Доклад министра финансов Н. В. Некрасова в Государственном совещании о состоянии финансов, основных принципах финансовой политики Временного правительства и деятельности Министерства финансов.

12 августа 1917 г.

Граждане, представители русской земли. Во время речей моих товарищей по Временному правительству[1] можно было ясно различить, к кому относились те или иные слова, те или иные призывы и напоминания. Вместе с тем можно было ясно видеть и тот сочувственный отклик, который отдельные выражения и призывы встречали в разных местах. Роль министра финансов в настоящий момент иная: ему нечего рассчитывать на сочувственные отклики со стороны кого бы то ни было, ибо его задача в данное время не давать, а брать.

Если Министерство финансов во все времена и во всех условиях считается одним из наиболее тягостных по этой роли хранителя государственного кошелька, то во сколько раз она тяжелее и труднее, когда этот кошелек пуст, когда в нем лежат лишь неоплаченные векселя, когда в перспективе лишь требования новых и новых жертв со стороны населения.

Я не могу сказать, чтобы, принявши по настойчивому требованию министра-иредседателя портфель министра финансов, я был озадачен и удивлен той картиной финансового положения, которая раскрывалась передо мной при ближайшем ознакомлении с делами финансового ведомства. Как член Временного правительства я слушал доклады своих двух предшественников и знал достаточно точно общее тяжелое положение, всю картину финансового бедствия, которое является, я скажу не обинуясь, самым грозным из всех бедствий, которые сейчас висят над страной, и это потому, что в финансовой разрухе, как в зеркале, отражаются и усиливаются все те неблагоприятные факторы общегосударственной жизни народного хозяйства, которые слагаются как следствие войны и революции.

Вы слышали уже в докладе предшествующего докладчика — министра торговли и промышленности — те цифры, которые характеризуют задачи Министерства финансов в настоящий момент. Я позволяю себе только напомнить их вам еще раз для того, чтобы эта картина была вам вполне ясна. Она очень проста и определенна. Она, в сущности, сводится к одной только цифре: 15 млрд руб., не покрытых на срок по 1 января 1918 г. Дальше этой цифры, мне кажется, нет надобности говорить о деталях. Эта цифра говорит сама за себя, и перед ней невольно бледнеет все то, что приходится сказать в других областях.

Как дошли мы до этого положения?

Граждане, сейчас чрезвычайно распространено мнение о том, что революция была тем фактором, который повлиял особенно пагубным образом на финансовое хозяйство России. И я скажу, что в этом утверждении есть доля истины. Объективный язык цифр говорит нам, что даже учитывая весь рост неблагоприятных обстоятельств, который накопился к моменту революции, учитывая все те неблагоприятные обстоятельства, которые сложились и которые произвели то, что в математике именуется возведением в степень, что все эти факторы не объясняют еще того финансового бедствия, при котором мы присутствуем, если не учесть влияния революции и тех особых обстоятельств, которые были ею созданы. Деятели революции должны в этом отношении смотреть правде прямо в глаза.

Ни один период российской истории, ни одно царское правительство не было столь расточительно, — я не касаюсь мотивов этой расточительности, — ни одно не было столь щедро в своих расходах, как правительство революционной России. Граждане, эту истину нам нужно помнить потому, что сейчас приходится рассчитываться за все грехи прошлого, и было бы ошибкой, с одной стороны, слагать всю вину на прежнюю, царскую власть, а с другой стороны, перелагать результаты всего этого на плечи будущих поколений наших заместителей. И вот эти две основные мысли являются руководящими для Временного правительства.

Сейчас необходимо искать ошибки и погрешности не только в деятельности старой власти, но и смотреть совершенно объективно и беспристрастно на деятельность революционного периода. Я скажу прямо и не обинуясь, что без такого отношения Временного правительства к рассмотрению финансовых условий ни для меня, ни для моего товарища по управлению Министерством финансов[2] было бы невозможно взять на себя то тяжкое бремя ответственности за российские финансы, которое мы вынуждены держать на своих плечах. Если говорить на языке цифр, то я не знаю другой более красноречивой таблицы, характеризующей эту роль революционного периода, чем цифры выпуска кредитных билетов за весь период войны.

