Из речи т. Гамарника. 4 марта 1937 года

Андреев (председательствующий). Слово имеет т. Гамарник.

Гамарник.

Товарищи, все, сказанное т. Сталиным в его докладе о недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников в партийных организациях, целиком и полностью относится и к армейским партийным организациям. Большое число этих недостатков в партийной работе, о которых говорил т. Сталин, имеет место и в работе армейских партийных организаций. И, товарищи, совершенно ясно, что эти недостатки в условиях армии еще более нетерпимы и опасны, чем в гражданских партийных организациях.

Тов. Сталин вчера говорил, что японо-германское троцкистское вредительство и шпионаж задели все наши государственные и партийные организации. К нашему несчастью, оно задело, как об этом уже вам докладывал т. Ворошилов, и отдельные звенья нашей Красной армии. Тов. Ворошилов вам здесь назвал ряд фамилий больших командиров, которые оказались троцкистами-бандитами. Троцкистскими бандитами оказались и отдельные политработники. Так, например, мы имели группу троцкистов, вскрытых в последние месяцы, в нашей Военно-политической Толмачевской академии.

Принимали ли мы меры борьбы против врагов нашей партии? Я должен сказать, что ряды нашей армейской парторганизации мы чистили, особенно после злодейского убийства т. Кирова. В той же самой Толмачевке мы провели очень большую чистку, очистили, как нам тогда, в 1935 г., казалось, от всех сомнительных элементов, а последнее время была обнаружена законспирированная группка троцкистских врагов, которые формально в оппозициях никогда участия не принимали, обманывали партийную организацию, а на деле оказались заядлыми врагами нашей партии и народа, связанными с троцкистскими шпионами и вредителями, работавшими вне Красной армии.

Характерно также и то, что во время проверки партийных документов по армии было исключено троцкистов и зиновьевцев 233 человека. При обмене партийных документов было разоблачено и исключено из партии 75 троцкистов и зиновьевцев. А после обмена мы исключили из партии 244 троцкиста и зиновьевца, то есть вы видите, что и в порядке проверки мы не все проверили, в порядке обмена не все доделали и уж только после обмена, то есть уже с новыми партийными документами, мы исключили 244 человека.

Товарищи, у нас сейчас, как докладывал т. Ворошилов, осталось в армии (то, что нам известно), осталось немного людей в командном и в политическом составе, которые в прошлом принадлежали к различным антипартийным группировкам. Но все эти факты говорят, товарищи, о том, что своевременной и достаточной бдительности целый ряд армейских партийных организаций не проявили. Многие из наших партийных организаций оказались слепыми и мало бдительными, а, товарищи, совершенно ясно, что если т. Сталин неоднократно указывал, что основное качество большевика, необходимое большевику,— это высокая классовая бдительность, то совершенно ясно, что это качество особо должно быть присуще военным коммунистам, военным большевикам. Наши коммунисты, коммунисты, работающие в Красной армии, они должны быть особо бдительными, и каждый из нас с вами понимает, что в условиях армии это качество особо необходимо каждому коммунисту.

Тов. Сталин вчера говорил нам о том, что надо бороться с гнилой теорией, заключающейся в том, что нас-де, мол, миллионы, а врагов только единицы. Причем т. Сталин говорил, что это особо надо учитывать в условиях армии. Он говорил, что стоит одному врагу — шпиону, диверсанту — пробраться в армию, пробраться в штаб дивизии, в штаб корпуса, в штаб армии в любой роли — крупного ли работника, командира ли, штабного ли работника, переписчика ли, шифровальщика ли, машинистки ли — такой враг даже один может причинить нам неисчислимые бедствия, особенно в военное время, он может продать любой оперативный план дивизии, корпуса, армии, фронта и т. д. Я думаю, что т. Сталин был совершенно прав, когда он заострил внимание всех нас против этой гнилой теории, и особенно заострил внимание военных работников.

