	1929/30	1930	1931, 6 мес.
вся сумма расходов	52,00	61,99	74,57	92,34	98,03	106,27	111,01	120,18	127,88	151,38
в % % на
— жилище	15,8	17,3	16,5	15,7	17,1	17,0	17,0	14,8	11,1	11,0
— одежду	25,0	27,9	21,0	24,7	21,0	22,4	19,3	17,2	15,4	13,8
— пищу	46,0	42,3	46,3	44,8	45,6	43,8	46,9	51,6	49,3	50,0
— алкоголь, табак	1,6	2,0	2,3	3,3	3,7	4,2	4,1	4,2	4,1	5,2
— духов. и общ. потр.	4,1	4,5	5,1	3,6	4,4	4,0	5,3	5,4	4,7²	3,2
— посылка денег родным	0,4	0,6	0,8	0,8	0,9	1,2	1.7	1,3	1,3²	1,1
— прочие	7,1	5,4	8,0	7,1	7,3	7,4	5,7	5,5	14,1²	15,9

Примечания к таблице:

В первые годы новой экономической политики значительная часть расходного бюджета рабочего шла на восстановление одежды, белья, утвари. Лишь в 1926‑1927 гг. были заделаны потери, произведенные в имуществе рабочего революционными 1918‑1920 гг. Затем, с 1928 г., на бюджет рабочего начал оказывать сильное давление первый пятилетний план народнохозяйственного развития СССР. Его влияние выразилось в сокращении расходов на одежду и домашнюю утварь, и росте расходов на пищу и в особенности, с конца 1930 г., прочих расходов, в которых видное место занимали затраты на приобретение государственных ценных бумаг.

Интересную эволюцию претерпела за эти годы плата за пользование жилым помещением. Революция 1917 года отменила плату за занимаемые рабочими комнаты и углы и бесплатно передала им буржуазные квартиры со всею мебелью, утварью и посудой. Но вскоре оказалось, что дома нуждаются в ремонте, который должны были производить городские советы. Поэтому была введена плата за пользование жилым помещением, которая росла следующим образом (в червонных рублях и копейках и процентах от расходного бюджета рабочего):

		в рублях	в процентах
Одинокие рабочие:	1922	0,69	2,2
	1923	1,29	3,5
	1928/29	5,46	7,5
Рабочие семьи:	1922	0,94	1,8
	1923	1,74	2,8
	1924	4,08	5,3
	1925	5,58	5,7
	1926	6,87	6,7
	1927	8,20	7,0
	1928/29	9,56	8,6
	1929/30	8,87	7,4
	1930	7,80	6,1
	1931, 6 м.	9,17	6,2

Этот процесс восстановления устойчивого бюджета промышленных рабочих, по мере роста производительных сил СССР и его промышленности, протекал более или менее в одинаковых формах во всех промышленных городах и поселках страны; конечно, местные условия также оказывали свое влияние на бюджет рабочих и его развитие. Уровень жизни рабочих достиг своего максимума в 1926‑1927 гг., когда ликвидированы были разрушения, произведенные революцией и гражданской войною, и на рабочих еще не была наложена тяжесть пятилетних планов. Затем началось его продолжительное падение. Если мы возьмем бюджетный набор продовольственных продуктов в Москве на одну неделю, опубликованный в журнале Международного Бюро Труда в 1928 г.[52] и проследим изменение цен на его продукты за 1913‑1941 гг., то получим следующую таблицу (все в килограммах кроме молока в литрах и яиц в штуках; цены за килограмм, литр молока и яйцо в копейках):

	бюджетный набор	цены в копейках
		1913 г.	1928 г.	1932 г.	1936 г.	1941,I
хлеб ржаной	2,46	7,3	8	12,5	85	100
мука пшеничная	0,79	12,2	22	19,0	290	290
рис	0,29	26,9	48,4	40¹	650	650
картофель	3,04	4,9	11,2	25¹	35	90
сахар	0,45	29,3	62	95	380	500
говядина	0,92	46,4	87,3	212	760	1.400
баранина	0,17	34,2	80,2	212¹	800	1.400
масло коровье	0,11	114,8	243	466	1.600	2.600
молоко	1,24	11,4	6,8	40¹	160	230
маргарин	0,12	46,2¹	53	100¹	1.400¹	2.100¹
яйца	1,60	2,9	19,1	10	40	75

Примечание к таблице:

¹ Цены приблизительные.

Сделав соответствующие вычисления, мы найдем, что по приведенным выше данным средняя месячная заработная плата в СССР и месячный расход на продовольствие одного рабочего в Москве находились в разные годы в следующем соотношении:

	1913	1928	1932	1936	1941,I
заработная плата¹	24,3	70,2	115,4	225,6	339,1
индекс роста заработной платы	100	288,9	474,9	928,4	1395,5
цена продовольствия на 1 человека	6,38	11,79	22,97	100,53	155,63
индекс роста расхода на продовольственные продукты	100	184,8	360,0	1575,7	2439,3
число корзинок провизии в зарплате	3,8	6,0	5,0	2,24	2,18

Примечание к таблице:

¹ Заработная плата рабочих в Москве выше средней по Союзу ССР; в 1935 г. средняя заработная плата промышленных рабочих и служащих в Москве была выше средней по Союзу на 11,9%.

Конечно, рост заработной платы после революции был необычайно большим; но еще быстрее шел рост цен на продукты потребления рабочих и падала покупательная способность рубля в их руках. В результате, после подъема материального уровня жизни рабочих в последние годы новой экономической политики, 1926‑1928, мы наблюдаем его падение в течение пятилетних планов развития производительных сил Союза ССР, в первом плане еще медленное, во втором чрезвычайно быстрое. Перед началом войны 1941-1945 г. денежная заработная плата упала по своей покупательной силе до 58% своей дореволюционной величины (1913 г.).

Понижение реальной заработной платы промышленных рабочих в годы пятилетних планов имело два важных последствия: во-первых, ухудшение качества питания рабочих, сокращение в нем количества мяса и увеличение потребления картофеля; это ухудшение питания рабочих как и всех материальных условий их жизни должно было очень неблагоприятно отразиться на их трудоспособности, на интенсивности и квалифицированности их труда. Во-вторых, оно должно было привести к уменьшению размеров рабочей семьи.

С начавшимся с 1929 г. понижением уровня реальной заработной платы, семья рабочего начала сокращаться. По бюджетным данным, в 1923‑1935 гг. в ней произошли следующие изменения[53]:

	1923,XI	1927,XI	1932	1935
число душ в семье	4,23	4,10	3,93	3,80
из них: работающих	1,25	1,28	1,44	1,47
из них: иждивенцев	2,98	2,82	2,49	2,33
1 раб. содержит иждивенцев	2,38	2,20	1,73	1,59

Как только началось падение реальной заработной платы, рабочие начали настойчиво требовать повышения своей денежной заработной платы, и директора промышленных предприятий эти требования удовлетворяли. Поэтому к концу 1931 г. обнаружились очень большие перерасходы по фондам заработной платы. Советская власть пыталась бороться с этими «безосновательными» требованиями рабочих установлением уголовных кар для директоров промышленных предприятий за повышение заработной платы выше установленного народнохозяйственным планом уровня. 15.XII.1930 был издан декрет, по которому директора, виновные в превышении установленных коллективными договорами или в порядке государственного нормирования оплаты труда привлекаются к судебной ответственности по главе Уголовного Кодекса о должностных преступлениях; З.XII.1932 им было воспрещено, под страхом уголовной ответственности, повышать заработную плату без ведома Совета народных комиссаров Союза ССР. В виду безрезультатности этих мер были введены карточки на получение продовольственных продуктов и цены на них были нормированы. Одновременно, 4 декабря 1932 г., был издан декрет о расширении прав заводоуправлений в деле снабжения рабочих и улучшения карточной системы, дополненный затем декретом от 19 декабря того же года.

По этим декретам снабжение рабочих продовольственными и промышленными товарами на 262 главных предприятиях было передано непосредственно заводоуправлениям; закрытые рабочие кооперативы на них были заменены Отделами рабочего снабжения (ОРС), которым были переданы все их денежные средства, наличные товары и подсобные хозяйства: огороды, свинарни, молочные и птичные фермы и т. д. На остальных предприятиях деятельность закрытых распределителей было предложено подчинить заводоуправлениям.