В 1914 г. за последние его военные месяцы в среднем ежемесячно выпускалось 219 млн руб., в 1915 г. — 223 млн, в 1916 г. — 290 млн, в первые два месяца 1917 г. в среднем — 423 млн и с 1 марта по '16 июля в среднем — 832 млн. Я привожу эти цифры не для того чтобы производить панику, не для того чтобы кого бы то ни было обвинять. Я говорю так для того, чтобы поставить перед всеми это сознание ответственности, которое может сейчас помочь выйти из того исключительно тяжелого положения, в котором мы находимся. Мой присутствующий здесь предшественник по Министерству финансов вспомнит, как предостерегал он Временное правительство о грозящей опасности чрезмерного выпуска кредитных билетов. И мы видим, как эти его предостережения сбываются теперь. Не преувеличивая опасности, а лишь смотря ей прямо в глаза, я должен сказать, что мы находимся действительно в таких тяжелых условиях, чтобы найти которые придется вернуться в историю России не к прошлому столетию, а, быть может, еще к более далеким. И если нам удастся сейчас путем напряженной работы тех тружеников, которые заняты этим печатанием кредитных денег, если путем труднейших технических мероприятий мы спасем нынешнее, — я уверен, что спасем,— и дальнейшее положение в этом же смысле, то мы все же не должны забывать, что перед нами не только опасность кризиса по существу, не только опасность кризиса в смысле недостаточности ценностей в распоряжении государства, но и опасности кризиса формального, кризиса, обусловленного недостаточным количеством денежных знаков, невозможностью их своевременно напечатать. Граждане, революция французская знала бедствие невозможности своевременного печатания денежных знаков. И мы должны помнить горькие уроки этой революции, и мы должны помнить л остановиться вовремя для того, чтобы не впасть в эти роковые ошибки, чтобы, вернее сказать, не повторить те шаги, на которые вынуждены были [пойти] деятели французской революции. Здесь должен быть положен предел. Граждане, то расходование средств, которое было до сих пор, нам не по карману. Госсия должна это прямо и определенно сказать. (Аплодисменты.)

Принимая портфель министра финансов, я вместе с своим товарищем управляющим министерством поставил перед Временным правительством во весь рост этот вопрос [о] немедленном и решительном пересмотре всего нашего бюджета с основания доверху. (Аплодисменты.) Я поставил вопрос о том, чтобы этот пересмотр был произведен людьми вполне осведомленными и вне каких бы то ни было групповых и классовых влияний. (Аплодисменты.) Я знаю, что те, к кому Временное правительство обратится за помощью в этом деле, не откажут в ней, потому что обращение это будет сделано к тем, кто знает поистине наш русский бюджет, наши русские финансы, и в этом обращении Временное правительство не будет считаться ни с какой партийностью, а исключительно со знанием дела. (Аплодисменты.)

Для того чтобы вам было ясно, что предстоит нам сделать, позвольте снова в нескольких лишь цифрах привести вам основы нашего нынешнего государственного бюджета и позвольте сказать вам прежде всего, что этот бюджет глубоко ненормален по своей конструкции, что он совершенно не отражает той картины действительных расходов, с которой мы имеем дело. Виною тому та 18-я статья сметных правил,[3] с которой долго и тщетно боролись Государственные думы. Это — статья, выделяющая все расходы по подготовке и ведению войны в особый военный фонд из нормального бюджета. В результате мы получаем сейчас два бюджета: один, являющий картину сравнительно призрачного благополучия, другой — таящий в себе все элементы грозной предстоящей нам опасности. Объясняется это тем, что в военное время не только все чрезвычайные расходы военного времени относятся на этот военный фонд, и не из обыкновенного

бюджета извлекаются и те военные расходы, которые в мирное время покрывались из этого нормального бюджета. И в нормальном бюджете остается лишь небольшая сравнительно часть расходов.

