Протокол допроса арестованного Вавилова Николая Ивановича от 8 апреля 1941 года.

Протокол допроса арестованного Вавилова Николая Ивановича

от 8 апреля 1941 года.

ВАВИЛОВ Н. И., 1887 года рождения, уроженец гор. Москвы, русский, беспартийный. До ареста — директор Всесоюзных Институтов Растениеводства и Генетики, член Академии Наук СССР.

Вопрос: Следствие располагает данными о том, что на протяжении ряда лет вы проводили работу направленную на подрыв существующего в СССР государственного строя.

Признаете себя виновным в пред’явленном вам обвинении?

Ответ: Врагом Советской власти я не был и, напротив стремился быть на уровне требований передовой советской науки.

Вопрос: Как, в таком случае, совместить это заявление с вашим предисловием к изданной профессором РЕГЕЛЬ брошюре «Хлеба в России», в котором вы писали. «Ряды русских ученых редеют День за днем и жутко становится за судьбу отечественной науки, ибо много званных, но мало избранных».

Считаете ли вы и теперь возможным выдавать себя за представителя передовой советской науки?

Ответ: Мое предисловие к брошюре РЕГЕЛЯ было опубликовано в 1922 году, но вскоре после этого с позицией непризнания советской власти я покончил и стал трудиться на благо отечественной науки.

Вопрос: Но это не мешало вам заграницей, в Европе и Америке, куда вы были посланы в командировку советским правительством, при встречах с белоэмигрантами и иностранцами клеветать на Советский Союз.

Станете ли вы отрицать эти факты?

Ответ: Действительно, в 1922¹—1932 г.г., находясь в командировке в Европе и Америке, я высказывал недовольство советской властью, описывал жестокости гражданской войны, жаловался на трудности ведения научной работы в Ленинграде, тенденциозно освещал условия жизни и работы советских ученых, при наличии, якобы, в стране антидемократического режима.

Вопрос: С кем же вы сочли возможным делиться своими контрреволюционными убеждениями?

Ответ: Существующий в СССР строй я критиковал в беседах с американскими учеными и специалистами: Гарри ХАРЛАНДОМ, доктором ГЕЙНЦОМ, профессором Джоном ПАРКЕРОМ, с англичанами — академиком БЭТСОНОМ и профессором Джоном ПЕРСИВАЛЕМ, а также с проживающим в Париже невозвращенцем, профессором Сергеем МЕТАЛЬНИКОВЫМ.

Вопрос: Разве подобные беседы с иностранцами и белоэмигрантами не являлись изменой родине?

Ответ: Заграницей я вел себя не так, как должен был вести себя советский ученый.

Вопрос: Мало того, вы были связаны с разведками иностранных государств и на территории СССР действовали по их заданиям?

Ответ: Никогда шпионом я не был и думаю, что следствие не располагает данными, которые могли бы засвидетельствовать мою связь с иностранными разведками.

Вопрос: Напрасны ваши попытки отрицать установленный факт вашего сотрудничества с иностранными разведывательными органами.

Ответ: Виновным себя в шпионаже я не признаю.

Вопрос: САВИЧА Владимира Михайловича — консультанта Дальневосточного отделения возглавлявшегося вами Всесоюзного института Растениеводства, вы знаете?

Ответ: Да, знаю, он в 1933 году арестован и после своего осуждения писал мне из ссылки, из Караганды о своем намерении работать по специальности.

Вопрос: Вам зачитываются показания от 10 марта 1934 года признавшегося в сотрудничестве с японской разведкой САВИЧА В. М.

«... Когда в 1929 году профессор ВАВИЛОВ был во Владивостоке проездом в Японию, я ему показал эти материалы и просил, чтобы он захватил их с собой в Японию и передал либо профессору ШИРОСАВА, либо профессору ТЕРРАО. ВАВИЛОВ эти материалы взять согласился, но переслал их в Японию через Японское консульство во Владивостоке.

Осенью того же 1929 года ВАВИЛОВ, возвратясь из Японии, был опять во Владивостоке и сообщил мне, что материалы, о которых я его просил, переданы по назначению».

Может быть, не дожидаясь дальнейшего изобличения, вы сами покажете правду о своей преступной работе?

Ответ: Показания САВИЧА я категорически² отрицаю, так как шпионской работой не занимался. Признаю лишь, что с 1920 года находился в идеологической связи с «Трудовой Крестьянской партией» и разделял ее контр-революционные установки в области сельско-хозяйственной политики.

Должен, однако, заявить, что хотя постоянное общение с членами «ТКП» и породило во мне антисоветские настроения, тем не менее, организационно с «текапистами» я связан не был.

Вопрос: Кто вас информировал о существовании так называемой «Трудовой Крестьянкой Партии» и ее участниках?

Ответ: Тактические установки «ТКП» и ее руководящие участники мне стали известны от ТУЛАЙКОВА Николая Максимовича.

