Речь министра продовольствия С.Н. Прокоповича на заседании Временного совета республики об общем продовольственном положении в стране.

16 октября 1917 г.

Позвольте мне, гг. члены Временного совета республики, ответить на ваш вопрос выяснением общего положения продовольственного дела в стране. Сейчас вам будут демонстрированы карты, которые рисуют урожай этого года. Общее заданно, которого Министерство продовольствия имеет достигнуть в этом году, 1120 млн пуд. Я приведу краткую справку о работе министерства^[1] за все годы войны. В первый год войны задание заготовок как хлебов, так и зернового фуража и круп достигало всего 231 млн пуд., выполнено заготовок в этот первый год войны — 305 млн; за второй год войны следовало заготовить 343 млн пуд., выполнено 502 млн; в третий год войны задание достигало 1100 млн пуд., но нам удалось заготовить только 540 млн, или 50% нашего задания. В этом году нам нужно по заданию заготовить для действующей армии 650 млн пуд., для внутренних военных округов — 70 млн пуд., для железных дорог и гражданского населения — 400 млн пуд., итого 1120 млн пуд. Можем ли мы в этом году пополнить это задание? Позвольте вам привести общие данные относительно нашего урожая на территории Европейской России, не занятой неприятелем, и губерниях и областях Северного Кавказа. Сбор ржи составлял обычно 1164 млн пуд.; в этом году по приблизительным исчислениям, по тем исчислениям, которые в настоящее время возможно было произвести, этот сбор ржи достигает только 964 млн пуд. Он гораздо ниже сбора прошлогоднего, который несколько, на два десятка миллионов пудов, превысил обычный средний сбор. Что касается сбора пшеницы, то вместо обычных 1056 млн пуд. мы в этом году в пределах Европейской России и Северного Кавказа собрали только 790 млн пуд., всего на 43 млн пуд. более, чем в прошлом году. Приблизительно такие же отношения мы имеем и по ячменю, и по овсу; в обоих случаях сбор в этом году ниже среднего. В общем, суммируя все хлеба, как продовольственные, так и фуражные, мы имеем такого рода цифры. В среднем за последние годы перед войной сбор этих хлебов достигал 3739 млн пуд. В прошлом году собрано было 3242 млн пуд. и в этом году только 2954 млн пуд. Таким образом, мы имеем в этом году несомненный недобор. Наш урожай этого года приблизительно на 300 млн пуд. ниже урожая прошлого года и значительно ниже — на 800 млн пуд. — обычного среднего. Вот те основные условия, с которыми нам приходится считаться. Затем чрезвычайно тяжелое значение для нас имеет распределение этого урожая по территории. Вот эта карта^[2] рисует вам избыток и недостаток продовольственных хлебов по Европейской России и Северному Кавказу. Красным цветом окрашены губернии, нуждающиеся в подвозе хлебов, синим цветом — губернии, которые могут дать избыток хлебов для вывоза; синий цвет тем темнее, чем большее количество хлеба может дать эта губерния на вывоз, и точно так же красный цвет тем темнее, чем большее количество хлеба нужно ввезти в эти губернии. Если вы присмотритесь, как распределяются губернии, имеющие избыток в пределах Европейской России и Северного Кавказа, то вы увидите, что эти губернии расположены полосой по берегу Черного моря. Обычная наша житница — Самарская и Саратовская губернии поражены неурожаем. Мы оттуда почти ничего получить не можем. Что касается фуражных продуктов, то вы опять видите, что максимум этих фуражных хлебов мы можем получить опять-таки с Юга, с берега Черного моря; затем небольшие количества мы можем взять из губерний Тульской, Курской и Тамбовской и, наконец, из Казанской и Уфимской. Некоторым дополнением к этим запасам являются запасы Западной Сибири. Вот, как вы видите, на этих двух картограммах губернии Тобольская, Томская, Акмолинская и Тургайская области дают значительный избыток. Там урожай в этом году блестящий. Синим цветом тут закрашен район, который дает нам значительное количество избытков. Красным цветом закрашен Туркестан, в котором сейчас голод и куда мы должны дать значительное количество хлеба, чтобы местное население могло пережить этот голодный год и чтобы в будущем мы имели оттуда хлопок, иначе поливные земли будут заняты пшеницей и посевы хлопка прекратятся. В общем по областям и губерниям Западной Сибири мы имеем по двум основным хлебам — по пшенице и по овсу — следующие результаты: вместо среднего сбора пшеницы 107 млн пуд. в этом году там собрано 253 млн пуд.; вместо обычного сбора 60 млн пуд. овса в этом районе собрано 144 млн пуд. Всех хлебов вместо 199 млн собрано 451 млн пуд.

