Предисловие

А. Синегуб, командир роты юнкеров в ночь 25–26 октября 1917 г. так описал услышанный им разговор офицеров ГУГШ: «...мы подошли и, случайно остановившись около группы из Генерального Штаба, услышали восторги по адресу Смольного: “Они без нас, конечно, не могут обойтись!.. там видно головы, что знают вещам цену”, — говорил один... “Да, это не Керенского отношение к делу!..” — глубокомысленно подхватил другой». (Синегуб А. Защита Зимнего Дворца // АРР. Берлин, 1922. Т. 4. С. 195, 196.)

«…спрашивается, кто-же составляет ядро красной армии, кто первый пошел на зов большевиков поступить к ним на службу, как не те же офицеры Генерального Штаба». (Гурко В. И. Из Петрограда через Москву, Париж и Лондон в Одессу 1917–1918 гг.).

У большевиков «…наиболее ценным материалом были спецы…» и, преимущественно, офицеры Генштаба. (Щепихин С. А. Под стягом Учредительного Собрания // Гражданская война на Волге в 1918 г. Сборник 1. Изд. Общества участников Волжского движения, 1930. С. 179.)

Генштаба генерал-майор А. И. Андогский, успевший в 1917–1919 гг. попеременно побывать начальником «красной» и «белой» АГШ, о решающей роли «лиц Генштаба» в создании РККА высказался достаточно ясно: «Организация Красной Армии и оперативное руководство ее боевыми операциями были выполнены представителями старого Генштаба…» (Андогский А. И. Как создавалась Красная Армия Советской России (уроки недавнего прошлого). Критико-исторический очерк. Владивосток, 1921.)

«…попав на службу и «устроившись», обыватель довольно быстро менялся и начинал опасаться как бы не было хуже в случае новых перемен. … Эту психологию мне пришлось наблюдать как у штатских, так и у военных. Офицеры Генштаба старались выслужиться в погоне за прибавками. Рассуждение было самое примитивное — лучше пусть остается то, что есть, а то и этого не будет. Продовольственные подачки действовали далеко не только на одних рабочих». (Борман А. В стане врагов. Воспоминания о Советской стране в период 1918 г.)

«…большинство бывших… поручиков, капитанов, полковников и генералов… в первый период пошло к /большевикам/ на службу только ради куска хлеба». (Троцкий Л. Д. Военные специалисты и Красная Армия. Брошюра была издана 31 декабря 1918 г. походной типографией поезда Троцкого.)

«…коммунисты нуждались в бывших офицерах, которые могли бы организовать управление “красными” вооруженными силами, тогда как бывшие офицеры стремились сохранить свой профессиональный и материальный статус, способный оградить их от гонений». (Pipes R. Russia under the Bolshevik regime. 1919–1924. London, 1995.)

 

Предисловие

Выбор темы. Уже более века отделяет нас от событий «русской смуты» начала XX столетия, но споры о тех событиях еще долго не утихнут, как они не прекращаются вот уже более 200 лет после Великой Французской революции конца XVIII века. Как во Франции 1789–1815 гг., так и в описываемое время в России, военное сословие, как никакая другая прослойка населения, оказалось жестко втянуто в общественный конфликт. Поэтому изучение социальных настроений различных категорий военнослужащих в дни политических катаклизмов всегда будет привлекать внимание историков.

Дабы не «утонуть в материале» пишущий эти строки вынужден был отказаться от погружения в обширную социальную проблематику почти 300-тысячного офицерского корпуса русской армии (численность — на осень 1917 г.¹), и среди ряда категорий русского офицерства выделить ту, которая отличалась бы от прочих некими специфическими признаками.²

Не случайно поэтому выбор автора пал на выпускников самого престижного военно-учебного заведения Российской империи — Николаевской Академии Генерального Штаба (АГШ), представителей интеллектуальной армейской элиты, специалистов высшей военно-профессиональной квалификации.

Для достижения оптимальной глубины исследования автор сосредоточил свое внимание на социальных настроениях той части выпускников АГШ, которые на разных этапах периода с конца 1917 — на протяжении 1919 гг. находились на военной службе у ленинского режима (всего — 703 чел.). Большевики их называли «лицами» или «специалистами Генштаба».³

Указанное тематическое ограничение оказалось возможным благодаря собранному автором обширному материалу, прежде всего, архивному, связанному со служебной адаптацией 703 «специалистов Генштаба» в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), начиная с весны 1918 г. Одновременно наличие подобного материала позволило обосновать тематическое ограничение проблемы и выявить ее научно-исследовательское значение.

Во-первых, выпускники АГШ уже к началу XX в. сами по себе являлись достаточно колоритной социальной и служебно-статусовой категорией, чтобы о них можно было говорить отдельно в ракурсе социальных катаклизмов, потрясавших Россию в 1917–1920 гг.

Во-вторых, при поступлении на службу в РККА весной — осенью 1918 г. «генштабистами» была проявлена ярко выраженная социально-бытовая мотивация.⁴ Другими словами, в новой армии «лица Генштаба» стремились восстановить и упрочить свой служебный статус, имевший место быть до катаклизмов 1917 г. При этом они заботились о разрешении следующих проблем: восстановление служебного положения в качестве офицеров Генштаба (прежде всего для этого требовалось получить должность по Генштабу); получение места службы поближе к своему (или своей семьи) месту жительства, причем, желательно в тылу; материальное и социальное обеспечение себя и своих семей. Последнее предполагало получение различного рода пайков, надбавок, командировочных, подъемных, суточных, и пр.; поправка собственного здоровья. Указанная мотивация не изменилась в сущности и к лету — осени 1919 г., поскольку, оказываясь на фронтах гражданской войны, «генштабисты» РККА продолжали заботиться, прежде всего, о своем карьерном продвижении.

Автор настоящей книги готов признать, что в русском хаосе 1917–1920 гг. на ход событий и на социальные настроения различных категорий населения бывшей Российской империи в той или иной мере оказали свое влияние самые разнообразные факторы: географические, социальные, политические, экономические, лично-харизматические и др. Тем не менее, у автора имеются достаточно веские основания полагать, что в настроениях «генштабистов» в условиях «русской смуты» 1917–1920 гг. именно «фактор социально-бытовой мотивации» сыграл решающую роль в ориентации указанной офицерской категории в пользу службы в рядах РККА. Такая мотивация нашла «живейший отклик» у большевистской военно-политической «верхушки», чрезвычайно заинтересованной в высококвалифицированных специалистах, способных быстро сформировать боеспособную и преданную новому режиму армию. Иными словами, проявление «генштабистами» социально-бытовой мотивации при поступлении на службу к большевикам в конце 1917–1919 гг. и успешная реализация этой мотивации большевиками оказались вполне естественными явлениями в значительной мере потому, что сами большевики показали себя в названное время по отношению к выпускникам АГШ не фанатиками или романтиками-идеалистами, а крайне жесткими прагматиками! Иначе говоря, большевистские лидеры, а прежде всего их военный министр Л. Д. Троцкий, в значительно большей степени были готовы предоставлять «генштабистам» высокие оклады и статус, нежели грозить им комиссарским надзором и репрессиями ЧК. В итоге образовался «весьма плодотворный брачный союз» большевиков и «лиц Генштаба», причем, взаимные претензии сторон изначально определились достаточно ясно. По меткому выражению известного американского историка Р. Пайпса, «… коммунисты нуждались в бывших офицерах, которые могли бы организовать управление «красными» вооруженными силами, тогда как бывшие офицеры стремились сохранить свой профессиональный и материальный статус, способный оградить их от репрессий».⁵

В-третьих, именно выпускники АГШ, при всей их малочисленности среди других категорий комсостава РККА, «сыграли» выдающуюся «роль» как в организации большевистской армии (конец 1917–1918 гг.), так и в обеспечении ее побед на двух главных фронтах русской гражданской войны (Восточном и Южном, осень 1918 — конец 1919/ весна 1920 гг.)!⁶

В-четвертых, в мировой историографии, посвященной русской революции и гражданской войне 1917–1920 гг., проблема социально-бытовых настроений русского офицерства вообще, а особенно выпускников АГШ, служивших в РККА, до сих пор сколько-нибудь основательно не рассматривалась. Ученые акцентировали свое внимание на более раннем периоде социальной истории русского офицерства (последняя треть XIX в. — 1917 г.), исследовали военно-политическую деятельность лидеров «белого» движения или РКП(б), наконец, подробно рассматривали боевые действия гражданской войны. Если они все же обращались к проблемам службы офицерства «добольшевистской» армии в РККА, то обусловливали такую службу либо «патриотическими» и «профессиональными» мотивами, либо страхом перед комиссарским надзором и репрессиями ЧК. Слабость историографической разработки темы социальных настроений «лиц Генштаба», служивших на разных этапах периода с конца 1917 — на протяжении 1919 гг. большевистскому режиму, усугубляется крайне «политизированным подходом» «советской школы», и не соответствующим реальности подсчетом общей численности корпуса Генштаба РККА за 1918–1919 гг. Важнейшей причиной последнего стала неспособность большевиков в это время эффективно провести учет и регистрацию «специалистов Генштаба», оказавшихся в их распоряжении. В итоге, военное ведомство не только само не имело точных сведений относительно численности своего корпуса Генштаба, но и «ввело в заблуждение» всю мировую историографию, оставив весьма проблематичные именные списки «генштабистов» РККА, составленные по данным Мобилизационного Управления (Мобупр) Всероссийского Главного Штаба (Всероглавштаб, ВГШ).

В-пятых, автор намеренно оставляет в стороне всю обширную проблематику «белого движения», которая требует отдельного, весьма основательного и непредвзятого изучения. «Белое движение» для настоящего труда является внешним фоном, на котором оформлялся служебный статус «лиц Генштаба», находившихся на службе в РККА. Такой фон сыграл предназначенную ему роль в двух существенных случаях: 1) при обращении к проблеме «переходов» различных категорий «генштабистов» из РККА в «белый» лагерь, имевших место в 1918–1919 гг.; 2) при анализе профессиональной деятельности «специалистов Генштаба», служивших в РККА на двух главных фронтах гражданской войны (лето 1918 — конец 1919 гг.).

* * *

Основная задача настоящего исследования содержит в себе как бы тройной смысл. Во-первых, следует обосновать авторскую гипотезу о том, что крайняя нужда большевиков в формировании профессиональной армии, необходимой им для удержания политической власти, заставила ленинское правительство проводить ярко выраженную прагматическую политику именно по отношению к «лицам Генштаба», способным как никто другой «воплотить в жизнь» указанную потребность. Иными словами, чтобы привлечь названных «лиц» на свою военную службу и «удержать» их на таковой, большевики вынуждены были с первых же дней своего пребывания у власти приступить к созданию в своих вооруженных силах «режима наибольшего благоприятствования» для «генштабистов». Во-вторых, желательно понять проблему становления внутреннего статуса 703 выпускников АГШ на военной службе у большевиков на различных этапах периода с конца 1917 г. — на протяжении 1919 г. Автор надеется доказать, что важнейшей причиной поступления «генштабистов» на службу в РККА явилась насущная потребность восстановления и сохранения их служебного статуса, который вследствие революционных потрясений 1917 г. оказался под угрозой.

Наконец, в-третьих, авторская задача видится в том, чтобы выяснить, каков был конкретный «вклад» корпуса Генштаба РККА 1918–1919 гг. в реализацию трех важнейших достижений военного строительства периода гражданской войны:

а/ в формирование Военно-Административного Аппарата (ВАА) РККА в «центре»;

б/ в становление и эффективное функционирование «окружной системы» на «местах»;

в/ в обеспечение боеспособности РККА и достижение победы в решающих сражениях на основных фронтах гражданской войны.

Следует иметь в виду, что подобное разделение имеет право на существование только в рамках научного исследования. В русской реальности 1917–1920 гг. его не было, да и быть не могло. Создание «центрального» ВАА РККА должно было быть неразрывно связано с формированием штабной структуры армий и фронтов. Массовая мобилизация призывных возрастов и формирование боевых дивизий в системе «местных» военных округов были бы обречены на провал без тесного взаимодействия с «центральной» системой Всеобщего Военного Обучения (ВСЕВОБУЧ), Военно-Хозяйственного Управления (ВХУ) и Мобупра ВГШ.

Становление служебного статуса в новых условиях и его составные части. К началу XX в. АГШ по праву считалась самой престижной военной академией царской России. Ее чрезвычайно высокий статус определялся не только универсальностью учебного курса, но и трудностью поступления и учебы в Академии, сложностями, связанными с причислением к Генштабу после ее окончания. Зато уж окончание даже неполного курса АГШ гарантировало офицеру значительно более быстрое продвижение по службе. Выпускники Академии Генштаба представляли собой интеллектуальную элиту русского офицерского корпуса.⁷ О военно-профессиональной значимости АГШ свидетельствует тот факт, что к началу Первой Мировой войны русская армия управлялась именно ее выпукниками,⁸ хотя в количественном измерении на «генштабистов» приходился чрезвычайно малый процент. Если учесть, что численность всего офицерского корпуса русской армии к концу 1917 г. приближалась к 300,000, а общее количество офицеров, обучавшихся к лету 1918 г. в АГШ, составляло 5,511 чел. (причисленные к Генштабу среди них составляли всего 1,500–1,600 чел.),⁹ то получается, что общая численность обучавшихся в АГШ составила примерно 1,8% от общей офицерской массы.

Поступив на военную службу к большевикам, «лица Генштаба» сохранили свой высокий служебный и интеллектуальный статуc. При этом по своей численности «генштабисты» продолжали оставаться тем же незначительным меньшинством, каковым они были в армии до 1917 г. По подсчетам советского историка Н. Ефимова, основанным на данных Мобупра ВГШ, на 1 апреля 1919 г. в РККА значилось 216280 лиц комсостава. Иначе говоря, 703 выпускника АГШ составляли лишь 0,3% от общей численности комсостава РККА в указанное время.¹⁰

* * *

Глобальными последствиями «русской смуты» 1917–1920 гг., одного из поворотных событий в истории XX в., стали установление на многие десятилетия тоталитарного коммунистического режима и проникновение в умы миллионов людей коммунистической идеологии.

Разгон большевиками Учредительного Собрания (6 января 1918 г.) и подписание правительством В. И. Ленина Брестского мира (3 марта 1918 г.) значительно углубили социальный раскол в России, назревавший еще с весны 1917 г., и сделали неизбежным вооруженный гражданский конфликт (ноябрь 1917 — ноябрь 1920 гг.). Примечательными особенностями этого конфликта стали разделение страны на два враждебных лагеря (пробольшевистский «красный» и антибольшевистский «белый»), широкий «разлив» анархистско-крестьянской «вольницы», а также бурный рост националистического движения на окраинах бывшей империи.¹¹ События 1917–1920 гг. явились важнейшим фактором социального раскола среди представителей корпуса русского Генштаба. Генштаб России стал не только неизбежной жертвой социального раскола в стране, но и активным участником гражданской войны начала XX века!

Освобождение от присяги Государю Императору, сопровождавшееся отменой всех офицерских чинов и званий, предопределило к концу 1917 — лету 1918 гг. перемещение офицерских масс в разные политические лагеря. Не случайно известный «белый» военачальник Генштаба генерал-лейтенант А. И. Деникин (1899 г. выпуска) отмечал, что «… вся сила, вся организация и красных и белых армий покоилась исключительно на личности старого русского офицера».¹²

Эти слова как нельзя более подходят к характеристике судеб корпуса русского Генштаба того времени. Приведем конкретные примеры.

Выпускники АГШ одних и тех же сроков нередко оказывались в разных политических лагерях. Например, Деникину, Командующему «белой» Добровольческой Армией (31 марта — 26 декабря 1918 г.), а затем — Главкому Вооруженными Силами Юга России (ВСЮР), возглавившему летом — осенью 1919 г. знаменитый «поход на Москву», противостоял соученик по Академии генерал-майор П. П. Сытин, который с 11 сентября до конца ноября 1918 г. управлял большевистским Южным фронтом, а затем — Военно-Административным Отделом (ВАО) Реввоенсовета (РВСР) Красной Армии.¹³ По воспоминаниям А. Геруа, в тот период, когда деникинские части победоносно двигались по направлению к Москве, П. Сытин, «не унывал»: «Держись, Деникин Антон, посмотрим, кто кого».¹⁴

Будущий маршал СССР Б. М. Шапошников, заведовавший с 22 мая до конца сентября 1918 г. разведкой в РККА, закончил АГШ в 1910 г. одновременно с генерал-лейтенантом бароном П. Н. Врангелем, будущим руководителем «белых» сил на Юге России.¹⁵ Выпускниками АГШ 1913 г. были подполковники В. О. Каппель и Ф. Е. Махин,¹⁶ будущие организаторы армии Комуча в Поволжье летом 1918 г.¹⁷ В том же 1913 г. АГШ закончил целый ряд офицеров, добровольно вступивших в РККА и руководивших в 1918–1919 гг. различными отделами ее «центрального» ВАА, или штабами ее боевых частей.¹⁸ Многие известные руководители «Белого движения» в свое время закончили АГШ и были причислены к Генштабу, как-то: генералы от инфантерии М. В. Алексеев (1884 г. выпуска) и Н. Н. Юденич (1887 г. выпуска); генерал-лейтенанты А. П. Богаевский (1900 г. выпуска), В. Г. Болдырев (1903 г. выпуска), А. И. Деникин, Л. Г. Корнилов (1898 г. выпуска), Е. К. Миллер (1892 г. выпуска); полковник М. Г. Дроздовский (1908 г. выпуска), подполковник В. О. Каппель и пр.¹⁹ Барон П. Врангель, полковники А. И. Дутов и А. М. Ионов, генерал от кавалерии П. Н. Краснов, в различные сроки обучались в АГШ.²⁰

Ряд выпускников и слушателей АГШ встали во главе вооруженных сил большевиков: генерал-лейтенанты А. А. Свечин, А. Е. Снесарев; генерал-майоры М. Д. Бонч-Бруевич, С. Г. Лукирский, Н. И. Раттэль, П. П. Сытин; полковники И. И. Вацетис и С. С. Каменев и др.²¹ Заметную роль офицеры Ген штаба играли и в националистических формированиях 1918 г.²²

«По разные стороны баррикад» нередко оказывались даже родные братья-выпускники АГШ. Например, генерал-майор Николай Махров (1904 г. выпуска) 10 апреля 1918 г. поступил на службу в РККА, где и прослужил всю гражданскую войну,²³ тогда как его родные братья

Василий (1914 г. выпуска) и Петр (1907 г. выпуска) служили во ВСЮР.²⁴ Полковник Виктор Моторный (1908 г. выпуска) с 24 мая по 28 ноября 1918 г. занимал должность Начальника Отдела Оргупра большевистского ВГШ,²⁵ а его брат Владимир (1912 г. выпуска) на 24 февраля 1919 г. значился Начальником штаба Саратовского фронта в армии Адмирала А. В. Колчака.²⁶

Генерал-майор Георгий Михайлович Тихменев (1901 г. выпуска) с 26–27 апреля и до конца ноября 1918 г. занимал должность Начальника Штаба УралВО РККА, затем на середину лета 1919 г. был Военруком того же Округа.27 А его брат генерал-майор Николай Тихменев (1897 г. выпуска) являлся Начальником военных сообщений (ВОСО) в штабе Деникина и был его ближайшим сотрудником,²⁸ и т. д.

События 1917–1919 гг. явились сильнейшим катализатором проявления в среде русского офицерства вообще, а «генштабистов», в особенности, социально-бытовых настроений. В эти годы основную массу русского офицерства крах монархических ценностей «беспокоил» несравненно меньше, чем крушение собственного профессионально-служебного статуса!

Затяжная Первая Мировая война не только не принесла России победу, но повергла русское общество в глубочайший социально-экономический кризис, нарушивший всю систему общественного хозяйства. Стремительно росли цены на продукты, обострились массовый голод и безработица. Эскалация гражданской войны на просторах Европейской России в 1918–1919 гг. явно не могла стабилизировать ситуацию в стране. В наибольшей степени последствия экономического кризиса усугубили социальное положение именно русского офицерства. Одним из важнейших последствий радикализации русского общества весной — летом 1917 г. в силу затяжной и неудачной войны стало сокрушение материального и служебного статуса русского офицерства, начало которому было положено Приказом № 1 Петросовета (принят 1 марта 1917 г.²⁹). Неудачный исход «Корниловского дела» (конец августа 1917 г.) лишь ухудшил и без того тяжелое положение русского офицерства. «Предательство» премьера А. Ф. Керенского по отношению к генералу Л. Корнилову еще более оттолкнуло офицерскую массу от политики.