Вопрос: Кто он такой?

Ответ: Николай Максимович ТУЛАЙКОВ был видным участником «Трудовой Крестьянской Партии». Вплоть до 1937 года, по день своего ареста, он был директором Саратовского Института Зернового Хозяйства и одновременно — вице-президентом Всесоюзной Сельскохозяйственной Академии.

С ТУЛАЙКОВЫМ меня связывали долгие годы дружбы, начавшейся еще со студенческой скамьи. С ТУЛАЙКОВЫМ мы часто встречались и вели откровенные беседы³ в отношении политики Советской власти в области сельского хозяйства, и мне было известно о его причастности к «ТКП». От ТУЛАЙКОВА мне были также известны его единомышленники, мои знакомые по совместной работе в земельных органах.

Вопрос: Сомнительно, чтобы ТУЛАЙКОВ, исходя только из личной дружбы, раскрывал перед вами тактические установки нелегальной организации и информировал о своих единомышленниках?

Ответ: Действительно, я⁴ разделял платформу «текапистов» и ее участникам оказывал некоторое содействие при назначении на руководящую работу в земельных органах, но членом «Трудовой Крестьянкой партии» я не являлся.

Вопрос: На допросе 27 июля 1937 года ТУЛАЙКОВ Н. М. показал:

...«После провала «Трудовой Крестьянской Партии» в 1930 году и ареста ее руководителей, основные зарубежные связи «ТКП» перешли к организации правых...

Осуществлял их, главным образом, академик ВАВИЛОВ, который в 1930 году вошел в состав организации правых и являлся основным связывающим звеном между ею и уцелевшими остатками «ТКП»».

Как видите, вашим ближайшим единомышленником ТУЛАЙКОВЫМ вы изобличены в связи не только с «ТКП», но и с правыми.

Предлагаем приступить к показаниям о своей антисоветской работе.

Ответ: Мне не легко признаваться в том, что я скрывал многие годы, но сейчас я твердо решил показать всю правду и прошу мне в том поверить.

Действительно, я был врагом советской власти и проводил практическую работу направленную на подрыв колхозного строя и ослабление позиций социалистического земледелия в СССР.

Вопрос: В чем конкретно вы признаете себя виновным?

Ответ: Признаю, что с 1925 года я примыкал к «Трудовой Крестьянской Партии» и осуществлял ее антисоветские установки, а в 1930 году установил связь с нелегальной организацией правых и, пользуясь своим положением президента Всесоюзной Сельскохозяйственной Академии, а затем директора двух Институтов — Растениеводства и Генетики, проводил вредительскую работу в сельском хозяйстве.

Вопрос: Покажите подробно — когда и при каких обстоятельствах вы вступили на путь борьбы против советской власти.

Ответ: Будучи выходцем из буржуазной семьи и⁵ закончив образование в Англии, в Кембриджском университете, я являлся выразителем буржуазной идеологии и руководствовался принципом развития индивидуального хозяйства, в отличие от линии, проводимой в СССР, на развитие сельского хозяйства по пути коллективизации.

Как известно, в двадцатых годах, в агрономических кругах имели некоторое распространение эсэровско-народнические идеи «Трудовой Крестьянской Партии».

Еще со студенческих лет я разделял эти взгляды и поддерживал личное знакомство с лидерами «ТКП», контрреволюционно настроенными профессорами: А. В. ЧАЯНОВЫМ, Н. Д. КОНДРАТЬЕВЫМ, Н. П. МАКАРОВЫМ и А. Н. ЧЕЛИНЦЕВЫМ.

Участники «ТКП», агрономы-опытники об’единялись вто время контр-революционным «Московским обществом сельского хозяйства», руководящая роль в котором принадлежала А. Г. ДОЯРЕНКО (бывш. профессор Тимирязевской сельскохозяйственной Академии), А. П. ЛЕВИЦКОМУ (бывш. директор Московской областной сельскохозяйственной станции) и С. К. ЧАЯНОВУ (бывш. директор воронежской областной станции, впоследствии — заведующий опытным отделом Наркомзема РСФСР).

Вопрос: Где находятся сейчас перечисленные вами «текаписты»?

Ответ: А. ЧАЯНОВ и Н. КОНДРАТЬЕВ были арестованы в 1937 году и о дальнейшей их судьбе мне ничего неизвестно.

МАКАРОВ Н. П., ДОЯРЕНКО А. Г., ЧАЯНОВ С. К. и ЛЕВИЦКИЙ А. П. арестовывались НКВД, но по отбытии наказания из-под стражи были освобождены.

Вопрос: Когда вы установили организационную связь с «ТКП»?

Ответ: Организационную связь с «ТКП» я установил в 1925 году, хотя до этого вполне разделял ее программно-тактические установки.

Вопрос: В чем существо этих программно-тактических установок?

