Из речи т. Сталина. 5 марта 1937 года

Андреев. Заключительное слово имеет т. Сталин.

Сталин.

Товарищи, я говорил в своем докладе об общих вопросах обсуждаемого дела. Теперь разрешите мне в заключительном слове сказать несколько слов о вопросах более конкретных.

Теперь, видимо, все поняли, осознали, что чрезмерное увлечение хозяйственными кампаниями и хозяйственными делами, увлечение, объясняемое тем, что эти дела дают непосредственные результаты и это еще больше, так сказать, людей вовлекает в это дело, что это чрезвычайное увлечение при забвении о других вопросах ведет к тупику. Я думаю, что товарищи это поняли и осознали.

Но из речей некоторых ораторов видно, что они из этого ясного и, я бы сказал, аксиоматического положения, они делают крайние выводы. Были голоса: «Ну теперь, слава богу, освободимся от хозяйственных дел...» (Смех) «...теперь можно заняться партийно-политической работой».

Это, товарищи, другая крайность. Нельзя шарахаться от одной крайности к другой. Нельзя политику от хозяйства отделять. Мы не можем уйти от хозяйства так же, как не можем и не должны уходить от политики. Это мы только в интересах методологического изучения вопроса, для удобства, отделяем в голове политику от хозяйства. В жизни наоборот, на практике политика и хозяйство не отделены и неотделимы. Они вместе существуют и вместе действуют. Ни в коем случае нам нельзя уходить от хозяйства. Ни в коем случае. Смысл проекта резолюции состоит в том, чтобы не подменять нашим партийным руководителям хозяйственные органы собой, не подменять, не переносить штабы хозяйственной работы — идет ли вопрос о промышленности или о сельском хозяйстве, все равно — не переносить в кабинет первого секретаря. Об этом идет речь.

Конечно, сразу освободиться от хозяйственных мелочей нам не удастся. Мы только намечаем установку. Для того, чтобы установку об освобождении от хозяйственных мелочей и об усилении партийно-политической работы осуществить, для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей. Промышленность, она крепче построена, и ее органы, пожалуй, не дадут вам подменить их. И это очень хорошо. Слабее дело обстоит с органами сельского хозяйства и в центре, и на местах. Эти органы надо всемирно усиливать людьми, и, главное, надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами, не подменивать их и не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо их. Вот к этому вопрос сводится.

Пока еще не укомплектованы, не укреплены органы сельского хозяйства, вам, к сожалению, придется еще в ближайшее время вплотную заниматься сельскохозяйственными делами, чтобы эти дела не были заброшены вообще. Так вот, сочетать надо одно с другим. В этом— метод большевистского руководства хозяйственными органами, вообще хозяйством, как промышленностью, так и сельским хозяйством. Укрепляя органы хозяйства, комплектуя их лучшими людьми,— помогать им со стороны, давать им руководящие мысли и руководить хозяйством через них, не шарахаясь в другую крайность и не отнекиваясь от хозяйственной работы. Это не выйдет, товарищи, выйдет друга крайность.

Следующий вопрос — о вредителях, диверсантах и о всех других агентах троцкистского и нетроцкистского типа, иностранных государств. Я думаю, что все товарищи поняли и осознали, что эта порода людей, каким бы флагом она не маскировалась, троцкистским или бухаринским, нам все равно, эта порода людей не имеет ничего общего с каким бы то ни было политическим течением в рабочем движении. Это оголтелая банда наемный убийц, диверсантов, шпионов, вредителей и т. д., и т. д. Это, я думаю, люди поняли и осознали. Но я боюсь, что в речах некоторых товарищей скользила мысль о том, что: давай теперь направо и налево бить всякого, кто когда-либо шел по одной улице с каким-либо троцкистом или кто когда-либо в одной общественной столовой где-то по соседству с троцкистом обедал. Давай теперь бить направо и налево.

Это не выйдет, это не годится. Среди бывших троцкистов у нас имеются замечательные люди, вы это знаете, хорошие работники который случайно попали к троцкистам, потом порвали с ними и работают, как настоящие большевики, которым завидовать можно. Одним из таких был т. Дзержинский. (Голос с места. Кто?) Тов. Дзержинский, вы его знали. Поэтому, громя троцкистские гнезда, вы должны оглядываться, видеть кругом, дорогие товарищи, и бить с разбором, не придираясь к людям, не придираясь к отдельным товарищам, которые когда-то, повторяю, случайно по одной улице с троцкистом проходили. Вот это — второй вопрос.

Третий вопрос. Что значит правильно подобрать кадры, что значит правильно подбирать кадры. Большевики это дело понимают так. Правильно подбирать кадры значит подбирать работника, во-первых, по его преданности партии, заслуживает ли он политического доверия и, во-вторых, по деловому признаку, то есть пригоден ли он для такой работы. Это аксиоматическое положение, которое объяснять не стоит. У нас это положение нарушалось. О нарушениях этого положения говорили. Я хотел бы нарушения этого большевистского положения демонстрировать на двух примерах, причем демонстрировать на примерах, говорящих о том, что люди иногда подбираются не по политическому и деловому принципу, а с точки зрения личного знакомства, личной преданности, приятельских отношений, вообще по признакам обывательского характера, по признакам, которым не должно быть места в нашей практике. Взять т. Мирзояна. Работает он в Казахстане, работал он раньше в Азербайджане долго, а после Азербайджана работал на Урале. Я его несколько раз предупреждал: не таскай за собой своих приятелей ни из Азербайджана, ни с Урала, а выдвигай людей в Казахстане, не отгораживайся от местных людей в Казахстане, потому что — что значит таскать за собой целую группу приятелей, дружков из Азербайджана, которые коренным образом не связаны с Казахстаном? Что значит таскать за собой целую группу приятелей с Урала, которые также коренным образом не связаны с Казахстаном? Это значит, что ты получил некоторую независимость от местных организаций и, если хотите, некоторую независимость от ЦК. У него своя группа, у меня своя группа, они мне лично преданы. Вот, глядите, заведующим ОРПО Южно-Казахстанского обкома у него сидит т. Бадабашьян, взятый из Азербайджана, секретарем Кустанайского обкома сидит т. Саакян, взятый из Азербайджана, секретарем Джата-Горийского райкома сидит у него т. Саркисян, взятый из Азербайджана, секретарем Сайсанского райкома сидит у него т. Поузбикян, взятый из Азербайджана, секретарем Ленинского райкома сидит у него Айрапетян, взятый из Грузии. Я читаю справку аппарата ЦК.