Таким образом, если бы мы располагали вполне достаточным транспортом, то, вероятно, этот год был бы но хуже прошлого года. Но то обстоятельство, что теперь мы не можем совершенно воспользоваться обычной нашей житницей — губерниями Самарской и Саратовской — и что мы должны обратить главное внимание на губернии Северного Кавказа и Западной Сибири, при том недостатке транспортных средств, которым мы страдаем, несомненно весьма тяжело отзовется на пропитании армии и народа и на исполнении нарядов, данных министерству. В общем, по сделанным нами подсчетам, мы приблизительно имеем: по одному подсчету, на основании тех статистических данных, которые легли в основу представленных мною карт, мы из пределов Европейской России [и] Северного Кавказа можем получить свободного хлеба и фуража приблизительно до 700 млн пуд.; по другому подсчету Министерства продовольствия, основанному на данных местных деятелей, работающих по продовольственному делу, мы можем получить из этого района несколько менее, приблизительно около 550 млн пуд. Кроме того, мы могли бы, если бы располагали необходимыми перевозочными средствами, получить от 170 до 200 или 250 млн пуд. из Западной Сибири, но при нынешнем состоянии транспорта Министерство продовольствия в своих расчетах, принятых за последний месяц, не может рассчитывать получить из этого района более примерно 40 млн пуд. Таким образом, если бы нам удалось получить весь тот хлеб, который в настоящее время имеется в стране, то несомненно мы могли бы исполнить данные нам наряды по крайней мере в той степени, в какой они были исполнены в прошлом году, т. е. во всяком случае в размере 50% этих нарядов. Но 50%, само собою разумеется, вещь совершенно недостаточная. Далее, я вам укажу целый ряд моментов, которые лишают нас надежды получить этот хлеб хотя бы в этом размере. Что же касается всего наряда в 1120 млн пуд., то самоочевидно, что наряда этого мы исполнить не можем. Необходимо прибегнуть к каким-то мерам, которые могли бы или сократить этот наряд, или дать нам средства, паллиативного, правда, характера, которые могли бы усилить нашу способность по удовлетворению этого наряда. Первой мерой в этом отношении является сокращение контингента армии, которое уже предпринято, и точный учет ее наличного состава, для того чтобы не происходило напрасной траты продовольственных продуктов. Другой мерой, применимой к гражданскому населению, является введение суррогатов в муку, именно — некоторая примесь ячменя и кукурузы. По тем данным,^которыми мы располагаем, примесь ячменя и кукурузы в размере 10—15% в пшеничную и ржаную муку несомненно хлеба не испортит. От этой примеси хлеб будет только скорее высыхать, но, насколько мы знаем, в крупных продовольственных центрах сейчас хлеб не залеживается, поэтому некоторая излишняя сухость хлеба, скорое его высыхание несомненно вреда для населения не представят. В смысле питательности эти 10—15% ячменя или кукурузы никоим образом понизить продовольственные качества хлеба не могут. Поэтому министерство предполагает в ближайшем, будущем произвести ряд опытов. Будут приглашены эксперты и специалисты этого дела, будут выработаны нормы, по которым возможна примесь-ячменя и кукурузы в продовольственные хлеба. Гораздо большее значение имеет другая мера, которая касается Западной Сибири. Я уже условился с министром путей сообщения, и в ближайшее время вопрос о вывозной способности Сибирской магистрали будет детально обсужден в Министерстве путей сообщения совместно с представителями Министерства продовольствия, и у нас есть некоторые надежды относительно возможности повышения вывоза хлебов из Западной Сибири. Быть может, я об этом только мечтаю, конечно, сейчас не могу уверенно сказать ничего в этом отношении, — быть может, нам удастся увеличить вывоз хлеба из этих губерний и областей до 100—150 млн пуд. Для того чтобы осуществить соответственные закупки на местах, я предполагаю дня через 3—4 выехать в Западную Сибирь, и если только со стороны железных дорог не встретится препятствий к вывозу этих запасов, то Министерство-продовольствия возьмет на себя, конечно, обязанность организовать закупку хлеба в этих размерах. Вероятно, нам это задание исполнить удастся, и тогда то тяжелое положение, в котором находится страна, будет несколько улучшено. Тут я не могу еще не упомянуть об одном явлении, об одной совершенно излишней форме траты хлеба, — я говорю о самогонке. Вы понимаете этот термин «самогонка»? Самовольная гонка водки. Явление это в настоящее время получило колоссальное распространение у нас не только в губерниях, богатых хлебом, но и в тех губерниях, в которые мы хлеб подвозим, и некоторая, далеко не незначительная часть того хлеба, который мы с таким трудом закупаем и везем, несомненно расходуется на самогонку. Я думаю, что на это явление несомненно нам придется обратить внимание, и в интересах продовольствия, если не в других интересах — это уже дело других ведомств, нам безусловно необходимо принять меры к тому, чтобы хлеб не расходовался на эту самогонку. Затем, конечно, гражданскому населению придется довольно широко использовать картофель, урожай которого в этом году довольно удовлетворительный. Таким образом, суммируя общую картину продовольственной кампании этого года, я должен сказать, что в общем положение довольно удовлетворительное, если мы будем сравнивать этот год с прошлым годом. Министерство продовольствия надеется, что в этом году заготовки при надлежащих условиях, о которых я буду говорить далее, могут достигнуть 500—600 млн пуд., т. е. мы исполним свой наряд в том же проценте, в каком был исполнен наряд в прошлом году. Как я уже говорил, при задании в 1100 млн пуд. в прошлом году было заготовлено 540 млн пуд., т. е. наряд был исполнен в размере 50%.

К ! Но если я перейду от этой общей картины продовольственной кампании этого года к нынешнему положению вещей, то тут краски сильно меняются. Дело в том, что мы подошли к осени, к сентябрю месяцу, с полным отсутствием запасов. В этом году водный транспорт благодаря целому ряду обстоятельств, благодаря тем непорядкам, которые были на водных путях, затруднениям с нагрузкой и разгрузкой барж, был использован в совершенно недостаточной мере, и к сентябрю месяцу наш запас совершенно истощился, — в середине августа уже положение было совершенно критическое. Под влиянием этого отчаянного положения, под влиянием полного истощения запасов как на фронте, так и внутри страны, Временное правительство вынуждено было прибегнуть к крайней мере -— к удвоению цен. Положение дел было настолько рискованным, что можно было ожидать, что если в течение ближайших десяти дней не увеличится подвоз хлеба, мы будем иметь голод в армии. Перед нами стояла дилемма: или пытаться полущить хлеб добровольно, путем этого удвоения, или же непосредственно перейти к репрессивным мерам — применению воинской силы и с помощью этой силы взять хлеб у населения, потому что по старым ценам население хлеб не везло. Мы не решились применить воинскую силу. И если теперь по удвоенным ценам мы все-таки не получим того хлеба, который нам будет нужен, конечно, мы вынуждены будем прибегнуть к этой воинской силе. Я это говорю совершенно определенно. Но теперь, беря хлеб силою по двойным ценам, мы будем свободны от упрека, что мы недостаточно оплачиваем этот хлеб его производителю, что мы насильно берем у крестьянина продукты его труда по низким ценам. Если в интересах населения нам придется прибегнуть к этим насильственным мерам, то меры эти не будут встречены страной так отрицательно, как они были бы встречены при сохранении старого уровня цен. Какой результат имело это удвоение цен на хлеб, вы можете судить об этом по размерам заготовок в сентябре месяце этого года по сравнению с размерами заготовок прошлого года. В прошлом году в сентябре месяце всего было получено от продавцов 19 млн пуд. В этом году в сентябре, по неполным сведениям, которые имеются в Министерстве продовольствия, получено 43 млн пуд. Далее, если мы примем во внимание, что по целому ряду губерний, приблизительно 12 губерниям, у нас еще сведений не имеется, то, по мнению Министерства продовольствия, в общем заготовка хлеба в течение сентября достигла уже примерно 50 млн пуд. Но при такой успешной заготовке хлеба на местах мы могли вывезти из районов заготовок в августе месяце только 19 млн пуд., а в сентябре приблизительно около 23 млн пуд. Я говорю приблизительно, потому что еще по целому ряду губерний у нас нет сведений: указываемая мною цифра может оказаться не вполне точной в ту или другую сторону.

