Из речи т. Криницкого. 4 марта 1937 года

Андреев (председательствующий). Заседание открывается. Слово в порядке прений имеет т. Криницкий.

Криницкий.

Товарищи, пленум работает десятый день. За последние годы я не помню пленума ЦК, когда мы должны были бы сосредоточить все внимание пленума на политических ошибках руководителей партийных организаций, хозяйственных органов в обстановке таких величайших успехов социалистической стройки, которые мы имеем.

Доклад т. Сталина и проект постановления пленума, внесенный Политбюро, и который, несомненно, будет пленумом принят, вскрывают с полной ясностью корни наших ошибок. Доклад т. Сталина раскрывает новую полосу в нашей работе, вооружает нас, как быстрее исправить ошибки и по-большевистски поставить самое важное наше дело — партийную работу.

Вы знаете об ошибках Саратовского крайкома и Саратовской организации. Центральный Комитет рассматривал вопрос и вынес постановление в июне 1935 года. По поручению Центрального комитета т. Жданов ездил в нашу организацию и вскрыл много еще недостатков и ошибок в нашей работе. Его доклад был опубликован так же, как и постановление, принятое с участием т. Жданова Саратовским крайкомом. Важнейшие из ошибок в партийной работе тогдашнего времени, о которых говорит постановление,— это были непорядки в проведении проверки партийных документов, известный отрыв от партийной жизни, нарушение устава, неправильное отношение к партийным кадрам, слабость развертывания самокритики.

Я должен пленуму ЦК прямо сказать: мы многие из этих указаний выполнили, много ошибок исправили, но в нашей организации до сих пор много еще тех недостатков и ошибок, о которых говорит т. Сталин и проект постановления ЦК, целиком и полностью к нам относятся те указания об ошибках и недостатках, которые имеют место и в ряде других организаций партии. Мы, признаться сказать, особенно резко и остро почувствовали эти недостатки и ошибки в нашей работе в особо трудных условиях теперь — после острой засухи в нашей области и большого неурожая 1936 года.

Я хочу здесь сказать о тех основных уроках из ошибок и недостатков в нашей работе, которые мы, большевики Саратовской организации и организации республик Немцев Поволжья, должны извлечь. Первый большой урок из ошибок и провала прежнего руководства Немобкома. За это в полной мере отвечает Саратовский обком, я лично в первую очередь. Центральный Комитет в решении от 19 января о Немобкоме укрепил руководство Немобкома, вернул секретаря Немобкома Фрешера, дал указание укрепить положение в республике Немцев Поволжья, обязал Саратовский обком и Немобком принять все меры, чтобы превратить республику Немцев Поволжья в самое ближайшее время в образцовую.

В чем суть основных ошибок по республике Немцев Поволжья? Мы недооценили большого политического значения республики Немцев Поволжья в СССР и заграницей. За это отвечает Саратовский обком и Немобком. Мы прозевали здесь троцкистов и зиновьевцев и пустили их в аппарат в большом количестве. То, что мы вскрыли за 1936 г. троцкистов и зиновьевцев, это была большая группа. Сюда входили секретарь Паласовского канткома Лепешов, секретарь Франкского канткома Федотов, правда, освобожденный от работы, секретарь Энгельсского канткома Трушин, второй секретарь Мариентальского канткома Иванов. (Ворошилов. Почему это Трушин, Иванов в немецких канткомах?) Это работники, работавшие в политотделах и перешедшие на партийную работу в канткомы. (Сталин. Оставьте их в русских районах, пусть они там работают. У вас имеются немецкие районы с большинством немецкого населения в 70, 80 и 90%, а секретари у вас русские. Что это за люди?) Они плохо владеют немецким языком, не умеют хорошо говорить по-немецки.

Это недостаток, большой недостаток нашей работы, об этом я скажу еще. Среди этих троцкистов были вскрыты и такие, как Лоренс, Миллер, Келлер, Мерц и др.— большая группа работников, причем это в подавляющей части участники группы Павлова — ученика Смирнова, который был сначала в Саратове в ссылке, затем работал на строительстве завода комбайнов. Значительная часть этих людей связана была с фашистской агентурой.

Я прямо должен сказать, мы в 1935 г. имели один сигнал относительно Федотова — бывшего троцкиста, работавшего в Московской организации, но считали, что у человека были временные троцкистские ошибки, а потом этот человек оказался связанным с той группой, которая сейчас размотана. (Каганович.— Это Федотов, который был снят в Москве?) Ему ошибки амнистировали, простили. (Каганович. Нет, не простили, а он был снят и был осужден. Голос с места. Правильно. За статью в «Рабочей Москве».) По тем справкам, Лазарь Моисеевич, которые мы имели, он продолжал вести пропагандистскую работу в Москве. Я могу говорить пленуму ЦК только правду, только то, что я могу подтвердить документами. С работы в МК он был снят. (Каганович. За его статью в «Рабочей Москве».) После этого он был послан начальником политотдела МТС, это правильно.