Секретарем Карсакпайского районного комитета сидит у него т. Ширазян, взятый из Азербайджана, заведующим ОРПО крайкома сидит у него Асриян, взятый из Баку, председателем Горсовета в Алма-Ата — столице республики сидит у него т. Саумов, тоже взятый из Баку. Секретарем Сталинского районного комитета г. Алма-Ата сидит у него Саркисова, секретарем горкома Алма-Аты сидит Юсупов — все это люди из Баку. Секретарем Карагандинского обкома сидит Пинхасик, взят из Свердловска, где он раньше работал. Некто Свердлов, ныне секретарь Восточно-Казахского обкома, взят также из Баку. Сначала из Баку он был перетащен на Урал, а потом с Урала — сюда, в Казахстан. Секретарем Алма-Атинского обкома сидит Киселев — взят с Урала. Председателем Северо-Казахского обкома сидит Степанов из Азово-Черноморья. Секретарем Чимкентского обкома сидит Кулиев — взят из Азербайджана. Заместителем заведующего Сельхозотделом Казкрайкома сидит Камакидзе. (Берия. Довольно подозрительный человек.) Его подозревают в активном троцкизме. Вообще все эти люди более или менее подозреваются в тех республиках, откуда они взяты. (Голос с места. Кулиев был снят с политотдела.) Заместитель Наркомхоза Рзаев— бывший председатель АзГПУ. (Голос с места. Сняли его из ГПУ за провал работы). Тоже взят из Азербайджана. Зам. Пред. Совнаркома в Казахстане Алиев Теймур взят из Азербайджана. Зам. Пред. Госплана Баранов — взят из Азербайджана. Он был переведен им на Урал, а оттуда он взял с собой в Казахстан. (Мирзоян. Никогда он не был со мной.) Баранова мы же знаем.

Ну на что это похоже? Разве можно так подбирать людей! К чему это ведет, что тут хорошего может быть — я вас спрашиваю. Я ведь предупреждал т. Мирзояна, что нельзя так вести себя, что надо из местных людей подбирать кадры. А он, видите ли, свою группу создал лично ему преданных людей, подобрал не по большевистскому принципу людей, а среди них имеются и троцкисты. Но он надеется, что раз они ему преданы, они вечно будут с ним работать. А если его не станет там?

Другой товарищ— Вайнов, как и Мирзоян, он взял себе людей из других областей, особенно из [...] 23 человека. Их там гораздо больше, потому что много людей еще в советском аппарате имеется. 9 человек взял из Донбасса: Журавлева, Вайсберга, Кримера, Иванова, Каца, Понукалова, Юрлова, Александрова и Исаева. Из Донбасса взяли его перевели секретарем в Ярославль, он помаленьку перетащил к себе 9 человек из Донбасса — не может без них работать. И эти люди занимают важнейшие посты. Для чего это понадобилось Вайнову? Каково должно быть отношение к этим людям, прибывшим со стороны, отношение местных кадров? Конечно, настороженное. Что это значит — брать к себе людей, составлять себе группу лично преданных людей — со стороны? Это значит выражать недоверие к местным кадрам. Какие имеются основания у Мирзояна или Вайнова выражать недоверие местным кадрам — пусть скажут нам. Слишком много на себя берут эти товарищи и подводят себя, а стало быть, подводят и партию.

Так подбирать людей не годится. Вот тоже т. Серго,— он был у нас одним из первых, из лучших членов Политбюро, руководитель хозяйства высшего типа, я бы сказал, он тоже страдал такой болезнью: привяжется к кому-нибудь, объявит людей лично ему преданными и носится с ними, вопреки предупреждениям со стороны партии, со стороны ЦК. Сколько крови он себе испортил на то, чтобы цацкаться с Ломинадзе. Сколько крови он себе испортил, все надеялся, что он может выправить Ломинадзе, а он его надувал, подводил на каждому шагу. Сколько крови он испортил на то, чтобы отстаивать против всех таких, как видно теперь, мерзавцев, как Варданян, Гогоберидзе, Меликсетов, Окуджава — теперь на Урале раскрыт. Сколько он крови себе испортил и нам сколько крови испортил, и он ошибся на этом, потому что он больше всех нас страдал и переживал, что эти люди, которым он больше всех доверял и которых считал лично себе преданными, оказались последними мерзавцами. Опыт человека, руководителя высшего типа показывает, что метод личного подбора людей гибелен, тем более опыт таких людей, как Мирзоян и Вайнов, которых я не могу считать руководителями высшего типа, но привожу, чтобы показать этот опыт, что эти люди подводят их и подводят партию. Этот метод подбора небольшевистский, я бы сказал, антипартийный метод подбора людей, с этим методом товарищи должны покончить, пока не поздно.

Четвертый вопрос. Что значит проверка работы, проверка исполнения? Как надо работников проверять, нужна ли вообще проверка? Бесспорно, нужна. Без проверки людей по результатам их работы нельзя ни одного работника узнать, распознать, чем он дышит и что он из себя представляет. Нельзя на основании речей, деклараций, словесных заявлений делать вывод о природе, так сказать, данного работника. Нельзя никак, это опасно, это наивно. Чтобы распознать работников, надо их проверять на работе, по результатам их работы, изо дня в день надо проверять.

