Спецсообщение Л.П. Берия И.В. Сталину с приложением протокола допроса Б.Д. Бермана. 21 октября 1938 г.

21 октября 1938 г.

№ 109301

Сов. секретно

СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ

Направляю копию протокола допроса БЕРМАНА Б.Д. от 13—14 октября с.г.

Берман Б.Д. дал показания о совещании представителей иностранных разведок в 1938 году и о характере деятельности этих разведок в СССР, о которой ему стало известно от «офицера связи» германской разведки.[1]

Зам. народного комиссара внутренних дел Союза ССР БЕРИЯ

ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Б.Д. БЕРМАНА от 13—14 октября 1938 г.

Вопрос: Какие указания Вы лично получали по линии германской разведки?

Ответ: Не буду здесь повторять всех тех выводов, которые вытекали, как указания, из всех предыдущих встреч, описанных мною в ранее данных показаниях. Остановлюсь на последней встрече, где офицер связи, от имени его руководителей, то есть ГИТЛЕРА и ГЕРИНГА, как бы подводил итоги тому, что от их организации осталось в СССР, какие ошибки были допущены и как они намечают и ведут работу в СССР теперь.

В 1938 году, когда именно он не сказал, в Германии в укромном местечке, где-то в районе Гарца происходило весьма секретное совещание представителей нескольких иностранных разведок — только по вопросу борьбы с СССР. Совещание это было как бы продолжением параллельно ведущихся переговоров штабов. Переговоров, которые уже приняли к тому времени реальные формы, то есть реальные результаты, — сговор против СССР. Заранее было обусловлено, что работа иностранных разведок в других странах предметом обсуждения и разбирательства — не будет. Таким образом «союзники» как бы сознательно закрыли глаза на работу разведок друг друга — лишь бы и по этому вопросу договориться против СССР.

На совещании были доверенные лица — приезжавшие в Германию инкогнито — от поляков, японцев, немцев, англичан, итальянцев и французов. К каким выводам они пришли, оценивая обстановку в СССР, прошедшие процессы и широкие операции в СССР по всякого рода контрреволюционным элементам.

1. Обстановка в СССР, то есть условия для работы разведок в СССР, коренным образом изменилась в пользу СССР. Что над так называемыми оппозиционными группами правых, троцкистов, зиновьевцев и тому подобное — нужно поставить крест, что специальное выискивание таких людей, которые несомненно остались, — нецелесообразно или вернее — мало целесообразно, что «знамя» БУХАРИНА—ТРОЦКОГО—ЗИНОВЬЕВА настолько ненавистно в СССР, что люди, желающие бороться с нынешним режимом, под это «знамя» не пойдут. Как дополнительный довод к этому брался тот факт, что на процессах, да и вообще в НКВД, — не сознавшихся нет. Связываться с группами или организациями, которые завтра тебя непременно выдадут НКВД, никто не пожелает.

