Лекция первая

Введение

 

Возникновение марксизма знаменует собой величайшее открытие, настоящую революцию в философии. Всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит прежде всего в том, что они впервые в истории общественной мысли создали стройное, единственно научное мировоззрение пролетариата — диалектический материализм. Глубоко изучив всю прежнюю материалистическую философию, Маркс и Энгельс освободили старый материализм от метафизику, обогатили его научным диалектическим методом, развили его дальше, распространив на область общественных явлений. Созданная ими философия пролетариата явилась качественно новой философской системой, коренным образом отличающейся от всех прежних, хотя бы и прогрессивных, философских систем.

В новых исторических условиях эпохи империализма и пролетарских революций великие вожди пролетариата Ленин и Сталин творчески развили дальше диалектический материализм, обогатили его новыми положениями и выводами, вытекающими из новой практики революционной борьбы пролетариата и его партии.

Величайшим теоретическим итогом громадного опыта, накопленного Коммунистической партией Советского Союза, Советским государством и мировым революционным движением, являются произведения товарища Сталина «О диалектическом и историческом материализме», «Марксизм и вопросы языкознания» и «Экономические проблемы социализма в СССР».

В этих трудах товарищ Сталин продвинул далеко вперед развитие всех коренных вопросов марксистско-ленинской философии, дал глубокие исчерпывающие ответы на насущные вопросы, вставшие перед нами в ходе строительства социализма и коммунизма в СССР и революционной борьбы трудящихся всего мира, осветил мощным светом марксистско-ленинской науки развитие всех общественных и естественных наук, идейно вооружил Коммунистическую партию и советский народ в борьбе за торжество коммунизма.

Поднятый на недосягаемую высоту в произведениях товарища Сталина, диалектический материализм вооружает нас единственно научным методом познания и преобразования окружающей нас действительности.

Товарищ Сталин указывает, что мировоззрение марксистско-ленинской партии «называется диалектическим материализмом потому, что его подход к явлениям природы, его метод изучения явлений природы, его метод познания этих явлений является диалектическим, а его истолкование явлений природы, его понимание явлений природы, его теория — материалистической». (И Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 535. Изд. 11-е.)

В труде «О диалектическом и историческом материализме» товарищ Сталин впервые в истории марксизма в систематическом, стройном виде изложил основные черты марксистского диалектического метода и марксистского философского материализма, ярко показал их величайшее значение для практической деятельности пролетариата и его партии.

Вскрывая коренную противоположность идеализма марксистскому философскому материализму и характеризуя первую черту марксистского философского материализма, товарищ Сталин указывает: «...философский материализм Маркса исходит из того, что мир по природе своей материален, что многообразные явления в мире представляют различные виды движущейся материи, что взаимная связь и взаимная обусловленность явлений, устанавливаемые диалектическим методом, представляют закономерности развития движущейся материи, что мир развивается по законам движения материи и не нуждается ни в каком «мировом духе». (Там же, стр. 541.)

Это важнейшее положение марксистского философского материализма, всесторонне обоснованное товарищем Сталиным, имеет исключительно важное значение. Оно наголову разбивает бредни идеализма о том, что мир якобы представляет собой воплощение «абсолютной идеи», «мирового духа», «сознания», что единство мира будто бы состоит не в его материальности, а в его «духовности».

Все достижения науки и особенно естествознания неопровержимо свидетельствуют о том, что все окружающее нас есть не что иное, как различные виды вечно движущейся материи, что никакого сверхъестественного, духовного, нематериального мира никогда не существовало и не существует, что природа, материя никем и ничем не создана, а существует вечно, превращаясь из одного состояния в другое.

Но если в мире нет ничего, кроме вечно-движущейся материи, то чем объяснить появление наших мыслей, сознания, каково их отношение к окружающему нас миру?

Единственно правильный, научный ответ на этот вопрос дает марксистский философский материализм. Характеризуя вторую черту марксистского философского материализма, товарищ Сталин пишет:

«В противоположность идеализму, утверждающему, что реально существует лишь наше сознание, что материальный мир, бытие, природа существует лишь в нашем сознании, в наших ощущениях, представлениях, понятиях,— марксистский философский материализм исходит из того, что материя, природа, бытие представляет объективную реальность, существующую вне и независимо от сознания, что материя первична, так как она является источником ощущений, представлений, сознания, а сознание вторично, производно, так как оно является отображением материи, отображением бытия, что мышление есть продукт материи, достигшей в своем развитии высокой степени совершенства, а именно — продукт мозга, а мозг — орган мышления, что нельзя поэтому отделять мышление от материи, не желая впасть в грубую ошибку». (И. Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 542.)

В этой классической формулировке товарищ Сталин показал, что не сознание людей порождает окружающий нас материальный мир, а, наоборот, материя, существуя вне нас и независимо от нас, порождает наши идеи, сознание, мышление, что наши мысли, идеи, сознание есть не что иное, как отражение в мозгу человека предметов, явлений материального мира.

Вопрос об отношении мышления к бытию, сознания к материи классики марксизма-ленинизма назвали главным, основным вопросом философии. Философы всех времен и народов делятся на два противоположных, борющихся между собой лагеря сообразно тому, как отвечали они на этот вопрос. Те философы, которые считали, что первичным является дух, сознание, мышление и которые в конечном счете признавали сотворение мира, составили лагерь идеализма. Те же философы, которые считали, что основным началом является окружающий нас материальный мир, природа, составили лагерь материализма.

Реакционные философы всегда стремились обойти решение основного вопроса философии, примирить материализм и идеализм, спрятать реакционное идеалистическое существо своего мировоззрения, но из этого ничего не получалось, кроме путаницы, софистики и шарлатанства. За какими бы самоновейшими «измами» ни скрывались многочисленные «школы» и «направления» современной буржуазной американо-английской философии, они выражают одно и то же реакционное существо, принадлежат к одному лагерю, ибо все они идеалистически решают основной вопрос философии.

Но основной вопрос философии имеет еще и другую сторону: «...как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности?». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II, стр. 351. Госполитиздат. 1952.)

Идеалисты не могли дать научно обоснованного ответа на этот вопрос. Они, как правило, всегда отражали идеологию реакционных, отмирающих классов, не заинтересованных в истинном познании мира, в целях его революционного преобразования. Поэтому идеалисты всех разновидностей в той или иной форме, открыто или замаскированно, но, по существу, всегда отрицали возможность достоверного познания человеком окружающей нас действительности.

Единственно научный и исчерпывающе обоснованный ответ на вопрос о познаваемости мира содержится в третьей черте марксистского философского материализма. Товарищ Сталин формулирует ее следующим образом:

«В противоположность идеализму, который оспаривает возможность познания мира и его закономерностей, не верит в достоверность наших знаний, не признает объективной истины, и считает, что мир полон «вещей в себе», которые не могут быть никогда познаны наукой,— марксистский философский материализм исходит из того, что мир и его закономерности вполне познаваемы, что наши знания о законах природы, проверенные опытом, практикой, являются достоверными знаниями, имеющими значение объективных истин, что нет в мире непознаваемых вещей, а есть только вещи, еще не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики». (И. Сталин. Вопросы ленинизма, стр. 543.)

Вся история развития научных знаний неопровержимо доказывает истинность этого важнейшего положения диалектического материализма. Каждое новое открытие в науке показывает, что от незнания человек идет к знанию, неизвестные и непознанные явления становятся известными и познанными, что нет такой тайны в окружающем нас мире, которую человек не способен разгадать и познать.

Классики марксизма-ленинизма не только всесторонне и исчерпывающе доказали возможность познания мира и его закономерностей, но указали единственно правильный метод, пути и способы этого познания. Создав теорию познания диалектического материализма, они вооружили человечество диалектическим методом познания, при помощи которого люди открывают самые сокровенные тайны окружающей нас действительности.

Обобщая новейшие достижения науки и общественной практики, товарищ Сталин неустанно развивал и обогащал эту теорию. Величайшим вкладом в развитие марксистско-ленинской теории познании являются труды товарища Сталина «Марксизм и вопросы языкознания» и «Экономические проблемы социализма в СССР».

В труде «Марксизм и вопросы языкознания» получили глубокую и всестороннюю разработку такие коренные вопросы марксистской гносеологии, как связь языка с мышлением, значение абстрактного мышления в процессе познания, вопрос о конкретности истины, об источнике познания, о роли свободного обмена мнений в процессе познания и другие.

