Итоги и перспективы концессионной политики и практики СССР

А. А Иоффе

Итоги и перспективы концессионной политики и практики СССР

С первого дня возникновения советской власти ясно было, что в деле восстановления хозяйства, разрушенного мировой империалистической войной и последующей эпохой интервенции и гражданской войны, советскому правительству, как и всякому иному правительству, будет чрезвычайно трудно обойтись без помощи иностранного капитала. Не могло ведь справиться самостоятельно с задачей реконструкции ни одно из буржуазных государств.

Наоборот, можно смело утверждать, что как раз в период наибольших успехов мировой пролетарской революции по этому вопросу господствовал сильнейший пессимизм.

Если бы кого-нибудь в тот период спросили, сможет ли, по его мнению, при замедлившемся темпе мировой революции Советское государство справиться самостоятельно со всеми непреодолимыми хозяйственными затруднениями, в состоянии ли будет оно восстановить свое хозяйство до довоенного уровня и хотя бы в минимально необходимой степени развивать свои производительные силы без помощи извне, со стороны мирового капитала, то едва ли не каждый ответил бы на этот вопрос отрицательно.

С этой точки зрения тот факт, что в конечном счете Советский Союз в общем и целом с восстановительными задачами все-таки справился собственными силами, перевернул вверх дном все представления об экономической мощи СССР и, в первую голову, представления о ней западно-европейской и американской буржуазии.

Пессимизм в прошлом находил свое оправдание в том, что, как указано, ни одно буржуазное государство без иностранной помощи с восстановлением своего хозяйства справиться не смогло. Тем менее этого ожидали от разоренного СССР.

Поэтому-то вопрос о привлечении иностранных капиталов в страну с самого начала должен был играть, — а при признанном реализме политики Советского правительства, — и действительно играл огромную роль.

Так как возможность размещения советских займов за границей с самого начала была исключена или, во всяком случае, в высшей степени сомнительна, то, естественно, должен был возникнуть вопрос о концессионном пути привлечения иностранных капиталов в советские республики. Политическое и экономическое положение буржуазного мира со своей стороны давало надежды на успешность и плодотворность концессионной политики Советского правительства.

Однако, и положение в буржуазном мире и положение в советских республиках на протяжении девяти лет со дня победы советской революции, разумеется, не оставалось стабильным, неизменным, а сообразно с этими изменениями менялась и наша концессионная политика. То, что при всяких условиях оставалось и остается неизменным, — это непременное стремление, чтобы концессии служили ускорению развития производительных сил.

Но при этом общем условии советская концессионная политика в разные времена принимала различные формы, а в зависимости от нее менялась и концессионная практика.

Впервые вопрос о привлечении иностранного капитала к хозяйственной деятельности в советских республиках конкретно поднят был в 1918 г., в период Брестских переговоров. Тогда же разработаны были “Тезисы об условиях привлечения иностранного капитала в товарной форме в России”, а на Съезде Советов народного хозяйства, в мае 1918 г., этим вопросам было уделено очень много внимания.

Характерно, однако, что вопрос тогда ставился о привлечении иностранного капитала в товарной форме. Понятно, что Советское правительство, не могло отдавать предпочтения этой форме перед денежной формой, ибо, наоборот, само собою разумеется, что последняя предпочтительнее. И если вопрос ставился таким образом, то вовсе не из-за такого желания Советского правительства, а только потому, что фактическое положение придавало больше реальности именно этой возможности.

Годы, непосредственно следовавшие за мировой войной, характеризовались чрезвычайной неустойчивостью буржуазного господства. Успехи пролетарской революции были очень велики, окончательная победа ее казалась возможной и близкой; весь мир был истощен небывалой войной, тяжелые раны не только еще не были залечены, но даже не начали рубцеваться; в Европе нигде свободных денежных капиталов не имелось, а нажившиеся на войне Соединенные Штаты Северной Америки тоже переживали тяжелый промышленный и торговый кризис и, с другой стороны, разочаровавшись в политике вмешательства в европейские дела, знать больше ничего не хотели о ней.