Я должен, товарищи, одновременно сказать, что из уст т. Сталина мы — военные работники — слышим это не в первый раз, слышим не только на этом пленуме. Из уст т. Сталина мы об этом слышали не раз и в течение многих лет. Я, например, должен вам привести такой факт. Я помню, когда еще в декабре 1931 г. ЦК послал меня на Дальний Восток в связи с усилением, вы знаете, нашей армии на Дальнем Востоке, то среди целого ряда напутствий, которые давал т. Сталин, он мне сказал: особое внимание обратите на состав работников штабов Особой Краснознаменной Дальневосточной Армии, что надо тщательно посмотреть, чтобы там не было чуждых людей, сомнительных людей не было. Я еще мог бы привести ряд фактов с указанием на то, как т. Сталин неоднократно нам говорил и указывал на сугубо необходимую военным работникам бдительность.

В том же году, в связи с той же поездкой, в конце 1931 г., я помню, в Центральном Комитете т. Сталин поставил вопрос о том, что необходимо в срочном порядке перебросить частицу нашей авиации на Дальний Восток, и Центральным Комитетом была послана телеграмма т. Эйхе — Сибкрайкому, он помнит, вероятно, и Дальневосточному крайкому, чтобы в срочном порядке были построены ангары для приема авиации, и я помню, что т. Сталин предложил нам написать проект такой телеграммы, но при этом предупредил: не печатайте эту телеграмму на машинке, напишите от руки и дайте мне и т. Молотову на подпись.

Он исходил из того, что тогда все-таки переброска на Дальний Восток делалась сугубо секретно, он исходил из того, чтобы машинистка, даже, видимо, самая проверенная, не была информирована об этом мероприятии. Тут я должен еще рассказать. Тогда уже встал вопрос о переброске нескольких сибирских дивизий на Дальний Восток. Тов. Сталин нас предупредил: не отдавайте об этом приказа из Москвы, а вот Гамарник поедет, пусть там, на месте, в Новосибирске, скажет командующему о переброске дивизий на Дальний Восток. И я должен сказать, что только самый узкий круг, даже у нас в Наркомате, знал об этих мероприятиях. И вот т. Эйхе помнит, что приехал я с группой наших военных работников в Новосибирск, и там все эти мероприятия были проведены. К чему это я все говорю? К тому, что тогда была проявлена величайшая бдительность и конспирация, которые принимались нами, как я говорил, по указанию т. Сталина. И благодаря этому нам ведь удалось в первые месяцы совершить значительные переброски на Дальний Восток. Причем, по свидетельству ОГПУ, японцы первое время не знали о наших перебросках, во всяком случае, не знали о размерах наших перебросок.

Но, товарищи, всегда ли мы проявляем такую бдительность? Нет, конечно, ни в коей мере, эту бдительность, которая является тем качеством, которое очень и очень необходимо воспитывать среди всего нашего командного и начальствующего состава, партийного и беспартийного. Мы товарищи, военные большевики, должны как можно скорее и полнее извлечь все уроки из вредительства, диверсий и шпионажа японо-германских троцкистских агентов. Мы должны проверить все участки нашей работы, проверить людей, покопаться и поискать вредителей и шпионов.

Я думаю, что товарищ Сталин был совершенно прав, когда он сказал в своем докладе о том, что далеко не все троцкистские кадры выявлены, извлечены, изолированы и ликвидированы. Тут нам предстоит еще огромнейшая работа. А у нас, товарищи, есть очень много участков, где враг может нам вредить. Возьмем такой вопрос, как вопрос питания наших бойцов. У нас там не всегда дело обстоит благополучно. Мы получаем сводки о том, что у нас в том или ином полку в пище попадает стекло, там вдруг появляются желудочные заболевания красноармейцев. Не всегда мы докапываем до конца источники этих фактов. Второй вопрос — это вопрос об обмундировании, вещевом снаряжении. Тов. Молотов об этом уже напоминал в своем заключительном слове. В свое время в 1935 г. по инициативе т. Сталина это дело у нас было основательно проверено, и были вскрыты очень крупные недостатки в этом деле, которые заставили Центральный комитет партии провести специальное совещание по этим вопросам при ЦК с участием тт. Сталина, Молотова и других членов Политбюро. Это — области, где нам нужно быть очень начеку, потому что здесь мы можем иметь факты вредительства, если не быть достаточно бдительными. Третья область работы — наше строительство. Мы строим очень много в последние годы в связи, как вы знаете, с большим расширением нашей Рабоче-Крестьянской Красной армии. И тут у нас немало неполадок и не исключены случаи и факты вредительства.