В труде «Экономические проблемы социализма в СССР» товарищ Сталин глубоко творчески разрабатывает, развивает дальше такие важнейшие вопросы марксистско-ленинской теории познания, как объективный характер законов природы и человеческого общества, конкретность истины, единство науки и практики, значение изучения глубинных сил, определяющих ход событий, и многие другие. В этом произведении И. В. Сталин подверг беспощадной критике антимарксистскую субъективно-идеалистическую точку зрения на характер закономерностей развития природы и общества.

Изучению марксистско-ленинской теории о познаваемости мира и его закономерностей, о путях и способах познания окружающей нас действительности и посвящена настоящая брошюра.

 

Коренная противоположность материализма и идеализма в решении вопроса о познаваемости мира

 

Вопрос о познаваемости мира в примитивной форме вставал на самых ранних ступенях развития человеческого общества. Уже первобытный человек пытался найти ответы на вопросы: что представляет собой мир, какие силы управляют миром, развивается ли он по законам, ему присущим, или он управляется деятельностью неведомых сверхъестественных сил, какова причина наступления различных природных явлений и т. п. Ясно, что научно обоснованные ответы на эти вопросы человек тогда получить не мог и зачастую вынужден был фантазировать, при-бегать для объяснения природных явлений к придуманной им особой божественной силе, чем и воспользовались впоследствии идеологи эксплуататорских классов, закрепив это фантастическое, искаженное представление об окружающей нас действительности в различных религиозно-идеалистических философских системах.

Но уже тогда делались попытки естественного объяснения явлений природы, т. е. рассмотрения мира таким, каков он есть на самом деле. Эти попытки наивного, но, по сути дела, правильного подхода к изучению природы особенно ярко выступают в античной материалистической философии, родившейся и развивавшейся в жесточайшей борьбе с идеализмом.

Борьба материализма с идеализмом в древней Греции, как и во всей последующей истории философии, велась не только вокруг основного вопроса философии — об отношении мышления к бытию, но также и вокруг второй стороны основного вопроса — о познаваемости мира, т. е. о том, способно ли человеческое мышление правильно отразить, познать, раскрыть сущность вещей и явлений материального мира.

Идеалистическая точка зрения о том, что мир якобы по своей природе принципиально непознаваем, наиболее откровенно проповедуется скептиками и агностиками, представителями эксплуататорских классов, не заинтересованных в познании законов мира. Раскрывая сущность агностицизма, В. И. Ленин писал:

«Агностик — слово греческое: а — значит по-гречески не; gnosis — знание. Агностик говорит: не знаю, есть ли объективная реальность, отражаемая, отображаемая нашими ощущениями, объявляю невозможным знать это... Отсюда — отрицание объективной истины агностиком и терпимость, мещанская, филистерская, трусливая терпимость к учению о леших, домовых, католических святых и тому подобных вещах». (В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 115. Изд. 4-е.)

Агностики пессимистически подходят к оценке человеческих знаний, не верят в достоверность научных данных. Нам даны только наши субъективные переживания, говорят они, а потому нельзя даже определить, существует или нет окружающий нас мир.

Агностицизм получил большое распространение уже в древней Греции, особенно в период вырождения античной философии, как отражение этого вырождения. Такие философы, как Пиррон, Протагор, Горгий, Секст-Эмпирик и др., открыто утверждали невозможность познания окружающего нас мира. Всякое знание, говорил, например, Протагор, есть лишь мнение, а значит, ложного ничего нет, как нет и ничего истинного. Как кому кажется, так и есть на самом деле: «человек, — говорил он, — есть мера всех вещей».

В новое время ярким представителем скептицизма и агностицизма (поскольку скептицизм, как теория познания, совпадает с агностицизмом) был английский философ — идеалист XVIII           века Давид Юм. Все научные знания, все законы природы, по мнению Юма, суть порядок, к которому привыкают люди. Юм даже не пытается исследовать, что лежит за пределами наших ощущений, считая выяснение этой задачи непосильным для человека.

Являясь выражением интересов отмиравших реакционных классов, философия Юма на место науки ставит веру, интуицию. Другой представитель агностицизма, Кант, прямо заявляет, что он ограничивает науку с тем, чтобы оставить место для религии.

В отличие от Юма, Кант признавал существование объективного мира «вещей в себе», но объявлял их непознаваемыми. Предметы и явления окружающей нас действительности были отнесены Кантом к области «потустороннего» мира, недоступного познанию и открываемого верой.

Но не все идеалисты открыто признавали невозможность познания мира, — слишком очевидна была несостоятельность доводов агностиков. Многие идеалисты, например Гегель, готовы были формально признать, что «разум» (или «дух»), творящий мир, способен познать свое произведение. Однако от этого идеалисты не перестают быть агностиками, ибо человек, по их мнению, может познать не явления окружающей действительности, а всего лишь свои субъективные представления или объективный «мировой дух», «разум».

Агностицизм в той или иной форме присущ всем современным идеалистическим философским системам. Объявляя все наши знания лишь субъективными восприятиями, якобы не отражающими действительного содержания мира, они подрывают основы науки, возрождают религию и поповщину, обрекают человечество на пассивность и бездействие, отвлекают трудящиеся массы от борьбы за изменение мира. Если мир непознаваем, заявляют буржуазные философы, значит непознаваемы и явления общественной жизни, а не зная закономерностей общественного развития, человек не может изменить существующий общественный строй, следовательно, трудящимся массам остается примириться с капиталистической эксплуатацией и ждать помощи неведомой божественной силы, которая бы изменила их судьбу. Таково реакционное классово-партийное содержание всякого и, прежде всего, современного идеализма.

Вот почему современные, в первую очередь американо-английские монополисты — поджигатели третьей мировой войны, вместо подлинной науки с большим рвением в своих классово-эксплуататорских целях используют различные реакционные, идеалистические лженаучные «теории» — расизм, космополитизм, социальный дарвинизм, вейсманизм-морганизм, «теории» правых социалистов о «гармонии» классовых интересов пролетариев и капиталистов и тому подобные бредни дипломированных лакеев буржуазной науки.

Идеологи американо-английского империализма хорошо понимают, что подлинная наука и разум являются сильнейшим оружием трудящихся в борьбе с империализмом. Поэтому они всячески пытаются дискредитировать науку, доказать ее бессилие познать окружающий мир, стремятся заменить ее религией, призывающей эксплуатируемых смиренно покориться эксплуататорам.

В «чрезмерном» росте науки и техники американо-английские мракобесы видят источник всех ужасов современного империализма. Поэтому такие буржуазные философы, как Карнап, предлагают вытравить из философского словаря само слово «истина», а один французский журнал опубликовал статью, в которой истерически вопит о том, что «настало время вешать ученых». В Америке появляется все больше и больше книг, которые доказывают связь философии с религией. Особенно активную «деятельность» на этом поприще проявляют американские персоналисты (Персонализм — реакционное философское течение признающее первоосновой бытия божественную, духовную личность, персону) Ройс, Броун, Флювеллинг, Брайтман и др., которые выступают с открытой проповедью фидеизма, поповщины. Так, Флювеллинг уверяет, что «материя существует в результате действия целесообразной воли и высшей силы... бога, высшей личности, истинной тайны мирового порядка». Другой персоналист, Брайтман, определяя существо своей философии, пишет: «Персонализм — это вера в то, что вселенная есть общество сознательных существ, что энергия, описываемая физиками, есть божья воля в действии. Все, что есть, — есть сознательный дух, или некоторая фаза, либо аспект сознательного духа».

Не отстают от своих американских хозяев и английские мракобесы. Так один английский математик Уайттекер написал книгу, которая называется «Пространство и дух. Теория вселенной и доказательство существования бога».

Подобная литература, от которой веет мраком средневековья, наводняет ныне все страны американо-английского реакционного блока. Решительный отказ от научного познания мира, открытая проповедь фидеизма и поповщины — яркий показатель деградации, разложения современной буржуазной науки и философии, показатель предельного падения, маразма и паразитизма всей системы современного империализма.

На протяжении всей своей многовековой истории материализм вел самую решительную и беспощадную борьбу против агностицизма, против идеализма. История развития материалистической мысли, как указывал А. А. Жданов, есть в сущности история его борьбы с идеализмом. В этой непрерывной борьбе материализм закалялся, проверял и совершенствовал свою теорию познания.

