Из запроса социал-демократической фракции Думы министрам внутренних дел и юстиции 25 октября 1913 г.

Акт 3 июня 1907 г., которым, в нарушение основных законов Российской империи, был изменен избирательный закон и открылось то царство беспощадной реакции объединенного дворянства и высшей бюрократии, которое вот уже 6 лет держит страну и народ в атмосфере позора и угнетения, был проведен в жизнь при помощи неслыханного попрания всех основ суда и справедливости, совершенного в деле обвинения в преступной деятельности 55 депутатов социал-демократической группы II Государственной думы.

Прологом к этому государственному перевороту послужило, как известно, требование, предъявленное правительством Государственной думе второго созыва о выдаче 55 членов социал-демократической фракции и аресте 16 наиболее виновных, по данным охранного отделения, ее членов.

...Особая комиссия, выбранная Думой для рассмотрения предъявленного против с.-д. депутатов обвинения, не успела, однако, закончить своей работы, так как 3 июня уже последовал высочайший указ о роспуске Государственной думы, изменение избирательного закона и арест депутатов социал-демократической фракции.

Государственный переворот, таким образом, был совершен, а над наиболее ненавистными правительству членами II Государственной думы была учинена жестокая расправа — месть торжествующих победителей. В атмосфере застенка, в которой должно было протекать судебное разбирательство при закрытых дверях, ни обвиняемые, ни защита не сочли для себя возможным участвовать, и с.-д. депутаты были приговорены к тягчайшему наказанию — 330 каторжным работам, где некоторые из них уже нашли себе безвременный конец.

С.-д. фракций III Государственной думы не могла пройти молчанием совершившегося надругательства над судом и личностью своих предшественников и решила при первом возможном случае пролить свет на это темное дело и поднять вопрос о пересмотре дела и освобождении осужденных товарищей.

Такой случай представился II августа 1911 г., когда на высочайшее имя и на имя министра внутренних дел поступило прошение бывшего сотрудника и секретного агента охраны Болеслава Бродского, в котором указанный Бродский просил о предании его суду за совершенные им преступные деяния по инсценнрованию сношений осужденных депутатов с упомянутой военной организацией, для чего он, Бродский, с ведома с.-петербургского начальника охранного отделения генерала Герасимова и директора департамента полиции Трусевича: 1) был инициатором посылки в с.-д. фракцию депутации от солдат петербургского гарнизона, 2) на своей квартире производил переодевание солдат перед от-правлением депутации, 3) участвовал в передаче с.-д. депутатам наказа революционного содержания, черновик которого был выработан в охранном отделении и одобрен генералом Герасимовым.

На основании указанных и опубликованных Бродским данных

13 ноября 1911 г. с.-д. фракция III Государственной думы внесла запрос, на спешности которого настаивала, о преступной провокационной деятельности охранного отделения в целях подготовления обвинения депутатов с.-д. фракции II Государственной думы в сношениях с военной организацией, каково должно было послужить и послужило предлогом к аресту с.-д. депутатов и послужило предлогом к государственному перевороту 3 июня...

Этот вопрос был четыре раза вносим с.-д. фракцией III Думы и каждый раз снимался ею с очереди, так как председатель не желал допустить обсуждение его в открытом заседании, а обсуждение при закрытых дверях было неприемлемо для инициаторов запроса, старивших своею целью раскрытие истины и возможно более публичное заклеймение деятельности охранников.

После последнего внесения запроса, и несмотря на снятие его интерпеллянтами, запрос все-таки был поставлен на обсуждение по предложению члена III Государственной думы Шубинского, согласно той статье наказа, которая допускает такое обсуждение, если за обсуждение, несмотря на снятие запроса инициаторами, выскажется 30 членов Государственной думы.

Против такого насилия над волею инициаторов протестовала вся оппозиция до фракции «партии народной свободы» и прогрессистов включительно, покинувших в знак протеста зал заседания. И все же запрос был обсужден, спешность отвергнута и самый запрос похоронен в комиссии.

