Введение

Введение

 

1. Основные особенности развития АГШ в 1832–1914 гг.

Николаевская Академия Генерального Штаба (АГШ) была основана 26 ноября 1832 г. по проекту известного военного историка генерал-адъютанта барона Жомини.1 Изначально АГШ была создана императором Николаем I в качестве «центральной стратегической школы», целью которой ставилось «образование офицеров к службе Генерального штаба».2 Однако в течение 30 лет после открытия Академии уровень обучения в ней и качество поступающих офицеров оставляли желать лучшего, а учебные успехи выпускников в военных баталиях, которые вела русская армия, существенной роли не играли.3 Крымская война (1853–1856 гг.)4 вскрыла несостоятельность русского военного командования и обусловила необходимость проведения широких военных реформ.

Престиж АГШ во II половине XIX в. существенно возрос благодаря двум важным факторам: реформам графа Дм. А. Милютина и русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Граф Д. Милютин являлся не только военным министром царя Александра II (1861–1881 гг.)5, но и бывшим выпускником АГШ, а затем ее профессором.6 Уже в своих проектах, предшествующих проведению военных реформ 1860–70-х гг., Милютин настаивал на том, чтобы «офицеры Генштаба знали устройство войск, владели механизмом войскового управления», желая таким образом «максимально приблизить учебный курс Академии к потребностям боевой подготовки войск».7 Широкие военные реформы 1860–70-х гг., осуществленные Дм. Милютиным, самым непосредственным образом затронули АГШ.8

Во-первых, в 1863 г. Академия Генштаба была выведена из подчинения Главного Управления Военно-Учебных Заведений.9 По приказу Дм. Милютина (№ 471 от 31 декабря 1865 г.) был создан Главный Штаб, на который были возложены все основные вопросы штабной службы (планирование и подготовка военных операций, разведка, мобилизация войск). Академия стала одним из ведомств Главного Штаба; в Положении об АГШ 1904 г. было отмечено, что Академия « состоит при Главном Штабе».10 С этого же времени АГШ стала единственным центром подготовки офицеров для службы в Генштабе.11

Во-вторых, в 1869 г. Дм. Милютин значительно расширил учебную программу в Академии, введя 3-летнее обучение.12 Он же разделил программу обучения в АГШ на основную (главную) и вспомогательную.13

В-третьих, с 1870 г. временно, до полного укомплектования войсковых должностей выпускниками АГШ, отменялись какие-либо ограничения по количеству принимаемых на первый курс АГШ.14 В итоге, если со дня основания АГШ и до 1878 г. (кроме 1857–1862 гг.), в среднем на младший курс ежегодно принималось 25 слушателей, то, начиная с 1878 г., в Академию стали принимать до 100 офицеров, а затем было превышено и это число (См.: Таблица № 1).

В-четвертых, при Дм. Милютине был поставлен вопрос о сокращении срока предварительной службы в офицерских чинах для поступающих в АГШ с 4 до 3 лет 15, а воинское звание поступающих на первый курс офицеров было определено не выше « чина штабс-капитана гвардии, капитана артиллерии и инженерного корпуса и майора армии».16

Русско-турецкая война (1877–1878 гг.) стала первой войной, в которой офицеры Генштаба (например, генералы М. И. Драгомиров, А. Н. Куропаткин, М. Д. Скобелев 17) сыграли заметную роль, чем существенно подняли авторитет корпуса офицеров Генштаба и самой АГШ в офицерской среде.18 Это не замедлило сказаться на росте числа поступающих в АГШ, и в 1878–1884 гг. среднегодовое количество поступающих (примерно 127 чел.) возросло более чем в 4 раза. После некоторого сокращения численности поступивших в Академию в 1885 г., она снова возрастает и в 1890–1903 гг. составляет примерно 140–150 чел. в год. В целом, по сравнению с 1860–1870 гг. численность поступивших в АГШ к 1903 г. выросла в 4,5–4,8 раза (См.: Таблица № 1). Недаром Военный министр России (1905–1909 гг.) и профессор АГШ (с 1880 г.) А. Редигер отмечал, что во время его поступления в АГШ (в конце августа 1874 г.) «прилив офицеров в АГШ был ничтожный по сравнению с тем, что было после турецкой войны».20

Таблица № 1

Поступившие в АГШ в 1832–1907 гг.19

Период времени

Количество поступавших в Академию

Количество поступивших в Академию в указанный период

Среднегодовое количество поступивших в АГШ (приблизит.)

1832–1857

 

 

25

1857–1862

1010

586

117

1863–1868

212

134

27

1870

 

 

27

1874

 

30

30

1878–1884

1189

761

127

1885

 

 

70

1890

193

 

каждый год —примерно 150 человек

1891

211

 

1892

251

 

1895

 

 

140-150

1898-1902

 

692

173

1900

 

 

153

1903

 

140-148

140-148

1907

150

124

124

Двойственность предназначения АГШ в последней четверти XIX — начале XX вв. проявилась в том, что, с одной стороны, Академия являлась центром формирования офицерских кадров для службы в Генштабе, а с другой стороны служила центром распространения военно-научных знаний в армии. Причем, в военных верхах долгое время не могли определить, какое из двух направлений более важное. Например, в «Положении о Николаевской Академии Генштаба», составленном в 1880 г. было указано, что « АГШ имеет целью доставить офицерам высшее образование, соответствующее специальным требованиям службы в Генштабе».21 Приоритет здесь явно отдан делу подготовки офицеров Генштаба. Между тем, уже в 1897 г. предназначение Академии было определено двояко: «Николаевская Академия Генштаба имеет целью: а) развитие высшего образования среди офицеров армии и б) комплектование корпуса офицеров Генштаба». В Положении об АГШ за 1904 г. было вновь подтверждено ее двоякое предназначение.22 Это отчасти было обусловлено спецификой самого образования, получаемого офицерами в АГШ. Генерал-майор А. А. Самойло (1898 г. выпуска)23 о двойственной задаче АГШ на 1895 г. писал: «Академия в то время имела два основных назначения. Первой ее задачей было повышать специальное военное образование офицеров. Для этого предназначались два первых курса. Окончившие их офицеры получали право на ношение особого академического значка. Второй задачей Академии было комплектовать корпус офицеров Генштаба. Для этого существовал третий, дополнительный курс, на который переводились лучшие по баллам офицеры, кончившие два первых курса».24 В Положении об АГШ за 1904 г. было отмечено: «Младший и старший классы предназначаются… для распространения высших знаний в армии вообще; дополнительный же курс предназначается специально для офицеров, готовящихся к службе в Генштабе».25

К началу Первой Мировой войны (лето 1914 г.) вопрос о том, чем же должна быть АГШ («военным университетом» или «школой узкопрофессиональной подготовки офицеров Генштаба»), окончательно так и не был решен.26 Однако именно вышеотмеченная двойственность предназначения позволила АГШ даже среди 4 элитных военных академий России27 приобрести к началу XX в. прочную репутацию ведущего центра как подготовки командиров армейских частей различного уровня, так и специалистов для службы по Генштабу. Не случайно, П. Режепо в 1910 г. писал, что АГШ стала «первой по значению в деле подготовки всей армии».28 Сам же корпус офицеров Генштаба к началу XX в. превратился в «касту внутри касты».29 Характерно, что в отличие от офицеров гвардии, представлявших собой касту «сословную»,30 корпус Генштаба был бесспорно «интеллектуальной» кастой. Остановимся подробнее на тех факторах, которые позволили АГШ и ее выпускникам обрести столь высокий статус.

 

2. Составляющие статуса АГШ (вторая половина XIX в. — 1914 г.)

Фактор социального происхождения не может служить надежным критерием для понимания особого статуса выпускников АГШ в последней трети XIX — начале XX вв. Статистика приема в Академию Генштаба в первом десятилетии XX в. показывает процесс медленного, но неуклонного роста среди принятых в нее выходцев из низших классов русского общества (крестьянства и мещанства). Если в 1902 г. их число составляло 20, то в 1909 г. уже 43.31 Из 266 генералов в 1903 г. 96% относились к выходцам из наследственной знати, но только 10% (27 чел.) владели наследственным поместьем и только 5% (13 чел.) приобрели имущество через женитьбу, царскую милость или покупку.32 Перед Мировой войной из 36 командиров корпусов земельной собственностью обладало только 5 человек (меньше 14%), а среди начальников дивизий доля земельных собственников составляла лишь 4,9%.33 На 100 дворян «генштабистов», служивших в 1918 г. в РККА, только 4 оказались наследственными.34 Из 24 штаб-офицеров и генералов Генштаба — участников I Кубанского («Ледяного») похода генерала Корнилова (9 февраля — 30 апреля 1918 г.) — дворянами были 14 человек (58%), но дворянского поместья не имел никто.35 Значительно более серьезным критерием особого статуса АГШ к концу XIX — началу XX в. следует считать трудность поступления и обучения в этой Академии и сложности причисления к Генштабу после ее окончания.

Сложность поступления в АГШ. По Положениям об АГШ, действовавшим в 1880 г. и в 1904 г., для поступления в Академию необходимо было держать экзамен по 9 предметам.36 Оценка экзаменационных ответов как в военно-окружных штабах, так и в самой Академии производилась по 12-балльной системе.37 Абитуриент должен был получить на экзамене «не менее 8 баллов в среднем (или общем) выводе по всем предметам и иметь в каждом отдельном предмете не менее 6 баллов».38 А. И. Деникин, поступавший в АГШ в 1895 г., так описывал условия поступления в это время: «Мытарства ... начинались с проверочных экзаменов при окружных штабах. Просеивание этих контингентов выражалось приблизительно цифрами: держало экзамен при округах 1 500 офицеров; на экзамен в Академию допускалось 400–500; по ступало 140–150».39 В целом, в разные годы второй половины XIX в. в АГШ поступало 58–78% от прибывших для сдачи экзаменов (См.: Таблица № 1). Из воспоминаний Генштаба полковника Б. М. Шапошникова, поступившего в АГШ в 1907 г., следует, что в этом году «из 300 человек, экзаменовавшихся в округах, к экзамену в Петербурге было допущено 150, т. е. 50% желающих поступить в академию», а « из 150 офицеров, приехавших держать экзамен в академию, было принято 124 человека, т. е. 82, 6%».40 А. Редигер вспоминал, что в 1907–1908 гг. «желающих поступить в АГШ была масса, но она могла принять в свои стены лишь небольшую часть их».41 Трудности, ожидавшие при поступлении в АГШ, нашли свое отражение даже в классической литературе. А. И. Куприн, сам бывший офицер, так описал подготовку к поступлению в Академию офицера одного из провинциальных гарнизонов: «Он в этом году должен был держать экзамен в академию генерального штаба и весь год упорно, без отдыха готовился к нему. Это был уже третий экзамен, так как два года подряд он проваливался».42

Трудности обучения в АГШ были не менее значительными, чем те, которые сопровождали поступление в Академию. Не случайно, только за 10 лет (1881–1890 гг.) из АГШ было отчислено 913 человек, т. е. примерно по 100 человек в год.43 Как можно видеть в Таблице № 2, в 1900–1914 гг. число окончивших АГШ составляло только 20–34% от количества слушателей на 1 января текущего года, в то время, как в других военных академиях Российской империи то же самое соотношение составляло примерно 30–40%.