Неуверенный в завтрашнем дне буржуазный капиталистический мир жадно стремился к быстрой и легкой наживе сегодня. На длительное вложение капиталов, когда нужен известный период времени, пока вложенный капитал начинает окупаться и приносить прибыль, — буржуазный предприниматель в эту эпоху не шел. Весь мир в этот период был заражен своеобразной спекулянтской горячкой. В связи с этим, концессионные предложения той эпохи были преимущественно предложениями о торговых концессиях и носили явно-спекулянтский характер. Огромная разница между ценами советского рынка и мировыми создавала возможность грандиозных (до 300%) барышей.

Несмотря на несолидный характер концессионных предложений этого периода, Советское правительство все же на переговоры шло, ибо тогда надлежало еще доказывать буржуазному миру, что концессии вообще в советских республиках возможны. Тем не менее, практических результатов советской концессионной политики в этот период еще не было; переговоры обычно оставались безрезультатными.

Частичные прорывы империалистической блокады и в особенности торговое соглашение в Великобританией в конце 1920 г. создали более реальные возможности осуществления советской концессионной политики. В целях ее облегчения 23 ноября 1920 г. был издан декрет “Об экономических и юридических условиях концессий”. Еще большее оживление, конечно, появилось вместе с переходом к новой экономической политике. На IV Съезде Советов народного хозяйства уже был оглашен список конкретных концессионных объектов.

Так как в обстановке отсутствия частного оборота и при нарушении денежной системы, доходящей до ее полного уничтожения, — собственно говоря, работа частного капитала (иностранного) была невозможна, то, по существу, предшествовавшие годы были годами попыток нащупывания возможности соглашения буржуазного мира с советским, стремления наладить хоть какой-нибудь жизненный компромисс между этими двумя мирами. И только с переходом к нэпу оказались возможными конкретные соглашения. Поэтому первые концессионные договоры относятся тоже к концу 1921 года.

В это время был возобновлен (с некоторыми изменениями) договор с Большим Северным Телеграфным Обществом; были созданы концессии с Объединенным американским обществом (Аламерико); торговая концессия и концессия на разработку асбестовых месторождений на Урале; наконец, к этому же периоду относится и организация концессионных смешанных обществ — Дерулуфт и Дерутра.

К 1922 году, как известно, буржуазный мир начал несколько вылечиваться от своей спекулянтской горячки; в то же самое время всем понятно стало, что хозяйственная реконструкция Европы возможна лишь при кооперации всех европейских государств между собой. Буржуазный мир готов был пойти на это и был поэтому также более склонен к соглашениям с советскими республиками.

В такой обстановке родилась идея Генуэзской конференции и в этих целях она была созвана. Эта конференция и Рапальский мир несколько окрылили и надежды Советского правительства на возможность деловых соглашений с капиталом.

На Генуэзской конференции советская делегация выступила с изложением общих принципов советской концессионной политики и вместе с тем выдвинула ряд особенно интересных широковещательных концессионных объектов, вроде великого пути от Лондона до Пекина, огромных сельскохозяйственных концессий на нетронутых еще советских землях и т. п.

В том же 1922 г. в целях облегчения концессионной практики созданы были Концессионный комитет при Госплане и Комиссия по смешанным обществам при СТО, а также издан был ВЦИК'ом специальный декрет о смешанных обществах. К концу этого года оба учреждения были слиты в “Главный комитет по делам о концессиях и об акционерных обществах” при СТО и одновременно созданы были концессионные комиссии ВСНХ и Наркомзема и при Торговом Представительстве в Берлине.

Что все эти организационные шаги были необходимы, показывает то обстоятельство, что за 1922 год от иностранных соискателей поступило более 300 концессионных предложений, из коих по 14 (против всего лишь четырех в 1921 г.) были заключены концессионные договоры.

Тот факт, что при 300 с лишним предложениях возможно было прийти к соглашению только по 14, из которых все-таки 8 оказались вскоре нежизнеспособными и через пару лет должны были быть расторгнуты, в виду неисполнения концессионерами взятых ими на себя обязательств, показывает, что условия для положительной советской концессионной практики все еще не наступили (и, действительно, из этих 300 с лишним предложений лишь 20 исходили от более или менее солидных заграничных фирм, все же остальные были чисто спекулянтскими). Но все-таки положение постепенно улучшалось.