Еще древнегреческие материалисты Демокрит, Ксенофан, Парменид и др. подвергали критике скептицизм. Выступая в качестве наивных реалистов, первые античные философы-материалисты не подвергали сомнению способности человека познавать мир с помощью своих чувственных восприятий и разума, отстаивали и обосновывали объективную истинность человеческих знаний. Сильный удар по агностицизму нанес метафизический, механистический материализм XVII—XVIII веков. Он явился философским выражением интересов молодого нарождавшегося класса буржуазий и знаменовал собой прогрессивную ступень в развитии материализма.

Представители материализма XVII века Френсис Бэкон, Томас Гоббс, Джон Локк, французские материалисты XVIII века Дидро, Гольбах, Гельвеций, Робинэ, Ламеттри, немецкий философ-материалист XIX века Людвиг Фейербах и другие также подвергали критике агностицизм, идеализм в теории познания, доказывали, что человек способен познать окружающий нас мир, способен раскрыть тайны природы. Считая, что мир существует независимо от людей и что все наши знания являются отражением объективного мира в человеческом сознании, материалисты XVII—XVIII веков доказывали, что истинным объектом познания является сама природа, а главным средством познания — опыт, эксперимент.

Критерием истины они признавали полное соответствие представлений о вещах и явлениях объективного мира с самими вещами и явлениями. Это соответствие, по их мнению, может быть установлено при помощи опыта; всякое познание поэтому должно начинаться с опыта, с эксперимента и им же завершаться.

Следовательно, говоря об истинности познания, материалисты XVII—XVIII веков обращались к практике, к опыту, как к средству проникновения «в самое святилище природы» и опоре в борьбе с идеализмом. Это, конечно, не значит, что они правильно понимали роль практики в теории познания. Домарксовские буржуазные материалисты оставались созерцательными, метафизическими материалистами, они не дошли до понимания того, что познание законов природы и общества может успешно совершаться только в процессе практической деятельности общественного человека, направленной на изменение природы и общества. Они были не способны оценить величайшее значение общественной революционной практики как основы человеческого познания, как критерия его истинности и сводили практику лишь к опыту, к эксперименту. Непонимание ими определяющей роли общественной практики в познании объективного мира объясняется главным образом тем, что в вопросах истории человеческого общества они стояли на идеалистических позициях.

Историческая ограниченность домарксовских буржуазных материалистов в теории познания состояла также и в том, что они не видели активной роли мышления как в познании, так и в практической деятельности. Процесс познания сводился у них к созерцанию, к пассивному восприятию вещей и явлений объективного мира. Истина для большинства из них — это простое соответствие наших знаний внешнему миру, а как доказать это соответствие, как проверить истинность знаний, они не могли научно объяснить.

Выдающиеся представители русской материалистической философии XIX века—Герцен, Белинский, Чернышевский Добролюбов в своих философских воззрениях стояли на голову выше всего домарксовского материализма. Они остроумно высмеивали и беспощадно разоблачали реакционную сущность агностического идеализма. В жесточайшей борьбе с агностицизмом, с идеализмом они создавали научную теорию познания, вплотную приближавшуюся к теории познания диалектического материализма. Классики русской философии XIX века не были созерцательными материалистами. Они не только теоретически признавали возможность познания мира, как их западноевропейские предшественники, а рассматривали познание как действенную силу, способную осветить путь к изменению существующей действительности, стремились указать русскому народу пути выхода из нищеты, боролись за прогрессивное развитие общества. Свои философские взгляды классики русского материализма XIX века стремились теснейшим образом связать с действительностью, науку — с жизнью, теорию — с практикой.

Классики материалистической русской философии пошли дальше западноевропейского домарксовского материализма и в вопросе о критерии истины. Они заявляли, что наши знания могут считаться истинными только тогда, когда они проверены на практике. Действительность, говорил Н. Г. Чернышевский, можно познать только в процессе практической деятельности, ибо только она способна отличить истинные знания от мнимых.

Чернышевский и Добролюбов вплотную подошли к пониманию роли практики, как революционной деятельности людей. Однако русские материалисты XIX века не могли подняться до понимания практики, как общественно-производственной деятельности людей, совершающейся на определенной ступени исторического развития общества, в условиях исторически сложившихся производственных отношений, ибо в силу отсталости экономических отношений в России они не смогли раскрыть и понять подлинные законы общественного развития.

 

* * *

 

Таким образом, вопрос о познании мира не получил во всей домарксовской философии подлинно научного разрешения. Это объясняется прежде всего тем, что все буржуазные философы- материалисты до Маркса отрывали процесс, познания от общественной практики, от исторически определенной общественно-производственной и политической деятельности человека. Практика не рассматривалась ими как конкретно-историческая деятельность классово-определенного человека, как практика исторически определенных общественных классов. Все буржуазные философы в своих воззрениях не идут дальше понимания человека лишь как биологического существа, вся деятельность которого (в том числе и мышление) определяется якобы только его физической природой, а не теми общественными отношениями, в которых он живет.

В. И. Ленин указывал, что беда домарксовского механистического материализма состояла в том, что его представители не умели применить диалектику к теории познания и потому она (теория познания) оставалась метафизической, исторически ограниченной. Правда, революционеры-демократы — классики русской материалистической мысли XIX века — сумели вплотную подойти к решению вопроса о познаваемости мира. Однако и они, не владея историческим материализмом, не смогли правильно решить эту проблему.

Полное подлинно научное решение этого вопроса стало возможным лишь с позиций диалектического материализма, с позиций рабочего класса, ибо он представляет собой единственную последовательно революционную часть общества, заинтересованную в действительном познании мира в целях его революционного преобразования.

Только создатели диалектического материализма Маркс и Энгельс впервые в истории науки показали истинную сущность человеческой практики как общественно-исторической, производственной, революционно-критической деятельности людей, направленной на прогрессивное преобразование природы и человеческого общества, и тем самым правильно поставили и научно исчерпывающе решили вопрос о возможности и путях познания истины, совершив целый революционный переворот в теории познания.

Опираясь на достижения науки и передовой революционной практики, классики марксизма-ленинизма всесторонне обосновали безграничную возможность познания человеком окружающей нас действительности, вооружили человечество мощным оружием познания и революционного изменения природы и общества.

Революционное учение классиков марксизма о возможности познания материального мира еще при жизни Маркса и Энгельса подвергалось ожесточенным нападкам со стороны реакционных классов. В эпоху империализма и пролетарских революций, когда вопрос о свержении старого, капиталистического строя и создании нового, коммунистического строя стал вопросом практической деятельности масс, марксистская теория познания подверглась еще более яростным нападкам и извращениям со стороны различных идеологов империализма. Буржуазная философия, указывал Ленин, особенно специализировалась в это время на гносеологии.

Величайшая всемирно-историческая заслуга вождей резолюции Ленина и Сталина состоит в том, что они не только до конца разоблачили реакционную, антинаучную сущность идеалистической гносеологии буржуазных философов, но подвергли дальнейшей глубокой разработке теорию познания диалектического материализма. Творчески обобщая новейшие научные открытия и практику революционной борьбы масс, Ленин и Сталин вооружили коммунистические и рабочие партии всех стран, трудящихся всего мира, передовых ученых могучим оружием познания объективных законов развития природы и общества и их использования в интересах трудящихся, в интересах построения нового, коммунистического общества.

Единственно научная марксистско-ленинская теория познания вселяет уверенность в безграничной возможности познания мира, открывает огромную перспективу для развития передовой науки. Ярчайшим доказательством этого является стремительный гигантский рост передовой советской науки.

Следующие разделы брошюры посвящаются изложению основных положений марксистской теории познания и ее дальнейшего творческого развития в трудах В. И. Ленина и И. В. Сталина.

 

Диалектический материализм о процессе познания.

Начальная ступень познания

 

Великий революционный переворот, совершенный классиками марксизма-ленинизма в теории познания, состоит в том, что они впервые в истории общественной мысли показали, что познание представляет собой диалектический процесс отражения предметов и явлений материального мира в сознании человека, совершающийся на основе общественной практики. Они доказали, что познание — это не мгновенное отражение, не мертвый, не неподвижный отпечаток, а сложный, противоречивый, бесконечный процесс движения человеческого сознания от незнания к знанию, от неполных, неточных знаний — к более полным и более точным знаниям.

Процесс познания человеком объективной действительности, с точки зрения диалектического материализма, состоит из двух основных ступеней или моментов: эмпирического, т. е. опытного, и рационального, т. е. умственного.

В истории философии эти моменты познания часто рассматривались односторонне, метафизически, отрывались друг от друга, противопоставлялись друг другу. Одни философы — сторонники рационализма (Декарт, Спиноза и др.) — видели источник наших знаний главным образом в умственной деятельности людей, в разуме. Реальным и надежным они признавали только разум, сознание и совершенно игнорировали в процессе познания значение опыта, чувственного восприятия.