Какая бывает проверка вообще в нашей практике? Бывает проверка сверху, ну, высший руководитель, имея в своем подчинении руководителей пониже, проверяет их, бывает у них, либо приглашает их к себе, и вообще по результатам работы проверяет. Это очень хорошо, это замечательно, но этого недостаточно. У нас даже это правило нарушается сплошь и рядом. Ежели человека наметили на работу и поставили, забывают потом о нем, не спрашивают, не проверяют, никакой помощи. Многие из них просят помощи, пищат, кричат, шлют письма, телеграммы, ни ответа, ни привета, просто поставили человека на работу, значит отдали ему работу на откуп. Это— нарушение элементарного правила ленинского принципа проверки исполнения.

Так вот проверка эта бывает сверху, проверка, идущая сверху, когда шеф проверяет своих подчиненных; бывает проверка снизу, когда руководителей проверяют партийные массы либо беспартийные массы. Партийные активы либо беспартийные активы. Либо народ проверяет сам в порядке выборов. Вот организуемые нами выборы в верховные органы нашей страны, эти выборы будут большой проверкой для многих из наших работников. Средства для проверки снизу — это активы регулярные, партийные и беспартийные, и отчеты руководителей, честные практические отчеты о своей работе. От этого дела многие товарищи ушли, будучи увлечены хозяйственными кампаниями и вообразив себя [...] мира. Но они ошиблись, как видно, и запутались.

Надо восстановить активы партийные и активы беспартийные при наркоматах, при предприятиях — то, что у нас раньше называлось производственным совещанием. Весь завод собрать трудно, у нас есть заводы, где 30–40 тыс. работают, но отобрать актив из лучших людей партийных и беспартийных и отчитаться перед ними и узнать, чем они дышат, эти активы, и какие ошибки замечаются, следовало бы.

Вот одно средство проверки работников снизу: активы партийные, активы непартийные, беспартийные и отчетность на этих активах со стороны руководителей. И другое средство — восстановление демократического централизма в нашей внутрипартийной жизни. Это тоже проверка, товарищи. Восстановление, на основе устава, выборности партийных органов. Тайные выборы, право отвода кандидатов без исключения и право критики. Вот вам второе средство проверки снизу. И то и другое надо практиковать.

Стало быть, у нас есть два пути для проверки работников: путь, идущий сверху, от шефа подчиненного, и другой путь— путь, идущий снизу, контроль снизу. Причем контроль снизу имеет две формы: контроль через активы с отчетностью со стороны руководителей и контроль через восстановление демократической выборности в нашей партии, когда члены партии имеют право отводить любого кандидата, критиковать, сколько влезет, и заставить руководителя отчитаться перед партийной массой.

Пятый вопрос. Что значит воспитывать кадры на их собственных ошибках? Ленин учил нас, что лучшее средство воспитать кадры, вырастить и выработать резерв партии или другой организации — это воспитывать их на их собственных ошибках. Что это значит? Это значит помочь кадрам вовремя вскрыть их ошибки; помочь каждому работнику, каждому руководителю вовремя вскрыть свои ошибки, помочь им честно признать эти ошибки и помочь им исправить свои ошибки честно и до конца, не боясь того, что на этом можно, как говорят, нажить врагов.

Мало найдется ли людей или работников, которым неприятно, но надо учить людей, вооружиться мужеством, чтобы выслушивать критику, приучить себя и на этом дать возможность работникам идти вверх, расти.

Некоторые примеры. Вы помните о наших ошибках по коллективному строительству в 1930 г., когда говорилось о головокружении от успехов. Центральный комитет партии взял твердую линию на беспощадную критику наших кадров. А тогда, ведь, как колхозы создавались, было большое соревнование между областями, кто больший процент коллективизации выполнит. Приходила группа пропагандистов в село, собирали 500–600 домов в селе, собирали сход и ставили вопрос, кто за коллективизацию. Причем делали очень прозрачные намеки: если ты против коллективизации, значит ты против советской власти. Мужики говорили: мы что, организуйте, мы за коллективизацию. После этого летели телеграммы в Центральный комитет партии, что у нас коллективизация растет, а хозяйство оставалось на старых рельсах. Никаких коллективов, было только голосование за коллективизацию.

Когда мы по Московской области проверили, то оказалось, будто бы 85% было коллективизировано в 1930 году. Сколько в этих процентах результативного и сколько фактического? Вышло, что всего-навсего 8% коллективизации вместо 85. Вот, вы качаете головой, а ведь у всех было так. Эта болезнь была общая, каждая область была заражена этой болезнью в большей или меньшей степени.

Центральный комитет ударил по этим ошибкам. Кадры наши сумели повернуть это дело, и мы на этом вырастили наши кадры. Если бы не вскрыли мы этих ошибок, если бы Центральный комитет стал опасаться того, что мы кое-какие кадры растеряем, что вызовем недовольство, если бы Центральный комитет стал бояться гладить кое-кого против шерсти,  если бы Центральный комитет пошел против этого течения, мы бы загубили все дело и все наши кадры деморализовали. Мы погубили бы рост сельскохозяйственных кадров, рост колхозов. Теперь мы имеем неплохих руководителей колхозного движения, тем, что вскрыли их ошибки до конца, заставили признать эти ошибки, выйти на новую дорогу.

Другой пример — Шахтинское дело, большой просчет был бы у нас у всех, что было бы с нами, если бы мы не взялись по-настоящему, по-большевистски дать возможность нашим кадрам на своих ошибках воспитываться,— загубили бы дело промышленности. Многие товарищи испугались, что идти против течения — значит нажить себе врагов. Руководство Центрального комитета партии развернуло самокритику, беспощадную самокритику, и мы выиграли. Вскрыли свои ошибки и на этом воспитали свои хозяйственные кадры. С того времени мы имеем действительные, настоящие хозяйственные кадры. С тех пор — после шахтинского дела — прошли десять лет, и у нас выросли большевистские великолепные кадры и по техническому руководству. Этих кадров не было бы, они были бы деморализованы, дезорганизованы, если бы мы поддались хотя бы на минуту соображениям о том, что ежели пойти против течения, мы можем обидеть людей, нажить себе врагов.