В 1923 г. окончательно оформилась советская концессионная политика. В связи с этим на основании специального правительственного постановления организован был Главный Концессионный Комитет при Совете Народных Комиссаров Союза ССР, на обязанность которого возложено было ведать всем делом привлечения в Союз иностранного капитала и промышленности и без разрешения которого ни один орган в Союзе не мог вступать в переговоры с иностранными соискателями, тем менее, конечно, заключать с ним какие-либо соглашения. В то же самое время организованы были также концессионные комиссии при всех союзных республиках и при наркоматах (Наркомвнешторг, Наркомпуть, Наркомфин), а также при Торгпредстве в Лондоне.

Число концессионных предложений в этом году удвоилось и дошло до 600 предложений, но солидность их все еще оставалась сомнительной. Однако, к этому же году относится начало переговоров с Лена-Гольдфильдс и с бывшим рейхсканцлером Виртом; переговоры с Леной закончились лишь через два года, а с Виртом (“Мологолес”) еще в том же 1923 году.

В общем, в 1923 г. заключено было 44 концессионных договора, из которых 17 вскоре прекратили свое действие (7 — так как были краткосрочными, за истечением срока их действия, а 10 — все еще в виду несолидности концессионеров, так как последние не выполняли взятых ими на себя по договору обязательств. Важнейшими из этих концессий являются; смешанное торговое общество “Руссавсторг”; смешанные лесные концессии “Руссанглолес”, “Русснорвеголес” и “Руссголландолес”; уже упомянутая лесная и железнодорожная концессия “Мологолес”; сельскохозяйственные концессии Круппа и общества Друаг; аэропланная концессия Юнкерса; концессия шарикоподшипников СКФ; наконец, неосуществившаяся концессия Синклера на сахалинскую нефть. В этом же году заключен и первый французский концессионный договор с Генеральной компанией беспроволочного телеграфа о технической помощи тресту слабых токов; это к тому же и первый договор о техническом содействии.

В 1924 г. в области концессионной практики Союза наступает некоторое затишье, которое, прежде всего, характеризуется тем, что в этом году было всего 311 концессионных предложений. Это затишье может быть объяснено целым рядом причин. Несомненно, что к 1924 году хозяйственное восстановление Европы сделало огромные успехи. Хотя в большинстве европейских стран это произошло при содействии Америки, путем хозяйственного закабаления этих стран С.‑А. С. Ш., но, тем не менее, общее положение все же стало несколько более устойчивым. Мировой капитализм временно, конечно, и лишь частично стабилизировался, и спекулянтская горячка должна была исчезнуть и уступить свое место более дальновидной и более солидной концессионной политике.

В концессионных взаимоотношениях с Советским Союзом эти обстоятельства должны были найти свое отражение в том, что, уменьшаясь количественно, заграничные концессионные предложения в общем и целом улучшаются качественно. Маленькой, но довольно удовлетворительной иллюстрацией сказанному может служить то обстоятельство, что в 1924 г. из 25 заключенных за этот год договоров 20 действует и по настоящее время, а из ликвидированных 5 только один был расторгнут в виду доказанной несолидности концессионера, невыполнения им своих обязательств.

Помимо того, 1924 год был годом признания Советского Союза правительствами буржуазных государств. Каждое признание немедленно же вело за собою межгосударственные переговоры, и совершенно естественно, что капиталисты соответственных государств выжидали со своими концессионными предложениями, желая раньше выяснить, как будут разрешены на международных переговорах вопросы об их старых претензиях к Советскому правительству.