Ответ: Разделявшимися мною основными положениями «Трудовой Крестьянской Партии» были следующие.

1, Всемерная поддержка крепкого кулацкого хозяйства в деревне;

2, Проведение антисоветской агитации, в особенности среди крестьянства, о неправильности, якобы, политики советской власти, направленной на преимущественное развитие тяжелой промышленности;

3, Обслуживание научно-исследовательской работой индивидуального, главным образом, кулацкого хозяйства;

4. Выдвижение на руководящие посты в земельных органах и научных учреждениях, работающих в области сельского хозяйства, участников «трудовой крестьянской партии».

Вопрос: Какую практическую работу вы проводили в осуществление контр-революционных установок «ТКП».

Ответ: Формируя в 1925 году Всесоюзный Институт Прикладной Ботаники (переименованный в 1930 году во Всесоюзный Институт Растениеводства), я к руководящей научной работе привлек активных участников «ТКП»: В. В. ТАЛАНОВА (умер в 1936 году), которому поручил руководство отделом государственного сортоиспытания, В. Е. ПИСАРЕВА, которому предложил возглавить отдел селекции и Н. Н. КУЛЕШОВА, выдвинутого мною директором Украинской станции того же Института.

Кроме того, в качестве заведующих лабораториями и другими отделами Института, а также директорами местных станций, мною были назначены «текаписты» или им сочувствующие — Л. И. ГОВОРОВ, В. Е. ПИСАРЕВ, В. И. САЗАНОВ, Н. Н. КУЛЕШОВ, П. П. ЗВОРЫКИН, С. А. ЭГИЗ.

В 1927 году мною и ТУЛАЙКОВЫМ на должность заведующего опытным отделом Наркомзема РСФСР был рекомендован активный участник «ТКП» — ЧАЯНОВ Сократ Константинович.

Вопрос: Ограничивалась ли ваша вражеская работа только расстановкой «текапистских» кадров?

Ответ: Под моим руководством проводилась также вредительская работа.

Вопрос: Какая именно?

Ответ: Полеводческое опытное дело было поставлено мною на службу интересам кулацкого хозяйства.

Так, в 1926—1929 г.г. ТАЛАНОВЫМ и ПИСАРЕВЫМ при моей поддержке была создана сеть крестьян-опытников, преимущественно из кулаков, которых из государственного фонда мы снабжали улучшенными семенами и обеспечивали необходимыми агротехническими указаниями.

Мною, ТАЛАНОВЫМ и другими «текапистами» пропагандировались успехи американского фермерства, т. е. кулацкого механизированного хозяйства.

В этих целях нами усиленно рекомендовались: книга ТАЛАНОВА— «Селекция и семеноводство в Северной Америке», перевод под моей редакцией книги БУЛЛЕРА: «Селекция пшеницы в Канаде» и брошюра МАКАРОВА: «Как хозяйствуют фермеры в Америке». Идеальным принципом ведения сельского хозяйства я и другие участники «ТКП» считали американское фермерское хозяйство. На руководимых мною до 1929 года совещаниях в Государственном Институте Опытной Агрономии (ГИОА) линия на пропагандирование крупного механизированного хозяйства по типу американского была господствующей.

В целях всемерного развития индивидуального крестьянского хозяйства отделом механизации института Опытной Агрономии, возглавлявшимся бывш. помещиком АРЦИБАШЕВЫМ Дмитрием Дмитриевичем, разрабатывались проекты сельско-хозяйственных орудий и машин, специально приспособленных для единоличного хозяйства.

Важнейшие лаборатории и отделы ВИР’а (лаборатории генетики, физиологии и отдел селекции) были мною ориентированы на разработку научных тем в отрыве от насущных задач развития сельского хозяйства. Так, Институт Прикладной Ботаники продолжал дореволюционную традицию ботанического учреждения вместо решительного поворота к задачам практической селекции и развития сортового семеноводства.

Вопрос: Покажите о применявшейся вами вражеской тактике в период коллективизации сельского хозяйства.

Ответ: Начиная с 1930 года, моя антисоветская работа была направлена на дискредитацию колхозов и идеи социалистического развития сельского хозяйства. Я не был согласен с установками партии на сплошную коллективизацию⁶ и ликвидацию на этой основе кулачества, как класса. На мой взгляд, наряду с колхозами нужно было развивать также кулацкие хозяйства. В этих вопросах я целиком разделял установки правых и проводил практическую работу направленную на подрыв основ социалистического земледелия.

Вопрос: О том, что вы целиком восприняли контр-революционные установки правых нам известно. Говорите о конкретных методах вашей подрывной противоколхозной работы.

Ответ: Я и мои соучастники считали, что одним из действенных методов борьбы с советской властью является вредительство с тем, чтобы нанести ущерб научно-исследовательским и практическим учреждениям сельского хозяйства, снизить урожайность и создать кризис в производстве сельско-хозяйственных продуктов. Мы рассчитывали таким путем вызвать недовольство в стране и создать общественное мнение в пользу правых, имея конечной целью изменение политики советской власти в соответствии с установками правых, с которыми в 1930 году я установил организационную связь.

