Шифротелеграмма секретаря Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) М.В. Зайцева секретарю ЦК ВКП(б) В.М. Молотову о мероприятиях по принятию и расселению семей украинских «кулаков». 23 сентября 1930 г.

194-55

Строго Секретно

Снятие копий воспрещается

Из Новосибирска

Москва ЦК ВКП тов. Молотову.

На ваш № 82/с. - 21 сентября Бюро крайкома, решив общий вопрос о кулаках второй категории, постановило немедленно провести необходимые мероприятия по принятию и расселению семей украинских кулаков⁴⁴. - № 54/с.

Запсибкрайком    Зайцев.

- Вверху слева напечатано: «Архив ІІ-го Сектора». Внизу приведены данные о времени расшифровки, распечатке текста в 3 экземплярах и шифровальщике: «А. Дамме».

⁴⁴ В докладной записке ИНФО ПП ОГУ по Запсибкраю «О принятии и расселении семей спецпереселенцев УССР и БССР» по состоянию на 15 декабря 1930 г. отмечалось, что проведение мероприятий по воссоединению семей было затруднено главным образом из-за нерешенности организационных вопросов в директивных органах: вопрос о приеме и размещении украинских и белорусских семей был поставлен перед сибирскими чекистами 4 августа, подробные же указания от руководства ОГПУ были спущены в регион 21 сентября, первые денежные средства на организацию приемных пунктов поступили из центра только 10 октября, а сама смета была утверждена ОГПУ 17 октября, т е. всего за десять дней до начала отправки эшелонов из Украины.

По данным спецорганов, в начале декабря в Зауралье было размещено 13 176 чел. (в Западной Сибири - 4895 чел., в Восточной Сибири - 6211, на Алдане - 557, в ДВК - 1513 чел.). Прибывавшие для воссоединения с ними семейства должны были концентрироваться в двух основных распределителях - Томском (для размещения в Западной Сибири) и Иркутском (для размещения в Восточной Сибири). Однако пришлось организовать и третий распределитель - Яйский (для размещения в Западной Сибири). Ожидая прибытия семей, чекисты позаботились о создании карточного учета местонахождения глав семей, но, встретив эшелоны, они обнаружили громадное расхождение между ожидаемыми и реальными данными: из учтенных (по главам) 13 176 не прибыло 5806 семей, а вместо них оказалось много семей, чьи главы не числились в карточном учете региональных полпредств ОГПУ. «В числе вновь прибывших, по неполным еще сведениям, установлено 1107 семейств, главы которых находятся: в Архангельске - 614, на Мурманской ж/д - 223 и т.д., высылка которых в Сибирь абсолютно нарушает установленный директивами ОГПУ принцип - воссоединения глав с семьями...» (ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 506. Л. 349).

Аналогичную информацию отправили в Центр и работники Комендантского отдела Западносибирского краевого адмуправления НКВД: «Положение усугубляется прибытием семей лиц, высланных в Архангельск, Мурман, Усть-Сысольск, Соловки, Вологду, Пермь и пр. (6675 чел.). Всего в неопределенном положении около 7500 чел.». См.: Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 - весна 1931. С. 226-227.

Высланные из Украины были почти не обеспечены теплой одеждой и обувью, пригодными для жизни в Сибири, что сибирские чекисты оценивали как халатность со стороны украинских коллег. Они отмечали: «Данный пробел в настоящее время, хотя и с некоторым опозданием, но заполнен путем получения нарядов центра на 13. 500 пар пимов и 8.750 полушубков. При проведении же соответствующих мер среди спецпереселенцев перед отправкой их в Сибирь, данное количество дефицитной меховой одежды и валенной обуви остался бы в балансе госфонда и не пришлось-бы прибегнуть к вынужденному расходованию такового и именно - для элементов кулачества и др. к.-р. категорий» (ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 506. Л. 354).

По медицинским отчетам, смертность среди почти 30 тыс. чел., прошедших через распределители, была низкой - за месяц (с 9 ноября по 10 декабря) умерло 130 чел., однако заболеваемость была на высоком уровне: в Иркутском распределителе, где скопилось 12 тыс. чел., за медицинской помощью обратились 2915 чел, было госпитализировано 167 чел., регистрировались случаи заболевания сыпным тифом (Там же.)