Наконец, и еще одно обстоятельство должно было задерживающе влиять на поступление концессионных предложений, как только эти предложения стали исходить от более солидных предпринимателей. Понятно, что если соискателем является спекулянт, не предполагающий рисковать крупными капиталами, не намеревающийся продолжительное время работать в Союзе, но желающий только сразу же сорвать крупные барыши, то ему не очень важно, каковы именно условия концессионной работы в Союзе. Но если соискатель намерен всерьез и долго работать, в Союзе, то этот вопрос для него самый важный. Для такого соискателя особенно важно знать, на каких условиях можно получить в СССР желательную ему концессию, какими могут быть условия его будущей работы и т. п. Правда, до этих пор опыт работы иностранных предпринимателей в СССР был не особенно велик, но верно также и то, что он был не особенно удачен. Выше отмечалось, что именно из-за несолидности новых концессионеров, из-за неисполнения ими возложенных на них концессионными договорами обязательств значительный процент концессий не доживал до нормального конца и расторгался Советским правительством, конечно, до срока, и поэтому на условиях, более тяжелых для концессионера, нежели нормальные условия (которые обычно предусматриваются в концессионных договорах). Вина тут целиком падала на иностранных концессионеров; однако, при общей враждебности буржуазного мира к Советскому правительству и при изолированности Союза ССР все неудачи концессионной работы сплошь да рядом, не только в тот период, но даже и в настоящее время ставились и ставятся в вину Советскому правительству, и это — немаловажная причина, заставляющая солидных соискателей концессий очень осторожно подходить к своему соискательству и даже, решившись на это, довольно долго занимать выжидательные позиции.

Это самое обстоятельство вынуждало Советское правительство действовать в направлении улучшения советской концессионной практики. В 1925 г. специальная правительственная комиссия под председательством А. И. Рыкова занялась обследованием концессий под этим именно углом зрения и выработкой предложений, долженствовавших устранить существовавшие недочеты в концессионной практике. 10 июня 1925 г. упомянутая комиссия закончила свои работы, и выработанная ею программа получила утверждение. Во исполнение этой программы был значительно усилен состав Главного Концессионного Комитета и особым декретом расширены были права последнего; на Главконцесском этим декретом возложена обязанность по наблюдению за действующими концессиями, при чем именно Главконцесском разрешает споры между советскими органами и концессионерами.

Количество концессионных предложений, поступивших в Главконцесском тем или иным путем, в 1925 г. еще уменьшилось, даже по сравнению с 1924 годом, и составило всего 253, но в полном соответствии с отмеченной выше тенденцией улучшения качества концессионных предложений, параллельно с уменьшением их числа — в 1925 г. поступил ряд весьма важных предложений, из коих наиболее интересные: 1) предложение солидной французской компании на постройку нефтепровода Баку — Батум; 2) предложение Международного спичечного синдиката на монопольную спичечную концессию с предоставлением государственного займа СССР; 3) предложение знаменитой шведской фирмы “Асеа” на постройку завода электромашин; 4) предложение японского лесного синдиката на лесную концессию на Дальнем Востоке; 5) предложение французской Компании пластических материалов на производство в СССР целлулоида, фото- и кинопленки и т. п. Наконец, в том же 1925 году были закончены переговоры и окончательно заключены обе крупнейшие советские концессии: “Лена-Гольдфильдс” и марганцевая концессия Гарримана, а также интересная золотопромышленная концессия “Тетюхе” с английской фирмой и английская же концессия “Приамурский синдикат” на добычу на Дальнем Востоке цветных металлов и железа и на постройку металлургических заводов. Необходимо также отметить, что сахалинские нефтяные и угольные концессии, подлежащие заключению на основании Пекинского протокола между СССР и Японией, тоже были заключены в 1925 году.

Вместе с тем, по-видимому, отмеченные выше причины, задерживающим образом влияющие на советскую концессионную практику, начинают проходить. По крайней мере, в 1926 г. число концессионных предложений, поступающих, в ГКК, начинает серьезно увеличиваться, нисколько не теряя в то же время в своем качестве.