Порочность рационализма состоит в его игнорировании положения о том, что рациональное познание не может протекать без чувственного восприятия. Совершенно бессмысленно говорить о познании человека, лишенного органов чувств, при помощи которых он общается с внешним миром. Прежде чем мыслить, нужно получить материал, факты из окружающей действительности, составляющие источник познания.

Существовало в истории философии и другое, противоположное направление, называемое эмпиризмом (Бэкон, Гоббс, Локк и др.). Представители этого направления считали основой и источником наших знаний опыт и игнорировали роль рационального, логического момента в процессе познания. Они не понимали, что материал чувственного восприятия не может отразить сущности, внутреннего содержания изучаемого явления. Для полного и всестороннего изучения явлений материального мира необходимо материал чувственного восприятия подвергнуть рациональной, мыслительной, умственной обработке, т. е. совершить скачок от ощущений к логическому, абстрактному, рациональному познанию. Логическое мышление, как мы увидим ниже, играет огромную роль в познании, составляет наиболее важную его ступень.

Диалектический материализм отрицает односторонний подход к процессу познания, считая, что рациональный и эмпирический моменты познания диалектически связаны друг с другом, пронизывают друг друга, дополняют один другого в сложном и многообразном процессе познания, протекающем на основе общественно-исторической практики людей.

Характеризуя диалектический путь познания объективно существующего мира, В. И. Ленин писал: «От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике — таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности». (Ленин. Философские тетради, стр. 146—147. Госполитиздат.)

Из этого классического положения В. И. Ленина прежде всего следует, что процесс познания начинается с живого созерцания, с восприятия вещей и явлений материального мира, т. е. с непосредственного взаимодействия человека с изучаемыми предметами, явлениями при помощи органов чувств.

Воздействуя на органы чувств человека (органы зрения, слуха, осязания, обоняния, вкуса), предметы внешнего мира вызывают в его сознании различные ощущения (ощущения определенного цвета, формы, твердости, запаха, вкуса и т. п.). Ощущение — это первый чувственный образ отдельных свойств предметов или явлений, возникающий в результате воздействия предметов или явлений на органы чувств человека. «Ощущение, — указывает В. И. Ленин, — есть результат воздействия объективно, вне нас существующей вещи в себе на наши органы чувств...». (В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 106.) Человек может общаться с внешним миром, взаимодействовать с окружающими его предметами и явлениями только через ощущения.

Поэтому ощущения являются единственным источником наших познаний об окружающей нас действительности. В. И. Ленин указывал, что мы ни о каких формах вещества, ни о каких формах движения не можем ничего узнать кроме как через ощущения. Но при помощи ощущений в нашем сознании отражаются лишь отдельные свойства предметов и явлений. Цельный же образ этих предметов и явлений отражается в сознании людей через более высокую форму познания — через восприятие.

Например, если мы наблюдаем какое-нибудь растение, то при помощи органов зрения мы ощущаем форму, цвет, величину этого растения; при помощи рук ощущаем характер поверхности стебля и листьев, их форму; при помощи обоняния устанавливаем запах растения и т. п. Но все эти ощущения воспринимаются нами не изолированно друг от друга, а как свойства единого предмета.

Ощущения дают материал для восприятий. Последние могут возникать только на базе ощущений. Но восприятие не есть механическая сумма ощущений, а цельный чувственный образ предметов, явлений со всей совокупностью их свойств, качеств, сторон, отраженных в ощущениях.

Третьей формой чувственного отражения в сознании человека материального мира является представление.

Представление — это чувственный образ тех предметов и явлений, которые мы воспринимали раньше, но которые в данный момент непосредственно не воспринимаются. Это воспроизведение в сознании человека тех предметов и явлений, которые воздействовали на наши органы чувств, воспринимались в прошлом и сохранились в нашей памяти. Мы легко, например, воспроизводим в нашем сознании образы близких нам людей, знакомых, ранее воспринимавшихся нами предметов и т. п.

Представление, так же как ощущение и восприятие, является чувственным образом, возникающим в результате воздействия вещей и явлений на наши органы чувств. Но это более высокая форма чувственного отражения материального мира в сознании человека. Представление — это не механический отпечаток предмета, явления в мозгу человека, а результат всего богатого опыта прошлых восприятий. Поэтому представления содержат в себе элементы обобщения.

Ощущения, восприятия и представления составляют первую и необходимую ступень познания — ступень непосредственного, живого созерцания. Всякое познание начинается с непосредственного взаимодействия человека с предметами внешнего мира, совершающегося в процессе общественной практики. Это взаимодействие может происходить только при помоши органов чувств в форме ощущений, восприятий и представлений. Поэтому чувственное познание является непосредственным или опосредованным источником всех познаний человека.

Характеризуя процесс возникновения мыслей у глухонемых и вскрывая неразрывную связь этих мыслей с объективной действительностью, товарищ Сталин писал в труде «Марксизм и вопросы языкознания»: «Мысли глухонемых возникают и могут существовать лишь на базе тех образов, восприятии, представлений, которые складываются у них в быту о предметах внешнего мира и их отношениях между собой благодаря чувствам зрения, осязания, вкуса, обоняния. Вне этих образов, восприятий, представлений мысль пуста, лишена какого бы то ни было содержания, т. е. она не существует». (И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 47. Госполитиздат 1951.)

Это относится не только к глухонемым, но и ко всем другим людям, которые в отличие от глухонемых обладают не только органами зрения, осязания, вкуса, обоняния, но и органами слуха. Только благодаря этим органам чувств человек может общаться с предметами, явлениями внешнего мира, отражать их в своем сознании, познавать их свойства, качества, закономерности их развития.

 

Абстрактное мышление — высшая ступень процесса познания

 

Однако процесс познания не может ограничиться только чувственной ступенью. Для того чтобы глубже, полнее, разностороннее познать предметы и явления окружающего нас мира, нужно от первой, чувственной ступени перейти ко второй, наиболее важной ступени познания — к абстрактному мышлению.

Посредством ощущений отражаются главным образом единичные вещи, выясняется то, что лежит на поверхности явлений. Но диалектический материализм не довольствуется познанием одних внешних сторон, а стремится проникнуть в сущность реального мира, глубже познать закономерности развития природы, общества и человеческого мышления, что совершенно невозможно без теоретического научно-абстрактного мышления. Адэкватное (т. е. тождественное, в основном точное), полное отражение действительности происходит в научных понятиях в процессе диалектического мышления на основе общественной практики.

«Познание, — учит Ленин, — есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов etc...». (В. И. Ленин. Философские тетради, стр. 156.)

Наука не представляет собой простой сводки наблюдений и экспериментов. Сами наблюдения и эксперименты имеют смысл только в том случае, когда они делаются не вслепую, а сочетаются с глубоким научно-теоретическим мышлением, когда человек путем сравнений, сопоставлений вещей и явлений, путем обобщений и т. п. делает выводы не только о том, что непосредственно воспринимается, но и о том, что непосредственно воспринять нельзя (например, процесс образования небесных светил, процесс развития жизни на земле и т. п.).

Логическая обработка, обобщение фактов, результатов наблюдений дает возможность отразить общие черты, существенные свойства предметов и явлений, проникнуть в глубину содержания фактов, в единичном раскрыть общее, главное, существенное.

Силой одних только ощущений человек был бы не в состоянии измерять расстояния между звездами, «взвешивать» планеты, звезды, Солнце, определять их химический состав, температуру и т. п. Это стало возможным благодаря человеческому разуму, мышлению.

Глазами мы можем видеть цвета, фигуры, внешнее состояние предмета, ушами — слышать звуки, издаваемые им, органами обоняния — чувствовать запах и т. п., но ни глазами, ни ушами, ни органами обоняния мы не можем непосредственно познать общие связи и отношения между вещами и явлениями объективного мира, ибо они не могут быть восприняты чувственно. И только восходя на ступень абстрактного мышления, мы можем познать действительную сущность окружающих нас явлений.

Процесс абстрактного мышления осуществляется в трех основных формах: в форме понятий, суждений и умозаключений.