Вот что значит воспитать кадры на их собственных ошибках. Вот что значит иметь мужество честно признать свои ошибки, проанализировать их и найти пути для их исправления. Только в такой обстановке растут и закаляются кадры, так учил нас Ленин, и эти слова Ленина несколько раз оправдываются в наших глазах.

Шестой вопрос— что значит щадить кадры? И как вообще можно их сохранить и выращивать? Щадить кадры. Очень многие товарищи думают так, что ежели смягчить ошибки некоторых товарищей, ежели их смазать и сказать правду об ошибках товарищей только наполовину, то мы пощадим кадры и сохраним их. Правильно это или неправильно? Тот, кто думает, что замазывать ошибки наших кадров — значит сохранить их, пощадить их, он губит кадры, наверняка, он губит кадры. Смягчать ошибки наших кадров, замазывать их —- это значит не щадить кадры, а губить. Губить.

Я хотел бы выдвинуть опять несколько фактов из области, так сказать, практической работы некоторых наших очень ответственных руководителей. Это было у т. Серго, которого я уважаю не меньше, а больше, чем некоторые товарищи, но об ошибках его я должен здесь сказать, для того, чтобы дать возможность и нам и вам поучиться.

Взять его отношение с Ломинадзе. У Ломинадзе замечались довольно серьезные ошибки по партийной и по государственной линии. Еще с 1926— 27–28 гг. об этих ошибках знал т. Серго больше, чем любой из нас. Он нам не сообщал о них, полагаясь на себя, полагаясь, что он сумеет это выправить сам, беря на себя слишком много в этом деле. Он имел с ним богатую переписку — т. Серго с Ломинадзе. Мы впоследствии только через 8 или 9 лет после того, как эти письма были написаны, мы впоследствии в ЦК узнали, что они были антипартийного характера. Тов. Серго нам об этом не сообщал по доброте своей исключительно, само собою ясно, надеялся его исправить.

Так как мы не знали настоящего нутра Ломинадзе, злы, ЦК не знал, то мы его стали выдвигать на некоторые посты для того, чтобы посмотреть, что из него получится. Очень трудно человека распознать. Есть одно средство — рискнуть поставить, дать ему максимум ответственности и поглядеть, что из этого выйдет. На этот риск пошли, поставили секретарем Закавказской партийной организации. Если бы мы знали о переписке Серго, мы бы этого ни в коем случае не допустили, не поставили бы на этот пост. Но мы не знали. Поставили. Оказалось потом, что человек работает не за партию, а против партии.

В этот период как раз т. Серго получил одно очень нехорошее, неприятное и непартийное письмо от Ломинадзе Он зашел ко мне и говорит: «Я хочу тебе прочесть письмо Ломинадзе».— «О чем там говорится?» — «Нехорошее».— «Дай мне, я в Политбюро доложу, ЦК должен знать, какие работники есть».— «Не могу».— «Почему?» — «Я ему дал слово».— «Как ты мог ему дать слово, ты — председатель ЦК, хранитель партийных традиций, как ты мог дать человеку честное слово, что антипартийное письмо о ЦК и против ЦК не покажешь Центральному Комитету? И что, ты будешь иметь с ним, с Ломинадзе, секреты против ЦК? На что это похоже, т. Серго, как ты мог пойти на это?» — «Вот не могу». Он просил несколько раз, умолял прочитать. Ну, видимо, морально он хотел разделить со мной ответственность за те секреты, которые у него имелись с Ломинадзе, не разделяя, конечно, его взглядов, безусловно, против ЦК. Чисто такое дворянское отношение к делу, по-моему, рыцарское, я бы сказал. Я ему говорю, что его участником в таком секрете не хочу быть, я до сих пор считаюсь членом ЦК. Письмо дашь, я немедленно пошлю членам Политбюро, чтобы знали, какие работники имеются, я вот ЦК доложу, и так сказал Серго: «Ты его загубишь, Ломинадзе».— «Почему? Вот если ты на этом малом,— письмо антипартийное, но не такое, чтобы за него можно было исключить из партии,— если ты на этом малом, скажешь о письме членам ЦК, то на большем Ломинадзе поостережется. Если же ты эту штуку спрячешь от ЦК и будешь отстаивать, Ломинадзе и впредь будет надеяться, что можно и впредь некоторые ошибки против ЦК допускать, так как есть люди, которые его могут защитить, и Ломинадзе может повторять эти ошибки, но потом он может попасться на большем, и если он на большем попадется, мы его разгромим вдребезги, пыли от него не останется. Ты его губишь, ты думаешь, что ты его щадишь — Ломинадзе. По-обывательски, может быть, так выходит, но по-настоящему, по-большевистски если смотреть, ты его губишь, потому что ты вовремя его не одергиваешь». Он говорит, что такие письма и раньше получал. Значит, плохо, ты его погубил наверняка, ты его поставил под удар ЦК, потому что он теперь на большем попадется и его не пощадят.

Оно так и вышло. Попался на большем. Ну, конечно, никто так не переживал эту трагедию, как Серго, потому что лично доверял человеку, а он его личное доверие обманул. Он требовал расстрела Ломинадзе. Такая крайность. Он его защиты перешел к расстрелу. Мы сказали: «Нет, мы расстреливать его не будем, арестовывать не будем, даже исключать из партии не будем. Мы его просто выведем из состава ЦК». Вот вам пример, товарищи, пример человека, т. Серго, через руки которого проходили десятки тысяч людей, который тысячи замечательных хозяйственников и партийцев вырастил. Вот, видите ли, вот такая штука получается, когда замазываешь, скрываешь ошибки товарища и вовремя его не одергиваешь, а наоборот, прикрываешь,— губишь его, наверняка губишь.

Стало быть, что значит щадить кадры и сохранять их? Это значит, если есть у них ошибки, вовремя указать им на это, вовремя одернуть, не скрывая, не замазывая. Это единственное средство пощадить кадры, единственное средство сохранить их.

