Письмо Полномочного Представителя СССР в Румынии Народному Комиссару Иностранных Дел СССР М. М. Литвинову. 1 мая 1937 г.

1 мая 1937 г.

Уважаемый Максим Максимович.

Кроме того, что я Вам телеграфировал о визите Бека, никаких новых данных у меня нет. Это надо объяснить, кроме всего прочего, главным образом тем, что приезд Бека совпал с предпасхальным разъездом и к отъезду Бека Бухарест был уже почти пуст.

Это обстоятельство меня заставляет предположить, что официальная версия о свалившемся на Бухарест как снег на голову Беке — вздор, и что дата визита была заблаговременно установлена обеими сторонами, и что она была намечена на 22-25 апреля именно в учете того обстоятельства, что в это время Бухарест пустеет и что больше шансов сохранить тайну.

В результате этого визита у меня создалось впечатление, что и на нем лежит каинова печать раздвоения Румынии между ее желаниями и возможностями. Личность Кароля, а он только и решает, сама за себя говорит, что надо было бы распространяться о его желаниях. Положение же Румынии ставит очень узкие пределы ее возможностям.

Нет никакого сомнения, что лиризм Бека о «поколении, которое перенесло войну и поэтому слишком верило в Лигу наций, теперь находится в поисках других дипломатических и политических методов», нашел, и в этом можно не сомневаться, сердечный отклик и у Татареску, и у короля в особенности. Возможности же продиктовали румынам необходимость выпятить на общее обозрение свою «верность Лиге наций и всеобщей безопасности через широкое и длительное соглашение всех народов».

Договориться с Италией и Германией, смягчить напряженность отношений с Венгрией соответствует давним желаниям румынской клики. Возможности, вытекающие из нынешнего положения этих стран, из отношения Франции к этим стремлениям Румынии, из зависимости Румынии в вопросах вооружения от Франции и Чехословакии, весьма мало благоприятны для немедленного выполнения румынских желаний.

Стереть с лица земли СССР или по меньшей мере освободиться от полпредства в Бухаресте — сокровеннейшее желание короля. И в этом вопросе возможности румын, как Вы знаете, чрезвычайно ограничены, мягко выражаясь.

Благодаря этому несоответствию между «желаниями» и «возможностями» задача Бека — этим визитом завершить процесс «югославизации» Румынии — должна считаться невыполненной. Румыны были явно заинтересованы в том, чтобы мир знал, что между Польшей и Румынией существует единое мнение только в вопросах, касающихся польско-румынского союза, но что они, румыны, верны своим обязательствам как члены Лиги наций, что они против одностороннего соглашения с Венгрией, что они против антисоветской политики и т. д.

Все это известно сейчас всем и, очевидно, сделалось известным не без содействия правительства. Однако надо сказать, что не то самое интересное, что мы знаем. Не надо забывать, что Бек имел только одно свидание с Антонеску и три свидания с королем в присутствии Антонеску и Татареску. Едва ли можно допустить, что во время этих бесед король увещевал заблудшую овцу, Бека, вернуться на путь женевской истины.

Что говорилось на этих свиданиях, мне еще не известно, но a priori можно предположить, что на этих свиданиях обсуждалась подготовка к тому моменту, когда можно будет действовать не соответственно своим возможностям, а отдавшись своим желаниям.

Я полагаю, что между 5 и 10 мая, т. е. между концом пасхи и праздником независимости, нам удастся выяснить все des-sous[1] визита Бека — то ли ввиду того, что Бухарест на неделю весь съедется, то ли визит покажет к тому времени какие-нибудь последствия.

Перед тем как закончить, я считаю небезынтересным сообщить, что польско-румынская идиллия прерывалась некоторыми intermezzo со стороны французов и чехословаков. Так, Тьерри[2], по простой ли случайности или по велению Парижа, как раз в период визита справлялся у Антонеску о ходе итальянских переговоров, причем сообщил Антонеску, что Париж не очень благожелательно относится к этой инициативе Бухареста, считая ее не самой счастливой. Учтите, что Иримеску, министр авиации, к этому времени едва вернулся из Парижа, где он завершал переговоры с Котом[3] о воздушных заказах. Одновременно Тьерри счел необходимым осведомить Антонеску о том интересе, который Париж проявляет к переговорам с Москвой.

С чехами было дело серьезнее. Из телеграмм, переданных ТАСС, Вы знаете, что румынское правительство заключило несколько соглашений с немцами общей сложностью на 5 млрд. лей; [они] сводятся к тому, что немцы поставляют на эту сумму оборудование для заводов, а румыны платят нефтью, и хлебом, и лесом.