В конце 1933 г. организация Отделов рабочего снабжения была дополнена развертыванием индивидуального рабочего огородничества. 25.XII.1933 был издан декрет об оказании помощи 1.500.000 рабочим в организации индивидуальных огородов, размером от одной восьмой до одной четверти гектара на рабочую семью, закрепляемых за ними на 5‑7 лет. При отводе земель под огороды массивами должна быть предусмотрена возможность организации в будущем на этих участках рабочих дачных поселков. Так как рабочие не могли существовать на получаемую ими заработную плату, то они должны были работать в субботу вечером и в воскресенье на своих индивидуальных огородах, или посылать на них работать своих жен и детей-подростков. Продукты, получавшиеся ими на огородах, не могут считаться частью их заработной платы; они представляют их подсобный заработок, оплату их труда сверх тех часов, которые они работают на фабрике. Развитию подгородных рабочих хозяйств в России способствовали два обстоятельства: крестьянское происхождение большинства фабричных рабочих, оставившее у них способность к ведению земледельческого и животноводческого хозяйства, и принадлежность почти всех земель государству и коллективным хозяйствам (колхозам), за исключением 2 млн. гектаров, принадлежащих крестьянам-единоличникам.

Эти мероприятия привели к созданию большого числа пригородных хозяйств, о размерах которых можно судить по следующим цифрам (в тыс. гектаров, тонн и голов)[54]:

	посевные площади		поступило в снабжение		количество скота
	под овощами	под карто­фелем	овощей	картофеля	крупного рогатого	свиней
1930 г.	20,3	24,4	118,2	82,1	160,6	221,0
1931 г.	212,0	121,3	725,8	302,4	229,6	419,4
1932 г.	395,9	163,1	1210,3	328,1	299,3	663,5
1933 г.	251,3	240.8	1.505,6	1017.8	388,8	729,4

Очень важным показателем материального уровня жизни рабочих являются сведения об их жилищных условиях. В этом отношении очень показательны следующие данные о количестве жилой площади в городах на конец года, — всего в миллионах квадратных метров, на человека в квадратных метрах:

	городское население	жилая площадь
		всего	на 1 чел.
1923	21,3	127,8	6,0
1927/28	26,9	160,0	5,9
1932	35,6	185,1	5,2
1937	51,0	211,9	4,2

Между тем первый пятилетний план обещал повысить жилую площадь городского населения до 6,30 кв. метров на человека, а рабочих планируемой промышленности до 7,30 кв. метров.

Второй пятилетний план дал более скромные обещания, — он обещал довести жилую площадь всего городского населения до 5,9 кв. метров. В исполнении план этот привел к сокращению жилой площади городского населения до 4,2 кв. метров на человека.

Начало военных действий в Европе тотчас же отразилось на положении рабочих. 26 июня 1941 г. были отменены очередные и дополнительные отпуска рабочих и служащих; они были восстановлены только по окончании войны, 1 июля 1945 г. Уже 20 декабря 1938 г. советская власть решила ввести с 15 января 1939 г. для рабочих и служащих всех государственных и кооперативных предприятий и учреждений трудовые книжки, в которые вносятся следующие сведения о владельце трудовой книжки: фамилия, имя и отчество, возраст, образование, профессия, сведения об его работе, о переводе его из одного предприятия (учреждения) в другое, о причинах такого перевода, о приеме на работу и увольнении, о причинах увольнения, о получаемых им поощрениях и награждениях. Администрации предприятий и учреждений было запрещено принимать на работу рабочих и служащих без предъявления трудовой книжки. Декретом 26 июня 1940 г. они были закреплены на предприятиях, на которых работали в день издания этого декрета. Им был запрещен самовольный уход из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, а также самовольный переход с одного предприятия на другое; рабочий мог уйти с предприятия, на котором он работал, только в случае потери трудоспособности или зачисления в высшее или среднее специальное учебное заведение, или же по личному разрешению директора предприятия. Рабочие, виновные в самовольном уходе, предавались суду и по его приговору подвергались тюремному заключению на срок от 2 до 4 месяцев. Директора предприятий, уклонявшиеся от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе, или принимавшие их на работу, сами подвергались судебной ответственности. Таким образом, декрет этот лишил советского рабочего права свободного перехода с одного предприятия на другое, которое во всех культурных странах является естественным правом рабочего человека и отменяется иногда лишь во время войны.

Затем 19 октября 1940 г. президиум Верховного Совета издал указ о порядке обязательного перевода инженеров, техников, мастеров, служащих и квалифицированных рабочих с одних предприятий и учреждений в другое по требованию Совета народных комиссаров СССР. Мотивы его издания изложены следующим образом во введении к нему: «Задача обеспечения квалифицированными кадрами новых заводов, фабрик, шахт, рудников, строек, транспорта, а также предприятий, переходящих на производство новых видов продукции, требует правильного распределения инженеров, техников, мастеров, служащих, квалифицированных рабочих между отдельными предприятиями и перевода работников промышленности с одних предприятий, располагающих квалифицированными кадрами, на другие предприятия, испытывающие в них недостаток. Существующее положение, при котором народные комиссариаты не имеют права направлять инженеров, служащих и квалифицированных рабочих в обязательном порядке с одного предприятия на другое, является помехой для развития народного хозяйства».

Указ этот лишил инженеров, техников и квалифицированных рабочих свободы выбора места жительства и предприятия для работы. После его издания инженеры и квалифицированные рабочие стали крепостными государства, и знающий, талантливый инженер и рабочий могли в любой момент быть перемещены из Москвы или с Урала на какой-либо завод в сибирской тайге, северной тундре или среднеазиатских пустынях.

Очевидно, все эти указы были изданы в виду надвигающейся опасности войны. Когда война разразилась, это право переводить рабочих и служащих, освобождающихся в связи с сокращением штатов, на работу в другие учреждения и предприятия, независимо от их территориального расположения, было предоставлено указом 23 июля 1941 г. также Советам народных комиссаров союзных и автономных республик и краевым и областным Исполнительным Комитетам Советов[55]. Наконец, 26 декабря 1941 г. была объявлена мобилизация всех рабочих и служащих военной и работающей на нужды обороны промышленности на все время войны, с закреплением их для постоянной работы за теми предприятиями, на которых они работают; лица, виновные в самовольном уходе с своего места работы, карались военными трибуналами, как дезертиры, тюремным заключением на срок от 5 до 8 лет. 13 февраля 1942 г. была признана необходимой мобилизация всего трудоспособного городского населения, мужчин в возрасте от 16 до 55 лет, женщин 18‑45 лет, для работы по месту жительства. Порядок, сроки и размеры мобилизации трудоспособных граждан определял Совет народных комиссаров СССР. За уклонение от мобилизации полагались принудительные работы по месту жительства на срок до одного года.

Только таким напряжением всех сил своих и с неисчислимыми жертвами мог русский народ с помощью союзников уничтожить вторгнувшиеся на его землю германские армии и одержать победу в войне. Однако, и по окончании войны советское правительство сохранило режим принудительной организации труда и не проявляет ни малейшего намерения дать свободу труду рабочих и технических работников.

В годы войны рабочие получали средства существования из нескольких источников; каждый из них давал рабочему только часть необходимых ему и его семье продовольственных продуктов и предметов одежды.

О денежной заработной плате рабочих и служащих в народном хозяйстве мы имеем за период войны (1939‑1945 гг.) и последующие годы только отрывочные сведения, с трудом поддающиеся систематике, притом только о заработной плате рабочих и служащих во всем народном хозяйстве; за 1948 и 1949 гг. — уже данные не об их заработной плате, а об их доходах[56]. Кроме того, те данные, которыми мы могли воспользоваться, взяты нами из трехмесячных отчетов Центрального Статистического Управления, публикуемых не в рублях, а в процентах роста за год. Мы использовали следующие данные:

1. Для 1940 г. сообщение Н. Вознесенского, что при 30,4 млн. рабочих и служащих в народном хозяйстве фонд планируемой их заработной платы составил 123,7 миллиардов рублей, в среднем по 339,1 руб. в месяц; по четвертому пятилетнему плану на 1950 г. запланировано 500 руб. заработной платы в месяц, на 48% более, чем в 1940 г.[57].