Таблица № 2

Соотношение количества слушателей военных академий России в 1900–1914 гг.44

Назв. Акад.

АГШ

Михайловская АртА

Николаевская ВИнжА

ВЮрА

Год

Кол-во слушателей на 1 янв.

Число

Окончивших

Кол-во слушателей на 1 янв.

Число

Окончивших

Кол-во слушателей на 1 янв.

Число

Окончивших

Кол-во слушателей на 1 янв.

Число

Окончивших

1900

348

70

79

22

124

41

83

30

1901

336

67

82

26

120

45

72

27

1902

346

74

90

28

123

35

70

27

1903

334

89

104

27

124

38

66

16

1904

334

81

111

38

131

42

79

25

1905

283

65

94

31

100

31

76

21

1906

317

Нет данных

72

30

104

29

73

27

1907

316

82

74

26

107

36

79

26

1908

317

75

90

28

111

28

101

22

1909

312

67

102

29

110

34

111

35

1910

355

77

119

33

107

23

94

41

1911

335

91

110

32

92

28

80

30

1912

329

112

119

40

98

27

80

23

1913

314

128

109

49

91

28

77

24

1914

328

78

133

36

58

28

72

Выпущены все

Описывая трудности обучения в АГШ, выпускник 1899 г. Деникин писал: «Академическое обучение продолжалось три года. Первые два года — слушание лекций, третий год — самостоятельные работы в различных областях военного дела — защита трех диссертаций, достававшихся по жребию. Теоретический курс был очень велик, и, кроме большого числа военных предметов, перегружен общеобразовательными, один перечень которых производит внушительное впечатление: языки, история с основами международного права, славистика, государственное право, геология, высшая геодезия, астрономия и сферическая геометрия. Этот курс, по соображениям государственной экономии, втиснутый в 2-годичный срок, был едва посилен для обыкновенных способностей человеческих».45 При переходе с I курса на II обучение в АГШ усложнялось. Б. Шапошников отмечал: «Программа старшего курса академии была довольно насыщенной и требовала затраты значительного времени на дому для подготовки к практическим занятиям по тактике», хотя «распорядок дня оставался тот же, что и на младшем курсе».46 II курс АГШ был выпускным. Получившие по его окончании не менее 10 баллов считались окончившими Академию по I разряду. На дополнительный курс переводилось ровно такое количество офицеров, которое ежегодно определялось военным министром в зависимости от имевшихся в Генштабе вакансий. Остальные офицеры, закончившие 2 класса АГШ по I или II разряду (т. е. получившие в среднем не менее 9 баллов) возвращались в войска на командную должность, имея при этом право на более быстрое чинопроизводство, чем офицеры в Академии не обучавшиеся.47 Как следует из Положения об АГШ за 1904 г., офицеры, которые по окончании 2 курсов набирали в среднем меньше 9, а по каждому отдельному предмету меньше 7 баллов, отчислялись из Академии.48 Третий дополнительный курс АГШ отличался особыми трудностями, главным образом, вследствие повышения роли самостоятельной исследовательской работы в процессе обучения. Выпускник АГШ 1898 г. А. А. Самойло обучение на III курсе АГШ описывал следующим образом: «…каждый офицер в течение года должен был выполнить три получившиеся по жребию выпускные темы: одну — по теоретической разработке какого-нибудь военного вопроса (исследовательская тема); другую — по самостоятельному изучению какой-либо кампании (историческая тема); третью — по самостоятельной разработке какой-либо стратегической операции на заданном театре военных действий (стратегическая тема)».49 Причем, «от слушателя особенно строго требовали сдачи в срок всех письменных работ».50 Мало того, по каждой теме в назначенный срок офицер делал 45-минутный доклад, сопровождаемый целой галереей собственноручно выполненных карт, схем, таблиц, графиков и тому подобных картографических приложений. К докладчику предъявлялись весьма жесткие требования. А. Самойло писал: «…офицер был обязан точно, минута в минуту, в отведенный срок изложить самое существенное из его темы. Непростительным недостатком считалось, если офицер этого условия не выдерживал в точности, а особенно, если излагал менее важное в ущерб упущенному более важному». Мало того, «если по заданной научно-исследовательской или исторической теме офицер не находил достаточно печатных материалов, или если они имелись только на иностранных языках, незнакомых офицеру, академического начальства это не касалось: офицер должен был выполнить тему любыми средствами».51 В довершении ко всем сложностям обучения на III курсе, Б. Шапошников отмечал, что «при переходе на дополнительный курс уже никаких перерывов в занятиях не было и отпуска не полагалось».52

Трудности причисления к Генштабу. В Положении об АГШ за 1904 г. отмечалось, что «офицеры, с успехом окончившие дополнительный курс Академии, получают право на причисление к Генштабу» 53 и на замещение штабных должностей в соединениях, начиная с дивизионного уровня.54 Вопрос об «успешности» решался в зависимости от среднего балла, который выводился по трем баллам, полученным за выполнение 3 академических работ.55 Однако даже из успешно закончивших дополнительный курс назначение по Генштабу получало « только такое количество офицеров, для какого окажутся вакансии»; оставшиеся возвращались в свои части и «имелись в виду для соответствующего назначения впоследствии по мере надобности».56 В 1899 г. «на третий курс переходило 100; из них причислялось к Генштабу — 50».57 В 1910 г. из 62 офицеров, зачисленных на дополнительный курс, причислению к Генштабу подлежало 48 человек.58 Мало того, с конца XIX в. в качестве необходимого условия причисления выпускников АГШ к Генштабу был введен обязательный ценз командования ротой (эскадроном) в течение 1–2 лет и батальонами в течение лагерного сбора (т. н. «строевой ценз»).59

Неизбежным следствием слишком сложного учебного процесса в АГШ стала чрезмерная академичность курса обучения, что превратило Академию в « высшее научное учебное заведение, стоявшее несколько далеко от… прикладного дела службы Генштаба». Таково было мнение выпускников АГШ различных лет: М. И. Гончаренко (1886 г.), А. А. Самойло (1898 г.), А. И. Деникина (1899 г.), П. Ф. Рябикова (1901 г.).60

Высокий авторитет Академии в военной среде. В последнюю треть XIX в. — 1914 г. АГШ являлась главным и универсальным центром подготовки военных профессионалов высшей квалификации и распространения военных знаний в армии.

Характеризуя деятельность АГШ к концу XIX в., Деникин писал: «Загромождая нередко курсы несущественным и ненужным, отставая подчас от жизни в прикладном искусстве, она все же расширяла неизмеримо кругозор наш, давала метод, критерий к познанию военного дела, вооружала весьма серьезно тех, кто хотел продолжать работать и учиться в жизни».61

По словам профессора П. Ф. Рябикова, АГШ являлась « Alma mater всего российского офицерства Генштаба, давала им широкое научное образование военное и общее, развивала колоссальную работоспособность, впитывала твердые и прочные традиции, делавшие корпус офицеров Генштаба особой и несколько в себе замкнутой кастой».62 Высокую оценку профессиональной деятельности офицеров Генштаба, в частности в годы русско-японской войны, давали начальники дивизий, командиры корпусов и командующие армиями.63

Американский историк W. C. Fuller выдвинул три принципа военного профессионализма: специальное образование, профессиональное самосовершенствование, чувство групповой идентичности. По его мнению, среди выпускников 4 элитных академий Российской империи офицеры, закончившие АГШ, в наибольшей мере соответствовали этим принципам, могли по праву считаться истинными военными профессионалами.64

Будучи главным центром подготовки специалистов высшей военно-профессиональной квалификации, АГШ в то же время являлась универсальной академией. К концу XIX в. — началу XX в. из 4 элитных высших военно-учебных заведений только АГШ была открыта для кадровых офицеров — представителей всех родов войск.65 А. Самойло вспоминал, что в конце XIX в. «в Академию стремились офицеры из … гвардии и армии, из казачества и военно-морского флота».66 В 1910 г. П. Режепо отмечал, что АГШ « преследует общее военное образование, а остальные (академии — В. К.) — специально-техническое».67 Универсальность АГШ сохранилась и в 1917 г. Не случайно среди офицеров, обучавшихся в Академии Генштаба на подготовительных курсах I, II и III очередей военного времени (более подробный разговор об этом впереди), вместе учились пехотинцы и саперы, артиллеристы и казаки, военные топографы и армейские кавалеристы, железнодорожники и военные летчики.68

К началу XX в. АГШ стала крупнейшим центром по распространению военных знаний в русской армии 69, что выразилось в двух аспектах: во-первых, выпускники АГШ стали активными организаторами работы военно-научных обществ и научно-популярных публицистических изданий по военной тематике, а также авторами статей, публикующихся на страницах этих изданий. Во-вторых, именно выпускники Академии Генштаба к концу XIX — началу XX вв. составили основную часть преподавательского состава военных училищ и кадетских корпусов Российской империи. Рассмотрим оба аспекта подробнее.

В середине 1880-х гг. начал издаваться «Разведчик». Целью публиковавшихся в нем статей было повышение уровня самообразования и военной эрудиции офицеров. О возрастании популярности этого журнала свидетельствует рост его подписчиков. Если к 1894 г. их насчитывалось 4 004 чел., то к 1896 г. это количество превысило 8 000. «Разведчик» не был единственным военно-образовательным журналом. В 1899 г. впервые вышли в свет «Варшавский Военно-Окружной Журнал», «Интендантский Журнал», «Приложение к Русскому Инвалиду», в 1900 г. появились «Вестник Офицерской Стрелковой Школы», «Новости Иностранной Военной Литературы».70 Офицеры Генштаба продолжали активно участвовать в работе военно-научных периодических изданий и в первом 10-летии XX в. Такими изданиями были, например, «Военный сборник» и «Офицерская жизнь». Они предназначались для повышения профессионального уровня офицеров и содержали статьи, касающиеся военной науки, военного искусства и военного права.71 Являясь редакторами военно-научных изданий, офицеры Генштаба нередко выступали и как авторы публикуемых в них статей, в которых затрагивали существенные вопросы из военной жизни.72 Среди распространителей военных знаний в армии наибольшей известностью пользовалось «Общество ревнителей военного знания», созданное очень узкой группой офицеров Генштаба и гвардии в Петербурге в 1896 г. Его целью было распространение технических знаний в широких кругах строевого офицерства. К концу 1899 г. численность членов этого общества составляла 1300, к 1900 г. — более 1600, к 1903 г. — 1800 и более 3 000 — к 1905 г.73 В 1881 г. в Российской империи существовало 16 юнкерских училищ (11 пехотных, 2 кавалерийских и 3 казачьих) с общим количеством курсантов 4 500 чел.74 Приблизительно то же соотношение училищ сохранялось на 1 января 1914 г., а число студентов возросло до 5 914 чел.75

Количество кадетских корпусов возросло с 18 в 1883 г. до 29 в 1917 г.76 Преподавателями и воспитателями, а нередко и начальниками военных и юнкерских училищ, а также кадетских корпусов, во второй половине XIX — начале XX вв., как правило, являлись выпускники АГШ.77

Рост поступавших в АГШ и ее выпускников в последней трети XIX в. — начале XX в. явился важным показателем чрезвычайно высокого авторитета Академии среди офицеров русской армии. Причем, этот показатель можно рассматривать и как абсолютную величину (касательно только АГШ) и как величину относительную, в сравнении с другими военными академиями.

