Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в НКИД СССР, из Женевы. 23 сентября 1937 г.

23 сентября 1937 г.

Самии вчера просидел у меня около двух часов, но не обнаружил никакого желания договориться здесь по каким-либо вопросам и по-прежнему откладывает окончательное решение до своего возвращения в Тегеран, где он будет не раньше чем через месяц, так как отсюда он едет лечиться, а затем в Багдад и Анкару. Я ему разъяснил, что наши разговоры по поводу немцев не являются вмешательством, что мы признаем право Ирана приглашать специалистов любой национальности, но что мы имеем право и даже обязанность заранее предупреждать Иран, как это отражается на наших отношениях с ним, для того, чтобы иранское правительство могло взвесить все положительные и отрицательные стороны пристрастия к германским специалистам. Когда я указывал на раздражение, внесенное тоном его ответов на соответственное заявление Черных, Самии признал свою вольность, но оправдывался особой чувствительностью Ирана, как бывшего полуколониального государства, и несоответственным тоном заявления Черных.

Ограничение в поставке шерсти он по-прежнему объясняет отсутствием ее на рынке, но он согласен обещать, в случае увеличенного предложения шерсти свыше 3 тыс. т, дать нам преференцию. Я же требовал твердых обязательств не разрешать вывоза шерсти в другие страны, пока нам не будет продано 6300 т. Самии соглашался и на эту формулу, но лишь устную, а не письменную. Пришлось разъяснить ему, что исключительная продажа какой-нибудь продукции определенной фирме практикуется в коммерции и допускается также нашим государством и что в этом нет никакого нарушения суверенитета. Самии обещал пойти нам навстречу, но опять-таки в Тегеране. В этом вопросе, однако, был явный сдвиг. Под конец он затронул маленький, по его мнению, вопрос — о разрешении вывоза из Батуми рельсов. Я ему сказал, что это не маленький вопрос, а является частью всего комплекса вопросов и потому не могу ему дать никаких обещаний отдельного разрешения его[1].

Литвинов