2. За годы войны мы имеем только одно сообщение Н. Вознесенского о росте заработной платы промышленных рабочих, в 1944 г., выросшей на 42% против 1940 г. по всей промышленности, и на 53% по промышленности союзного подчинения[58]. До войны заработная плата промышленных рабочих была ниже средней заработной платы рабочих и служащих во всем народном хозяйстве; в годы войны, с переходом от 8‑часового рабочего дня к 10 и 11‑часовому, с полуторной оплатой сверхурочных часов, их заработок значительно обогнал заработок не-промышленных рабочих и служащих.

3. После войны источником наших сведений служат трехмесячные сообщения Центрального статистического Управления при Совете министров СССР, печатаемые в «Известиях» и «Правде», в которых регистрируется % годового роста заработной платы. За 1949 г. в этих отчетах опубликован процент роста не заработной платы, а доходов рабочих и служащих. Доходы современных советских рабочих заключают в себе следующие слагаемые:

1. Основной заработок главы семьи или одинокого рабочего.
2. Его побочные заработки и доходы, например, оплата сверхурочных часов работы.
3. Заработки других членов семьи.
4. Доходы от индивидуальных огородов.
5. Поступления из отделов рабочего снабжения на предприятиях и в учреждениях.
6. Расходы государства на пособия детям, многодетным матерям, инвалидам и на социально-культурные мероприятия (ясли, школы, медицинскую помощь, организацию отдыха и т. д.).

Само собой разумеется, что постройка школ, больниц, домов отдыха и другие подобные капитальные расходы не могут быть включены в доходы рабочих. По Н. Вознесенскому, расходы государства на пособия и социально-культурные мероприятия после войны составляли 38% их денежной заработной платы. О числе рабочих и служащих в народном хозяйстве и величине заработной платы в годы войны и после войны мы располагаем следующими сведениями (человек и рублей):

	число рабочих и служащих в народном хозяйстве	месячная заработная плата
1937	27.000.000	253,2
1940	31.600.000	339,1²
1943	19.600.000¹	—
1944	—	481,5³
1945	28.500.000	—
1946	31.500.000	319,0
1947	32.700.000	341,3
1948	34.700.000	375,4
1949	37.200.000	420,5⁴
1950	39.200.000	464,6⁵

Примечания к таблице:

Рабочий союзной промышленности, подчиненной центральным органам управления, получает более высокую денежную заработную плату, чем рабочий местной промышленности. Месячное вознаграждение инженерно-технических работников находилось в следующем соотношении с заработной платой рабочих:

	1932	1937	1940	1944
рабочие промышленности	115,4	235,0	375	573
инженерно-технические работники	302,8	544,4	768	1.209

На получаемую им заработную плату рабочий прежде всего покупал свой продовольственный паек, введенный в 1941 г. вскоре после начала войны с Германией, продукты которого оплачивались по пониженным ценам. Пайки получало все население; но их размеры были различны в зависимости от работы, исполняемой получателем пайка и возраста неработающих членов его семьи. После 16 сентября 1946 г., когда был несколько увеличен состав пайков и сильно повышены цены на пайковые продукты, состав (в килограммах) и стоимость (в рублях) основных пайков были следующими[59]:

	рабочие квалифици-­ рованные	рядовые рабочие	служащие канцеля­рий	ижди­венцы старше 12 лет	дети моложе 12 лет
хлеб	19,0	16,4	13,6	8,0	9,5
крупа	2,0	2,0	1,5	1,0	1,2
мясо и рыба	2,2	2,2	1,2	0,6	0,6
жиры	0,8	0,8	0,4	0,2	0,2
сахар	0,9	0,9	0,5	0,4	0,5
соль	0,4	0,4	0,4	0,4	0,4
чай	0,05	0,05	0,05	0,05	0,05
Стоимость пайка¹: до 16 сентября 1946 г.
	99,85	91,30	59,60	36,30	49,25
Стоимость пайка¹: после 16 сентября 1946 г.
	281,53	255,88	169,43	104,00	139,13

Примечание к таблице:

¹ Monthly Labor Review, 1947, VII, p. 32.

Цены на пайковые продукты оставались в общем неизменными («замороженными») в течение всей войны. Значительное повышение цен на продукты продовольствия и предметы одежды произошло в 1940 г., еще до введения пайков; в 1943 г. продовольственное положение настолько ухудшилось, что правительство вынуждено было несколько уменьшить пайки; лишь после окончания войны, 16 сентября 1946 г., они были увеличены до размеров пайков 1941 г. и даже несколько превзошли эти размеры. Состав рабочего пайка неквалифицированного рабочего в годы войны претерпел следующие изменения (в килограммах):

	1941,II	1944	1946,X
хлеб ржаной и пшеничный	15,0	15,0	16,4
мука, крупа, мучные продукты	2,0	1,2	2,0
картофель	—	—	—
сахар	0,5	0,4	0,9
мясо и рыба	2,0	1,8	2,2
масло коровье и растительное	0,8	0,4	0,8
молоко (литров)	—	—	—
яйца (штук)	—	—	—
соль	0,4	0,4	0,4
чай	0,025	0,025	0,050

В годы войны, за недостатком продовольственных продуктов, население часто получало вместо хлеба муку, вместо муки пшеничной ячменную или просяную крупу, иногда макароны; вместо сахара конфеты, мед, патоку, сахарин; вместо говядины — баранину, колбасу, рыбу; вместо масла коровьего — растительные масла; вместо молока коровьего детям давалось молоко из бобов сои. Иногда рабочие получали мыло, осенью картофель. В 1943 г. многие продукты доставлялись в продовольственные магазины в недостаточном количестве, так что их получала только часть населения, другая же часть уходила с пустыми руками; затем некоторые продукты совершенно исчезли с рынка[60].

Цены на продовольственные пайковые продукты в Москве претерпели в годы войны и по ее окончании следующие изменения (в рублях и копейках за килограмм, молоко за литр, яйца за штуку):

	1940,I	1941,II	1944	1946,X
хлеб ржаной	0,85	1.00	1.10	3.40
хлеб пшеничный, высшего сорта	1.70	1.70	3.80	11.25
хлеб пшеничный, второго сорта	1.00	1.15	2.80	8.00
картофель	0.50	0.90	0.90	0.90
сахар	4.10	5.00	5.50	15.00
говядина	9.00	12.00	14.00	30.00
масло коровье	17.50	28.00	28.00	64.00
молоко (литр)	2.10	2.20	2.50	8.00
яйца (штука)	0.85	0.65	0.65	0.85
соль	0.05	0.05	0.05	0.05
чай	100.00	100.00	100.00	100.00

Сильное повышение пайковых цен 16 сентября 1946 г. привело к значительному увеличению расходов рабочих на продовольствие. Для возмещения их потерь, Совет министров постановил повысить их заработную плату:

Получающим до  300 руб. — на 110 руб. в месяц;
Получающим 300-500 руб. — на 100 руб. в месяц;
Получающим 500-700 руб. — на  90 руб. в месяц;
Получающим 700-900 руб. — на  80 руб. в месяц.

Это повышение заработной платы лишь отчасти покрыло увеличение расходов рабочих на оплату продовольственного пайка. Мероприятия 1946 г. 16 сентября оказали следующее влияние на бюджет рабочих и служащих[61]:

	стоимость пайка		вздоро­жание пайка	повышение зарплаты
	до 16.IX.1946	после 16.IX.1946
рабочий квалифицированный	99.85	281.53	181.68	90
рабочий простой	91.30	255.88	164.58	100
служащие в канцеляриях	59.60	169.43	109.83	110
иждивенцы	36.30	104.00	67.70	—
дети до 12 лет	49.25	139.13	89.88	—

На бюджете семейного рядового рабочего эта реформа отразилась приблизительно следующим образом. Возьмем семью из рабочего, зарабатывающего 400 руб., его жены, зарабатывающей на фабрике 300 руб., и 1,6 детей, всего 3,6 человек. Акты 16 сентября произвели в бюджете этой семьи следующие изменения (в рублях):

	до 16.IX.1946	после 16.IX.1946
Заработная плата	700	963
расходы на пайки	261,4	734,4
в % от заработной платы	37,3	76,2

Следовательно, расход рабочего на оплату продовольственных пайков его семьи увеличился вдвое.