Не случайно судьба Временного Правительства в ночь 25–26 октября 1917 г. оставила подавляющую часть русского офицерства равнодушной .³⁰ Пришедшие к власти большевики логически завершили процесс крушения офицерского статуса, проведя «демобилизацию армии» (декабрь 1917 — начало 1918 гг.). Ниже об этом будет сказано подробнее.

Русское офицерство традиционно воспитывалось на ценностях профессиональной чести и солидарности, считая себя особой социальной кастой, огражденной от остального общества специфическим «стилем жизни».³¹ Не случайно американский историк W. C. Fuller одним из важнейших показателей военного профессионализма выделил именно «чувство групповой идентичности».³² Показательно, что твердая верность правилам «корпоративной чести» у русского офицерства конца XIX — начала XX вв. сочеталась с жестким неприятием любого, проявления политической активности в офицерской среде. Как следствие, « офицер не смел принадлежать к какой-либо политической партии… и не должен был склоняться к симпатизированию каким бы то ни было партийно-политическим идеям, хотя бы и близким к монархической формуле «Вера, Царь, Отечество». Более того, офицеру предлагали уйти со службы, если выяснялось, что его жена увлекается партийно-политическими идеями»!³³

Традиционная изоляция офицерства от политики, высокая «чувствительность» во всем, что касалось соблюдения своего особого «стиля жизни», обусловили два социальных последствия, оказавшихся для русского офицерства весьма трагичными. Во-первых, уже в начале века обозначилось резкое социальное отчуждение русского офицера от остального общества, которое еще более усилилось из-за поражения России в русско-японской войне 1904–1905 гг. и подавления армией революции 1905 г.³⁴ Во-вторых, само офицерство оказалось абсолютно неприспособленным к тяжелейшим социальным потрясениям 1917 г. как раз в тот момент, когда последние сокрушили офицерский служебный статус и когда от офицерства срочно потребовалось проявление политической активности. Не случайно русский офицерский корпус, по сути, так ничего и не смог противопоставить революционной стихии, кроме неудачного «Корниловского выступления» в конце августа 1917 г.³⁵ В известной степени в условиях социальной «смуты» 1917 г. свой же собственный «кастовый, корпоративный дух» сыграл с русским офицерством «роковую шутку»: изгоняемые из армии, социально чуждые остальному обществу и сами зачастую неспособные на какой-либо иной труд, кроме военной службы, офицеры неизбежно становились социальными «изгоями».

К концу 1917 г. значительно более существенной, чем преданность политическим идеям (включая монархические), для подавляющей массы русского офицерства стала проблема сохранения своего служебного статуса, поскольку он единственный не только давал средства к существованию, но и обеспечивал офицеру определенную социальную защищенность. Потеря профессиональной принадлежности, т. е. возможности профессионального заработка, в условиях жесточайшего социального кризиса грозила русскому офицерству, учитывая его вышеописанные социальные характеристики, глубокой нищетой и даже физической гибелью. Если столь остро проблема сохранения служебного статуса стояла перед рядовым русским офицерством, то что же говорить об офицерах Генштаба, которые уже к началу XX в. представляли собой специфическую «касту внутри касты» и обладали несравненно более высоким служебным статусом, нежели остальная офицерская масса.³⁶ В конце 1917 — начале 1918 гг. офицеры русского Генштаба не только зримо ощутили угрозу потери своего высокого служебного статуса (а значит и профессионального заработка), но и прилагали весьма активные усилия для того, чтобы его сохранить.

Резкое обострение к весне — лету 1918 г. гражданского конфликта в стране в условиях окончательного распада царской армии предопределило острую необходимость формирования в противоборствующих лагерях новых боеспособных вооруженных частей. Процесс формирования вскрыл очевидный дефицит опытного комсостава, прежде всего, офицеров Генштаба. Как в лагере «красных», так и в лагере «белых» этот дефицит не был преодолен и в первой половине 1919 г.³⁷ В таких условиях изменилось само восприятие статуса «генштабиста». Намного более существенную роль в служебной карьере офицеров в обоих лагерях, стал играть сам факт обучения в АГШ, хотя бы даже и непродолжительный срок. Не случайно продвинулись выпускники АГШ, не причисленные до 1917 г. к Генштабу: в «белой» армии барон Врангель, а в РККА — Вацетис.³⁸ Важным становился не только факт окончания полного курса Академии, но и прохождение ее сокращенного или ускоренного курсов. Даже офицеры, находившиеся в конце 1917–1918 гг. на положении слушателей старшего или младшего курсов АГШ, могли рассчитывать на приобретение высокого служебного статуса как в РККА, так и в белых частях. Например, в армии Колчака наряду с офицерами, закончившими АГШ задолго до 1917 г., «продвинулись» выпускники и курсанты АГШ 1917–1918 гг.³⁹ В военно-административной практике большевиков с конца 1917 г. и в течение всего 1919 г. можно легко заметить жестко-прагматический повышенный интерес ко всем выпускникам АГШ, а не только к тем, кто закончил Академию и был причислен к Генштабу задолго до 1917 г. Не обходили большевики своим «вниманием» и курсантов АГШ 1917–1918 гг.

Количественное и качественное превосходство «лиц Генштаба» в РККА в 1918 — середине 1919 гг. по сравнению с «белым» лагерем на Юге и Востоке России не вызывает сомнений.

На военной службе у большевиков с конца 1917 до середины 1919 гг. служило всего 703 выпускника АГШ, что составляло около 13% от общей численности офицеров, обучавшихся в последней трети XIX в. — в 1918 г. в АГШ (5515 офицеров). Между тем, если попытаться сравнить численность выпускников Академии, находившихся на службе у большевиков в названное время, с численностью тех же выпускников у Колчака и Деникина, то сравнение окажется явно не в пользу последних. Указанная цифра (703 чел.) превышала общее количество выпускников АГШ, находившихся на лето 1918 г. — зиму 1919 г. в армиях Комуча, Уфимской Директории и Колчака (всего 289 чел.⁴⁰), более чем в 2,4 раза. В боевых частях Деникина служило не более 300 офицеров Генштаба, из которых 206 — штаб-офицеры и генералы. Последняя цифра явно превышала численность аналогичных чинов у Колчака.⁴¹ Но даже если взять максимальную численность деникинского корпуса Генштаба (300 чел.), то выяснится, что он уступал большевистскому в 2,3 раза. Мало того, если мы соберем вместе количество выпускников АГШ, находившееся у адмирала Колчака, генералов Деникина и Юденича (всего 648 чел.), то и в таком случае окажется, что во всех объединенных силах «белого» лагеря за всю гражданскую войну офицеров Генштаба было на 55 чел. меньше, чем у большевиков в РККА только в 1918–1919 гг.!

«Объединение» всех «белых» сил можно предположить только гипотетически, поскольку реально его никогда не существовало. Если на Востоке России боевая активность «белых» имела место уже к лету 1918 г., а на Юге — к осени 1918 г., то армия Юденича на Северо-Западе серьезно заявила о своем существовании лишь в октябре — ноябре 1919 г., когда исход гражданской войны в Европейской России был уже предрешен.⁴²

Несравненно более примечательным следует признать факт качественного превосходства корпуса Генштаба РККА над его аналогами на Востоке и Юге бывшей империи. Так из 703 «генштабистов», служивших у большевиков на различных этапах периода с конца 1917 — на протяжении 1919 гг., штаб- и обер-офицеров, закончивших ускоренный курс в 1917–1918 гг. (АГШ «военного времени»), было только 174 чел. Зато на генералов, штаб- и обер-офицеров, прошедших курс Академии к началу Первой Мировой войны приходится 525 чел. (у 4 чел. срок выпуска из АГШ установить не удалось).⁴³ Таким образом, в РККА в указанный период выпускников АГШ довоенных лет служило в 2,5 раза больше, чем в частях Деникина за все время гражданской войны (у последнего таких персон было 206⁴⁴) и в 5 раз больше, чем у Колчака (на 24 февраля 1919 г. обер-офицеры составляли 189 чел., штаб-офицеры и генералы — только 100 чел.⁴⁵). Если даже мы соберем вместе генералов и штаб-офицеров — выпускников АГШ довоенных сроков, которые находились у Колчака и Деникина в течение всего периода пребывания их обоих на командных должностях, то все равно окажется, что у большевиков этих «генштабистов» было в 1,7 раза больше!

* * *

Хронологические рамки представляемого труда (ноябрь 1917 г. — конец 1919 г.) обусловлены определенными причинами.

Названный период сам по себе представляет целую эпоху и не только потому, что был насыщен событиями, менявшимися порой с калейдоскопической быстротой. Эти 2 года вобрали в себя также ряд стремительно протекавших социальных процессов, и некоторые из них имели прямое отношение к нашей проблеме исследования. Попробуем теперь выдвинуть авторскую концепцию хронологии русской гражданской войны начала XX столетия.

Прежде всего, весь период конца 1917–1919 гг. уместно будет разделить на более мелкие этапы с выделением внутри последних особенно характерных процессов и явлений.

1. Конец лета 1917 г. — февраль 1918 г. характеризовались окончательным развалом «добольшевистской» армии. Развал сопровождался повсеместными гонениями на армейское офицерство в условиях обострения всеобщего социального кризиса (конец лета — осень 1917 г.). В то же время, в ноябре 1917 — январе 1918 гг. большевиками была стремительно начата, но так и не завершена демобилизация «добольшевистской» армии. Последнее происходило одновременно с началом создания «Красного» ВАА на основе старого Главного Управления Генерального Штаба (ГУГШ) и Ставки бывшего Главковерха, где решающую роль изначально играли бывшие служащие ГУГШ и прежней Ставки; все — офицеры Генштаба!

2. Март — конец лета 1918 г. характеризовались формированием частей РККА на «местах» в рамках «военно-окружной системы» и отрядов Завесы. Последняя вплоть до конца лета 1918 г. рассматривалась большевистским военным руководством как средство для борьбы с немцами. В указанный период примечательными явлениями стали «победное шествие» по сибирским, уральским и поволжским городам чехословацкого корпуса (май — август 1918 г.), на штыках которого поднялся социалистический Комуч (Самара, 8 июня 1918 г.⁴⁶), и начало осады Царицына Донской Армией казачьего генерала П. Н. Краснова (июль 1918 г.).⁴⁷ В это же самое время уже «блуждала» по кубанской степи Добрармия генерала Деникина, отправившаяся в свой второй Кубанский поход.⁴⁸ К концу лета 1918 г. начало гражданского конфликта на территории Европейской России стало очевидным.

3. Осень 1918 г. — весна 1919 г. (до начала контрнаступления большевистского Восточного фронта 28 апреля 1919 г.⁴⁹). В это время окончательно оформилась жестко централизованная система большевистского военного управления. Даже ВГШ тогда превратился в одно громадное Мобуправление и был подчинен Реввоенсовету. РВСР под управлением Троцкого сосредотачивает в ведении своего Полевого Штаба (ПШ) и Управделами все «нити» высшего военного управления. Ему подчиняются важнейшие военные структуры большевистского режима: Высшая Военная Инспекция (ВВИ) и ВГШ, Военно-Законодательный Совет (ВЗС) и Управление военных сообщений (УПВОСО), Революционный Военный Трибунал (РВТ) и Центральное Управление Снабжений (ЦУС).⁵⁰ Во всех названных учреждениях практически все «ключевые» должности исполняли выпускники АГШ! Одновременно окончательно оформляется антибольшевистский военный лагерь на Востоке и Юге Росссии: Деникин после смерти генерала М. Алексеева Приказом № 1 от 8 октября 1918 г. стал Главкомом Добрармии, а с 26 декабря 1918 г. / начала января 1919 г. — Главкомом ВСЮР.⁵¹ Адмирал А. В. Колчак совершает переворот в Омске и объявляет себя Верховным Правителем России (18 ноября 1918 г.).⁵² Колчак мог в те дни даже «похвастаться» своими военными успехами: 25 декабря 1918 г. Сибирская Армия Р. Гайды взяла Пермь, а 14 марта 1919 г. Западная Армия М. В. Ханжина захватила Уфу.⁵³ Увы, это была «лебединая песня» «белого дела» на Востоке России.

4. Конец апреля 1919 г. — весна 1920 гг. стали решающим этапом в «судьбах» противоборствующих сторон. Он начался контрнаступлением большевиков на Восточном фронте, которое летом 1919 г. превратилось в мощное наступление, главным итогом которого стал полный крах «колчаковщины» (Челябинская операция, 17 июля — 4 августа 1919 г.). Деникину в первое время сопутствовала удача: его походы на Украину (май — июнь 1919 г.), а затем — на Москву (сентябрь — октябрь 1919 г.) сначала протекали успешно. К 9 октября 1919 г. части ВСЮР подошли к Орлу и Туле, но это была последняя «вершина» военных успехов «царя Антона», за которой последовал резкий спад. Уже 11 октября 1919 г. началось контрнаступление большевистского Южного фронта, закончившееся к весне 1920 г. катастрофой ВСЮР.⁵⁴

Важнейшим же итогом четырех вышеперечисленных этапов двухлетней русской внутренней «смуты» стала весьма любопытная метаморфоза: растерянные и испуганные (ноябрь 1917 г.) большевики⁵⁵ превратились в абсолютных властителей всей Европейской России!

 

Исторические источники

Мемуары и дневники. Из всего изобилия воспоминаний, посвященных русской революции и гражданской войне 1917–1920 гг. в целом и социальным настроениям русского офицерства, в частности, весьма сложно выделить свидетельства, адекватно и непредвзято отражающие социальный смысл событий. С этой точки зрения весь комплекс мемуарной литературы можно разделить на две противоположные, но одинаково пристрастные группы: мемуары «белоэмигрантские» и мемуары «красные». «Белые» мемуары русских эмигрантов 20–30-х гг. прошлого века являются по сути своей апологетикой «белого» дела и выражением ненависти, а в лучшем случае — презрения по отношению к большевикам и их режиму.⁵⁶ В этом смысле не составляют исключения целый ряд «белых» воспоминаний, обнаруженных автором этих строк в ГАРФе.⁵⁷ Но и «красные» мемуары являются типичными образцами советской «историко-партийной политизации».⁵⁸ Как те, так и другие представляют собой весьма низкую ценность для серьезного научного исследования.

Иного отношения заслуживают дневники. Несмотря на определенную долю личного пристрастия их авторов, дневники содержат ценный фактический материал, ибо пишутся очевидцами, как правило, «по горячим следам» событий. Для настоящей работы важный материал предоставили дневники генерал-лейтенанта барона А. П. Будберга (1895 г. выпуска), поэтессы З. Гиппиус, торгового агента Н. П. Окунева, бежецкого священника И. Н. Постникова и др. В них не только содержатся подробные описания событий 1917–1919 гг., но и даны меткие характеристики многим военным и политическим деятелям того времени.⁵⁹

Архивные материалы. В условиях обилия источников мемуарного характера, в которых достоверность отражения действительности зачастую остается под серьезным вопросом, и относительно малого количества изданных дневников, определяющее значение для историка приобретают архивные материалы, особенно неопубликованные. В процессе своего исследования автор проработал материалы, хранящиеся в 20 фондах 3 крупнейших московских архивов. Причем, основная информация, необходимая для разработки авторской концепции, была обнаружена в фондах РГВА. Автор детально изучил 75 именных и служебных списков «лиц Генштаба» Красной Армии (хранятся преимущественно в фондах РГВА; в указанную категорию документов следует включить учетно-регистрационные списки, составлявшиеся в апреле — сентябре 1918 г. и на июль 1919 г. Организационным Управлением (Оргупр.) ВГШ; списки служащих военно-административных учреждений «центрального» большевистского ВАА; списки окружных, армейских, фронтовых и даже дивизионных штабов РККА. Перечисленные списки содержат, как правило, имена, сроки выпуска из АГШ, последние чины и должности «лиц Генштаба» в «добольшевистской» армии. В некоторых списках имеются также указания домашних адресов «генштабистов» и даже их пожелания относительно своей будущей службы в новой армии. Многие из указанных здесь материалов впервые вводятся в научный оборот на страницах настоящей книги. Среди них крупнейший — «Список лиц Генштаба РККА, составленный на 28 ноября 1918 г.»⁶⁰

Материал, содержащийся в именных и служебных списках, позволил собрать обширные сведения, касающиеся профессиональной деятельности 703 «генштабистов» на военной службе у большевиков на различных этапах периода с ноября 1917 г. по осень 1919 г. При всем том, материал, содержащийся в названных списках, рискует остаться фрагментарным, поскольку содержит информацию, соответствующую лишь весьма ограниченному периоду времени.⁶¹ «Фрагментарность» вышеназванных списков может быть ликвидирована, прежде всего, при тщательном изучении такой важнейшей категории архивной документации, как учетные и служебные карточки. В процессе работы с фондами РГВА автор тщательно проработал и впервые ввел в научный оборот 210 служебных и учетных карточек «лиц Генштаба» РККА, находившихся на военной службе у большевиков на разных этапах рассматриваемого периода. Карточки были составлены по приказу РВСР в 1923–1925 гг. Они не только позволяют представить картину общей служебной занятости в РККА каждого конкретного «генштабиста», но и дают возможность понять условия и специфику «перехода» различных категорий «лиц Генштаба» на службу к большевикам в конце 1917 — весной — осенью 1918 гг. Наконец, те же карточки содержат указания на социальное происхождение и партийность поступавших в РККА «специалистов Генштаба».⁶²

Фрагментарность сведений, полученных из вышеотмеченных 75 именных списков, может быть преодолена также путем внимательного изучения 2-х важнейших опубликованных именных списков русского Генштаба. Последние позволяют существенно дополнить представление о службе указанных 703 «генштабистов» как в «добольшевистской» армии, так и в РККА. Речь идет о хранящихся в РГБ «Списке Генштаба на 8 февраля 1917 г.» и «Списке лиц с высшим военным образованием, составленном по данным к 1 марта 1923 г.». Оба Списка вместе охватывают хронологический период с последней четверти XIX в. до 1 марта 1923 г.⁶³

Собранный материал, содержащийся в 75 именных и служебных списках, в 210 «служебных и учетных карточках», в двух вышеупомянутых Списках на 8 февраля 1917 г. и на 1 марта 1923 г., позволяет ответить на весьма существенный вопрос: что из себя представлял к концу 1919 г. служебный статус 703 «лиц Генштаба» в РККА; восстановился ли он (и если да, то в какой степени) по сравнению с тем статусом, которым эти же «лица» обладали в «добольшевистской» армии? В предлагаемом ниже исследовании автор намерен дать на поставленный вопрос возможно более полный ответ.

Служебные и учетные карточки, как и различного рода именные списки, предназначены для исследования, главным образом, занятости «лиц Генштаба» на службе у большевиков в конце 1917 — на протяжении 1919 гг., но политика большевиков по привлечению указанных «лиц» на эту службу не может быть рассмотрена без серьезного анализа различного рода декретов, директив, докладов, законоуложений, приказов, сведений, справок и пр. (как опубликованных, так и до сих пор еще не вышедших в свет),⁶⁴ позволяющих понять особенности кадровой политики большевиков по отношению к «лицам Генштаба» на разных этапах изучаемого периода, а также социальную сущность конкретных мер, принимаемых большевистским военным ведомством для привлечения на свою службу и удержания на ней 703 «специалистов Генштаба».

