Письмо неустановленного лица из Северного провода ОУН о положении в организации
29 апреля 1944 г.
Пане Хмель!
Письмо Ваше от 28 апреля вместе со всеми приложениями доставлено вчера вечером. Приятелю за рекой половину передам. Волнует меня, что Вы не получили от меня литературы, которую я вместе с письмами выслал месяц назад (прибл[изительно] в середине марта) по линии. Интересно, где они застряли?
В одном из писем писал я вам о том, что нам надо в буквальном смысле слова откреститься от всякой связи с традицией «Коновальцевщины», покончить раз и навсегда с глупым и бесцельным культом этого имени — как с кликой платных агентов. Реабилитации для них (этой Коновальцевской клики эмигрантского центра заграницей) — мол, что они только до 1940—1941 гг. были агентами, а после июня 1941 г. перешли на позиции борьбы против своего бывшего хлебодавца - нет. Так же, как побеждаем клику Кубийовщины с ее представителем — Мельником за глупую лакейскую службу, так же точно не можем «под шумок» впихнуть в сегодняшнее всенародное повстанческое движение против всех захватчиков (также и не меньше против немцев) культ тех людей, которые как раз (правда, временами очень позитивную услугу нашим национальным интересам) были прислужниками наиболее враждебных нам сил, как показала нам настоящая «новая Европа». То есть, использование хотя бы малейшего клочка бумаги для пасквилей или полемики, кто лучше: Мельник, который не захотел быть ширмой Ярого, а только Кубийовичской клики, или Коновалец, который добровольно, на протяжении десятков лет был такой куклой в руках Ярого — иными словами, использовали хотя бы малейший клочок бумаги для размазывания тех паскудных дел с преступлением против требований современности.
Сотник О. Думин (А. Крезуб), автор первой у нас «Истории украинско-польской войны», «Партизанов»78, и целого ряда книг и публикаций военно-исторического характера, когда рядом с Сенником главный работник в УДО говорил и писал мне еще в 1940—1941 гг., что в связи с переменой «курса дел и доходов», Ярый, хотевший и дальше «трудиться» в украинском революционном движении, должен был при помощи своих новых поклонников - клики отбросить всех своих бывших наиближайших сотрудников — свидетелей со времени до 1940 г., которые без предостережений слепо не захотели к его «новой линии» прислушаться. А причин такого уничтожения среди революционных бурь найти легко - тем более в случае, когда осужденная и оклеветанная жертва клики обыкновенно не имеет для своей защиты никакого авторитативного форума, который такое дело объективно бы рассудил, поскольку клика «провод» является для себя и наивысшей инстанцией. Таким же образом перенеслись в лучший мир фанатичный идеалист ОУНовщины, хоть политически неграмотный, Сенник, паскуда и прохвост Сциборский, мелкий управленец Секретарь и доверенное лицо Коновальца Барановский - а последним полковник Сушко, когда-то слепое оружие в руках Ярого — Коновальца, а теперь устроившегося на посту полковника СС, кроме других жертв, про которые я «дополнительно» ничего не знаю.
Поэтому, когда мне в руки попадают целые тома «литературы» с полемистами против мельниковцев, а в обороне «железной гвардии Коновальца» и их обвинений против себя (или Ярого) невыгодных людей, тогда охватывает меня лютая злоба, потому что эти дела [не] имеют [ничего] общего с нашей текущей ситуацией! Разве только то, что клика Ярового удержать хочет в своих руках хотя бы номинальную власть восстания.
Есть еще момент, который без оглядки на то, нравится нам это или нет, заставляет нас откреститься от Коновалыцины, качественно изменить также, соответственно, и само название «ОУН». Это следующий внешнеполитический момент.