Таким образом, положение продовольственного дела в настоящее время таково. Заготовки идут полным ходом, заготовки идут в размере, значительно превышающем заготовки прошлого года. Что касается вывоза по железным дорогам, то вывоз этот значительно отстает от заготовок. Я обращаю ваше внимание на то, что цифра 23 млн пуд. в сентябре месяце дает цифру» погрузки, а не цифру подвоза к местам назначения. Б октябре месяце исполнение нарядов идет гораздо более удачно, чем оно шло в сентябре месяце. Вот у меня имеется таблица^[3] за 11 дней октября месяца. Согласно этой таблице, наряды на муку в октябре месяце исполняются в размере 49%, наряды на крупу — в размере 57%, наряды на зерновой фураж — 89% и, наконец, наряды на скот — в размере 114% и на мясо — в размере 39%. Следовательно, все продовольственные наряды за эти 11 дней были исполнены нами в размере 65%. Если мы примем во внимание, что в прошлом году средний размер исполнения продовольственных нарядов достигал лишь 50%, то видите, что сейчас погрузка идет гораздо более удовлетворительно,чем она шла в среднем в прошлом году. Но все-таки при том недостатке запасов, который наблюдается на местах потребления, несомненно мы желали бы, чтобы эта погрузка шла гораздо более быстро. К сожалению, состояние наших железных дорог, по-видимому, делает невозможным более успешное ведение погрузки и исполнение нарядов. Тут нам приходится иметь дело со следующими главными причинами, затрудняющими подвоз хлеба к центрам потребления: 1) со слабой выгрузкой особенно воинских грузов ввиду непомерных требований рабочих; 2) с частичными забастовками железнодорожных служащих; 3) с недостатком паровозов; 4) с установлением на некоторых линиях паровозными бригадами 24-часового отдыха. После работы на паровозе на этих линиях установлен 24-часовой отдых, и только по истечении 24 часов бригада возвращается к работе. В результате провозоспособность железных дорог на этих линиях значительно пала. Затем существенное значение имеет то, что под влиянием недостаточной выгрузки мы имеем забитость станций вагонами в главных пунктах назначения и, как следствие, забитость некоторых узловых станций. Например, в Петрограде на 14-е число этого месяца было не выгружено 3023 вагона, из ннх 735 вагонов продовольственных грузов. В числе этих грузов имеются грузы овощей, которые могут в 3—4 дня испортиться, сгнить. Необходимость выгрузки этой массы грузов является безусловно неотложной. В Москве узел забит 4000 вагонов. Кроме того, по направлению к Москве брошено без паровозов на промежуточных станциях около 1600 вагонов. Затем на линии Грязи—Козлов остается без движения около 1000 вагонов. Этот полупаралич Московского узла и линии Грязи—Козлов, наиболее важной, создал в настоящее время почти полное прекращение подхода продовольственных грузов к Петрограду, Москве и Северному фронту. Затем с мест погрузки мы имеем массу телеграмм уполномоченных Министерства продовольствия относительно того, что из-за недостатка вагонов станции забиты хлебом и крестьяне грозят взять обратно привозимый ими хлеб. Ввиду того что на октябрь падают наибольшие заготовки и перевозки овощей, ввиду наступающих морозов есть опасность порчи этих овощей.

Таким образом, это неудовлетворительное состояние железнодорожного транспорта чрезвычайно затрудняет нам в срочном порядке использование тех запасов, тех закупок, которые в настоящее время так успешно накопляются в хлебородных губерниях на местах отправки продовольственных грузов.

Благодаря этим заминкам у нас создалось следующее положение. Позвольте вас осведомить прежде всего относительно продовольственного положения армии, затем продовольственного положения Петрограда, и далее я вам дам небольшую справку относительно продовольствия Донецкого бассейна. Останавливаюсь специально на Донецком бассейне потому, что с продовольствием Донецкого бассейна связан вопрос о каменноугольном топливе. Прежде всего о продовольствии армии. В настоящее время у меня под руками две справки: на 15 сентября и на 5 октября. Картина получается такая: 15 сентября на Северном фронте муки было .на 27 дней, в настоящее время муки на этом фронте всего на 15 дней. Зернового фуража было на этом фронте на один и одну треть дня. В настоящее время зерновой фураж там достигает запаса в один день и три четверти. Вы понимаете, граждане, что значит такой ничтожный запас. Я далее вам процитирую две телеграммы, которые я получил с Северного фронта. Вы увидите, до какой остроты дошел там фуражный и продовольственный вопрос. Что касается Западного фронта, то 15 сентября там было муки на 15 дней, сейчас там муки только на 11 дней. Зернового фуража тогда было только на одни сутки, в настоящее время зернового фуража там на трое с половиной суток. Юго-Западный фронт: муки было 15 сентября на два с половиной дня, сейчас на шесть дней; зернового фуража на три четверти дня, сейчас только на один день. Что касается Румынского фронта, то с ним дело обстоит несколько лучше. 15 сентября там было мужи на 8 дней, 1 октября там было муки на 7 дней; зернового фуража было на 1 ¹/₂ дня, сейчас — на 3 дня. Что значат эти цифры, когда я вам говорю, что продовольствия в армии или фуража в армии на 1—2 или на 3 дня! Ведь армия — это колоссальная величина: она занимает по фронту несколько сот верст; в тыл она занимает десятки верст. Если в среднем на всем протяжении армии имеется фуража, скажем, на 1 или на 2 дня, то в отдельных местах, для отдельных воинских частей несомненно уже наступил голод. С этим мы должны считаться. Да, при нынешнем состоянии запасов в армии, при нынешнем плохом подвозе в армию, несмотря на то что закупка хлеба в хлебородных губерниях идет чрезвычайно успешно, в некоторых частях наблюдается отсутствие хлеба, солдаты должны питаться сухарями. Что касается лошадей, то если они только[не находят на местах сена и соломы в качестве грубых форм фуража, то лошади гибнут от недоедания. В этом отношении чрезвычайно показательны те две телеграммы, которые мною получены с Северного фронта от интенданта армий Северного фронта и от главнокомандующего Северного фронта ген. Черемисова. Вот что пишет интендант Кононенко: «Самый страшный самодержец царь-голод уже коснулся своим дыханием непосредственно армии. Часть хлебопекарен на фронте остановилась, а через 2—3 дня все хлебопекарни на фронте остановятся за отсутствием муки. Нельзя терять ни часа. Повелительно диктуется необходимостью, дабы Главкосев немедленно по непосредственному прямому проводу доложил положение Временному правительству и Совету республики и настоял на принятии правительством героических мер, не теряя ни часу. Маршрутные поезда уже не спасут положения. Необходимо немедленно хотя наполовину отменить пассажирские поезда и гнать муку пассажирскими поездами. Всякая потеря времени на решения обязательно приведет к тем страшным последствиям, какие влечет за собою страшное слово «голод». Вот телеграмма Черемисова: «Положение на фронте в отношении продовольствия катастрофическое. Лошади падают от недостатка фуража. Хлебопечение прекращается но недостатку муки. Остается доедать сухари, после которых начнется повальный голод со всеми последствиями. Всякий час промедления в устранении кризиса грозит гибелью армиям. Убедительнейше ходатайствую о направлении на фронт муки и фуража не маршрутными, а пассажирскими поездами. Ежедневный недовоз муки и фуража около 90%. Многочисленные ходатайства по телеграфу до сих пор не находили удовлетворения. Недостатки снабжения являются главнейшей причиной морального разложения армий». Вот положение дела в настоящую минуту. Погрузка, которая за последние дни в начале октября, как я вам уже сказал,- сильно улучшилась и достигла 65% нарядов, и закупка хлеба, которая далеко превышает норму покупки прошлого года, сейчас непосредственно накормить армию но могут, потому что между этими запасами и армией лежит пространство в несколько тысяч верст и лежит та анархия, которая идет в стране. Я после приведу вам некоторые факты, которые вам покажут, насколько эта анархия велика, и вы будете судить, можно ли при такой анархии планомерно удовлетворять потребности армии и населения в продовольствии. В настоящее время, по сообщениям смотрителей магазинов отдельных армий, если на Северном фронте положение настолько отчаянное, как вам нарисовал ген. Черемисов и интендант Кононенко, то на других фронтах положение более благополучное; особенно хорошо положение па Румынском фронте, который территориально и географически находится в наиболее близком положении к губерниям, имеющим в избытке хлеб, и, следовательно, новая продовольственная кампания и закупка хлеба на Юге должна была, само собою разумеется, прежде всего отразиться на положении Румынского фронта и дать ему надлежащее количество хлеба. Положение дела там может характеризоваться следующими цифрами. При общем наряде муки в 34 вагона 1 октября мы подали туда 126 вагонов; 2-го — 50, 3-го — 235 вагонов; потом последовал один день перерыва 4 октября, когда почти не поступало хлеба, и 5-го — 61 вагон, 6-го — 106 вагонов. Таким образом, исполнение нарядов на Румынском фронте идет гораздо выше нормы, вдвое-втрое превышает норму, и эти наряды уже поступают в магазины. Что касается других фронтов, то тот хлеб, который отправлен на эти фронты, находится еще в пути и до сих пор в больших количествах в фронтовые магазины еще не поступает. Лучше все-таки положение на Юго-Западном фронте, где при норме в 48 вагонов мы приблизительно удовлетворяем в размере 40%. На Западном фронте пока положение хуже, и совершенно отчаянное положение на Северном фронте.

