Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Румынии с Председателем Совета Министров Чехословакии Годжей. 16 июня 1937 г.

16 июня 1937 г.

15 июня на приеме у Татареску я представил Годже нашего советника Белько. Мы начали с ним беседу (после ухода Белько), но в это время к нам подошел Татареску, и мы условились продолжить нашу беседу 16 июня. При встрече на следующий день Годжа в начале беседы поставил два вопроса:

1) нынешнее состояние наших отношений,

2) моя оценка румынской внешней политики.

Я начал со второго вопроса и сделал ему в продолжение 20 минут сообщение о всем послетитулесковском периоде внешней политики нынешнего кабинета.

Я исходил в своей оценке положения из того, что король и Татареску ситуацию прошлого года в Европе восприняли как совершенно определившийся процесс заката женевской политики и торжества политики фашистских держав. Отсюда их решение отойти от Малой Антанты, по существу же от Чехословакии, отойти от коммунизирующейся Франции, для чего освободились от Титулеску. «Франкофилия» Антонеску, нового министра иностранных дел, должна была до поры до времени служить прикрытием. Вехи этой новой политики: кокетничание с Римом, поездка Антонеску в Польшу, уход Шебы, участившиеся визиты в Белград, подозрительно предшествовавшие всякой румыно-чешской встрече, капитуляция перед Римом и Берлином в инциденте с посланниками — и все это на фоне резко изменившегося тона управляемой и контролируемой правительством прессы.

Единственная страна, которая правильно оценивала политику нынешнего кабинета, — это была наша страна, и наша реакция на внешнеполитические акты, равно как и некоторые акты внутриполитические, — реакция, которую мы не только не скрывали, но при всех случаях здесь и в Москве давали знать румынскому правительству, удерживала кабинет от открытого перехода на рельсы Берлина и Рима via Варшава — Белград. Для всех более или менее беспристрастных наблюдателей было совершенно очевидно, что Бухарест идет за Белградом в среднеевропейских делах, в восточноевропейских же — готов открыто пойти за Варшавой, если бы нас не было на Днестре.

Так продолжалось до начала весны. Целый ряд симптомов европейской политики, а главное — поражение итальянцев под Гвадалахарой, заставил румын усомниться в правильности их окончательного диагноза об окончательном закате женевских стран: король и Татареску решают выиграть время. Отсюда некоторое просветление в румынской внешней политике: заявление Татареску о готовности подписать с нами пакт о взаимопомощи — реверанс в нашу сторону, поездка Татареску в Прагу — реверанс в сторону Чехословакии. Одновременно продолжается польская игра, отодвигаются только на второй план непосредственные переговоры с Италией, по-моему, временно.

Апрельский визит Бека и предложения, сделанные нм румынскому правительству, должны были увенчать румынскую политику за весь предшествующий период. И если этого не случилось, если румыны в последний момент на эти предложения не пошли, то это только потому, что мы находимся на Днестре. Французы тоже в конце концов раскусили, чем пахнет визит Бека, и, как здесь говорят, выразили свое недовольство. Таким образом, сказал я Годже, наблюдаемое ныне просветление в румынской внешней политике может и не оказаться началом решительного перехода к старой политике времен Титулеску. Может оказаться, что это только очередной маневр для выигрыша времени. Я приводил в доказательство в числе прочих и польские визиты, о которых в конечном итоге, кроме короля, Бека и Татареску, никто по-настоящему ничего не знал, и дезавуирование Антонеску своего премьер-министра в вопросах отношений с нами.

Годжа промолчал и сказал, что он чрезвычайно смущен моим повествованием и моей оценкой румынской политики.