Статистика роста поступавших в АГШ во второй половине XIX в. — начале XX в. Была неравномерной. В первые годы после Крымской войны (1857–1862 гг.) среднегодовое количество поступающих в АГШ возросло и составило почти 170 человек. Между тем, только за один 1862/63 г. тот же показатель резко сократился со 144 в 1862 г. до 9 в 1863 г. Более значительный среднегодовой рост поступающих в Академию начался лишь после русско-турецкой войны 1877–1878 гг. И приблизительно с 1885 г. количество офицеров, желающих обучаться в АГШ, росло уже безостановочно и к началу XX в. выросло примерно в 5 раз! (См.: Таблица № 1, сноска № 15). Одновременно растет и количество выпускников АГШ. Если в 1882 г. Академию закончило 50 офицеров, то в 1903 г. их было выпущено 116 (в 2,3 раза больше). Увеличение количества выпускников Академии Генштаба закономерно привело к росту самого корпуса русского Генштаба. Если на 10 ноября 1882 г. числился 660/1/ офицер Генштаба, то на 1 января 1904 г. их насчитывалось уже 1232.78

Уже начиная со второй половины XIX в. годовое количество поступающих в АГШ превышало тот же показатель в других академиях. Так, в 1863 и в 1877 гг. набор в АГШ (50 чел.) вдвое превосходил набор в Артиллерийскую Академию (АртА) и в 1,4 раза — набор в Инженерную. В 1877 г. набор в Юридическую Академию (ВЮрА) составил лишь 15 чел., т. е. в 3,3 раза меньше, чем в АГШ. В 1900 г. количество офицеров, поступивших в АГШ, составило 153 чел., что превысило аналогичный показатель для АртА и ВЮрА почти в 5,5 раза (по 28 чел.), а для ИнжА — в 4 раза (38 чел.).79 По Таблице № 2 ясно видно, что в 1900–1914 гг. количество слушателей в АГШ на 1 января текущего года превышало тот же показатель в 3 остальных военных академиях Российской империи в 2,5–5,7 раз!

Итак, трудности, связанные с поступлением, учебой в АГШ и последующим причислением к Генштабу, высокий профессиональный уровень подготовки офицеров в стенах Академии, ее универсальность — все эти факторы обеспечили офицерам Генштаба к началу XX в. весьма высокий профессионально-служебный статус. В узком смысле слова этот статус к началу XX вв. можно охарактеризовать как возможность более быстрого продвижения по службе.

Уже с 1896 г. именно для выпускников АГШ было увеличено число вакансий на должность командиров полков. Теперь целая треть таких вакансий должна была заполняться офицерами Генштаба.80 Независимо от того, заканчивали офицеры 2 курса АГШ или полный курс, они считались получившими высшее военное образование и продвигались по службе в среднем на 5–7 лет быстрее офицеров армейских, не имевших академического образования.81 Пехотные армейские офицеры получали полк, как правило, после 46–50 лет, тогда как, свыше 70% офицеров Генштаба становились полковыми командирами до 45 лет.82 Из 932 пехотных капитанов, получивших чин подполковника в период между 1900–1905 гг. только 8,9% (83 чел.) прослужили до этого 15–20 лет; 51,2% (477 чел.) имели за спиной 20–25-летний срок строевой службы, а 39,9% (372 чел.) — прослужили прежде 25–30 лет. Офицер Генштаба, прослуживший 30 лет, мог рассчитывать, по крайней мере, на чин генерал-майора!83 Тот факт, что окончание АГШ сулило офицеру более быстрое служебное продвижение, а его семье — вход в высшие круги общества, нашел свое отражение даже в художественной литературе. Например, героиня повести А. И. Куприна «Поединок», жена офицера Николаева, служившего в одном из провинциальных гарнизонов, возможность поступления своего мужа в Академию Генштаба однозначно воспринимала как шанс вырваться из захудалой провинции и коренным образом изменить жизнь своей семьи.84 Быстрое служебное продвижение наряду с высоким профессионализмом и фактом более многочисленных академических выпусков из АГШ по сравнению с другими Академиями, прочно обеспечили офицерам Генштаба накануне Первой Мировой войны ведущие позиции в управлении русской армией.

 

3. Ведущая роль офицеров Генштаба в управлении русской армией

Эта роль к началу Первой Мировой войны может быть прослежена по статистике двух видов: офицерских чинов и разных категорий комсостава русской армии. Попробуем отразить сказанное в следующей таблице.

Таблица № 3

Доля выпускников АГШ среди комсостава русской армии по сравнению с другими военными академиями на различных этапах периода с последней четверти XIX в. — до 1914 г.85

Наименование

Военной

Академии

I. Количество выпускников АГШ среди различных категорий комсостава русской армии (разделение по должностям)

Категория комсостава и временные сроки

Командиры пех. полков (к 1 мая 1903 г.)

Командиры пех. дивизий (к 1 дек. 1902 г.)

Командиры АК (к 1903 г.)

Николаев. АГШ

76

23

12

Михайлов. АртА

- - - -

1

2

Николаев. ИнжА

2

2

2

ВЮрА

- - - -

- - - -

- - - -

Численность командиров — выпускников Академий (всего)

78

26

16

 

II. Доля выпускников АГШ среди различных категорий комсостава русской армии на 1 мая 1903 г. (разделение по званиям)

Название Академии

Офицер. чины

Николаевская АГШ

Михайловская АртА

Николаевская ИнжА

ВЮрА

Выпускники Академий (общее колич.)

Полковники

(к маю 1903)

343

118

177

137

775

Генерал-майоры (к 1 дек. 1902 г.)

187

67

64

72

390

Ген.- лейтенанты (к 1 дек. 1902 г.)

126

49

25

17

217

Генералы от инфантерии,

Кавалерии,

Артиллерии (к 1 дек. 1902 г.)

53

13

11

- - -

77

 

III. Категории комсостава Русской Императорской Армии (доля выпускников АГШ среди общего числа в %)

Наименование

категории

комсостава

СРОКИ

1896 г.

На 1 сент. 1900 г.

На 1 мая 1903 г.

1914 г.

1914–1916 гг.

Командиры

пех. полков

21%

Почти 20%

29%

39%

 

Командиры

кав. полков

 

20%

 

 

 

Начальники

пех. дивизий

44%

 

50%

66%

 

Начальники

кав. дивизий

 

 

 

82%

 

Командиры АК

35%

 

Почти 43%

80,5%

 

Командующие

ВО

55%

 

 

 

Практически 100%

К началу XX в. половину старшего и высшего комсостава армии составляли выпускники АГШ: по данным на 1 декабря 1902 г., из 684 генералов всех категорий, имевших высшее военное образование, АГШ закончило 366 человек (53,5%); на 1 мая 1903 г. из 775 полковников русской армии, имевших аналогичное образование, АГШ окончили 343 человека (44%).86 Многие руководящие должности в штабах армейских частей, начиная с отдельных бригад и дивизий, были замещены офицерами Генштаба. С годами доля последних стабильно увеличивалась с возрастанием категории воинской части и статуса рода войск.

Во-первых, из таблицы № 3 видно, что заняв в начале XX в. ведущие роли на корпусном и дивизионном командном уровне, выпускники АГШ прочно удерживали их до начала Первой Мировой войны. На рубеже 1902–1903 гг. из 46 начальников пехдивизий 26 имели высшее образование, из которых 23 закончили АГШ, АртА — только 1, и ИнжА — только 2. В 1914 г. в русской армии было уже 70 пехдивизий; 51 из них командовали начальники с высшим военным образованием, из которых 46 чел. закончили АГШ, ИнжА — 4, и АртА — только 1. На 1903 г. в русской армии было 28АК; 16 из них возглавляли командиры с высшим военным образованием, из которых 12 закончили АГШ и только по 2 приходилось на выпускников ИнжА и АртА. В 1914 г. русская армия насчитывала уже 36АК; в 33 командирами были выпускники военных академий: 29 окончили АГШ, только 2 — АртА, 1 — ИнжА и 1 — ЮрА. Итак, если среди командиров пехполков доля офицеров Генштаба с конца XIX в. к 1914 г. возросла только на 18%, то среди начальников пехдивизий эта же доля выросла уже на 22%, а среди корпусных командиров — на 45,5%!

Во-вторых, как известно, служба в кавалерии была в русской армии более престижной, чем в пехоте. Таблица № 3 позволяет понять, что хотя на протяжении 1896–1914 гг. доля офицеров Генштаба среди командиров пехдивизий стабильно росла, она тем не менее к концу указанного срока составляла лишь немногим более половины от общего числа (66%), тогда как среди начальников кавдивизий та же доля к 1914 г. составляла 82%. Если же обратиться к вопросу о замещении офицерами Генштаба должности Командующего войсками военных округов (ВО), то окажется, что в 1896 г. такая должность была замещена «генштабистами» лишь на 55%, тогда как в 1914–1916 гг. офицеры Генштаба ее занимали практически во всех округах.87

События 1914–1917 гг., коренным образом изменившие всю структуру русского офицерского корпуса, не обошли стороной и корпус русского Генштаба, включая его Академию. Однако природа и последствия изменений их статуса существенно отличались от тех, которые имели место среди основной массы русского офицерства.