Теперь перехожу к Петрограду. По последним данным, которые имеются у Министерства продовольствия, запасы хлебов в Петрограде на 14-е число составляют только 152 вагона при среднем подвозе около 20—22 вагонов в день. Потребление в Петрограде составляет 40 вагонов. Таким образом, наш регулярный подвоз по железной дороге составляет приблизительно только половину нормального потребления Петрограда. Но у нас есть запас в 152 вагона, и я вполне гарантирую, уверенно это гарантирую, что в течение 7—8 дней мы вполне обеспечены здесь мукой, и выдача пайка здесь будет происходить по старым нормам, по норме ³/₄ фунта, а за эти дни те меры, которые нами приняты, вполне обеспечат нродоволь-ствованне Петрограда, повторяю, если только та анархия, которая овладела страной, не помешает подвозу того хлеба, который двинут и который будет двинут сюда к Петрограду. Нами уже двинуто следующее количество хлеба в Петроград: на рельсах для Петрограда имеется 400 вагонов хлеба, даны маршрутные поезда сверх плана — из Тамбовской губ. 8 поездов муки, из Полтавской 2 поезда, из Донской области 2 поезда ячменя, из Акмолинской области ежедневно отправляется по 1 поезду хлеба. Что касается Москвы, то позвольте кратко сообщить основные цифры. При таком же потреблении, как в Петрограде, кажется несколько более низком, кажется 34 (Беркенгейм с места: 38), тут 40, а в Москве 38, запасы продовольственных хлебов достигают 259 вагонов, при средней погрузке — я привожу данные за последние 4—5 дней — от 40 [до] 50 вагонов в день. Таким образом, никакого кризиса в Москве нет.

Таким образом, вы видите, что если мы будем судить о снабжении продовольственных центров, прежде всего Петрограда, по тем отправкам, которые делаются с мест, то ничего трагического нет. Мы можем прокормить эти центры тем хлебом, который мы закупаем и который мы грузим на местах отправления. Но нам приходится иметь дело с другого рода явлением: этот хлеб нам не приходит, это не вина Министерства продовольствия. По Мариинской системе было направлено в сентябре в Петроград около 400 тыс. пуд. хлеба. Этим хлебом мы могли прокормить население Петрограда в течение 10 дней; из этих 400 тыс. уже задержано на Мариинской системе в одном Белозерске 152 тыс., в других местах еще несколько барж разграблено; в общем задержано или разграблено около 200 тыс. пуд. (Милюков: Кто задерживает?). Я вам доложу. У меня имеются по этому вопросу четыре телеграммы. Вот телеграмма, которую я получил, из Череповца: «Хлебные грузы в Новгородской и Олонецкой губерниях прибрежные крестьяне на 56-й и 103-й версте выше Рыбинска грабят, сопровождающие солдаты остановить не могут. Срочно просим принять меры к спасению». Вот телеграмма из Рыбинска: «Вторично задержали баржу Олонецкого продовольственного комитета. Вооруженными крестьянами на 72-й версте от Рыбинска по Шексне расхищено 20 тыс. пуд. муки. Посланные солдаты отказались отобрать муку от крестьян, хотя можно было отобрать всю. Сейчас сообщили о третичном захвате остатков той баржи крестьянами в Борочмове в 120 верстах от Рыбинска. Подробности последуют. Просим принять меры против анархии». Телеграмма из Петрозаводска: «По сообщению нашего уполномоченного, баржи Жеребцова были остановлены на 121-й версте от Рыбинска 6 октября, но вооруженными солдатами освобождены. Сегодня уполномоченный наш сообщает о захвате новой баржи на 103-й версте, несмотря на охрану солдат. Крестьяне вели с солдатами перестрелку. Команда сопровождать груз отказывается. Убедительно ходатайствую о принятии срочных мер к освобождению и охране грузов. Губернии грозит катастрофа. В Выте-горском и Лодейнопольском уездах начались самовольные захваты,, возникают волнения в других местах. Ввиду создавшихся тяжелых условий прошу указаний относительно дальнейших действий». Наконец, телеграмма из Белозерска: «Шестого толпою в Белозерске остановлено 4 судна с хлебом, идущие по наряду Министерства земледелия Комитету по водным перевозкам. В ожидании конвоя была назначена охрана судов. Седьмого горожане и крестьяне оттеснили охрану, собираясь приступить к самовольной разгрузке, угрожая испортить систему. Не имея силы противиться, общественные организации, комиссар и продовольственная управа во избежание расхищения взяли разгрузку на себя. Разгрузка идет организованно. Эксцессов нет». Вы видите, гг. члены Совета, конечно, крестьяне этих мест очень нуждаются в хлебе, номы не могли удовлетворить в первую голову их нужду, потому что сейчас, осенью, у них есть овощи, есть кой-какой собранный ими хлеб, и, мы полагаем, сейчас, в эту тяжелую минуту, когда нет запасов ни в армии, ни в столицах, мы должны во что бы то ни стало прежде всего снабдить продовольствием армию и эти центры и уже потом, когда на местах в сельских местностях будут подобраны те запасы, которые там имеются, подвезти туда хлеб.. Но этот разумный план осуществить сейчас не удается, и хлеб, который назначен для Петрограда, в котором нет ни овощей, ни тех небольших запасов, которые имеются в Новгородской и Олонецкой губерниях, — этот хлеб по пути расхищается крестьянами. Вот общее положение продовольственного дола в Петрограде. Как вы видите, катастрофического ничего в этой части продовольственного дела нет, и я надеюсь вполне благополучно выйти пз того кризиса, который мы сейчас переживаем, — повторяю, если только та анархия, которая сейчас происходит на пути следования, не разовьется и если нам удастся с ней справиться и обеспечить подвоз к Петрограду тех грузов, которые погружены для Петрограда (Голос справа: Какие меры приняты против анархии?). Я к этому подойду в конце своего доклада. Теперь позвольте дать краткую справку относительно снабжения Донецкого бассейна. Если .неправильно будет поставлено питание рабочих Донецкого бассейна, мы останемся без угля, поэтому Министерство продовольствия приняло самые решительные меры к правильному снабжению этого бассейна хлебом. Согласно плановым перевозкам, месячная норма в сентябре для этого бассейна составляла 1528 вагонов; в день, следовательно, 51 вагон. Нами погружено для рабочего населения Донецкого бассейна 1703 вагона муки и зерна. Как вы видите, мы исполнили наряд даже не в размере 50% , как он исполнялся в среднем в прошлом году, — мы его исполнили в размере 110% приблизительно. За 10 дней октября погружено 958 вагонов муки и зерна, тогда как по норме следовало погрузить всего 510. Таким образом, я считаю, что если тот хлеб, который погружен для Донецкого бассейна, достигнет своего назначения, то ни о каком голоде в Донецком бассейне не может быть речи.