Скорость разгрузки трех распределителей не вызывала оптимизма у чекистов: «Из всех прибывших в Иркутский распределитель до 12.000 чел., на 10/ХII - осталось 3900 ч., из прибывших в Яйский распределитель до 10.000 чел. - осталось на 10/ХII- 4.700 ч. и из прибывших в Томский распределитель до 10.000 ч., на 10/ХII - осталось около 9.000 чел. Таким образом, из всех прибывших 32.249 чел. - расселены в Западной и Восточной Сибири 13.510 и отправлены в ДВК -1139, а всего убыло из распределителей 14.649 и осталось в наличии на 10/ХII - 17.600 чел.» (Там же. Л. 357). Возможность окончательно разгрузить распределители чекисты связывали с весной, открытием навигации по Оби и Енисею.

Среди «антисоветских проявлений» наиболее значительной была происшедшая 18 ноября в Яйском распределителе с участием 2 тыс. чел. «массовая волынка с требованием отправить к главам семей или вернуть обратно на Украину». Волнение было ликвидировано в тот же день «соответствующими разъяснениями и арестом инициаторов в числе 11 чел. (в том числе 3 женщин)» (Там же. Л. 362). В другом распределителе, Томском, чекисты впервые столкнулись с другим массовым явлением - демонстративным отказом молодежи от своих родителей с целью выезда из спецпоселков. В начале января 1931 г. Л.М. Заковский сообщал руководству ОГПУ: «Нам поступило из Томского распределителя спецпереселенцев, высланных в ноябре 1930 г. из УССР[,] 333 заявления молодежи, отказывающейся от своих родителей и желающих жить самостоятельно. Среди заявителей преобладает возраст от 18 до 22 лет, но имеются заявления от 10-12-14-16-летних, при чем часть заявителей просят возвратить их на Украину» (Там же. Оп. 9. Д. 550. Л. 1). Сначала чекистами для рассылки на места было подготовлено следующее разъяснение: «1. Отдельным лицам из кулацкой молодежи в возрасте от 16 до 22-х лет включительно, подавшим заявление об отказе от своих родителей, после тщательной проверки и установления их лойяльного отношения к Соввласти, можно разрешить оставить спецпоселки и свободно проживать в пределах того края, куда они были вселены. 2. В исключительных случаях - кулацкой молодежи указанного выше возраста, порвавшей связь с родителями, особенно проверенной и доказавшей на деле свою лойяльность по отношению к Соввласти, - можно разрешить возвратиться на прежние места жительства, за исключением пограничной полосы» (Там же. Л. 2). Однако затем было решено отложить решение данного вопроса «до утверждения "общего положения о кулацких поселках"», о чем и было сообщено Л.М. Заковскому 26 января 1931 г. (Там же. Л. 3).

Руководство комендатурами отмечало различия в поведении местных, сибирских, и украинских спецпереселенцев и отношении к «оседанию» в спецпоселках. Начальник Комендантского отдела И.И. Долгих в своем докладе в Запсибкрайисполком от 25 февраля 1931 г. писал: «В связи с принятыми мерами наблюдается определенный перелом в сторону быстрейшего возведения жилищ со стороны самого кулачества. Если раньше оно смотрело на высылку как на временное явление, то сейчас пришло к убеждению, что придется жить "всерьез и надолго". Прежнее безразличное отношение сменилось довольно интенсивным стремлением к захвату усадеб, формированию построек.

Этот перелом более определенно выражен у сибирских кулаков. Украинские в общем занимают выжидательную позицию и еще не потеряли надежду на перемену в своей судьбе. Приходится отметить, что в условиях севера, в особенности на лесных работах, украинцы приспособляется плохо. Вопрос их акклиматизирования, очевидно, не может разрешиться в течение одного-двух лет, а потребует более длительного периода» (Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 - весна 1931 г. С. 227).