Вопрос: При каких обстоятельствах вы установили организационную связь с правыми?

Ответ: С 1930 года я руководил с.-х. академией и в процессе совместного разрешения вопросов сельско-хозяйственной науки сблизился с бывшим Наркомом Земледелия — ЯКОВЛЕВЫМ Яковом Аркадьевичем.

ЯКОВЛЕВ на протяжении 1930 года имел со мной неоднократные беседы, из которых установил общность наших антисоветских взглядов. В беседах с ЯКОВЛЕВЫМ я восхвалял систему ведения сельского хозяйства за границей и подчеркивал преимущества крупного индивидуального хозяйства фермерского типа перед коллективным.

ЯКОВЛЕВ был достаточно искушенным в политических вопросах и понимал из наших бесед, в которых меня постоянно поддерживал, что я являюсь его единомышленником, разделяющим взгляды правых. Мы понимали друг друга с полуслова, поэтому не открываясь передо мной как заговорщик, ЯКОВЛЕВ с конца 1930 года давал мне прямые вредительские задания, которые я выполнял в практической работе по руководству сельско-хозяйственными науками.

ЯКОВЛЕВ мне часто говорил: «Мы вас хорошо знаем, доверяем вам, поэтому я требую безоговорочного выполнения моих директив».

В 1930 году ЯКОВЛЕВ привлек меня к составлению списка на освобождение арестованных органами ОГПУ агрономов и внимательно отнесся к моему предложению об амнистировании арестованного одного из лидеров контр-революционного «Московского общества сельского хозяйства», профессора ДОЯРЕНКО Алексея Григорьевича. В результате моего ходатайства ДОЯРЕНКО был включен ЯКОВЛЕВЫМ в список агрономов, подлежащих освобождению из-под стражи.

Помимо ЯКОВЛЕВА, я был связан также с активными правыми, б. вице-президентами Сельско-Хозяйственной Академии — ТУЛАЙКОВЫМ Николаем Максимовичем и МЕЙСТЕРОМ Георгием Карловичем, которые полностью разделяли мои установки в области сельско-хозяйственной науки. Оба впоследствии были арестованы органами НКВД.

Вопрос: До работы в Сельско-Хозяйственной Академии МЕЙСТЕРА вы знали?

Ответ: МЕЙСТЕРА, являвшегося офицером царской армии, я знал еще с 1918 года, как враждебно настроенного к советской власти.

Для меня, как и многих, знающих МЕЙСТЕРА, как человека антисоветских убеждений, было совершенно неожиданным его вступление в 1932 году в ВКП(б).

Как участник организации правых, МЕЙСТЕР известен мне с 1932 года из бесед с ним в Саратове, где я находился тогда в служебной командировке.

Суть этих бесед сводилась к обсуждению тактики вредительства в сельском хозяйстве в связи с развернувшейся коллективизацией, которую МЕЙСТЕР встретил враждебно, заявив в беседе со мной о своем согласии с платформой правых⁷.

Что касается ТУЛАЙКОВА, то и он в одной из бесед, состоявшейся в 1931 году, поставил меня в известность о том, что связан с правыми, установки которых, по его словам, мало чем отличаются от наших прежних «текапистских».

Вопрос: После установления связи с правыми, в чем выразилась ваша вражеская работа в сельском хозяйстве?

Ответ: Вредительскую работу проведенную мною с 1930 до Начала 1935 гг., т. е. в период, когда я возглавлял всю сельскохозяйственную науку, следует охарактеризовать, как сознательное торможение реконструкции сельского хозяйства и сопротивление развитию колхозов.

Моя работа в этом направлении заключалась в неправильной организации сельско-хозяйственной науки и вредительском планировании растениеводческих мероприятий первой и второй пятилеток.

Вопрос: Каким образом вы осуществляли вражеские установки правых?

Ответ: По заданию ЯКОВЛЕВА при моем непосредственном участии было создано чрезмерно большое количество узко-специальных, нежизненных научно-исследовательских институтов, как, например, Институты Сои и Цикория в Москве и до 30 совершенно оторванных от непосредственной агрономической практики, т. п. «Институтов Социалистической Реконструкции Сельского Хозяйства» в областях, краях и республиках. Для видимости нами создавались учреждения, которые должны были оказывать непосредственную помощь реконструкции сельского хозяйства, фактически же это привело к дезорганизации научно-исследовательской работы и направлению ее на несущественные, малозначимые задачи вместо того, чтобы сконцентрировать внимание на основных проблемах социалистического земледелия. В результате произошло распыление и без того недостаточных кадров, а крупные государственные средства были затрачены зря.