По 1 октября 1926 г. всех концессионных предложений было сделано 428 (сдано было из них 27 концессий), в том числе и такие, имеющие огромное значение предложения, как 1) предварительные предложения крупнейших американских фирм, касающиеся Днепростроя, в связи с экспертизой его проекта; 2) предложение Американской Алюминиевой Компании на добычу бокситов и производство алюминия; 3) предложение Форда о постройке тракторного завода и организации сборки автомобилей в СССР; 4) предложение крупнейшей американской фирмы “Америкен Смелтинг энд Рифайнинг Компани” на большую концессию на Алтае со включением Риддерского района и тех месторождений, которые уже переданы ныне Лене-Гольдфильдс; 5) предложение английской фирмы “Калико Принтерс” на постройку крупного хлопчатобумажного завода и, наконец, 6) предложение американца Форкуэра на постройку огромного металлургического завода в Донбассе и связанной с ним железнодорожной концессии.

Часть этих переговоров окончилась неудачно (концессия на Алтае) в виду нежелания Советского правительства сдавать подобные концессии, как “командные высоты” соответственной отрасли промышленности, по другим — переговоры в настоящее время еще продолжаются.

Что касается заключенных в 1926 году концессионных договоров, то по 1 октября таковых было 27, а из них важнейшими являются: 1) предварительный договор с Американской Алюминиевой Компанией на разведку бокситов; 2) договор с Компанией пластических материалов; 3) договор с известным германским концерном химических фабрик “Интересен Гемайншафт” о техническом содействии советской химической промышленности вообще, а анилинокрасочной в особенности; 4) договор с французскими фирмами о создании смешанного общества “Совметр” на производство метрических мер и весов; 5) договор с германской фирмой Коссель о создании смешанного строительного общества “Руссгерстрой”.

* * *

Если суммировать все вышеизложенное для большей наглядности в таблицах, то получим следующее:

Таблица 1

Распределение поступивших к ГКК предложений по основным отраслям хозяйства за 1922‑26 гг.

Таблица 2

Распределение поступивших в ГКК предложений по национальностям соискателей за 1922‑26 гг.

Таблица 3

Распределение заключенных договоров по основным отраслям хозяйства за 1922‑26 гг.

Таблица 4

Распределение заключенных договоров по национальностям соискателей за 1922‑26 гг.

Изучая эти таблицы, прежде всего необходимо обратить внимание на рост концессий по обрабатывающей промышленности из года в год и особенно в отчетные месяцы 1926 года.

Горнообрабатывающие и добывающие концессии в отличие от торговых, например, как правило, требуют более длительного вложения капитала и притом такого вложения, когда прибыль на вложенный капитал начинает поступать не сразу, а лишь по прошествии определенного периода времени, поэтому увеличение числа концессионных предложений по обрабатывающей промышленности подтверждает сделанное ранее указание на то, что поступающие в ГКК концессионные предложения все более выигрывают в своем качестве в отношении солидности соискателей и серьезности их намерений.

Вышеприведенные таблицы подтверждают и другое, а именно то, что все увеличиваются в числе и в качестве предложения, поступающие из Соединенных Штатов Северной Америки. Этот факт свое объяснение находит в объективной экономической обстановке в Северно-Американских Соединенных Штатах. Америка страшно разбогатела во время войны. При отрицательном отношении правительства и руководящих кругов буржуазии С.‑А. С. Ш. к дальнейшему вмешательству в заокеанские дела американская промышленность стремилась прежде всего удовлетворить невероятно выросший спрос своего внутреннего рынка, а затем спрос рынков Латинской Америки, тесными экономическими узами связанной с Соединенными Штатами. За последние годы Соединенные Штаты выбросили огромные партии продуктов своей промышленности и разместили миллиарды денег (в общем более 10 миллиардов долларов) на собственном своем внутреннем рынке и на рынках Латинской Америки. Однако, с течением времени и тот и другие в обоих направлениях оказались насыщенными. Вывоз товаров в Западную Европу для С.‑А. С. Ш. невозможен, так как первая сама, как увидим ниже, нуждается в таком вывозе и на этом пути конкурирует с Соединенными Штатами. Вывоз же американских капиталов в Западную Европу, поскольку это возможно, уже осуществлен. Поэтому-то и с точки зрения сбыта товаров и как рынок для размещения свободных капиталов Советский Союз приобретает для Америки все большее и большее значение и ценность.