Я изложил Годже все, что произошло между нами и румынами. Обратил его внимание на то обстоятельство, что румыны главным образом упирают на формальное признание нами [аннексии] Бессарабии. Это обстоятельство не является симптомом, указывающим на серьезность намерения румын прийти с нами к урегулированию отношений. Дезавуировав Татареску, Антонеску нам пока никакого предложения не сделал. Наша позиция остается следующей: мы готовы возобновить переговоры, которые мы вели с Титулеску в прошлом году, мы готовы начать новые переговоры на базе заявления Татареску. Об этом мы заявили Антонеску. Антонеску эту базу переговоров отклонил, полупредложил нам в качестве базы итало-югославский пакт, однако формального предложения нам не сделал. Таким образом, мы ждем сейчас предложения в виде развернутого текста со стороны Антонеску и тогда определим к этому предложению свое отношение. Я добавил, что любой текст, в котором будет находиться формальное признание [аннексии] Бессарабии, для нас априори неприемлем. На формальное признание [аннексии] Бессарабии мы не пойдем, в учете степени устойчивости румынской внешней политики, тем более что формальное признание ничего не прибавляет к фактической безопасности Румынии на востоке, к тем документам, которые теперь регулируют наши отношения, в том случае, разумеется, если только румыны не затаили каких-нибудь секретных планов против нас. Я высказал положение, что нынешнее состояние бессарабской проблемы заставляет местные круги много раз подумать, прежде чем решиться на открытую солидарность, скажем, с нынешней Польшей по всем вопросам европейской политики, как на этом настаивали еще совсем недавно Мосьцицкий и Бек. И это совершенно независимо от общеевропейской ситуации. Поэтому наша позиция по бессарабскому вопросу не может быть безразлична и Праге.

Годжа заявил, что он это понимает, и спросил, что мы предлагаем румынам в этом вопросе.

Я сказал Годже, что, как и Титулеску, мы считаем, что акты, подписанные нами и румынами, совершенно обеспечивают румынам и безопасность с востока. На крайний случай, однако, мы бы согласились ввести в пакт о взаимопомощи обязательство такого порядка: в том случае, если пакт будет приведен в действие и наши вооруженные силы будут в соответствии с пактом введены на территорию Румынии, эти силы по миновании в них надобности будут отведены за Днестр.

Я объяснил Годже, что этим дополнительным обязательством мы готовы еще раз показать румынам, что, даже если бы наши вооруженные силы оказались на территории Бессарабии, мы и в этом случае отказываемся от насильственного разрешения бессарабского вопроса и отводим войска в их исходное положение, т. е. за Днестр.

Годжа тогда подумал вслух: чего же им, румынам, еще нужно и почему они тогда настаивают на формальном признании? И продолжает: «Вы понимаете, что Чехословакия очень заинтересована в том, чтобы между вами и румынами отношения были урегулированы по образцу чешско-советских. Чехословакия, как страна, и я лично в этом заинтересованы не только формально, но и по соображениям глубоко существенным (pour des raisons non pas formelles, mais profondement essentielles). Правда, президент Бенеш был главным мастером нашего с вами пакта, но он делал этот пакт с абсолютного моего согласия. Учитывая географическое положение Чехословакии, Союза и Румынии, я очень сильно заинтересован в урегулировании ваших отношений с Бухарестом, подобно нашему.

Скажите, хотели бы вы, чтобы мы официально интервенировали в ваши переговоры, чтобы показать нашу заинтересованность в их благополучном исходе? Тогда я по приезде в Прагу доложу об этом президенту Бенешу, с тем чтобы совместно с Парижем такой демарш сделать. Я сегодня увижу еще Татареску и от моего личного имени выражу свое отношение к вашим переговорам».

Я сказал Годже, что мало верю в эффективность официального демарша Чехословакии, так как не очень верю в серьезность намерений румын: Тьерри, французский посланник, еще в апреле при мне сказал Антонеску, что Париж с интересом следит за начавшимися переговорами, и выражал пожелание их успешного завершения.

Но я лично думаю, что разговор Годжи с Татареску был бы интересен в том смысле, что помог бы выяснению серьезности намерений Бухареста и устойчивости нынешней внешнеполитической линии.

Разговор на этом был закончен, после того как Годжа повторил, что Чехословакия и он лично очень заинтересованы в том, чтобы советско-румынские отношения были урегулированы на базе чешско-советских, что он поговорит сегодня с Татареску.

Далее я спросил Годжу, каковы результаты его поездки и доволен ли он ими. Годжа усмехнулся и заявил, что он чудес здесь не ждал и не лелеял чрезмерных надежд в связи с этой поездкой. Его, как всем известно, интересуют главным образом вопросы экономического порядка; «пока, на сегодняшний день, я своим пребыванием доволен».

Я осведомился о перспективах предстоящего свидания трех премьеров[1]. Годжа заявил, что он ничего по этому поводу сказать не может, так как он ничего по этому вопросу еще не знает. «Однако, — добавил он с усмешкой, — я и там чудес не жду».

М. Островский