Речь Председателя советской делегации М. М. Литвинова на пленарном заседании Ассамблеи Лиги наций. 21 сентября 1937 г.

21 сентября 1937 г.

Господин председатель, господа,

Должен признаться, что я испытывал некоторые колебания, прежде чем выступить здесь, и я думаю, что те же колебания не чужды и другим делегациям. Я спрашивал себя: разве не сохраняет полностью свою силу все то, что нами говорилось и предлагалось с этой трибуны год тому назад по поводу доклада XVII Ассамблее, и нужно ли что-либо к этому прибавить? В самом деле, зло, о котором мы здесь тогда говорили, продолжает отравлять международную атмосферу и разъедать Лигу наций. Агрессия, в теории и в действии, не только не исчезла, а, наоборот, еще выше подняла голову, еще наглее показывает свое безобразное лицо и находит все новые и более частые проявления и во все более резкой форме.

К агрессивным явлениям в замаскированной форме на юго-западе Европы прибавились такие же явления в голом виде на азиатском континенте. Два государства, два члена Лиги и Совета подвергаются нашествию чужеземных военных сил — сухопутных, морских и воздушных. Коммерческие, как и военные, корабли третьих стран становятся жертвами всевозможных нападений. Главнейшие водные пути стали небезопасными от пиратства, морского и воздушного. Наносится ущерб международной торговле, ценные грузы незаконно конфискуются и пускаются ко дну, команды судов берутся в плен или уничтожаются, на морях царствует полнейший произвол и разбой, попираются ногами элементарнейшие нормы международного права. На днях пришлось создать международную морскую полицию и выработать правила гуманизации войны в мирное время.

На азиатском материке без объявления войны, без всякого повода и оправдания одно государство нападает на другое — на Китай, наводняет его 100-тысячными армиями, блокирует его берега, парализует торговлю в одном из крупнейших мировых коммерческих центров. И мы находимся, по-видимому, лишь в начале этих действий, продолжение и конец которых не поддаются еще учету. В Европе другое государство — Испания — уже второй год продолжает подвергаться нашествию организованных иностранных армий, его прекрасная столица Мадрид и другие города подвергаются изо дня в день жесточайшей бомбардировке, уничтожающей десятки тысяч человеческих жизней, огромные материальные и культурные ценности. Другой город, Альмерия, подвергается канонаде с иностранных военных судов; и все эти действия совершаются иностранными государствами, которым не должно было быть никакого дела до происходящей в Испании гражданской войны.

Напрасно стали бы мы искать отражения этих событий в докладе секретариата Лиги нынешнему пленуму. Лига наций, призванная гарантировать целостность государств, состоящих ее членами, охранять мир и международный порядок, обеспечить соблюдение ненарушения международных договоров и уважения международного права, остается в стороне от этих событий, не реагируя на них. Хуже того, укрепляется мнение о необходимости, главным образом, охранять во что бы то ни стало Лигу наций, как красную девицу, от дуновения этих потрясающих событий, изолируя ее от них.

В основе такой нежной заботливости о Лиге наций лежит ошибочное мнение о том, что Лига наций не может бороться с агрессией, произволом, беззаконием и международным разбоем вследствие отсутствия в ней виновников этих явлений. Предполагают, что борьба с агрессией может быть успешной лишь... в сотрудничестве с самим агрессором. Опыт такого успешного сотрудничества уже проделан. Испанский вопрос был изъят из Лиги наций и передан в специально созданный Лондонский комитет так называемого невмешательства, чтобы получить сотрудничество главных виновников испанской трагедии, которые не выносят женевского духа. Результаты этого опыта налицо и всем известны. Подписывались соглашения, которые немедленно нарушались, принимались резолюции, которые не соблюдались, вырабатывались схемы и планы, которые саботировались и срывались; и все это под аккомпанемент хлопанья дверьми некоторыми не в меру, но солидарно капризничавшими членами Комитета, то покидавшими его, то вновь туда возвращавшимися. Лондонский комитет не достиг, конечно, ни одной из поставленных им себе целей. При формальном запрещении вывоз оружия в Испанию, снабжение мятежников всеми видами оружия для действий на суше, на море и в воздухе — в государственном масштабе — не прекращались. Вопреки обязательству о запрещении иностранным гражданам выезда в Испанию для участия в военных операциях, десятки тысяч людей в военных формациях, целыми дивизиями в полном вооружении во главе с офицерами и генералами, доставлялись в помощь испанским мятежникам на виду у всех непосредственно из портов стран, взявших на себя упомянутое формальное обязательство. Это не догадки, а факты, которые не скрываются самими нарушителями этих обязательств и о которых открыто пишет их пресса, о которых мы узнаем из официальных приказов, из печатаемых списков раненых и убитых, из обмена официальными телеграммами. Добавьте к этому крейсирование вокруг Испании иностранных военных судов, помогающих мятежникам своей разведкой, обстрелом испанских портов (случай с Альмерией) и даже потоплением нейтральных коммерческих судов, т. е, участием в блокаде республиканской Испании, и вы поймете, почему о невмешательстве в испанские дела нельзя больше говорить без иронии.