Позвольте вам сказать, что если мы сведем бюджет за все эти годы, то он распадается на две части: бюджет обыкновенный, в который входят и чрезвычайные расходы по номенклатуре мирного времени.

Я не буду утруждать вас всеми цифрами. Скажу лишь, что за все четыре года — 1914, 1915, 1916 и 1917 — этот бюджет сводится с превышением доходов в 1779 млн руб., т. е. по этому нормальному бюджету мы как будто живем даже ниже своих средств. И только обратившись к бюджету военному, вы видите действительную картину. За четыре года вы видите 49 млрд расхода и 35 млрд дохода. Вот где источник этого нашего колоссального дефицита: это — необходимость покрыть громадный расход, перед которым мы стоим сейчас. Временное правительство не могло остаться равнодушным к тому, с чем оно встретилось при расходовании этих средств из военного фонда. Здесь больше, чем где-либо, было это расходование средств не по карману. Здесь больше, чем где-либо, мы встретились с преступным легкомыслием, которое доходило до грани всего допустимого. Еще при моем предшественнике, министре финансов А. И. Шингареве, был оставлен один из таких предметов расхода, это — наши укрепления в Финляндии, бывшие поводом больших разногласий с финляндцами и предметом тяжких расходов для Государственного казначейства, расходов, совершенно бессмысленных, вопиюще нецелесообразных, я скажу прямо, не обинуясь, преступных по той постановке, которую мы увидали перед собой. Эти расходы из военного фонда должны быть поставлены в такие условия, в которых проверка и контроль их могли бы происходить не через четыре месяца после их производства, а в тот момент, когда они намечаются. (Аплодисменты, голоса: «Правильно».) И эти условия Временным правительством были приняты. Представители Министерства финансов были введены во все те учреждения, в которых им необходимо быть вместе с Государственным контролем для того, чтобы быть в момент самого производства расходов у источника их, чтобы иметь возможность вовремя, без всякого ущерба для боеспособности армии, приостановить те излишние расходы, с которыми мы, как видно из этого примера Финляндии, слишком часто имели дело.

Граждане, вместе с тем мы должны сказать, что, призывая к экономии на фронте, мы не можем пройти мимо экономии в тылу. И мы не можем этого сделать в особенности потому, что тыл не может удовлетворять так просто свои потребности, как это удовлетворял фронт благодаря своим исключительным условиям работы. Но требования в тылу, я скажу. не меньше, а в некоторых случаях и больше того, что предъявляет фронт. Эти требования в тылу иногда точно так же совершенно несоразмерны с теми ценностями, с теми возможностями, которыми располагает Государственное казначейство.

И опять позвольте привести вам только один пример: специальная комиссия, работавшая при Министерстве внутренних дел по вопросу о так называемых солдатских запасных пайках, эта комиссия предъявила Министерству финансов требование, исчисляемое в сумме 11 млрд руб. в год. (Возгласы изумления.) Мне нечего говорить вам, что не только у российского Министерства финансов, но и у Министерства финансов всякой иной, гораздо более сильной экономически страны не оказалось бы возможности произвести расход, хотя сколько-нибудь подобный тому что испрашивается в данном случае. Граждане, в этом, я скажу, гппет болическом случае вы видите лишь один из примеров тех требований., которые предъявляются к министерству и которые так хорошо знали ч е предшественники, как хорошо успел уже узнать и я. Мы должны коснуться еще одного больного вопроса.

