Запись беседы Временного Поверенного в Делах СССР в Турции с и. о. Генерального секретаря Министерства Иностранных Дел Турции Баты. 11 октября 1937 г.

11 октября 1937 г.

1. Я сказал Баты, что хотел лично с ним переговорить по одному весьма существенному вопросу, а именно [о] положении в пограничной полосе. Несколько дней назад полпредство вручило ноту протеста против одного весьма серьезного нарушения пограничного мира[1]. В настоящее время я вынужден вновь поставить МИД в известность о новых случаях нарушения границы со стороны турецких пограничных властей. Последовательное нарушение границы создает напряженное состояние в пограничных отношениях, сказал я, ввиду чего я счел необходимым помимо письменного обращения в МИД еще лично поддержать наш протест.

Баты заметил, что урегулирование пограничных инцидентов возложено в силу пограничной конвенции на пограничных комиссаров. Не является ли преждевременным прибегать к дипломатическому пути, спросил он, поскольку эти инциденты еще не обсуждены пограничными комиссарами.

Я ответил, что знакомился с текстом пограничной конвенции. Эта конвенция предусматривает разрешение «мелких пограничных инцидентов», к которым сообщенные мной случаи никак не могут относиться. Помимо того, определив процедуру расследования пограничных инцидентов, правительство не закрыло себе возможность обсуждать имевшие место случаи дипломатическим путем. Не говоря о том, что расследование погранкомиссаров может растянуться на долгое время, каждый случай рассматривается [ими] изолированно и не в политической плоскости. Между тем Советское правительство ввиду учащения пограничных инцидентов вынуждено ставить вопрос политически, в плоскости обращения внимания турецкого правительства на необходимость принятия решительных мер к оздоровлению пограничной обстановки.

Я указал далее, что дело не столько в отдельных инцидентах, которые могут иметь место время от времени и происходить на границе, но в многочисленности их и в характере таковых. Коснувшись последних двух случаев, изложенных в ноте от 11 октября, я указал, что они могли иметь место только в условиях атмосферы недоверия и недружелюбия, существующей на турецкой стороне границы среди пограничных частей. Приемы турецких пограничных органов совершенно не отвечают характеру взаимоотношений между обеими странами. Отчего это происходит? Это не в моей компетенции давать ответ на этот вопрос, но я мог бы для примера указать на одно явление, которое способно порождать недоверчивое отношение турецких погранвластей. Так, мне известно, что консул СССР в Карсе не может шага сделать без сопровождения солдата или жандарма. Когда ему нужно выехать за город, то он обязан посадить в свой автомобиль жандарма или солдата. Для МИД это не ново, так как я об этом упоминал в одной из бесед с Эссад-беем (директором III департамента, замещавшим летом Баты). Мудрено ли, что тот же солдат или жандарм, отправляясь на пограничный пост, вспоминая режим недоверия, применяемый к официальному представителю СССР, действует в том же духе в пограничных отношениях.

Полпредство, по поручению своего правительства, несколько раз сигнализировало турецкому правительству ненормальность создавшегося положения, но, веря в неизменность дружбы между обеими странами, турецкое правительство отнеслось невнимательно к нашим сигналам, забывая, что дружбу нужно также практиковать конкретно.

Нельзя скрывать того, что несовместимое с понятием дружбы поведение турецких властей создает известную нервозность на нашей стороне границы. Бездействие турецких властей в деле оздоровления пограничной обстановки наводит наши власти на разные мысли. Так, им совершенно непонятно, почему, несмотря на положительное отношение МИД к эвакуации бандитских элементов из пограничной полосы, реализация этого мероприятия встретила сопротивление других турецких ведомств. Между тем известно, что никакие правовые соображения не могут служить помехой в этом, ибо в интересах своей социальной или военно-оборонительной политики турецкое правительство не останавливалось перед выселением тысяч людей с насиженных мест.

«Какие же могут быть подозрения?» — спросил Баты. «Я в точности ответить не смогу, — сказал я, — но я допускаю, что думают, что враждебные СССР элементы используются некоторыми местными органами для разведывательной или пропагандистской работы». Баты сказал, что он ознакомится тщательно с пограничной конвенцией и затребует объяснений по всем сообщенным полпредством случаям. Он совершенно согласен с тем, что дружбу нужно проводить на практике, а если имеются нездоровые настроения, то нужно их радикально искоренить. Он считает, что и на нашей стороне также не совсем благополучно с точки зрения атмосферы доверия. Так, НКИД обратился в турецкое посольство в Москве с нотой[2], в которой указывает, что, по сообщению местных властей, в течение целого полугодия не было встреч между советскими и турецкими погранкомиссарами, хотя за это время скопилось свыше 100 конфликтных дел. Между тем, по справке, полученной МИД, за это время состоялось три или четыре встречи, а конфликтных дел имеется от восьми до 10-ти. Такое расхождение в информации не может быть, конечно, приписано одной случайности.

Я ответил, что по этому вопросу у меня нет никаких инструкций. Для того чтобы дать ясное представление о характере нарушений пограничного мира с турецкой стороны, я полагаю возможным разделить их на четыре категории;

1. Незаконный переход вооруженными бандитами советско-турецкой границы и обратный переход их в Турцию без того, чтобы они были остановлены турецкими пограничниками или были привлечены к ответственности, хотя эти случаи и были сигнализированы турецким властям советскими погранкомиссарами.

2. Вооруженный переход бандитов на советскую территорию с совершением на этой территории актов насилия и бандитизма. Турецкие власти никак не реагируют на эти преступные действия, хотя бандиты обратно переходят на турецкую сторону.

3. Прямое попустительство и содействие, вплоть до вооруженного, со стороны турецких пограничников бандитским переходам на советскую территорию и

4. Нарушение границы со стороны самих турецких пограничных солдат.

Баты заметил, что многие переходы объясняются тем, что эмигранты хотят взять с собой свои семьи. Я возразил, что, во-первых, такое желание не может оправдать нарушение границы (с этим Баты согласился), ибо имеются правила о выезде в другую страну, которые должны соблюдаться. Во-вторых, во многих случаях семьи вовсе не хотят следовать на турецкую территорию, и как раз на этой почве происходят многие акты насилия со стороны бандитов. Вооруженные переходы бандитов на советскую территорию к тому же создают неприязненное к ним отношение со стороны их односельчан и местных властей, при котором трудно ожидать с их стороны какого-либо содействия для выезда семей за границу.

Баты сказал, что после ознакомления со всем материалом он меня пригласит к себе для того, чтобы обменяться мнениями, что следовало бы предпринять, чтобы оздоровить местную обстановку.

Я заметил, что это, конечно, не должно останавливать расследования конкретных фактов и наказания виновных лиц.

Поверенный в Делах СССР в Турции

Залкинд