Как надо подготовить и переподготовить в духе ленинизма наши кадры? Короткая схема по этому вопросу изложена в проекте резолюции. Кое-что об этом я говорил в докладе, можно было бы более конкретно сказать несколько слов.

Прежде всего надо суметь, товарищи, напрячься и подготовить каждому из вас себе двух замов прежде всего. Будут ли они нынешние вторые секретари или какие-нибудь другие, более подходящие, это зависит, так сказать, от вашей прозорливости и от вашего умения распознавать людей. Но замы должны быть настоящими замами, полноценными, способными вас заменить, потому что если пленум ЦК примет этот пункт в проекте резолюции, а он его, видимо, примет, то ясно, что мы приступим к осуществлению этого дела.

102 тыс. ячеек у нас имеется в партии, 102 тыс. первичных партийных организаций. Стало быть, 102 тыс. секретарей первичных партийных организаций. Мы их всех отзовем на курсы через 4, через 5 месяцев, отзовем через 3, через 4 месяца— это практика покажет. Но раньше чем их отзывать, они, эти секретари, должны по два зама выдвинуть для себя. А чтобы они не ошиблись в людях, необходимо, чтобы соответствующие райкомы утвердили списки замов. Мы должны пустить в подготовку и переподготовку партийно-политического характера 102 тыс. секретарей. Это наши партийные унтер-офицеры, от них очень многое зависит, я бы сказал, девять десятых нашей работы от них зависит.

У нас имеется 3 500 с лишним районных секретарей городских и не городских. Каждый из них должен обязательно подобрать себе двух замов полноценных, способных их заменить,— будут ли это нынешние вторые секретари или нет, я не знаю, но мы не хотим больше терпеть того, чтобы секретари подбирали себе в заместители замухрышек, людей на побегушках. Не годится это. ЦК будет требовать, чтобы заместители были настоящие, полноценные и способные заменить районных секретарей. Мы имеем около 3 500 секретарей. Всех их мы пустим на учебу, на переподготовку, на курсы, на так называемые ленинские курсы. Программу этих курсов мы будем вырабатывать, займемся этим вместе с вами, представителями областей и республик. Будут намечены центры, где эти курсы организовать. Конечно, ничего такого безапелляционного в проекте резолюции нет, можно больше центров наметить, можно меньше, лишь бы обучение было налажено по-настоящему, не так, как теперь, к сожалению, для статистики, для рапортов, для адресов, но для настоящей политической ленинской учебы.

У нас имеется несколько сот городских комитетов. После этого пленума, очевидно, первый секретарь обкома или крайкома, он же должен быть первым секретарем горкома. Это, ясно, для того, чтобы городскую работу поднять, надо возложить на него прямую и непосредственную ответственность. Ну, там будут вторые секретари, может быть, по два. Мы бы хотели, чтобы первые секретари горкомов подобрали себе двух полноценных заместителей, для того, чтобы их тоже послать на курсы по истории партии.

У нас имеется свыше 100 крайкомов, там тоже секретари сидят, а также в национальных областях. Мы тоже будем требовать, чтобы каждый из первых секретарей постарался выдвинуть двух заместителей себе, настоящих, полноценных. Мы их будем утверждать в ЦК, этих заместителей, для того, чтобы потом первые секретари обкомов, крайкомов в ЦК нацкомпартий изволили приехать в Москву и вот этакие совещания устраивать. Совещаниям этим мы можем придать известный интерес.

Я говорил в докладе, повторяю здесь, что мы, старики, члены Политбюро, скоро отойдем, сойдем со сцены. Это закон природы. И мы бы хотели, чтобы у нас было несколько смен, а для того, чтобы дело организовать, надо теперь же заняться этим, дорогие товарищи, первые секретари обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий, и в международные и внутренние дела впутаться как следует, вместе с нами.

Вот наши пути, при помощи которых необходимо организовать настоящую ленинскую подготовку и переподготовку наших кадров: 102 тыс. первых секретарей первичных парторганизаций, 3 500 районных секретарей, свыше 200 секретарей горкомов, свыше 100 секретарей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий. Вот тот руководящий состав, который должен переучиваться и совершенствоваться.

Следующий вопрос. Что значит не только учить массы, но и учиться у масс? Я, товарищи, эти вопросы ставлю потому, что у меня впечатления от прений таковы, что полная готовность исправить ошибки имеется и возможности, конечно, есть, если люди захотят, они исправятся, бесспорно. Но нет понимания некоторых конкретных вопросов по нашей практической политике и организационной политике. Поэтому, я считаю, нелишним было бы в заключительном слове об этих вопросах поговорить.

Что значит ленинский тезис— не только учить массы, но и учиться у масс? Ленин нас обязывал не изображать из себя людей, у которых в голове сосуд всякой мудрости. Неверно, это нам, руководителям, вещи, события видны с одной стороны, а руководимые смотрят на те же вещи с другой стороны. То, что мы видим, может быть, не видят рядовые члены партии, не то, что они видят, большею частью мы не видим. А для того, чтобы мы могли распознать вещи как следует, а что значит распознать — понять вещи со всех сторон, а для этого необходимо соединить опыт руководителей, глядящих на вещи сверху, с опытом рядовых членов партии, которые тоже живут и набираются опыта и которые глядят на вещи снизу. Соединение этих двух опытов, оно дает настоящее полноценное знание о вещах, о делах и фактах. Это значит не только учить массы, но и учиться у масс. У нас некоторые товарищи думают, что если он Нарком, то он все знает, думают, что чин сам по себе дает очень большое, почти исчерпывающее знание, или думают: если я член ЦК, стало быть, не случайно я член ЦК, стало быть, я все знаю. Неверно это. Учиться надо до самой смерти старикам, не говоря уже о молодых. Мы — руководящие и они — руководимые должны друг дружку учить, чтобы учеба вышла полноценной, стопроцентная. А что значит не только учить массы, но и учиться у масс? Это значит ни на минуту не ослаблять, не разрывать связь с массами, с партийными массами, с рабочими массами, с крестьянскими массами, вообще с народом, ни на минуту не ослаблять и не разрывать связи. Это значит прислушиваться к голосу масс, как говорят, к голосу низов, или, как говорят, к голосу простых маленьких людей; научиться прислушиваться к голосу маленьких людей, у которых нет чинов, нет постов, но которые живут недаром на свете и которые имеют большой опыт.