Без серьезного учета ряда документов из этой категории источников исследование большевистской «кадровой» политики в отношении «лиц Генштаба» становится чрезвычайно затруднительным. Например, без Приказа Начальника большевистского Генштаба № 22 от 23 марта 1918 г. и Приказа ВГШ от 18 июня 1918 г. невозможно понять специфику становления в РККА служебного статуса выпускников 2-ой очереди ускоренных курсов АГШ.⁶⁵ Без принятия в расчет Доклада большевистского ГУГШ за № 731 от 12 апреля 1918 г. «Об учете всех бывших офицеров Генштаба», исследование официальной политики учета и регистрации «лиц Генштаба» в РККА на протяжении 1918 г. будет далеко не полным.⁶⁶ Аналогично и командировочная политика большевиков осени 1918 г. не может быть адекватно оценена без знания Предписания за № 229/271а и телеграммы № 0469. Оба были отправлены Начальнику ВГШ: первое — 2 сентября 1918 г. Э. Склянским (Заместитель Троцкого); второе — 7 сентября Главкомом Вацетисом.⁶⁷

Все приведенные в этом абзаце документы вводятся впервые в научный оборот. Обширная официальная переписка как исторический источник может быть разделена на ряд групп. Прежде всего, переписывались между собой представители военно-политического руководства большевиков: К. Е. Ворошилов, Ф. Э. Дзержинский, В. И. Ленин, И. В. Сталин, Я. М. Свердлов, Э. Склянский, Л. Д. Троцкий и др.⁶⁸ Также должны быть учтены доклады высшего военного руководства РККА, адресованные большевистской военно-политической «верхушке», например, Доклады Помощника Военрука Высшего Военного Совета (ВВС) по оргработе генерал-лейтенанта Л. М. Болховитинова Троцкому от 16 апреля 1918 г. и Главкома Вацетиса — Председателю Совнаркома Ленину от 18 апреля 1919 г.⁶⁹). К этой же категории источников могут быть отнесены послания, которыми обменивались между собой руководители «центральных» военных ведомств (докладная записка Начальника Оперативного Управления (Оперупра) ВГШ Начальнику Генштаба от 25 апреля 1918 г.⁷⁰); доклады Начальника ВГШ, адресованные Управделами Наркомвоена (от 18 июня),⁷¹ Военруку ВВС (от 23 июля)⁷² и т. д. Должны быть отмечены официальные телеграммы, которыми обменивалось руководство «центральных» большевистских военно-административных учреждений с окружными штабами, штабами отрядов Завесы. Причем, следует иметь в виду, что уже к лету — осени 1918 г. военная администрация Совдепии была представлена теми же «лицами Генштаба», уже успевшими занять к указанному времени «теплые местечки» в новой армии: М. Д. Бонч-Бруевич, И. И. Вацетис, С. С. Каменев, С. А. Кузнецов, Н. М. Потапов, А. А. Свечин, Н. Н. Стогов и др.⁷³ Наконец, ни в коей мере нельзя обойти вниманием различного рода письма, прошения, рапорты, ходатайства, медицинские свидетельства. Их адресовали весной — осенью 1918 г. конкретные «генштабисты» в большевистские военно-административные учреждения, прежде всего, в Отдел по Службе Генштаба Оперупра ВГШ. Всего, главным образом в делах фонда ВГШ (ф. 11, оп. 4, 5, 6), автор книги обнаружил и ввел в научный оборот 74 подобных документа. Они содержат важный материал для понимания мотивации поступления целого ряда «лиц Генштаба» на службу в РККА весной — осенью 1918 г.

 

Современная научная литература

Русские белоэмигранты 1920–1930-х гг. (среди них выделяются военные историки и теоретики — выпускники АГШ генерал-майор А. И. Андогский, генерал-лейтенант А. К. Баиов, генерал-майор Н. Н. Головин (последний — 1900 г. выпуска), полковник А. А. Зайцов (1917 г. выпуска), а также известные историки Г. В. Вернадский, С. П. Мельгунов, Н. Рутыч⁷⁴) сделали, по сути, первую на Западе попытку понять феномен русских событий 1917–1920 гг. и роль русского офицерского корпуса в них. Между тем, как и «белые» мемуары, труды белоэмигрантских историков серьезно «грешат» антипатией к большевикам, зачастую граничащей с откровенной ненавистью, а эмоции, как известно, отнюдь не лучший спутник в научном исследовании.

Современная российская историография «пробивается» сегодня тернистым путем от «партийности» науки в недалеком «советском прошлом» через огульное восхваление «белого движения» к мучительному рождению новой российской подлинно научной школы.

Советская «историко-партийная» литература, посвященная проблематике русской революции и гражданской войны, писалась в течение нескольких десятилетий. Можно заметить интересную особенность: в 1920-х гг. советская историческая литература отличалась значительно большей информативностью и несравненно более свободным, «неполитизированным» подходом к изложению материала, чем на закате существования СССР (1970–1980-е гг.). Характерный пример этому — трехтомная «История гражданской войны» под редакцией А. С. Бубнова, изданная в 1928 г. и ставшая настольной книгой для целого ряда поколений специалистов по русской истории первой трети XX в.⁷⁵ С углублением в Советской России процесса «коммунистического строительства» в изучении указанных проблем прочно утвердилась тенденция «историко-партийной политизации» научного исследования, что выразилось, в частности, в формировании «сказочных образов» героев гражданской войны из лиц в военном отношении необразованных вообще, недостаточно образованных, либо талантливых «самоучек», но зато бывших непременно членами партии большевиков! Им-то в течение целых десятилетий и приписывались главные заслуги в разгроме войск Комуча и Краснова, Колчака и Деникина. К таким «героям» можно отнести Я. К. Берзина (член РКП(б) с 1905 г.), В. К. Блюхера (в партии с 1916 г.), С. М. Буденного (с 1919 г.), К. Е. Ворошилова (с 1903 г.), И. П. Уборевича, В. И. Чапаева, И. Э. Якира (все — с 1917 г.), М. В. Фрунзе (с 1904 г.), А. И. Егорова, М. Н. Тухачевского, Н. А. Щорса (все — с 1918 г.) и др.⁷⁶ Одновременно замалчивались имена нескольких сотен выпускников АГШ, обладавших к концу 1917 г. не только высочайшим уровнем военно-теоретической подготовки, но и солидным опытом штабной и командной службы, в т. ч. и в период Первой Мировой войны. Это они, «специалисты Генштаба» (всего — 703 чел.) на разных этапах периода с весны 1918 г. — на протяжении 1919 г. своей добросовестной службой в учреждениях ВАА, в окружных, дивизионных, армейских и фронтовых штабах как раз и создавали все реальные условия для побед Красной Армии на фронтах гражданской войны. Подавляющее большинство служивших большевикам «генштабистов» в партии большевиков в 1918–1920 гг. не состояло. Это — генералы А. А. Балтийский, В. Н. Егорьев, Ф. Ф. Новицкий, П. П. Лебедев, В. А. Ольдерогге, А. Е. Снесарев, П. П. Сытин; полковники Ф. М. Афанасьев, А. С. Белой, Г. К. Ерофеев, С. С. Каменев, подполковники А. А. Душкевич, Л. Л. Клюев, В. С. Лазаревич, Е. Н. Сергеев, Ф. П. Шафалович и многие десятки других «лиц Генштаба».

Тем не менее, несмотря на ярко выраженный «политизированный подход» советской «историко-партийной школы» 1960–1980-х гг. можно выделить ряд ученых, чьи работы были достаточно богаты фактическим материалом. Это — Л. Г. Бескровный, А. А. Буравченков, Е. Н. Городецкий, П. А. Зайончковский, А. Г. Кавтарадзе, А. Л. Кубланов, Л. М. Спирин и др.⁷⁷

Распад СССР (1991 г.) сыграл «злую шутку» с частью современных российских ученых. Не успев избавиться от «историко-партийной политизации», свойственной «советскому периоду», они впали в противоположную крайность — предвзятое восхваление «белого» движения в России. Такая апологетика проявляется как в анализе социальных структур «белого» движения, так и при исследовании судеб конкретных его участников. Приверженцы указанного подхода нередко отдают предпочтение тенденциозным «белым» мемуарам в ущерб тщательному анализу архивных документов. В качестве примера одного из наиболее одиозных центров «бело»-апологетического направления в современной российской историографии может быть названо издательство «Посев».⁷⁸

Здесь же отметим, что автор этих строк персонально удостоился весьма пристрастного внимания белых апологетов в качестве ответной реакции на свои работы. Так, авторитетный российский научный журнал («Вопросы Истории») в одном из номеров 2004 г. опубликовал материал молодого ученого, некоего г-на Ганина А. В. Увы, как бы ни хотелось автору увидеть в ответ на его работы действительно серьезную критическую статью, подлинно научную и беспристрастную по своему подходу, этому желанию пока что осуществиться не суждено! Беда в том, что ярко выраженный тенденциозный «бело-апологетический» «подход» помешал г-ну Ганину не только написать сколько-нибудь основательную критическую статью. В угоду названному «подходу» Ганин показал практически полное пренебрежение архивными источниками (в его статье можно наблюдать поверхностное ознакомление с отдельными архивными документами), предпочитая весьма пристрастные «белые мемуары» и труды некоторых современных российских ученых, отличающихся склонностью к «белой апологетике. Видно, г-н Ганин еще на университетской скамье не очень прилежно изучал источниковедение!? Кстати, не заметно чтобы Ганин, пытаясь критиковать авторские концепцию, предложил взамен какой-то свой конструктивный подход.⁷⁹ Приходится только удивляться, что по всей матушке Руси редакция столь солидного научного журнала не смогла найти ни одного российского историка, кто оказался бы в состоянии представить профессиональный, а значит — взвешенный и непредвзятый критический анализ авторских работ?

В целом же следует признать, что «бело-апологетический» подход сегодня настолько затрудняет поступательный путь русской исторической науки (да и не только русской!), что зачастую не позволяет беспристрастно оценивать отечественные события 1917–1920 гг. Ситуация очень схожа со старыми «советскими временами»! Только тогда роль подобного «тормоза успешно исполнял подход «партийно-политический».

Новая историческая «школа» в постсоветской России, хотя и с большим трудом, но «пробивает» себе дорогу. Среди современных российских авторов, которые пытаются оценивать русские события без пристрастия — В. Булдаков, В. М. Войнов, Е. Г. Гимпельсон, А. А. Зданович, В. С. Измозик, Г. З. Йоффе, В. Кочик, Н. С. Ларьков, С. В. Леонов, И. И. Лившиц, А. Л. Литвин, М. А. Молодцыгин, И. С. Ратьковский, Е. А. Сикорский, Т. М. Смирнова, В. А. Фролов, И. А. Чу канов, М. В. Шиловский и др.⁸⁰

Западная «школа» изучения русских событий первой четверти XX в. может быть разделена на две большие группы: «левых» («неомарксисты») и «правых».

«Левый», неомарксистский («классовый») подход одним из первых в западной историографии обосновал в своей статье (1964–1965 гг.) L. Haimson, объяснив захват большевиками власти в России в октябре 1917 г. ростом политической активности городского пролетариата. В 1970–1980-х гг. «левый» подход проявился в явном преувеличении пробольшевистских симпатий русских рабочих и солдат в момент Октябрьского переворота (1917 г.) (A. Rabinovich, D. Koenker, D. Mandel, S. A. Smith). Приверженцы «классового» подхода изображали большевистское правление 1917–1920 гг. как «пролетарское», т. е. осуществлявшееся в интересах рабочих (книга Sh. Fitzpatrick, статья W. Rosenberg), а победу большевиков в гражданской войне объясняли широкой социальной поддержкой (статья L. Haimson(1988), книга Sh. Fitzpatrick) и потому объявляли «исторически правомочной» (книга W. Rosenberg). Фактически, «левый» подход в западной историографии 1970–1980-х гг. пытался обосновать легитимность большевистского режима, оправдывая тем самым не только большевистский путч 25–26 октября 1917 г., но и активно проводимую впоследствии политику государственного террора и развязывания гражданской войны в России.⁸¹ После распада СССР (1991 г.), в условиях острого кризиса всей «советской системы ценностей», западные приверженцы «неомарксистского», «левого» подхода в исследовании указанных событий оказались в весьма сложном положении из-за необходимости серьезного пересмотра своих концепций.

«Правый» подход Западной «школы» оказался более жизнестойким, чем «левый». Он нашел свое обоснование, прежде всего, в известной работе L. Schapiro, автор которой стремился доказать, что вплоть до конца августа 1917 г. («дело Корнилова») партия большевиков в России отличалась явной политической несостоятельностью. В 1970–1990-х гг. представители «правого» подхода (V. N. Brovkin, W. H. Chamberlin, М. Френкин, J. Keep, P. Kenez, E. Mawdsley, R. Pipes, L. Schapiro, G. Swain, A. K. Wildman, etc.) отвергали легитимность большевистского переворота, объясняя это событие не влиянием большевистской партии среди рабочих и солдатских масс в конце 1917 г., а стихийной «левой» радикализацией тех же масс вследствие затянувшейся кровопролитной Первой Мировой войны и неспособности Временного Правительства решить насущные вопросы — наделение землей и обеспечение мира. Ученые, изучавшие экономические проблемы периода «военного коммунизма» (1918–1921 гг.) и склонявшиеся к «правому» подходу, победу большевиков объясняли их способностью создать тотально военизированную государственную экономику (S. Malle). Причем, некоторые из представителей «правого» подхода (М. Френкин, G. Leggett, R. Pipes) однозначно считали и считают Ленина и большевиков прямыми виновниками развязывания массового террора и гражданской войны в России.⁸² Некоторое обновление концепции «правого» подхода в трактовке событий русской «смуты» проявилось в том, что «правые стали еще правее», что выразилось, прежде всего, в скрытой или явной апологетике «белого движения» (L. Herets, P. F. Robinson).⁸³

Вышепредставленное разделение всей Западной школы 1960–1990-х гг. на «левое» и «правое» в значительной степени условно. Приходится признать, что такие крупные представители «левого» направления, как Sh. Fitzpatrick, L. Haimson, W. Rosenberg сходятся с R. Pipes, L. Schapiro, М. Френкин (известные приверженцы «правого» направления) в использовании некоторых методов научного анализа. Например, Sh. Fitzpatrick, как и R. Pipes придерживается комплексного метода исследования, а W. Rosenberg, как М. Френкин и L. Schapiro, склонен к применению конкретно-исторического метода.

Выделение третьего, «нейтрального» направления в западных исследованиях 1960–1990-х гг. прошлого столетия, посвященных русским событиям 1917–1920 гг., представляется весьма затруднительным, поскольку практически всякий ученый на Западе в это время так или иначе склонялся в своих оценках «влево» или «вправо».

 

 

Специфика рассмотрения конкретных проблем социальной истории русского офицерства

Указанные проблемы в современной историографии рассматриваются в рамках крайне обширной темы русской революции и гражданской войны. С учетом сказанного, весь колоссальный пласт соответствующих научных трудов представляется возможным разделить на ряд категорий.

1. Основательное исследование русского социального раскола 1917–1918 гг. и его последствий в среде русского офицерства (в частности, среди офицеров Генштаба) в названный период выглядит затруднительным без ясного понимания развития социальной структуры русского офицерского корпуса в период со второй половины XIX в. до 1917 г. В исследование указанной проблемы существенный вклад внесли как советские и российские (Л. Г. Бескровный, П. А. Зайончковский, А. Г. Кавтарадзе, Н. А. Машкин, С. Д. Морозов, И. В. Образцов и др.), так и западные историки (J. Bushnell, W. C. Fuller, P. Kenez, M. Mayzel, O. A. Ray).⁸⁴

2. В историографии проблематики социального раскола в среде русского офицерства в пору «смуты» начала прошлого века заметны некоторые существенные аспекты, прямо или косвенно связанные с нашей темой.

Так, положение офицерства русского Генштаба в условиях распада императорской армии в 1917 г. частично затронуто в основательных трудах М. Френкина и A. Wildman (2 тома), а более подробно — в статье A. Wildman, посвященной специфике восприятия офицерами Генштаба Корниловского выступления (конец августа 1917 г.).⁸⁵

Отношение русского офицерства («генштабистов» в частности) к событиям 25–26 октября 1917 г. (и к ленинскому правлению в целом) рассматривается в статьях D. R. Jones и в книге израильского ученого M. Mayzel.⁸⁶

Проблему размежевания кадрового офицерства в русской гражданской войне одним из первых в современной историографии затронул публицист-эмигрант А. С. Белоруссов в своей статье «Красное офицерство», опубликованной в «белой» газете «Сибирский стрелок» (№ 2, 17 января 1919 г.). Все офицерство он разделил на три группы, в зависимости от социальных настроений. К первой группе Белоруссов отнес «стоящих на советской платформе» коммунистов искренних или «октябрьских»; ко второй — «контрреволюционеров», «работавших активно против» Советской власти. Обе эти группы автор назвал «малочисленными». Зато третья группа, наиболее многочисленная, «брошенная в ряды Красной Армии голодом, страхом, принуждением, разделила общую судьбу русской интеллигенции, обратившейся в «спецов». Страдающие морально или беспечные, нуждающиеся или берущие от жизни все, что можно, они слились в одну массу лояльных советских работников».⁸⁷ Разделение, осуществленное Белоруссовым, несмотря на явно выраженный «бело-апологетический» подход автора, имеет под собой веские основания, хотя бы потому, что показывает далеко не однозначное восприятие событий различными категориями русского офицерства. Вопросы, связанные с социальным распределением офицерства по различным политическим лагерям, рассматривает сегодня ряд современных российских исследователей: В. М. Войнов, Н. С. Ларьков, И. И. Лившиц, М. В. Шиловский.⁸⁸

Общие аспекты военно-политической деятельности офицерства белых армий в 1918–1920 гг. (в т. ч. и «генштабистов») нашли косвенное отражение в работах известных западных ученых: J. F. N. Bradley, W. H. Chamberlin, D. Footman, R. Luckett, E. Mawdsley, R. Pipes, etc. Между тем, из-за стремления охватить слишком широкий спектр проблем, как в событийном, так и в географическом плане (Юг, Восток, Север бывшей империи), эти работы носят заметно  выраженный обзорный характер.⁸⁹ Поэтому значительно большей глубиной анализа отличаются двухтомная работа P. Kenez, который ограничивает свое исследование территорией Юга России, книги P. Fleming и J. D. Smele, посвященные гражданской войне в Сибири и деятельности адмирала Колчака.⁹⁰ Заслуживают внимания исследования ряда современных российских историков (В. М. Войнов, Е. В. Волков, С. И. Константинов, М. В. Шиловский), которые дают интересный материал как о социальных настроениях офицерства, служившего в «белых» частях на юге и востоке России, так и о количественном составе корпуса офицеров Генштаба в «белом» лагере в различных регионах страны.⁹¹

Наконец, особо интересующая автора этих строк проблема привлечения русских офицеров вообще и офицеров Генштаба, в частности, на службу в Красную Армию в 1918–1920 гг. нашла свое отражение в трудах «белой» эмиграции.⁹² Так, А. И. Андогский последовательно занимавший должность Начальника АГШ в РККА, у Комуча и у Колчака, определенно признал, что «организация Красной армии и оперативное руководство ее боевыми операциями были выполнены представителями старого Генштаба… в значительном количестве оставшимися на службе у большевиков».⁹³ На протяжении последних 40–50 лет ряд западных ученых в той или иной степени непременно уделяли внимание службе специалистов «добольшевистского» Генштаба в РККА в период гражданской войны (F. Benvenuti. J. Erickson, E. Mawdsley, A. & J. Seaton, D. Fedotoff -White, O. Figes, etc.).94 E. Mawdsley справедливо отметил, что большевиками «были предприняты особые усилия по привлечению на свою службу офицеров Генштаба…» J. Erickson косвенным образом, но все же признал роль офицеров «добольшевистского» Генштаба в формировании РККА и в подготовке будущего комсостава советских вооруженных сил.⁹⁵ В России существенный вклад в конкретное изучение данной проблемы внесли статьи и книги таких советских историков, как А. А. Буравченков, А. Г. Кавтарадзе, Л. М. Спирин, С. А. Федюкин, а также диссертации молодых российских ученых (Н. Д. Егоров, И. А. Шойфот).⁹⁶

3. Проблему взаимоотношений комсостава РККА с политическими структурами большевистского режима рассматривает в своих трудах T. J. Colton.⁹⁷ В то же время в последние годы в постсоветской России вышел в свет целый ряд научных статей, диссертаций и монографий, в той или иной степени посвященных деятельности большевистских карательных органов, прежде всего Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК), в годы гражданской войны,⁹⁸ той теме, которая на Западе до сих пор достаточно основательно не исследована.⁹⁹ В плане сравнительного анализа деятельности карательных структур в различных лагерях упоминания заслуживают статьи В. Г. Бортневского.¹⁰⁰

4. Нельзя оставить без внимания заметное в последние годы на Западе стремление подвергнуть анализу с учетом новых архивных документов взаимоотношения офицерства «белых» армий с «белыми» административно-политическими и идеологическими институтами на Юге и Востоке России.¹⁰¹

5. Следует отметить получившие в последнее время широкое распространение историко-биографические исследования, задел которым был положен еще в 1974 г. P. Kenez. За последние 10 лет как в России, так и на Западе историками написан целый ряд научных и научно-популярных биографий русских офицеров (в т. ч. и Генштаба), принадлежавших к различным политическим лагерям 1917–1920 гг.¹⁰²

При всем разнообразии проблем русской революции и гражданской войны, рассматриваемых современной историографией, приходится согласиться, что « гражданская война по прежнему остается слабо изученной темой, и только малая горстка ученых посвящает свое время исследованию проблем политической оппозиции большевистскому режиму в этот период».¹⁰³ Автор должен признать, что и по проблематике социальных настроений русского офицерства вообще и «лиц Генштаба», в особенности, современная историография изобилует не только значительным количеством «белых пятен», но и «мифологизацией» многих существенных аспектов. Авторы, исследующие события Гражданской войны (J. F. N. Bradley, W. H. Chamberlin, D. Footman, P. Kenez, R. Luckett, E. Mawdsley, R. Pipes, etc.), лишь косвенным образом и весьма поверхностно касаются вопросов, связанных с судьбой русского офицерства в указанный период, а социальных настроений офицеров Генштаба — тем более. При этом они ограничиваются изучением военно-политической деятельности «белых» генералов (вождей «белого» движения). Такое ограничение неизбежно оставляет за рамками исследования социальные настроения той части офицерства старой армии (прежде всего «генштабистов»), которая уже в конце 1917 — весной 1918 гг. перешла на службу к большевикам. F. Benvenuti, J. Erickson, A. & J. Seaton, D. Fedotoff-White, O. Figes и другие ученые, посвятившие свои труды непосредственно организации и деятельности РККА в 1918–1920 гг., проблемы службы «лиц Генштаба» в ней касаются весьма обобщенно и лишь тогда, когда это связано либо с боевыми операциями РККА, либо с деятельностью партии большевиков в ней.