Таково положение вещей. Я сказал, что закупки сейчас идут хорошо. Несколько дней тому назад я вернулся из двухнедельной поездки на места; я объехал до десятка губерний и могу сказать совершенно определенно, что продовольственные организации работают превосходно. 13 целом ряде губерний, посетивши губернские продовольственные комитеты, я видел, насколько велика энергия деятелей по продовольствию, насколько серьезные и практические деятели стоят во главе этого дела и как хорошо это дело у них поставлено. Могу указать на Донской комитет с Воронковым во главе, Екатеринославский — с де Лораном, Полтавский — с Соколовским и Киевский — с Чернышем и Франкфуртом. Черныш заболел, п его заменяет Франкфурт. Все эти деятели стоят несомненно выше похвал. В этих губерниях продовольственные организации работают превосходно. Рядом с этим я видел губернии, в которых продовольственные организации работают плохо. Я должен сказать, не обинуясь, что, например, в Воронежской и Могилевской губерниях продовольственное дело не стоит па такой высоте, на какой это было бы желательно. Далее, в Ставропольской губ. при мне произошла смена организации. Там продовольственная управа, как мне говорил один из ее членов, занималась углублением революции. Я полагаю, что такая деятельность является скорее погублением революции, а не ее углублением (Голоса справа и в центре: Правильно!). Это углубление состояло в том, что продовольственная управа, согласно известным рецептам, которые несколько времени тому назад получили довольно широкую популярность, совершенно отстранила от продовольственного дела как частных торговцев, так и кооперативы, и все дело сбора хлеба было поручено ссыпкам, организованным самой продовольственной управой. При такой постановке дела оказалось, что в губернии имелось всего 72 ссыпки. Мне пришлось там очень решительно выступить против этой системы и защищать самое широкое привлечение к делу ссыпки и закупки хлеба как кооперативов, так и частной торговли. Комитет согласился с моей точкой зрения, переизбрал управу и поставил во главе лиц, которые стоят за необходимость именно этой политики. Теперь в этой губернии предполагается организовать от 250 до 350 ссыпок. Таким образом, вероятно, эта губерния теперь дает нам то количество хлеба, которое мы должны от нее получить. Эта перемена имеет значение не только в количественном отношении, что вместо 72 ссыпок будут работать 250, но тут имеет большое значение также другая сторона дела. Насколько мне удалось на Юге познакомиться с работой продовольственных органов, значительная часть организованных продовольствеными управами ссыпок работает очень ограниченное число часов, скажем, от 10 утра до 4 дня. Когда крестьянину нужно продавать хлеб, он привозит его сюда; никаких специальных мер по взятию этого хлеба у крестьянина эти организации не предпринимают, и, таким образом, те крестьяне, которым нужно почему-либо продать хлеб, в определенные присутственные часы приезжают на эти ссыпки и сдают. Эти ссыпки большей частью функционируют как организации по сбыту хлеба, но не как организации по закупке хлеба, потому что, поскольку речь идет о закупке, необходимо прийти к крестьянину в его хозяйство, необходимо взять хлеб у этого крестьянина на месте производства, на его дворе, и теми или другими путями добиться того, чтобы он этот хлеб привез на станцию или к амбарам. Таким образом, количественный момент и затем самый характер работы несомненно делают глубокую разницу между работою таких ссыпок исключительно от продовольственных комитетов и управ и той постановкой дела закупки и заготовки, когда к этому делу привлекаются как кооперативы, так и частная торговля. Везде по пути моей поездки я вел решительную агитацию в пользу самого широкого привлечения к делу кооперативов и частной торговли, и я должен сказать, что везде я встретил самую широкую поддержку в этом отношении. Но рядом с этим на местах выяснилось еще одно обстоятельство. При современной работе железных дорог, почты и телеграфа местным деятелям чрезвычайно трудно разрешать те вопросы, которые выходят за пределы данных им полномочий и которые они не могут решить собственною властью, чрезвычайно трудно ждать разрешения этих вопросов отсюда, из Петрограда, из министерства. Поэтому мы находим необходимым создать на местах областных уполномоченных с очень широкими полномочиями, приблизительно с правами товарища министра, которые там же на местах смогут все эти вопросы немедленно разрешить. На Юге у нас имеется уже такой уполномоченный в лице С. Н. Гербеля, превосходного работника, прекрасно знающего продовольственное дело, работающего чрезвычайно успешно в Бессарабской, Херсонской и Таврической губерниях. Что касается Северного Кавказа, то там таким уполномоченным является у нас Быч — председатель Областного кавказского продовольственного комитета. Далее, в настоящее время я дал такие полномочия Грузинову — бывшему председателю Московской губернской земской управы — для Донской области и губерний Екатеринославской и Воронежской. Наконец, я посылаю на Урал известного продовольственного работника Е. Д. Калугина. По-видимому, нам придется и в некоторых других районах прибегнуть к созданию таких областных уполномоченных с чрезвычайно широкими полномочиями. Таково общее положение вещей. Но рядом с этим позвольте мне прочесть телеграмму, которую я сегодня получил из Казани. Она покажет вам, с какого рода отрицательными явлениями нам все-таки в организации продовольственного дела приходится считаться. Вот телеграмма, подписанная председателем Казанской уездной управы Рясенцевым: «Вновь избранная губернская продовольственная управа производит ряд незаконных действий: остановила почти законченную перепись хлеба, отозвала команды, охранявшие переписчиков. Губерния наводнена мешочниками, хватающими на рынке хлеб по какой угодно цене. Положение ужасное. Никакая работа с этим составом губернской управы невозможна. Прошу о назначении в Казань правительственного агента для ревизии деятельности новой управы». Я сейчас получил эту телеграмму и, конечно, сейчас не могу ничего сказать. Ревизия, которая будет назначена завтра же, должна будет выяснить, что там происходит. Но тревожный тон этой телеграммы, отчаянный ее тон показывает, что на местах, в Казани, эти организационные нелады достигли крайней степени (Милюков: А какой там состав управы?). Состав новый, она недавно переизбрана и, к сожалению, я никаких более детальных сведений вам по этому вопросу дать не могу (Голос справа: Председатель там Рутцель). Может быть, вы, как казанец, это знаете, я этих сведений не имею и прошу, в порядке прений, если у кого-нибудь имеются сведения, выяснить этот вопрос.