 

4. Особенности изменения статуса АГШ в связи с Первой Мировой войной

В июле 1914 г. АГШ была закрыта, а «большинство молодых профессоров, преподаватели и штаб-офицеры, заведующие обучающимися офицерами, получили должности Начальников штабов дивизий 2-ой очереди». Ординарный профессор АГШ генерал-майор М. А. Иностранцев отмечал, что «закрытие Академии с объявлением войны было мерой далеко не государственной», поскольку « было приостановлено комплектование армии офицерами Генштаба». На фронте « к 1916 г. начал чувствоваться настолько серьезный недохват офицеров Генштаба, что решено было при Академии открыть ускоренные курсы» для их подготовки.88

30 октября 1916 г. Николай II утвердил «Положение об ускоренной подготовке офицеров в Императорской Николаевской Военной Академии в течение настоящей войны», объявившее об открытии 2, 5-месячных дополнительных курсов I очереди, 3-месячных подготовительных курсов II (и если понадобится III) очереди и старшего класса Академии I, II и III очередей «для ускоренной подготовки офицеров в Императорской Николаевской Военной Академии в течение настоящей войны».89 Курсы I очереди открылись 1 ноября 1916 г. и продолжались до 15 января 1917 г. К 29 октября 1916 г. на эти курсы должны были отправиться 220 офицеров из числа желающих, которые удовлетворяли бы следующим условиям: 1) фактически пробыть в офицерских чинах не менее 2 лет; 2) иметь « образование полного курса военных училищ по программе мирного времени» (т. е. кадровые офицеры); 3) состоять в строевых частях действующей армии.90 Курсы II очереди открылись 1 февраля 1917 г. (одновременно со старшим классом I очереди) и продолжались до 1 мая того же года.91 На эти курсы «без экзаменов» должны были командироваться « 125 желающих офицеров из числа привлеченных ныне к исправлению вакантных должностей Генштаба в полевых штабах действующей армии».92 Точную дату открытия курсов III очереди установить не удалось. В соответствии с Положением от 30 октября 1916 г., они должны были открыться 1 сентября 1917 г. (одновременно со старшим классом II очереди).93 Автору книги удалось установить, что в июне 1918 г. 143 штаб- и обер-офицера значились «окончившими подготовительные курсы третьей очереди военного времени в АГШ».94 Одновременно с открытием ускоренных курсов АГШ « большинство профессоров и преподавателей Академии… были вызваны с фронта в Петроград» для занятия соответствующих должностей в АГШ.95

Громадные потери кадрового офицерства в 1915–1916 гг.96 к 1917 г. были восполнены царским Правительством за счет выпускников школ ускоренного обучения (школы прапорщиков) и производства солдат в офицеры за храбрость. В итоге образовалась весьма значительная прослойка т. н. «офицерства военного времени». Историк-эмигрант С. Мельгунов охарактеризовал его как «пестрый конгломерат, включающий все оттенки русской интеллигенции…, в своем политическом и бытовом облике имевший мало общего… со старым кадровым составом офицерства… Его политические симпатии были столь же разнородны, как разнородно и все общественное мнение». Есаул Г. М. Семенов (на 1917 г.) «офицеров военного времени» называл «офицерами поневоле», которые «не могли иметь должного авторитета в глазах солдата, не имея сколько-нибудь удовлетворительных военных знаний. Многие из них вышли из среды революционно настроенной русской общественности и свою роль понимали довольно своеобразно, внедряя в головы подчиненной им массы освободительные идеи революционной догматики».97

Между тем, вышеприведенные характеристики «офицеров военного времени» по отношению к выпускникам ускоренных курсов I, II и III очередей АГШ не применимы. Прежде всего потому, что на ускоренные курсы АГШ поступали исключительно кадровые обер- и штаб-офицеры.98 Кроме того, сами курсы были открыты не из-за колоссальной убыли кадрового офицерства на фронте, как школы прапорщиков, а по причине несвоевременного закрытия АГШ и нехватки грамотных офицеров в штабах. Выпускники ускоренных курсов Академии Генштаба как раз и были предназначены восполнить этот пробел.

Открытие ускоренных курсов АГШ I, II и III очередей сопровождалось существенным смягчением условий не только поступления и обучения офицеров в Академии, но и причисления их к Генштабу и процедуры занятия ими должностей Генштаба.

Во-первых, теперь в АГШ могли быть приняты не только офицеры, «выдержавшие вступительные экзамены в академию, но не попавшие по конкурсу в 1913 г. и выдержавшие предварительные письменные испытания при округах в 1914 г.», но и те офицеры, которые «никакого отношения» к сдаче указанных экзаменов не имели.

Во-вторых, отменены были переходные экзамены с I курса (подготовительного) на II (старший), а проходной балл, необходимый для окончания II курса, был снижен с 9 до 8.

В-третьих, программа обучения на ускоренных курсах была значительно сокращена и облегчена. В соответствии с Положением от 30 октября 1916 г., в эту программу « включаются лишь те предметы и знания, какие необходимы для твердого усвоения техники службы Генштаба и для расширения тактического кругозора офицеров настолько, чтобы они могли правильно оценить обстановку в пределах корпуса, понять оперативную идею своего начальника и разработать ее для передачи к исполнению войскам».

В-четвертых, после окончания ускоренных курсов существенно упрощалась процедура занятия должностей Генштаба. В Положении от 30 октября 1916 г. было сказано: «По окончании подготовительных курсов I очереди офицеры получают от академии свидетельство о сем и обязываются возвратиться в свои части, откуда назначаются для исправления младших должностей Генштаба в полевых штабах действующей армии».99

Наконец, в-пятых, будущие выпускники ускоренных курсов АГШ 1916–1918 гг. должны были приниматься в корпус русского Генштаба без обязательного в прошлом строевого ценза.

Итак, начиная с октября 1916 г. статус АГШ существенно меняется: важным становится не факт причисления того или иного выпускника к Генштабу, а факт его обучения в Академии.

 

5. Настроения офицеров Генштаба в марте — августе 1917 г.

Февральский переворот 1917 г. положил начало крушению социального и служебного статуса русского армейского офицерства. Мощным импульсом в этом процессе стал Приказ № 1, разработанный на заседаниях солдатской секции и общих собраний Петросовета и принятый 1 марта 1917 г.100 Прямым следствием принятия Приказа № 1 стали массовое неповиновение солдат офицерам, разоружение, аресты и убийства офицеров солдатами как в Петрограде, так и в других городах России. В течение марта 1917 г. волна убийств офицеров прокатилась также по всем фронтам.101

Хотя профессор АГШ М. Иностранцев полагал, что после Приказа № 1, он «...как офицер, был беззащитен», все же студенты и преподаватели Академии пострадали от событий Февраля 1917 г. в значительно меньшей степени, чем остальная масса офицерства русской армии. Вообще, можно утверждать, что революционные катаклизмы весны — лета 1917 г., имевшие место в Петрограде и его окрестностях, офицеров Генштаба практически «не задели»!102 Сказанное подтвердим свидетельствами очевидцев.

Профессор Иностранцев вспоминал, что на солдат находящегося при Академии полу эскадрона антиофицерские настроения « соседнего с Академией запасного батальона л.-гв. Преображенского полка… произвели… разлагающее впечатление», однако, все их неповиновение офицерам выразилось в том, что «они отказались выводить лошадей на езду очередной смены слушателей». В один из дней Февральской революции « к воротам Академии подъехал грузовик, наполненный солдатами», которые, «зная, что в Академии более сотни офицеров, и предполагая, что здесь сосредоточен серьезный контрреволюционный элемент, приехали на разведку — осведомиться о настроении Академии и, в случае нужды, для ареста офицеров и препровождения их в тюрьму». Однако, солдаты отказались от своих намерений, как только квартирмейстер Академии заявил, что «Академия… находится совершенно вне политики, занимается… наукой и ничем более, что политические перевороты ее не касаются и что образованные офицеры нужны России независимо от того, какая в ней будет форма правления». Когда в тот же день после занятий слушатели АГШ стали расходиться по домам, большинство из них имело при себе офицерские шашки. Иностранцев отмечает: «… как потом стало известно, многие из них были останавливаемы или солдатами, или даже просто какими-то неизвестными простолюдинами и им, не без труда, удалось убедить остановивших в отсутствие с их стороны каких бы то ни было враждебных намерений».103

Однако на этом эксцессы со стороны «революционизированной» солдатской массы Петрограда по отношению к Академии и ее «обитателям» в целом закончились, в то время, как на улицах Петрограда и в Кронштадте происходили массовые убийства офицеров! О том, насколько персонал АГШ был далек от происходящего, свидетельствует беседа Главкома войск ПетроВО полковника П. А. Половцова (1904 г. выпуска) с Начальником АГШ А. И. Андогским. Беседа состоялась не позднее 1 марта 1917 г. П. А. Половцов передал ее следующим образом: «Приходит Начальник Академии и спрашивает меня, долго ли будут задержаны его офицеры, т. к. тогда ему придется соответственно удлинить потом время занятий. Вежливо отвечаю, что во время революции трудно сказать, но постараемся отпустить их скоро. Когда же он мне жалуется, что у него отобрали автомобиль, не выдерживаю и заявляю: “Ваше Превосходительство, благодарите Бога, что сохранили голову на плечах”».104

А вот как описал настроения в ГУГШ в дни Февраля 1917 г. один из офицеров этого Управления: «… я не могу не подчеркнуть того факта, что ГУГШ… был очень мало чувствителен к влияниям внешней среды. Февральская революция… не оказала на него заметного влияния. Никакой попытки к обновлению, к реорганизации ГУГШ не обнаружило. Сказались только более или менее ярко старые навыки угодливости и карьеризма. В первые дни революции ГУГШ опустело. Чины его попрятались и заняли явно выжидательное положение. Через неделю они выползли из своих нор, сели за свои столы и всё пошло по-старому. Появление у власти Временного Правительства сказалось только в том, что место арестованного Начальника Штаба, пресловутого генерала Г., занял генерал П.».105 Профессор Рябиков вспоминал о деятельности АГШ в февральские дни 1917 г. следующим образом: «В разгар занятий грянула первая революция. Занятия, ввиду уличных беспорядков, были на несколько дней прекращены, а затем продолжены без всяких изменений и влияний на них со стороны нового правительства».106

Все же, будучи кадровыми офицерами, преподаватели и учащиеся АГШ, как и служащие ГУГШ, могли подвергнуться определенной опасности со стороны солдатской массы Петрограда в революционные дни 1917 г. Однако следует иметь в виду, что, во-первых, общение «генштабистов» с рядовым составом армии было ограничено до минимума: для персонала АГШ оно выражалось лишь в контакте с академическим полуэскадроном, а для персонала ГУГШ было вообще сведено на нет. Во-вторых, благодаря праву экстерриториальности, которым пользовалась АГШ, ее преподаватели и слушатели находились в значительно большей безопасности от «революционной стихии», чем остальная масса русского офицерства. Однако если сама Академия « находилась совершенно вне политики, занимаясь… наукой и ничем более»,107 этого нельзя сказать об определенных категориях выпускников АГШ.