Вопрос о том, какие формы организационные придать новым группам, какой программой их вооружить, — главный вопрос, над которым бились участники совещания. Им весьма хорошо известно, что НКВД увлекается следственной работой, что в этой следственной работе допущено изрядное количество ошибок или сознательного нанесения удара не по врагам и что, как правило, НКВД растеряло ту хорошую часть сети, которая могла бы быть полезной. Главное, на что поставлена ставка, это на то, что пока НКВД не ведет сколько-нибудь серьезной агентурной работы — нужно до войны построить, создать новые группы и организации, которые ни в коем случае не должны быть связаны со старыми — постоянно находившимися под угрозой разгрома. Широкие организации, в которых каждый участник чуть ли знает всех других, знает и террористические, диверсионные и шпионские и прочие линии, — от таких форм работы нужно отказаться. Представители англичан это просто высмеяли. Все представители разведок высказались без названия имен, адресов и прочих особо конспирированных вещей, в том смысле, что многие их группы резидентуры, целиком или частично те, что не были связаны с широкими организациями, — в СССР сохранились. Кое-какие уничтожены, кое-какие только потрепаны. Из них вырваны единицы. Больше того говорилось там так же и о том странном факте, что ценное техническое имущество иностранных разведок в СССР — всякого рода секретные изобретения, поставленные на службу разведки для террора, а главным образом для всякого рода диверсий, — остается НКВД нетронутым[2]. Там объясняют это тем, что либо НКВД, не имея совершенно агентуры, не знает об этом, либо зная кое-что, но не трогает, разрабатывает и ликвидирует, когда это будет выгодно для СССР. Все это дало совещанию основание сделать твердый вывод: организация резидентуры, построенная действительно на конспиративных началах, в нужный момент будет более полезная в борьбе против СССР, чем широкая, но разболтанная организация, где каждый чуть ли не все знает. Большие надежды возлагают на те резидентуры в СССР, которые НКВД нетронуты[3]. Этому обстоятельству иноразведки крайне рады. Эти резидентуры строго законспирированы, многие из них законсервированы до решающего момента и, по мнению офицера разведки, следственным путем на них могут натолкнуться только случайно. Когда я сказал офицеру связи, что я не понимаю и не разделяю его оптимизма, он мне ответил, что НКВД не тронуты не только вновь, в последние годы созданные резидентуры, но что очень многие резидентуры, созданные десять и больше лет тому назад, благополучно здравствуют. Он сказал, что сейчас несравненно труднее доставить в СССР всякого рода механизмы, аппараты для резидентур, но что в свое время вывезенное в СССР, главным образом через дипломатические учреждения, — в подавляющем большинстве в целости и сохранности. Сейчас можно завозить в СССР необходимую аппаратуру только в разобранном до деталей виде и только частями. Многие секретные лаборатории работают исключительно над изобретением портативных механизмов, аппаратов и тому подобных не в ущерб их разрушительной силе. В этой связи он говорил о большой важности для них приобрести людей из специальных технических вузов, людей технически грамотных. Когда он говорил о конспирации, о больших пробелах НКВД в агентурной работе и что это обстоятельство до поры до времени создаст неплохие условия для работы иностранным разведкам, — и указал, как на бесспорный факт, признанный всеми единодушно — это на опасность для агентов иностранных разведок со стороны всего народа, со стороны жителей городов и сел. Стремление в народе поймать шпиона настолько велико, что погибнет тот из разведчиков, кто будет этим пренебрегать[4]. Это уже сильно усложнило работу разведок.

Попутно, чтобы не забывать скажу, что англичане, ничего конкретного не называя, ссылались на то, что у них сохранилась даже старая дореволюционная агентура. У французов, которые все же как-то изолировались (то ли не были на всех совещаниях, то ли в иной форме), узнали, заставили их признать, что объективно у них условия для работы в СССР лучше, чем у остальных участников совещания. Этот факт считался весьма важным, поскольку французская разведка включилась в общую борьбу стран-агрессоров против СССР. Под крылом разведки «демократической» Франции — можно сделать против СССР много больше, чем прикрываясь многими дипломатическими паспортами немцев во всяком случае. На этом совещании французов — их разведку, очевидно связанную в первую очередь с офицерством из генштаба и той части крупных капиталистов, которые против сближения с СССР, — включали практически в общий план — сговор войны и разведывательной работы против СССР. Включали, но с оглядкой, в меру, еще полностью не доверяя французам, ибо их на этом совещании, как можно было понять офицера связи, — держали не на равном положении с представителями других разведок.

Считаясь с более сложными условиями работы иностранных разведок в СССР (по сравнению с тем, что была несколько лет назад), — договорились в общих чертах информировать друг друга о том, например, где, в какой области, крае, в какой отрасли промышленности и тому подобное, та или другая разведка имеет свою серьезную базу, чтобы другая разведка влезала в те места, которые наиболее еще не закрыты. Все это в целях сохранения и наиболее эффективного использования сил разведок в борьбе против СССР.

«В общем — сказал я ему — разведывательные хутора г-на ГЕРИНГА и К⁰». «Не совсем так, — ответил он. Если есть, например, у немцев реальная возможность проникнуть на оборонное предприятие, где англичане считают свою базу более или менее крепкой, — немцы будут проникать и от этой реальной возможности не откажутся». В какой конкретной мере и форме договорились обмениваться материалом об СССР — мне офицер ничего не говорил и насколько помню, не говорил ничего такого, из чего можно было бы сделать соответствующие выводы[5].

Выше я указал на «хутора г-на ГЕРИНГА». Это не случайно, ибо в разговоре офицер связи упомянул, что на совещание приезжал ГЕРИНГ.