Даже работы, в которых проблемы большевистской службы офицеров Генштаба рассматриваются более подробно, по разным причинам нельзя признать удовлетворительными. M. Mayzel внес определенный вклад в разработку проблемы социальных настроений «лиц Генштаба» в революционные дни февраля — октября 1917 г. Между тем, хронологические рамки его работы ограничиваются лишь началом 1918 г. Проблемы настроений «генштабистов» в 1918–1919 гг. остаются, по сути, за пределами упомянутого исследования. Значительный вклад в изучение проблемы службы «лиц Генштаба» в РККА в годы гражданской войны в 1960-х-конце 1980-х гг. внесли советские ученые А. А. Буравченков, Л. М. Спирин, С. А. Федюкин, а особенно — А. Г. Кавтарадзе. Последний впервые в мировой историографии предложил «Список лиц Генштаба» (всего 474 чел.), которые в 1918–1920 гг. находились на службе в РККА, или хотя бы были зарегистрированы в Оргупре ВГШ.104 «Список» Кавтарадзе содержит явно заниженное количество «лиц Генштаба», состоявших на службе у «красных» в указанный период. По моим подсчетам, в список А. Кавтарадзе не вошло 229 выпускников АГШ (!), которые на том или ином этапе 1918–1919 гг. служили в РККА, но потом оставили службу из-за ареста ЧК, «перехода» во враждебный лагерь или по другим причинам (болезнь, увольнение по старости и пр.). В то же время, политизированный подход к решению многих проблем, содержащийся в работах указанных советских авторов, в значительной мере снижает ценность их исследований.

Попытка биографической систематизации «специалистов Генштаба», находившихся в 1918–1920 гг. на службе в РККА, предпринятая в 1988 г. А. Кавтарадзе, до сих пор является самой основательной, но она не единственная. Заслуживают определенного внимания «Биографические сведения», приводимые в 2-томном труде М. Алексеева, посвященном русской военной разведке, а также «Биографический словарь» К. А. Залесского. Однако последние два издания весьма далеки до информативного совершенства по поставленной здесь проблеме, тем более, что их авторы сосредотачивают свое внимание, главным образом, на периоде до 1917 г.¹⁰⁵

 

Неудовлетворительность современной историографии

Указанная неудовлетворительность нашла свое отражение в 3-х главных положениях.

1. «Мифологизация» и недостаточное обоснование мотивов службы выпускников АГШ в РККА. За десятилетия своего существования мировая историография накопила целый ряд концепций, касающихся мотивов службы «лиц Генштаба» в РККА.

Одна из них утверждает, что «лица Генштаба» служили в РККА, следуя патриотическому долгу. Такой мотив службы «генштабистов» в РККА был выдвинут еще белоэмигрантскими исследователями. В частности, из рассуждений генерал-майора С. А. Щепихина (1908 г. выпуска) можно понять, что, по крайней мере, на первом этапе существования РККА (до лета 1918 г.) офицеры Генштаба хотя и верили « в близкое падение новой власти», тем не менее, « присутствие врага на фронте, необходимость планомерно провести мобилизацию и спасти огромные запасы оружия и боевых припасов — все это удерживало наиболее сознательное офицерство на местах». Далее автор говорит о «патриотических побуждениях» именно «генштабистов»: « около 35% офицеров Генштаба у большевиков служило не за страх, а за совесть — по долгу защиты Родины и создания для Родины армии».¹⁰⁶ Миф о «патриотическом долге» оказался весьма живучим; он был поддержан не только «красными» мемуаристами, но даже и рядом современных российских ученых. М. Бонч-Бруевич утверждал, что именно « общий долг перед Родиной, подвергшейся подлому германскому нападению», заставил офицеров Генштаба перейти на службу в РККА.¹⁰⁷ Современный историк В. М. Войнов в качестве «основной причины сотрудничества кадров военной интеллигенции с Советской властью» выдвинул «сильные патриотические чувства к Родине, стремление сохранить Россию как великую державу, отстоять ее независимость».108 В. В. Конорев отмечает, что «многие (бывшие офицеры — В. К.) пришли в Красную Армию, движимые патриотическим порывом защиты Родины в период возобновления наступательных действий германских войск».¹⁰⁹ Несостоятельность «патриотизма», как отличительного мотива перехода «лиц Генштаба» в РККА в 1918 г., уже была обоснована в работе M. Mayzel, где доказывалось, что «патриотический» мотив выглядит слишком пристрастным, чтобы с его помощью можно было объяснить переход «генштабистов» в лагерь большевиков. Не случайно и «белые», и «красные» «генштабисты» считали себя «патриотами», а своих противников из противоположного лагеря — «предателями».¹¹⁰ Среди многих десятков писем, ходатайств, рапортов и телеграмм, которыми обменивалось в 1918 г. большевистское военное руководство с выпускниками АГШ, с величайшим трудом можно разглядеть хотя бы малый намек на «патриотическую мотивацию».¹¹¹

Другая концепция полагает, что «лица Генштаба» служили в РККА, в основном, из профессиональных соображений. Концепция нашла свое обоснование в книге M. Mayzel. Он, в частности, замечает, что « боевой опыт и обладание военной профессией были зачастую теми причинами, которые побуждали бывших офицеров Генштаба старой армии поступать на службу в РККА. «Генштабисты» надеялись, что смогут успешно использовать «железные законы военной науки» даже в условиях изменения социального и политического порядка. Таким образом они рассчитывали занять свое законное место в послереволюционной России».¹¹²

Теорию «профессионального долга» как определяющего фактора лояльной службы бывшего офицерства (в т. ч. и офицеров Генштаба) в РККА поддерживает и R. Pipes.¹¹³ Фактически, M. Mayzel и R. Pipes полагают, что высочайшая военно-профессиональная квалификация для «лиц Генштаба» была как бы универсальным средством их служебного продвижения в новой армии и при новом социальном порядке. Конечно, фактор профессионализма не может быть полностью отвергнут при анализе мотивации поступления «генштабистов» на большевистскую службу и продолжения таковой. Ведь одним из важнейших мотивов перехода на службу в РККА «специалисты Генштаба» в конце 1917–1919 гг. выставляли как раз возможность восстановления своего высокого профессионального статуса в новой армии, что подразумевало прежде всего получение должности по Генштабу. Тем не менее тезис о профессионализме как основном мотиве перехода 703 «специалистов Генштаба» на службу к большевикам в указанный период представляется не вполне адекватным тем настроениям, которые господствовали в среде выпускников АГШ к весне — лету 1918 г. Дело в том, что восстановление служебного положения в новой армии волновало «генштабистов» далеко не только как возможность профессионального продвижения как такового, но, не в последнюю очередь, как средство разрешения своих многочисленных «социально-бытовых проблем» (высокие оклады, обеспечение собственного здоровья и социального благополучия для себя и своих семей).

Следующая концепция настаивает на том, что «генштабисты», находившиеся на службе в РККА, всячески стремились уклониться от службы во фронтовых штабах, поскольку не желали участвовать в «братоубийственной» гражданской войне. При внимательном рассмотрении указанная концепция не выдерживает критики. Во-первых, утверждение о стремлении «лиц Генштаба» укрыться в тыловых штабах, чтобы избежать непосредственного участия в гражданской войне, означает элементарное непонимание предназначения службы Генштаба как таковой. Цель профессиональной подготовки офицера в АГШ традиционно заключалась как раз в создании штабных, а не строевых кадров армии. Сами же офицеры Генштаба, как правило, «несли службу в штабах соединений, военных округов и крепостей», а также в качестве военных агентов за рубежом.¹¹⁴ Во-вторых, каждый выпускник АГШ, служивший даже в большевистском «тылу», а не в боевых частях РККА, в силу своей очень высокой профессиональной подготовки вносил весомый «вклад» в победу большевиков в гражданской войне. Наглядным примером сказанному могут служить 78 преподавателей Академии, которые на разных этапах с конца 1917 и на протяжении 1919 гг. добросовестно готовили в АГШ комсостав для армии большевиков.¹¹⁵ В-третьих, ниже в своей работе автор намерен показать, что значительное количество служивших в РККА «генштабистов» на разных этапах периода 1918–1919 гг. добровольно переходили со службы в «центральных» учреждениях большевистского ВАА на службу во фронтовые и армейские штабы РККА и вполне добросовестно продолжали работать в последних. В-четвертых, само понятие «тыла» в условиях гражданской войны, когда «тыловые» военные округа превращались в «прифронтовую зону» (так произошло к концу лета — осенью 1918 г. с Северо-Кавказским, Приволжским и Уральским округами, а весной 1919 г. — с Орловским), представляется весьма относительным. По этой причине несомненно «фронтовой» службой (а не «тыловой»), следует считать деятельность тех «генштабистов» в РККА, кто на разных этапах гражданского конфликта служил в штабах указанных округов.

Вызывает интерес концепция, утверждающая, что выпускники АГШ 1917–1918 гг. служили большевикам более добросовестно, чем выпускники, закончившие Академию до 1917 г., в силу своих пробольшевистских «симпатий» (!?). Этот «миф» берет свое начало из «красной» мемуарной литературы. Вацетис считал, что « выпуск из АГШ 1917 г. состоял из лучшего бывшего офицерства старой армии… Эти молодые академики с охотой пошли на войну, начавшуюся на востоке».¹¹⁶ Кавтарадзе полагает, что «окончившие ускоренные курсы и затем причисленные к Генштабу правильнее, чем старые генштабисты, понимали задачу, поставленную Советской властью перед комсоставом старой армии по созданию новой РККА. Не случайно, что многие из этих молодых генштабистов затем честно служили в РККА, занимая в ней высшие командные и штабные должности».¹¹⁷ Подобные попытки «выдумать» наличие «пробольшевистской» мотивации службы в РККА у выпускников АГШ 1917–1918 гг. в отличие от выпускников АГШ до 1917 г. лишены всякого основания.

Как уже отмечалось выше, в 1918–1919 гг. на службе в РККА состояло и вполне добросовестно служило 525 выпускников АГШ довоенных сроков (с 1870-х гг. до 1914 г. включительно), тогда как выпускников АГШ «военного времени» было только 174, т. е. втрое меньше!

Одним из их существенных признаков наличия пробольшевистских симпатий у «лиц Генштаба» стало бы их раннее (октябрь 1917–1919 гг.) членство в РКП(б), или, по крайней мере, стремление стать членом этой партии. Между тем, среди многочисленных документов, изученных автором, не встречается даже намека на какие-либо попытки со стороны указанных «лиц» вступить в РКП(б). Среди 703 «специалистов Генштаба», служивших большевикам на разных этапах отмеченного периода, членами партии большевиков в это время значились лишь полковники М. С. Свечников и А. В. Косматов, вступившие в партию в мае 1917 г. и в апреле 1919 г. соответственно. Вообще за всю свою карьеру в РККА членами РКП(б) стали буквально «считанные» «генштабисты»: капитан А. И. Корк — с 6 мая 1927 г., полковник С. С. Ка менев — с 1930 г., капитан С. А. Пугачев — с 1934 г.¹¹⁸ И нет оснований утверждать, что большевики не позволяли бывшим офицерам вступать в РКП(б): среди офицеров военного времени (не Генштаба) было как раз немало большевиков.¹¹⁹ Отсутствие промонархических симпатий у «генштабистов», находившихся в указанный период на военной службе у Ленина также не вызывает сомнений. Приложение к данной книге № 1 показывает, что уже к 12 апреля 1918 г. на военной службе у большевиков находилось 318 выпускников АГШ! Из них 57 указали на свою принадлежность к аристократии (дворяне, почетные граждане и пр.). Однако нет никаких причин говорить о проявлении у этих «лиц» каких-либо «монархических симпатий» в период их службы в РККА. С полным основанием сказанное может быть отнесено и к тем «генштабистам», кто вступил в РККА позднее, летом 1918 — в течение 1919 гг.

2. Историографический «миф» о трагическом положении на службе у большевиков старого офицерства вообще и «лиц Генштаба», в частности, вкратце может быть изложен следующим образом: офицерство старой армии служило в РККА, главным образом, «по принуждению», под надзором большевистских комиссаров, в условиях системы «заложничества» и под угрозой ареста и расстрела со стороны ЧК. Отсюда неизбежно следует вывод о том, что положение «генштабистов» в РККА было весьма тяжелым.¹²⁰ «Миф» ведет свое начало еще со времен русской эмиграции. Стоит вспомнить хотя бы вывод А. Белоруссова о том, что « наиболее многочисленную группу» старого офицерства «загнали» в ряды РККА не только «голод», но также «страх и принуждение».121 В 1930-е гг. другой эмигрант С. А. Щепихин заявил, что большевики « удерживали в рамках лояльности под неустанным бдительным надзором старое кадровое офицерство».¹²² А. Зайцов писал, что «создание политического контроля над командным составом в лице института военных комиссаров позволило советской власти довольно широко использовать специалистов в виде офицерского состава старой армии.¹²³

«Миф» о трагическом положении офицеров старой армии в РККА оказался весьма живучим в современной литературе. Так, современный российский историк Е. Г. Гимпельсон отмечает « трагизм людей, вынужденных защищать чуждую им власть, к тому же под контролем и присмотром не доверявших им политических комиссаров. Большинство из них с колебаниями и переживаниями вступали на службу Красной Армии… под угрозой репрессий».¹²⁴

В. В. Конорев утверждает, что «аресты, обыски, конфискации имущества, практика заложничества и расстрелы офицеров отвернули от советской власти даже тех, кто поначалу относился к ней нейтрально, и значительно сократили число тех, кто уже готов был служить ей добровольно».¹²⁵ С. В. Леонов считает, что большевикам удалось привлечь бывших офицеров на службу в РККА « главным образом при помощи массированного насилия», и если бы не такая система насилия, «могла рухнуть вся Красная Армия».¹²⁶ Нельзя не отметить и давно возникавшие у историков сомнения в трактовке «страха», как основного фактора «верной» службы «лиц Генштаба» в РККА. Еще в 1944 г. известный американский историк D. Fedotoff-White метко охарактеризовал фактор «страха» как « попытку очень ограниченного толкования мотивов, побуждавших бывших офицеров старой армии занимать командные должности в РККА».¹²⁷ Мало того, некоторые историки даже пытаются выдвинуть концепции, отличные от «патрио тизма» и «профессионализма». R. Pipes косвенным образом признал, что офицеры старой армии поступали в РККА с тем, чтобы приобрести « работу и статус, ограждающий их от преследования».¹²⁸ O. Figes, объясняя переход офицеров старой армии в РККА, выразился более определенно, признав « потребность для бывших офицеров найти или сохранить профессиональную работу в условиях, когда многие из них лишились всяких средств к существованию, …наиболее распространенным мотивом “притяжения” этих офицеров к большевистскому режиму».¹²⁹ Подобные замечания, сделанные как бы «вскользь», представляются автору книги наиболее близкими к истине. Однако приходится признать, что поскольку названные ученые не ставили своей целью исследование проблем, связанных со службой в РККА офицеров «добольшевистского» Генштаба, их краткие суждения на эту тему, конечно, не могут считаться разработкой новой концепции.

3. Переход «лиц Генштаба» из РККА в «белый» лагерь на различных этапах 1918–1919 гг. и бело-апологетическая концепция «изначального антибольшевизма». Эта концепция ведет свою историю еще с «белых» мемуаров 20–30-х гг. В наши дни она благополучно «перекочевала» в «бело-апологетические творения» некоторых современных российских авторов. Ее основой является утверждение о якобы «изначальном антибольшевистском настрое» тех «лиц Генштаба», которые служили в 1918–1919 гг. в РККА, но «перешли» на службу в лагерь «белых» (А. П. Архангельский, П. Н. Буров, Ф. Е. Махин, А. Л. Носович, Н. Н. Стогов и др.). По мнению приверженцев отмеченной концепции все такие «генштабисты», находясь на службе у большевиков, не занимались ничем иным, кроме «вредительства Советской власти» и лишь ждали удобного случая, чтобы «бежать» из РККА к «белым». При этом сторонники концепции «изначального антибольшевизма» всячески стремятся преуменьшить или же просто игнорировать тот вклад, который указанные «генштабисты» внесли в дело организации и укрепления РККА.¹³⁰ При внимательном анализе концепции «изначального антибольшевизма» возникают серьезные сомнения в ее корректности.

Во-первых, «связи» офицеров, находившихся в 1918–1919 гг. на службе в РККА, с «белыми» боевыми частями, например, с Добрармией и ВСЮР генерала Деникина, представляются в значительной мере преувеличенными, прежде всего, из-за острого транспортного кризиса, весьма усложнившего в это время какие-либо контакты между отдельными районами Европейской России. Стоит ли вообще говорить о сколько-нибудь серьезной «белой» агентуре в штабах РККА и в «красном центре» (Москва, Петроград), если даже со своим ближайшим союзником Колчаком Деникин так и не смог наладить эффективного контакта? За 1918–1919 гг. можно назвать буквально считанные примеры поездок офицеров с Юга на Восток и обратно, причем далеко не все из них заканчивались успешно.¹³¹

Во-вторых, авторитет концепции подрывает тот факт, что, как было выяснено автором настоящей книги, «генштабисты», «перешедшие» из РККА в «белый» лагерь на разных этапах указанного периода, осуществили свой «переход» в определенный конкретный момент в силу удачного стечения обстоятельств. Если согласно концепции «изначального большевизма, у таких «лиц» преобладающим чувством в их социальных настроениях всегда была ненависть к большевизму, то почему они не совершили указанный «переход» раньше?

В-третьих, если всем «лицам Генштаба», находящимся на службе в РККА были изначально свойственны антибольшевистские настроения, то почему тогда не бежали и не пытались бежать в «белый» лагерь остальные «генштабисты», а напротив, продолжали добросовестно исполнять возложенные на них большевиками обязанности? Оба поставленных здесь вопроса концепция «изначального антибольшевизма» оставляет без сколько-нибудь убедительного ответа. Причем предположение о том, что остальные «лица Генштаба» не «ушли» к «белым», а продолжали служить большевикам лишь потому, что находились «под гнетом» комиссарского надзора и террора со стороны ЧК, не выдерживает серьезной критики. Ниже автором будет показано, что именно «генштабисты», находившиеся на службе в РККА в 1918–1919 гг., комиссарскому надзору и репрессиям со стороны ЧК подвергались в минимальной степени!

В-четвертых, автор выражает серьезные сомнения в том, что «переходы» «лиц Генштаба» из РККА в «белый» лагерь были вызваны, прежде всего, политическими (т. е. антибольшевистскими) соображениями. Напротив, имеются серьезные основания полагать, что, эти «переходы» были обусловлены либо случайным стечением обстоятельств, либо поиском более высокого служебного статуса, нежели тот, который у данного «лица» был в РККА на момент его «перехода» в «белый» лагерь.