Такой вопрос, как состояние оружия, состояние наших оружейных складов, боеприпасов, ведь здесь нам могут очень много вредить. Наши враги, шпионы, вредители, они могут нам нанести ущерб еще на самом заводе, там, где изготовляется оружие и боевое имущество. Они могут нам очень много вредить, проникнув на любой склад. Тов. Сталин уже здесь говорил о том, что стоит одному врагу индивидуально пролезть на наши артиллерийские склады, и он может нанести большой ущерб, даже не в военное время. И если сегодня, в мирной время, мы не будем по-большевистски ставить вопрос о бдительности, то враг, безусловно, попытается к нам пробраться. Вы знаете, что целый ряд складов у нас находятся в непосредственной близи с крупными промышленными центрами и городами. Нужна ли тут бдительность величайшая? Конечно, нужна.

Дальше, вопрос аварийности в авиации, в мотомеханизированных частях. Тов. Каганович здесь говорил о крушениях, почему же нам не сказать об авариях? У нас, товарищи, тоже есть порядочное количество и аварий и катастроф в наших авиационных частях и в танковых частях. Этими вопросами неоднократно занимался Центральный Комитет партии, собирал по этому вопросу, особенно по авиации, совещания в ЦК партии. Несколько таких совещаний были при ЦК партии. В последнее время дело стало несколько лучше в этой области. Но все же и сейчас у нас еще есть целый ряд неполадок в этой области. И тут, конечно, тоже никак нельзя исключить возможности вредительства. Поэтому и здесь надо смотреть, копать все, как следует.

И, наконец, такой вопрос, как сохранение военной тайны. Вопрос сохранения военной тайны, это что означает? Это означает секретность документов, это означает всюду иметь надежных людей, поставить дело так, чтобы все наши штабы были гарантированы, что у них нельзя вытащить, нельзя уворовать секретный документ. И вот т. Сталин здесь абсолютно правильно нам говорил, ссылаясь на исторические примеры, что если капиталистические страны посылают свои контрразведки в другие страны, то тем более все страны посылают свои разведки к нам. Было бы невероятно глупо считать, что японцы не рыщут и не пытаются добраться до наших штабов, что этого не делают немцы и что этого не делают, как здесь говорил т. Сталин, «союзники».

Это все, товарищи, должно заставить нас повысить всячески свою бдительность. Чем же, товарищи, объяснить у нас такое положение, что троцкистские шпионы и диверсанты сумели проникнуть и в армию, в ряды ее партийной организации? Я, товарищи, думаю, что тут надо учитывать, конечно, специфичность работы Красной армии. Я думаю, что в основном это происходит в силу тех же причин, что и в гражданских организациях, то есть в силу крупных недостатков в нашей партийно-политической работе, в силу крупных недостатков в большевистской воспитательной работе наших кадров.

Надо прямо сказать, что наши Политотделы и партийные организации за последнее время стали значительно лучше, ближе и конкретнее заниматься вопросами боевой подготовки, овладением боевой техники. Сами политработники стали лучше изучать военное дело. Огромное количество у нас политработников сейчас сдали экзамен за нормальную военную школу. Подавляющее большинство политработников сдали экзамен за этот год за нормальную военную школу. Кроме того, большая часть политработников сдали экзамены на летчиков, танкистов. Мы наших политработников авиационных частей в специальных школах обучаем в течение нескольких месяцев летному делу.

Часть политработников перешли на командную работу, в частности, в авиации очень много командиров из бывших политработников. Это все, конечно, очень хорошо, и этой работы мы, конечно, ни в какой мере и в дальнейшем не имеем права ослаблять. Не должны ослаблять и не будем ослаблять. Вопросы боевой подготовки, конечно, должны остаться в центре всей нашей работы парторганизаций и политорганов. Но, товарищи, надо признать, что часто это шло за счет ослабления партийно-политической работы. Многие работники не представляли, что главное в их работе — это политическое воспитание людей, воспитание в большевистском духе. Главное в их работе — воспитывать преданных партии, преданных делу Ленина — Сталина большевиков. Многие товарищи не представляли, что хорошая, подлинно большевистская работа — это решающее условие для хорошей боевой подготовки. Некоторые по нашей же вине, по вине политорганов, плохо большевистски воспитанные командиры даже считали, что время, отведенное на политработу, является потерянным временем для боевой подготовки.