В этом собрании нельзя говорить иначе, как правду, как бы горька она ни была. Я должен сказать, что новый революционный строй обходится Государственному казначейству гораздо дороже, чем обходился старый строй. Граждане, мимо этой истины нельзя пройти. Те цифры, которые я должен буду вам назвать, также выходят за пределы того, что мы могли знать в прошлом. Мы не знаем еще сейчас всей полноты тех расходов, которые будут возложены на Государственное казначейство этими новыми условиями государственного строя. Но кое-какие штрихи уже имеются в нашем распоряжении. Они заставляют с чрезвычайной осторожностью подойти к этому новому революционному строю для того, чтобы внушить всем, имеющим к нему прикосновение, всем, владеющим способностью приказывать в этих условиях, призыв к бережливости. По предварительным расчетам, расходы продовольственных комитетов на их организацию могут достигнуть 500 млн руб. в год. (Возгласы изумления.) Гасходы земельных комитетов исчислены по предварительным соображениям Министерства финансов в 140 млн руб. в год. (Возгласы изумления.) Мне нечего говорить вам, что такого рода расходов Государственное казначейство выдержать не может и что им должен быть положен предел. (Бурные аплодисменты, возгласы: «Верно!») Самое появление их я могу объяснить лишь одним обстоятельством: тем, что в каждой отдельной ячейке, в каждом отдельном случае эти расходы кажутся мало заметными, и, только слагаясь из рублей и десятков рублей в сотни тысяч и десятки миллионов, только тут, в центре, они приобретают то грозное значение, которое заставляет всех вас смущаться перед этими цифрами. Об этом, граждане, надо сказать громко и ясно.

И я скажу, что есть еще другая сфера, которая чрезвычайно сильно влияет на Государственное казначейство. Она незаметна в первый момент, она тоже делается явной и очевидной лишь после, это — повышение заработной платы рабочих. (Возгласы: «Верно».) Позвольте сказать вам, что по одному Путиловскому заводу требования, предъявленные до конца нынешнего года, требования кредита из Государственного казначейства поднимаются до 90 млн руб. (Движение в зале.) Для того чтобы вам стала ясна вся непосильность этих расходов для Государственного казначейства, — я не хочу утруждать вас дальнейшими цифрами, этих цифр в моем распоряжении, к сожалению, больше, чем достаточно,— я хочу лишь сказать вам, что и те цифры, которые на первый взгляд незаметны для государства, в конечном счете восходят к нему же.

В первые моменты революции требования повышения заработной платы особенно легко были удовлетворены в тех предприятиях, которые работали на оборону, и особенно легко в некоторых частных предприятиях, и казалось, что это дело домашнее, так сказать, что это промышленники и рабочие между собой урегулировали этот вопрос. Это глубокая ошибка. Все эти требования в конечном счете появляются в памятном листе министра финансов, ибо и частная промышленность, не выдерживая тех расходов, которые ей приходится производить, в той или иной форме появляется либо у министра финансов, либо в Государственном банке с требованием чрезвычайных кредитов, с требованием внеуставных ссуд, на которые Министерство финансов идти не может. И характерно, что при этом поддерживать эти требования являются прежде всего представители рабочей демократии.

В последнее время это стало обычным явлением, что о ссуде предприятию хлопочет не хозяин предприятия, не управляющий, а представители рабочих. От этих ходоков мы узнаем, что предприятия действительно не могут дальше существовать без государственной помощи. но мы узнаем вместе с тем, что эти случаи, до нас уже дошедшие, лишь случаи частные, лишь первые ласточки тех требований, которые неизбежно будут обращены к Государственному казначейству в дальнейшем со всех концов Российского государства. И вот в этом отношении Министерство финансов и Временное правительство в целом не могут пройти без грозной, тревожной заботы о том, связано ли это повышение заработной платы с повышением производительности труда, может ли государство, кредитуя промышленность, облегчая и удовлетворяя требования рабочих, может ли государство рассчитывать на то, что повышение производительности труда, что создание новых ценностей даст тот базис для государственного хозяйства, который один может позволить Государственному казначейству выдержать эти невероятные требования. (Аплодисменты.)

