Сообщение Временного Поверенного в Делах СССР в Германии о беседе с советником Министерства Иностранных Дел Германии Шлипом. 28 октября 1937 г.

28 октября 1937 г.

Получив от НКИД сообщение о предстоящем прибытии наших моряков[1] в Вильгельмсхафен, я дал т. Терлецкому[2] указание выехать туда для их встречи, затем доставить их в Гамбург, поместить в гостиницу, где они должны находиться до прихода нашего парохода, относительно которого была договоренность с т. Романовым. В соответствии с этим т. Терлецкий 27-го приехал в Вильгельмсхафен, где установил контакт с властями, обещавшими ему немедленно сообщить о прибытии парохода с моряками. В течение 27-го и ночи с 27-го на 28-е такого сообщения сделано не было.

Лишь около 3 часов дня 28-го т. Терлецкий позвонил мне, сообщив, что он только что узнал, что ожидавшийся пароход прибыл накануне в 10 часов вечера, причем власти, вопреки обещанию, ничего об этом т. Терлецкому не сообщили. Все наши моряки перешли «в распоряжение гестапо», каковое впредь до указаний из Берлина не допускает к ним нашего консула. Тов. Терлецкий добавил, что, по его сведениям, среди моряков имеются тяжело больные, но никакой помощи оказать он им не может, так как они от него изолированы.

Я немедленно сделал заявку аусамту и был принят Шлипом в 7 часов вечера. Изложив ему создавшееся положение, я сказал, что мы крайне возмущены совершенно ненормальным обращением властей Вильгельмсхафена с нашими моряками. К людям, никогда не бывавшим в Германии и не могшим совершить абсолютно ничего, что задевало бы ее интересы, сразу применен режим, которому подвергаются преступники или подозреваемые в преступлении. Наши моряки прибыли в Германию после долгих месяцев мучительных испытаний и могли рассчитывать, что попали в страну хотя бы нейтральную. С ними же сразу начинают обращаться как с врагами, к которым не допускают даже нашего консула. Это лишает нас возможности облегчить их участь и одновременно глубоко оскорбительно. Я прошу аусамт срочно вмешаться и положить конец подобному положению.

Шлип, сославшись на то, что ему ничего не известно, стал высказывать предположения, что задержка моряков объясняется, вероятно, карантинными соображениями и необходимостью проверки, поскольку у них отсутствуют необходимые документы. Несомненно, с ними обращаются хорошо, и материальной нужды они не чувствуют. Во всяком случае, он завтра же утром (сегодня никого уже застать нельзя) снесется с соответствующими властями и постарается сделать все возможное. Шлип попытался даже упрекнуть меня в излишней горячности и в том, что мы, мол, забываем, как много сделало германское правительство для освобождения моряков.

Я ответил, что пришел не за тем, чтобы обсуждать вопрос о моряках во всем объеме, — сейчас не до этого, но положение в данный момент ненормально и оскорбительно даже в том случае, если наши моряки находятся в хороших условиях. Для карантинных и других процедур их могли поместить в какое-либо помещение в портовой зоне, известив нашего консула и совершенно не привлекая к этому делу полицию, которой принято передавать лишь действительных или предполагаемых преступников.

Шлип ограничился повторением вышеприведенных аргументов, заверив, что на следующее утро он сделает все возможное и сообщит мне о результатах.

Я сообщил Шлипу, что за моряками зайдет 31-го из Лондона пароход «Жданов» в Хольтенау, на что Шлип согласился.

Г. Астахов