Понятие — это форма мышления, в которой отражаются наиболее общие, наиболее существенные, решающие и необходимые свойства, признаки реальных вещей и явлений. В понятиях отражаются не все признаки предметов, которые воспринимаются нашими органами чувств, а только главные, существенные признаки. Так, например, в понятии «человек» фиксируется все то общее, существенное, что принадлежит всем людям (например, способность изготовлять орудия производства). Поэтому понятие лишено наглядности. В процессе образования понятия мы отвлекаемся от индивидуальных, случайных, несущественных признаков отдельных предметов, а обобщаем восприятия, представления большого количества однородных предметов, выделяем в них то, что необходимо присуще им, что составляет их специфику.

Абстрагируясь от случайного, несущественного, индивидуального, мы как бы отходим от конкретных вещей и явлений, но этот отход мы совершаем для того, чтобы лучше познать. Содержанием понятия служит тот материал, который дают человеку восприятия, представления, т. е. в конечном счете объективная действительность, человеческая практика. Понятия, говорит Энгельс, суть «результаты, в которых обобщаются данные опыта...». (Фридрих Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 14. Госполитиздат. 1951)

Самые общие понятия поэтому не оторваны от действительности, от реальных единичных вещей и явлений (как это утверждают идеалисты), а теснейшим образом связаны с ними, содержат в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного.

Мышление обходит, опускает несущественное, частное, что принадлежит индивидуальным предметам, но, абстрагируясь (т. е. отвлекаясь) от деталей, мы получаем возможность полнее, глубже, разностороннее познать конкретные предметы. «Мышление, — пишет В. И. Ленин, — восходя от конкретного к абстрактному, не отходит — если оно правильное... от истины, а подходит к ней... все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее». (В. И. Ленин. Философские тетради, стр. 146.)

Понятия позволяют нам правильно ориентироваться в конкретных условиях, правильно понять и оценить отдельные события, обобщать конкретные факты, опыт людей, практику революционной деятельности масс, позволяют строить научное предвидение.

Поэтому понятия играют огромную роль в научном исследовании. Каждая наука вырабатывает определенную систему понятий, в которых обобщается и концентрируется все богатство наших знаний.

Но прежде чем составить научное понятие о том или ином предмете, люди проходят длинный путь изучения этого предмета. Сначала люди узнают о самых простых, поверхностных свойствах предмета. Но в процессе дальнейшего изучения постигаются все более и более глубокие, скрытые, внутренние свойства, особенности изучаемого предмета. По мере выявления отдельных свойств, особенностей предмета мы составляем суждение об этом предмете.

Суждение — это отражение в сознании человека какого- либо признака, свойства, особенности предмета. В «Диалектике природы» Энгельс ярко показал, как в процессе углубления знаний происходит процесс совершенствования, углубления наших суждений о предметах объективного мира. Еще доисторические люди знали, указывает Энгельс, что трение производит теплоту, но прошло много тысячелетий, пока люди могли высказать суждение: «трение есть источник теплоты». Прошли новые тысячелетия, и люди в процессе дальнейшего изучения сущности движения сформулировали новое, более глубокое суждение: «всякое механическое движение способно посредством трения превращаться в теплоту». И только в середине

XIX          века, когда наука и общественная практика в своем развитии шагнули далеко вперед, люди получили возможность сформулировать суждение, являющееся всеобщим законом движения: «любая форма движения способна превращаться в любую другую форму движения».

Так изменение, углубление наших знаний сопровождается совершенствованием и углублением суждений людей о предметах, явлениях материального мира.

Суждение является одной из основных и важнейших форм мышления. В суждениях отражается объективная связь предметов и явлений, их внутреннее содержание и закономерности развития. Всякий закон объективного мира, всякое научное положение выражается в форме определенного суждения.

Особенно большую роль в процессе логического мышления играют умозаключения.

Умозаключение — это такой мыслительный акт, в котором из истинных суждений выводится новое суждение о вещах и явлениях объективного мира. Без помощи умозаключений люди не могут познавать явления и процессы, которые непосредственно не воспринимаются органами чувств. Люди, например, не могут непосредственно видеть форму Земли, но они знают, что она имеет приблизительно шарообразную форму. К этому выводу люди пришли благодаря правильной связи, например, таких истинных суждений: «все шарообразные тела всегда отбрасывают тень в форме диска» и «Земля во время лунных затмений всегда отбрасывает тень в форме, диска». Отсюда следует вывод: «Земля имеет форму шара».

Правильные умозаключения должны удовлетворять двум основным условиям: во-первых, суждения (посылки), из которых выводится умозаключение, должны быть истинными, т. е. соответствующими действительности, и, во-вторых, связь этих суждений (посылок) в умозаключении должна быть логически правильной по форме. Элементарные законы и формы правильного построения суждений в умозаключении изучаются формальной логикой.

Таким образом, абстрактное мышление в форме понятий, суждений и умозаключений дает нам возможность более полно и глубоко познать объективный мир, раскрыть наиболее важные, существенные стороны, связи и закономерности действительности, почему оно и представляет собой наиболее важную, высшую ступень познания человеком объективного мира.

Общественно-историческая деятельность людей может усиливаться, углубляться и расширяться благодаря теоретическому мышлению, благодаря усилению, углублению и развитию научной мысли, а теория в свою очередь проверяется и дополняется в процессе общественно-исторической практики людей.

«...При анализе экономических форм, — писал Маркс, — нельзя пользоваться ни микроскопом, ни химическими реактивами. И то и другое должна заменить сила абстракции». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. I, стр. 409.)

В. И. Ленин писал по этому вопросу:

«Представление... не схватывает движения с быстротой 300.000 км в 1 секунду, а мышление схватывает и должно схватить». (В. И. Ленин. Философские тетради, стр. 199.)

Представление бессильно отразить процесс превращения семени в растение, процесс роста растения, процесс эволюционного развития животных и растений, происходивший в течение многих тысячелетий, и т. п. Это может охватить и отразить человеческое мышление.

В процессе мышления человек сопоставляет и синтезирует теоретический и практический опыт прошлых поколений (отраженный и закрепленный в законах науки, понятиях, логических категориях) и практику людей настоящего времени. Освещая с помощью теории практику и учитывая ее новые данные, передовые ученые развисают дальше саму теорию. Это в свою очередь позволяет теоретическому мышлению предвосхищать факты, опережать практику и на этой основе выдвигать научные гипотезы, строить научное предвидение.

Энгельс говорил, что муравьи имеют более совершенное зрение, чем человек, — они видят даже химические световые лучи. Но человек, не видя эти лучи, сумел обнаружить и познать их. Сам факт возможности доказать, что муравьи видят невидимые для нас лучи, является ярким свидетельством того, что определенное устройство нашего зрения не является абсолютной границей для человеческого познания. К нашему глазу присоединяются другие органы чувств, а главное — мышление.

Обосновывая неразрывную связь мышления с языком и вскрывая огромную роль языка в практической и познавательной деятельности людей, И. В. Сталин в труде «Марксизм и вопросы языкознания» глубоко раскрыл абстрагирующую деятельность человеческого мышления, ярко показал величайшее значение научных абстракций. «Грамматика, — учит товарищ Сталин, — есть результат длительной, абстрагирующей работы человеческого мышления, показатель громадных успехов мышления». (И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 24.)

Характеризуя специфические черты грамматики и разоблачая марровцев, принижавших абстрагирующую деятельность человеческого мышления, И. В. Сталин глубоко вскрывает огромную роль научных абстракций, показывает решающее значение способностей человеческой мысли отвлечься от частного и конкретного для того, чтобы познать общее, существенное, основное в явлениях материального мира.

Эти положения товарища Сталина вносят новый вклад в обоснование и развитие марксистского положения о значении абстрактного мышления в познавательной и практической деятельности людей.

 

Роль языка в познании

 

Огромнейшая роль языка в процессе познания определяется его неразрывной связью с мышлением. Различные идеалистические школы и школки нередко прибегали к извращенному, антинаучному толкованию истории развития языка с целью оторвать его от мышления, противопоставить язык и мышление общественно-производственной и политической деятельности людей, отделить их от теории познания, от истории развития человеческого общества. На этот же путь стали и марровцы. Они утверждали, что язык якобы не связан с мышлением, что человечество будто бы вполне может обойтись без языка. «...Отрывая мышление от языка и «освободив» его от языковой «природной материи», — пишет И. В. Сталин в труде «Марксизм и вопросы языкознания», — Н. Я. Марр попадает в болото идеализма». (И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 39.)

Разоблачая марровцев, И. В. Сталин доказал, что язык органически связан с мышлением, составляет с ним неразрывное целое, что общение людей может осуществляться только при помощи мышления, связанного с языком, как со своей формой. Но если мышление не может протекать в отрыве от своей материальной языковой формы, то из этого следует, что язык играет исключительную роль в познании человеком объективной действительности, ибо абстрактное мышление, как мы видели, является высшей ступенью процесса познания.