Засуха и плохой урожай зерновых хлебов, подсолнечника и сахарной свеклы в степной и лесостепной полосах в 1946 г. помешал советскому правительству исполнить данное им в четвертом пятилетием плане обещание отменить в конце этого года карточки на хлеб, муку, крупу и макароны, а на все другие товары в течение 1946 и 1947 гг. Верховный Совет постановил 29 августа 1946 г., в связи с засухой в ряде областей и сокращением запасов продовольствия, перенести отмену карточной системы с 1946 г. на 1947 г. Вообще возврат к до-военному уровню производительности и организации народного хозяйства оказался делом гораздо более трудным, чем думало советское правительство непосредственно по окончании войны. Поэтому, «в целях подготовки условий для отмены в 1947 г. карточной системы и введения единых цен Совет Министров СССР признал необходимым теперь же (в 1946 г.) осуществить мероприятия, направленные к сближению высоких коммерческих и низких пайковых цен путем дальнейшего снижения коммерческих цен и некоторого повышения пайковых цен с тем, чтобы к моменту отмены карточной системы, упразднить коммерческие цены и объявить новые пайковые цены одними государственными ценами». Продовольственные пайки были отменены лишь декретом 14 декабря 1947 г., давшим населению право покупать эти продукты и товары в государственных и кооперативных розничных магазинах в неограниченном количестве по единым государственным ценам. На продовольственные продукты, табак и спички были сохранены пайковые цены, за исключением трех групп продуктов, цены на которые были понижены:

На хлеб и муку, в среднем ..... на 12%
На зерно, крупу и макароны .... на 10%
На пиво ....................... на 10%

Цены на молоко, яйца, чай и фрукты были установлены новые министром торговли. Цены на одежду и обувь, а также на все прочие промышленные товары широкого потребления были также установлены министром торговли более чем в три раза ниже прежних коммерческих цен. Отмена пайкового распределения продуктов привела к широкому притоку покупателей в магазины. Люди, много лет не имевшие возможности купить тот или другой продовольственный продукт, тот или иной предмет одежды, посуды, утвари, мебели и т. д. толпами устремились в государственные и кооперативные магазины. Большие запасы продовольственных продуктов и промышленных товаров широкого потребления, в них накопленные, были быстро раскуплены; магазины опустели, и опять было временно установлено ограничение количества многих продуктов, отпускаемых каждому покупателю. На колхозных рынках, на которых торговля ведется по вольным ценам-рыночным, цены на некоторые продовольственные продукты были повышены вдвое и втрое против цен в государственных магазинах.

Значительным дополнением к недостаточным продовольственным пайкам служили колхозные рынки и государственные коммерческие магазины, продававшие свои товары по рыночным ценам. В СССР в годы войны не было черного рынка, порождающего у широких слоев населения неуважение к законам и распоряжениям своего правительства. Когда обнаружился недостаток продуктов, люди, успевшие купить в государственных магазинах ненужные им дефективные товары по казенной цене, перепродавали их по сильно повышенным ценам тем, кто в них нуждался и не мог купить за исчерпанием их запасов. Однако из этих попыток спекулятивной перепродажи товаров из государственных магазинов не образовалось настоящего черного рынка, как он развился во время войны в западноевропейских странах. Его образованию помешало отсутствие товаров, которыми можно было бы спекулировать. В первые годы войны, когда количество продовольственных продуктов в стране систематически сокращалось, а количество денежных знаков на руках у населения непрерывно росло, вольная продажа продуктов по вольным ценам производилась только на колхозных рынках, цены на которых к 1943 г. достигли колоссальных размеров. Высота этих цен показывает, как велика была мера недоедания городского населения в годы войны и какие невероятные цены оно готово было платить за небольшую добавку к своему пайку. В 1944 г. правительство начало систематическую борьбу с этими чрезвычайно высокими вольными ценами, организовав государственные магазины свободной продажи, в которых население могло покупать нужные ему продукты без карточек, по высоким ценам вольного рынка. Первая такая коммерческая лавка была открыта в Москве 15 апреля 1944 г. В начале 1946 г. государственная коммерческая торговля велась уже в 130 городах и примерно на 1.000 железнодорожных станций. Цены в государственных коммерческих магазинах систематически снижались на десятки процентов. На колхозных рынках, под влиянием конкуренции коммерческих магазинов, начавшегося восстановления посевной площади и промышленности страны, и большого количества продуктов и товаров, доставлявшихся из Соединенных Штатов С. А. Администрацией Объединенных Наций по помощи и восстановлению, цены также быстро падали. Мы не имеем систематических данных о величине вольных цен. Те немногие данные, которые мы нашли о них в иностранной печати, сведены нами в следующую таблицу (за килограмм, в рублях)[62]:

	1941, II поло­вина	1943	1944,XII	1945,VII	1946 до 16.IX.	1946 после 16.IX.
хлеб ржаной	1,4	100	75	45/50	7/8	20/45
хлеб пшеничный	4,2	—	140	70/80	30	60
сахар	15,0	1000	750	500	170	70
масло коровье	—	1000	800	540	400	240
мясо	23,0	500	320	220	140	90
картофель	—	50	—	25	4/5	4/10
молоко, литр	—	70	60	20/30	16	20/22

Таблица эта не может претендовать на точность; но она дает верное представление о процессе развития вольных цен. Н. Вознесенский утверждает, что индекс цен на колхозных рынках в 1943 г. по сравнению с уровнем довоенного 1940 года увеличился на продукты растениеводства в 12,6 раза, а на продукты животноводства в 13,2 раза. Приведенная выше таблица позволяет нам сравнить за 1940 и 1943 гг. цены только по трем растительным и трем животным продуктам, занимающим в продовольствии рабочего главное место. По этим растительным продуктам цены выросли за 1940‑1943 гг. в 120 раз, а по животным — в 36 раз.

Благодаря этим чрезвычайным высоким ценам на колхозных рынках, колхозные крестьяне в не-разоренной немецким нашествием части России, имевшие избытки сельскохозяйственных продуктов, должны были скопить от их продажи колоссальное количество денежных знаков. Городское население и промышленные рабочие должны были проживать не только все то, что зарабатывали, но и все свое домашнее имущество и сбережения, если они были. Высокие цены на колхозных рынках породили, таким образом, очень серьезную социальную проблему в Советской России: крестьяне разбогатели, а рабочие обеднели. Сокращение национального производства под влиянием утраты плодотворной Украины, Донской и Кубанской областей и Донецкого каменноугольного бассейна, занятых немцами; потери большей части технического оборудования фабрик и заводов и изнашивание уцелевшей его части; сокращение числа рабочих и снижение их квалификации вследствие массовых мобилизаций; чрезвычайный рост государственных расходов на войну, покрывавшийся выпуском бумажных денег; — все эти причины привели к сильной инфляции и к значительному падению покупательной способности рубля. Для приведения денежного обращения в нормальное состояние 14 декабря 1947 г. была проведена денежная реформа, сократившая количество денег в обращении в 10 раз. Эта реформа, сопровождавшаяся отменой пайков и понижением продажных цен в государственных магазинах, повлекла за собою также понижение цен на колхозных рынках. По сообщению Центрального Статистического Управления об итогах выполнения народнохозяйственного плана в первой четверти 1948 г.[63], цены колхозного рынка в первом квартале этого года составляли только 31% цен первого квартала 1947 г., т. е. упали в 3,2 раза; цены кооперативного рынка в первом квартале 1948 г. равнялись 45% цен соответствующего квартала 1947 г., т. е. снизились в 2,2 раза; покупательная способность рубля за этот год повысилась на 41%, а так как денежная заработная плата за год также повысилась приблизительно на 7%, то реальная заработная плата выросла за год на 51%. Чтобы понять, каким образом реальная заработная плата среднего русского рабочего могла так вырасти, мы должны обратиться к первоисточнику, изменению цен на продовольственные товары в 1947/48 гг. В Москве уровень цен был следующий (за килограмм, литр молока и одно яйцо):