Вы слышали из доклада министра торговли и промышленности о действительном положении дела и вы знаете, что всем ведомствам приходится вместе с ответственными руководителями рабочего класса напрягать все усилия к тому, чтобы эта производительность была поднята хотя [бы] до прежней нормы дореволюционного периода. Об этой грозной опасности, стоящей на пути Министерства финансов, мы забыть не можем. Мы должны помнить, что это отражается не только на каждом данном производстве, но и на всем балансе государственного хозяйства, который один может дать министру финансов возможность вести правильную финансовую политику. Это в особенности важно потому, что и другая сторона дела — вопрос об источниках доходов наших — далеко не обстоит так благополучно, чтобы мы могли спокойно к этому относиться. В моем распоряжении нет еще данных за сколько-нибудь большой промежуток времени о поступлениях и доходах государственных, но и то, чем я располагаю, дает мне основание сказать, что мы в этом отношении сталкиваемся с партийным, недостаточным пониманием государственных задач момента.

За первые три месяца поступления государственного поземельного налога упали на 32% по сравнению с 1916 г., с городских недвижимых имуществ — на 41%, квартирных — на 43%, военного — на 29%, промыслового — на 19%, закладных — на 11%, с наследственных пошлин — на 16%, страховых пошлин - на 27%, выкупных платежей — на 65%. Граждане, эти цифры не могут не заставить министра финансов очень и очень задуматься, особенно если посмотреть на апрельские цифры, где эти недопоступления продолжаются и растут, где государственный поземельный налог дал уже 31% недобора, недвижимые имущества — 24%, военный налог —■ 39 % и выкупные платежи •— 69 %. И только повышение податного пресса, усиление налогового давления даст возможность до некоторой степени скрадывать эту разницу в поступлении доходов.

Источники наших доходов точно так же напряжены до чрезвычайности, и я скажу, что в особенности напряжена та их часть, которая именуется прямым обложением. Эти прямые налоги по той характеристике, которая дается председателем совещания по налоговым вопросам,[4] сводятся к следующему: если провести еще две те меры, которые уже намечены Временным правительством, можно сказать предрешены и проработаны — наследственный налог и поимущественный налог,[5] то после этого, — говорит председатель комиссии, — в России будет проведена финансовая реформа, которая по справедливости займет одно из первых мест, если не прямо первое место среди всех финансовых реформ, когда-либо осуществленных в каком-либо государстве. После проведения этой поистине грандиозной реформы можно будет уже смело сказать, что у нас с имущих классов будет взято все, что с них можно будет взять. Но как этого все же далеко недостаточно для покрытия финансовой нужды государства, то становится совершенно неизбежным прибегнуть к обложению широких слоев населения, т. е. к усилению косвенных налогов.

Граждане. Я должен сказать вам, что ближайшее ознакомление с вопросами прямого обложения привело меня и моего товарища по работе к заключению, которое мы должны доложить Временному правительству: что с точки зрения технической эта последняя реформа прямого обложения[6] подлежит неизбежным исправлениям и поверке, ибо эта реформа в известных случаях бьет уже хозяйственный аппарат страны, бьет промышленность, а не промышленников. Временное правительство не понимает пересмотра и исправления этой реформы в том смысле, чтобы податное бремя отдельных лиц, имущих классов было облегчено. Оно позаботится о том, чтобы баланс был подведен при помощи поимущественного налога, но Временное правительство помнит, что хозяйственный стимул требует того, чтобы промышленность наша имела возможность существовать и развиваться, и эти ограничения прибыли, — в полном согласии со мной о них говорил министр торговли и промышленности, — они должны оставить целым хозяйственный аппарат промышленности, ибо в этой промышленности в первую очередь заинтересовано государство. (Продолжительные аплодисменты.)