В конце февраля — начале марта 1917 г. целый ряд высших чинов Генштаба приняли весьма активное участие в организации отречения Николая II. Известно, например, что будущий военный министр А. И. Гучков привлек к плану свержения царя генералов от инфантерии М. В. Алексеева и Н. В. Рузского (1881 г. выпуска) и генерал-майора А. М. Крымова (1902 г. выпуска). Хотя этот план был впоследствии отвергнут, политики Государственной Думы не переставали оказывать антимонархическое влияние на генералов. В итоге, когда Председателю Госдумы М. В. Родзянко для осуществления отречения потребовалась помощь высших военных чинов, он ее получил.108 Так, именно Н. В. Рузский уговаривал Николая II отречься, а М. В. Алексеев откровенно заявил, что «выбора нет и отречение должно состояться».109

Активное участие высшего генералитета в отречении императора Николая II вовсе не помешало Военному министру Временного Правительства Гучкову устроить грандиозную «чистку» командного состава армии. Уже в марте 1917 г. «на Северном и Западном фронтах… вышибают более 100 генералов». Сходная картина наблюдалась и на юге. П. А. Половцов отмечал, что в Киеве на начало — середину апреля 1917 г. наблюдалось «много изгнанников, много вышибленных генералов».110 По данным Деникина, в результате «Гучковской чистки» генералитета к середине мая 1917 г. « было уволено в резерв до 150 старших начальников, в т. ч. 70 начальников пехотных и кавалерийских дивизий».111

В числе военачальников, смещенных с должностей весной — летом 1917 г., офицеры Генштаба занимали видное место. Из двух уволенных Главковерхов офицером Генштаба был 1 — М. В. Алексеев; из 5 Командующих фронтами «генштабистами» были 4 (Алексей Е. Гутор, Н. В. Рузский, В. В. Сахаров и Н. Н. Юденич), из 7 командующих армиями к корпусу Генштаба принадлежали 3 (М. Ф. Квецинский, Н. М. Киселевский и Р. Д. Радко-Дмитриев), четвертый — Л. Н. Белькович — закончил АГШ в 1889 г., но на 8 февраля 1917 г. к Генштабу причислен не был. Наконец, все 6 командующих военными округами (Д. П. Зуев, А. З. Мышлаевский, П. А. Половцов, Е. А. Рауш фон-Траубенберг, Н. А. Ходорович, М. И. Эбелов) принадлежали к корпусу Генштаба.112 Всего, по подсчетам А. Г. Кавтарадзе, в период с 9 февраля по 24 октября 1917 г. 90 офицеров Генштаба были уволены и отчислены со службы (в т. ч. и за участие в Корниловском мятеже, о чем речь пойдет ниже).113 Однако вышеуказанные увольнения вряд ли следует считать чем-то фатальным для последующей карьеры названных «генштабистов», поскольку многие из них после 1917 г. продолжали благополучно служить на командных должностях в «белых» или «красных» частях.114 По данным того же Кавтарадзе, в период с 9 февраля по 24 октября 1917 г. было убито и умерло 25 офицеров Генштаба; из них генералов — 16, штаб-офицеров — 8, обер-офицер — 1.115 В то же время, следует иметь в виду, что из этих 25 человек далеко не все «пали жертвами революционного насилия». По подсчетам автора этих строк, по крайней мере, 7 офицеров Генштаба из 25, отмеченных Кавтарадзе, в пери од с марта по октябрь 1917 г. умерли своей смертью, а 1 был убит на фронте.116

Справедливости ради, следует признать, что в конце лета — осенью 1917 г. Временное Правительство все же предприняло ряд шагов, направленных на восстановление сильно пошатнувшегося авторитета армейского офицерства.117 Однако каковы бы ни были истинные намерения Временного Правительства, время для «улучшения» положения русского офицерства, как и для общего восстановления боеспособности русской армии, было упущено. Во-первых, после провала Июньского (1917 г.) наступления русской армии, развал последней нельзя было предотвратить уже ничем. Во-вторых, сам А. Ф. Керенский в роли «русского Наполеона» оказался явно несостоятельным.118 Наконец, в-третьих, «Дело Корнилова» (весна — конец августа 1917 г.) окончательно подорвало социальный статус русского офицера.

 

6. «Дело Корнилова» и выпускники АГШ

Массовые увольнения лиц комсостава русской армии весной — летом 1917 г., наряду с углублением процесса разложения самой армии, стали теми факторами, которые породили в рядах офицерства (в основном, полковники Генштаба и кавалерийские генералы) глубокое недовольство, переросшее в протест, наиболее ярко проявившийся во время Корниловского выступления 27–31 августа 1917 г. Проследим отношение к «делу Корнилова» со стороны различных прослоек корпуса русского Генштаба.119

Во-первых, «в Корниловский заговор была вовлечена лишь жалкая горстка старших офицеров».120 Не считая самого Генштаба генерал-лейтенанта Л. Г. Корнилова, в эту «горсть» входили выпускники АГШ генерал-лейтенанты П. Н. Врангель и В. И. Селивачев, Генштаба генерал-лейтенанты А. М. Крымов, А. И. Деникин, А. С. Лукомский, С. Л. Марков, И. Г. Эрдели, Генштаба генерал-майор И. П. Романовский.121 Причем, из всех командующих фронтами (все — выпускники АГШ) только Главкоюз Деникин недвусмысленно поддержал Корнилова, остальные же (Генштаба генералы от инфантерии Главкосев В. Н. Клембовский, Главкозап П. С. Балуев и Главкорум Д. Г. Щербачев (1884 г. выпуска)) ограничились отправлением лишь «вполне лояльных телеграмм».122 Мало того, генералы П. С. Балуев и Д. Г. Щербачев, узнав об открытом вызове Корнилова правительству, отменили свои прежние декларации в поддержку мятежного генерала и приняли сторону Керенского. Генерал В. Н. Клембовский тоже сначала симпатизировал Корнилову, однако, поняв, что сопротивление тщетно, бежал, переодевшись солдатом. Другие «генштабисты», командующие армиями на Северном и Западном фронтах (генерал- лейтенанты Д. П. Парский и Я. К. Цихович), приняли сторону Временного Правительства с самого начала.123 Следует признать, что « главнокомандующие и командующие не располагали… ни реальными силами, ни реальной властью, находясь в почетном, иногда и не в почетном плену у революционных организаций».124

Во-вторых, среди сторонников Корнилова был ряд штаб-офицеров Генштаба,125 таких как подполковники Д. А. Лебедев (1911 г. выпуска), В. М. Пронин (1913 г. выпуска), В. И. Сидорин (1910 г. выпуска). Первые два в апреле 1917 г. стали инициаторами создания «Союза офицеров армии и флота». А подполковники В. Пронин и В. Сидорин стали организаторами и активными участниками Офицерского съезда в Ставке (7–22 мая 1917 г.). На съезде был избран Главный комитет (в составе 26 чел.), обратившийся 28 августа 1917 г. с воззванием ко всем офицерам действующей армии и внутренних военных округов в поддержку генерала Корнилова, который, по представлению Комитета, должен был суметь «сохранить власть в своих руках, спасти Россию и довести ее и ее армию до Учредительного Собрания».126 Однако сколько-нибудь реального влияния в армии Главный комитет Офицерского Союза в 1917 г. так и не приобрел. Деникин писал об этом так: «За первые три месяца своего существования комитет не успел пустить глубоких корней в армии. Роль его ограничивалась организацией отделений союза в армиях и в военных округах, разбором доходивших до него жалоб… некоторой, весьма ограниченной помощью изгнанным солдатами офицерам и декларативными заявлениями Правительству… по поводу важнейших событий государственной и военной жизни».127

В-третьих, специфично выглядела к концу лета 1917 г. позиция «младотурков» (все — выпускники АГШ).128 В мае 1917 г. некоторые из них заняли ключевые посты в Военном Министерстве: полковники Г. А. Якубович (1910 г. выпуска) и Г. Н. Туманов (1909 г. выпуска) стали Помощниками Военного Министра, полковник В. Л. Барановский — Начальником Кабинета Военного Министра, полковник Л. С. Туган-Барановский (1908 г. выпуска) — Начальником Канцелярии Военного Министерства, а подполковник Б. А. Энгельгардт — Председателем Военной Комиссии при Госдуме.129 Иными словами, «младотурки», как блестяще образованные офицеры, занимавшие видные посты при кабинете Временного Правительства и, несомненно, заинтересованные в возрождении армии, должны были стать надежной опорой генерала Корнилова в высших военных кругах. Однако этого не произошло. Как и Керенский, члены его Военного Кабинета (все — офицеры Генштаба) оказались в сложном положении: они вынуждены были «метаться» между генералом Корниловым и Петросоветом и, в конце концов, предали Корнилова.130

Итак, большинство командующих фронтами отнеслось к «делу Корнилова» вполне равнодушно, а целый ряд штаб-офицеров Генштаба (прежде всего, члены Военного Кабинета Керенского) в решительный момент предали генерала Корнилова, желавшего возродить сильную русскую армию и упрочить положение офицера в ней. Равнодушие корпуса Генштаба к «корниловщине» может быть объяснено фактором материально-бытовой мотивации, когда главным стремлением подавляющего большинства офицерства русского Генштаба было сохранить в революционной «буре» 1917 г. свой социальный и служебный статус.

 

7. Численность корпуса офицеров русского Генштаба к осени 1917 г.

Постановка указанной проблемы вызвана прежде всего тем, что с началом Первой Мировой войны (летом 1914 г.) регистрация офицеров Генштаба была фактически прервана. В начале 1917 г. в Петрограде был издан последний «Список Генштаба, исправленный по 3 января, с приложением изменений по 8 февраля 1917 г.», в котором были зарегистрированы все офицеры Генштаба, закончившие АГШ до начала июля 1914 г. В этом Списке всего значится 1527 Генштаба генералов, штаб- и обер-офицеров.131 С 30 октября 1916 г. началась регистрация курсантов ускоренных курсов АГШ «военного времени». Естественно, что выпускники ускоренных академических курсов I, II и III очередей (30 октября 1916 — июнь 1918 гг.132) в Список Генштаба, составленный на 8 февраля 1917 г., не попали. По подсчетам автора, всего на трех указанных очередях обучалось, по крайней мере, 709 кадровых обер- и штаб-офицеров.133

Однако подсчет численности выпускников АГШ на осень 1917 г. будет неполным, если не учесть количество тех офицеров, которые закончили АГШ до 1917 г., но по каким-то причинам (окончание неполного курса АГШ, окончание Академии по второму разряду и пр.) не были причислены к Генштабу. Точные данные на этот счет отсутствуют, поскольку до сих пор никто из ученых указанной проблемой не занимался. Между тем, с учетом изменения к 1917 г. статуса АГШ, выяснение численности офицеров, прошедших курс обучения в Академии (полный или неполный), но не причисленных к Генштабу, представляется весьма важным. Тем более, что многие из них впоследствии сыграли выдающуюся роль в организации как РККА, так и белых армий. Если принять в расчет, что, в среднем, «отсев» из АГШ в 1881–1914 гг. составлял приблизительно 100 человек в год, то окажется, что за 33 года в войска или на преподавательскую работу в военные училища вышло порядка 3 300 бывших учащихся АГШ!134

Итак, если мы от 1527 (численность офицеров Генштаба на 8 февраля 1917 г.) отнимем 25 (количество умерших и погибших к 25 октября 1917 г.), затем к полученному результату прибавим 709 выпускников ускоренных курсов 1916–1918 гг. и прибавим 3 300 человек, обучавшихся в АГШ в 1881–1914 гг., но не причисленных к Генштабу, то всего на конец 1917 — первую половину 1918 гг. получим 5 511 офицеров, обучавшихся в последней трети XIX в. — 1918 гг. в АГШ, или приблизительно 1,8% от общей офицерской массы (ее численность к концу 1917 г. приближалась к 300 000 чел.). Столь малый процент будет выглядеть особенно контрастным, если учесть тот воистину колоссальный «вклад», который выпускники АГШ внесли в дело организации вооруженных частей противоборствующих лагерей гражданской войны.