Тов. Сталин говорил в своем докладе о том, что лозунг овладения техникой надо добавить лозунгом о большевистском воспитании. Это не только целиком и полностью относится к нашей армии, но я полагаю, что для армии этот лозунг должен звучать еще сильнее. Ведь совершенно ясно, что нам нужен командный, начальствующий состав, не только в совершенстве владеющий военным делом — это совершенно обязательное условие, но и высоко политически сознательный, политически вооруженный, беззаветно преданный делу Ленина — Сталина, делу социализма. Совершенно ясно каждому командиру: для того, чтобы быть полноценным командиром, авторитетным для бойцов, которые должны ему полностью и целиком доверять, потому что он поведет их в бой, где каждый боец рискует своей жизнью, он должен быть одновременно и политическим руководителем. (Молотов. Тов. Гамарник, надо хотя бы один конкретный случай покритиковать насчет политработы. Вы ни одного конкретного случая не прокритиковали.) Я покритиковал. (Молотов. Нет, у вас все «в ряде случаев».) Я сказал, что все целиком к нам относится. (Смех. Сталин. По Сибирскому округу как у вас? Ворошилов. Вот вы об этом расскажите.) Зам. начальника ПУОКРА... (Сталин. И по части Северо-Кавказского округа, вы читали?)

Гамарник. Я последний материал не видел. Мне говорят, что есть. Товарищ Сталин, товарищ Молотов, я говорил, что нам надо очень много покопаться, что у нас есть люди арестованные, вредители, шпионы, об этом докладывал т. Ворошилов вчера и позавчера. Я тут давал ряд фактов, относящихся к политработе. То, что мы имели в Толмачевке, вскрыто не нами, а НКВД. Невзирая на то, что мы чистили Северо-Кавказский округ, там есть целый ряд вредителей. (Ворошилов. Заместитель начальника связи и начальник... Сталин. Помощник начальника штаба.) Это я знаю. (Молотов. Вот и скажите то, что вы знаете.) Я сказал, что я знаю. Дублировать т. Ворошилова вряд ли целесообразно. Основное он говорил. Я должен сказать, что у нас в ряде случаев не ослабла военная подготовка и овладение военной техникой и внимание со стороны парторганизации. Но мы обязаны улучшить работу в направлении указаний т. Сталина, чтобы усилить нашу работу по большевистскому воспитанию командного и начальствующего состава.

По вопросу о марксистско-ленинской подготовке. Тут вопрос ясно сформулирован. Речь идет о недостатках, поэтому мы тут о достижениях разговаривать не должны. Я должен сказать, что у нас с марксистско-ленинской подготовкой лучше обстоит, потому что у нас охвачен весь начальствующий состав, в том числе и весь партийный. У нас в этом году в системе марксистско-ленинской подготовки изучали историю партии, новую Конституцию и отдельные произведения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. Но я отнюдь не хочу сказать, что тут дело обстоит в какой бы то ни было степени благополучно. Здесь у нас есть все беды, какие есть в общей системе политического воспитания в гражданских организациях. Тут есть много формального, много казенщины, и не всегда хорошо подобраны руководители. И на это дело нам нужно, сугубо необходимо еще как следует быть нажать.

Я хочу остановить ваше внимание только в двух словах на вопросе, о котором тут говорил т. Сталин,— об опасностях, связанных с успехами,— о самодовольстве, хвастовстве, о настроениях «сами не спят и другим спать не дают». Я должен, товарищи, сказать, что эти опасности очень реально стоят перед нами— перед большевиками Красной армии. (Сталин. Все мы люди.) Я должен прямо сказать, что самодовольства и хвастовства у нас тоже немало. Известно, конечно, что и Красная армия, как и вся страна, за последние годы, конечно, имеет крупнейшие достижения. (Сталин. Безусловно.) Во-первых, мы перевооружили армию так, что она теперь, несомненно, является по уровню своей техники первоклассной, а по количеству этой техники она является первой во всем мире, и это не вызывает никаких сомнений.

И вот то, что, с одной стороны, страна вооружила армию нашу первоклассной техникой, что люди наши за эти годы неплохо в основном этой техникой овладели, наши летчики и танкисты, и то, что мы имеем, несомненно, очень сильную сейчас и неплохо обученную Красную армию,— это, товарищи, тоже с другой, с обратной, своей стороны может родить и рождает те опасности, о которых говорил т. Сталин,— хвастовство, самодовольство и т. д.