Теперь я должен остановиться, поскольку идет речь об этих заготовочных операциях, еще на одной стороне дела — на финансовой. С повышением цен вдвое нам необходимо было чрезвычайно повысить кредиты, но вы знаете, в каком тяжелом, я бы сказал безвыходном, положении находится наше государственное казначейство; поэтому мы до сих пор в Министерстве продовольствия этих кредитов не повышали и старались обойтись теми кредитами, которые были даны нам ранее, но при этом на местах получается следующая картина. В целом ряде губерний, когда я был на Юге п Северном Кавказе, мне говорили: крестьяне начинают увозить хлеб, который они привозят на станции ввиду того, что они не могут немедленно получить деньги. То, что мы можем сделать, мы делаем: мы посылаем деньги на места, но, к сожалению, деньги нового образца принимаются населением довольно плохо — они еще не усвоены населением. При чрезвычайно тяжком положении нашего Государственного казначейства большое значение имела бы помощь со стороны частных банков и кооперативов. Мне пришлось тут в Петрограде говорить с директорами акционерных банков. Они обещали мне всяческое содействие в смысле кредита под хлеб, который нами закупается или берется на учет, но тут же они мне указали, что фактически они почти не могут оказать помощи Министерству продовольствия, потому что вклады не растут. Позвольте вам вкратце сообщить, каково сейчас положение с вкладами. Вклады не растут не только в акционерных банках коммерческого кредита, но и в сберегательных кассах и даже в кредитных кооперативах. Везде наблюдается задержка в росте этих вкладов. Что касается акционерных банков, то положение дела таково: в то время как год тому назад в летние и осенние месяцы ежемесячный приток вкладов составлял приблизительно 300 млн руб., в настоящее время этот приток за последние месяцы колеблется — у меня данные на 1-е августа, более поздние данные гю акционерным банкам еще не опубликованы — этот приток за последние месяцы колеблется между 150 млн и 200 млн руб. Что касается сберегательных касс, то в то время как, например, в августе прошлого года приток вкладов составлял 141 млн, в этом году в августе вклады дают 67 млн. В сентябре в прошлом году было 122 млн, в этом году — всего 86 млн. Такие же точно жалобы я всюду слышал от кооператоров. Вы понимаете, в какое тяжелое положение нас ставит отсутствие этого притока вкладов. Если положение государственного казначейства тяжкое и мы на границе финансового кризиса, то эти вклады, если бы они шли мало-мальски сносно, могли бы нам сильно помочь и облегчить наше положение. В чем же дело, почему эти вклады не растут? Да потому, что на местах ведется во многих губерниях сильная агитация. Временному правительству верить нельзя: понятно, оно — правительство, как ему можно верить! Акционерные банки, ну что же, это буржуазные организации, тоже верить нельзя! Кооперативы, — да и они не заслуживают доверия. При таком положении вещей действительно рост вкладов падает. Но я думаю, что вся эта агитация не дала бы ярких эффектов, если бы не замешалось тут другое обстоятельство. Несколько месяцев тому назад, если не ошибаюсь, в Совете солдатских и рабочих депутатов в Петрограде, — может быть я ошибаюсь, прошу меня поправить, это тогда в другом каком-то Совете, я не мог сейчас навести точную справку, слишком занят текущей работой, — было сделано заявление о необходимости конфискации денежных капиталов у буржуазных классов.^[4] И вот эта идея, что вот эти капиталы, денежные капиталы будут конфискованы, истолкована деревней таким образом, что все эти капиталы и вклады, которые несутся и в акционерные банки, и в сберегательные-кассы, и в кооперативы, что все это буржазиые деньги и что они будут взяты (Голос слева: В Совете солдатских и рабочих депутатов в Петрограде этого сказано не было). Извиняюсь, ноя знаю, что такое заявление было, мне с мест было указано на Петроград; я извиняюсь, если это не было-в Петрограде (Голос справа: Это было в Петрограде).

Простите, я сейчас не могу в этом разобраться. (Голос слева: Тогда не говорите). Но факт налицо, что в настоящее время, под влиянием этого-заявления, сделанного в одном из демократических совещаний или Советов, крестьянство в целом ряде южных губерний не хочет нести вклады никуда, деньги закапываются в землю (Голос справа: Верно). И в результате наше положение оказывается совершенно отчаянным. Наше положение отчаянно настолько, что в настоящее время я рекомендую продовольственным комитетам губерний, покупающим хлеб, когда они посылают своих представителей на Юг, в губернии, хлеб производящие, брать с собою в чемодане деньги под охраной солдат, привозить эти деньги в натуре-на Юг для расплаты, потому что местные отделения Государственного банка кредитных знаков для выплаты тех денег, которые нам нужны для покупки хлеба, не имеют, и мы ничего поделать не можем. Теперь деньги везутся туда в чемоданах, и те продовольственные комитеты, которые проделывают это, получают хлеб в первую очередь, потому что эти деньги нужны до зарезу продовольственным комитетам хлебородных губерний для закупки хлеба. Рядом с этим министерством принят также целый ряд отдельных мероприятий паллиативного характера. Тем не менее положение вопроса о деньгах чрезвычайно тяжелое. И вот эти совершенно невероятные слухи, которые проникли в деревню, слухи, я считаю долгом заявить с этой кафедры, совершенно ни на чем не основанные, потому что, конечно, никакой конфискации денежных вкладов никогда правительством сделано не будет, — эти фантастические слухи лишают нас этих вкладов и мешают нашей работе по закупке хлеба и по продовольствию армии и главных центров страны.

Таково в общем и целом наше положение, так сказать, экономическая сторона вопроса, но рядом с этой экономической стороной вопроса есть сторона политическая. Я подхожу сейчас к существу того запроса, который мне предъявлен.