Описывая события конца 1917 — начала 1918 гг., Деникин отмечал, что «офицерский корпус в эти дни вступал в новую, наиболее тяжелую и критическую фазу своего существования».135 Пишущий эти строки не берет на себя ответственность судить, насколько вышеприведенные слова бывшего Главкома ВСЮР соответствовали действительности относительно всего почти 300-тысячного русского офицерского корпуса. Между тем, со всей определенностью можно утверждать, что относительно офицеров Генштаба Деникин явно «сгустил краски». Социальное положение выпускников АГШ, особенно тех, кто в конце 1917–1919 гг. связал свою судьбу со службой у большевиков, оказалось далеко не таким уж безнадежным, как оно выглядит применительно к остальной массе русского офицерства.

 

Примечания:

1. ЭСБЕ. Том XXI. СПб., 1897. С. 101; Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 120; Выскочков Л. Николай I. М.: Молодая Гвардия, 2003. С. 152.

2. Костин В. Скобелев. М.: Молодая Гвардия, 2000. С. 23; Чечеватов В. С. Военная Академия Генерального штаба: прошлое и современность. // ВИЖ. № 11, 2002. С. 13.

3. Mayzel M. Generals and revolutionaries… P. 16; Kenez P. A profile… // Ibid. P. 138.

4. БЭС. С. 661.

5. Там же. С. 809; Ляшенко Л. Александр II. М.: Молодая Гвардия, 2003. С. 213–216.

6. Костин В. Скобелев. С. 24, 65.

7. Галушко Ю., Колесников А. Школа Российского офицерства. Исторический Справочник. М.: Русский путь, 1993. С. 152; Костин В. Скобелев. С. 25.

8. БЭС. С. 809; Костин В. Скобелев. С. 24–25.

9. Галушко Ю., Колесников А. Школа Российского офицерства. С. 152.

10. Николаевская Академия Генерального Штаба. / Сост. Генерал-майор Чистяков. СПб., 1904. С. 3.

11. Mayzel M. Generals and revolutionaries… P. 15, 16; Кавтарадзе А. Г. Из истории Русского Генштаба. // ВИЖ. № 12,1971. С. 77.

12. Mayzel M. Generals and revolutionaries… P. 16.

13. В основную программу вошли: «… 1) Тактика, 2) Стратегия, 3) Военная история, 4) Военная администрация, 5) Военная статистика, 6) Геодезия с картографией, съемкой и черчением». Вспомогательную программу составили предметы: «1) Русский язык, 2) Сведения по части инженерной, 3) Сведения по части артиллерийской, 4) Политическая история с некоторыми отделами международного права, 5) Физическая география суши, 6) Иностранные языки» См.: Положение о Николаевской Академии Генштаба. СПб., 1880. С. 8; Николаевская АГШ, С. 29; Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 126–130, 137–159; Галушко Ю., Колесников А. Школа Российского офицерства. С. 152; Костин В. Скобелев. С. 25.

14. Машкин Н. А. Высшая Военная Школа… С. 76.

15. Однако, окончательно вопрос о сокращении срока предварительной службы был решен не раньше 1880 г. По крайней мере, если в Положении об АГШ за 1880 г. срок предварительной службы составлял 4 года, то в аналогичном Положении за 1904 г. — уже 3 года. См.: Положение о Николаевской Академии Генштаба. С. 3–4; Николаевская АГШ… С. 8

16. Положение о Николаевской Академии Генштаба. С. 3. Офицерский чин «майор» в русской армии существовал с 30-х гг. XVII в. до 1884 г. См.: БЭС. С. 747; СИТ. С. 151.

17. М. Скобелев закончил АГШ в 1866 г.; в это же время М. А. Драгомиров служил профессором в той же АГШ. А. Н. Куропаткин закончил АГШ в 1874 г. См.: Костин В. Скобелев, С. 23, 25; Список Генштаба… С. 2; Залесский К. А. Первая Мировая война. С. 140.

18. Kenez P. A profile… // Ibid. P. 138; Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Vol. I. P. 16; Ray O. A. Imperial Russian Army Officer. // Ibid. P. 590–591; Mayzel M. Generals and revolutionaries. P. 17.

19. Таблица № 1 составлена на основе следующих источников: Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 86; Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 320; Машкин Н. А. Высшая Военная Школа… С. 73, 76, 77, 83, 102; Редигер А. История моей жизни. Воспоминания Военного Министра: В 2 томах. М., 1999. Т. 1. С. 70; Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 120, 123; Ильин Ю. В. Опыт деятельности Военного Министерства по укреплению офицерского корпуса русской армии (1905–1914 гг.). Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. М., 1996. С. 52.

20. Редигер А. История моей жизни. Т. 1. С. 70.

21. Положение о Николаевской Академии Генштаба. С. 3.

22. ЭСБЕ. Т. 21. С. 101; Николаевская АГШ. С. 3.

23. РГВА, ф. 40895, оп. 1, дд. 238041–238043; Список Генштаба. С. 69.

24. Самойло А. А. Две жизни. С. 64.

25. Николаевская АГШ. С. 3.

26. Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 89; Свечин А. А. Задача Генштаба. // РВС. 1999. № 15. С. 122; Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. С. 37–40.

27. Кроме АГШ в царской России существовали также Николаевская Инженерная Академия (ВИнжА), Михайловская Артиллерийская Академия (АртА) и Александровская Военно-Юридическая Академия (ЮрА). См.: Fuller W. C. Civil- Military Conflict in Imperial Russia… P. 32; Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 319–320.

28. Режепо П. Несколько мыслей по офицерскому вопросу. СПб., 1910. С. 40.

29. Bushnell J. The Tsarist Officer Corps… // Ibid. P. 762.

30. Михайлов А. А. Российские кадетские корпуса. // ВИ. 1997. № 12. С. 124; Образцов И. В. Российские офицеры. // ВИЖ. 1994. № 3. С. 66; Зайончковский П. А. Офицерский корпус русской армии перед… // Там же. С. 23–24; БЭС. С. 520, 960; Bushnell J. The Tsarist Officer Corps… // Ibid. P. 758; Kenez P. A profile… // Ibid. P. 124, 134, 137; Ray O. A. Imperial Russian Army Officer. // Ibid. P. 587. Показательна зарисовка социального статуса гвардии, оставленная князем В. Трубецким: «…если уж быть военным, то, конечно, гвардейцем. Гвардия давала «положение в свете». В смысле карьеры там были лучшие перспективы. Главное же, в гвардию принимали людей с разбором и исключительно дворян… Таков уж был обычай… Гвардейский офицер считался воспитанным человеком в светском смысле слова. В армии же такой гарантии не могло быть… в гвардейских полках тоже был известный шик, но уже более утонченный» (чем в полках армейских — В. К.). См.: Трубецкой В. С. Записки кирасира: Мемуары. М.: Россия, 1991. С. 14, 22.

31. Kenez P. A profile… // Ibid. P. 140.

32. Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Vol. I. P. 23.

33. Зайончковский П. А. Офицерский корпус русской армии перед… // Там же. С. 27.

34. Подсчитано автором по служебным и учетным карточкам комсостава РККА. См.: РГВА, ф. 40895, оп. 1, дд. 2210–303467.

35. Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 227–230.

36. Эти предметы были следующие: Строевые уставы, Артиллерия, Фортификация, Начала военной администрации, Математика (арифметика, начальная алгебра, геометрия и прямолинейная тригонометрия), Политическая история, География, Русский язык и Иностранные языки (французский и немецкий). См.: Положение о Николаевской Академии Генштаба. С. 5. В 1904 г. к вышеперечисленным предметам было добавлено топографическое черчение. См.: Николаевская АГШ. С. 15.

37. Положение о Николаевской Академии Генштаба. С. 3.

38. Там же. С. 6; Николаевская АГШ. С. 15–16.

39. Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 86.

40. Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 123.

41. Редигер А. История моей жизни. Т. 2. С. 149.

42. Куприн А. И. Поединок. // Собр. Соч. в 3 томах. Минск: Реликт, 1994. Т. 3. С. 99.

43. Морозов С. Д. Военное образование в России. // Там же. С. 88.

44. Таблица № 2 составлена на основе следующих материалов: Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. С. 40, 42–45.

45. Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 87.

46. Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 137.

47. Положение о Николаевской Академии Генштаба… С. 9; Николаевская Академия Генштаба. С. 31–33; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 182.

48. Николаевская Академия Генштаба. С. 31.

49. Самойло А. А. Две жизни. С. 74–75.

50. Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 150, 158.

51. Самойло А. А. Две жизни. С. 74–75. Б. Шапошников отмечал, что допускались 5 льготных минут сверх 45, после чего докладчика останавливали. За это ему ставился минус: не сумел уложиться в отведенное время. Если доклад занимал менее 45 минут, докладчику могли указать, что у него осталось время, а он не осветил тот или иной вопрос. См.: Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 152.

52. Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 150.

53. Николаевская Академия Генштаба. С. 37.

54. Список Генштаба… С. 4–164; Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 320.

55. Самойло А. А. Две жизни. С. 76.

56. Положение о Николаевской Академии… С. 10–11; Николаевская Академия Генштаба. С. 37.

57. Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 86.

58. Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 149, 159.

59. Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 127; Самойло А. А. Две жизни. С. 77; Постижение военного искусства (Идейное наследие А. А. Свечина). Приложения. // РВС. М., 1999. Т. 15. С. 657; Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 166, 178; Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 182, примечание № 65; Ипполитов Г. М. Деникин. С. 67; Колесников А. Маршалы России. Ярославль: Нюанс, 1999. С. 184; Черкасов-Георгиевский В. Генерал Деникин. С. 111–116. Кавалеристы на год шли в офицерскую кавшколу, а затем в строй для командования эскадроном. См.: Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 160–161. И. В. Деревянко полагает, что т. н. «строевой ценз» для выпускников АГШ был введен в 1901 г. См.: Деревянко И. В. Мозг Армии. // ВИЖ. 1989. № 10. С. 80.

60. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 45, л. 1; Гончаренко М. И. Заметки о службе Генштаба. Оренбург, 1908. С. 3; Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 87; Самойло А. А. Две жизни. С. 72; Режепо П. Несколько мыслей… С. 38, 40.

61. Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 89.

62. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 45, л. 1.

63. Машкин Н. А. Высшая Военная Школа… С. 135–136.

64. Fuller W. C. Civil-Military Conflict in Imperial Russia… P. 13, 15, 32–33.

65. Положение о Николаевской Академии Генштаба… С. 3; Николаевская Академия Генштаба. С. 8; Ray O. A. Imperial Russian Army Officer. // Ibid. P. 589.

66. Самойло А. А. Две жизни. С. 65.

67. Режепо П. Несколько мыслей… С. 37.