	1 четверть 1947 г.		1 четверть 1948 г.
	цены пайковые	цены вольные	цены государственные
хлеб ржаной	3,40	20/45,00	3,0
хлеб пшеничный:
хлеб 1 сорт	11,25	—	7,0
хлеб 2 сорт	8,00	60,00	4,40
картофель	0,90	4/10,00	1,00
сахар	15,00	70,00	15,00
говядина	30,00	90,00	30,00
масло коровье	64,00	240,00	64,00
молоко (литр)	8,00	20/22,00	3/4,00
яйца (штука)	0,85	4,50	1,20/1,60
соль	0,05	—	1,60
чай	100,00	550,00	160,00

Эта таблица показывает, что государственные розничные цены первого квартала 1948 г., после отмены пайков, были значительно ниже вольных цен первого квартала 1947 г.; вполне вероятно, что на колхозном рынке они упали в 3,2 раза. В то же время сравнение цен первого квартала 1948 г. с пайковыми ценами 1947 г. показывает почти полное тождество этих двух рядов: цена на хлебные продукты и молоко понизилась, на сахар, мясо и масло осталась без перемены, на картофель, яйца, соль и чай повысилась. По исчислению Статистики Труда в Соединенных Штатах, изменение цен 14 декабря 1947 года оказало следующее влияние на стоимость пайковых продуктов, получавшихся населением в 1947 г.[64]:

	по ценам конца 1946 г.	по ценам начала 1948 г.
Рабочий квалифицированный	281,53	252,57
Рабочий рядовой	255,88	237,09
Служащий канцелярский	169,43	154,67
Иждивенец старше 12 лет	104,00	86,44
Дети моложе 12 лет	139,13	114,43

Следовательно, рост реальной заработной платы в этом году от понижения розничных государственных цен на пайковые продукты у рядового рабочего составлял 7,3% от его заработной платы. Очевидно, в 1947 г., как и в 1946 г., вследствие сокращения размеров государственной розничной торговли, вызванного недостатком продуктов потребления в стране и чрезвычайным повышением цен на пайковые продукты 16 сентября 1946 г., рабочие вынуждены были в большом количестве покупать продукты на колхозных базарах по высоким ценам.

В начале 1949 г. Центральное Статистическое Управление сообщило[65], что благодаря понижению розничных цен, покупательная способность рубля повысилась в 1948 г. в два раза. В следующем году Центральное Статистическое Управление сообщило, что в сопоставимых ценах доходы рабочих и служащих в 1948 г. были выше, чем в 1940 г. на 10,7%, а в 1949 г. — на 24%[66]. Следовательно, в 1947 г., после повышения цен на продукты массового потребления 16 сентября 1946 г., реальная заработная плата была менее 55% от заработной платы 1940 г.

Посмотрим, как в действительности изменялись цены на продовольственные продукты в государственной торговле. Указами 14 декабря 1947 г., 28 февраля 1949 и 1950 гг. цены на основные продовольственные продукты в государственных магазинах были понижены (или повышены) в следующих размерах:

	1946, 16.IX	1947, 14/XII	% сниже­ния	1949, 1.IIІ	% сниже­ния	1950, 1.IIІ	% сниже­ния
хлеб ржаной	3,40	3,00	11,8	2,70	10	2,00	25,9
хлеб пшеничный: 1 сорт	11,25	7,00	37,8	6,30	10	4,41	30,0
хлеб пшеничный: 2 сорт	8,00	4,40	45,0	3,96	10	2,93	25,9
картофель	0,90	1,00	+11,1	1,00	0	0,90	10,0
сахар	15,00	15,00	0,0	15,00	0	13,20	12,6
говядина	30,00	30,00	0,0	27,00	10	20,52	24,0
масло коровье	64,00	64,00	0,0	57,60	10	40,32	30,0
молоко (литр)	8,00	3/4,00	56,3	3/4,00	0	2,70/3,60	10,6
яйца (штука)	0,85	1,20/1,60	+64,7	1,20/1,60	0	1,02/1,36	15,0
соль	0,05	1,60	+3100	1,12	30	0,67	40,6
чай	100,00	160,00	+60	160,00	0	144,00	10,0

Советская печать утверждает, по поводу этих указов о понижении цен на продовольственные продукты, что советская власть и коммунистическая партия непрерывно и систематически снижают эта цены. Несомненно, понижение цен 1 марта 1950 г. значительно облегчит бюджет рабочего и будет иметь в этом отношении крупное положительное значение. Но что касается непрерывности снижения продовольственных цен, то тут мы имеем дело уже со столь характерной для советской печати забывчивостью; она систематически забывает указы, не понижавшие, а повышавшие цены на продукты и изделия массового потребления. Фактически динамика пайковых и государственных цен на главные продукты потребления шла за последнее десятилетие следующим образом (в рублях и копейках за килограмм):

	1940	1944	1946, 16.IX	1947, 14.XII	1949, 1.III	1950, 1.III	в % от 1940 г.
хлеб ржаной	0,85	1,10	3,40	3,00	2,70	2,00	235
хлеб пшеничный, высшего сорта	1,70	3,80	11,25	7,00	6,30	4,41	259
хлеб пшеничный, второго сорта	1,00	2,80	8,00	4,40	3,96	2,93	293
картофель	0,50	0,90	0,90	1,00	1,00	0,90	180
сахар	4,10	5,50	15,00	15,00	15,00	13,20	322
говядина	9,00	14,00	30,00	30,00	27,00	20,52	228
масло коровье	17,50	28,00	64,00	64,00	57,00	40,32	230

Последний столбец показывает нам, насколько процентов современные цены, после их снижения 1 марта 1950 г., выше до-военных цен 1940 г.

Другим важным источником продовольственных продуктов для рабочих были Отделы рабочего снабжения на фабриках, заводах, шахтах и железных дорогах, организовавшие свои подгородные сельские хозяйства, и индивидуальные и коллективные огороды рабочих и служащих. Бросающеюся в глаза особенностью военных и послевоенных продовольственных пайков является отсутствие в них картофеля и прочих овощей, молока и яиц. Эти продукты рабочие должны были получать из Отделов рабочего снабжения (Орс'ов) и с своих индивидуальных огородов, на которых они производили картофель и прочие овощи, содержали коров, свиней, кроликов, кур. Можно считать, что к началу войны в 1941‑1945 гг. до 2½‑3 миллионов рабочих получало в месяц из Отделов рабочего снабжения и с рабочих огородов до 10 килограмм картофеля и разных овощей, до 10 литров молока и до 2 килограммов мяса. После начала войны, когда обнаружились затруднения с продовольствием, 7 апреля 1942 г. был издан указ о предоставлении на время войны Советам народных комиссаров союзных и автономных республик, краевым и областным Исполнительным комитетам, при отсутствии свободных городских земель и земель государственного фонда, права разрешать промышленным предприятиям, учреждениям, организациям и воинским частям производить временно посевы на неиспользуемых землях колхозов с согласия последних. Указ этот был отменен лишь по окончании войны, 19 сентября 1946 г., и занятые разными предприятиями и организациями земли были возвращены их собственникам-колхозам до конца 1946 г. О росте подсобных хозяйств во время войны и по ее окончании дают представление следующие данные об их хозяйстве[67]:

	посевная площадь	количество рогатого скота
1940 г.	1.365.000 га	586.000 штук
1943 г.	3.104.000 га	904.000 штук
1945 г.	5.000.000 га	—

Отделы рабочего снабжения дали рабочим и служащим в годы войны следующее количество продуктов (в тысячах тонн)[68]:

	1942	1943	1944	1945	1946, план
картофель	360	586	1116,4	1347,9	1465,9
овощи	400	626	1467,6	2162,7	2197,9
мясо	32,0	36,4	49,6	52,8	62,2
рыба	60,0	71,9	109,0	102,5	121,9
яйца (тыс. шт.)	3.122	4.095,4	6.893,2	8.979,7	11.000
молоко	108,3	106,4	209,4	266,7	328,3
мед (тонн)	420	526,2	625,9	767,8	900

Индивидуальные и коллективные огороды рабочих и служащих получили в годы войны и после войны следующее развитие:

	1942	1945	1947	1948
число огородников, миллионы	5,0	18,6	19,5	19,4
посевная площадь, тыс. га	500	1.626	—	—
— на 1 огородника гектаров	0,100	0,087	—	—
сбор картофеля и овощей, миллионов тонн	2,0	9,5	11,5	14,0
— на одного огородника килограмм	392	515	590	720

Значительное количество коров, свиней, кроликов, кур дает рабочим также имеющее большое значение в их питании, количество мяса, молока, яиц. Но главным продуктом, который дают эти подсобные хозяйства, является картофель. В питании рабочего хлеб постепенно вытесняется картофелем. Этот процесс изменения состава рабочего питания находит отражение и движении цен на разные продовольственные продукты (в копейках, рублях за килограмм):

	1913	1928	1932	1938	1941,I	1948	1948:1913
картофель	4,9	11,2	25	35	90	1.00	20,4
хлеб ржаной	7,3	8,0	12,5	85	100	3.00	41,1
говядина	46,4	87,3	212	760	1400	30.00	64,7
масло коровье	114,8	243,0	466	1600	2600	64.00	55,7
заработная плата	24,3	70,24	115,42	225,58	339,1	375,4	15,4

Наибольший недостаток население России испытывает в животных продуктах: мясе и масле. Высокие цены на продукты скотоводства являются прямым результатом чрезвычайно большой убыли скота в стране в годы войны. Но и цены на хлеб, следовательно, на зерновые продукты, выросли почти в той же мере, как цены на продукты животноводства. При таком росте цен, очевидно, картофель должен стать основным продуктом питания. Из страны хлебного питания Россия превратилась в страну картофельного питания.

