Послание митрополита Евлогия (Георгиевского) к верующим. 12/26 июля 1928 г.

12/26 июля 1928 г.

Возлюбленные о Христе братие, сестры и чада.

Новый, полученный мною Указ Заместителя Местоблюстителя Московского Патриаршего Престола и временного Патриаршего Синода налагает на меня обязанность разъяснить вам значение его и вытекающие из него последствия.

Прежде всего с радостным чувством возвещаю всем архипастырям, пастырям и мирянам, которые в тяжелой распре, разделившей нашу Церковь за границей, сохранили ко мне каноническую верность, что наши права на управление церквами в Западной Европе получили новое утверждение со стороны высшей канонической власти. Самочинно наложенное на нас собранием епископов в Карловцах запрещение признано "не имеющим силы и не подчинившиеся такому запрещению не подлежащими взысканию". Это авторитетное подтверждение снимает нравственную тяготу с тех, кто, оставаясь твердым, все же испытывал смущение, подвергшись осуждению епископов, притязающих на возглавление нашей Церкви. Ныне притязания эти, уже ранее двукратно осужденные в Бозе почившим Патриархом Тихоном, окончательно отвергаются.

"Архиерейский Собор и Синод в Карловцах, — гласит п. Ш Указа, — являющиеся не чем иным, как продолжением бывшего временного Высшего Управления Русскими церквами за границей, считать упраздненными в силу постановлений Святейшего Патриарха Тихона и не имеющими полномочий на управление делами Русской Православной Церкви за границей, с чем вместе упраздняется и вся система церковного управления, противопоставленная Карловацкой группой русских архиереев каноническому управлению русскими церквами в Западной Европе, возглавляемому Преосвященным Митрополитом Евлогием”.

Таким образом восстанавливается положение, утвержденное указами Патриарха Тихона от 22 апреля/5 мая 1922 года и от 10 ноября 1923 года № 106, отступление от которых и послужило источником наших прискорбных разделений.

Извещая о сем мою дорогую паству, я прежде всего считаю своим долгом выразить ей мою глубокую признательность за духовную стойкость и ту великую нравственную поддержку, которую она многократно оказывала мне во дни моих тяжких испытаний, особенно же в незабвенные дни нашего единодушного

Епархиального Собрания. Да благословит ее Господь за эту трогательную любовь и то доверие, которое она так часто являла ко мне в то время, когда я с величайшим напряжением своих сил отстаивал два основных начала церковной жизни: сохранение нашего единства с Матерью Русской Церковью и ее высшей властью (Патриархом Тихоном и его законными преемниками) и ее свободу от политических влияний, когда на меня так обильно сыпались тяжкие угрозы и прещения, когда от меня незаконно пытались отнять вверенное мне Всероссийскою церковною властью управление моею епархией.

Тех же, кто соблазнился и отошел от меня, от имени Матери Русской Церкви горячо призываю снова вернуться в нашу общую ограду, где они будут встречены с великою радостью и любовью. И первым движением моего сердца является обращение к моим братьям епископам, осудившим меня. Да не вменит им сего Господь в вину. Видит Бог, с какою любовью я готов пойти к ним навстречу и забыть все наши распри и огорчения и снова работать вместе на благо нашей страждущей Церкви, внимая зову высшей церковной власти.

Нас разделяет с ними неодинаковое отношение к Заместителю Местоблюстителя Митрополиту Сергию. Еще в прошлом году они вышли из-под его юрисдикции, увлекши за собою некоторых клириков и мирян. И теперь так часто слышатся горькие слова осуждения, обвиняющие Митрополита Сергия в излишней уступчивости советской власти. Косвенное подтверждение эти обвинения получают в том, что и внутри советской России отошли от него некоторые иерархи. Не подлежит сомнению, что Церковь в советской России переживает полосу тягчайших испытаний, и мы не можем себе представить и уяснить всех неимоверно тяжелых условий, в которых ей приходится жить и действовать. От нас скрыт тот поистине тернистый и даже мученический путь, по которому должна идти правящая русская иерархия, устанавливая свои отношения к советской власти для того, чтобы обеспечить Церкви хотя бы минимальную свободу и возможность внутренней ее организации. Но мы знаем, что большинство русской иерархии и массы верующего народа идут за Митрополитом Сергием как за своим духовным вождем. Мы знаем также и то, что благодаря ему во многие епархии посланы епископы и там налаживается, организуется церковная жизнь. Поэтому скажем словами Св. Апостола Павла: "Не судите о нем преждевременно" (1 Кор. 4,5). Ведь и Патриарха Тихона так еще недавно строго судили за его сношения с советской властью, но верующий русский народ понял и оценил самоотверженный великий подвиг своего любящего Отца. Оправдан в истории и самоотверженный подвиг Святителя Алексия, Митрополита Московского, который не усомнился для блага Церкви поехать в Орду, вступить в общение с татарским ханом, чтобы получить от него ярлык, или грамоту, обеспечивавшую известные права Церкви.

