Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Китае в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР. 22 августа 1937 г.
Немедленно
22 августа 1937 г.
Докладываю для сведения историю переговоров вчерашнего дня.
Китайское правительство, по-видимому, заколебалось в последний момент. Еще утром мне позвонил по телефону Сюй Мо, и мы условились подписать договор вечером. Через несколько часов он пришел ко мне и заявил, что китайское правительство настаивает на одновременном подписании пакта о ненападении и соглашения о военных поставках. Я выразил удивление перемене позиции Чан Кай-ши, который ранее сам заявлял, что не хочет связывать эти два документа, и просил передать ему от моего имени, что я опасаюсь, что эта его позиция произведет крайне неблагоприятное впечатление в Москве и затянет вообще все дело. В течение дня я повидался с Сунь Фо, которому откровенно высказал наше мнение по поводу двусмысленной политики китайского правительства и прямо сказал, что китайское правительство, по нашему мнению, играет с огнем и что мне вообще не ясно, чего китайское правительство хочет от нас: аэропланы для борьбы с Японией или только письменное обязательство, неизвестно для каких целей. По-видимому, Сунь Фо немедленно повидался с Чан Кай-ши и произвел на него соответствующее давление, так как Чан Кай-ши просил меня приехать к нему в 8 час. 30 мин. вечера. Разговор со мной Чан Кай-ши начал с того, что Сюй Мо по недоразумению связал подписание обоих документов. Он уже дал распоряжение Ван Чун-хою немедленно подписать договор, он верит, что и без подписания одновременно соглашения Советское правительство выполнит все, что я ему говорил. После моего разговора с Чан Кай-ши я поехал к Ван Чун-хою, у которого уже был заготовлен текст договора.
Все это показывает, что в самый последний момент японофильская клика произвела сильное давление на Чан Кай-ши, чтобы оттянуть подписание договора. Однако Чан Кай-ши уже слишком связался с антияпонскими группировками и должен был пойти им на уступки[1]. Считаю необходимым отметить, что жена Чан Кай-ши, занимающая сейчас пост генерального секретаря авиационной комиссии, настроена чрезвычайно антияпонски.
Повторяю, считаю крайне желательным скорейшую присылку наших самолетов по воздуху в Китай, так как это чрезвычайно укрепит позиции антияпонских группировок.
Богомолов
[1] Возвращаясь к вопросу о позиции китайской стороны в отношении заключения договора о ненападении, Д. Б. Богомолов в телеграмме в НКИД СССР от 5 сентября 1937 г. писал: «Совершенно очевидно, что и Чан Кай-ши, и китайское правительство пошли на подписание пакта с большой неохотой и только потому, что мы поставили подписание пакта в зависимость от других разговоров, а также вследствие большого давления со стороны антияпонской группировки гоминьдана (Сунь Фо, Бай Чун-си и др.). По имеющимся у них сведениям, Чан Кай-ши и сейчас еще не закрыл себе двери к примирению с Японией». Отметив далее, что «прояпонская клика, безусловно, против соглашения и до самого последнего момента пыталась его сорвать», полпред продолжал: «Антияпонская группировка, как и большинство общественного мнения, чрезвычайно довольна заключением пакта и, конечно, надеется, что пакт проложит дорогу к более конкретному сотрудничеству между СССР и Китаем. Общий тон китайской прессы вполне благоприятный и дружественный. Основные выводы: пакт является базой для дальнейшего улучшения советско-китайских отношений».
Со своей стороны полпред СССР в Японии М. М. Славуцкий 4 сентября 1937 г. в своем дневнике отметил: «Заключение советско-китайского пакта произвело здесь огромное впечатление», «японцы не могли скрыть своего беспокойства и своей тревоги по поводу пакта. МИД был явно обозлен и этого не скрывал».
В военных кругах, по той информации, которую мы имеем, — отмечал далее Славуцкий, — также обеспокоены пактом. Военщина, очевидно, не считает выгодным для себя как раз момент заключения этого пакта, ибо она опасается, что это помешает поставленной ею перед собой задаче — сначала отгородить нас от Китая и вбить клин между МНР и Китаем путем захвата Чахара и Северного Китая».