Четвертый пятилетний план 1946‑1950 гг. проектирует дальнейшее укрепление и развитие картофельно-овощных и животноводческих баз вокруг Москвы, Ленинграда (Петербурга), Харькова, Киева и других крупных городов с тем, чтобы полностью обеспечить снабжение их городского населения картофелем и другими овощами и в значительной мере молоком и мясом собственного производства.

Не следует забывать, однако, что овощи, мясо, молоко, яйца, получаемые рабочими с подсобных хозяйств, оплачиваются или деньгами, если эти хозяйства принадлежат предприятиям, или трудом рабочего, его жены и других членов семьи, если они являются собственностью рабочего.

Отделы рабочего снабжения устраивали также для рабочих закусочные и столовые при предприятиях, на которых они работали; рабочие получали в них за два-три рубля обед из супа и второго блюда из картофеля и овощей, рыбы, изредка мяса. Эти обеды стали для многих рабочих и служащих в военные годы основною формою питания. Удельный вес общественного питания во всем розничном товарообороте с 13% в 1940 году увеличился до 25% в 1948 году.

О предметах одежды мы не могли собрать сравнимых данных. Наиболее показательны цены на мужской костюм и мужские кожаные башмаки. По-видимому, их качество в годы войны подверглось значительным изменениям. Мы знаем лишь, что цена на мужской шерстяной костюм на вольном рынке доходила в 1944 г. до 5.000 руб., в конце 1946 г. до 3.000 руб., в 1948 г. — до 1.400 руб. На мужские башмаки в конце 1946 г. цена доходила, до 1.700 руб., в 1947 г. до 600 руб., в 1948 г. была 260 руб.

Быстрое развитие промышленности в СССР не сопровождалось соответственной постройкой домов для рабочих. Все промышленные центры Советской России, — Петербург, Москва, Иваново-Вознесенск, Донецкий бассейн, — давно страдают от крайнего перенаселения. В новых промышленных центрах, например Магнитогорске, обок, с колоссальными заводскими зданиями с плавильными печами и машинами по последнему слову техники, рабочие живут в бараках и землянках. По мере роста промышленности, жилищные условия рабочих и служащих с каждым годом заметно ухудшались, потому что средства, отпускаемые правительством на постройку жилых домов недостаточно велики. По пятилетним планам на строительство жилых домов было отпущено миллиардов рублей и было введено в эксплуатацию жилой площади (в миллионах квадратных метров):

	капитальные вложения	ввод в эксплуатацию
1928‑1932	4,0	23,5
1933‑1937	9,6	26,8
1938‑1942, план	15,6	30,0¹
1938‑1941 6 месяцев	11,3	19,0
1946‑1950, план	42,3	72,4
1946‑1950	—	свыше 100,0

Примечание к таблице:

¹ Третий пятилетний план проектировал также индивидуальное строительство домов в размере 10 млн. квадратных метров, жилой площади на средства частных лиц с помощью государственного кредита.

Платы, взимаемой городским управлением за пользование жилым помещением, совершенно недостаточно даже на ремонт домов. Поэтому, все города Советской России, за исключением Москвы и быть может Петербурга, имеют очень запущенный вид.

Германское нашествие, разрушившее 1710 городов, и уничтожившее 66,2 млн. кв. метров жилой площади, чрезвычайно обострило жилищный кризис в Советской России[69]. Жилая площадь в городах СССР в старых границах равнялась приблизительно (млн. человек, млн. квадратных метров, квадр. метров):

	городское население	жилая площадь	на человека
1923	21,3	127,8	6,0
1926	26,3	154,0	5,9
1932	35,6	185,1	5,2
1937	51,0	211,9	4,2
1941	58,0	236,9	4,0
1945	53,0	164,7	3,1
1949	57,0	236,7	4,2

Так как о количестве городского населения в СССР в 1941‑1949 гг. нет сведений, то мы приняли, что оно составляет треть всего населения (по данным переписи 1939 г.). Мы приняли также, что послевоенное строительство новых домов происходило все на территории СССР в старых границах.

Четвертый пятилетний план проектирует восстановление и новое строительство государственного жилого фонда в размере 72,4 млн. кв. метров жилой площади, и содействие государственным кредитом и продажей строительных материалов строительству индивидуальных жилых домов на средства населения в размере 12 млн. кв. метров жилой площади. Кроме того, в целях создания постоянных рабочих кадров в промышленности, и ликвидации текучести рабочей силы на предприятиях, хозяйственным организациям предлагается развернуть строительство одноквартирных и двухквартирных жилых домов для продажи этих домов рабочим, инженерно-техническим работникам и служащим на условиях предоставления долгосрочного кредита. Восстановление городов и сел начато с организации кирпичных, известковых, цементных, стекольных, кровельных и деревообрабатывающих заводов.

В 1946‑1947 гг. правительство построило 15 млн. квадратных метров жилой площади в городах и помогло постройке 4 млн. кв. метров жилой площади в домах, построенных населением. За четыре года, 1946‑1949, в городах и рабочих поселках было восстановлено и построено вновь свыше 72 миллионов квадр. метров жилой площади. К концу 1950 г. более 100 млн. квадратных метров и 2,7 млн. жилых домов в селах[70].

Сравнение реальной заработной платы промышленных рабочих в Советской России с их реальной заработной платой в других странах может быть произведено только путем переоценки всех товаров, покупаемых русским рабочим на получаемую им заработную плату, по рыночным ценам той страны, в валюту которой мы желаем произвести перечисление[71].

Чтобы получить это сравнение реальной заработной платы рабочего в двух валютах нужно, следовательно, обладать полным знанием количества и (качества) всех продуктов, изделий и материальных услуг, покупаемых рабочими данной страны, и их цен в обеих валютах. Скудность статистических данных, которыми мы располагаем по этим вопросам даже в самых культурных странах позволяет проведение международного сравнения плат только в той части бюджета рабочих, которая расходуется на покупку продовольственных продуктов, притом не всех, а только главных, охватывающих не более 85% их расходного бюджета. О расходах рабочих на одежду, наем жилища, его устройство, отопление и освещение, оплату поездок в городских трамваях, автобусах и по подгородним железным дорогам, а также о гигиенических расходах, наши международные статистические сведения совершенно неудовлетворительны. В тех странах, о продовольствии которых мы располагаем надлежащими статистическими данными, величина реальных заработных плат, то есть количество материальных ценностей, которое рабочие могут приобрести на свою заработную плату, измеряется числом корзинок провизии, которые ею могут быть оплачены.

Вследствие малого числа русских до-революционных и после-революционных бюджетных исследований жизни рабочих, эту переоценку корзинки провизии русского рабочего в шведские кроны и американские доллары мы можем произвести только для 1908, 1926 и 1947 гг.[72]:

	в рублях и копейках	в кронах и эре	в долларах и центах
1908 г. цена корзинки провизии	10.14	22,29	7,11
заработная плата	26.48	80,77	39,6
1926 г. цена корзинки провизии	14.22	32.83	12,32
заработная плата	71.78	201,1	116,16
1947 г. цена корзинки провизии	270.88	27,90	13,07
заработная плата	341.30	398,8	205,2

В корзинке провизии советского рабочего в 1947 г. не учтены мясо, молоко и яйца, которые давали им их подгородные огороды. Хотя количество этих продуктов не может быть значительным, их неучет в корзинке провизии 1947 г. является существенным недостатком наших статистических данных.