4. «Лица Генштаба», перешедшие на том или ином этапе периода 1918–1919 гг. из РККА в «белый» лагерь — «изменники» и «предатели»! Эта концепция характерна не только для всей советской «политизированной школы», но и для ряда современных западных исследований. Своей основой она имеет некоторые речи, приказы и распоряжения Троцкого за 1918 г., изобилующие такими терминами, как «перебежчик», «предатель» и пр.¹³² Интересно отметить, что за многие десятилетия существования историографической традиции русской гражданской войны 1918–1920 гг., никто из историков, как в России, так и на Западе не задумался о правомерности применения к «лицам Генштаба», перешедшим на различных этапах 1918–1919 гг. из РККА в «белый» лагерь, самих понятий «измены» и «предательства».¹³³ Между тем непредвзятый анализ различного рода источников заставляет сделать вывод о том, что «генштабисты», бывшие служащие РККА, оказавшиеся в указанный выше период на территории, занятой «белыми», не были и не могли быть в данной конкретной ситуации «предателями» и «изменниками» в общепринятом значении этих понятий! Дело в том, что сами понятия «предательства» и «измены» непременно предполагают предварительную верность каким-либо идеалам (политическим, патриотическим и др.).¹³⁴ Как мы уже выяснили выше, говорить о «патриотизме» русских офицеров, как о критерии их социальных настроений, в условиях гражданского конфликта не приходится. Традиционная кастовая «отчужденность» от всего остального общества не позволяет предполагать наличие верности русского офицерства каким-либо политическим симпатиям. Учитывая, что стремление «генштабистов» восстановить свой служебный статус в новой армии преобладало над всеми иными, появляются серьезные основания назвать тех из них, кто добровольно «покинул» РККА и «перешел» в «белый» лагерь, «предателями» одной «кормушки», ради другой «кормушки», более денежной и более престижной!

5. Проблема основных факторов победы большевиков в гражданской войне и замалчивание вклада «лиц Генштаба» в эту победу в современной историографии. Среди широкого комплекса вопросов, содержащихся в рамках самой проблематики русской революции и гражданской войны, особое место занимает истолкование основных факторов победы большевиков в гражданском конфликте 1918–1920 гг. Бросается в глаза один характерный момент: в современной научной литературе при анализе степени важности указанных факторов основной акцент учеными делается на «факторе партийном». Главным условием победы большевиков признается наличие «руководящей и направляющей роли РКП(б)», ее организованности, стремления к жестко прагматическому воплощению своей «центростремительной» идеи военного руководства. Наличие такого «подхода» в советской «политизированной» литературе не вызывает большого удивления. Значительно более любопытным представляется тот факт, что и на Западе трактовка «партийного фактора», как превалирующего над прочими, при анализе причин победы большевиков в гражданской войне, получила весьма широкое распространение в исследованиях последних 40 лет. Исключением не являются и т. н. «правые», чье негативное отношение к большевизму широко известно. Проявление преувеличенного восприятия роли «партийного фактора» можно встретить уже в 1960-е гг. L. Schapiro в книге, посвященной КПСС, писал: «…победа Красной Армии в гражданской войне была крупнейшим успехом коммунистической партии. Дело организации РККА и снабжения ее /всем необходимым/ было в значительной степени заслугой партии … строжайшая дисциплина и фанатизм коммунистов были неотъемлемым фактором победы этой, главным образом, крестьянской армии».¹³⁵ Стремление к преувеличению т. н. «партийного подхода» в том или ином виде встречается в значительной части книг и статей современных западных авторов,  посвященных проблемам русской гражданской войны.136 Имеются серьезные основания полагать, что не менее (если не более!), чем «фактор жесткого большевистского прагматизма и централизма» в обеспечении большевистской победы в гражданской войне сыграло добровольное желание 703 специалистов высшей военной квалификации принять самое непосредственное участие как в строительстве РККА в «центре» и на «местах», так и в процессе активного замещения штабных и командных должностей в армиях двух основных фронтов гражданской войны (Восточного и Южного). Большевики с их весьма несовершенной системой учета и регистрации, никогда не смогли бы получить на службу в свою армию 703 «генштабистов», если бы последние сами не захотели непременно быть привлечены к таковой службе, ради восстановления своего профессионального статуса!

Некоторые аспекты проблемы, рассматриваемой на этих страницах, мне уже удалось частично отразить в своих статьях и заметках на страницах ряда российских и западных научных периодических изданий.¹³⁷ В силу своей фрагментарности и разбросанности подобные материалы, однако, не могут представить полной информационной картины по интересующей нас тематике. В значительной мере поэтому автор счел необходимым превратить свою докторскую диссертацию в монографию, предлагаемую вниманию читателей.

Многие важнейшие аспекты социальных настроений офицеров Генштаба в конце 1917 — на протяжении 1919 гг. будут недостаточно ясны без краткого экскурса в социальную историю самой Академии последней четверти XIX в. — до 25 октября 1917 г. Здесь одним из наиболее существенных вопросов станет выяснение проблемы формирования статуса корпуса Генштаба в упомянутый период времени. Наш рассказ об этом — в следующей главе. Пока же отметим, что в социальной истории АГШ периода с последней трети XIX в. — до осени 1917 г. вполне ясно прослеживаются два крупных этапа в развитии. Резкой границей между ними встал 1914 год — начало Первой Мировой войны.

* * *

Все даты в настоящей работе до 14 февраля 1918 г. используются автором, как правило, в старом стиле (юлианский календарь), а после этой даты — в новом. В соответствии с ним ко всякой дате XX века по старому стилю следует прибавлять 13 суток.

В целях упрощения изложения автор ввел свой собственный термин — «добольшевистская» армия. Хронологически он охватывает как царскую армию (последняя треть XIX в. — 23 февраля 1917 г.), так и революционную армию (март — ноябрь 1917 г.).

Николаевская Академия Генерального Штаба (основана в 1832 г.) на разных этапах периода с последней трети XIX в. до 1917 г. не раз меняла свое название: она именовалась «Николаевская Военная Академия», «Николаевская Академия Генштаба», «Императорская Николаевская Военная Академия» и т. д. Автор счел нужным остановиться на названии «Академия Генерального Штаба» (сокращенно — АГШ).

Автор употребляет названия прежних чинов офицеров Генштаба без добавления слова «бывший», хотя большевики Декретом Совета Народных Комиссаров (СНК) от 16 декабря 1917 г. «Об уравнении всех военнослужащих в правах» отменили воинские чины (См.: Декреты Советской власти. Т. 1. С. 242–243). Тем не менее, уже с весны 1918 г. «лица Генштаба» начали замещать именно те командные и штабные должности в РККА, которые фактически соответствовали их прежнему служебному статусу и воинскому чину в «добольшевистской» армии.

Ссылки на архивные документы, а также на именные списки приводятся автором, как правило, в соответствии с хронологическим изложением фактов, содержащихся в архивных делах, а не порядковой нумерацией фондов и дел. Иными словами, фонды и дела с более поздней нумерацией могут предшествовать фондам и делам с более ранней нумерацией в тех случаях, если в первых содержится хронологически более ранняя информация, чем во вторых. Например, данные на 28 ноября 1918 г. содержатся в ф. 11 (РГВА, оп. 5, д. 97, лл. 45–58 с об), а данные на 1–15 июля 1919 г. в ф. 4 (там же, оп. 3, д. 1609, лл. 1–48 с об).

Имена и отчества «генштабистов» (как и их служебные биографии), служивших большевикам на разных этапах периода с конца 1917 — на протяжении 1919 гг., представлены в Приложении № 2. Сроки выпуска из АГШ приводятся в основном тексте книги только применительно к тем «генштабистам», которые в рассматриваемое время у большевиков не служили.

* * *

Эта книга не состоялась бы как научный проект без строгого и компетентного, но одновременно очень чуткого и доброжелательного контроля со стороны Самуила Михайловича Галая, бывшего профессора кафедры истории Университета Бен-Гурион в Негеве (Беэр-Шева, Израиль). Он являлся главным научным руководителем диссертации, которая легла в основу настоящей книги.

В процессе работы над книгой автором были проработаны десятки монографий и научных сборников, сотни статей, хранящихся как в Библиотеке Университета Бен-Гурион, так и в других университетских библиотеках Израиля (Иерусалим, Тель-Авив, Хайфа). В получении нужного материала автору неизменно оказывали поддержку работники Отдела выдачи литературы библиотеки Университета Бен-Гурион г-жи Хэрта Янкович и Сабина Каперштейн, и конечно же, сам Директор библиотеки г-н Авнер Шмулевич. Персонально А. Шмулевичу автор весьма благодарен за разрешение бесплатно пользоваться книгами и услугами университетской библиотеки уже после окончания обучения в Университете.

Собирая материал для настоящего труда, автор дважды посетил московские архивы (осень 1997 г. и осень 1999 г.), когда особенно ценный «урожай» был собран в фондах РГВА. Я признателен работникам этого архива к. и. н. Елисеевой Наталье Евгеньевне и Успенскому Ивану Валерьевичу. Богатейшими материалами по русской истории вообще, а по новейшей — в частности, обладает Российская Государственная Библиотека, а в ней — Военный Отдел. Именно здесь автором были обнаружены Список Генерального Штаба русской армии (составлен на 3 января — 8 февраля 1917 г.) и уникальный Список лиц с высшим общим военным образованием, состоящих на службе в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (составлен по данным к 1 марта 1923 г.). В процессе поиска этих, а также других необходимых материалов автор всегда чувствовал готовность помочь со стороны работников Военного Отдела РГБ — Заведующей Отделом Губиной Любови Дмитриевны и библиографа-консультанта Полуэктовой Татьяны Львовны. Осенью 1997 г. автор установил продуктивный научный контакт с ученым из г. Кемерово д. и. н. Звягиным Сергеем Павловичем. Я благодарю его за своевременную отправку интересных материалов, связанных с событиями гражданской войны и судьбами русских «генштабистов» на Востоке России (1918–1820 гг.).

Мои слова искренней благодарности должны быть адресованы семье Крутилиных, проживающей в Москве. Осенью 1997 года эти люди обеспечили мне все условия для спокойной научной работы, что позволило собрать серьезный материал в архивах и библиотеках столицы, материал, в значительной степени легший в основу настоящей книги.

Работая над книгой, автор старался быть в курсе всех книжных новинок, каким-либо образом связанных с его темой. В связи с этим особые слова признательности должны быть выражены работнице магазина «Арбат» Аделаиде Дардик, всемерно помогавшей в поисках нужной литературы. Филолог-лингвист по образованию, она согласилась безвозмездно откорректировать рукопись авторской диссертации, легшей в основу настоящей книги.

Автор должен сердечно поблагодарить весь коллектив издательства «Алетейя», любезно согласившегося в последние дни 2004 г. начать публикацию моих трудов, а персонально — директора издательства г-на Савкина Игоря Александровича и ответственную «за реализацию готовой продукции» Лукьянову Наталью Викторовну.

В трудные дни поиска вообще какого-либо заработка пишущему эти строки помог человек, совершенно не связанный с академическими кругами — заведующий службой безопасности г. Ашдода (Израиль). Его имя — Йохай Мадар. Он обеспечил автору этих строк вполне сносные материальные условия для завершения настоящей книги. За все это ему — сердечное спасибо.

Особые слова признательности автор должен выразить своей супруге Светлане, которая в течение всего срока написания и правки этой книги (порядка 9 лет) не только терпела рядом вечно ноющего историка (она продолжает терпеть его и поныне!), но и взвалила на свои плечи все бремя по обустройству нашего быта.

Пользуясь возможностью выхода на широкую читательскую аудиторию России, автор хотел бы обратиться ко всем ученым лицам и учреждениям, интересующимся проблематикой русской гражданской войны (1917–1920 гг.) и русского офицерства конца XIX в. — первой трети XX в., с просьбой оказать ему посильное материальное содействие в осуществлении дальнейших научных изысканий в указанной области.

Электронный адрес для связи: svkamin@zahav.net.il.

Каминский Валерий Владимирович,

1996–2005 гг., Израиль (Ашдод, Беэр-Шева), Россия (Москва)

 

Примечания:

1. Показатель численности русского офицерского корпуса на осень 1917 г. в исследованиях различных авторов несколько колеблется. Так, А. А. Буравченков полагает, что к указанному времени корпус насчитывал 270–280 тыс. чел.; Л. М. Спирин — 240 тыс., а А. Г. Кавтарадзе — 250 тыс. См.: Буравченков А. А. Офицерский корпус русской армии накануне Октябрьской Революции. // Интеллигенция и революция ХХ век. М.: Наука, 1985. С. 147; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты на службе Республики Советов 1917–1920 гг. М.: Наука, 1988. С. 28; Спирин Л. М. В. И. Ленин и создание советских командных кадров. // ВИЖ. 1965. № 4. С. 11; Войнов В. М. Офицерский корпус белых армий на Востоке страны. // ОИ. 1994. № 6. С. 51.

2. К концу 1917 г. русский офицерский корпус представлял собой достаточно пеструю смесь. Здесь были гвардейцы и «генштабисты», пехотинцы и кавалеристы, артиллеристы и казаки, моряки и инженеры и даже — офицеры военного времени. Все они отличались уровнем профессиональной подготовки, служебным и социальным статусом. См.: Kenez P. A profile of the prerevolutionary officer corps. // CSS. 1973. Vol. 7. P. 124–158; Bushnell J. The Tsarist Officer Corps, 1881–1914: Customs, Duties, Inefficiency. // AHR. October 1981. Vol. 86. P. 762; Зайончковский П. А. Русский офицерский корпус на рубеже двух веков (1881–1903). // ВИЖ. 1971. № 8. С. 39–47; Он же. Офицерский корпус русской армии перед Первой Мировой войной. // ВИ. 1981. № 4. С. 21–29; Засосов Д., Пызин В. Повседневная жизнь Петербурга на рубеже XIX–XX веков. М.: Молодая Гвардия, 2003. С. 37, 48, 232–244, 272, 283, 286, 349, 425, 427, 428.

3. А также — «генштабами», «генштабистами» и пр. В конце 1917–1919 гг. так назывались не только офицеры, прошедшие полный курс обучения в АГШ и причисленные к Генштабу, или закончившие два ее первых курса, как считает А. Г. Кавтарадзе, но и те, кто закончил ускоренные курсы АГШ (1917–1918 гг.) и был причислен к Генштабу Приказом Начальника большевистского Генштаба № 22 от 23 марта 1918 г., а затем переведены в Генштаб Приказом по ВГШ № 18 от 27 июня 1918 г. См.: Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 193–194; РГВА, ф. 11, оп. 6, д. 115, лл. 46–47 с об; ф. 33892, оп. 1, д. 39, л. 17.

4. Русский толковый словарь определяет понятие «быт», как «жизненный уклад, повседневная жизнь». См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. ТСРЯ. М.: Азъ, 1996. С. 62.

5. Pipes R. Russia under the Bolshevik regime (1919–1924). London: Fontana Press ed., 1995. P. 53.

6. Исследуя социальные настроения выпускников АГШ в конце 1917 — на исходе 1919 гг., автор акцентирует свое внимание на Восточном и Южном фронтах гражданской войны, прежде всего, потому, что на Севере «белое» движение серьезное оформление получило лишь к осени 1919 г., когда исход конфликта был уже предрешен. Точными данными о количестве офицеров Генштаба на Севере России автор не располагает. Однако известно, что «в белой армии на севере России (Северо-Западная армия Н. Юденича) было сосредоточено всего около 5 тыс. офицеров» (даже меньше, чем у Колчака (!)), а сама армия Юденича, учитывая эстонские отряды, в мае 1919 г. насчитывала толь-ко 32000 чел. (А по агентурным данным большевистского Штазапа на осень 1919 г. и того меньше — лишь 15000 чел.). См.: Meijer Jan M. (editor). The Trotsky Papers 1917–1922. Mouton and Co, 1964. Vol. I. P. 792; Pipes R. Russia under the Bolshevik Regime, P. 92–93; Лившиц И. И. О роли кадровых офицеров в гражданской войне. // ВИ. 1993. № 6. С. 189. Если принять среднюю численность основной боевой части периода гражданской войны (конная и пешая дивизии) за 4000, то получится, что вся армия Юденича состояла примерно из 8 дивизий. По штату на каждую дивизию должно приходиться не более 8 штабных должностей (следовательно, 8 офицеров Генштаба), если еще учесть окружной штаб (еще максимум 30 офицеров Генштаба), то выходит, что в частях Юденича даже к лету 1919 г. едва ли могло насчитываться более 100 офицеров Генштаба. Подсчет осуществлен автором по следующим материалам: РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 97, л. 80–80об; д. 122, лл. 272–275 с об, 330, 357–358, 360, 387–389 с об, 403–404, 414, 420–420об, 423, 436–437 с об, 510–510об; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 203–206; Боевые расписания белых армий. // БГ. Альманах № 1. М.: Посев, 1997. С. 72–94; Боевой состав ВСЮР на 5 октября 1919 г. // БГ. Альманах № 2. М.: Посев, 1998. С. 69–96; Цветков В. Ж. Белые Армии Юга России, 1917–1920. Кн. 1. М.: Посев, 2000. С. 58–118.

7. Подробнее на формировании особого интеллектуального статуса АГШ автор останавливается во Введении к настоящей работе.

8. Деникин А. И. Путь русского офицера. Нью-Йорк, 1953. С. 89–90.

9. Цифра 5511 офицеров, обучавшихся в АГШ, подробно будет прокомментирована автором в Предисловии к настоящей работе. Что же касается количества выпускников АГШ, причисленных к Генштабу, то у разных авторов оно различно, прежде всего потому, что сами они указывают численность офицеров Генштаба применительно к разным периодам 1917 г. Так, Л. Спирин полагает, что «к осени 1917 г. в старой армии было около 1350 офицеров Генштаба», а к началу 1918 г. « численность генштабистов составила около 1450 человек». По данным А. Г. Кавтарадзе, на 25 октября — конец ноября 1917 г. численность офицеров Генштаба, колебалась от 1494 до 1454 человек. В то же время, Г. Эйхе считал, что «к концу 1917 г.» насчитывалось 1600 офицеров «службы Генштаба». См.: Спирин Л. М. В. И. Ленин и создание… // Там же. С. 12; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 186; Эйхе Г. Х. Уфимская авантюра Колчака (март — апрель 1919 г.). М., 1961. С. 292. Различная трактовка численности офицеров Генштаба к концу 1917 г. может также зависеть от учета или неучета еще 709 обер- и штаб-офицеров, обучавшихся, или закончивших к концу 1917 — лету 1918 гг. ускоренные курсы АГШ. См.: РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 11, лл. 1–9 с об; д. 37, лл. 1–5 с об, 13–15 с об.

10. Ефимов Н. Командный состав Красной Армии. // Гражданская война 1918–1921 гг.: В 3-х томах. Ред. А. С. Бубнов, С. С. Каменев и Р. П. Эйдеман. М., 1928. С. 94.

11. По мнению некоторых современных ученых, именно период с весны 1917 г. до конца 1918 г. (от Приказа № 1 до окончания формирования противоборствующих вооруженных сил) явился началом интенсивного углубления русского социального конфликта. См., например: Swain G. The Origins of The Russian Civil War. N.-Y., 1996; Поляков Ю. А. Гражданская война в России: возникновение и эскалация. // ОИ. 1992. № 6. С. 32–41. Роль движения т. н. «зеленых», «анархистско-крестьянской вольницы» в русской гражданской войне обстоятельно рассматривается в работах американского историка V. N. Brovkin. См.: Brovkin V. N. Behind the front lines of the Civil War (Political parties and social movements in Russia, 1918–1922). Princeton: Princeton University Press, 1994; Он же. Россия в гражданской войне: власть и общественные силы. // ВИ. 1994. № 5. С. 24–39. И в России в последнее время, правда пока на уровне публицистики и популярной литературы, но все же растет интерес, в частности, к махновскому движению и к личности самого «батьки» Н. И. Махно. См., например: Голованов В. Тачанки с Юга. М., 1997. Запорожье, 1997; Телицын В. Нестор Махно. М., 1998.

12. Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 1: Крушение власти и армии (февраль — сентябрь 1917 г.). М., 1991. С. 369.

13. Деникин и П. Сытин вместе учились не только в АГШ (в 1896–1899 гг.), но и в Киевском юнкерском училище. См.: РГВА, ф. 3, оп. 1, д. 11, л. 1об; ф. 11, оп. 5, д. 97, л. 55; ф. 4, оп. 3, д. 1609, л. 40об; ф. 40895, оп. 1, дд. 265658–265660; Список лиц с высшим общим военным образованием, состоящих на службе в Рабоче-Крестьянской Красной Армии (составлен по данным к 1 марта 1923 г.). М., 1923. С. 224; ДГК, С. 832; Рутыч Н. Н. Биографический справочник высших чинов Добровольческой армии и Вооруженных Сил Юга России (Материалы к истории Белого движения). М.: Regnum-Российский Архив, 1997. С. 82; Автобиография состоящего для особых поручений при Реввоенсовете СССР Павла Павловича Сытина. Составлена 24 сентября 1933 г. Комментарии И. В. Успенского. // ОА. 1998. № 1. С. 55; Черкасов-Георгиевский В. Генерал Деникин. Смоленск: Русич, 1999. С. 63.