Чтобы это было понятно, я хотел бы рассказать вам о двух примерах, имеющих отношение к нашему руководству. Это было года три-четыре тому назад или больше, может быть, лет пять тому назад. Я имею тот случай, когда здесь, в Москве, ЦК и руководители Наркомтяжпрома совместно выработали новые установки по Донбассу о новой организации заработной платы, о новой организации работы и о проверке исполнения. Это было, кажется, лет пять тому назад.

Положение было у нас отчаянное, из Донбасса требовали — мобилизуйте рабочих, не хватает рабочих. Мы мобилизуем рабочих несколько сот тысяч, мобилизуем 200 тысяч. Через неделю 200 тыс. уходит из Донбасса. Люди нам говорят: вы плохо снабжаете нас, поэтому добыча угля не идет как следует. Мы отвечаем хозяйственникам: в прошлом году вы добывали столько-то, получали такое-то снабжение, а нынче получили на 20% больше снабжения, мы мобилизовали для вас несколько сот тысяч людей, но эти люди ушли куда-то, провалились в дыру, и это повторяется из года в год. Какая-то сизифова работа. Намобилизуем несколько сот тысяч людей, 300 тыс. людей, и оказывается, столько же ушло из Донбасса, даем лучшее снабжение — тоже не помогает.

Мы предложили Наркомтяжу: давайте ваш проект, дающий выход из этого положения, потому что тут какой-то порочный круг — снабжение лучше, даем новых несколько сот тысяч людей, 300 тыс. людей, и уходят 300 тыс. людей, опять мобилизуем 300 тыс. людей — и опять они уходят. Дело дезорганизуется, Донбасс превращается в проходной двор. Три проекта в разное время были представлены. Тут Серго принимал участие, Иосиф Косиор, руководящие работники Наркомтяжа. Мы, члены Политбюро, пришли к тому, что проекты эти ни черта не стоят. Люди совершенно оторвались от практических нужд Донбасса и ничего дельного предложить не могут, и решили из Донбасса вызвать простых людей, низовых работников, простых рабочих. Вызвали, спросили — в чем тут дело, как из положения выйти? Беседовали мы с ними три дня, и вот они подсказали нам то решение, которое мы приняли и которое потом перевернуло к лучшему положение в Донбассе. Оказывается, что чем дальше работник от шахты, тем больше жалованья он получает, чем ближе к подземелью, тем меньше жалованья получает. Ясно, что лучшие работники уходят подальше от шахты, худшие — поближе к шахте. Но плохие работники никакой пользы оказать делу не могут. Сами рабочие надземные получают больше жалованья, чем подземные. Кто же туда пойдет из опытных инициативных рабочих? Никто не пойдет, потому что он гораздо больше получает на надземной работе. Здесь была обнаружена и функционалка и обезличка. Все это было санкционировано и, главное, был дан конкретный выход из положения. То, что нам рабочие рассказали, мы сформулировали, прочли, они одобрили, а потом пустили в ход. Вот вам что значит прислушиваться к голосу маленьких людей, не разрывать связей с маленькими людьми, с массами, не ослаблять связей, а всегда держать их крепко в руках.

Второй пример — пример с Николаенко. О ней много говорили, и тут нечего размазывать. Она оказалась права — маленький человек Николаенко, женщина. Пищала, пищала во все инстанции, никто внимания на нее не обращал, а когда обратил, то ей же наклеили за это. Потом письмо поступает в ЦК. Мы проверили. Но что она пережила и какие ей пришлось закоулки пройти для того, чтобы добраться до правды! Вам это известно. Но ведь факт — маленький человек, не член ЦК, не член Политбюро, не Нарком и даже не секретарь ячейки, а простой человек — а ведь она оказалась права. А сколько таких людей у нас, голоса которых глушатся, заглушаются? За что ее били? За то, что она не сдается так, мешает, беспокоит. Люди рассуждают так: тебя исключили, ну и сиди, молчи, пока цела. Нет, она не хочет успокоиться, она тыкается в одно место, в другое, в третье,— хорошо, что у нее инициативы хватило, ее все по рукам били, и когда, наконец, она добралась до дела, оказалось, что она права, она вам помогла разоблачить целый ряд людей. Вот что значит прислушиваться к голове низов, к голосу масс.

У древних греков в системе их мифологии был один знаменитый герой, который считался непобедимым,— Антей. Он был, как повествует мифология, сыном Посейдона, бога морей, и Геи— богини Земли. Он питал особую привязанность к матери своей, которая его родила и вскормила. Не было такого героя, которого бы он не положил на обе лопатки, этот Антей, по повествованию мифологии. В чем состояла его сила? Она состояла в том, что когда ему в борьбе с противником приходилось туго, он прикасался к земле, к своей матери, которая его родила и вскормила, и получал новые силы. Герой, который каждый раз, прикасаясь к земле, получал новые силы, он стал непобедим, но его все же победили, победил его Геркулес. Как? Он его оторвал от земли, подняв на воздух, и задушил в воздухе, оторвал от его матери, породившей и вскормившей его.

Я думаю, что наши большевистские руководители похожи на Антея, должны быть похожи на Антея. Большевистские руководители — это Антеи, их сила состоит в том, что они не хотят разрывать связи, ослаблять связи с своей матерью, которая их родила и вскормила,— с массами, с народом, с рабочим классом, с крестьянством, с маленькими людьми. Все они — большевики — сыны народа, и они будут непобедимы только в том случае, если они не дадут никому оторвать себя от земли и потерять тем самым возможность, прикасаясь к земле, к своей матери — к массам, получать новые силы.