Таким образом, стоимость по розничным товарным ценам корзинки провизии русского взрослого рабочего (полного едока) составляет в процентах заработной платы:

	1908	1926	1947
Русского рабочего	38,3	19,8	79,4
Шведского	27,9	16,3	7,0
Американского	18,0	10,6	6,4

Рабочие трех стран, нами сравниваемых, могут купить на получаемую ими заработную плату следующее число корзинок провизии русского рабочего:

	1908	1926	1947
Русский рабочий	2,6	5,0	1,26
Шведский	3,6	6,1	14,3
Соединенных Штатов	5,6	9,4	13,7

В период новой экономической политики, когда были изжиты разрушительные следствия войны 1914‑1918 гг., гражданской войны и революции, и пятилетние планы развития народного хозяйства СССР не начали еще оказывать свое понижающее влияние на уровень жизни рабочих, их реальная плата выросла вдвое. Но затем тягло принудительного накопления в чрезвычайных размерах, на них возложенное в целях накопления национального капитала, привело понижение их реальной заработной платы до уровня более низкого, чем бывший в дореволюционной России. Этот результат русской революции, еще усиленный упадком производительных сил России под влиянием войны 1941‑1945 гг., особенно ярко обнаруживается при сравнении динамики реальной заработной платы русского рабочего с динамикой платы, получаемой рабочими Швеции и Соединенных Штатов С. А.

Понижение питания рабочих и ухудшение их жилищных условий неизбежно вызывает упадок их трудоспособности и понижение, под влиянием этого упадка, производительных сил Союза ССР.

Примечания:

[1] G. von Schulze-Gävernitz, Volkswirtschaftliche Studien aus Russland, Leipzig 1899, SS. 146‑171.

[2] Из жизни Шлиссельбургского тракта. Наша жизнь 1905 г.. № 72.

[3] И. Янжул, Фабричный быт Московской губ., 1884, стр. 95.

[4] Exposition Universelle de Paris, 1900. Grande manufacture de Jaroslav, Paris 1900. Cp. Павлов, За десять лет практики, стр. 12‑13, 58‑59.

[5] И. Янжул, Фабричный быт Московской губернии, 1884, стр. 93.

[6] Скибневский, Жилища фабрично-заводских рабочих Богородского уезда, Москва, 1901, стр. 14‑15, 17‑18, 19, 30, 67, 71.

[7] Литвинов-Фалинский, Фабричное законодательство и фабричная инспекция в России, 1900, стр. 44, 52, 53.

[8] Volkswirtschaftliche Studien aus Russland, SS. 141‑142.

[9] С. Прокопович, Бюджеты петербургских рабочих, СПБ. 1909; сокращенное изложение анкеты было мною напечатано в Archiv für Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 1910.

[10] M. Давидович, Петербургский текстильный рабочий, 1919.

[11] А. Стопани, Нефтепромышленный рабочий и его бюджет, 1916.

[12] Г. Наумов, Бюджеты рабочих г. Киева, 1914.

[13] И. Шапошников, Бюджеты рабочих одной из фабрик Богородского уезда в связи с питанием и заболеваемостью, 1910.

[14] Статистические сведения о Середском фабричном районе, вып. III, Рабочие бюджеты по исследованию 1911 г., Кострома, 1918.

[15] Численность и состав рабочих в России по переписи 1897 г., 2 тома, 1906 г.

[16] С. Г. Струмилин, Заработная плата и производительность труда в русской промышленности за 1913‑1922 гг., Москва 1923 г.

[17] Сборник статистических сведений по Союзу ССР за 1918‑1923, Москва, 1924, стр. 176‑179, 189‑191. Перепись эта охватила только 31 губ. Европейской России.

[18] Динамика оплаты промышленного труда в России за 1900‑1914 гг., Плановое Хозяйство 1926, IX, стр. 240, 245.

[19] Фабрично-заводская промышленность за 1913‑1918 гг., Труды Центр. Статистического управления, т. XXVI, Москва, 1926.

[20] В. И. Ленин, Собрание сочинений, т. XIV, часть II, стр. 379; XV, стр. 151, 284.

[21] В. И. Ленин, Собрание сочинений, XVI, 248.

[22] В. И. Ленин, Сочинения, т. XXIV, стр. 571, 651

[23] Труды II съезда советов народного хозяйства 19‑27 декабря 1918 г., стр. 172.

[24] Второй всероссийский съезд профессиональных союзов.

[25] Второй всероссийский съезд профессиональных союзов 16‑25 января 1919 г., стр. 164.

[26] Девятый съезд коммунистической партии 29 марта-4 апреля 1920 г. стр. 109.

[27] Н. Вишневский, Принципы и методы организованного распределения продуктов продовольствия и предметов первой необходимости, Москва, 1920, стр. 26‑37.

[28] Н. Кондратьев, Рынок хлебов и его регулирование, Москва, 1922, стр. 192. Очень показателен размер выдач в октябре 1918 г. в Петербурге. Хлеба было выдано на человека за месяц: I категории 4,55 кг, II категории 1,95 кг, III категории 1,07 кг, IV категории 0,61 кг. Этапы экономической политики СССР, 1934, стр. 98.

[29] Л. Троцкий, Сочинения, том XV, Москва-Ленинград, 1927, стр. 180‑182. Британские социалисты, напротив, отвергают принцип принудительного труда. «Британский народ дал своему правительству военного времени право ставить людей на работу. Но в нормальное время народ демократической страны не пожелает отказаться от свободы выбора работы и отдать этот выбор в руки правительства. Поэтому демократическое правительство должно так организовывать планирование народного хозяйства, чтобы за гражданами был сохранен максимум возможной свободы в выборе своей работы». Economic Survey for 1947, р. 5. По словам Герб. Моррисона, Великобритания является первой большой нацией, делающей попытку соединить крупную промышленность и социальное планирование с полной мерой индивидуальных прав и свобод». — «Мы в Британии стоим за свободное планирование, с помощью которого мы рассчитываем достичь более полной индивидуальной свободы». Herb. Morrison, Economic Planning, 1946, pp. 3, 9.

[30] Заработная плата и производительность труда, стр. 43.

[31] Заработная плата и производительность труда, стр. 35.

[32] Вопросы труда, 1930, VI, стр. 47.

[33] Резолюции VIII всесоюзного съезда профессиональных союзов, Москва, 1929, стр. 53.

[34] И. Сталин, Вопросы ленинизма, 10‑е изд., 1935, стр. 451‑452.

[35] Е. Преображенский, Бумажные деньги в эпоху пролетарской диктатуры, Москва, 1920, стр. 52; Н. Орлов, Продовольственная работа советской власти, Москва, 1918, стр. 317.

[36] Третий съезд профессиональных союзов, 1920 г. стр. 32, 111.

[37] С. Струмилин, Заработная плата и производительность труда в русской промышленности за 1913‑1922 гг., Москва 1923 г., стр. 39.

[38] Октябрьский переворот и диктатура пролетариата, 1919, стр. 95.

[39] С. Струмилин, Заработная плата и производительность труда в русской промышленности за 1913‑1922 гг., стр. 18, 22, 28, 33, 74‑75, 78.

[40] Русская промышленность в 1921 г., изд. ВСНХ, стр. XXXIX; Русская промышленность в 1922 г., изд. ВСНХ, стр. XXXII; Резолюции II пленума Всероссийского Центрального Совета профессиональных союзов 16‑19 февраля 1922 года, стр. 21‑25.

[41] Экономическая Жизнь, 1922, № 252.

[42] Социалистическое хозяйство, 1923, ІХ‑Х, стр. 376. 379; 1924, V, стр. 392.

[43] Книги Г. Наумова нет в Женевских библиотеках.

[44] И. Дубинская, Бюджеты петроградских рабочих в мае 1918 г. Материалы по статистике труда Северной Области, вып. I, Петроград, 1918 г.

[45] Бюджет московского рабочего. Статистика Труда 1919, № 1‑4, Москва 1919; А. Стопани, Нефтепромышленный рабочий и его бюджет, издание 2‑е, 1924, стр. 153‑158.