Кроме того, Союз Советских Социалистических Республик важен для Соединенных Штатов еще в одном отношении. За последние годы определенно выяснилось, что сырьевые запасы Соединенных Штатов почти истощены; американских запасов нефти и белых металлов (цинка, олова) при громадных потребностях американской промышленности может хватить, по подсчетам американских же ученых, всего лишь на несколько лет. Неисчерпаемые сырьевые запасы Союза поэтому неудержимо привлекают американских промышленников.

Все эти факты создают уверенность, что те концессионные предложения, которые за последний год начали поступать из Америки, являются лишь первыми ласточками и что, несмотря даже на противодействие Вашингтонского правительства экономическому сближению СССР с С.‑А. С. Ш., бесспорно сильно мешающему последнему, — все же перспективы советской концессионной политики в Америке в высшей степени благоприятны.

Что касается Западной Европы, то там положение иное. Свободных капиталов там все еще нет и вряд ли они скоро там будут. Но большинство стран Западной Европы пережило период инфляции и безудержного падения своих валют. В эту эпоху повсюду замечался один и тот же процесс. Не желая иметь на руках перманентно теряющих свою ценность денег, капиталисты стремились превращать их в более устойчивые ценности, и повсюду промышленность все свои денежные капиталы вкладывала в переоборудование; к моменту стабилизации валют ока поэтому везде оказывалась в положении, когда при прекрасной, высоко поставленной технике отсутствовали оборотные средства, и промышленность поэтому переживала тяжелый кризис. Единственным выходом из положения было увеличение сбыта, но “дауэсизация” Европы, повсюду проводимая, в конечном счете, за счет широких слоев населения, и, следовательно, приводящая к их обеднению, — чрезвычайно понизила покупательную емкость внутренних рынков и поэтому ребром ставила вопрос о завоевании внешних рынков.

На этой почве развивается бешеная конкуренция крупно-промышленных европейских стран между собою, а всех их вместе взятых и каждой в отдельности — с Соединенными Штатами Северной Америки. Но на этой же почве вырастает и заинтересованность промышленных государств Западной Европы в советском рынке, как рынке сбыта продукции их промышленности.

Поэтому-то и в отношении Западной Европы концессионные перспективы Советского Союза становятся все более оптимистическими, хотя и развиваются они в иной форме, чем по отношению к Америке: из Европы нельзя ждать притока капиталов в денежной форме, но нужно учитывать их устремление в товарной форме.

То и другое, однако, заставляет предполагать серьезное оживление советской концессионной практики. Это обстоятельство, в свою очередь, возлагает ряд обязательств на советское правительство. Об одном из них, о решении Советского правительства усилить и улучшить наблюдение за действующими концессиями в целях возможного устранения трений и конфликтов между советскими ведомствами, с одной стороны, и концессионерами, с другой, и о расширении в этом направлении прав и обязанностей Главного Концессионного Комитета, — уже говорилось выше.

Но правительство и в других отношениях должно было отдать дань изменившимся условиям. Дело в том, что до сего времени Советское правительство не вело и не могло вести активной и плановой концессионной политики. Концессионные переговоры велись и концессионные договоры заключались почти всегда в зависимости от поступления предложений из-за границы; концессионная политика могла осуществляться Советским правительством лишь постольку, поскольку оно при обсуждении поступающих концессионных предложений в вопросе об их принятии или отклонении руководствовалось своими принципами, да еще поскольку эти принципы могут осуществляться при заключении условий конкретных концессионных договоров; проводить же свою концессионную политику в том отношении, чтобы привлекать иностранный капитал в определенные области промышленности и торговли СССР эвентуально, — не допуская его в другие, в том отношении, чтобы привлекать соответственных иностранных предпринимателей к взятию ими концессий на определенные конкретные концессионные объекты и т. п., — Советское правительство до сих пор было не в состоянии в виду невыясненности подобных вопросов для него самого.

С момента, когда концессионная политика СССР становится более реальной, а концессионная практика более живой, — все эти и подобные им вопросы приобретают особенную остроту и властно требуют своего срочного разрешения.