Проведенным по заданию ЯКОВЛЕВА при моем непосредственном участии крупным вредительским актом, последствия которого не изжиты до сих пор, является развал областной сети опытных полеводческих станций. Между тем, в условиях социалистической реконструкции, разнообразия климата и почвы страны эти станции должны были явиться основным звеном, связывающим науку с производством.

Вопрос: Какие именно областные опытно-полеводческие станции были вами ликвидированы?

Ответ: В 1932 году при моем участии⁸ была ликвидирована ведущая в стране, первоклассная Полтавская опытная станция, обслуживавшая районы черноземной полосы. Эта станция осуществляла разработку проблем агротехники полевых культур, подбор наиболее ценных сортов, а также разработку мероприятий по защите растений.

В 1932-33 г.г. были «преобразованы», а по существу ликвидированы или свернуты, Херсонская, Шатиловская, Одесская, Краснокутская, Ворошиловоградская, Пермская и другие опытные полеводческие станции.

Несмотря на требования местных работников об улучшении постановки опытного дела, нами до последнего времени эта работа тормозилась.

Имея в виду создать внешнее впечатление, якобы, опытным делом сельско-хозяйственная академия и Наркомзем СССР занимаются, ЯКОВЛЕВ и МУРАЛОВ при моем участии неоднократно назначал специальные комиссии по разработке системы областных станций, но работа комиссий до конца не доводилась и мер к улучшению постановки дела на опытных станциях нами не принималось.

Кроме того, я участвовал в разработке заведомо неправильных проектов планов развития растениеводства в первой и второй пятилетках. Эту работу я проводил в соответствии с указаниями ЯКОВЛЕВА, а также б. вице-президентов сельско-хозяйственной академии — ГАЙСТЕРА А. И. ВОЛЬФА М. М.

Вредительство в этой области заключалось в составлении чрезмерно завышенных планов растениеводческих мероприятий, не согласованных с наличием рабочих рук и средств механической обработки, что приводило к дискредитации этих мероприятий, игнорированию правильных севооборотов, уменьшению плодородности почвы и в конечном счете, к снижению урожайности полей.

Вопрос: Какие вредительские акты были вами осуществлены при планировании растениеводческих мероприятий?

Ответ: ЯКОВЛЕВЫМ через ВОЛЬФА в 1931 году была дана мне установка о расширении посевных площадей на 1937 год до 150 мил. гектар, что явно не соответствовало имевшимся в то время возможностям, так как даже в 1940 году посевные площади определяются в 136—137 мил. гектар.

Огромное расширение в 1931-32 г.г. посевных площадей привело к нарушению нормальных севооборотов, чрезмерному засорению полей и снижению урожайности.

По заданию ЯКОВЛЕВА мною была технически обоснована необходимость расширения посева кукурузы с 1,5 мил. гектар — в 1929 году до 7—8 мил. гектар — в 1937 году, хотя и в 1940 году посевная площадь кукурузы составляет лишь 2,5 мил. гектар.

При моем участии была обоснована необходимость чрезмерного Увеличения посевной площади по чайной культуре до 300 тыс. гектар в то время, как в 1940 году посевная площадь чая не превышает 50 тыс. гектар.

Вредительская деятельность в планировании сказалась даже по культурам прядильного льна, сахарной свеклы, кормовых многолетних трав, подсолнечника и т. д.

Разрабатывавшиеся нами планы исправлялись и приводились в соответствие с имевшимися возможностями только в результате вмешательства директивных инстанций.

Вопрос: Свое участие в подрывной работе правых вы ограничимте лишь выполнением антисоветских установок ЯКОВЛЕВА. Так пи было в действительности?

Ответ: Признаю, что во Всесоюзном Институте Растениеводства (ВИР) мною в 1931-32 г.г. была создана антисоветская группа, второй я руководил по день своего ареста.

Вопрос: Кто входил в ее состав?

Ответ: Прежде чем перейти к персональному составу этой группы, должен отметить, что на руководящие должности в Институте я подбирал лично мне преданных, целиком разделявших мои взгляды людей, которых знал по совместной работе в сельском хозяйке на протяжении ряда лет.

В созданную мною вредительскую группу в Институте Растениеводства входил ГОВОРОВ Леонид Ипатьевич — профессор, заведующий отделом зерно-бобовых культур. Знаю его со студенческих лет, связан с ним давнишней дружбой и единством научных воззрений. По происхождению он — из духовного звания (сын псаломщика).

В прошлом ГОВОРОВ был близок к «Трудовой Крестьянской Партии» и до сих пор проявляет симпатии к кулацкому хозяйству и буржуазному демократизму. Вместе со мной в последние годы ГОВОРОВ принимал активное участие в руководстве Институтом, направленном на отрыв от разрешения вопросов практической селекции и семеноводства и полностью разделял мои теоретические и организационные установки в этих вопросах.