Известно, что еще Маркс и Энгельс указывали на исключительно важную роль языка в развитии человеческого мышления, в формировании и совершенствовании познавательной деятельности людей. Они подчеркивали, что возникновение и развитие языка было всегда теснейшим образом связано с мышлением. Формирование и совершенствование мышления и языка происходило одновременно в процессе общественно-трудовой производственной деятельности людей.

«Сначала труд, — писал Ф. Энгельс в произведении «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека», — а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг...». (Фридрих Энгельс. Диалектика природы, стр. 135. Госполитиздат. 1952.) Подчеркивая неразрывную связь языка с мышлением, с сознанием человека, Маркс и Энгельс писали в «Немецкой идеологии»: «Язык так же древен, как и сознание; язык как раз и есть практическое, существующее и для других людей, и лишь тем самым существующее также и для меня самого действительное сознание, и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной нужды в общении с другими людьми».  (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IV, стр. 20—21.). В «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс разоблачает метафизика Дюринга, который, отрывая абстрактное мышление от речи, утверждал, что тот, «кто способен мыслить только при посредстве речи, тот еще никогда не испытал, что значит отвлеченное и подлинное мышление». «Если так, — отвечает на это Энгельс, — то животные оказываются самыми отвлеченными и подлинными мыслителями, так как их мышление никогда не затемняется назойливым вмешательством речи». (Фридрих Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 79.)

Вслед за Марксом и Энгельсом В. И. Ленин и И. В. Сталин также высоко оценивали роль языка в познавательной деятельности человека. В «Философских тетрадях» В. И. Ленин прямо указывает на необходимость изучать историю языка и мышления для того, чтобы научиться вернее познавать мир.

И. В. Сталин, обобщая новейшие достижения передовой науки и революционной практики, с предельной глубиной и ясностью разработал в труде «Марксизм и вопросы языкознания» проблему взаимоотношения между языком и мышлением, убедительно доказал решающую роль их единства в процессе познания.

«Говорят, — пишет И. В. Сталин, — что мысли возникают в голове человека до того, как они будут высказаны в речи, возникают без языкового материала, без языковой оболочки, так сказать, в оголённом виде. Но это совершенно неверно. Какие бы мысли ни возникли в голове человека и когда бы они ни возникли, они могут возникнуть и существовать лишь на базе языкового материала, на базе языковых терминов и фраз. Оголённых мыслей, свободных от языкового материала, свободных от языковой «природной материи» — не существует. «Язык есть непосредственная действительность мысли» (Маркс). Реальность мысли проявляется в языке. Только идеалисты могут говорить о мышлении, не связанном с «природной материей» языка, о мышлении без языка». (И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 39.)

Идеалистический отрыв мышления от языка неизбежно приводит к извращенному, антинаучному объяснению самой сущности как языка, так и мышления, к признанию так называемого «чистого мышления», оторванного от материальной языковой оболочки.

И. В. Сталин показал значение языка как важнейшего средства общения между людьми, показал огромную роль языка в процессе познания человеком объективной действительности.

«Язык есть средство, — пишет И. В. Сталин, — орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания. Будучи непосредственно связан с мышлением, язык регистрирует и закрепляет в словах и в соединении слов в предложениях результаты работы мышления, успехи познавательной работы человека и, таким образом, делает возможным обмен мыслями в человеческом обществе». (И. Сталин. Марксизм и вопросы языкознания, стр. 22.)

Эти указания И. В. Сталина имеют исключительно важное значение для марксистско-ленинской теории познания. Они показывают, что только при помощи языка, т. е. при помощи слов, предложений, терминов и т. п., возможно отражение вещей и явлений объективного мира в сознании человека. Только при помощи языка человек выражает и закрепляет результаты своей познавательной деятельности, облекая человеческие мысли в материальную языковую оболочку. Какая бы мысль ни возникала в голове человека, она не может не быть оформленной в словах. Когда мы пытаемся даже для себя выяснить свои мысли, мы в уме стараемся подобрать такие слова и выражения, которые бы возможно точнее выражали наши мысли, связь одних мыслей с другими, переход от одних мыслей к другим и т. п. Мысли становятся действительностью как для мыслящего, так и для других людей только тогда, когда мы облекаем содержание наших мыслей в языковую форму, в материальную словесную оболочку. «...Мысль только тогда становится мыслью, — писал М. И. Калинин, — когда она высказана в речи, когда она вышла наружу посредством языка, когда она — как сказали бы философы— опосредствована и объективировалась для других».  (М. И. Калинин. О коммунистическом воспитании, стр. 98. Изд. «Молодая гвардия». 1946). Поэтому язык и мышление связаны между собой как форма и содержание и оторвать их друг от друга невозможно, как невозможно вообще оторвать форму от содержания, ибо объективная действительность не знает бесформенного содержания, как и бессодержательной формы.

Являясь формой выражения наших мыслей, язык в то же время служит важнейшим средством передачи этих мыслей другим людям, дает возможность закреплять и хранить приобретенные людьми знания. Не владея речью, человек не имел бы возможности передавать свои мысли, накопленные знания и практический опыт другим людям, ибо обмен мыслями между людьми может происходить только при помощи языка. Человек не мог бы воспользоваться знаниями не только предыдущих поколений, но и своих современников. Каждый индивид должен был бы начинать познание объективного мира сначала, и никакая наука не была бы возможна. Только при помощи устной и письменной речи люди передают из поколения в поколение непрерывно накапливаемые знания и таким образом двигают науку вперед. Люди благодаря этому, как указывал Энгельс, не нуждаются в том, «чтобы каждый отдельный индивид лично испытал все на своем опыте; его индивидуальный опыт может быть до известной степени заменен результатами опыта ряда его предков. Если, например, у нас математические аксиомы представляются каждому восьмилетнему ребенку чем- то само собой разумеющимся, не нуждающимся ни в каком опытном доказательстве, то это является лишь результатом «накопленной наследственности». (Фридрих Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 350). И эта «накопленная наследственность» может закрепляться, развиваться и передаваться только при помощи устной и письменной речи, не владея которой мы не могли бы воспользоваться всем тем богатством, которое выработало человечество на протяжении всей своей истории.

«Изучение родной речи, — писал М. И. Калинин, обращаясь к молодежи, — это великое дело. Самые высшие достижения человеческой мысли, самые глубокие знания и самые пламенные чувства останутся неизвестными для людей, если они не будут ясно и точно оформлены в словах». (М. И. Калинин. О коммунистическом воспитании, стр. 98.)

Обмениваясь мыслями, люди не только передают друг другу достигнутые ими знания, но получают возможность использовать эти знания для совместных действий в борьбе с силами природы, для подчинения их интересам людей, для коллективного производства материальных благ, для революционного преобразования общественной жизни.

Язык играет огромную роль и в самом процессе познания, так как только язык при помощи слов и предложений может выразить и закрепить мысли в сознании людей, успехи познавательной деятельности человека, ибо «идеи, — как писал Маркс, — не существуют оторванно от языка». (Архив Маркса и Энгельса, т. IV, стр. 99. Партиздат, 1935.)

Язык поэтому является постоянным спутником человека во всем сложном и многообразном процессе познания от живого созерцания до абстрактного мышления и от абстрактного мышления до практики. Особенно большая роль принадлежит языку при переходе человеческого познания от непосредственных восприятий, ощущений, представлений к абстрактному мышлению в форме логических категорий и в процессе самого абстрактного мышления. Именно на этой ступени процесса познания объективного мира в сознании человека возникают новые мысли, идеи, открытия, которые облекаются в соответствующую языковую форму. Только высокоразвитый гибкий язык с богатым запасом слов может обеспечить гибкость мышления, дать ему возможность отразить многообразие мира, сложнейшие отношения и связи между вещами и явлениями действительности. Совершенно противоположную точку зрения по этому вопросу проповедуют современные американо-английские философы-идеалисты. Стремясь во что бы то ни стало «обосновать» идеалистическое истолкование сущности мышления, такие философствующие мракобесы, как Рассел, Карнап, Уайтхед и др., бездоказательно заявляют, что язык якобы не способен правильно передавать мысли человека, что речь может будто бы только исказить подлинное содержание мыслей. Они поэтому предлагают реформировать язык, освободить его от материальной языковой оболочки или, как они говорят, от «ложной метафизики», т. е. от материализма, и рассматривать «чистое» мышление, без вмешательства языка. «Логика, — вещает Рассел, — хоть в малейшей степени доверяющая языку, ведет к ложной метафизике». Ему вторит профессор Гарвардского университета Итон: «Кто следует просто грамматике языка, — говорит он, — тот не придет от правильных посылок к правильным выводам».