Гг. члены Временного совета республики, при обычном положении вещей, когда действует экономическая необходимость, когда производителю хлеба нужно продать этот хлеб для того, чтобы купить те продукты, которые ему нужны, или внести подати, мы вполне можем полагаться на действие этой экономической необходимости. Сейчас этой экономической необходимости у населения южных и юго-восточных губерний нет. Поэтому для того, чтобы получить хлеб, нужно прибегать к особым мерам. Приходится вести широкую агитацию, убеждать это население в необхо-дпмости дать хлеб. И тут мы наталкиваемся на несколько явлений, которые нам в этой агитации чрезвычайно мешают. Ведь продовольственное дело, как и дело войны, по самому своему существу является государственным делом. Нельзя, конечно, воевать, если в войске идет гражданская война, если в войске отсутствует дисциплина. Точно так же нельзя разрешить продовольственную проблему, если государственная постановка вопроса уступает место узко классовой постановке и в стране развивается гражданская война (Голоса: Верно). В самом деле, граждане, ведь хлеб производится одним классом, а он нужен другому классу. Если борьба между этими классами, если борьба между политическими партиями достигает напряжения гражданской войны, как вы будете брать хлеб от того класса, который производит этот хлеб, для того чтобы отдать его тому классу, которому этот хлеб нужен для пропитания? Только тогда, когда государственная точка зрения, когда государственная связь этих классов ясна и когда один класс поддерживает другой класс и хочет поддержать его как своего брата, только тогда возможно разрешение продовольственной проблемы. И вот мне пришлось на Юге натолкнуться на ряд совершенно определенных заявлений наших продовольственных деятелей, что целый ряд явлений последнего времени, целый ряд пережитых нами эксцессов делают совершенно безуспешными все те усилия, которые они прилагают к тому, чтобы получить хлеб. Им приходится уже во многих местах наталкиваться на категорические заявления, что хлеба им не дадут, что хлеба крестьяне дать не хотят; иногда они говорят, что они не хотят дать хлеба и армии. Конечно, то, что было на Эзеле с некоторыми пехотными частями,^[5] не увеличит способности к жертвам нашего южного крестьянства. Вы знаете, о каких явлениях я говорю. С другой стороны, нам приходится считаться и с другого рода вещью. На местах мне в некоторых губерниях говорили, что среди тех делегатов, которые присылаются отдельными воинскими частями для агитации среди крестьянства, чтобы крестьянство давало хлеб для армии, находятся люди, которые эту агитацию начинают со слов: «Братцы крестьяне, не давайте хлеба, тогда скорее кончится война» (Голоса справа: Это предатели). Что происходит на этой почве в деревне? Самосуды, избиения, во многих местах делегаты в солдатских шинелях русской армии не могут идти на места для агитации (Голос справа: А была попытка их привлечь к ответу?). Пет, такой попытки не было (Голос: Очень жаль).

Хуже еще обстоит положение с вопросом о пропитании гражданского населения, населения крупных городов, промышленных областей и Донецкого бассейна. В этом отношении та социальная и политическая борьба, которая раздирает сейчас нашу родину, дала чрезвычайно тяжелые результаты. Мне приходилось наталкиваться на совершенно определенные заявления: горожанам или рабочим мы хлеба не дадим. В Донецком бассейне, чтобы лучше обслужить горнозаводское население, мы выделили это горнозаводское население в особый продовольственный комитет. Когда я приехал в Екатеринослав, мне сказали, что представители этого комитета будут просить, чтобы выделена была часть Екатеринославской губ., где бы они могли производить свои заготовки. И это нам с точки зрения общей политики было нежелательно, потому что можно бояться, что в этих районах твердые цены не будут удержаны. Горнозаводское население пойдет на то, чтобы платить выше твердых цен. Тогда была бы путаница и неприятности. Меня предупреждали, что на это идти нельзя. Пришла ко мне делегация от этого горнозаводского комитета и этого требования мне не выразила. Когда я спросил, мне был дан ответ: нам этого не нужно. И я знаю, почему это не нужно. И тут это выяснилось совершенно ясно, потому что если выделить тот или другой уезд для прокормления именно горнозаводского населения, то местное население хлеба не даст. Сейчас мы прилагаем все усилия к тому. чтобы дать горнозаводскому населению хоть малое количество мяса. Мы не можем кормить его тем скотом, который идет из Екатеринославской губ. Мы должны брать его издалека; когда местное население узнает, что скот назначен для посылки в Донецкий бассейн, оно силой поворачивает вагоны. Что касается Петрограда, в меньшей степени Москвы, но особенно Петрограда, то я наслушался очень тяжелых вещей. Я очень боюсь, что вот то выступление, которое, по слухам, назначено на 20-е или 18-е число, что оно окончательно порвет ту ниточку, на которой держится продовольствие крупных промышленных центров, и нам хлеба с Юга не дадут.

Этот момент, момент гражданской войны, которая раздирает страну, отталкивая хлебороба от потребительских крупных центров, и приводит к тому, что хлебороб отказывается давать хлеба; на почве этого момента вырастают такие явления, как постановление Кубанской рады, довольно-таки сепаратистическое.^[6] Сепаратизма там довольно много. Я был там п был во время заседания этой рады, но, конечно, тут нельзя говорить о каком бы то ни было сепаратизме, и я, смеясь, говорил: у вас, гг., не сепаратизм, ведь мы члены одного и того же народа, в лучшем случае можно говорить о вашем провинциализме. Но форма не важна, а, важна подоплека, ведь чего они хотят? Они хотят уцелеть от того моря анархии, которое залило всю страну; они хотят, как на острове, спастись; они хотят удержать от анархии свою область и соседние, быть может, области. которые могут с ними соединиться.

Второй момент, на котором я хочу остановиться, это момент анархии. Я думаю, граждане, что анархия и гражданская война — это два совершенно разные понятия. Я думаю, что мы должны совершенно отдельно подчеркнуть как всю пагубность гражданской войны для дела продовольствия, которое по существу своему является общегосударственным делом, так и отдельно подчеркнуть пагубность анархии. Позвольте вам прочесть несколько телеграмм, для краткости только три: одну из Самары, другую из Саратова и третью из Воронежа. Первая телеграмма из Самары: «В дополнение к такой-то телеграмме, указывающей на полную безуспешность принимаемых комитетом мер, сообщаю, что за последнее время о хищнической перевозке со всеми без исключения поездами хлеба торговцами и спекулянтами донесения поступают с целого ряда станций, причем-к железнодорожным служащим предъявляются чрезвычайно грубые, настойчивые и совершенно неосновательные требования о подаче вагонов под погрузку без всяких очередей, с угрозой самосудов в случае неисполнения требований о немедленной отправке. Нужно принять экстренные меры к сохранению порядка и личной безопасности железнодорожных-агентов, так как при создавшихся условиях спокойная работа невозможна». Из Саратова: «В дополнение к такой-то телеграмме сообщаю, что создавшиеся на почве запрещения вывоза продуктов беспорядки увеличиваются. Толпа голодающих и спекулянтов растет и с каждым днем делается требовательнее и смелее. Появляются определенные угрозы самосудом над железнодорожными агентами. На станции Ртищово толпа потребовала прицепки вагонов. Местный комитет военно-народной охраны Совета солдатских и рабочих депутатов оказался бессильным противодействовать и. подчиняясь требованиям, вынес постановление прицепить 4 вагона, загруженных хлебом. Под давлением силы вагоны были отправлены. В дальнейшем, во избежание разгрома и самосудов, мною предложено начальнику ст. Ртищево поступать так и далее только под давлением силы ввиду нарастающего возбуждения голодающих и спекулянтов». Из Давыдовки: «Ежедневно партии крестьян требуют подачи вагонов под нагрузку хлеба. Как запрещенный продукт к вывозу, мною отказывается в приеме. Вчера и сегодня подвергался самосуду. Прошу принять меры. Во избежание подобного разрешите принимать хлеб к отправке или же ходатайствовать пред губернской продовольственной управой о запрещении продажи приезжающим из разных мест». Вот вам маленький кусочек этой анархии. Одно из первых моих столкновений с этой анархией было на ст. Графской. Ко мне в вагон вошел бледный начальник станции и говорит: «Г. министр, два часа тому назад проезжающий эшелон меня чуть не подверг самосуду, чуть не убил; меня спасли члены комитета, которые, сгрудившись вокруг меня, закрыли меня телами. Таким образом, я получил только два тумака, потому что больше никто до меня добраться не мог. У меня 60 человек милиции; она разогнана этим эшелоном, а одному милиционеру, которого поймали, в трех местах проломили голову. Вышло это так. Отдельные крестьяне и солдаты закупают хлеб, и когда я отказываюсь грузить этот хлеб в вагоны, они ожидают прохода какого-нибудь воинского эшелона, обращаются к этому эшелону с криками: нас тут обижают; мы голодаем; нам хлеб не дают вывозить, а тут его сколько угодно; братцы, помогите. После этого эшелон, которому надоело сидеть в теплушках и в вагонах, вылетает на платформу, и начинается расправа». В Москве, Рязани и Калуге это явление подверглось вполне обстоятельному наблюдению, и выяснилось, что среди этих лиц, закупающих хлеб, имеется большое число еженедельно возвращающихся за хлебом в богатые хлебом губернии. Таким образом, наряду с действительно голодающими, которые стараются перебраться в соседнюю губернию, чтобы закупить немного хлеба, мы несомненно имеем дело с широко развитой спекуляцией. С отпускными солдатскими билетами люди в серых шинелях, совершенно беззастенчиво врываясь в поезда, делают систематически один рейс за другим, закупают хлеб и привозят его в губернию, где при продаже не по твердой цене, а по вольной можно получить за пуд 20—25 руб. И таким образом, на этих дорогах имеется постоянный круговорот одних и тех же лиц, которые уже давно замечены нашими продовольственными агентами.

