Письмо Полномочного Представителя СССР в Италии Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР В. П. Потемкину. 2 мая 1937 г.

2 мая 1937 г.

Глубокоуважаемый Владимир Петрович,

1. За последние три недели дипломатическая активность итальянской внешней политики достигла небывалых размеров. Свидание Муссолини с Шушнигом в Венеции, свидание Муссолини с Герингом в Риме, поездка Чиано в Тирану, приезд 3 мая в Рим Нейрата, переговоры с Румынией — таков внешний баланс этой активности. Попытаюсь анализировать результаты этой лихорадочной деятельности итальянской дипломатии.

2. Основными проблемами в итальянской внешней политике за последнее время являются, бесспорно, следующие: проблема испанской интервенции, с одной стороны, и сколачивание какого-то нового блока государств юго-востока Европы под эгидой Италии — с другой. Обе эти задачи решаются итальянской дипломатией в тесном контакте с Германией, причем всяческое усиление оси Берлин — Рим является отнюдь не самостоятельной задачей, а скорее средством, помогающим, по мнению итальянского правительства, в разрешении жизненных для Италии проблем.

Прежде всего считаю нужным обратить внимание на внешнюю сторону усиления блока Рим — Берлин. Поездки германских государственных деятелей в Италию за последнее время сыплются как из рога изобилия. Только что был Геринг, через неделю после него Нейрат, в мае ожидается приезд фельдмаршала Бломберга, ставится и уже, вероятно, разрешен вопрос о свидании Муссолини с Гитлером. Здесь справедливо говорят о том, что при всем желании обеих сторон разговаривать об итало-германских отношениях для всех разговоров не хватило бы конкретных тем. Совершенно очевидно, что все эти визиты отнюдь не являются деловыми встречами. Можно считать установленным, что основная цель этих визитов и контрвизитов заключается в продолжающейся психологической атаке, направляемой, и притом с обеих сторон, на Англию. Англия должна, во-первых, поверить в действительную прочность и солидность оси Рим — Берлин, а во-вторых, наконец испугаться и сделать из этого испуга надлежащие выводы. Об этих выводах, несомненно, мечтает каждый из партнеров римско-берлинского блока.

3. В связи с приездом Нейрата и в особенности Бломберга итальянцы распускают слухи о предстоящем заключении формального военного союза между Италией и Германией.

Я уже Вам телеграфировал заявление германского посла Хасселя по этому поводу[1]. Я считаю это заявление относительно того, что Берлин не намерен заключать военный союз с Римом, правильным. Прежде всего следует иметь в виду, что Хассель это сказал одному своему близкому приятелю — немцу, который пользуется его доверием. То же самое мне на днях сказал чешский военный атташе генерал Клецанда на основании своей информации. Таким образом, вряд ли здесь была дезинформация. С другой стороны, это и политически правдоподобно. Одно дело — устраивать демонстрации с визитами и тем пугать Англию, а другое дело — связываться формальным военным союзом с государством, которому Германия не верит и об армии которого немцы весьма невысокого мнения. К тому же основной целью Германии все же продолжает являться соглашение с Англией. Военный союз с Римом сделал бы такое соглашение невозможным.

4. По телеграфу я передал основные результаты свидания в Венеции между Муссолини и Шушнигом. Вся моя дальнейшая информация подтвердила и продолжает подтверждать правильность выводов, сообщенных Вам. Италия в Венеции играла роль германского агента. Муссолини совершенно недвусмысленно дал понять Шушнигу, что последнему нечего рассчитывать на Италию в его борьбе против Германии. Давая советы Шушнигу всячески идти навстречу германскому агрессору, Муссолини действовал из следующих соображений: Италия ни сегодня, ни завтра не сможет противодействовать гитлеровским планам поглощения Австрии. Она слишком слаба для этого, слишком увязла в Испании, слишком увязла в Абиссинии и в проблемах безопасности на Средиземном море, слишком связалась с Германией, для того чтобы иметь возможность воспрепятствовать Гитлеру забрать Австрию, когда он найдет это нужным. Вся задача итальянской политики в этом вопросе заключается в максимальном выигрыше времени и оттяжке, насколько только возможно, момента аншлюса, который Муссолини считает неизбежным. Само собой разумеется, что он предпочел бы, чтобы этот аншлюс не был проведен формально или в форме какого-либо путча. В обоих этих случаях полная бездеятельность Италии лишь демонстрировала бы перед всем миром ее слабость. Вот почему Муссолини добивался и, по-видимому, добился от Гитлера обещания, что аншлюс будет проводиться, так сказать, «холодным способом» и будет совершен де-факто, а не де-юре. Это обстоятельство позволит Муссолини не обнаруживать своей слабости в глазах мира, а с другой стороны, при всяческой оттяжке и постепенности даже фактического аншлюса, позволяет надеяться, что мировая конъюнктура может измениться и что при таком изменении, может быть, окажется возможным вернуть Австрию в будущем в орбиту итальянской политики. Так или иначе, повторяю, в Венеции Муссолини отказался помогать Шушнигу в его противодействии гитлеровской агрессии и всячески советовал последнему умеренность и соглашение с Берлином, обещая в этом случае, что аншлюс не будет проведен формально.