Таковы результаты деятельности организации, освобожденной от духа Женевы и отвечающей требованию универсальности.

Я рекомендую эти результаты вниманию апологетов универсальности. Пусть они призадумаются над причиной этих результатов, и они убедятся в иллюзорности надежд на успешное сотрудничество между государствами, преследующими разные цели, имеющими противоположные концепции о международной жизни, о правах и обязанностях народов между собой, — надежд на сотрудничество между искренними сторонниками невмешательства во внутренние дела других государств, защитниками права каждого народа на самостоятельное определение своего внутреннего режима и столь же искренними и открытыми сторонниками вмешательства в чужие дела и навязывания другим государствам того или иного режима штыком и бомбой. Между агрессией и неагрессией, между миром и войной не может быть синтеза.

С другой стороны, мы имели опыт двух конференций — в Монтрё и совсем недавний в Нионе, удачно и быстро выполнивших свои задачи, несмотря на отсутствие универсализма, т. е. отсутствие тех государств, под привлечением которых обычно понимается здесь универсализм. Вывод напрашивается сам собой. Дело не в универсализме, а в том, чтобы участники всякой международной организации или конференции при всем различии их национальных интересов были объединены общей объединяющей их универсальной идеей, каковой является идея мира, идея уважения самостоятельности и независимости всех народов, идея изгнания силы как орудия национальной политики, идея, положенная в основу Устава Лиги наций и пакта Бриана — Келлога.

Мы знаем три государства, которые отмежевались от этой идеи и в течение последних лет совершали нападения на другие государства. При всем различии режимов, идеологии, материального и культурного уровня объектов нападения в оправдание агрессии всеми тремя государствами приводится один и тот же мотив — борьба с коммунизмом. Правители этих государств наивно думают или скорее делают вид, что думают, что стоит им произнести слово «антикоммунизм» и все их международные злодеяния и преступления должны быть прощены. Хотя они хвастают, что им удалось искоренить коммунизм в их собственных странах и что они получили полный иммунитет от него, они в порыве неиссякаемой любви к ближним и дальним народам объявляют своей миссией избавление этих народов от коммунизма. При помощи идейной борьбы? О нет! При помощи всех находящихся в их распоряжении военно-воздушных, сухопутных и морских сил. Они, во исполнение своей добровольно взятой на себя миссии по облагодетельствованию всех народов, готовы не жалеть никаких сил и средств своего собственного народа, готовы сократить до минимума его элементарнейшие материальные потребности и посадить его на голодный паек, лишь бы иметь достаточно оружия для искоренения в других странах коммунизма. Это, конечно, открытая идеология вооруженного вмешательства во внутренние дела других народов, полного презрения к их самостоятельности и независимости. Я вас спрашиваю: как бы выглядел мир, если бы этой идеологией прониклись другие народы и шли походом друг на друга ради навязывания друг другу того или иного внутреннего режима? Впрочем, порою основатели этой идеологии сами начинают сомневаться в ее убедительности и приемлемости в качестве руководящей международной идеи. Они тогда спускаются со своих идеологических высот и дают нам более прозаическое объяснение своих антикоммунистических лозунгов. Мы тогда узнаем — чего мы не найдем в энциклопедическом словаре, — что антикоммунизм имеет также геологический смысл и означает тягу к олову, цинку, ртути, меди и другим минералам. Когда же и это объяснение оказывается недостаточным, тогда антикоммунизм расшифровывается как жажда выгодной торговли. Нам говорят, что такой торговли можно лишиться, если Испания окрасится в коммунистический цвет. Я сомневаюсь, однако, чтобы это были самые последние и исключительные объяснения антикоммунизма. Ведь мы знаем уже пример одного коммунистического государства, богатого минералами и другим сырьем, которое не отказывалось вывозить эти минералы и сырье в другие страны, вести с последними весьма обширную торговлю при любых режимах, господствовавших в этих странах, включая даже режим фашистский и национал-социалистский. Более того, эти же страны весьма охотно получали от коммунистического государства минералы и другое сырье, не только не отказываясь от торговли с ним, но и стремясь к максимальному расширению этой торговли, предлагая наиболее выгодные для этого условия. Мы видим, таким образом, что коммунизм не является помехой международному товарообмену с любым государством при условии, конечно, что последнее соблюдает хоть элементарные международные приличия, не ругается по-базарному, не хулиганствует и не заявляет открыто, что выгоды от торговли пойдут на увеличение вооружений для нападения на контрагента.