Я не знаю, удастся ли Англии удержать Германию в целости, как после предыдущей войны — допустим, однако, что удастся. Тогда целый европейский, (минимум славянский) мир десятилетиями или сотнями лет, поскольку не наступит за это время других резких пертурбаций, люто ненавидеть будут Германию и немецких прихвостней — агентов. Что ж думаете, что в польских, российских или чешских архивах не найдется достаточно документов об агентурной деятельности ОУН - то есть, Яро-Коновалыцины для Германии, чтобы их в невыгодный для них момент какого-нибудь нашего политического разрастания не вытянут из праха - иными словами, сам стержень нашей политической структуры, используя антинемецкий антагонизм нашего народа, на долгое время [нужно] основательно разбивать. Это, во-первых.
А во-вторых, допустим, что даже против воли Англии союзники захватят Германию. Думаете ведь, что тогда они не пороются в архивах военных и политических или экономических германских контрразведок и не прослушают их руководителей? Или, может быть, думаете, что не найдут там ничего компрометирующего Коновалыцину?
Поэтому спрашиваю - можем ли мы, как те страусы, спрятав голову в песок интриг «Коновалец — Мельник», не проявлять никакой иной активности, а только ждать, чтобы наши враги, которые лучше понимают наши насущные политические потребности, нас глубоко политически не разоружили, используя нашу теперешнюю германофобию противреволюционного политического провода, который не сумел отряхнуться от германофильства по сути (не по форме, как это уже произошло, но по сути, то есть разорвав все связи с традицией, которая когда-то имела хоть бы наименьшую тень берлинофильства, то есть с «Коновальщиной»)?
То, что я выше описал, есть насущная и наиглавнейшая наша политическая проблема, которую выяснить ещё заставляет нас и перед всеми наше внешнеполитическое отношение к нашим теперешним союзникам по несчастью: финнам, литовцам, латвийцам, эстонцам, чехам, югославам, даже шведам и, наконец, западноевропейцам: бельгийцам, датчанам, голландцам, и т.п., может, и французам. Почти все они готовы нас поддержать в наших антитнемецких выступлениях, поскольку такая работа у нас будет иметь окончательный смысл. Все эти народы в политическом понимании умнее нас, ведут дополнительное тщательное и притом незаметное и тишайшее наблюдение за всем, что делается в Европе — такова разница в общественно-политических проявлениях с нашим народом. Когда же они увидят, что наша руководящая революционная партия делает по форме великий антинемецкий там-там, используя антинемецкие настроения своего народа, а, по сути, блефуя, по каким-то неизвестным причинам [используя] немецких прислужников своего прежнего провода — то тогда скажут, что с психами-варягами лучше не иметь серьезно ничего общего, потому что с таким несерьезным отношением к делу можно лишь [все] потерять.
Думаю, что на сей раз достаточно об этом деле.
Пишу это все Вам, чтобы Вы сами в этом деле пришли к согласию с краевым проводом. Я сам туда ехать и абы что реформировать не собираюсь, так как с прошлой моей работы в ОУН и совместной работы в УВО знаю достаточно хорошо, что это дело нелегкое, когда я [только] не имею своего собственного аппарата сотрудников или помощников, но даже денег или иных [форм] влияния. Я всего этого не имею и не собираюсь. Хотя, если кто-то [намеревается] серьезно со мной говорить обо всех этих разрушенных или связанных с этим делах — прошу очень — пусть контактирует со мной.
Наконец, надеюсь, что ненадолго навестите меня при переезде через местную округу сами, тогда можно будет попробовать выяснить также и дело, [связанное] с моими листками и посылкой большого пакета литературы с марта, которые к Вам не дошли, как я понял из Вашего письма!
Местные известия через посланца устно. Что с Бойком? Дошел ли он тогда до Вас?
С истинным уважением.
Ваш [подпись неразборчива]
_____________________
78 Осип Алексеевич Думин (псевдоним «Антон Крезуб», 1893—1945) — украинский военный деятель, писатель. Во время Первой мировой войны состоял в легионе украинских сечевых стрельцов. Член УВО. Во время во время Второй мировой войны служил в министерстве по делам оккупированных восточных территорий в Берлине. Автор работ и воспоминаний об Украинских сечевых стрельцах (Нарис історіі' украінсько-польськоі війни, 1918—1919. Львів, 1933; Історія легіону Украінських Січових Стрільців, 1914-1918. Львів, 1936).