5. Не лишена интереса история с опубликованным Гайдой сообщением о решении Шушнига постепенно ввести в состав своего кабинета представителей «наци»[2]. Вы уже знаете, какой скандал разыгрался по этому поводу. Шушниг был безумно раздражен этим поступком Гайды не потому, что последний сообщил неправду, а именно потому, что он сообщил правду, и притом раньше, чем об этом узнала сама Австрия. Согласно моей информации, Гайда получил это сообщение лично от Чиано. Последний терпеть не может Шушнига, который ему платит той же монетой. Вообще, как мне передают, Муссолини в последнее время не очень доволен фанатическим германофильством Чиано, который превосходит в этом направлении все границы. Конечно, не следует из этого делать выводов (которые здесь делают некоторые члены дипкорпуса) о «разногласиях» между Муссолини и Чиано. Об этом смешно говорить, поскольку политика делается Муссолини, и только им одним, но все же это обстоятельство (фанатическое германофильство Чиано) не следует упускать из виду.

6. Одним из советов Муссолини — советов, которые даже нашли свое отражение в коммюнике, явился запрет Австрии продолжать начавшееся ее сближение с Чехословакией. И этот запрет целиком и полностью подтверждает роль германского агента, которую в Венеции играл Муссолини. Сближение Австрии с Чехословакией может пугать Берлин, поскольку в перспективе такого сближения Австрия будет склоняться через Чехословакию к французской ориентации. Это сближение неприятно Берлину, поскольку таким образом Чехословакия уходит от той изоляции, в которую ее загоняет Берлин при помощи Рима.

Если результаты венецианского свидания являются бесспорными, поскольку речь идет о политике Италии, то является весьма спорным, последует ли Австрия всем тем советам, которые ей преподнесли в Венеции. Это, конечно, виднее из Вены, нежели из Рима. Однако уже сейчас я могу отметить, что все здешние знатоки Австрии уверяют меня о небывало поднявшейся волне ненависти к итальянцам в Австрии. Хвалковский, например, сказал мне, что после свидания в Венеции австрийцы официально заявили в Праге, что их линия на сближение с Чехословакией будет продолжаться вопреки итальянским советам, С другой стороны, здесь подтверждают, что австрийский статс-секретарь по иностранным делам Шмидт на днях выезжает в Париж и Лондон, где он будет искать поддержку против Берлина, разуверившись в какой-либо итальянской помощи.

7. К сожалению, весьма скудная информация имеется по поводу свидания Муссолини с Герингом. Как итальянцы, так и немцы по этому поводу отвечают весьма уклончиво. К тому, что я передал по телеграфу, в данный момент ничего добавить не могу. Хассель в разговоре с несколькими моими коллегами утверждал, что ничего конкретного во время этого свидания не было решено и что оба собеседника ограничились лишь общим тур д’оризоном[3]. В частности, утверждают, что и по наиболее важному и актуальному вопросу — о дальнейшей политике в Испании — тоже ничего конкретного не было решено. Мы продолжаем усиленную работу в этом вопросе, и, если будут какие-либо результаты, Вы их узнаете по телеграфу.

8. Я уже Вам сообщал о том, что Италия, констатируя невозможность для себя продолжать борьбу за влияние в Австрии и Венгрии, концентрирует в настоящее время усилия для создания второй линии защиты против влияния своего германского друга. Эта линия защиты должна пройти по границе Балканской Антанты и создать для Италии сферу влияния в виде всего Балканского полуострова. С этой целью сейчас, вслед за договором с Югославией[4] ведутся переговоры о подписании такого же договора с Румынией, Об этих переговорах я сегодня Вам послал подробнейшее сообщение[5]. Об этой тенденции итальянской политики удалиться на Балканы, оставив Германии Австрию и Венгрию и помогая Берлину изолировать Чехословакию, а потом, возможно, и поглотить ее, подтверждают все мои собеседники, как Друммонд, Лугошиану, Хвалковский и др. Однако все перечисленные собеседники уверяют, что эта новая линия итальянской политики пока концентрируется лишь на усилиях добиться соглашения с Румынией. Все они в один голос утверждают, что им ничего не известно о переговорах относительно Средиземноморского пакта между Италией, Югославией, Грецией и Турцией. Из последнего письма М. М. [Литвинова] в Прагу[6] я вижу, что первоначальные сведения по поводу якобы ведущихся переговоров относительно этого пакта в дальнейшем не подтвердились (о чем я также телеграфировал). Это отнюдь, конечно, не значит, что подобная средиземноморская комбинация с исключением Франции и Англии не является ближайшим планом итальянской политики, за этим нужно будет следить. Отмечаю, что, когда в разговоре с Друммондом сообщил об имеющейся у меня информации на этот счет, он хотя ее и не подтвердил, однако обнаружил известное беспокойство по этому поводу.