В настоящее время до всеобщего сведения дошли новые факты, еще более освещающие провокационную деятельность чинов охраны по подготовке обвинения и инсценировке сношений с.-д. фракции с военной организацией, уличающие охранку в деяниях, недопустимых и наказуемость которых была признана с высоты думской трибуны самим покойным председателем Совета министров П. А. Столыпиным в объяснении по запросу о провокаторской деятельности сотрудника охраны Евно Азефа.

Вместе с членами II Государственной думы по обвинению в участии в преступном сообществе была привлечена и некая Екатерина Шорникова, по мужу Юдкевич, исполнявшая обязанности секретаря указанной военной организации, преступная деятельность которой, по утверждению ведшего следствие по делу депутатов следователя по особо важным делам Зайцева, заключалась в следующем :

1) указанная Шорникова приглашала солдат на конспиративные собрания:

2) на указанных собраниях читала им наказ революционного содержания;

3) приводила солдат в помещение фракиии на Невский № 92, где и был произведен арест депутатов; приведенные Шорниковой депутаты и вручили членам Думы наказ, в котором обещалась поддержка оружием.

Дело с Шорниковой за неразысканием обвиняемой было выделено.

В июле 1913 г. Шорникова явилась в Петербург и добровольно отдала себя в распоряжение властей.

Исполняющий обязанности прокурора особого присутствия правительствующего Сената для суждения о государственных преступлениях Корсак, допросив Шорникову в качестве обвиняемой, в своем заключении констатирует, что Шорникова:

1) поступила в конце 1906 г. на службу в охранное отделение в качестве секретного агента за ежемесячное денежное вознаграждение;

2) что с марта 1907 г. Шорникова, проникнув в военную организацию, постоянно бывала на конспиративных собраниях, на которые приглашала нижних чинов, что удостоверил, как мы видели, равно и ведший следствие по делу депутатов следователь по особо важным делам Зайцев;

3) с ведома и по распоряжению охранного отделения предложила и затем собственноручно отпечатала на машинке два экземпляра наказа революционного содержания, один из которых передала охранному отделению, второй же был вручен депутации для передачи в с.-д. фракцию, но при обыске помещения фракции разыскан не был;

4) 5 мая 1907 г. она читала этот документ нижним чинам на конспиративном собрании в доме № 129 по Фонтанке, откуда в тот же день сама пошла с депутацией солдат в помещение фракции на Невский № 92, где этот экземпляр был передан депутату Озолю...

Ввиду всего изложенного мы, нижеподписавшиеся члены Государственной думы, на основании ст. 33 Положения о Государственной думе, предлагаем обратиться к министрам внутренних дел и юстиции с запросом:

1) Известны ли им указанные преступные деяния сотрудников и секретных агентов охраны, повлекшие за собой обвинение и осуждение с.-д. депутатов II Думы?

2) Какие меры они намерены предпринять для прекращения и предупреждения подобных преступных деяний на будущее время и для наказания виновных и восстановления истины в деле осужденных членов II Государственной думы?

Настоящий запрос просим признать спешным.

Большевистская фракция IV Государственной думы.— М.; Л, 1938.— С. 392—397.

*Запрос был важной формой борьбы с правительством в Думе. Он позволял партиям ставить наиболее острые проблемы и привлекать к ним и и; оценке общественное внимание. Была выработана процедура подачи запроса. Для этого требовалось 33 подписи. В социал-демократической фракции IV Думы было всего 14 человек. Даже вместе с подписями близких к социал-демократам трудовиков необходимого числа подписей для подачи запроса не набиралось. А. Е. Бадаев вспоминал: «ПрихоДИЛ0СЬ «занимать» подписи у кадетов или прогрессистов. По условиям парламентского «сожительства» отдельные члены кадетской фракции и фракции прогрессистов иногда давали подписи под наши запросы... Когда подписи были собраны... надо было добиться постановки вопроса на заседаниях Думы» (Бадаев А. Е. Большевики в Государственной думе.— М., 1954.— С. 76—77).