68. РГВА, ф. 11, оп. 6, д. 115, лл. 46–47 с об; ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об, 13–15 с об; д. 37, лл. 1–5 с об; Кавтарадзе А. Г. Скорее пополнить действующую армию… // Там же. С. 48–55; Он же. Николаевская Военная Академия при Временном Правительстве. // Там же. С. 40–43; Он же. Советское Рабоче-Крестьянское Правительство… // Там же. С. 32–40.

69. Машкин Н. А. Высшая Военная Школа… С. 28, 29.

70. Fuller W. C. Civil-Military Conflict in Imperial Russia… P. 33–35.

71. Журнал «Военный сборник» был основан Дм. Милютиным в 1858 г. В 1910–1913 гг. редактором «Военного сборника» был полковник В. В. Беляев (1894 г. выпуска), а в 1913–1916 гг. — полковник А. Д. Шеманский. Журнал «Офицерская жизнь» издавался Правлением экономического общества офицеров Варшавского ВО в 1906–1914 гг. В 1907–1910 гг. журнал редактировался подполковником П. И. Изместьевым, а в 1910–1911 гг. — подполковником Н. В. Тереховым (1907 г. выпуска). См.: Хломанских А. Е. Реформы в Российской армии в период между русско-японской и Первой Мировой войнами. // Вестник МГУ. Серия 8: История. 1999. № 2. С. 21.

72. Такими были, например, следующие «генштабисты»: полковник М. С. Галкин (1900 г. выпуска), подполковник В. В. Рычков (1900 г. выпуска), подполковник А. А. Свечин, полковник М. А. Уваров (1898 г. выпуска). См.: Хломанских А. Е. Реформы в Российской армии. // Там же. С. 21, 25; Постижение военного искусства. Идейное наследие А. А. Свечина. // РВС. 1999. № 15. С. 93–125, 143–162.

73. Fuller W. C. Civil-Military Confl ict in Imperial Russia… P. 35.

74. Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия. С. 327.

75. Россия. 1913 год. Статистико-документальный справочник. СПб.: Изд. ИРИ РАН, 1995. С. 298.

76. Михайлов А. А. Российские кадетские корпуса. // Там же. С. 124.

77. Конкретные имена выпускников АГШ, преподававших в конце XIX в. — на 1917 г. в военных училищах и кадетских корпусах, можно обнаружить в следующих источниках. См.: ГАРФ, ф. 952, оп. 3, д. 28, лл. 5, 6; РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 122, лл. 279, 534–534об; ф. 40895, оп. 1, дд. 42826, 84349–84350, 96684–96685, 107439, 147335; Список Генштаба… С. 7, 19, 45; Список лиц… С. 31, 38, 40, 41, 76, 77, 88–89, 99, 126, 146, 173, 200, 254; Семенов Г. М. О себе. С. 14.

78. Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 177–178, 320; Он же. Русский офицерский корпус на рубеже… // Там же. С. 41–42.

79. Машкин Н. А. Высшая Военная Школа… С. 83, 102.

80. Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 178.

81. Wildman A. K. The End of the Russian Imperial Army. Vol. I. P. 16; Fuller W. C. Civil-Military Conflict in Imperial Russia… P. 33; Mayzel M. Generals and revolutionaries. P. 13; Kenez P. A profile… // Ibid. P. 138; Idem. Russian Officer Corps Before the Revolution… // Ibid. P. 227; Ray O. A. Imperial Russian Army officer. // Ibid. P. 590–591; Деревянко И. В. Мозг Армии. // Там же. С. 79; Образцов И. В. Российские офицеры. // Там же. С. 70, примечание № 12; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 182.

82. Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 190.

83. Fuller W. C. Civil-Military Conflict in Imperial Russia… P. 21.

84. Куприн А. И. Поединок. // Там же. С. 101–102.

85. Таблица № 3 составлена на основе следующих материалов: ЭСБЕ. Том XXI. С. 102; Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 89–90; Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 179, 181, 184, 190, 191; Он же. Русский офицерский корпус на рубеже… // Там же. С. 42–43; Он же. Офицерский корпус русской армии перед… // Там же. С. 24–25; Режепо П. Статистика генералов. СПб., 1903. С. 12; Он же. Статистика полковников. СПб., 1905. С. 12. 86. Режепо П. Статистика генералов. С. 12; Он же. Статистика полковников. С. 12; Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 179.

87. Зайончковский П. А. Самодержавие и Русская Армия… С. 178, 181, 184, 191; Он же. Русский офицерский корпус на рубеже… // Там же. С. 42, 43; Он же. Офицерский корпус русской армии перед… // Там же. С. 24–25. Превосходство офицеров, служивших в кавалерии перед их коллегами из пехоты достаточно подробно рассмотрено в неоднократно цитированной здесь статье P. Kenez. См.: Kenez P. A profile… P. 135–136. По подсчетам автора, в указанные в таблице № 3 сроки, по крайней мере, вой сками 8 из 10 округов командовали офицеры Генштаба (Двинский, Иркутский, Казанский, Киевский, Минский, Московский, Одесский, Петроградский ВО). Поскольку в двух других (Туркестанский и Омский ВО) в указанное время они занимали основные должности, вполне можно предполагать и там замещение должности Командующего войсками ВО офицерами Генштаба. См.: Список Генштаба. ., С. 5, 7, 8, 13, 19; Список лиц…, С. 3–261.

88. ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 45, л. 5–5об; ф. 5960, оп. 1, д. 4, лл. 6, 7.

89. Положение об ускоренной подготовке офицеров в Императорской Николаевской Военной Академии в течение настоящей войны. Петроград, 1917. С. 1, 9. Открытие старших классов ускоренных курсов, совпадавшее с началом обучения офицеров-курсантов в подготовительных классах следующих очередей тех же курсов внесло немалую путаницу в проблему определения номера очереди обучения того или иного офицера еще в 1918–1920 гг. Жертвой такой путаницы оказался, например, штаб Адмирала Колчака. В то же время, в списках выпускников ускоренных курсов различных очередей нередко встречаются одни и те же имена. См.: РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об; д. 37, лл. 1–5 с об; д. 39, лл. 56–59 с об, 61об.

90. Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 4. Поскольку подготовительные курсы АГШ I очереди открылись 1 ноября 1916 г. и продолжались до 15 января 1917 г., будет уместно офицеров, закончивших их, причислить к выпуску 1917 г., а не 1916 г., как это приводится в некоторых источниках. — См.: Список лиц…, С. 1–261. По некоторым данным, с фронта на них было командировано не 220 обер-офицеров, как было указано в Положении от 30 октября 1916 г., а 240, 15 января 1917 г. 237 офицеров, окончивших эти курсы, были направлены в Действующую армию для замещения младших должностей Генштаба в полевых штабах, заменив собой тех офицеров, которые предназначались для командирования в АГШ на подготовительные курсы II очереди и в старший класс I очереди. См.: Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты. ., С. 185; Он же. Скорее пополнить действующую армию… // Там же. С. 51. По другим данным к 1 января 1917 г. было принято 120 слушателей на младший курс 1-ой очереди Академии военного времени. См.: Бескровный Л. Г. Армия и флот России… С. 41. Самые полные служебно-именные Списки курсантов 1-й очереди АГШ военного времени на осень 1917 г. (хотя, вероятно, и они не являются абсолютно завершенными), содержатся в статьях Кавтарадзе, посвященных АГШ. По ним и по другим материалам можно заключить, что Приказом Временного Правительства от 14 сентября 1917 г. 81 выпускник курсов 1-ой очереди АГШ военного времени, к этому моменту уже причисленные к Генштабу, были переведены в Генштаб. См.: Кавтарадзе А. Г. Скорее пополнить действующую армию… // Там же. С. 52–54; Он же. Николаевская Военная Академия… // Там же. С. 40–43; Приказы ВП Армии и Флоту о военных чинах. 14 сентября 1917 г.

91. РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–5 с об; Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 6.

92. Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 6–7. Если судить по спискам «успешно окончивших 3-месячные подготовительные курсы II очереди военного времени в АГШ», то выясняется, что курсантов этой очереди было ровно вдвое больше, чем планировалось принять по Положению от 30 октября 1916 г. — Подсчитано автором по следующим материалам: РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об.

93. Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 9.

94. РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 37, лл. 13–15 с об.

95. ГАРФ, ф. 5960, оп. 1. д. 4, л. 7.

96. В самом начале Мировой войны «численность комсостава армии России была доведена до 98 000 человек». В то же время, в результате кровопролитных боев 1914–1916 гг. русская армия потеряла 62 847 офицеров. Иначе говоря, боевые потери русского офицерства составили около 2/3 всего кадрового командного состава, состоявшего в армии в начале войны. См.: Kenez P. A profile… // Ibid. P. 145; Idem. Changes in the Soicial Composition… // Ibid. P. 369; Войнов В. М. Офицерский корпус белых армий… // Там же. С. 51.

97. Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака. С. 97; Семенов Г. М. О себе. С. 53. Воинское звание Г. Семенова см.: Клавинг В. В. Кто был кто… С. 114.

98. РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об; д. 37, лл. 13–15 с об; Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 4, 7.

99. Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 3–7.

100. Петроградский Совет р. и с. д. Т. 1. С. 56–57; Деникин А. И. Очерки. Т. 1. С. 134–135; Спиридович А. История большевизма… С. 308–309.

101. Из дневника генерала В. Г. Болдырева. // КА. М.; Л., 1927. Т. 23. С. 162, 257–259; Гиппиус З. Синяя книга. // Там же. С. 106; Деникин А. И. Очерки. Т. 1. С. 117, 168–170; Там же. Примечания А. Г. Кавтарадзе. С. 500; Мельгунов С. П. Мартовские дни 1917 г. Париж, 1961. С. 254–271; Раскольников Ф. Ф. Кронштадт и Питер в 1917 г. М.: Политиздат, 1990. С. 40, 41, 46, 48, 53; Там же. Примечания. С. 274; Февральская революция на Балтийском флоте (Из Дневника капитана I ранга И. И. Ренгартена). // КА. М.; Л., 1929. Т. 32. С. 101–102, 121-124; Из дневника генерала В. И. Селивачева. // КА. М.; Л., 1925. Т. 9. С. 110, 112–120, 124–128, 130–131; Станкевич В. Б. Воспоминания 1914–1919 гг. Берлин, 1920. С. 65–67, 302; Шульгин В. В. Дни. Ленинград, 1972. С. 100, 108, 115, 116, 120, 124, 125, 133, 140, 145; Петроградский Совет… С. 206; Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Vol. I. P. 146–147.

102. ГАРФ, ф. 5960, оп. 1, д. 19а, л. 8. Конечно, нельзя утверждать, что офицеры Генштаба вообще не пострадали от революционных эксцессов 1917 г. Так, 29 августа 1917 г. толпой солдат был арестован генерал от кавалерии В. А. Орановский (1891 г. выпуска); он подвергся издевательствам и оскорблениям и был утоплен в г. Выборге. Однако, такие инциденты в отношении офицеров Генштаба в указанное время были редкостью. См.: Залесский К. А. Первая Мировая война. С. 172.