Осуществляя научное руководство частью ВИР’а, расположенной в Пушкине, под Ленинградом, ГОВОРОВ разрешением производственных и селекционных задач, по существу, не занимался.

Вместо создания высокоурожайных, зимостойких и болезнестойких сортов полевых культур, ГОВОРОВ с моего согласия на первый план выдвинул изучение мировых коллекций полевых культур (пшеница, овес, рожь, горох и люпин).

Вопрос: В своей личной научной работе ГОВОРОВ осуществляя эти установки?

Ответ: Да, эти установки ГОВОРОВА резко проявились и в его личной научной работе по зерно-бобовым культурам.

В последние годы (1936-40 г.г.) ГОВОРОВ совершенно устранился от практической селекционной работы, сосредоточившись преимущественно на ботанических и генетических вопросах, и отойдя от задач развития сортового семеноводства и зерно-бобовых культур, являющихся одним из важнейших участков советского растениеводства.

В беседах со мной, происходивших в 1936-40 г.г. на работе и у меня на дому, ГОВОРОВ высказывал антисоветские суждения по вопросам колхозного строительства, в успех которого он не верил и озлобленность по поводу происходивших арестов ряда земельных работников.

К антисоветской работе мною также был привлечен заведующий лабораторией Генетики ВИР’а профессор КАРПЕЧЕНКО Георгий Дмитриевич.

Вопрос: Покажите подробно об обстоятельствах вербовки КАРПЕЧЕНКО.

Ответ. КАРПЕЧЕНКО, придерживаясь взглядов т. н. «формальной или классической генетики», всю работу руководимой им лаборатории сосредоточил исключительно на методических и отвлеченных от практической селекции темах.

Несмотря на имевшиеся задания по изысканию путей радикального улучшения видов и сортов главнейших полевых культур (пшеница и ячмень), генетическая лаборатория за 15 лет своего существования не дала никаких практически ценных результатов, как в области применения отдаленной гибридизации, так и в области получения новых, ценных наследственных форм.

КАРПЕЧЕНКО сознательно устранился от изучения наследственности хозяйственно-полезных свойств растений (болезнестойкость, зимостойкость, засухоустойчивость и неполегаемость важнейших культур). Руководство лаборатории игнорировало задачу изучения наследственности перекрестно-опыляющихся растений, таких, как рожь, а также наименее изученных, но крайне важных для практической селекции

Генетическая лаборатория ВИР'а, несмотря на длительный срок ее существования и исключительно благоприятные условия для работы (первоклассное оборудование, огромный исходный и сортовой материал, значительный штат и возможность работать на ряде станций), советской селекционной практике не дала ощутительных результатов.

В беседах со мной, как на работе, так и у меня на квартире, КАРПЕЧЕНКО также высказывал антисоветские настроения по поводу арестов среди работников земельной системы и одновременно восхвалял буржуазно-демократический строй в капиталистических странах.

КАРПЕЧЕНКО, целиком разделявший мои антисоветские взгляды и оценки, в особенности, положения в сельском хозяйстве, действовал по моим указаниям, которые сводились к тому, чтобы умышленно тормозить селекционное дело.

Должен при этом заметить, что в разговорах с КАРПЕЧЕНКО, как и с другими участниками групп, мне не было нужды прибегать к таким выражениям, как вредительство, антисоветская работа и прочее, так как мы понимали друг друга с полуслова, как это бывает с людьми, которые работают рука об руку давно, являются специалистами своего дела и умеют отличать вредное от полезного при оценке направления практической научной работы.

Вопрос: Однако, как это следует из ваших показаний, вы делились друг с другом своими антисоветскими взглядами?

Ответ: Разговоры на политические темы были, но и без них мне было известно враждебное отношение к советской власти КАРПЕЧЕНКО, которого я знаю много лет.

Вопрос: Продолжайте ваши показания об участниках антисоветской группы в ВИР'е.

Ответ: В состав группы входил ЭГИЗ Самуил Абрамович — профессор, заведующий секцией табака и чая. До революции ЭГИЗ работал специалистом департамента министерства земледелия.

Будучи одним из наиболее компетентных в Советском Союзе работников в области теории и практики табаководства и чайной культуры, ЭГИЗ вместе с тем самоустранился от разрешения неотложных практических задач советского табаководства и сосредоточился преимущественно на отвлеченных, методических вопросах.

Придерживаясь консервативных убеждений и будучи антисоветски настроенным последние годы ЭГИЗ совершенно отошел от разрешения вопросов практической селекции семеноводства табака и задач развития советской табачной промышленности. Он замкнулся в своей лаборатории и оранжереях в Пушкине и всячески избегал переносить исследовательскую работу в основные районы табаководства (Сухум, Краснодар, Крым).

В беседах со мной ЭГИЗ выражал недовольство коллективизацией сельского хозяйства и высказывал антисоветские суждения по поводу арестов.