14. Геруа А. Стихия гражданской войны. // РВС. Выпуск 16: Военная мысль в изгнании. М.: Военный Университет, 1999. С. 188.

15. Список Генерального Штаба (исправлен по 3 января с приложением изменений по 8 февраля 1917 г.). Петроград, 1917. С. 123; РГВА, ф. 3, оп. 1, д. 133, лл. 66об, 68, 83; ф. 40895, оп. 1, д. 303465; Рутыч Н. Н. Биографический справочник… С. 68; Врангель П. Н. Воспоминания: ноябрь 1916 г. — ноябрь 1920 г. Frankfurt / Main, 1969. С. 31, 70; Шапошников Б. М. Воспоминания. М.: Воениздат, 1982. С. 120–163; ДГК, С. 834. На 30 сентября 1918 г. Б. Шапошников занимал должность Помощника Начальника Генштаба. На 25 декабря — Заведующий 9-й группой слушателей АГШ РККА. См.: РГВА, ф. 3, оп. 1, д. 133, л. 113; ф. 11, оп. 1, д. 96, л. 2.

16. Список Генштаба… С. 128, 129.

17. Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака (Из истории гражданской войны на Волге, Урале и в Сибири). Часть 1: Восточный фронт гражданской войны. Белград, 1930. С. 72, 103–104; Сахаров К. В. Белая Сибирь (Внутренняя война 1918–1920 гг.) Мюнхен, 1923. С. 12, 48; Щепихин С. А. Под стягом Учредительного Собрания. // Гражданская война на Волге в 1918 г. С/б. 1: Изд. Общества участников Волжского движения, 1930. С. 185, 186, 200; Зайцов А. А. 1918 год. Очерки по истории русской гражданской войны. Париж, 1934. С. 169.

18. Штаб-офицеры: Ф. М. Афанасьев, К. Ю. Берендс, А. Н. Гатовский, Г. К. Ерофеев, К. Н. Зильберман, В. Е. Медиокритский, В. Г. Сухов, Н. Н. Тарбеевский, капитаны И. В. Высоцкий, А. В. Панов и др. См.: Список Генштаба… С. 88, 119, 127, 129, 147, 150, 163; Список лиц… С. 44, 47, 168.

19. Список Генштаба… С. 10, 11, 27, 30, 57, 60, 105, 128; Рутыч Н. Биографический справочник. С. 24, 45, 82, 94; Белая Россия. № 1. М.: Посев, 1997. С. 62, 64, 76, 80, 82, 92, 94, 102, 104, 108.

20. П. Н. Краснов в 1894 г. числился слушателем I курса АГШ; А. И. Дутов, А. М. Ионов закончили АГШ в 1908 г., барон Врангель — в 1910 г. Все трое к Генштабу причислены не были. — См.: ГАРФ, ф. 952, оп. 3, д. 28, лл. 5, 6; ф. 5960, оп. 1, д. 4, л. 157; Клавинг В. В. Кто был кто в Белой гвардии и военной контрреволюции (1917–1923 гг.). Энциклопедический Справочник. Спб.: Нестор, 1998. С. 28–29, 46, 54; Рутыч Н. Н. Биографический Справочник. С. 68, 126; ВЭС, С. 165; Шапошников Б. М. Воспоминания, С. 153; Врангель П. Н. Воспоминания. С. 31, 70; Цветков В. Ж. Петр Николаевич Врангель. // ВИ. 1997. № 7. С. 55; Боевые расписания белых армий. // БГ. Альманах № 1. С. 72; Денисов С. В. / сост. Белая Россия. Альбом № 1. СПб.: Нева-Ладога-Онега. М.: Артель, 1991. С. 70, 72, 106.

21. РГВА, ф. 1, оп. 1, д. 247, л. 32; ф. 11, оп. 5, д. 97, лл. 45–58 с об; ф. 4, оп. 3, д. 1609, лл. 1–48 с об; Список лиц. С. 97, 133–134, 186, 200–201, 211, 224–225; The Trotsky Papers. Vol. I. P. 98, 104.

22. Например, в начале марта 1918 г. в Киеве некоторые «генштабисты» были близки к гетману П. П. Скоропадскому. Во главе его армии « должен был стать военный министр /генерал от инфантерии/ А. Ф. Рагоза, бывший командующий 4-й армией. Начальником Генштаба состоял полковник А. В. Сливинский». — См.: Врангель П. Н. Воспоминания. С. 62. В то же время, из сообщения большевистской украинской газеты «Известия Всеукраинского ЦИК» можно узнать, что во II половине 1918 г. существенную роль в организации украинских национальных сил сыграли полковники Генштаба Н. З. Неймирок и Н. В. Ерарский. См.: На защите революции (Из истории Всеукраинской ЧК, 1917–1922 гг.). Киев, 1971. С. 51–52.

23. РГВА, ф. 40895, оп. 1, дд. 170383, 170386; Список лиц… С. 143.

24. Рутыч Н. Биографический Справочник. С. 152–155.

25. ИН. 1918 г. 30 июля. № 76.; РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 97, л. 51об.

26. Там же, ф. 33892, оп. 1, д. 39, л. 61.

27. Там же, ф. 3, оп. 1, д. 51, л. 33; ф. 11, оп. 5, д. 97, л. 55; ф. 24380, оп. 7, д. 2, лл. 265–266, 266oб, 268, 335, 372, 375, 376, 381, 383; Список лиц… С. 229; ИН. 1918 г.: 12 мая. № 13; 14 мая. № 14.

28. Рутыч Н. Биографический Справочник. С. 237.

29. Ряд положений Приказа № 1 (введение выборных армейских комитетов, отмена воинской чести, запрещение выдавать оружие офицерам) не только возвели в закон насилия над офицерами, но и в корне подорвали авторитет офицера-командира, что, в свою очередь, в значительной мере способствовало разложению русской императорской армии. Последующие обращения, воззвания Исполкома Петросовета (2, 4 марта), его приказы № 2 (5 марта), № 3 (7марта), приказы военного министра А. Гучкова (№№ 114, 115 от 7 марта и Приказ № 2 от 26 апреля), приказ № 51 Верховного Главнокомандующего (30 марта) лишь узаконили введение Приказа № 1 в армии. См.: Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов в 1917 г. Протоколы общих собраний, собраний секций, заседаний Исполнительного Комитета и фракций 27 февраля — 25 октября 1917 г. Т. 1: 27 февраля — 31 марта 1917 г. Ленинград, 1991. С. 56–57, 60, 105, 156–157, 178–179, 291; Приказ № 2. // КА Т. 37: М.; Л., 1929. С. 217–219; Приказы ВП Армии и Флоту за 1917 г. № 2 от 26 апреля 1917 г.; Деникин А. И. Очерки… Т. 1. С. 134–135, 137–138, 276–277; Спиридович А. История большевизма в России от возникновения до захвата власти (1883–1917 гг.). Париж, 1922. С. 308–309; Wildman A. The End of the Russian Imperial Army. Vol. I: The Old Army and soldiers revolt. Princeton: Princeton University Press, 1980. P. 233–234; Idem. Officers of the General Staff and Kornilov movement. // Revolution in Russia. Reassessments of 1917. Cambridge: Cambridge University Press, 1992. P. 86.

30. Из воспоминаний генерала А. С. Лукомского // АРР. Т. 5: Берлин, 1922. С. 124; Деникин А. И. Очерки русской смуты. Т. 2: Борьба генерала Корнилова (август 1917 г. — апрель 1918 г.). М.: Наука, 1991. С. 54; Мельгунов С. П. Как большевики захватили власть. Paris, Editions «La Renaissance», 1953. С. 67, 88, 89, 113; Раскольников Ф. Ф. Кронштадт и Питер в 1917 г. М.: Политиздат, 1990. С. 239; Анский С. После переворота 25 октября 1917 г. // АРР. Т. 8: Берлин, 1923. С. 52; Балтийский флот накануне Октября (из дневника капитана первого ранга И. И. Ренгартена). // КА. Т. 35: М.; Л., 1929. С. 21–23, 26; Краснов П. Н. На внутреннем фронте. // АРР. Т. 1: Берлин, 1922. С. 134, 135, 149, 150, 154, 163; Синегуб А. Защита Зимнего Дворца. // АРР. Т. 4: Берлин, 1922. С. 122–125, 150–153, 160, 163, 166, 176, 193–195; Pipes R. The Russian Revolution (1899–1919). New York: Vintage Books Ed., 1991. P. 489; Jones D. R. The officers and the October Revolution. // SS. 1976. Vol. 28. P. 208, 210–212.

31. Bushnell J. The Tsarist Officer Corps. Ibid. P. 753–780. Понятие «офицерского стиля жизни» напрямую касается темы социальной жизни офицерского сословия 2-ой половины XIX — середины XX вв. Этой обширнейшей проблеме автор намерен посвятить свои следующие книги. Здесь же отметим лишь сами признаки, характеризующие «стиль жизни» русского офицерства к началу XX в.: неприятие «штатских» (офицеры называли их «шпаками»), полковые обеды в офицерских собраниях, ритуальные офицерские попойки до состояния жестокого опьянения, карточные игры и долги, воровство полкового имущества и казенных денег, суды офицерской чести и офицерские дуэли, особое отношение к женщине. См.: Fuller W. C. Civil-Military Conflict in Imperial Russia 1881–1914. Princeton: Princeton University Press, 1985. P. 24–25, 29; Bushnell J. The Tsarist Officer Corps. Ibid. P. 755–757, 760, 761–762; Зайончковский П. А. Офицерский корпус русской армии перед Первой Мировой войной. // Там же. С. 22; Михайлов А. А. Российские кадетские корпуса. // ВИ. 1997. № 12. С. 126. И еще: явная склонность к ношению военной формы перед «статским платьем» (См.: ГАРФ, ф. 5960, оп. 1, д. 4, лл. 69, 73, 74), ношение личного оружия (См.: БЭС. М.: Советская Энциклопедия, 1994. С. 635, 1513; СИТ. СПб.: Лита, 1998. С. 432), а также — «институт денщика» (Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 101–102).

32. Fuller W. C. Civil-Military Conflict… P. 13, 15.

33. Образцов И. В. Российские офицеры. // ВИЖ. 1994. № 2. С. 44.

34. Kenez P. Russian Officer Corps Before the Revolution: The Military Mind. // RR. July 1972. № 3. Vol. 31. P. 235; Idem. A profile… Ibid. P. 145, 157; Зайончковский П. А. Офицерский корпус русской армии перед Первой Мировой войной. // Там же. С. 21.

35. О «Корниловском деле» написано изрядное количество литературы. Наиболее обстоятельный анализ можно встретить в 2-томном исследовании A. Wildman, а также в его статье. См.: Wildman A. K. The End of the Russian Imperial Army. Vol. II: The Road to Soviet Power and Peace. Princeton: Princeton University Press, 1987. P. 184–223; Idem. Officers of the General Staff and Kornilov movement // Ibid. P. 76–101.

36. Bushnell J. The Tsarist Officer Corps… Ibid. P. 762; Kenez P. A Profile… Ibid. P. 139–140.

37. РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 41, л. 6–6об; Звягин С. П., Никитин А. Н. (ред.). Сибирь в период гражданской войны. Учебное пособие. Кемерово, 1995. С. 80.

38. Правда, 30 августа 1918 г. Заместитель Наркомвоенмора Л. Д. Троцкого Э. Склянский подписал Приказ Наркомвоена № 16 (по л/с), гласивший, что « главнокомандующий восточным фронтом Вацетис, окончивший академию генштаба в 1909 году по первому разряду… переводится, в генеральный штаб». См.: ИН. 1918 г. 6 сентября. № 107.

39. 24 февраля 1919 г. Общим Отделом Угенквартаверха при Колчаке было зарегистрировано 178 штаб- и обер-офицеров, окончивших подготовительные курсы 1, 2 и 3 очередей АГШ. Все они, как правило, занимали те штабные должности, на которые до конца 1917 г. «по штату» назначались исключительно офицеры Генштаба. См.: РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 37, лл. 1–5 с об; д. 39, лл. 56–59 с об; Приказы Армии и Флоту о военных чинах сухопутного ведомства, март — октябрь 1917 г.

40. Подсчитано автором по следующим материалам: РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 37, лл. 1–5 с об; д. 39, лл. 56–61 с об. Южно-Уральский историк Е. В. Волков определяет численность корпуса Генштаба Колчака еще меньшей цифрой — « около 220 чел.». См.: Волков Е. В. Офицерский корпус вооруженных сил Адмирала А. В. Колчака. Автореферат на соискание ученой степени к. и. н. (на правах рукописи). Челябинск: ЮурГУ. Кафедра истории России, 2000. С. 11.

41. Подсчитано автором по следующим материалам: Рутыч Н. Биографический Справочник. С. 17–290; Боевые расписания белых армий // БГ. Альманах № 1. М.: Посев, 1997. С. 72–84.

42. БЭС, С. 1572; Гражданская война и военная интервенция: Энциклопедия. М.: Советская Энциклопедия, 1983. С. 676.

43. Причем, имеется возможность распределить указанных 525 выпускников АГШ довоенных сроков (включая 1914 г.) следующим образом: в 1878 г. выпущен был 1 чел.; в 1880-х гг. АГШ закончило 38 чел.; в 1890-х гг. — 124 чел.; в 1900-х гг. — 225 чел. и в 1910–1914 гг. — 137 офицеров, будущих служащих РККА. Подсчет произведен автором на основе, главным образом, следующих материалов: ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, дд. 1в, 45; ф. 5881, оп. 1, дд. 81, 201, 387; оп. 2, д. 561, л. 3; д. 745, лл. 49–55 с об; ф. 5960, дд. 1, 4, 19а, 47; РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 14, лл. 39, 41, 56; д. 33, л. 7; РГВА, ф. 1, оп. 1, д. 253, л. 44–44об; ф. 3, оп. 1, д. 36, лл. 1–152 с об; дд. 42, 51, 53, 57, 71, 92; ф. 4, оп. 3, д. 1609, лл. 1–48 с об; ф. 11, оп. 5, д. 97, лл. 39–39 с об, 45–58 с об; д. 122, лл. 20–534 с об; оп. 6, д. 96, лл. 52–74 с об; д. 115, лл. 46–47 с об, 50–51 с об; ф. 33892, оп. 1, дд. 4, 7, 11, 39, 88, 89; ф. 40895, оп. 1, дд. 2210–303467; Список Генштаба… С. I-XXX, 1–164; Список лиц… С. 3–261; Приказы ВП. Армии и Флоту, март — октябрь 1917 г.; ИН., №№ 7–194; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 236–258. Ниже, в продолжении исследования по возможности более полные данные о служебной занятости 703 «лиц Генштаба» на службе у большевиков на различных этапах периода с конца 1917 — до лета — осени 1919 г., будут сведены в одно Приложение.

44. Рутыч Н. Биографический Справочник.., С. 17–290; Боевые расписания белых армий. // БГ. Альманах № 1. М.: Посев, 1997. С. 72–84.

45. РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 39, лл. 60–61 с об.

46. БЭС. С. 610; Mawdsley E. The Russian Civil War. Boston, 1987. P. 104; Rupp S. Z. The anti-Bolshevik opposition in 1918. Ph. D. dissertation. Stanford University, 1992. P. 90–91; Smith Sc. B. The Party of Socialists-revolutionaries in The Russian Civil War (1917–1920). Ph. D. dissertation. Harvard University, 1995. P. 170–171.

47. Гражданская война… Энциклопедия. С. 405.

48. Ипполитов Г. М. Деникин. М.: Молодая Гвардия, 2000. С. 305–309.

49. Гражданская война… Энциклопедия. С. 281.

50. РГВА, ф. 11, оп. 1, д. 83, лл. 100об, 101.

51. Ипполитов Г. М. Деникин. С. 323, 325, 521; Рутыч Н. Н. Биографический Справочник… С. 83.

52. РГАСПИ, ф. 325, оп. 1, д. 466, л. 3; Footman D. Civil War in Russia. Connecticut: Greenwood Press. Publishers. Westport., 1961. P. 314.

53. Гражданская война… Энциклопедия. С. 378, 448–450; Mawdsley E. The Russian Civil War. P. 134.

54. Гражданская война… Энциклопедия. С. 281–284, 378–380, 416.

55. Подобные настроения большевиков в первые недели их пребывания у власти достаточно красочно описал R. Pipes. См.: Pipes R. The Russian Revolution. P. 529–533.

56. Арнольдов Л. Жизнь и революция. Шанхай, 1935; Богаевский А. П. Воспоминания. 1918 г.: Ледяной поход. Нью-Йорк, 1963; Болдырев В. Г. Директория, Колчак, Интервенты. Новониколаевск: Сибкрайиздат., 1926; Верцинский Э. А. Год революции. Воспоминания офицера Генштаба 1917–1918 гг. Таллинн, 1929; Волков-Муромцев Н. В. Юность. От Вязьмы до Феодосии (1902–1920 гг.). М.: Русский Путь. Грааль, 1997; Врангель П. Н. Воспоминания…; Гоппер Г. Четыре катастрофы. Воспоминания. Рига, б/г.; Гуль Р. Ледяной поход. // Белое движение: начало и конец. М., 1990; Деникин А. И. Очерки русской смуты. ТТ. 1–2; Пятницкий Н. Корниловский ударный полк. Париж, 1936; Краснов П. Н. На внутреннем фронте. // Там же. С. 97–190; Лебедев В. И. Борьба русской демократии против большевиков. Записки очевидца и участника свержения большевистской власти на Востоке и в Сибири. Нью-Йорк, 1919; Павлов В. Е. Марковцы в боях и походах за Россию в освободительной войне 1917–1920 гг. В 2-х тт.: Париж, 1962; Пауль С. М. С Корниловым. Русский Разлив. В 2-х тт.: Т. 2. М., 1996; Половцов Л. В. Рыцари тернового венца. Воспоминания Члена Госдумы о I Кубанском («Ледяном») походе. Париж: Лев, 1980; Сахаров К. В. Белая Сибирь (Внутренняя война 1918–1920 гг.). Мюнхен, 1923; Семенов Г. М. О себе. Воспоминания, мысли и выводы. М.: АСТ, 1999; Шкуро А. Г. Записки белого партизана. М., 1991; Суворин Б. За Родиной. Героическая эпоха Добровольческой Армии (1917–1918 гг.) (Париж, 1922), и т. д.

57. Рябиков П. Ф. В ГУГШ после революции. (Воспоминания Начальника Разведотдела). Прага, 14 января 1929 г. // ГАРФ, ф. 5793, оп. 1, д. 1в; Он же. Воспоминания об АГШ, б/д. //Там же, д. 45; Борман А. В стане врагов. Воспоминания о Советской стране в период 1918 г. // Там же, д. 81; Мозг армии во время войны и революции (Воспоминания о ГУГШ), б/а. Рукопись. // Там же, д. 201; Петров П. П. От Волги до Тихого Океана в рядах белых (1918–1922 гг.) Рига, 1930 г. Рукопись этих воспоминаний П. Петрова, датированная 1923 г., хранится в ГАРФе: ф. 5881, оп. 2, д. 561; Шиллинг Н. Н. Из моих воспоминаний с 3 марта 1917 г. по 1 января 1919 г. Написаны в Праге в 1927 г. Рукопись. // ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 745; Иностранцев М. А. Конец империи, революция и начало большевизма (Из воспоминаний профессора бывшей АГШ). // Там же, ф. 5960, оп. 1, д. 4; Он же. Страница из истории русской революции. // Там же, д. 19а. Все названные здесь воспоминания (кроме мемуаров П. Петрова), далее приводятся с указанием только архивных данных (№№ фондов, описей и дел) без повторного упоминания названий воспоминаний и имен их авторов.

58. Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам. М., 1964; Bonch-Bruevich M. D. From Tsarist General to Red Commander. M., 1966; Он же. Конец царской армии. // ВИЖ. 1989. № 6. С. 83–88; Вацетис И. И. Гражданская война. 1918 год. // Память. Исторический Сборник. Вып. 2: М., 1977; Париж, 1979; Зиновьев Г. Е. Армия и Народ (Советская власть и офицерство). Петербург: Госиздат, 1920. Каменев С. С. Записки о Гражданской войне и военном строительстве. М.: Воениздат, 1963; Самойло А. А. Две жизни. Л.: Лениздат, 1963; Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Иркутск, 1991; Фомин Ф. Записки старого чекиста. М.: Госполитиздат, 1962; Эйхе Г. Х. Уфимская авантюра Колчака; Ярославский Е. М. Новая Армия. М.: Изд. Всероссийской Коллегии Красной Армии, 1918, и т. д.

59. Diary of A. Babine: A Russian Civil War in Saratov 1917–1922. / Ed. by Raleigh Donald J. Duke University Press, 1988; Будберг А. П. Дневники 1917–1919 гг. // АРР. ТТ. 12–15: Берлин, 1923–1924; Вернадский В. И. Дневники 1917–1921 гг. Киев: Наукова Думка, 1994; Гиппиус З. Синяя книга // Петербургские дневники. 1914–1919 гг. Нью-Йорк — Москва, 1990. С. 9–214; Она же. Черная книжка // Там же. С. 227–294; Дроздовский М. Г. Дневник. Нью-Йорк, 1963; Дружинин Н. М. Дневник // ВИ. 1996. № 3. С. 130–141. № 4. С. 112–134; Из Дневника матери-хозяйки в годы революции в России // ОИ. 1997. № 3. С. 80–95; Князев Г. А. Из записной книжки русского интеллигента за время войны и революции 1915–1922 гг. // РП. 1991. Кн. 2. С. 97–199, 1993. Кн. 4. С. 35–147, 1994. Кн. 5. С. 148–230; Короленко В. Г. Из дневников 1917–1921 гг. // Память. Исторический Сборник. Выпуск 1: М., 1977; Париж, 1979. С. 374–407; Мельгунов С. П. Воспоминания и дневники. Париж, 1964; Окунев Н. П. Дневник москвича 1917–1924 гг. Paris: YMCA-Press, 1990; Постников И. Н. Насколько дешево стала цениться жизнь. //Источник. 1996. № 3. С. 31–56. № 4. С. 10–30. № 5. С. 13–29; Столыпин А. А. Записки драгунского офицера 1917–1920 гг. //РП. 1992. Кн. 3. С. 11–99 и т. д.

60. РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 33, л. 7; РГВА, ф. 1, оп. 1, д. 253, л. 44–44об; ф. 3, оп. 1, д. 36, лл. 1–152 с об; ф. 4, оп. 3, д. 1609, лл. 1–48 с об; оп. 9, д. 9, лл. 15–19, 21, 35–36 с об; ф. 11, оп. 4, д. 29, лл. 6–7, 7об, 98–102 с об, 103–104, 128; оп. 5, д. 97, лл. 39–42 с об, 45–58 с об, 60–65 с об, 72–78 с об, 80–80об, 81; д. 122, лл. 272–279 с об, 282–282об, 284–285, 288, 291, 324об–325, 330, 357–358об, 360, 383–386 с об, 387–389 с об, 393, 399–400, 403, 408–411, 414, 419, 420–420об, 423, 509–511 с об, 531–535 с об, 537–537об, 539, 540об; оп. 6, д. 96, лл. 53–74 с об; д. 115, лл. 46–47 с об; д. 125, лл. 111–112 с об, 197об, 208–208об, 250, 307, 309, 312, 394; д. 132, лл. 13–13об, 34, 55–55об, 57–57об, 61–62, 105–105об, 116; д. 133, л. 57; д. 447, лл. 1–5 с об и т. д.

61. «Фрагментарными» можно считать, например, списки служащих штабов участков и отрядов СУОЗ и ЗУОЗ (и зарегистрированных в них) «генштабистов», относящиеся к весне — лету 1918 г., относящиеся к тому же сроку списки служащих различных управлений и учреждений высшего большевистского ВАА, списки окружных штабов и списки командированных (или предназначенных к командированию) на фронты (составлены на конец лета — осень 1918 г.). См.: РГВА, ф. 1, оп. 1, д. 253, л. 44–44об; ф. 11, оп. 4, д. 29, лл. 98–100 с об, 101–104, 128, 135; оп. 5, д. 97, лл. 41–42 с об, 63–63об, 64, 65–65об, 72–78 с об, 80–81 с об; д. 122, лл. 272–279 с об, 282–282об, 284–285, 288, 291, 324об–325, 330, 357–358об, 360, 383–386 с об, 387–389 с об, 393, 399–400, 403, 408–411, 414, 419, 420–420об, 423, 509–511 с об, 531–535 с об, 537–537об, 539, 540об; оп. 6, д. 125, лл. 197об, 208–208об, 307, 309, 312; д. 132, лл. 13–13об, 34, 55–55об, 57, 62, 105–105об, 116. Впрочем, некоторым исключением из сказанного может служить «Список Генштаба», составленный Оргупром ВГШ к середине июля 1919 г., в котором центральное большевистское учреждение попыталось представить служебную занятость оговоренных выше «лиц», каковой она была не только к указанному сроку, но и прежде, с момента основания РККА, и даже раньше — вплоть до начала военной службы вообще данным «лицом». См.: РГВА, ф. 4, оп. 3, д. 1609, лл. 1–48 с об.

62. РГВА, ф. 40895, оп. 1, дд. 2210–303467.

63. Список Генштаба… С. I–XXX. 1–164; Список лиц… С. 1–263.

64. Указанные документы хранятся как в архивных фондах, так и в опубликованном виде, особенно в Известиях Наркомвоена за 1918 г. и в сборниках, издаваемых различными большевистскими военно-административными ведомствами. См.: РГВА, ф. 3,. оп. 1, д. 11 (Сборник секретных приказов РВСР за 1918 г.); ф. 11, оп. 6, д. 96, лл. 8–10 с об; Приказы ВВИ РККА. М., 1919 г.; Приказы ВГШ, 1918 г.; Приказы РВСР за 1918 г., №№ 20–458; Реввоенсовет Республики. Протоколы 1918–1919 гг. С/б. документов. Москва, 1997 г.; Собрание оперативных телеграмм, приказов и распоряжений Главкома Восточным (Чехословацким) фронтом товарища Вацетиса. М.: Изд. Оперод Наркомвоен., 1918 г.; ИН. 1918 г. №№ 7–194.

65. РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 39, л. 17; ф. 11, оп. 6, д. 115, л. 46.

66. Там же, ф. 11, оп. 5, д. 122, лл. 74, 90.

67. Там же, ф. 11, оп. 4, д. 29, лл. 106, 127; оп. 5, д. 97, лл. 65–65об; оп. 6, д. 132, лл. 13–13об.

68. РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 3, л. 44; д. 14, лл. 22, 23, 41, 58; д. 33, лл. 2–4; ф. 325, оп. 1, д. 466, лл. 63–71, 74–78, 84а, 85, 87а, 88, 92, 103, 119; ф. 558, оп. 1, д. 1812, лл. 1–2 с об;The Trotsky Papers… Vol. I; Большевистское руководство. Переписка 1912–1927 гг. М.: РОССПЭН, 1996; Ленин. Неизвестные документы 1891–1922 гг. М.: РОССПЭН, 1999; Краснов В. и Дайнес В. Неизвестный Троцкий. Красный Бонапарт. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000 и пр.

69. РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 41, лл. 6–10 с об; ф. 325, оп. 1, д. 406, л. 151–151об.

70. РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 122, л. 74.

71. Там же, лл. 299–300 с об.

72. Там же, оп. 6, д. 125, лл. 174–175 с об.

73. Там же, ф. 3, оп. 1, дд. 42, 51, 53, 57, 71, 92; ф. 11, оп. 4, д. 29; оп. 5, д. 122; оп. 6, дд. 107, 115, 125, 132, 133, 134 и пр.

74. Андогский А. И. Как создавалась Красная Армия Советской России (уроки недавнего прошлого). Критико-исторический очерк. Владивосток, 1921; Баиов А. К. Генеральный Штаб во время гражданской войны. // Часовой. 1932. № 84. С. 3–4; Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. В 2-х тт. Париж, 1939; Зайцов А. А. 1918 год; Он же. Шестнадцать лет РККА. // РВС. 1999. Вып. 16. С. 223–260; Вернадский Г. Ленин — Красный Диктатор. М.: Аграф, 1998; Мельгунов С. П. Трагедия Адмирала Колчака; Он же. Как большевики захватили власть; Он же. Красный террор в России. N.-Y., 1979; Рутыч Н. Н. Биографический Справочник, и т. д.

75. Гражданская война 1918–1921 гг. в 3-х томах. См. также: Болдырев В. Г. Директория, Колчак, интервенты. Примечания. С. 505–532; Скерский К. В. КраснаяАрмия в освещении современников белых и иностранцев 1918 — 1924 гг. М.; Л.: Госвоениздат, 1926.

76. БЭС. С. 129, 145, 173, 246, 424, 1369, 1374, 1438, 1485, 1536, 1581.

77. Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. (Очерки военно-экономического потенциала). М., 1986; Буравченков А. А. Офицерский корпус… // Там же. С. 145–150; Городецкий Е. Н. Рождение советского государства. 1917–1918 гг. М.: Наука, 1987; Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетий (1881–1903 гг.). М.: Мысль, 1973; Он же. «Русский офицерский корпус на рубеже…». // Там же. С. 39–47; Он же. Офицерский корпус русской армии перед… С. 21–29; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты…; Он же. Некоторые итоги изучения проблемы «Октябрь и военная интеллигенция». // Интеллигенция и Революция. С. 151–158; Он же. Из истории Русского Генштаба. // ВИЖ. 1971. № 12. С. 75–80,1972. № 7. С. 87–92,1974. № 12. С. 80–86,1976. № 3. С. 103–109; Он же. Крупный военный историк В. Ф. Новицкий. // Первая Мировая война. Пролог ХХ века. М.: Наука, 1998. С. 635–643; Он же. Скорее пополнить действующую армию офицерами, ознакомленными со службой Генерального Штаба… // ВИЖ. 2002. № 1. С. 48–55; Он же. Николаевская Военная Академия при Временном Правительстве. // Там же. № 9. С. 40–43; Он же. Советское Рабоче-Крестьянское Правительство… признало необходимым и учреждение… высшего военно-учебного заведения. // Там же. № 10. С. 32–40; Кубланов А. Л. Совет Рабочей и Крестьянской Обороны (далее — СРКО). Л., 1975; Спирин Л. М. В. И. Ленин и создание… // Там же. С. 3–16; Федюкин С. А. Об использовании военных специалистов в Красной Армии. // ВИЖ. 1962. № 6. С. 32–44; Он же. Военные специалисты в Красной Армии. // Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965. С. 48–94.

78. Белая Гвардия. Альманах. №№ 1–2. М.: Посев, 1997–1998; Волков С. В. Русский офицерский корпус. М.: Военное издательство, 1993; Ганин А. В. Белые генералы. М., 1998; Клавинг В. В. Кто был кто…; Новиков П. А. Войцеховский Сергей Николаевич. // Сибирь: вехи истории. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Иркутск, 26 ноября 1999 г. С. 133–137; Он же. Борис Федорович Ушаков: штрихи к портрету. // БД. Выпуск № 6. Екатеринбург, 1999. С. 73–75; Рутыч Н. Н. Биографический Справочник; Цветков В. Ж. Белые Армии Юга России. Кн. 1; Он же. П. Н. Врангель // Там же. С. 54–80; Черкасов-Георгиевский В. Г. Генерал Деникин. Смоленск: Русич, 1999; Шамбаров В. Е. Белогвардейщина. М.: Алгоритм, 1999. Стремление к апологетике «белого» движения сегодня настолько сильно распространено в России, что его не смогли избежать даже некоторые известные и вдумчивые исследователи. См., например: Бортневский В. Г. Избранные труды. СПб.: Изд. СПб. ГУ, 1999; Он же. Белая разведка и контрразведка на Юге России во время Гражданской войны // ОИ. 1995. № 5. С. 99; Константинов С. И. Вооруженные формирования противобольшевистских правительств Поволжья, Урала и Сибири в годы Гражданской войны. Екатеринбург, 1997; Он же. Под тем же названием. Диссертация на соискание ученой степени д. и. н. Екатеринбург, 1998.

79. Ганин А. В. О роли офицеров Генштаба в гражданской войне // ВИ. 2004. № 6. С. 98–111.

80. Булдаков В. Красная смута: природа и последствия революционного насилия. М.: РОССПЭН, 1997; Войнов В. М. Интеллигенция Урала в годы революции и гражданской войны (март 1917–1920 гг.). Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. М., 1991; Он же. Офицерский корпус белых армий… // Там же. С. 51–64; Гимпельсон Е. Г. Советские управленцы 1917–1922 гг. М.: РАН. ИРИ, 1998; Зданович А. А. Отечественная контрразведка 1914–1920 гг. Организационное Строительство. М.: Крафт, 2004; Он же. Как Л. Д. Троцкий и РВСР «потеряли» контрразведку. // ВИЖ. 1996. № 3. С. 65–73. № 5. С. 75–82; Измозик В. С. Политический контроль в Советской России. 1918–1928. // ВИ. 1997. № 7. С. 32–53; Йоффе Г. З. Семнадцатый год: Ленин, Керенский, Корнилов. М.: Наука, 1995; Кочик В. Советская военная разведка: структура и кадры. Статья первая: 1917–1918 гг. // СМ. 1998. № 5. С. 94–104. Статья вторая: 1918–1921 гг. // Там же. 1998. № 6. С. 88–103; Ларьков Н. С. Начало гражданской войны в Сибири. Армия в борьбе за власть. Томск, 1995; Леонов С. В. Рождение советской империи. М.: Диалог-МГУ, 1997; Лившиц И. И. О роли кадровых офицеров… // Там же. С. 188–189; Литвин А. Л. Красный и белый террор (1918–1922 гг.). // ОИ. 1993. № 6. С. 46–62; Он же. Красный и белый террор (1918–1922 гг.). Казань: Татарское книжное издательство, 1995; Молодцыгин М. А. Красная Армия: рождение и становление1917–1920 гг. М.: РАН ИРИ, 1997; Поляков Ю. А. Гражданская война в России: возникновение и эскалация. // ОИ. 1992. № 6. С. 32–41; Ратьковский И. С. ВЧК и политика Красного террора в Советской России в 1918 г. Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. СПб., 1995; Сикорский Е. А. Советская система политического контроля над населением в 1918–1920 гг. // ВИ. 1998. № 5. С. 91–100; Смирнова Т. М. «Бывшие». Штрихи к социальной политике Советской власти. //ОИ. 2000. № 2. С. 37–48; Фролов В. А. Место и роль военной интеллигенции в политике руководства Советской Республики по использованию военных специалистов в период зарождения Красной Армии. // Интеллигенция в политической истории ХХ века. Иваново, 1993. С. 31–40; Чуканов И. А. Политика большевиков Среднего Поволжья в голодные 1918–1921 годы // ВИ. 2001. № 3. С. 128–134; Шиловский М. В. Размежевание офицеров Русской Армии на Востоке страны в 1917–1919 гг. // Актуальные вопросы гуманитарных наук. Новосибирск, 1999. С. 20–33.

81. Fitzpatrick Sh. The Russian Revolution 1917–1932. Oxford University Press, 1984; Haimson L. The Problem of Social Stability in Urban Russia, 1905–1917. Part I: // SR. December 1964. Vol. 23. P. 619–642. Part II: March 1965. Vol. 24. P. 1–22; Idem. Problem of Social Identities in Early Twentieth Century Russia // Ibid. 1988. Vol. 47. No. 1. P. 1–20; Koenker D. and Rosenberg W., ed. Strikes and Revolution in Russia Princeton: Princeton University Press, 1989; Mandel D. Petrograd Workers and the Soviet Seizure of Power. New York: St. Martin`s Press, 1984; Rabinovich A. Bolsheviks come to Power (the Revolution of 1917 in Petrograd. New York, 1976; Rosenberg W. G. Liberals in the Russian Revolution. The Constitutional Democratic Party 1917–1921 (Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1974; Smith A. S. Red Petrograd: Revolution in the Factories. Cambridge University Press, 1983.

82. Brovkin V. N. Behind the front lines…; Он же. Россия в гражданской войне… // Там же. С. 24–39; Chamberlin W. H. The Russian Revolution: in 4 vols. Vol. 2: From the Civil War to the Consolidation of Power. N.-Y.: Grosset & Dunlap, 1965;Keep J. Lenin`s Time Budget: The Smolny Period. // Revolution in Russia. Reassessments of 1917. P. 326–361; Kenez P. Civil War in South Russia. 1918. The first Year of the Volunteer Army. Berkely & Los-Angeles: University of California Press, 1971; Idem. Civil War in South Russia. 1919–1920. Ibid, 1977; Leggett G. The CHeKa: Lenin`s political police. Oxford: Clarendon Press, 1981; Malle S. The Economic Organization of War Communism. 1918–1921. Cambridge: Cambridge University Press, 1985; Mawdsley E. The Russian Civil War; Pipes R. The Russian Revolution…; Idem. Russia under the Bolshevik Regime…; Френкин М. Русская армия и революция 1917 — 1918 гг. Мюнхен, 1978; Schapiro L. The Communist Party of the Soviet Union. N.-Y., 1971; Swain G. The Origins of The Russian Civil War. N.-Y., 1996; Wildman A. K. The End of the Russian Imperial Army. 2 vols.

83. Robinson P. F. “Always with Honour”: The Code of the White Russian Officers. // CSP. June 1999. Vol. XLI. N. 2. P. 121–141; Heretz L. The Psychology of the White Movement. // The Bolsheviks in Russian Society (The Revolution and the Civil Wars). Ed. by V. N. Brovkin. New Haven & London: Yale University Press, 1997. P. 119.

84. Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в.; Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия…; Он же. Русский офицерский корпус на рубеже… // Там же. С. 39–47; Он же. Офицерский корпус русской армии перед… // Там же. С. 21–29; Машкин Н. А. Высшая Военная Школа Российской Империи в XIX — начале XX вв. М., 1997; Морозов С. Д. Военное образование в России// ВИЖ. 1998. № 5. С. 83–91; Образцов И. В. Российские офицеры. // Там же. 1994. № 2. С. 43–49. Там же. № 3. С. 66–71; Fuller W. C. Civil-Military Confl ict…; Mayzel M. Generals and revolutionaries (The Russian General Staff during Revolution: A Studyin the Transformation of Military Elite). Osnabruck: Biblio Verlag, 1979. Part I; Bushnell J. The Tsarist Officer Corps… Ibid. P. 753–780; Kenez P. Russian Officer Corps Before the Revolution… // Ibid. P. 226–236; Idem. Changes in the Social Composition of the Officer Corps During World War I. // RR. 1972. Vol. 31. No. 4. P. 369–375; Idem. A profi le… // Ibid. P. 121–158; Ray O. A. Imperial Russian Army Offi cer. // PSQ. 1961. N. 76. P. 576–592.

85. Френкин М. Русская армия и революция; Wildman A. K. The End of the Russian Imperial Army. Vols 1–2; Idem. Offi cers of the General Staff … Ibid. P. 76–101.

86. Jones D. R. The offi cers and the October Revolution. // Ibid. P. 207–223; Idem. The Officers and the Soviets. 1917–1920: A study in motives. //SAFR. Annal 1. P. 176–187; Mayzel M. Generals and revolutionaries. Part 6.

87. Скерский К. В. Красная Армия в освещении… С. 41–42.

88. Ларьков Н. С. Начало гражданской войны в Сибири; Войнов В. М. Офицерский корпус белых армий… // Там же; Лившиц И. И. О роли кадровых офицеров… // Там же; Шиловский М. В. Размежевание офицеров Русской Армии. // Там же.

89. Bradley J. F. N. Civil War in Russia 1917–1920. London & Sydney: B. T. Batsford Ltd, 1975; Chamberlin W. H. The Russian Revolution. Vol. 2; Footman D. Civil Warin Russia; Luckett R. The White Generals. N-Y.: The Viking Press, 1972; Mawdsley E. The Russian Civil War; Pipes R. The Russian Revolution…; Idem. Russia under the Bolshevik Regime.

90. Fleming P. The Fate of Admiral Kolchak. London: Rupert Hart-Davis, 1963; Kenez P. Civil War in South Russia. 1918; Idem. Civil War in South Russia. 1919–1920; Smele J. D. Civil War in Siberia (The anti-Bolshevik government of Admiral Kolchak. 1918–1920). Cambridge: Cambridge University Press, 1996.