Я поэтому и хотел бы привести пару слов такого порядка. Вот у нас года полтора назад был такой факт: группа наших командиров поехала во Францию на маневры. Вернувшись оттуда, она нам доложила, что, видите ли, «нам сейчас у французов абсолютно нечему учиться». (Смех.) Один даже нам заявил (фамилию я называть не буду) следующее: что он, видите ли, на маневрах «находился рядом с Гамленом и другими генералами и я чувствовал, что мне нечему у них учиться, а они, несомненно, чувствовали наше военное над ними превосходство». (Смех. Сталин. А нам надо здорово поучиться у них артиллерийскому искусству.) Вот мы с т. Ворошиловым полтора года тому назад на военном совете... (Якир. Мне прямо неудобно. Я как раз был в это время во Франции и могут подумать, что это я. Смех). Я могу сказать, что Уборевич был во Франции и Якир был во Франции, но речь идет не о них. (Ворошилов. Тогда т. Сидякин может обидеться. Он был во Франции, а о нем ничего не говорится. Смех. А к нему как раз это относится. Смех. Косиор. Вот теперь ясно. Ворошилов. Все-таки скажите, кто. Сидякин достаточно образованный человек.) И хороший командир. (Ворошилов. Дело знает.) Так вот, т. Ворошилов назвал, что речь идет о т. Сидякине — о хорошем командире, знающем военное дело, знающем его конкретно и точно. Но надо сказать, что человек проявил хвастовство и самодовольство. Мы его на военном совете в 1935 г. смертным боем били. (Сталин. Пока что здоров. Смех.) И сказали ему, что учиться надо не только у французской армии, а у любой, самой маленькой, паршивой армии, потому что в каждой армии есть такие вещи, которые можно посмотреть и привезти к нам.

Я должен привести второй факт. Тов. Сталин, который сугубо конкретно занимается военными делами, даже в таких деталях, о которых многие из вас и не думают, месяц тому назад вызвал меня и показал мне американскую книгу на английском языке. Называется эта книга «Ваши крылья». Она дает сведения в очень популярной и хорошей форме для нашей молодежи по авиационному делу. Тов. Сталин сказал: посмотрите эту книгу и если она хороша и интересна, переведите ее и займитесь изданием ее для нашей молодежи. Это мы сделали. Книга вышла. Я, кстати, рекомендую всем членам пленума ЦК эту книгу прочитать, она вам всем пойдет на пользу. (Голос с места. Правильно!) Но я не об этом сейчас говорю. Я хочу сказать о том, что, вручая эту книгу, т. Сталин сказал мне: поищите на заграничном рынке какую-нибудь такого же типа книгу по артиллерии и переведите ее для нашей молодежи.

Я на второй день вызвал наших артиллеристов. Дали мы телеграмму заграницу с указанием посмотреть через наших военных атташе, нет ли такой книги. Я спросил и у наших артиллеристов, не знают ли они такой книги. Ведь люди ездят заграницу, следят за литературой. И попутно я перед ними поставил следующую задачу. Было у меня несколько учебников для германских артиллерийских школ. Я сказал: надо эти книги тоже перевести для того, чтобы не вводить их как учебники в нашей артиллерийские школы, но дать возможность нашим преподавателям и слушателям посмотреть, как эти вопросы преподают в других странах, в частности, в Германии. И что же я получил в ответ? Наши крупные артиллерийцы сказали: нечего эту книгу переводить, потому что нам учиться у французов и немцев в области артиллерии нечему. Совершенно ясно, что это дикое, никчемное и не на чем не обоснованное заявление. Во-первых, мы знаем, что у немцев хорошие артиллерийские кадры и у французов артиллерийские кадры очень хорошие. (Сталин. Еще лучше.) Вообще у французов артиллерийская культура очень высока и их школы неплохо поставлены еще со времен Наполеона.

Я эти факты привел для того, чтобы показать вам, что все те меры, о которых говорил т. Сталин по отношению к партийным организациям, имеют прямое отношение и к нам. Самокритика нам нужна обязательно, тем более, что мы находимся в особом положении. Тов. Каганович вечером знает, а мы все утром узнаем о том, сколько он погрузил, узнаем о том, сколько Наркомтяжпром выработал или недовыработал чугуна и т. д. (Сталин. Это и печатается.) Тем более, что это печатается. Я всегда с утра просматриваю сводки по НКПС и Наркомтяжпрому. А ведь положение такое, что по наркомату обороны сводок никаких нет, и их никто не публикует. Нас в печати открыто проработать нельзя по понятным для вас всех причинам.