9. В данный момент испанский вопрос продолжает играть в итальянской внешней политике едва ли не главную роль. Я неоднократно сообщал Вам о нарастании внутренних трудностей в связи с продолжением итальянской вооруженной интервенции в Испании. Все эти сообщения отнюдь не имеют целью доставить лишь материал для нашей печати. Таково действительное положение вещей. Однако Италия увязла в Испании, и прекратить вооруженную интервенцию для нее не так просто. Первоначальные прогнозы относительно того, что после поражения при Гвадалахаре Муссолини, движимый своей мегаломанией и обостренным чувством престижа, открыто пошлет в Испанию большое количество войск и военных материалов и рискнет таким образом формально нарушить лондонское соглашение, не сбылись. С другой стороны, несомненным фактом является, что помощь Франко с момента введения контроля сделалась все же по необходимости меньше и проводится сейчас далеко не такими темпами, как до введения контроля. Наконец, нельзя не учитывать и того обстоятельства, что итальянцы сами распространяют сообщения о готовности найти какой-то компромисс по испанскому вопросу. Я считаю, что все разговоры Друммонда на эту тему, о которых сообщал по телеграфу, отнюдь не являются его частным делом, хотя он и облекает их в подобную форму. Несмотря на последние успехи мятежников в районе Бильбао, здесь, как мне передают серьезные собеседники, весьма обеспокоены относительно дальнейшего хода военных событий. Как-никак, через два с половиной месяца минет год с начала вооруженной интервенции в Испании. Этот год обошелся истощенной итальянской казне в такую сумму, которая ей не по карману. Не следует забывать, что дефицит открытого итальянского бюджета сейчас составляет 3,5 млрд. лир, а с момента уже объявленного увеличения заработной платы этот дефицит перешагнет за 4 млрд. Только что опубликованы цифры по внешнему торговому балансу за первый триместр 1937 г., и этот баланс обнаружил огромнейший дефицит.

10. В отношениях с Англией и Францией за последние три недели не произошло каких-либо существенных изменений. По-прежнему эти отношения продолжают оставаться напряженными и перспектив их улучшения не видно. По-видимому, итальянцы потеряли надежду на возможность ликвидации абиссинского вопроса на майской сессии Лиги наций. Мне думается, что англичане, вопреки прежним намерениям в этом вопросе, также будут против ликвидации абиссинской проблемы на майской сессии Лиги. Я знаю, что английские доминионы решительно возражают против признания итальянской империи в Абиссинии. Мне передавали, что на предстоящей сейчас же после коронации в Лондоне имперской конференции доминионы весьма резко поставят этот вопрос.

11. В итало-советских отношениях тоже не произошло ничего нового за последние три недели. На днях я был у Бастианини[7] (визит вежливости, который я нанес ему после приезда из Москвы). Об этом свидании я не считал нужным Вам сообщать по телеграфу, поскольку разговор был совершенно бессодержательный. Впрочем, Бастианини весьма мало осведомленный человек. Поддерживаю с ним контакт, поскольку он держится по отношению к нам весьма корректно и помогает в ряде конкретных вопросов. У Чиано я еще не был и не спешу к нему. Повидаю его после моего возвращения из Женевы, куда еду для участия в контрольной комиссии.

Для меня являются абсолютно непонятными неоднократные заявления Россо относительно якобы наметившегося улучшения итало-советских отношений. Такое заявление Россо делал М. М. в феврале — марте. Это же самое он сказал мне перед моим отъездом из Москвы. Наконец, в последней записи разговора М. М. с ним от 20 или 21 апреля я опять вижу эту же тему[8]. На мой вопрос, обращенный к Россо, в чем же он видит эти признаки, Россо сослался на свои «ощущения». Не понимаю, что это все значит, принимая во внимание, что Россо толковый человек. Как Вы знаете, никакого улучшения и в помине нет. Оно, конечно, невозможно до тех пор, пока будут продолжаться испанские события.

12. В протокольных делах итальянцы продолжают вести себя по-хамски, отказываясь приходить в полпредство, чиня нам всевозможные шиканы и т. д. На мой последний обед в числе прочих был приглашен помощник заведующего протокольным отделом Читтадини. Он в письменном виде согласился принять приглашение, а за 15 минут до обеда, когда уже все гости собрались, позвонил по телефону с кратким сообщением, что он не будет, не потрудившись даже по этому поводу написать мне письмо с извинениями.

Я продолжаю считать, что протокольная практика у нас в Москве должна учитывать поведение итальянцев в Риме и платить им той же монетой.

С тов. приветом

Б. Штейн