Но независимо от той или иной оценки деятельности Митрополита Сергия он и возглавляемый им временный Патриарший Синод являют собою в настоящее время единственный законный орган высшего церковного управления в Русской Церкви, получивший свои полномочия от законного Местоблюстителя Патриаршего Престола, Митрополита Петра, который передал ему эту власть в Послании своем от 10 января 1927 года. И потому он сохраняет для нас всю силу и полноту своего канонического авторитета именно как возглавитель Русской Православной Церкви, чрез которую мы только и можем входить в общение с всею Вселенскою Церковью, на нем только почиет законная высшая церковная власть до тех пор, пока в таком же правильном каноническом порядке она будет передана другому иерарху. И если бы обнаружилось, что Митрополит Петр или Собор русских епископов освободил Митрополита Сергия от этой власти, то, разумеется, и мы подчинились бы этому решению. Но пока этого нет, для нас, для нашей зарубежной Церкви нет другого пути, как неуклонно идти за ним как носителем этой власти, если только мы действительно считаем себя неразрывной частью Русской Православной Церкви, если мы дорожим этим единением с нею и не хотим оторваться от нее, а чрез нее и от всей Вселенской Церкви.

Только в двух случаях мы могли бы быть свободными от этого повиновения Митрополиту Сергию как возглавителю Русской Церкви. Во-первых, если бы он отступил от веры или церковных канонов и, во-вторых, если бы он предъявил нам требования, выходящие за пределы церковных отношений, как, например, обязательства политические. В первом случае нас разрешает от этого повиновения сам церковный закон, во втором — эти требования, как нецерковные, просто для нас необязательны по самому их существу. И вот почему, когда в прошлом году Митрополит Сергий предложил мне и вверенному мне духовенству дать обязательство о лояльности к советской власти, я со спокойной совестью отклонил это требование, разъяснив ему, что оно к нам, русским эмигрантам, не имеет отношения и что все, что мы, ради блага нашей Матери-Церкви в России, можем обещать ему, — это "не вмешивать Церковь в политику и не обращать церковного амвона в политическую трибуну". Развивая эту мысль далее, я писал ему, "что только христианское освещение жизни и религиозно-нравственная оценка ее явлений должны составлять задачу деятельности духовенства. Отказаться от этого Церковь, а следовательно, и духовенство не может, и в этой области у нас непримиримое расхождение с советской властью, которая ставит себе целью искоренение Бога из души человеческой". И это заявление, как видно, было признано достаточным для того, чтобы оставить нас в административно-каноническом ведении Московской Патриархии. На этой точке зрения я стою и теперь и ни в каком случае не могу изменить ее, И разумеется, я могу предложить разошедшимся со мною епископам только то, что обещал сам, т. е. не подписку в лояльности, как об этом говорится в настоящем указе, а лишь обязательство не вмешиваться в политику.

И вообще, во избежание всяких кривотолков и несправедливых суждений, которые часто усердно распространяются о моей церковной деятельности, я пользуюсь настоящим случаем, чтобы еще раз сказать со всею силою вверенной мне Господом и Святейшим Патриархом Тихоном пастве, что, несмотря на все великие трудности при создавшихся условиях, в моих сношениях с Митрополитом Сергием я не могу допустить ничего, что могло бы оскорбить наши патриотические чувства. Я горячо, безгранично люблю нашу духовную Мать, Святую Православную Церковь, и готов всем жертвовать для блага ее, и так же беззаветно люблю я и нашу дорогую, великую страдалицу Россию и почитаю за счастье служить ей всеми силами моими до последнего моего издыхания. Церковь и Родина — эти две величайшие святыни, которые я, как и всякий православный русский человек, ношу в душе своей. И в моем сознании исторические судьбы той и другой сливаются в одно неразрывное целое. Подлинная, историческая Россия неотделима от Православия — она и в будущем мыслится мною не иначе как органически связанной с ним Святою Русью. Но Церковь, как Царство Божие на земле, имеет абсолютное и вечное значение — она непреодолима и непреоборима, и только она может спасти Россию. И для сего, конечно, она не только в своей благодатной сущности, но и во внешней организации должна быть свободною, сильною, чего с такими трудами, с такою мукой добивается нынешний ее возглавитель, Митрополит Сергий.

Итак, возлюбленные братия и сестры, "как послушные дети" (1 Петр 1, 14) нашей Матери-Церкви, внемлем этому голосу нашей высшей церковной власти и воспримем в сердца свои ее новое волеизъявление; оно еще сильнее скрепит наше нераздельное единение с Матерью-Церковью, в котором залог нашего спасения. Да прекратятся все наши распри и смуты, да внесет Господь успокоение и мир в наши измученные души.

Бог мира и любви да будет со всеми вами.

Митрополит Евлогий