Вот это основные ошибки, которые мы должны признать,— плохой подбор кадров, причем, особо мы должны сказать о Немреспублике, что мы плохо занимались воспитанием местных национальных кадров и плохо изучали немецкий язык русские работники. Тов. Сталин совершенно правильно говорит, что среди основных партийных работников, первых секретарей канткомов из 22 человек 3 немца, плюс двое говорят на немецком языке, из остальных 17 человек 11 чисто русских. В немецких канткомах обязательно должны быть либо немцы на основной партийной работе, либо русские, которые говорят на немецком языке. Это незнание немецкого языка затрудняет связь с партийцами и комсомольцами и ведет к большому ослаблению партийной работы.

Я думаю, что к Немобкому полностью и целиком относится та ошибка, о которой говорит проект постановления пленума ЦК — о кооптации. При таком подборе работников имела большое значение ненормальная практика кооптации в Немобкоме. В Немобкоме за три года, с декабря 1934 г., из 97 человек членов Немобкома осталось 38 человек, 11 кооптировано, из 9 членов бюро 6 кооптировано, причем среди разоблаченных работников аппарата Немобкома большинство — это люди, которые были кооптированы. Это большой урок для нас, и с этим со всем связано резкое ослабление партийно-политической работы на селе. В Немреспублике у нас такие обнаружены рассуждения: год тяжелый, но у нас есть постановление ЦК и Совнаркома об оказании помощи краю, получили ссуду и успокоились, и поэтому во многих колхозах были допущены ошибки в распределении продовольственной ссуды. Немобком и немканткомы определили выдачу продовольственной ссуды по повышенной норме, до двух килограмм колхозному активу, бригадирам, бухгалтерам, счетоводам, партработникам, в порядке голого администрирования, в порядке простого приказа кантЗУ, как это мы обнаружили в других канткомах — Унтервальдовском и Куковском, без обсуждения на общем собрании. Это, конечно, вызвало резкий протест, недовольство в рядах колхозников, которые говорят: раз бригадиры получили по два кило продовольственной ссуды, пусть они и возят.

Я должен сказать, что после указаний ЦК, заменены партийного руководства силами всего партийного актива немецкой партийной организации и Саратовской все партийные организации немецкой республики взялись за колхозы, за работу в массах. Ошибки, несомненно, выправляются. Главное, что мы можем утверждать на личной проверке, мы видим у колхозов и у колхозников крепкое советское настроение, но резкую критику против головотяпства, против нарушений устава, против нарушения постановлений общих колхозных собраний. (Сталин. Почему у вас крестьяне отказываются возить продссуду?) Когда мы проверили эти факты, т. Сталин, не было ни в одном колхозе ни одного факта отказа возить продссуду. Не было ни одного решения колхоза. Но были такие факты, когда мы имели резкие выступления против неправильного решения, принятого в порядке голого администрирования о распределении ссуды с резким выделением колхозного актива. Когда мы искали тут антисоветские, антиколхозные настроения, Саратовский обком и лично т. Фрешер, то мы здесь нашли протест против головотяпства, нарушения устава, но ни слова не говорилось об этом колхозами. (Сталин. А почему ссуду не брали?). Нет, взяли, вывезли и распределили и продовольственную ссуду и то же самое семенную ссуду. (Сталин. Яковлев здесь? Яковлев. Там были отказы от получения ссуды. На общих собраниях колхозов проваливали предложения кантонных партийных комитетов и от продовольственной ссуды отказывались. Прошло несколько дней, никакой ссуды не дают, раз они не согласились с предложениями канткома, и тогда они уже голосовали за постановление кантонного комитета партии. Так что, т. Криницкий, отказы от продовольственной ссуды были. Шум в зале). Здесь находится т. Фрешер, который был в этих колхозах, который, я полагаю, понимает немецкий язык и знает деревню. (Фрешер. Таких случаев не было. Сталин. Почему у вас в немецких районах нет немецких секретарей? Немцев не стало? Смех. Фрешер. Товарищ Сталин, когда были ликвидированы политотделы, тогда начальники политотделов пришли на работу в канткомы. Как раз в тот период, когда было разукрупнение кантонских организаций. Найти, конечно, можно будет. Мы найдем, т. Сталин.) Товарищи, после проверки, которую мы провели в колхозах, на основании решения ЦК, мы вскрыли, что одной из основных этих ошибок, разумеется, было грубейшее нарушение национальной политики.