Я должен сказать, граждане, что здесь Временное правительство должно будет проводить свою линию с полной непреклонной решимостью. Оно не отступит перед тем, чтобы до конца провести взимание того обложения, которое Временным правительством будет признано необходимым.[7] Итальянских забастовок в этом направлении оно не допустит ни с чьей стороны. (Бурные аплодисменты.) Будет ли это мотивироваться тем, как значится в одной резолюции рабочих заводов Нобель в Петрограде, что «пока не отменены все косвенные налоги [подоходный налог] нельзя вносить», или тем, что эти налоги непосильны, потому что они захватывают доходы отдельных лиц в слишком крупной сумме, ни в том, ни в другом случае Временное правительство не сочтет возможным отступить от своих требований, ибо это не его требования, а требования всего государства. (Аплодисменты.) И, становясь на этот путь, Временное правительство сознает ясно и определенно ту мысль, которая проведена в словах председателя комиссии: без повышения косвенного обложения, повышения серьезного и значительного, мы в настоящее время не можем выйти. И я прошу помнить настоящее собрание, что при этом мы отнюдь не задаемся намерением за счет этих налогов покрывать военные расходы. Мы твердо стоим на определенной точке зрения, что повышение налогов должно быть базисом нашего нормального бюджета. Мы должны иметь возможность встретить не только будущий 1918 г., но мы в особенности должны быть готовы встретить первый год после войны по заключении мира, этого почетного мира, которого мы все жаждем. После заключения этого мира встанет наиболее грозная и наиболее страшная задача перед Министерством финансов. Мы должны помнить, что к этому моменту мы должны подойти с здоровым, нормальным бюджетом, ибо если мы не сделаем этого сейчас, то потом на нас хлынут такие грозные следствия войны, которые лишат нас уже возможности принять меры в нужный момент. И, граждане, в этом отношении Временное правительство, по докладу министра финансов, рядом с соблюдением строжайшей бережливости в современных расходах считает невозможным отказываться от тех из них, которые носят определенно производительный характер. Мы не можем, Временное правительство нынешнего состава и нынешние руководители Министерства финансов не могут и не смеют отмахнуться от той грозы, которая надвинется на нас с окончанием войны, от того момента, когда культурные расходы будут беспощадно по принуждению подавляться и уничтожаться. Мы должны подойти к этому моменту с такого рода производительными мероприятиями, которые обеспечили бы нам хотя бы в известной мере возможность пережить тот экономический кризис, который перед нами встанет. И в этом отношении Министерство финансов считает необходимым прежде всего рядом со всеми теми финансовыми мероприятиями, которые предпринимаются сейчас для получения непосредственных доходов, содействовать тому, чтобы источники этих доходов к моменту окончания войны были в врзможно большей готовности воспринять то бремя, которое на них свалится. В этом отношении мы считаем необходимым подготовить программу железнодорожного строительства. Мы считаем необходимым подготовить все те меры, которые обеспечили бы возможность технического приступа к этим мероприятиям возможно скорее по окончании войны. Мы считаем необходимым подготовить и возможность финансирования этого мероприятия в таких условиях, которые сделали бы его по возможности независимым от общего состояния государственного кредита. Мы считаем необходимым не отказываться сейчас от тех расходов, которые сулят нам большие хозяйственные выгоды в будущем. Мы не отступим перед немедленным использованием белого угля, так как знаем, что эта водная энергия при таком топливном кризисе, который нам предстоит после войны, сослужит большую службу. Не утомляя вашего внимания перечнем этих мероприятий, я считаю своим долгом сказать лишь, что в этом отношении Временное правительство твердо стоит на определенной линии подготовки тех мероприятий, которые будущие носители власти должны будут проводить впоследствии. Здесь также встанет перед нами тот принцип, о котором говорил министр торговли и промышленности: необходимость сохранения и поддержания частной хозяйственной инициативы. Мы вынуждены будем, вероятно, неизбежно вступить на путь своеобразных торговых монополий: сахарной, чайной, спичечной. Но я считаю своим долгом заявить, что для нас этого рода монополия не является насаждением новых основ государственного социализма. Мы считаем эти мероприятия определенно фискальными, считаем необходимым провести их для более полного и лучшего извлечения доходов и отнюдь не видим в них планомерного стремления сузить частную хозяйственную инициативу. Мы знаем, что после войны нам предстоит быть в семье народов, которые эту частную хозяйственную инициативу не подорвали, не уничтожили и с которой нам придется считаться в состязании равных на общем экономическом поприще всего мира. К этому моменту Временное правительство считает необходимым готовиться и помнить о нем, дабы не оказаться в решительный момент неподготовленным и захваченным врасплох.