В состав вредительской группы входили также:

ФЛЯКСБЕРГЕР Константин Андреевич— профессор, заведующий секцией пшеницы. В руководстве этой важнейшей секцией Института он самоустранился от разрешения практических задач селекции и сосредоточил работу только на ботаническом, описательном изучении пшеницы. ФЛЯКСБЕРГЕРОМ до последних лет игнорировалась исключительная хозяйственная и селекционная ценность стародавних сортов озимой пшеницы.

Слабая связь с практической селекцией и преимущественно описательный характер работы секции, привели к потере всхожести большого числа образцов мировой коллекции пшеницы, особенно из таких стран, как Индия, Китай, Иран и Северный Афганистан, между тем именно эти культуры особо ценны по болезнестойкости и засухоустойчивости.

МАЛЬЦЕВ Александр Иванович — академик, заведующий бюро сорных растений ВИР’а. Являясь одним из наиболее компетентных работников в области сорных растений, МАЛЬЦЕВ также замкнулся в ботанической, описательной работе и устранился от разработки мер по борьбе с сорняками. Это отразилось на основных его трудах, как например: монография по овсюгам, атлас сорных растений и руководство по сорным растениям в СССР.

В беседах со мной, МАЛЬЦЕВ высказывал антисоветские настроения по вопросам колхозного строительства и в связи с арестами, происходившими среди работников земельной системы.

Все эти лица, которых я знал, как разделявших мои антисоветские взгляды в вопросе о путях развития сельского хозяйства, на протяжении ряда лет, по день моего ареста проводили вредительскую работу в ВИР’е, каждый на своем конкретном участке.

Вопрос: Переходите к показаниям о своей подрывной работе в ВИР'е.

Ответ: Проводимая мною линия на отрыв научно-исследовательской деятельности от практических задач развития сельского хозяйства в СССР вредно отразилась не только на работе института Растениеводства в Ленинграде, но и его местных опытных станций: Майкопской, Дальневосточной, Туркменской и Кубанской.

Вопрос: А именно?

Ответ: По моим непосредственным указаниям основные лаборатории Института (Генетики, Цитологии Физиологии, Анатомии и Биохимии) работали преимущественно над темами, далекими от запросов социалистического растениеводства.

Так, лаборатория генетики сосредоточила внимание на сугубо методических вопросах гибридизации и не доводила их до практического осуществления.

Лаборатория цитологии вела весьма далекую от реальных нужд селекции работу в области познания материальных основ наследственности, а лаборатория анатомии вместо оценки сортов по важнейшим жизненным показателям изучала динамику образования тканей.

Биохимики, хотя и ближе подошли к учету химической организации советского растениеводства, тем не менее весьма мало дали для практической селекции.

Таким образом, ведущие лаборатории ВИР’а весьма слабо влияли на улучшение советского растениеводства. Их работа по существу шла в отрыве от запросов социалистического земледелия и ничем не отличалась от тематики соответствующих лабораторий в капиталистических странах.

Вопрос: Это далеко не все вражеские акты, осуществленные вами в области сельско-хозяйственной науки. Показывайте правду до конца.

Ответ: Вредительство проводилось мною также в области практической селекции. Важнейшей задачей Института является обеспечение проводимой отраслевыми институтами и областными селекционными станциями практической селекции ценным сортовым, семенным и посадочным материалом, применительно к запросам различных областей и краев.

Конкретно, моя вредительская работа заключалась в следующем:

а) Большое количество приобретенного в Западной Европе и Америке семенного материала разных сортов и соответствующих культур при моем попустительстве⁹ в 1937 году было доведено до потери всхожести.

Путем задержки репродукции были уничтожены сотни приобретенных на золото, ценных образцов, вследствие чего задержана правильная сортосмена соответствующих культур, в частности, овощей, для пригородного хозяйства и не использованы лучшие образцы иностранных сортов.

б) Сортовой семенной материал по кормовым травам, собранный в 1928-34 г.г. как в пределах СССР, так и за границей, своевременно размножен не был и в значительной мере потерял всхожесть.

По кормовым травам вредительство было проведено не только по коллекционным образцам с которыми обычно имеет дело ВИР, но и по большим партиям семян, приобретавшихся Наркомземом, что привело к дезорганизации размножения таких ценных кормовых трав, как люцерновидный донник, морозостойкие сорта люцерны и другие кормовые травы.

в) Ценный новый сортовой материал по хлопчатнику включавший ряд длинно-волокнистых сортов, был вредительски смешан б. заведующим секцией хлопководства Института БОРДАКОВЫМ (арестован в 1937 году).

г) Смешаны и загублены часть сортов плодовых деревьев (яблони), вывезенных из Западной Европы, разбазарен приобретенный на валюту сортовой материал по цветочным культурам.

д) Затерян и частично смешан сортовой материал по озимой ржи.