Это, прежде всего,— вопрос о кадрах, о чем я здесь уже говорил. Это — ошибки с немецкими газетами. Например, вскрыли то, чего не замечали, что, казалось бы, нужно было видеть, основная газета выходила тиражом в 17 тыс., тогда как тираж ее должен был быть 35 тыс. Немецкие газеты выходили на русском языке. Последние 8 месяцев аппарат ЦИК и Совнаркома, я думаю, что здесь вражеская работа, почему-то изменил свою практику и начал свои постановления выпускать на русском языке. (Молотов. Какая же тут вражеская работа — рассылка постановлений Совнаркома и ЦИК не на немецком, а на русском языке? Какая это может быть вражеская работа?) А я думаю, что дело идет об озорстве аппарата. Я считаю ответственными здесь не только ЦИК и Совнарком Немреспублики, но и Немобком и Саратовский обком. (Каганович. Интересно узнать, как это получилось, причем тут озорство?) Уверяю вас, в аппарате ЦИК и СНК Немреспублики есть достаточно немцев для того, чтобы издавать постановления на немецком языке, тем более, что ежедневно они печатаются на немецком языке. (Ворошилов. Секретари, они определяют политику, по их настоянию это делается. Каганович. Вы не разобрались, знают ли они язык.) Я высказываю предположение. Эту практику мы изменили, все эти распоряжения идут на немецком языке. Аппарат СНК мы проверяем и укрепляем так же, как и все аппараты, немецкими кадрами. Мы сейчас выправляем искажения в национальной политике, проводим коренизацию аппарата. Я говорю, что эти уроки, которые мы учли после решения ЦК,— это не есть констатация ошибок, я говорю о тех ошибках, которые мы учли, исправляем и изживаем.

Товарищи, я, конечно, мог бы сказать и об ошибках с троцкистами, с правыми в Саратовской организации, хотя их было в значительной степени меньше, чем в немецких партийных организациях, и ослаблении партийно-политической работы в селе в русских районах. (Сталин. Взялись за троцкистов, теперь на них можно все свалить.) Я считаю, что за эти ошибки целиком отвечает Саратовский обком, причем главная наша ошибка в том, что крайне отстает работа по политическому, большевистскому воспитанию наших партийных кадров. Мы, товарищи, действительно в практике нашей работы с головой уходим в хозяйственные вопросы и особенно, когда районы сельскохозяйственные отстают, когда была засуха, это создало большие дополнительные трудности. Это говорит о том, что мы имели налицо искажение нашей практической партийной работы. Причем до проверки, которую мы провели в отношении групп работников, проверки того, как партийные работники ведут работу, работают над собой, занимаются своей политической подготовкой, эта проверка говорит нам, что здесь практика требует решительного улучшения.

Мы проверили, например, как работают партийные работники городской Саратовской организации, проверили секретаря Фрунзенского райкома, как складывается его рабочий день. Мы проверили, что он делает в свое рабочее время: 3–4 утренние часа он принял на учет 14 человек. Это — один из типичных плохих дней, но таких немало. Снял с учета 4 человека, проверил, сверил характеристики вступающих в партию, побеседовал с тремя товарищами, переходящими на другую работу, о кандидатских карточках, о снятии с партийного учета. Затем — вечернее совещание с кооператорами, совещание в горкоме. Мы видим, что здесь много времени уделяется хозяйственным вопросам. Как видите, за весь рабочий день он не побеседовал ни с одним секретарем партийного комитета, не побывал ни на одном предприятии, ни в одной первичной организации, не был на заводах. Газету смог прочитать, как он говорит, только ночью. И вот таких плохих дней, плохо организованных немало. Мы проверили группу 33-х товарищей партийных городских работников и несколько сельских работников. Из этих 33 городских работников райкомов, политотделов дороги, секретарей партийных комитетов учатся без отрыва только 8 человек, читают регулярно произведения Маркса, Ленина, Сталина, читают журналы только 7 человек. Газеты читают все. А двое говорят, что читают газету только ночью, по окончании работы.

Такое же положение с 104 работниками сельскими, о которых я говорил. Есть над чем задуматься. Еще хуже обстоит с кадрами хозяйственных работников. Я думаю, что совершенно правильно здесь об их политическом уровне говорил т. Молотов. Предложение ЦК, которое имеется в проекте резолюции о политической подготовке работников,— замечательное предложение. Это, несомненно, каждого активизирует из нас для того, чтобы занять подобающее место в теоретической подготовке. Тут много задач, и большая работа предстоит. Но я должен сказать, что одновременно нужно создать такой режим в партийной работе, нужно выковать такой закон, чтобы для каждого большевика, партийного работника минимум два часа было отведено на серьезную работу над газетой, над журналом, над книгой, и таким образом организовать всю свою работу.

Последнее — о «Правде». Надо каждого работника вооружить газетой «Правда» — это острое оружие и в партийной работе, и в той партийно-политической работе, которую мы будем развертывать в связи с выборами Верховного Совета. Положение сейчас неправильное, тираж газет слишком мал, по крайней мере, мы это чувствуем в нашей организации. Мы знаем 1340 человек агитаторов и беседчиков, которые знают городские и районные комитеты партии, с которыми они работают и занимаются в агит-семинарах. И вот из этих 1340 агитаторов и беседчиков только 120 человек могут читать «Правду». Это положение явно ненормальное, которое я считаю необходимым исправить.