Таково положение вещей. Не только тут, не только в юго-восточном углу это происходит. То же самое происходит в Полтавской губ., буквально то же самое мне рассказывал Соколовский относительно района около ст. Ромоданы. Так вот каково положение дел. Я просил бы вас понять,, каково было мое самочувствие, когда я беседовал с начальником ст. Графской. В качестве министра я живу в Петрограде в относительной безопасности и отдаю известные приказы. На месте человек считает своим гражданским долгом мой приказ исполнить. Его избивают. А что же я? Я могу сказать ему только какое-нибудь теплое слово. Какую я могу дать ему охрану? Могу я гарантировать жизнь этих верных исполнителей своего гражданского долга, тех верных исполнителей, без которых и армия, п мы с вами давно бы все голодали, если бы они действительно не исполняли честно своего долга и не оставались бы при исполнении своих служебных обязанностей до избиения и иногда до того, что их убивают? Ведь мы хорошо знаем, сколько избитых и убитых таких жертв своего долга сейчас имеется у нас на русских железных дорогах. Что я ему должен был сказать? Вы понимаете мой стыд. Мне пришлось только опустить глаза и сказать: товарищ, я ничего сделать не могу, я предлагаю только вот что. Я вас освобождаю от исполнения моего приказа. Попробуйте паллиативную меру, принимайте багажа не более пяти пудов на один пассажирский билет, но не допускайте погрузки в вагоны. Он оживился и ответил: «Хорошо, г. министр, может быть, это поможет». Таково положение вещей Милюков: А что же думают министр внутренних дел и военный?). Я вам уже изложил, что делается на Мариинской системе. Я вам рассказал, что делается на железных дорогах. Если бы вы вышли из этого зала и проехались бы по России, то увидели бы, каких размеров достигла анархия. Я видел сцену на Киевском вокзале, когда отходил поезд на Полтаву, в этом поезде, сверх набитых вагонов, были пассажиры на крыше. Все крыши были усеяны пассажирами. Так вот, при таком положении дела, скажите, что мы можем сделать? Предположим, что нам удастся, несмотря ни на что, несмотря на пропаганду гражданской войны и на все систематическое отталкивание крестьянства от исполнения его долга перед родиной, от дачи того хлеба, который нужен армии и промышленным центрам, нам удастся, — мы, может быть, преодолеем на местах эту вредную агитацию, — произвести закупку хлеба в достаточном количестве. Предположим, что продовольственные деятели окажутся на высоте, и закупки будут идти в той же мере, как они идут, гораздо лучше, чем они шли в прошлом году. Может быть, нам удастся это сделать, но доставим ли мы хлеб сюда и не будет ли. он расхищен, не разложит ли эта анархия в стране все и вся и не обесплодит ли она наши усилия? Я думаю, граждане, если мы не добьемся того, что за всеми российскими гражданами, членами Российской республики, будет, наконец, признано элементарное гражданское право на неприкосновенность личности и на все остальные необходимые свободы, мы ничего в данном случае не сделаем. Как бы ни была совершенна продовольственная организация, она бессильна разрешить ту проблему, которая стоит перед нами. Третий вопрос стоит перед нами, совершенно определенный вопрос — мы должны перестать быть уговаривающими (Голоса: Правильно; рукоплескания правой и в центре). Мы должны перестать быть главноуговаривающими и нодуговаривающими (Голоса справа и в центре: Браво!), потому что до тех пор, пока мы будем уговаривающими, мы будем сгорать со стыда так же, как я сгорал со стыда перед начальником ст. Графской (Голоса правой части центра: Совершенно верно). Нам нужно создание органов власти на местах. Уговоры действуют на людей совестливых, но совестливые люди не идут на эксцессы, рядом с ними везде и всюду имеются люди, потерявшие совесть. Относительно этих людей принуждение необходимо. Поэтому я полагаю, что только созданием органов власти на местах и передачей им той материальной силы, которая сможет оградить наших агентов, — в одной Казанской губ. около 50 агентов по продовольственному делу было избито, а несколько из них было убито за это время (Голоса: Мерзавцы), — лишь тогда, когда мы будем иметь материальную силу для ограждения жизни и неприкосновенности наших агентов на местах, тех агентов, которые за совесть, а не за страх исполняют наши приказания отсюда из центра, только тогда возможно правильное разрешение продовольственного вопроса, только в этом случае Министерство продовольствия и его министр могут брать на себя ответственность за продовольственное дело. И я прошу вас, граждане и товарищи, я прошу вас в своей формуле перехода к очередным делам совершенно определенно сказать стране: да, этот переход к принуждению является безусловно сейчас необходимым. Он нам нужен, и без этого перехода мы не можем спасти ни дела нашей родины, ни дела революции (Голос справа: А что товарищи скажут?). Продовольственное дело висит на ниточке,—я это говорю совершенно определенно. Эта ниточка в любой момент может порваться, и для того чтобы она не порвалась, для того чтобы крестьяне продолжали давать нам хлеб, надобно им сказать, что да, они братья рабочих, они братья горожан и гражданская война между отдельными частями русского государства не должна иметь места. Такова воля, таково постановление наиболее компетентного государственного учреждения в стране. Скажите это, скажите, что анархия должна быть прекращена, что у власти должны быть созданы на местах органы, имеющие материальную силу для осуществления своих постановлений, и что всякому гражданину русскому будут обеспечены элементарные права человека и гражданина. Если вы это сделаете, вы разрешите продовольственную проблему. Без этого вы не будете иметь хлеба. (Рукоплескания в центре, справа и на отдельных местах слева).

С. Н. Прокопович. Народное хозяйство в дни революции. (Три речи). М., 1918, стр. 36—68.