Только люди, которые поняли, что не только учить надо массы, но и учиться у них, только люди, которые поняли, что ни в коем случае ни на одну минуту нельзя отрываться от нашей матери, от народа, от рабочего класса, от масс, которые породили, вскормили и выдвинули нас на свет, только такие большевики могут быть непобедимы, и только постольку, поскольку они этот завет и этот тезис Ленина осуществляют в жизнь. Без этого — отрыв от масс, без этого — бюрократическое окостенение, без этого — гибель, без такой связи с нашей матерью — с массами, с рабочим классом, который породил нас и выдвинул нас, без такой неразрывной связи— бюрократическое -окостенение, гибель. Вот что значит принцип Ленина не только учить массы, но и учиться у масс.

Наконец, последний вопрос — насчет заботы о членах партии и об их судьбе. Я бы не сказал, чтобы очень у нас заботились о членах партии и об их судьбе. Вообще у нас развелись люди больших масштабов, которые мыслят тысячами и десятками тысяч. Исключить 10 тыс. членов партии — пустяки, чепуха это. Так они думают. У нас 2 млн. членов и кандидатов партии, что значит 10 тыс. исключить, балласт, пассивность, как еще у нас говорят — пассивные? (Голоса с мест. Пассивные.) А что значит такое отношение к рядовому члену партии? Это помощь вредителям, троцкистам, врагу вообще. Потому что ежели мы будем исключать людей и допускать, чтобы их исключали без разбора, если мы будем мыслить в десятках, а о единицах, об отдельных членах партии будем забывать, так ясно, что не все исключенные примирятся со своим положением. Это дает зацепку троцкистам, врагам нашим, дает им резерв, дает им армию. Сами по себе троцкисты никогда не представляли большой силы в нашей партии.

Если вспомните последнюю дискуссию у нас в 1927 г., дискуссия была открытой, это был референдум. Настоящий референдум. Участвовало в этом референдуме 730 тыс. членов партии из 854 тысяч. Значит, 123 тыс. не участвовало в голосовании. Либо потому, что они в сменах были тогда, либо потому, что в отъезде были или в отпусках и прочее. Из 854 тыс. членов партии, стало быть, участвовало в референдуме 730 800. Высказались за большевиков против троцкистов 724 тысячи. Высказались за троцкистов 4 тысячи. Это полпроцента. Воздержалось 2600. Я думаю, что к тем, которые голосовали за троцкистов, надо прибавить тех, которые воздержались. Это будет 6 тыс. с лишним. Я думаю, что из тех членов партии, которые по разным причинам не могли участвовать в этом референдуме, это значит 121 тыс., можно было бы 10 процентов отдать троцкистам. Правда, соотношение сил среди голосовавших такое, что 99,5% голосовало за большевиков и 0,5%, то есть полпроцента, значит, за троцкистов. Однако здесь среди тех, которые не принимали участие в референдуме, я хотел бы дать троцкистам 10 процентов, не полпроцента, а 10 процентов. Это составит около 11 тыс., кажется, от 120 тысяч.

Вот вам: за троцкистов голосовали 4 тыс., воздержались 2 600–6 600. Добавим им 11 тысяч— 18 тысяч. Вот троцкисты. Тысяч 10 можно положить за зиновьевцев — 28 тысяч. Давайте будем класть больше для объективности, больше, чем следует,— 28 тысяч. И всякая другая шушера: правые и прочие, давайте будем класть 30 тысяч. Вот вам кадры, количество отнюдь не преувеличенное, люди, которые стояли за антипартийное течение, за троцкистов, за зиновьевцев. Многие стали высказываться за зиновьевцев и потом всякая мелочь: рабочая оппозиция, правые, демократический централизм и т. д.— 30 тыс. при 854 тыс. членов партии. Сейчас у нас членов партии полтора миллиона, кажется, с кандидатами — 2 миллиона. Из этих кадров троцкистов, зиновьевцев уже арестовано 18 тысяч. Если взять 30 тыс., значит, 12 тыс. остается. Многие из них перешли на сторону партии, и перешли довольно основательно. Часть выбыла из партии, часть остается, как будто бы не очень большие силы. Но, во-первых, для того, чтобы напакостить и нагадить, для этого не требуется много сил. Во-вторых, это не исчерпывается внутри СССР-овскими кадрами троцкистов.

То, что мы за это время понаисключили десятки, сотни тысяч людей, то, что мы проявили много бесчеловечности, бюрократического бездушия в отношении судеб отдельных членов партии, то, что за последние два года чистка была и потом обмен партбилетов — 300 тыс. человек исключили. Так что, с 1922 г. у нас исключенных насчитывается полтора миллиона. То, что на некоторых заводах, например, если взять Коломенский завод... Сколько там тысяч рабочих? (Голос с места. Тысяч тридцать.) Членов партии сейчас имеется 1400 человек, а бывших членов и выбывших с этого завода или исключенных — 2 тыс., на одном заводе. Как видите, такое соотношение сил: 1 400 членов партии — и 2 тыс. бывших членов на заводе. Вот, все эти безобразия, которые вы допустили,— все это вода на мельницу наших врагов. Вы не утешайте себя тем, что каких-нибудь 12 тыс., может быть, из старых кадров остается и что троцкисты последние кадры пускают в ход для того, чтобы пакостить, которых мы скоро перестреляем, не утешайте себя. Бездушная, бесчеловечная политика в отношении рядовых членов партии, отсутствие всяких интересов у многих из наших руководителей к судьбам отдельных членов партии, эта готовность тысячами вышибать людей, которые оказались замечательными людьми, когда мы их проверили, первоклассными стахановцами, готовыми идти на всякие жертвы.

Все это создает обстановку для того, чтобы умножать резервы для врагов— и для правых, и для троцкистов, и для зиновьевцев, и для кого угодно. Вот с этой бездушной политикой, товарищи, надо покончить.