91. Войнов В. М. Интеллигенция Урала в годы революции; Он же. Офицерский корпус белых армий // Там же; Волков Е. В. Офицерский корпус вооруженных сил Адмирала А. В. Колчака; Константинов С. И. Вооруженные формирования; Шиловский М. В. Размежевание офицеров Русской Армии // Там же.

92. Андогский А. И. Как создавалась Красная Армия. С. 29; Баиов А. К. Генеральный штаб во время гражданской войны. // Там же. С. 3–4; Горяинов И. Офицеры Генштаба в Великой войне и в русской смуте. // Часовой. 1979. № 620. С. 15–16; Зайцов А. А. 1918 год. С. 177–187.

93. Андогский А. И. Как создавалась Красная Армия. С. 29.

94. Benvenuti F. The Bolsheviks and the Red Army, 1918–1922. Cambridge: Cambridge University Press, 1988); Erickson J. Soviet High Command (A Military-Political History 1918–1941). London: Macmillan & Co LTD, 1962; Idem, The Origins of the Red Army. // Revolutionary Russia. Ed. by R. Pipes. Cambridge. Massachusets: Harvard University Press, 1968); Fedotoff -White D. The Growth of The Red Army. Princeton: Princeton University Press, 1944; Figes O. The Red Army and Mass Mobilization during the Russian Civil War 1918–1920. // PP. 1990. N. 129. P. 168–211;Mawdsley E. The Russian Civil War; Seaton A. and J. The Soviet Army: 1918 to the present. N-Y.: New American Library, 1988

95. Mawdsley E. The Russian Civil War P. 60; Erickson J. Soviet High Command… P. 32.

96. Буравченков А. А. Офицерский корпус. // Там же; Егоров Н. Д. Создание и деятельность войск завесы обороны в 1918 г. Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. М., 1989; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты…; Спирин Л. М. В. И. Ленин и создание… // Там же; Федюкин С. А. Об использовании… // Там же; Он же. Военные специалисты в Красной Армии. // Там же; Шойфот И. А. Эволюция политических взглядов Л. Д. Троцкого (1896–1923 гг.). Диссертация на соискание ученой степени к. и. н. М., 1996.

97. Colton T. J. Commissars, Commanders, and Civilian Authority. The Structure of Soviet Military Politics. Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1979; Idem, Military Councils and Military Politics in the Russian Civil War. //CSP. March 1976. Vol. XVIII. N. 1. P. 36–57.

98. Современный российский историк С. В. Леонов попытался понять подлинные причины образования и последующего интенсивного роста ВЧК, провел серьезный статистический анализ чекистских репрессий в российских губерниях, а А. Л. Литвин осуществил сравнительное исследование красного и белого террора. Основательным исследованием по истории ВЧК 1918 г. представляется диссертация И. С. Ратьковского. См.: Леонов С. В. Рождение советской империи. С. 140–142, 210–261; Он же. Проблема создания ВЧК. // Гражданская война в России и на русском Cевере: проблемы истории и историографии. Сборник научных статей и материалов. Архангельск: Солти, 1999. С. 37–41; Литвин А. Л. Красный и Белый Террор в России; Ратьковский И. С. ВЧК и политика Красного террора. Одновременно может быть назван целый ряд достаточно серьезных статей современных российских авторов по указанной тематике. См.: Бордюгов Г. А. Чрезвычайные меры и «чрезвычайщина» в Советской республике и других государственных образованиях на территории России в 1918–1920 гг. // CMR. janvier — juin 1997. N. 38,1–2. C. 29–44; Зданович А. А. Как Троцкий и РВСР «потеряли» контрразведку. // Там же; Измозик В. С. Политический контроль в Советской России… // Там же. С. 32–53; Кокурин А., Петров Н. ВЧК. 1917–1922. // СМ. 1998. № 6. С. 104–113; Кочик В. Советская военная разведка… // Там же; Литвин А. Л. Красный и Белый Террор в России // Там же; Полторак С. Н. Белогвардеец в представлении чекиста. // История Белой Сибири. Тезисы IV научной Конференции. 6–7 февраля 2001 г. Кемерово, 2001. С. 219–222; Рассказов Л. П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в Советском государстве (1917–1941). Уфа, 1994 г. С. 59–119; Ратьковский И. С. Превентивная политика ВЧК в 1918 г.: начало пути. // Политический сыск в России: история и современность. СПб.: Изд. Санкт-Петербургского УЭФ, 1997. С. 295–297; Рожков А. Ю. Политический контроль в Красной Армии. 1918–1941 гг. // Там же. С. 299; Сикорский Е. А. Советская система… // Там же; Смирнова Т. М. «Бывшие»… // Там же; Смолин А. У истоков Красного террора. // Ленинградская панорама. 1989. № 7. С. 26–27.

99. Можно назвать лишь 2 монографии L. D. Gerson и G. Leggett, а также диссертацию M. J. Patterson. См.: Gerson L. D. The secret police in Lenin’s Russia. Philadelphia, 1976; Leggett G. The CHeKa…; Patter son M. J. Moscow Chekists during The Civil War. 1918–1921. Ph. D. dissertation. Simon Fraser University, 1991. Следует также отметить некоторые статьи и отдельные отрывки в научных трудах по русской революции и гражданской войне, затрагивающие те или иные стороны деятельности ВЧК в указанный период. Таковые, однако, в силу своей фрагментарности, вряд ли могут быть признаны серьезными углубленными исследованиями. См. например: McAuley M. Bread and Justice (State and Society in Petrograd 1917–1922). Oxford University Press, 1991. P. 375–393; Argenbright R. Red Tsaritsyn: Precursor of Stalinist Terror. // RevR. December 1991. Vol. 4. N. 2. P. 157–183.

100. Bortnevsky V. G. White Administration and White Terror (The Denikin Period). // RR. July 1993. Vol. 52. P. 354–366; Бортневский В. Г. Белая разведка и контрразведка на Юге России. // Там же. С. 88–100.

101. Kenez P. The Ideology of the White Movement // SS. January 1980. Vol. XXXII. P. 58–83; Lazarsky C. White Propaganda Efforts in the South during the Russian Civil War, 1918–1919 (The Alekseev—Denikin Period). // SEER. October 1992. Vol. 70. P. 688–707; Rupp S. Z. The anti-Bolshevik opposition in 1918…; Smith Sc. B. The Party of Socialists-revolutionaries…; Herets L. The Psychology of the White Movement. The Bolsheviks in Russian Society (The revolution and the Civil Wars. Ed. by V. N. Brovkin. New Haven and London: Yale University Press, 1997. P. 105–121.

102. Дроков С. В. Александр Васильевич Колчак. // ВИ. 1991. № 1. С. 50–67; Журавская И. Л. Полковник К. И. Рябцев. Страницы биографии. //ОИ. 1998. № 4. С. 66–74; Ипполитов Г. М. Деникин; Кириенко Ю. К. Алексей Максимович Каледин. //ВИ. 2001. № 3. С. 59–82; Папакин Г. В. Павел Петрович Скоропадский. // ВИ. 1997. № 9. С. 61–80; Плотников И. Ф. Александр Васильевич Колчак. Ростов-на-Дону: Феникс, 1998; Трукан Г. А. Верховный Правитель России. // ОИ. 1999. № 6. С. 27–46; Цветков В. Ж. Петр Николаевич Врангель. //ВИ. 1997. № 7. С. 54–80; Черкасов-Георгиевский В. Г. Деникин; Goldin V. I. & Long J. W. Resistance and Retribution: The Life of General E. K. Miller. // RevR. December 1999. Vol. 12. № 2. P. 19–38; Kaufmann A. F. Aristocratic Communist: The Life of M. N. Tukhachevskii and the Continuity of Imperial Army Tradition in the Soviet Military. Ph. D. dissertation. University of Arkansas, 1991; Kenez P. Denikin. // RR. 1974. Vol. 33. P. 139–152; Spence R. B. Useful Brigand: «Ataman» S. N. Bulak-Balakhovich, 1917–21. //RevR. June 1998. P. 17–36; Swain G. Russia’s Garibaldi: The Revolutionary Life of Mikhail Artemevich Muraviev. // RevR. December 1998. Vol. 11. P. 54–81.

103. Rupp S. Z. Confl ict and Crippled Compromise: Civil-War Politics in the East and the Ufa State Conference. // RR. April 1997. № 56. P. 249.

104. Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 236–258. Следует признать, что и до Кавтарадзе ученые неоднократно пытались, хотя и в меньших количественных масштабах, собрать служебные и биографические данные, касающиеся «лиц Генштаба», находящихся на службе в РККА. См.: ДГК. Именной указатель. С. 812–835; ДКФ. Примечания. С. 761–784; The Trotsky Papers. Vol. I. P. 98–99, 110–111, 119, 140–141, 167, 212–213, 248, 364, 398, 542, 596, 607, 772–773.

105. Алексеев М. Военная разведка России. М., 1998. Кн. 1: Биографические сведения. С. 236–294. Кн. 2: Биографические сведения. С. 466–507; Залесский К. А. Первая Мировая война: Правители и военачальники. Биографический энциклопедический словарь. М.: Вече, 2000.

106. Щепихин С. А. Под стягом Учредительного Собрания. // Там же. С. 179. С. А. Щепихин на 24 февраля 1919 г. являлся Врид. Начштаба Западной Армии Колчака. См.: РГВА, ф. 33892, оп. 1, д. 39, л. 61об.

107. Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам. С. 258, 285–286; Он же. From Tsarist General to Red Army Commander. P. 253–254, 268–269.

108. Войнов В. М. Интеллигенция Урала… С. 132.

109. Конорев В. В. Решение задачи обеспечения Красной Армии командным составом в период ее строительства. Опыт и уроки развития Российской армии. // Тезисы IV Всероссийской заочной научной Конференции. СПб., 1996. С. 96.

110. Mayzel M. Generals and revolutionaries. P. 221–223.

111. РГВА, ф. 1, оп. 1, дд. 247, 253, 263; ф. 3, оп. 1, дд. 36, 42, 51, 53, 57, 71, 92; ф. 11, оп. 4, дд. 29, 111, 115, 116; оп. 5, дд. 90, 97, 122; оп. 6, дд. 96, 107, 115, 125, 132, 133, 134 и т. д.

112. Mayzel M. Generals and revolutionaries. P. 222–223, 225.

113. Pipes R. The Russian Revolution… P. 609.

114. ЭСБЕ. СПб., 1897. Т. XXI. С. 101; Генерал-майор Чистяков /сост. Николаевская Академия Генерального Штаба. СПб., 1904. С. 3; Половцов П. А. Дни затмения. М.: ГПИБ, 1999. / Примечания А. С. Сенина. С. 224; РГВА, ф. 11, оп. 5, д. 97, лл. 60–62 с об; оп. 6, д. 91, лл. 16–19 с об, 23–24 с об; Добычина Е. Л. Русская агентурная разведка на Дальнем Востоке в 1895–1897 гг. // ОИ. 2000. № 4. С. 162, 165. Обязательный строевой ценз командования ротой (не более 1–2 лет) служил для выпускников АГШ своеобразным «трамплином» для успешной штабной карьеры. См.: Деникин А. И. Путь русского офицера. С. 127; Самойло А. А. Две жизни. С. 77; Шапошников Б. М. Воспоминания. С. 166, 178. Не случайно в строевых частях их называли «моментами». См.: Шапошников Б. М. С. 169.

115. ГАРФ, ф. 5960, оп. 1, д. 4, лл. 241–357; РГВА, ф. 11. оп. 5, д. 90, лл. 66–69, 119–120; ф. 33892, оп. 1, д. 4, лл. 177об, 178об, 398–400об, 489; дд. 88, 89.

116. Вацетис И. И. Гражданская война. 1918 год. С. 49.

117. Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 71–72.

118. РГВА, ф. 40895, оп. 1, дд. 127872, 127874, 130705–130707, 221868, 221871; Сувениров О. Ф. Трагедия РККА 1937–1938 гг. М.: Терра, 1998. С. 373, 375, 379, 411; Приложение № 1 к настоящему труду: «Первые «лица Генштаба» на службе у большевиков».

119. Вот лишь некоторые имена офицеров военного времени, вступивших в РКП(б) в 1917–1918 гг.: подпоручик К. А. Авксентьевский, штабс-капитан С. И. Аралов, прапорщик Г. Д. Гай, поручик И. Л. Дзевялтовский, прапорщик П. Е. Княгницкий, штабс-капитан Е. И. Ковтюх и пр. См.: ДГК, С. 812, 816, 821; ВЭС, С. 15, 41, 337; Церетели И. Воспоминания о Февральской революции. Париж, 1963. Кн. 2. С. 59–60; Кавтарадзе А. Г. Военные специалисты… С. 199, 259–262.

120. Pipes R. Russia under the Bolshevik regime. P. 53; Е. Г. Гимпельсон, Советские управленцы…, С. 113; Конорев В. В. Решение задачи… // Там же. С. 97; Леонов С. В. Рождение советской империи. С. 239, 274.

121. Скерский К. В. Красная Армия… С. 41.

122. Щепихин С. А. Под стягом Учредительного Собрания. // Там же. С. 178.

123. Зайцов А. А. 1918 год. С. 182.

124. Гимпельсон Е. Г. Советские управленцы… С. 113.

125. Конорев В. В. Решение задачи… Там же. С. 97.

126. Леонов С. В. Рождение советской империи. С. 274.

127. Fedotoff -White D. The Growth of the Red Army. P. 68.

128. Pipes R. Russia under the Bolshevik regime… P. 53.

129. Figes O. A People`s Tragedy. Pimlico edition, 1996. P. 591.

130. См., например ГАРФ, ф. 5960, оп. 1, д. 4, лл. 274–278, 305–307; Рутыч Н. Н. Биографический Справочник… С. 33–35, 59–60, 230–231; Константинов С. И. Вооруженные формирования… С. 422, 425, 431, 437, 440–441, 442, 445, 448, 452, 456–457, 458–459; Цветков В. Ж. Белые Армии Юга России… Кн. 1; Вредить большевизму всеми возможными способами. Белый агент в Красной Армии. // Источник 1999. № 5. С. 61–67.

131. Так, трагедией закончились поездки осенью 1918–1919 гг. на Юг и обратно в Сибирь полковника А. Н. Гришина-Алмазова, бывшего командующего Сибирской армией. Его поездка из Сибири на Юг состоялась не раньше 31 сентября 1918 г. Во всяком случае, этим днем датируется рекомендательное письмо для него, написанное в Уфе полковником Генштаба Д. А. Лебедевым (1911 г. выпуска) и адресованное руководству Добрармии на Юге России. См.: ГАРФ, ф. 5881, оп. 1, д. 286, лл. 1–2 с об. А. Н. Гришина-Алмазов одно время был комендантом Одессы, затем был отправлен Деникиным с важными документами к Колчаку; пересекая Каспийское море, он застрелился, чтобы избежать плена. См.: Рутыч Н. Н. Биографический Справочник… С. 81. В апреле 1919 г. генералу Деникину неким офицером, пожелавшим остаться неизвестным, был представлен «Отчет о командировке из Добрармии в Сибирь в 1918 г.». См.: // АРР. Т. 9: Берлин, 1923. С. 243–304. Среди архивных дел «белого» фонда 5881(ГАРФ) автор обнаружил Доклад Капитана I Стрелкового Георгиевского Батальона Народной Армии Петерса о его командировке из «г. Самара в Штаб Добровольческой Армии» (не раньше августа 1918 г.) с целью «наладить связь». Об отсутствии оперативной связи между «белыми» частями Юга и Востока свидетельствует, в частности, тот факт, что в штабе Народной Армии Комуча, не знали даже точного местонахождения Добрармии генерала Алексеева! См.: ГАРФ, ф. 5881, оп. 2, д. 421, лл. 18–21 с об. Поездку другого офицера Генштаба описал в своем дневнике А. П. Будберг: «27 июня /1918 г./ Сюда приехал генерал Флуг, пробравшийся под видом пастора через всю Сибирь, с поручениями, как говорят, от Алексеева и Корнилова; к сожалению, он ехал так долго, что его сведения больше чем устарели». Далее Будберг отмечал: «17 декабря. Флуг уехал на Запад, он хочет побывать в Омске и, смотря по обстановке, пробраться к Деникину». См.: Будберг А. П. Дневник 1918 г. // Там же. Т. 13: Берлин, 1924. С. 226, 273.

132. РГАСПИ, ф. 17, оп. 109, д. 7, л. 7; ф. 325, оп. 1, д. 35, л. 35; Троцкий Л. Д. Как вооружалась революция. Т. 1. С. 151, 225; Большевистское руководство. Переписка. С. 57; Краснов В., Дайнес В. Неизвестный Троцкий. С. 125.

133. См., например: Софинов П. Г. Очерки по истории ВЧК (1917–1922 гг.) М.: Госполитиздат, 1960. С. 82–83, 126; Mawdsley E. The Russian Civil War. P. 61, 102; Swain G. The Origins of the Russian Civil War. P. 171.

134. Изменник — тот, кто совершил измену, предательство; предатель — человек, который предал кого-то (что-то), например, Родину; человек … нарушивший верность, вероломно изменивший кому-нибудь или чему-нибудь; разгласитель какого-нибудь секрета или тайны (разг.). См.: Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. ТСРЯ. С. 236, 569; Ушаков Д. Н. ТСРЯ: в 4 томах. М., 2000. Т. 3. С. 709.

135. Schapiro L. The Communist Party of the Soviet Union. P. 188, 189.

136. См., например: Benvenuti F. The Bolsheviks and the Red Army…; Erickson J. Soviet High Command… P. 53, 56; Fedotoff — White D. The Growth of The Red Army. P. 33–126; Hagen M. Soldiers in the Proletarian Dictatorship (The Red Army and the Soviet Socialist State. 1917–1930). Ithaca & London: Cornell University Press, 1993. Ch. I, II; Seaton A. & J. The Soviet Army: 1918 to the present. P. 38–52; Colton T. J. Military Councils and Military Politics… // Ibid. P. 36–57; Erickson J. The Origins of the Red Army. // Ibid. P. 244, etc.

137. Каминский В. В. Некоторые особенности политики большевиков по отношению к «лицам Генштаба» (конец 1917 — 1918 гг.). СПб.: Нестор, 2000, 34с. /брошюра; Он же. Некоторые примеры конфликтов «генштабистов» и комиссаров РККА и реакция на них большевистского руководства (1918 г.). // Клио. СПб. 1999. № 3. С. 239–242; Он же. Русское офицерство и «белое движение» на Востоке России (1918–1919 гг.). // История Белой Сибири. Тезисы III научной Конференции. Кемеровское Отделение заочного обучения Омского Юридического Института МВД РФ, 2–3 февраля 1999 г. Кемерово, Кузбассвузиздат, 1999. СС. 19–23; Он же. Служил ли В. О. Каппель в Красной Армии? // Там же. Тезисы IV научной Конференции. Кемерово, Кузбассвузиздат, 2001. С. 134–138; Он же. Почему «генштабист» РККА Ф. Е. Махин «открыл ворота» Уфы «белому» Комучу 4 июля 1918 г.? // Там же. Материалы V Международной Научной Конференции. 4–5 февраля 2003 г. Кемерово, Кузбассвузиздат, 2003. СС. 140–147; Он же. Выпускники Академии Генерального Штаба на службе в Красной Армии. // ВИЖ. 2002. № 8. С. 54–61; Он же. Русские генштабисты в 1917–1920 гг. Итоги изучения. // ВИ. 2002. № 12. С. 40–51; Он же. Брат против брата: офицеры-генштабисты в 1917–1920 гг. // ВИ. 2003. № 11. С. 115–126; Он же. Войсковые соединения Генштаба В. О. Каппеля и их командный состав (1918–1919 гг.). // Вестник Челябинского Университета. Серия 1: История. 2003. № 2. С. 79–87; Он же. «Genshtabisty» in Service at the Headquarters of the Red Army’s Iaroslavl Military District During the Civil War. // Journal of Slavic Military Studies. October — December 2004. Vol. 17. № 4. P. 673–713; Он же. Сергей Алексеевич Кузнецов — «собиратель» «генштабистов» для Красной Армии (весна — осень 1918 г.)». // Проблемы новейшей истории России. Сборник статей к 70-летию со дня рожд. Г. Л. Соболева. Издат. Дом Ст-Петербург. Университета, 2005. С. 236–251; Он же. А. И. Андогский в дни «русской смуты» в 1917–1919 гг. // ВИ. 2008. № 11. С. 91–100.