Но любое объяснение антикоммунизма к республиканской Испании не применимо и потому, что там коммунистического строя не было и нет и что, насколько нам известно, испанский народ борется за сохранение своего республиканско-демократического режима, против сил реакции и военной диктатуры. Вот почему приходится думать, что в дальнейшем мы получим новое или дополнительное объяснение антикоммунизма, может быть в области политической, стратегической или иной.

Необходимо добавить, что плоскость приложения антикоммунистического лозунга все более и более расширяется. Когда теперь говорят о большевистском режиме, подлежащем искоренению, то часто добавляют слова «и тому подобные режимы». Приходится нередко слышать, что все демократические парламентские страны находятся накануне большевизации. Отсюда недалеко до утверждения о необходимости облагодетельствования и спасения их от грозящей им гибели, как и в случае с Испанией, путем вооруженного вмешательства и нападения. Мы имеем пример Китая, который вряд ли можно отнести даже к числу стран с парламентским режимом в строгом смысле этого слова. Тем не менее нападение на него тоже совершается под лозунгом борьбы с коммунизмом. Мы видим и в самой Европе, как страны, намеченные, по общему мнению, объектом ближайшей агрессии, заранее объявляются большевизированными или подпавшими под большевистское влияние с целью последующего оправдания намеченной агрессии. Любая страна, которая стала бы предметом вожделений агрессивных государств, может быть объявлена подозрительной по большевизму, ибо никаких доказательств не требуется, а достаточно лишь изо дня в день повторять одно и то же в унифицированной печати и в официальных речах, исходя из предположения, что неправда может казаться правдой при частом ее повторении.

Я уверен, что все здравомыслящие люди отлично понимают вздорность антикоммунистического лозунга и те агрессивные побуждения, которые им маскируются, но из вежливости, вряд ли в данном случае уместной, молча выслушивают и прочитывают этот вздор. Опасность состоит в том, что это молчание может быть понято агрессором как согласие с оправданностью его агрессивных намерений или действий со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями для дела мира. Я думаю, что пора покончить с этим опасным агитационным орудием агрессии. Что пора тем, кому действительно дороги интересы мира, сказать высокопоставленным государственным попугаям, что вздор, повторяемый изо дня в день, не перестает от этого быть вздором, что агрессию надо называть агрессией, каким бы лозунгом она ни украшалась, что, каков бы ни был смысл антикоммунизма — минералогический ли, коммерческий, стратегический или иной, не могут получить международного оправдания прикрываемые им агрессия, вооруженное вмешательство, вторжение в чужие государства и нарушение международных договоров. Пора также сказать, что они — проповедники бешеного человеконенавистничества — не смеют ратовать за интересы человечества, что они — воскресители самой дикой, отжившей теории времен язычества и средневековья — не смеют говорить от имени современной Европы, что они — сжигатели лучших произведений человеческого духа, гонители самых блестящих представителей науки, искусства и литературы, презираемые всем культурным миром, — делают себя смешными, когда говорят о спасении цивилизации и призывают во имя этого к крестовым походам против других народов.

Подобными заявлениями была бы оказана величайшая услуга делу мира.

На днях кампания по оправданию агрессии в Испании обогатилась новым абсурдным утверждением, будто Советский Союз стремится завоевать Испанию или, по крайней мере, обеспечить политическое влияние на Испанию и тем нарушить равновесие в Средиземном море. Правду сказал здесь на днях испанский премьер-министр г. Негрин, что Советский Союз за все время испанского конфликта от Испании ничего не просил, ничего не добивался и ничего не добивается. У Советского Союза нет в Испании ни минералогических, ни экономических, ни стратегических интересов, ни даже соображений так называемого равновесия. Его интересует исключительно утверждение права каждого народа определять свой внутренний режим собственным решением без вмешательства иностранных государств, а тем более иностранных войск, и недопущение создания в Испании нового опорного пункта для агрессии против всей Европы. Хотя Советское правительство с самого начала не признавало и не признает по настоящее время равноправия сторон в испанском конфликте, оно тем не менее присоединилось ко всем соглашениям о невмешательстве и к предложению об изъятии из военных операций всех неиспанских элементов. Заключая международное соглашение, Советское правительство, естественно, имеет право заботиться о том, чтобы оно не было обманутым при сохранении обязательности соглашения для одних и фактической необязательности для других.