Министерство финансов со своей стороны сочтет необходимым одновременно принять все меры к тому, чтобы наша способность государственного кредита была использована в возможно полной мере. Те займы, разнообразные, своеобразные, которые проектируются Министерством финансов с согласия Временного правительства, дадут возможность нам воззвать к стране с призывом о помощи, основанной не только на сознании государственного долга, который должен быть у всякого, но и на определенной хозяйственной заинтересованности. В этом отношении я считаю должным заявить, что Временное правительство чуждо намерений каких-либо финансовых авантюр. Доколе нынешнее Временное правительство стоит у власти с нынешними руководителями финансового ведомства, какие бы то ни было мероприятия, имеющие характер принудительных изъятий, не проведенных в планомерном законном порядке, совершенно исключены. В тревожное время распространяются всякие слухи и среди них предположения о готовности Временного правительства конфисковать частные имущества для получения государственных доходов. Я считаю своим долгом заявить, что Временное правительство ничего подобного таким авантюрам не имеет в виду, что оно твердо стоит на основах научноподготовленной финансовой политики и на путь рискованных экспериментов этого рода ни в коем случае не вступит. (Аплодисменты.)

Вместе с тем я считаю долгом сказать еще одно последнее: это — обращение к внутреннему и внешнему кредиту, которое необходимо для того, чтобы избежать в возможно большей степени дальнейшего роста выпуска кредитных билетов. Это обращение к внешнему и внутреннему кредиту теснее, чем что-либо, связывает финансовую политику с общей политикой Временного правительства.

Я уже сказал вам, граждане, что в финансах, как в зеркале, отражаются все неблагоприятные факторы современности, и я должен заявить вам, что в этом отношении Министерство финансов является действительно чрезвычайно чувствительным показателем всех перемен. На тех таблицах подписки на «Заем свободы», которые имеются в моем распоряжении, вы можете твердо, определенно и точно проследить, как меняется с внутренним положением эта подписка. Она неизбежно показывает падение в те моменты, когда государственная власть находится в кризисе, когда происходят перемены и затруднения. И она вырастает в тот момент, когда эти затруднения преодолены, когда в стране накопляется доверие к прочности современного положения. И вот в этом отношении я должен сказать, что Министерство финансов, быть может, больше, чем какое-либо другое ведомство, заинтересовано в твердой, определенной и решительной политике порядка, о которой говорил наш министр-председатель. Министерство финансов является и представителем того особого требования о жертвах, с которым также выступил министр-председатель. И, наконец, эта наша финансовая политика теснейшим образом связана с обороной государства; она теснейшим образом связана с тем доверием, которое к силе государства существует не только внутри, но и вне страны. Я не буду говорить вам о задачах нашего иностранного кредита. Скажу лишь одно, что в этом отношении наша внутренняя мощь и наша сила на фронте прямо пропорциональны тем возможностям,[8] которыми располагает Министерство финансов. Временное правительство в целом обратилось сегодня к нам, граждане, с этими тремя основными положениями: порядок, жертвы и оборона. От имени Временного правительства министр-председатель ставил вам тот же вопрос, который и я считаю себя вправе поставить вам от имени всего Временного правительства: для спасения родины нам нужны все эти три элемента — п порядок, и жертвы, и оборона. Я спрашиваю вас вместе со всем Временным правительством, готовы ли вы и те, кто послал вас, принять эти все три основные условия и проводить их в меру ваших сил. (Продолжительные аплодисменты.)