Весь этот разговор протекал не в такой форме, что офицер связи говорил, а я слушал. Разговор прыгал с вопроса на вопрос и был не в форме рассказа офицера связи, а в форме постановки передо мной наводящих вопросов, по которым я одобрил свое мнение, а он развивал мысль дальше, аргументировал ее и подкреплял доводами, ссылаясь на совещание, на ГЕРИНГА, на опыт работы и так далее. Например, мне был задан вопрос, как крепко операции НКВД ударили по всякого рода бывшим офицерам, как-то: крупное кадровое старое офицерство, белое офицерство, контрразведчики, жандармы, бывшие чиновники царского и временного правительства не в столице, но и на периферии. Я стал отвечать достаточно пространно и сказал, что многие ускользнули от ударов, или Вы хитрите, или действительно мало знаете. Посмотрите, например, гражданский воздушный флот — кто там арестован и кто работает. Поинтересуйтесь по другим краям и областям. В частности, по Дальнему Востоку, по Москве, по Украине и вы увидите, что там много «отборного» народу на свободе гуляет и будет гулять еще долго. Надо этих людей сохранить, и такая директива дана немецким агентам в аппарате НКВД. Такая же директива дана и по линии других разведок. Это было предметом обсуждения на совещании представителей иноразведок. Будет очень хорошо, если вся работа НКВД будет опираться на следствие, тогда многое ценное для нас, немцев, уцелеет. Попутно здесь скажу, что я заинтересовался гражданским воздушным флотом и поручил РАДЗИВИЛОВСКОМУ собрать материалы, как о людях там работающих, так и о делах там творящихся. Для меня совершенно ясно и назначение и значение гражданского воздушного флота. РАДЗИВИЛОВСКИЙ собрать успел только небольшую часть того, что там творится. Творятся там, особенно в Москве, на Украине и в других местах, — просто жуткие вещи. Там работают люди, на которых мало что есть в НКВД, но которые являются злейшими врагами и партии и Советского государства. Аресты же там были проведены большие — и люди остались вне поля зрения следствия. Когда я РАДЗИВИЛОВСКОМУ сказал, кого же там арестовали, если такие сволочи на свободе, и нельзя ли это проанализировать по цифрам, то он вслед за ним согласился с ним, что и без этого ясно на этом примере[6].

Я увидел, что офицер связи германской разведки прав. Такую же примерно картину я и другие работники НКВД видели по так называемым альбомам — многих краев и областей. Агентам иностранных разведок, пробравшимся в НКВД, — усердно до безрассудства помогали «карьеристы-чекисты». Незачем говорить, что только это вредно и опасно. Офицер разведки прямо сказал, что иностранным разведкам это известно и они сделают все через своих людей, чтобы это и дальше так было. В Москве, еще раньше я слышал каких дел наворочал на Урале прожженный негодяй ДМИТРИЕВ. Я не упустил случая и сказал офицеру связи, что вы, кажется, особенно постарались на Урале. Он не ответил на вопрос прямо, а спросил, где ДМИТРИЕВ, я ответил, что по приказу он назначен в Москву в Гушосдор и что я уверен, что ему не поздоровится.

На совещании обсуждался вопрос о работе среди молодежи СССР, как комсомольской, так и всесоюзной — особенно учащихся в высших учебных заведениях. Им известно, что на ряд вопросов жизни СССР некоторые молодые люди, настроенные антисоветски или находящиеся под влиянием таких людей, — не могут найти исчерпывающего ответа. Одним неясны некоторые места из процессов, прошедших в СССР, другие сомневаются вообще или в частности процесса и так далее, что на периферии некоторые аресты вызывают у людей этой категории вперед недоумение, потом сомнение и так далее, и что дальнейшее развитие мысли этих людей не вводится в нужное русло, которое бы всех их объединило и привело к одному общему пониманию полезному и нужному для борьбы против ЦК ВКП(б). Германской разведкой были получены такие данные некоторое время назад. Они были посланы ТРОЦКОМУ и какому-то видному социал-демократу на тот предмет, чтобы эти господа подумали и дали «нужный» ответ на такие подобные вопросы[7].

В связи с этим иностранные разведки всяческими путями собирали в СССР через свою агентуру такие вопросы и передавали их в «лабораторию ГЕББЕЛЬСА», который и является пастором ТРОЦКОГО и каких то крупных социал-демократов. На этой основе в «лаборатории ГЕББЕЛЬС—ТРОЦКИЙ» возник вопрос о выпуске документа, который бы отвечал на «вопросы», пошел бы дальше этого, то есть был бы составлен документ — нечто вроде программы для таких людей в целях борьбы против СССР

По этому вопросу говорилось и на совещании, о котором здесь я пишу и было признано это целесообразным не только для этой среды молодежи в СССР, но и для молодежи, оппозиционно настроенной против фашизма в капиталистических странах: прибрать такую молодежь к рукам, не дать ей возможности уйти в революционные организации, и в конечном счете, при помощи ТРОЦКОГО и некоторых видных социал-демократов, впрячь их в оглобли ГИТЛЕРА — война против СССР.

Б.Д. БЕРМАН