Господа, об угрозах миру говорить теперь не приходится, ибо мир уже нарушен. Необъявленная война ведется на двух континентах, и отзвуки и отражения ее трудно предвидеть. И вот, когда мы собираемся в единственной международной организации по охране мира и спрашиваем себя, что можно сделать для устранения международного неблагополучия, для приостановки совершившейся агрессии, для оказания эффективной помощи ее жертвам, для предотвращения агрессии, угрожающей другим странам, и для оздоровления международной атмосферы, мы здесь услышали ответ: универсализм — вот наше спасение. Есть государства, которые в Лигу наций никогда не входили, есть такие, которые входили и уходили, надо спросить тех и других, не хотят ли они прийти или вернуться к нам и на каких условиях и чем, по их мнению, Лига должна заниматься. К этому, по мнению некоторых делегатов, сводятся задачи дня.

Этот вопрос нами обсуждался и на прошлогоднем пленуме Лиги, и я тогда же указал на отсутствие среди нас принципиальных противников универсализма. Вопрос лишь в том, достижим ли он, какой ценой, может ли он при данных условиях дать положительные результаты и действительно ли Лига без него совершенно беспомощна. Мы все не забываем ни на одну минуту и искренне сожалеем об отсутствии в Лиге такой могущественной великой державы, как Соединенные Штаты Америки. Мы знаем глубокое миролюбие американского народа, его искреннее отвращение к войне. Мы знаем преданность идеалам Лиги наций нынешнего президента США и государственного секретаря. Мы знаем, какую огромную добавочную силу приобрела бы Лига в лице этого государства. Я считал бы, однако, неучтивостью в отношении его мысль о том, что оно готово стать членом Лиги, но ждет лишь нашего запроса или приглашения, чтобы самому не сделать первого шага. Крупное, сознающее свою мощь государство не может руководствоваться подобного рода мелкими престижными соображениями. Я убежден, что если бы американское правительство находило возможным присоединиться к Лиге наций на каких-либо условиях, то оно не стало бы ожидать нашего запроса или приглашения и нашло бы пути, чтобы нам об этом дать знать. Иным не может быть отношение к этому вопросу всякого другого крупного государства, которому дороги интересы мира и международного сотрудничества.

Уважаемый представитель Чили нам назвал здесь несколько южноамериканских государств, которые всего год или два тому назад покинули Лигу, как Гондурас, Гватемала, Сальвадор, Никарагуа и Парагвай. Мы сожалеем об их уходе, ибо мы ценим сотрудничество всех стран, больших и малых. Я не думаю, однако, что и уважаемый представитель Чили мог думать, что возвращение в лоно Лиги наций этих нескольких государств явилось бы ключом к разрешению стоящих перед нами проблем и что мнимая беспомощность Лиги проистекает от их отсутствия. Я склонен думать, что, говоря об универсализме, имеют в виду преимущественно те именно три великие державы, которые уже были в Лиге и хлопнули дверью и политику которых я вам только что охарактеризовал. Нам рекомендуют запросить о том, как Лиге лучше всего бороться с агрессией, обеспечить самостоятельность и независимость всех членов Лиги, — запросить те государства, которые открыто проповедовали, проповедуют и практикуют агрессию и вооруженное вмешательство в дела других государств и необязательность международных договоров. Разве вся их политика не является красноречивым ответом на предполагаемый запрос? Разве они скрывают свое отрицательное отношение к коллективным мерам борьбы с агрессией? Разве они не предполагают предоставить каждое государство своей собственной судьбе, признавая взаимную помощь лишь в общей агрессии? Разве история Лондонского комитета по невмешательству не дает нам достаточно ясного представления о том, как они понимают коллективные обязательства и соблюдение их? Наконец, мы достаточно знакомы с перепиской и переговорами последних лет в связи с нарушением Локарнского договора, чтобы знать, что рекомендуемый нам теперь запрос о возможности возвращения в Лигу и даже об условиях этого возвращения давно им послан. Я не помню, был ли дан ответ на этот запрос, я не знаю, будет ли ответ на эвентуальный запрос от имени Лиги, но если он и будет дан, то, как бы он ни был изложен, его смысл может быть лишь один: в Лигу мы не вернемся или готовы вернуться при условии, что она не будет мешать нашим агрессивным планам, что Лига откажется от защиты своих членов, признает расовую иерархию народов, право господства одних над другими и навязывания последним режима первых. Нужен ли универсализм в таких условиях? Не сомневаюсь в ответе на этот вопрос большинства членов Лиги.