103. ГАРФ, ф. 5960, оп. 1, д. 4, лл. 58, 60–61.

104. Половцов П. А. Дни затмения. С. 30.

105. ГАРФ, ф. 5881, оп. 1. д. 201, лл. 99–100.

106. Там же, ф. 5793, оп. 1, д. 45, л. 6 об.

107. Там же, ф. 5960, оп. 1, д. 4, лл. 60–61.

108. Черкасов-Георгиевский В. Г. Генерал Деникин. С. 294–295.

109. Редигер А. История моей жизни. Т. 2. С. 444; Боханов А. Николай II. М.: Русское Слово, 1997. С. 346–347.

110. Половцов П. А. Дни затмения. С. 55, 60.

111. Деникин А. И. Очерки… Т. 1. С. 259.

112. Там же. Примечания А. Г. Кавтарадзе. С. 505. Принадлежность к Генштабу проверена автором по следующим материалам: Список Генштаба… С. 4, 5, 7, 8, 10, 11, 19, 25, 27, 28, 99, 157. Дату окончания Л. Н. Бельковичем АГШ См.: РГВА, ф. 4, оп. 3, д. 1609, л. 4об; ф. 11, оп. 5, д. 97, л. 46.

113. Среди указанных 90 офицеров Генштаба было 83 генерала, 5 штаб-офицеров и 2 обер-офицера. См.: Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 186.

114. Например, генералы от инфантерии М. В. Алексеев, Н. Н. Юденич, Н. А. Ходорович, генерал-лейтенант Н. М. Киселевский возглавили «белое движение», тогда как генерал от инфантерии Л. Н. Белькович и генерал-лейтенант Алексей Е. Гутор служили большевикам. См.: Н. Н. Рутыч, Биографический Справочник…, С. 24, 255; БЭС, С. 1572; РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 97, л. 46; ф. 40895, оп. 1, дд. 65999–66001.

115. Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 186.

116. Подсчитано автором по следующим материалам: Приказы ВП Армии и Флоту о военных чинах. Март-Октябрь 1917 г.; Военная разведка… Т. 2. С. 468.

117. Например, в Приказе Армии и флоту за № 43, подписанном Военным и Морским министром А. Ф. Керенским 22 августа 1917 г. было фактически признано пагубное влияние Приказа № 1 на положение русского офицерства. А 1 сентября 1917 г. А. Керенский подписал Приказ Армии и флоту за № 49, в котором приказывалось « безотлагательно прекратить заарестование,… смещение и устранение от командных должностей начальствующих лиц». См.: Приказы ВП Армии и Флоту. 22 августа, 1 сентября 1917 г.

118. Shlapentokh D. The Counter-Revolution in Revolution (Images of Thermidor and Napoleon at the Time of Russian Revolution and Civil War). N-Y.: St. Martin`s Press Inc., 1999. P. 37–39.

119. Автор не намерен останавливаться ни на военной подготовке «Корниловского дела», ни на всех перипетиях конфликта Керенского—Корнилова, ни на причинах поражения Корнилова, поскольку все это достаточно подробно освещено в литературе. — См., например: Йоффе Г. З. Семнадцатый год… С. 61–67, 132–144; Mayzel M. Generals and revolutionaries… P. 103–170; Shlapentokh D. The Counter-Revolution in Revolution… P. 61–80; Wildman A. Th e End of the Russian Imperial Army. Vol. II. P. 184–223; Idem. Officers of the General Staff … // Ibid. P. 76–101; Он же. Армия и вопрос законности власти в России. / На русском языке. ОИ. 1994. № 2. С. 19–30.

120. Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Vol. II. P. 184; Idem. Officers of the General Staff … // Ibid. P. 96, 98.

121. Idem. Officers of the General Staff … // Ibid. P. 84–88, 95–96. Относительно сроков окончания указанными лицами АГШ см.: Список Генштаба… С. 30, 36, 54, 66, 69. В. И. Селивачев закончил АГШ в 1894 г., но к Генштабу причислен не был. См.: Залесский К. А. Первая Мировая война. С. 204; Клавинг В. В. Кто был кто… С. 113.

122. Деникин А. И. Очерки… Т. 1. С. 468; Там же. Примечания А. Г. Кавтарадзе. С. 513; Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Vol. II. P. 202.

123. Idem. Offi cers of the General Staff … // Ibid. P. 82, 85, 88, 96.

124. Деникин А. И. Очерки… Т. 2. С. 61–62.

125. Wildman A. Officers of the General Staff . // Ibid. P. 82, 90.

126. В офицерском съезде в Ставке приняло участие 298 делегатов, в т. ч. 241 от фронта и 57 — от тыловых гарнизонов. См.: Деникин А. И. Очерки… Т. 1. Примечания А. Г. Кавтарадзе. С. 509.

127. Деникин А. И. Очерки… Т. 1. С. 368.

128. «Младотурками» в среде русского офицерства в начале XX в. называли группу офицеров Генштаба, которые требовали внесения изменений в учебный курс АГШ, в практику назначений офицеров Генштаба и в организацию армии. Их лидером считался крупный военный историк, профессор АГШ «генштабист» Н. Н. Головин. См.: Mayzel M. Generals and revolutionaries… P. 34. Весной — летом 1917 г. «младотурками» считались следующие штаб-офицеры Генштаба: Ф. И. Балабин, А. И. Верховский, В. П. Гильбих, П. А. Половцов, Л. С. Туган-Барановский, Г. Н. Туманов, Б. А. Энгельгардт, Г. А. Якубович. См.: Половцов П. А. Дни затмения. С. 3, 37; Mayzel M. Generals and revolutionaries. P. 34, 82–83, 86, 88, 176–177. Относительно срока окончания АГШ указанными офицерами см.: Список Генштаба… С. 65, 92, 99, 104, 107, 108, 114, 119, 158. О преподавании Н. Головина в АГШ см.: ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 45, лл. 2об, 3; Алексеев М. Военная разведка России. Т. 2. С. 477.

129. Половцов П. А. Дни затмения. С. 70, 228, 229, 249; Приказы ВП. Армии и Флоту… 8, 9 мая 1917 г.; Mayzel M. Generals and revolutionaries. P. 176. Срок окончания АГШ подполковником Б. А. Энгельгардтом в Списке Генштаба на 8 февраля 1917 г. не указан, однако, есть основания полагать, что он закончил Академию в период между 1909–1913 гг., поскольку именно на эти годы приходятся все выпуски «подполковников». См.: Список Генштаба… С. 112–131.

130. Половцов П. А. Дни затмения. С. 192–194; Станкевич В. Б. Воспоминания… С. 143–144.

131. Список Генштаба… С. I–XXX, 4–163.

132. Положение об ускоренной подготовке офицеров… С. 1–14; РГВА, ф. 11, оп. 6, д. 115, лл. 46–47 с об; ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об; д. 37, лл. 1–5 с об, 13–15 с об; д. 39, лл. 56–59 с об.

133. Подсчитано автором по следующим материалам: РГАСПИ, ф. 76, оп. З, д. 1, л. 37; РГВА, ф. 1, оп. 1, д. 253, л. 44–44об; ф. З, оп. 1, д. 11 л. 14; д. 51, лл. 41, 44, 58, 59, 253, 255, 341; д. 53, лл. 23, 25, 175об, 183; ф. 4, оп. 3, д. 1609, л. боб; ф. 11, оп. 1, д. 96, лл. 2, 17об; оп. 4, д. 111, л. 10–10об; оп. 5, д. 90, лл. 258, 319; д. 97, лл. 39об, 45–58 с об; д. 122, лл. 272, 273об, 357, 358, 380, 387–388 с об, 395, 397, 403, 419, 430, 431, 439, 451, 510, 511, 537, 540об; оп. 6, д. 91, л. 23; д. 96, лл. 53–74 с об, 105; д. 107, лл. 1, 290; д. 115, лл. 46–47 с об, 50–50об; д. 125, лл. 175, 309, 312; д. 134, л. 16; д. 447, лл. 1–5 с об, 11; ф. 24380, оп. 7, д. 33, л. 99; д. 76, лл. 3, 36; ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об; д. 37, лл. 1–5 с об, 7 с об, 13–15 с об; д. 39, лл. 56–59 с об, 60об, 61об; ф. 39465, оп. 1, д. 4, л. 6–6об; д. 6, лл. 7, 152, 223–224; д. 11, л. 4; ф. 40214, оп. 1, д. 8, лл. 5, 6, 9об, 10 с об, 12об, 14, 28, 29, 105, 143, 296об, 335–338; ф. 40895, оп. 1, дд. 2378, 3585, 9147–9150, 25914–25916, 36702, 36703, 37145, 52051, 52052, 64638, 65096–65098, 76032, 76033, 7001, 87375, 88109–88112, 90943–90945, 105391–105393, 101332–101333, 102845, 105391– 05393, 107126–107129, 114447–114450, 116748–116749, 130560–130562, 139801–139806, 141793–141794, 142967–142970, 145700, 145702, 162535, 162982–162983, 162985, 163385–163388, 164576, 164578– 164579, 170690–170691, 171600–171602, 171731–171735, 213832–213835; Список лиц… С. 3–261; ДГК. С. 824; ДКФ. С. 768, 783; Trotsky papers. Vol. 1. P. 111; ИН. 1918 г.: 14 мая. № 14; 18 мая. № 17; 23 мая. № 21; 21 июня. № 43; 27 июня. № 48; 23 июля. № 70; 26 июля. № 73; 30 июля. № 76; 17 августа. № 92; Приказы Временного Правительства Армии и Флоту о чинах военных. 1917 г. 14 сентября; Собрание оперативных телеграмм Главкома Вацетиса… С. 252; Приказы РВСР. 1918 г. : №№ 20, 39, 57; Месснер Е. Э. Судьба русского офицера. СПб.: Ст.-Петербургский Госуниверситет, 1997. С. 13–14; Ярославское восстание. Июль 1918 г. С. 38–41, 51–96; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 115, 203–206, 236–258; Он же. Скорее пополнить действующую армию… // Там же. С. 48–55; Он же. Николаевская Военная Академия… // Там же. С. 40–43; Он же. Советское Рабоче-Крестьянское Правительство… // Там же. С. 32–40; Воинов В. М. Интеллигенция Урала… С. 131. Авторские подсчеты численности офицеров, окончивших ускоренные курсы АГШ военного времени в 1916–1918гг. все-таки могут быть неполными, поскольку не удалось обнаружить более-менее завершенный список офицеров, закончивши: ускоренные курсы АГШ I очереди (1 ноября 1916 г. — 15 января 1917 г.)

134. Подсчитано автором по следующим материалам: Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 86; Морозов С. Д. Военное образование в России… // Там же. С. 88; Отчет Николаевской Академии Генштаба за 1904–1905 учебный год. (СПб., 1906). С. 48–50; Бескровный Л. Г. Армия и флот России… С. 40.

135. Деникин А. И. Очерки… Т. 2. С. 135.