Кроме того, по ряду культур имела место задержка размножения ценного сортового семенного материала, необходимого для улучшения советского ассортимента, что в особенности имело место по овощным и кормовым культурам, в первоочередном развитии которых так нуждается страна. В меньшей мере, но также имела место задержка размножения хлебных злаков (пшеница и рис).

Сохранившееся от прошлого ботаническое направление в изучении культурных растений (особенно по пшенице, ржи, кукурузе, кормовым травам и овощным культурам), сторонником которого был и я, привело к отрыву от задач практического сортового семеноводства, имевшего существенное значение в деле социалистической реконструкции сельского хозяйства.

Признаю также, что, проводя широкое ботаническое исследование культур флоры СССР и импортируя из Европы и Америки большой сортовой материал, я, как директор ВИР’а, по ряду культур умышленно игнорировал практическую ценность местных советских стародавних сортов, которые до 1938 года, как правило, не включались в государственные конкурсные сортовые испытания, несмотря на их исключительную практическую ценность, что показали данные последних лет.

Вопрос: Какие конкретно культуры местных семян не включались вами в конкурсные сортовые испытания?

Ответ: В конкурсные сортовые испытания не включались местные зимостойкие сорта клевера, люцерны, советские дикие травы, особенно на Алтае и Кавказе, северные озимые сорта пшеницы, сибирские зимостойкие озимые пшеницы, а также местные кавказские озимые сорта пшеницы и ячменя.

Заведомо неправильный подход с моей стороны к использованию практически ценных местных сортов озимой пшеницы и клевера привел к задержке включения их в государственное семеноводство и помешал использовать их в практической селекции для скорейшего выведения зимостойких сортов.

Наряду с этим, мною в нечерноземную полосу Европейской части СССР продвигался выведенный ТАЛАНОВЫМ в Западной Сибири

Яровой сорт пшеницы «Цезиум 111», несмотря на его исключительную поражаемость пыльной головней.

В результате моих преступных действий нанесен был существенный ущерб делу развития сельско-хозяйственной науки и обслуживания ею нужд социалистического земледелия в СССР.

Вопрос: Вы показали, что в 1930 году через ЯКОВЛЕВА связались с правыми. А после его ареста через кого осуществлялась ваша связь с правыми?

Ответ: После ареста ЯКОВЛЕВА моя связь с правыми прервалась.

Вопрос: И вы не делали попыток к возобновлению этой связи?

Ответ: Я не хотел ставить себя под удар, поэтому продолжая подрывную работу в ВИР’е вместе с созданной мною вредительской группой, других связей я не искал.

Вопрос: И не пытались установить контакт с иностранными разведывательными органами?

Ответ: Таких попыток я не делал.

Вопрос: Вы скрываете как свои вражеские связи, так и проводившуюся вами на протяжении ряда лет шпионскую работу.

По этим вопросам вы будете еще допрошены и вам надо дать до конца исчерпывающие показания.

Ответ: Я не намерен ничего скрывать от следствия. Признаю, что будучи связан с «трудовой крестьянской партией» и с организацией правых, свое руководящее положение в сельско-хозяйственной науке я использовал во вражеских целях и на протяжении многих лет проводил работу направленную к подрыву социалистического земледелия в СССР. Кроме того, я являлся руководителем значительной группы контр-революционно настроенных научных работников, которые по моим заданиям проводили вредительскую работу в области растениеводства.

Оглядываясь назад и полностью сознавая свою вину перед государством и правительством, я приношу глубокое раскаяние в совершенных мною против советской власти преступлениях.

Записано с моих слов верно и мною прочитано. —

Н. Вавилов.

ДОПРОСИЛ:

ПОМ НАЧ. 1 ОТДЕЛА СЛЕДЧАСТИ НКГБ

СССР -СТ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД. БЕЗОПАСНОСТИ.

А. Хват

_______________________________

¹ «Исправлено 1930 на 1922 г. верить. — Н. Вавилов».

² «вставке «категорически» верить. — Н. Вавилов».

³  Далее зачеркнуто Вавиловым «причем он не скрывал от меня своего враждебного отношения к советской власти и информировал о своем активном участии в «ТКП»». — Ред.

⁴ Далее зачеркнуто Вавиловым «целиком». — Ред.

⁵ Ранее зачеркнуто: «получив». — Ред.

⁶ «вставке «сплошную» верить. — Н. Вавилов».

⁷ Далее зачеркнуто Вавиловым: «с которыми — по его словам — он поддерживал организационную связь. В свою очередь, и я заявил МЕЙСТЕРУ о своем намерении работу в сельском хозяйстве проводить вразрез установкам партии и в интересах правых».

Внизу пометка. «Зачеркнуто пять строчек — верить. Н. Вавилов». — Ред.

⁸ «вставке «при моем участии» верить. — Н. Вавилов»

⁹ «вставить «при моем попустительстве». — Н. Вавилов».