Классово-политическая сущность современных идеалистических извращений в грамматике языка и логике мышления особенно ясно видна в реакционной, так называемой семантической буржуазной философии. «Несовершенство языка», «неудовлетворительность его синтаксической структуры», утверждает представитель этого течения в буржуазной философии Карнап, является причиной всех земных зол, социальных беспорядков и научных заблуждений. Если бы людям удалось установить правильную конструкцию речи, устранить «неточность» слов и выражений, то в мире, по его мнению, воцарились бы всеобщий мир и согласие. Он предлагает поэтому перестроить как форму языка, так и форму мышления. Пуская в глаза пыль «демократической» фразеологией о свободе, Карнап провозглашает «принцип терпимости», согласно которому в логике и в языке не существует морали, не существует законов и форм, обязательных для всех людей; каждый волен создавать для себя свой собственный язык, свою собственную логику, в которых он может «по произволу выбирать любые аксиомы и правила вывода». «Причина того, что до сих пор не осмеливаются уйти дальше от классической формы, — заявляет Карнап, — лежит, конечно, в широко распространенной точке зрения, что отклонения нужно «оправдать», т. е. доказать, что новая форма языка «правильна», что она передает «истинную логику». И Карнап скорбит, что «первые попытки освободить корабль логики от твердого берега классической формы были подавлены стремлением к «истинности». Теперь, наконец, это препятствие преодолено: перед нами лежит открытый океан свободных возможностей».

Оценивая словоблудие американских семантиков, один голландский прогрессивный деятель писал в журнале «Политика и культура»: «Цель всех этих «теорий» ясна. Это — стремление разрушить национальные языки, внушить мысль о неизбежности постепенной замены национальных языков английским языком, о неизбежности превращения языка янки в мировой язык». («Литературная газета» от 21 июня 1952 года.

27)

Истинный смысл всех языково-логических вывертов англо-американских семантиков совершенно очевиден. Всячески принижая значение языка, они третируют прежде всего языки свободолюбивых народов. Это им потребовалось для того, чтобы «доказать» превосходство английского языка над всеми другими языками мира, превосходство англо-саксонской расы над другими расами, для того чтобы разрушить национальные языки, навязать английский язык, англо-американский «образ жизни» другим народам.

Таким образом американо-английская реакционная семантическая философия, проповедуя необходимость реформы языка, освобождения слов от их истинного содержания, тем самым создает «теоретическую» базу для субъективно-идеалистического толкования явлений, событий, происходящих в природе и обществе, создает «философскую» базу для субъективно-идеалистического толкования и оправдания захватнической империалистической политики американо-английских империалистов.

В своем гениальном труде «Марксизм и вопросы языкознания» И. В. Сталин разгромил лженаучные теории о языке, отстоял и дальше развил марксистско-ленинскую науку о языкознании, вооружил коммунистические партии, все прогрессивное человечество учением о языке, являющемся сильным оружием в познании и преобразовании мире.

 

Классики марксизма-ленинизма о практике как основе познания

 

Величайшая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они впервые в истории общественной мысли вскрыли решающую роль общественно-исторической практики в процессе познания человеком объективной действительности. Маркс и Энгельс, а вслед за ними Ленин и Сталин всесторонне разработали учение об общественной практике, являющейся важнейшей основой достижения истины, т. е. обнаружения подлинной сущности предметов и явлений материального мира.

Классики марксизма-ленинизма впервые установили, что наши ощущения, восприятия, представления, а также вся мыслительная деятельность людей неразрывно связаны с практической их деятельностью, с опытом, что источником и основой эмпирического и рационального моментов всех наших знаний в конечном счете является общественно-историческая, прежде всего производственная практика людей.

«Мы видим, — говорил Маркс, — что решение теоретических противоположностей возможно только практическим путем, только благодаря практической энергии человека, и что поэтому решение их отнюдь не является задачей только познания, а действительно жизненной задачей, которой философия не могла решить именно потому, что она видела в ней только теоретическую задачу». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 628.)

Диалектический материализм исходит из того, что общественно-производственная деятельность играет наиболее важную, определяющую роль в познании. Именно в процессе материальной производственной практики человек познает предметы и явления объективной действительности, ее закономерности, познает отношение человека к природе и людей друг к другу.

Положение Энгельса о том, что труд создал самого человека, целиком относится и к формированию его познавательных способностей. Человек выделился из мира других животных с того момента, как он стал производить средства существования, создавать орудия производства. В отличие от животных человек воспринимает мир не только в процессе биологического приспособления к нему, а главным образом в процессе активного практического воздействия на него. Энгельс указывал, что человеческое мышление развивалось пропорционально тому, как человек учился изменять природу. Эта активная производственная деятельность древнего человека, его борьба с силами природы определили форму его мышления и явились первыми решающими моментами, способствовавшими познанию окружавшей его действительности.

Человек был бы не в состоянии активно воздействовать на природу, подчинять ее силы своим интересам, если бы он не умел познавать свойства вещей и закономерности развития объективного мира. Поэтому производство материальных благ является важнейшим фактором развития познавательных способностей человека. Расширяя и совершенствуя процесс производства, вовлекая в него все более и более широкий круг предметов, человек неизбежно совершенствует и свое сознание, а развивающееся сознание в свою очередь благотворно влияет на развитие производственного процесса. Энгельс писал, что, коренным образом изменяя окружающую действительность в процессе материального производства, люди вместе с тем изменяют также свое мышление. Но «развитие мозга и подчиненных ему чувств, все более и более проясняющегося сознания, способности к абстракции и к умозаключению оказывало обратное воздействие на труд и на язык, давая обоим все новые и новые толчки к дальнейшему развитию». (Фридрих Энгельс. Диалектика природы, стр. 136). Только в процессе многократного повторения операций материального производства на протяжении столетий человек приобретает определенные трудовые навыки, закрепляет их в сознании в виде более или менее устойчивых представлений и понятий о вещах и явлениях объективного мира, приобретает и развивает способность правильно отражать закономерные связи и отношения объективного мира. Все развитие познавательных способностей человека теснейшим образом связано с развитием производства, с прогрессом практической деятельности людей, ибо благодаря общественно-революционной практике, направленной на изменение мира, человек вступает во всестороннее взаимодействие и всеобщую связь с вещами и явлениями объективного мира и не только переделывает их, ставит их на службу своим интересам, но в процессе взаимодействия с ними сам всесторонне изменяется и развивается.

Производственная деятельность людей служит основой и необходимой предпосылкой для появления новых идей, теорий, новых понятий и представлений. Суждения о вещах и явлениях появляются в процессе труда, в процессе общественного производства.

«Чтобы понять, — учит В. И. Ленин, — нужно эмпирически начать понимание, изучение, от эмпирии подниматься к общему. Чтобы научиться плавать, надо лезть в воду». (В. И. Ленин. Философские тетради, стр. 178.)

Закономерности явлений, качества и внутренние, скрытые свойства вещей объективного мира, их связи и отношения полнее и глубже могут быть познаны и проверены именно в процессе трудовой производственной деятельности людей, в процессе постоянного активного воздействия человека на объективную действительность.

Однако практика не ограничивается только производственной деятельностью, а включает в себя также всю многообразную и разностороннюю деятельность людей. Она включает в себя развивающуюся научно-экспериментальную, общественно-революционную, социально-бытовую, культурно-воспитательную и другую деятельность людей. Она может выступать в виде естественно-научного эксперимента, наблюдения, научных и технических открытий, в виде классовой борьбы, революции, войн и т. п. Это и позволяет общественно-исторической практике стать основой всех естественных и общественных наук.

История показывает, что великие научные открытия, как и научное познание вообще, становятся возможными и вырастают именно из непрерывно развивающейся человеческой практики, определяются жизненными, практическими потребностями людей. Так, возникновение и развитие математики было первоначально вызвано потребностями измерения площадей, углов, объемов; развитие мореплавания породило науку астрономию; общественные науки были порождены стремлением людей перестроить жизнь общества; агробиология появилась в результате потребностей людей в повышении продуктивности сельского хозяйства и т. д.