Вопрос об универсализме возник в связи с поставленной перед нами задачей реформы Лиги. Согласно резолюции, принятой чрезвычайным пленумом, реформа должна быть произведена в направлении усиления Лиги, повышения ее эффективности в борьбе с агрессией. В ответах, полученных на анкету от членов Лиги, имеется достаточно ценных указаний и предложений, на основании которых мы можем непосредственно приступить к работе и закончить ее, конечно при наличии доброй воли. Но если усиление Лиги не отвечает желаниям всех ее членов, а об этом как будто свидетельствовали предложения об обращения к охарактеризованным не членам Лиги, то бесполезно и нецелесообразно продолжать начатую работу. Лучше отложить ее до лучших времен, ибо в нынешнем ее виде Лига остается немаловажным элементом потенциала мира.

Реформа Лиги, во всяком случае, требует много времени, а нынешнему пленуму предстоит разрешение больших насущных проблем. Мы имеем призыв о помощи двух членов Лиги — жертв агрессии. Этот призыв ставит Лигу перед большим испытанием. Она не может сохранить какой бы то ни был авторитет, сохранить даже свое существование, бесконечно отклоняясь от выполнения своих обязательств и регистрируя свою беспомощность. Я убежден, что Лига нации и в ее нынешнем составе может оказать как Испании, так и Китаю более сильную помощь, чем эти страны скромно от нее просят, и этим она не только не увеличит, но уменьшит шансы новых международных осложнений. Мы рискуем лишь вызвать неудовольствие, и, может быть, даже громадное неудовольствие, виновников нынешнего международного хаоса, подвергнуться нападению со стороны их бесшабашной прессы. Я знаю, что многие весьма чувствительны к мнению этой прессы, которая так же провокационна и агрессивна в своих методах, как и правительства, дающие ей приказания. Но я предпочитаю что-нибудь сделать для того, чтобы пощадить жизни десятков и сотен тысяч жертв эвентуального расширения или продолжения агрессин, нежели щадить чувство самолюбия агрессоров.

Господа, что может и должна делать Лига перед лицом агрессии? Мы знаем сентенцию одного английского писателя, что лучший способ избавиться от соблазна — это уступить ему. Я знаю, что есть такие политические мудрецы, которые думают, что и от агрессии лучше всего избавиться путем уступок ей. Они упрекают испанский народ за героическое сопротивление, которое он оказывает мятежным генералам и стоящим за ними государствам. Они полагают, что и Китай поступил бы мудро, если бы он без боя уступил ультимативным требованиям агрессора и добровольно стал его вассалом. Но Лига наций не для того существует, чтобы давать подобные советы, — не оправдается существование Лиги наций и в том случае, если она, воздерживаясь от подобных советов, сама останется пассивной, со ссылкой на свою слабость, на свою недостаточную универсальность, на неучастие в ее обсуждениях виновников агрессин, не желающих подчиняться ее решениям. Этот путь был уже испробован и привел к положению, которое все ораторы на этой трибуне оплакивали. Этот путь привел к потерям одними государствами — членами Лиги огромнейших территорий с десятками миллионов населения, а другими — самого своего существования в качестве государства. Можно считать теперь аксиомой, что пассивность Лиги во время маньчжурского конфликта имела своим последствием несколько лет спустя нападение на Абиссинию. Недостаточная активность Лиги в случае с Абиссинией поощрила испанский эксперимент. Непринятие Лигой никаких мер в помощь Испании поощрило новую атаку на Китай. Таким образом, мы имели четыре агрессии на протяжении пяти лет. Мы видим, как агрессия, не будучи приостановлена, перебрасывается с одного материка на другой, принимая каждый раз все большие и большие размеры. С другой стороны, я твердо убежден, что решительная политика Лиги в одном случае агрессии избавила бы нас от всех остальных случаев. И тогда, и только тогда, все государства убедились бы, что агрессия нерентабельна, что агрессию не следует предпринимать. Только в результате такой политики в наши двери постучатся бывшие члены Лиги наций, и мы им радостно скажем: «Войдите». Мы их не спросим об их миросозерцании, о господствующих в них внутренних режимах, ибо Лига наций признает мирное сосуществование любых существующих режимов; и тогда осуществится наш общий идеал универсальной Лиги, сохранившейся в качестве орудия мира. Но этого идеала мы не достигнем рассылкой анкет, а достигнем лишь коллективным отпором агрессии, коллективной защитой мира, который нам всем необходим и благами которого мы все будем пользоваться.

Печат. по газ. «Известия»

№ 222 (6384), 22 сентября 1937 г.