Требовать от каждого члена партии, чтобы он был марксистом,— ведь это же глупость. У нас есть старая, испытанная формула членства партии, данная Лениным, формула, которая оправдана всей историей нашей партии. Член партии— это тот, который признает программу, участвует в одной из организаций партии и платит членские взносы. Признать программу— это не значит обязательно быть сознательным марксистом, который читал Маркса. На это нужны годы, если не десятилетия, для того, чтобы стать сознательным марксистом. Где же рабочий может стать сознательным марксистом, когда у него нет времени? Положение его толкает к марксизму, он понимает программу, более или менее ее признает, он готов за эту программу драться с врагом. Вот и все. Но ежели он не осознал марксизм, ежели он не изучил основы марксизма... (Голос с места. Не усвоил.), не усвоил— это же идиотизм. Этот идиотизм мы допустили на съезде партии, включив такие комментарии в устав партии насчет того, кого можно назвать активным и кого можно назвать пассивным. Мы не можем устав изменять. Мы не можем на пленуме отменять ошибку, которую мы по недосмотру допустили, но мы можем по чистой совести не применять этот пункт, потому что он против марксизма, против ленинизма, против правды и против совести.

Если человек признает нашу программу, ну, принял ее в основу, если он работает в одной из наших партийных организаций, если он платит членские взносы, поскольку он может платить — это член партии полноправный. Нельзя требовать от каждого члена партии, чтобы он усвоил марксизм. Я не знаю, многие ли члены ЦК усвоили марксизм. (Веселое оживление в зале).

Многие ли секретари обкомов, крайкомов усвоили марксизм? На это нужно десятилетие, чтобы усвоить марксизм. Как Ленин усвоил марксизм? Как он читал сочинения Маркса? Он не просто читал, а прорабатывал. Он записки составлял, раз, другой, третий раз перечитывал, руководил движением. И вот он в конце концов добился, что усвоил марксизм. Нельзя же требовать этого от каждого члена партии. Это глупо.

И еще одна оплошность или погрешность наша, я уже не знаю. Уж если простой человек провинился, у наших людей нет другой меры, кроме исключения, как одно время было у нас в уголовной практике — либо расстрелять, либо оправдать, как будто нет промежуточной ступени. Допустим, член партии не мог присутствовать на собрании раз, другой раз. Ну, ты его позови, предупреди, что нельзя уклоняться от партийных собраний. Ну, если он все-таки не может присутствовать или, если был такой случай, что не мог заплатить членские взносы, тут ты его опять же предупреди. Ну, можно указание сделать, можно над вид потом поставить, можно потом выговор ему записать и можно потом дать срок — вот тебе срок,— за это время ты как-нибудь исправься. Или если он самых элементарных штук по части нашей партийной идеологии не знает, есть некоторая азбука, которую член партии должен изучать, ну, дать ему срок, помочь изучить. Если не помогает, перевести в кандидаты, ежели и это не помогает, перевести в сочувствующие. Нет, у нас не хотят этого. Либо ты член партии, либо вон из партии. Это же нехорошо, товарищи, нехорошо.

Вот таковы вопросы, о которых я хотел поговорить сегодня. (Продолжительные аплодисменты).

Андреев. Переходим к принятию решения по докладу т. Сталина. Проект, в основном одобренный Политбюро, всем роздан. Имеются ли поправки или дополнения к проекту? (Голоса с мест. Нет. Хатаевич. Одна редакционная поправка. Там сказано: «Пленум обязывает секретарей обкомов взять на себя обязанности секретаря горкома». Это немного неудобно, их же выбрать надо. Сталин. Там сказано, что выборы должны быть проведены. Взять на себя функции — это не значит стать секретарем.) Нет надобности вашу поправку принимать, т. Хатаевич, это ясно и так.

Есть ли еще поправки и дополнения? Нет. Голосую. Кто за то, чтобы утвердить представленный проект резолюции, прошу поднять руки. Кто против? Кто воздержался? Нет. Принято единогласно. Порядок дня Пленума исчерпан.

Сталин. Видите ли, товарищи, тут выборы по партийной, линии на основе резолюции, принятой по докладу т. Жданова, придется провести к 20 мая, бесспорно. Мы в Политбюро обсуждали вопрос, у нас мнение такое, что придется вот в таком же подробном порядке обсудить вопрос о том, чтобы наши советы тоже перестроились на новый лад, имея в виду восстановление демократического централизма в советах. Там выборность плохая. Не только партийные организации забыли о выборности партийных органов, но и советские организации об этом забыли и неправильно применяют принцип выборности— депутаты пропадают куда-то, списков нет, отчетности нет. А между тем, если мы только партийные организации перестроим — в перспективе перестройки партийных организаций на демократический лад,— мы им поможем принять активное участие и возглавить выборы в верховные органы страны. Тем более вы должны наши местные советы перестроить на общедемократический лад, все эти РИКи, исполкомы, горсоветы, потому что много ли там демократизма, как вы подумаете? (Голоса с мест. Мало. Молотов. Да, да). Так вот у нас общее мнение такое, чтобы на следующем пленуме поставить вопрос о подготовке советов к новым условиям выборов в связи с принятием новой конституции... (Голоса с мест. Правильно!)... с приглашением предисполкомщиков и вообще советских людей. (Голос с места. О профсоюзах тоже надо.) О профсоюзах и о комсомоле, может быть, придется там же обсудить вопрос, не только о профсоюзах, но и о комсомоле, может быть, придется соединить эти три вопроса. Но центром будет перестройка рядов наших работников местных советов, где демократизма очень мало, где работа запущена. (Каганович. Правильно. Голоса с мест. Правильно.) Если это верно, тогда это можно принять.

Андреев. Возражений нет против этого предложения т. Сталина?

Голоса с мест. Нет.

Сталин. Вопрос можно обсудить о перестройке лишь в том случае, если товарищи у себя в партии проведут выборное начало и опытом своим поделятся с советскими работниками, которых мы пригласим на следующий пленум. Тогда будет уже опыт демократический. (Каганович. Вы уже тогда сумеете отчитаться.)

Андреев. Принято предложение т. Сталина?

Голоса с мест. Принято.

Андреев. Заседание Пленума ЦК объявляю закрытым.