Из этих 5 млрд. один миллиард падает на сделку полуправительственной фирмы «Римма» с «Отто Вольф» на расширение и оборудование сталелитейного завода в Хунедоара. Гвоздь этой сделки заключается в том, что этот завод расположен рядом с артиллерийским и пулеметным заводом [в] Куджире, который оборудуют чехи и на котором они, чехи, будут изготовлять вооружение для румын и для себя (последнее на случай войны). Завод в Хунедоара (немцы) является соседом и поставщиком завода в Куджире (чехи), и чехам это не нравится. На приеме у Антонеску в честь Бека поверенный в делах Чехословакии осведомил министра, что, «если сделка с немцами по Хунедоара состоится, чешские промышленники поручили ему заявить здесь, что они встретят почти непреодолимые затруднения в выполнении соглашения Бадулеску[4]». То же заявление начальнику генштаба Сикитиу сделал одновременно майор Буда, чешский военный атташе. Вчера, 30 апреля, су-секретаря[5] национальной обороны генерала Глада (немецкий человек) посетила делегация чешских офицеров во главе с майором Будой и повторила ему те же заявления. У меня есть сведения, что чехами принято решение воздержаться от поставок до решения вопроса о Хунедоара и что в конце мая приезжает Виала, генеральный директор «Шкоды», для переговоров.

Мы не только не скрывали, но открыто манифестировали наше настороженное, чтобы не сказать более, отношение к визиту Бека, и перед Антонеску и другими членами правительства, — отношение, которое, как убедились румыны, не могло быть ликвидировано полупредложением не то пакта о взаимопомощи, не то пакта о дружбе.

Все эти сопутствовавшие визиту Бека обстоятельства не могли подбадривать румын на завершение именно теперь процесса «югославизации» своей внешней политики, что бесспорно имел в виду Бек своим визитом. Сделали ли румыны шаг вперед в этом направлении, остались ли на своем антонесковском месте — скоро видно будет.

При этом суммарном обзоре нельзя ни на одну минуту упускать из виду следующего:

Во внутренней политике — политика Татареску улещивания короля и его диктаториальные тенденции привели к такому усилению значения «железной гвардии» (случай с принцем Николае), что она, «железная гвардия», представляет сейчас реальную угрозу для страны, режима и короля; король и Татареску принуждены были начать борьбу против этой опасности и, хотят ли они этого или не хотят, ее продолжать. Пример: последний приговор суда по делу убийства Стелеску[6].

Во внешней политике — концепция Антонеску «быть в хороших отношениях со всеми», камуфлировавшая волю короля подготовить почву для прихода на новые, немецко-польские рельсы, была раскрыта, и сейчас официальная Румыния стоит голая: не успев и не сумев обеспечить к сегодняшнему дню этот переход, она уже озлобила своего соседа (и какого!), вызвала недовольство и подозрительность Чехословакии и Франции; не успев покрыться новыми одеждами, она уже разоблачена.

Париж это манифестирует здесь заявлениями Тьерри и блестящим, министерским, демонстративного порядка приемом Титулеску в Париже. Это одновременно взбесило Антонеску, но и заставило его и кабинет подумать.

И наконец, Каммингс, директор «Ньюс кроникл», в беседе с королем ему заявил, что английское общественное мнение одобряет вооружение своей страны, потому что оно, вооружение, главным образом направлено против Германии, и развил ему идею вероятного сотрудничества [по] линии Лондон — Париж — Москва.

Все эти обстоятельства дают основание французскому посланнику говорить о явно намечающемся шаге Румынии назад от Антонеску к Лиге наций, к своим союзникам, от Италии, от Югославии, от Германии к Советскому Союзу.

Я полностью разделял точку зрения француза на нынешнее внешнее и внутреннее положение Румынии, которая сходна с тем определением этапа, переживаемого ныне Румынией, которое мною было дано как в беседе с Вами, так и в моем сообщении правительству, тем не менее я не мог бы [на] сегодняшний день подписаться под таким категорическим определением француза. Чем бы ни кончился визит Бека, но этот визит доказывает, что немцы дерутся за Румынию и будут за нее драться.

Это предполагает и нашу серьезную работу здесь, ибо одно бесспорно: борьба за Центральноевропейский бассейн вошла в решающую фазу, и в этой борьбе исход борьбы за Румынию будет иметь решающее значение.

М. Островский

P.S. Сообщаю, порядка ради, полученное мною только что следующее сообщение:

В переговорах с королем и Татареску Бек поставил вопрос о включении в румыно-польский союзный договор параграфа, запрещающего Румынии (очевидно, обеим сторонам. —  М.О.) пропускать через свою территорию какие бы то ни было иностранные войска без предварительного разрешения Польши (очевидно, без разрешения другой стороны. — М.О.). Предложение это румынским правительством принято не было, и вопрос остался открытым. Этот вопрос обсуждался в течение двух бесед. Несмотря на то что эта информация мною получена из источника, внушающего доверие, она нуждается в серьезной проверке.

М. Островский