[46] Г. Полляк, Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 года, Москва 1924, стр. 12, 18, 23, 44.

[47] Г. Полляк, Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 года, Москва 1924, стр. 13‑14.

[48] Г. Полляк, Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 года, Москва 1924, стр. 9, 21, 45.

[49] Г. Полляк, Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 года, Москва 1924, стр. 45.

[50] Г. Полляк, Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 года, Москва 1924, стр. 42.

[51] Г. Полляк, Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 года, Москва 1924, стр. 17; Бюджет рабочего в ноябре 1923 г., Труд в СССР, 1924, стр. 186‑187.

[52] International Labor Review, 1928, X‑XI, pp. 657‑660.²

[53] Бюджет рабочей семьи в 1922‑1927 гг. изд. ЦСУ, стр. 94, 96; Труд в СССР, изд. Госплана, 1930, стр. 52, 54; Труд в СССР, 1936.

[54] «Известия» 1934, 2 февраля.

[55] Кроме того после начала войны с Германией, были введены массовые сверхурочные работы на предприятиях, в размере 1‑3 часов в день, с оплатой в полуторном размере тарифной ставки работника, и отменены очередные и дополнительные отпуска с заменою их денежной платой в размере 1‑4 дневных заработков за день отпуска. В 1945 г. эти сверхурочные работы были отменены и отпуска восстановлены.

[56] В Советской статистике учитываются два фонда заработной платы: малый и полный. Малый фонд представляет собою сумму заработных плат рабочих и служащих, состоящих в списочном (плановом) составе предприятий и учреждений советского народного хозяйства и предусмотренных в плане; полный — охватывает также премии и надбавки, планом не предусмотренные, бесплатные коммунальные услуги, и заработную плату рабочих и служащих, не состоящих в плане. В словаре-справочнике по социально-экономической статистике издания 1948 г. мы находим следующие разъяснения: «Почти каждое промышленное предприятие состоит не только из производительного предприятия как такового (аппарат заводоуправления, производственные и непроизводственные цехи), но и из ряда организаций непромышленного характера, находящихся при данном производственном предприятии... к непромышленному персоналу согласно инструкции ЦСУ Госплана СССР относятся: а) работники транспорта; б) оплачиваемые из средств данного предприятия работники врачебно-санитарных учреждений (амбулатории, ясли), учреждений по культурно-бытовому обслуживанию трудящихся (бани, прачечные, столовые, клубы) и жилищного хозяйства; в) административно-хозяйственный и педагогический персонал всех видов учебных заведений, школ, курсов; г) работники, оплачиваемые за счет специальных ассигнований; д) работники разведочно-изыскательных партий» (стр. 384‑385). И далее: «к фонду заработной платы относятся все суммы оплаты труда, начисленные предприятием или учреждением как рабочим так и служащим, состоящим в списочном составе, так и лицам, не состоящим в списочном составе данного предприятия или учреждения. Суммы, исчисленные за работы, не предусмотренные по тем или иным причинам планом, также должны включаться в отчетный фонд заработной платы», (стр. 399‑400). По Вознесенскому, в 1940 г. малый фонд заработной платы равнялся 123,7 млрд. рублей, а полный — 161 млрд. руб. (О хозяйственных итогах 1940 г. и плане на 1941 г.); по четвертому 5‑летнему плану малый фонд в 1950 г. будет равен 201 млрд. руб., полный 252,3 млрд. руб. Об исчислении фонда заработной платы по кассовым оборотам Государственного Банка см. У. Чернявский и С. Кривицкий, Покупательные фонды населения и розничный товарооборот, Плановое Хозяйство 1936, VI, стр. 116.

[57] Н. Вознесенский, О хозяйственных итогах 1940 г. и плане на 1941 г.; Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1946‑1950 гг., стр. 51; Большевик 1946 г., тетрадь VI, стр. 82.

[58] Н. Вознесенский, Военная экономика СССР, Москва 1947, стр. 117‑118.

[59] Monthly Labor Review, 1947, VII, р. 29.

[60] Председатель Государственной Плановой Комиссии Н. Вознесенский утверждает, что «политика твердых цен, проводимая советским правительством на основные предметы продовольствия и широкого потребления, обеспечила в годы отечественной войны устойчивый уровень реальной заработной платы» (Вознесенский, Военная экономика СССР, 1947, стр. 130) — Приведенные выше данные показывают, что это утверждение г. Вознесенского не вполне соответствуют действительности.

[61] Monthly Labor Review, 1947, VII, р. 32, 35.

[62] Цены в 1943 г. взяты у Harry С. Cassidy, Moskau, 1941‑1943, Zürich 1944, ss. 261-162.

[63] «Известия» и «Правда» 15 апреля 1948 г.

[64] Notes on Labor Abroad, 1948, February № 6, p. 33.

[65] «Известия» и «Правда» 20 января 1949 г.

[66] Известия 1950, 18 января.

[67] Вознесенский, Военная экономика СССР, 1947, стр. 124.

[68] В. Москвин, Советская торговля в новой пятилетке. Большевик 1946, № 19, стр. 15, 16; Правда 1948 г., 20 января.

[69] О размерах этого кризиса можно судить по следующей картинке с натуры. Когда поезд подходит к большому городу, все командированные по делам службы соскакивают с подножек вагонов еще на ходу и бегут к выходу с вокзала. Они спешат в гостиницу получить на ночь койку-место, т. е. простую койку, а не комнату. Если он опоздает, в гостинице все койки будут заняты и ему придется до вечера маяться в вестибюле и ловить момент, когда появится первый выезжающий, чтобы занять освобожденную им койку (Литературная Газета, 1950, 9 сентября).

[70] Но строятся новые дома очень плохо. В Твери, например, в 1949 г. несколько десятков семей рабочих, служащих и специалистов одного предприятия поселились нынче в новых заводских домах. Оказалось, что в квартирах рассыхаются сделанные из сырой древесины двери, полы, оконные переплеты. В одних домах дымят плиты и печи, в других — портят настроение жильцам незаделанные дыры, которые пробили водопроводчики в уже оштукатуренных квартирах. Ни в одном доме этого поселка водопровода и канализации еще нет. У водоразборных колонок то и дело выстраиваются очереди. После первых же дождей «заплакали» красивые фасады новых двухэтажных домов — строители не сделали на кровельных карнизах желобов и водосточных труб. В этих новых домах двери и рамы почему-то кривые и косые, печи в трещинах, стены в пятнах (Известия, 1949, 19 октября). Кроме того, большим недостатком устройства городов в Советской России является отсутствие в них прачечных и бань. «В Астрахани нет ни одной прачечной. Постирать белье и другие носильные вещи негде. Этим не занимаются ни коммунальные ни ведомственные предприятия», — пишут в редакцию «Известий». Таково положение со стиркой не только в Астрахани. Во многих других городах также нет коммунальных прачечных, а там, где они имеются, их зачастую загружают стиркой спецодежды для предприятий, учреждений и организаций. По данным Главного управления банно-прачечного и парикмахерского хозяйства РСФСР, на долю населения приходится только пятая часть стираемого прачечными белья. Такое положение с коммунальными прачечными особенно нетерпимо потому, что при большинстве жилых домов нет помещений, специально приспособленных для стирки и сушки белья. Жильцы вынуждены это делать в квартирах. Исключение в некоторой степени составляет Ленинград, где восстановлено много домовых прачечных» (Известия 1949, 24 мая).

[71] Не надобно забывать, что денежная заработная плата в Советской России, столь низкая по сравнению с заработной платой в Соединенных Штатах С. А. и в Швеции, составляет только часть, хотя и основную, дохода современного советского рабочего и его семьи. О составе дохода светского рабочего смотри выше, стр. 48 бис.

[72] Статистические данные о Швеции и Соединенных Штатах С. А. заимствованы нами из соответствующих лет Sociala Meddelanden, Monthly Labor Review, Tear-Books of Labor Statistics, Monthly Bulletin of Statistics of the League of (United) Nations, Bulletin of the U. S. Bureau of Labor Statistics, No. 495, 1929: Retail Prices 1890 to 1928, pp 34‑35, 44‑45; No. 635, 1938: Retail prices of Food 1923‑1936, pp. 77‑91.