Основные принципы концессионной политики СССР ясны были с самого начала. Привлекать иностранный капитал в те области хозяйства Союза, где последний собственными своими силами без помощи иностранного капитала в настоящее время справиться не может и на предвидимый вперед ряд лет не сможет, при этом привлекать этот иностранный капитал так, чтобы от его работы получалось ускорение и облегчение темпа развития производительных сил страны. Таковы с самого начала были задачи концессионной политики СССР.

Но когда восстановительный период в Союзе закончился, т. е. с момента, когда промышленность и сельское хозяйство СССР в общем и целом были доведены до довоенного уровня, — такая формулировка задач советской концессионной политики оказалась слишком общей и недостаточной.

В момент, когда восстановление советского хозяйства уже достигнуто, в дальнейшем в отношении цен и качества продукции приходится ориентироваться уже не на довоенное положение, а на мировые цены и на мировое качество продукции в настоящее время.

Этой цели должна служить и советская концессионная практика.

По мере восстановления советского хозяйства и параллельно этому восстановлению мы использовали для развертывания промышленности основной капитал, унаследованный нами от дореволюционной эпохи, и притом преимущественно в его довоенных технических формах. Капитал этот в известной части изношен. Кроме того, налицо недостаточность оборудования по ряду отраслей как добывающей, так и обрабатывающей промышленности.

Задача обновления этого оборудования или задача усиления) увеличения основного капитала становилась и становится все более существенной и важной.

Естественно, что эта основная задача советской экономики становится также одной из добавочных тенденций советской концессионной политики и в соответственном смысле корригирует и восполняет данную выше формулировку основных положений ее.

Все это, вместе взятое, на практике привело к необходимости разработки плана концессионных объектов, над которым сейчас ведется работа. После утверждения этого плана Совнаркомом Союза по отдельным концессионным объектам (или по соответственным группам таковых) будут написаны и переведены на главнейшие иностранные языки описательные монографии; на этой базе станет возможной более активная и плановая концессионная политика Советского правительства.

Обыкновенно принято думать, что советская концессионная политика до сих пор не дала никаких реальных результатов. Это лишь отчасти верно, или, правильнее, верно постольку, поскольку концессионная политика Советского правительства до сих пор привела к ничтожным результатам и дала Советскому Союзу лишь весьма незначительные выгоды. Но все же кое-что она дала. В тех весьма неблагоприятных условиях, в которых до сего времени развивалась советская концессионная практика, следует признать уже большим достижением, если в общем инвестирование — ввоз иностранных капиталов за 1926 год к 1 октября составлял (в круглых цифрах):

В обрабатывающей и горной промышленности .... 11 млн. руб.
В лесной промышленности ...................... 6 млн. руб.
В сельском хозяйстве ....................... 1,8 млн. руб.
В торговле и финансировании ............... 30,0 млн. руб.
----------------------------------------------------------
Итого ..................................... 48,8 млн. руб.

Цифра эта несколько больше соответственной цифры для 1925 г., когда общая сумма инвестиций была 37,6 млн. рублей.

Доход казны от действующих концессий, т. е. только доход от долевых отчислений, для 1926/27 бюджетного года Наркомфином с максимальной осторожностью исчислен в размере около 5 млн. рублей. Если же к этому причислить все налоги, пошлины и т. п., уплачиваемые концессионерами, то этот доход будет никак не менее 15 миллионов, при чем тут имеются в виду лишь уже действующие концессии и не учитываются даже те, по которым ведутся переговоры и которые наверное будут сданы, а среди последних имеются очень большие концессии. Хозяйственный же эффект концессий, конечно, не исчерпывается лишь доходом казны от них.

Все вышеизложенное явно доказывает, что из концессионной практики прошлого и даже настоящего времени совершенно невозможно делать никаких выводов по отношению к советской концессионной практике в будущем; можно только в качестве прогноза определенно отметить: 1) что условия, в которых должна будет развиваться эта концессионная практика, меняются совершенно определенно в пользу ее развития как внутри СССР, так и за границей, и 2) что серьезная концессионная практика Союза ССР еще в будущем.

Поэтому-то при оценке этого будущего не должно быть места пессимизму.