Являясь основой и причиной появления новых наук, новых отраслей знания, практические общественно-производственные потребности общества вызывают также развитие, углубление и совершенствование имеющихся знаний.

Подавляющее большинство научных открытий было сделано после того, как соответствующим образом развилась общественная практика человека, после того, как жизнь потребовала того или иного открытия. В письме к Штаркенбургу Энгельс писал: «Если, как Вы утверждаете, техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то она продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II, стр. 484.)

Когда Галилей создавал теорию падения и движения тел, то он это делал не для того, чтобы только сформулировать законы падения тел, колебания маятников и движения металлических снарядов, т. е. не из чисто академических соображений. Потребность обнаруживать эти законы появилась в процессе развития производства, в частности развития горного дела и артиллерии.

Изобретение паровой машины Ползуновым, изобретение радио Поповым и другие великие открытия также диктовались нуждами общественного производства, нуждами человеческой практики.

Значит, научные теории, необходимость решить определенные проблемы возникают в связи с потребностями практики, производства. Поэтому наука, если она является действительно наукой, имеет дело с объективно существующим материальным миром, раскрывающимся перед людьми в процессе их общественно-исторической деятельности. Основной целью науки является подчинение сил природы интересам людей, революционное преобразование действительности. Но это можно достичь только на основе знания законов развития объективного мира и прежде всего материальной основы жизни общества.

Убедительно доказывая, что подлинная наука возникает из насущных практических потребностей материального производства, что общественная практика направляет научную мысль и часто даже опережает науку, К. А. Тимирязев писал, что «простые земледельцы, в том числе и наши московские крестьяне, как свидетельствуют судебные хроники, в одном сложном вопросе опередили науку. Непосредственным наблюдением они самостоятельно и задолго до науки открыли факт перехода ржавчины с барбариса на злаки, — факт вместе с другими, подобными ему, положивший основание учению о полиморфизме микроскопических грибов, которым так справедливо гордилась наука пятидесятых и шестидесятых годов». (К. А. Тимирязев. Соч., т. V, стр. 66. Сельхозгиз. 1938.)

В нашей стране практические задачи развития социалистического земледелия явились огромным стимулом для разработки теоретических вопросов мичуринской биологии (проблема вида, вопрос внутривидовых и межвидовых отношений особей и т. д.). Это в свою очередь дало возможность по-новому решить такие практические задачи, как выведение новых сортов злаков, плодов, новых видов животных, борьба с сорняками, повышение урожайности, быстрое насаждение лесных полос в степных районах и т. п. «Тесная связь науки с колхозно-совхозной практикой, — говорит академик Лысенко, — создает неиссякаемые возможности развития самой теории для все лучшего и лучшего познания природы живых тел и почвы».

Все это в полной мере относится не только ко всем частным наукам, но также и к философии. Отвергая взгляд о том, что движущей силой в развитии философии является стремление людей к достижению так называемого «чистого мышления», Энгельс писал:

«Однако в продолжение этого длинного периода, от Декарта до Гегеля и от Гоббса до Фейербаха, философов толкала вперед вовсе не одна только сила чистого мышления, как это они воображали. Напротив. В действительности их толкало вперед главным образом мощное, все более быстрое и все более бурное развитие естествознания и промышленности». (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II, стр. 352.)

Значит, знания возникают из общественно-производственной практики людей, а рост знаний, в свою очередь, содействует росту и совершенствованию общественной практики.

Огромное значение практики, как исходного отправного момента и основы познания можно особенно ярко видеть на примерах из общественной жизни.

Научная теория нового коммунистического общества, созданная Марксом и Энгельсом, явилась результатом глубочайшего научного анализа истории развития человеческого общества, критической переработки всех предшествующих знаний, обобщением гигантского опыта мирового революционного движения и прежде всего практики революционной борьбы пролетариата. Без этого обобщения и открытия на его основе действительных законов общественного развития Маркс и Энгельс не могли бы вооружить международный пролетариат новой, подлинно научной теорией, сделать гениальное предвидение о наступлении новой эпохи в развитии человеческого общества — эпохи коммунизма.

В новую историческую эпоху, эпоху империализма и пролетарских революций, В. И. Ленин и И. В. Сталин, изучив и обобщив практику революционной борьбы трудящихся всех стран, новейший опыт общественного развития, проанализировав сущность экономики империализма, дальше развили все стороны учения Маркса, Энгельса, вооружили международный пролетариат непобедимым боевым идеологическим оружием в его борьбе против капитала, за торжество социализма.

В. И. Ленин открыл закон неравномерности развития капитализма и создал на его основе теорию о возможности победы социализма в одной стране именно потому, что он глубоко вскрыл и проанализировал все противоречия империализма — последней, загнивающей стадии развития капитализма, когда особенно усиливается капиталистический гнет, когда с особой силон нарастает возмущение масс против капитализма и происходит быстрый рост революционных сил внутри капиталистических стран. В. И. Ленин показал, далее, что неравномерность развития капитализма в условиях империализма ведет к обострению революционного кризиса в колониальных и зависимых странах, порождает обострение борьбы за рынки сбыта товаров и вывоза капитала, за колонии, за источники сырья.

Вследствие неравномерности развития капитализма происходят империалистические войны, которые ослабляют силы империализма и делают возможным прорыв фронта империализма там, где он окажется всего слабее. «На основании всего этого Ленин пришел к выводу, что вполне возможен прорыв империалистического фронта пролетариатом где-либо в одном месте или нескольких местах, что возможна победа социализма первоначально в нескольких странах или даже в одной, отдельно взятой, стране, что одновременная победа социализма во всех странах ввиду неравномерности развития капитализма в этих странах— невозможна...» (История ВКП(б). Краткий курс, стр. 162.). Глубокий анализ способа производства современного капитализма, опыта революционной борьбы международного пролетариата в период империализма был главной основой, приведшей Ленина к этому гениальному открытию.

В известной статье «Ленин, как организатор и вождь РКП» товарищ Сталин писал, что подлинные марксисты-ленинцы черпают директивы и указания не из исторических аналогий а параллелей, а из изучения окружающих условий. В своей деятельности опираются они не на цитаты и изречения, а на практический опыт. (См. И. Сталин. О Ленине, стр. 6. Госполитиздат. 1951.)

Развивая дальше ленинское учение о возможности победы социализма в одной стране, обобщая практику созидания нового способа производства, И. В. Сталин разработал учение о конкретных путях построения социализма в СССР.

Успешная реализация советским народом под руководством Коммунистической партии ленинско-сталинского плана построения социализма в нашей стране является наглядным доказательством жизненности и силы марксистско-ленинской науки.

Открыв основной закон социализма, обобщив опыт социалистического строительства в нашей стране, И. В. Сталин в своем гениальном труде «Экономические проблемы социализма в СССР» начертал пути построения коммунизма в Советском Союзе, обогатив тем самым марксизм-ленинизм новыми положениями, обобщениями, выводами, подняв его на новую, еще более высокую ступень.

Вся многогранная, разносторонняя деятельность товарища Сталина является блестящим образцом того, как надо изучать и обобщать новейшие достижения науки и революционной практики, как надо использовать их в своей повседневной практической деятельности.

«И. В. Сталин умеет как никто обобщать революционный, творческий опыт масс, подхватывать и развивать их инициативу, учиться у масс и учить массы, вести их вперёд к победе». (Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография, стр. 238.)

Блестящим примером творческого изучения и научного обобщения новейшей практики является труд товарища Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Именно благодаря изучению и обобщению практической деятельности трудящихся СССР и стран народной демократии по переустройству общественной жизни, практики мирового революционного движения, товарищ Сталин в этом труде продвинул далеко вперед марксистско-ленинскую политическую экономию, творчески развил важнейшие вопросы диалектического и исторического материализма, обогатил марксизм-ленинизм новыми открытиями и выводами об основных предварительных условиях перехода от социализма к коммунизму, о диалектике развития производительных сил и производственных отношений, о ликвидации существенных различий между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, об объективном характере законов науки, а также много других вопросов диалектического и исторического материализма.

Все это говорит о том, что общественная практика во всем ее объеме играет исключительную роль в деле достижения истины. Она пронизывает собою весь процесс познания, составляя его подлинную основу.

Вместе с тем гигантские практические мероприятия по прогрессивному переустройству природы и человеческого общества, проводимые советскими людьми на основе открытых законов науки, являются смертельным ударом по агностицизму. Они показывают, что человек не только способен познать объективные законы действительности, но и использовать их для изменения природных условий, для революционного преобразования общественной жизни.