Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Китае в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР. 21 августа 1937 г.
Вне очереди
21 августа 1937 г.
Сегодня в 22 часа подписал пакт о ненападении. Сделал словесное заявление[1]. Условились, что даем в печать 29 августа с таким расчетом, чтобы текст пакта появился в газетах 30-го утром.
Перед подписанием пакта о ненападении виделся с Чан Кай-ши. Он согласился со всеми моими предложениями, в частности с тем, что соглашение о военных поставках будет подписано в Москве. Комиссия Ван Шу-мина вылетит в ближайшие дни. Однако и он и его жена убедительно просят, не дожидаясь приезда в Москву миссии Ван Шу-мина, прислать по воздуху в счет поставок наши аэропланы (истребители) с нашими инструкторами. Я считаю крайне желательным удовлетворить просьбу Чан Кай-ши и прислать по возможности скорее, как я уже просил, 50 наших истребителей. Срочно сообщите решение.
Богомолов
[1] Вручая 8 августа 1937 г. Д. В. Богомолову китайский проект договора о ненападении между СССР и Китаем, Чэнь Ли-фу, как отметил полпред в телеграмме, направленной в НКИД СССР в тот же день, изложил «нежелание китайского правительства о том, чтобы обе стороны при подписании обязались словесно не подписывать пакта неагрессии с Японией». В этой связи 9 августа полпреду были направлены следующие указания: «Предложите китайцам закончить ст. 2 следующей фразой: «а равно воздерживаться от всяких действий и соглашений, которые могли бы быть использованы нападающим или нападающими к невыгоде для подвергшегося нападению». «Устно укажите, — отмечалось далее в телеграмме, — что это обязательство исчерпывает поставленный китайцами вопрос о незаключении пакта ненападения с Японией и что из этого прибавления вытекает также, что китайская сторона обязуется не заключать ни с кем так называемого соглашения о борьбе с «коммунистической опасностью», которое, как показал опыт японо-германского соглашения, по существу носит антисоветский характер». Полпреду поручалось согласовать соответствующие устные заявления сторон о таком толковании заключительной части ст. 2 договора.
12 августа Богомолов, информируя о ходе переговоров с министром иностранных дел Китая Ван Чун-хоем, сообщил: «Статья 2 принята в нашей редакция с вашим последним дополнением. Ван заявил, что, поскольку китайское правительство готово принять нашу редакцию, отпадает необходимость словесных заверений с обеих сторон (нашего — о незаключении пакта о ненападении с Японией и китайского — о незаключении какого-либо антикоммунистического пакта)».
13 августа НКИД СССР предложил полпреду настаивать «на безусловном формальном обещании Китая при подписании пакта, что Китай во все время действия пакта о ненападении не подпишет ни с одним государством так называемого антикоммунистического договора». «Возможно, — указывалось далее в телеграмме заместителя народного комиссара иностранных дел СССР Б. С. Стомонякова, — что китайцы возразят, что наше обязательство не заключать пакта о ненападении с Японией на основании ст. 2 действительно только на время состояния Китая в войне с Японией, мы же хотим гарантии незаключения антикоммунистических договоров на все время действия пакта ненападения. Если вследствие этого они потребуют от нас обязательства не заключать пакта ненападения с Японией в течение всего [времени] действия пакта ненападения с Китаем, отведите категорически это требование, указав на то, что антикоммунистические договоры являются открыто враждебными, т. е. агрессивными в отношении СССР , а заключение пакта ненападения с Японией не содержало бы абсолютно ничего агрессивного и враждебного в отношении Китая». «Эти взаимные обещания, — резюмировал Стомоняков. — должны быть формально даны друг другу Вами и Ван Чун-хоем при подписании пакта и составят, таким образом, устное джентльменское соглашение, дополняющее пакт».
Соответствующие заявления были согласованы в ходе дальнейших переговоров.