Это обязывает нас внутри армии вести самую решительную самокритику, потому что если мы не будем себя, внутри наших армейских партийных организациях по-настоящему критиковать, то, собственно говоря, для критики места нет за исключением только тех случаев, когда ЦК партии специально будет нас обследовать. Правда, целым рядом наших конкретных дел Центральный Комитет занимается повседневно. Комиссия обороны заседает регулярно, рассматривает все вопросы. (Сталин. Хорошо бы созвать совещание хороших практиков, опытных людей по артиллерии и танкам, совещание, закрытое при Совете обороны. Это дало бы кое-какие результаты. Голоса с мест. Правильно!) Совершенно правильно. Нам самокритика нужна очень сильная, потому что нас извне, со стороны, никто не критикует.

Еще один вопрос, связанный с этим. Нам нужно больше связи между нашим командным начальствующим составом и красноармейцами. Конечно, эта связь есть. В этом сила нашей Красной армии, в том, что нет перегородок между начальствующим составом, между любым из командиров с любым количеством ромбов и бойцом-красноармейцем. Но это относится к армии в целом. Но у нас есть значительные группы командного политического состава, оторванные от масс, недостаточно с этими массами связанные. У нас единоначалие — основа строительства Красной армии. Не может быть сомнения, что единоначалие означает единоличное решение вопроса, единоличную отдачу приказа, но единоначалие не исключает совета, совещания. (Сталин. Правильно.) ...перед отдачей приказа, перед единоличным решением. (Сталин. Правильно.) А эта сторона вопроса не всегда получает достаточное разрешение. Есть некоторые товарищи, которые считают, что единоначалие это означает: «я не с кем не должен советоваться, я должен один единолично обсудить и решить». Совершенно ясно, что это явление нетерпимое и что нам необходимо заставить наших товарищей совещаться со своими подчиненными в меру возможности и при условиях Красной армии, чтобы прислушиваться к голосу подчиненных, к голосу красноармейца. Надо прямо сказать, что мы сейчас в низовом красноармейском составе имеем огромное количество людей, которые часто политически стоят выше соответствующего командного состава, потому что сейчас к нам в армию приходит молодежь — коммунисты, стахановцы, окончившие высшие учебные заведения.

Вывод — надо усилить всю политическо-воспитательную работу всего командного состава и еще теснее связать весь командный состав с рядовыми красноармейцами. Я должен сказать в заключение, что для меня, я думаю, что и для всех членов Пленума, доклад т. Сталина явился замечательным уроком воспитания по вопросам партийной работы, внутренней и внешней политики нашей партии. Я прямо должен сказать, что этот доклад поднял нас всех на целую голову в политическом понимании всех стоящих на Пленуме вопросов и стоящих перед партией задач. Тов. Сталин крепко вооружил нас для борьбы во всей государственной работе, в работе Красной армии, для борьбы против внутренних и внешних врагов нашего народа, против врагов социализма.

Теперь дело за нами. Все будет зависеть от того, насколько хорошо, честно и добросовестно мы на деле выполним эти указания, эти решения пленума. Мы в армии впредь должны так работать и так воспитывать людей, чтобы ни один враг, ни один шпион, ни один диверсант не мог проникнуть в нашу армию, чтобы мы полностью изжили все недостатки в нашей работе. Тов. Сталин говорил: «Для этого необходимо ликвидировать беспечность и политическую близорукость». Мы, большевики, в Красной армии понимаем всю огромную ответственность, которая лежит на нас перед нашей партией, перед страной, в деле подготовки обороны нашей страны, в деле подготовки нашей армии к победоносной войне. Мы сделаем все, чтобы ликвидировать беспечность и политическую близорукость. Мы сами спать не будем и другим спать не дадим, чтобы изжить в кратчайший срок все недостатки и политически поднять нашу армию, весь ее командный начальствующий состав на еще большую высоту и этим сделать нашу армию еще более могучей, еще более боеспособной и готовой в любой момент нанести сокрушительный удар всем нашим врагам.