Из речи т. Завенягина. 1 марта 1937 года

[1 марта утреннего заседания не было.]

Андреев (председательствующий). Заседание открывается. Слово имеет т. Завенягин.

Завенягин.

Товарищи, главный вопрос, который вытекает из доклада тт. Молотова и Кагановича, состоит в том, как предупредить вредительство в дальнейшем, как перестроить работу, чтобы эти явления в дальнейшем были исключены. Среди работников тяжелой промышленности очень распространено мнение, что большой рост тяжелой промышленности сам по себе говорит о том, что серьезных результатов вредители не достигли. Это, конечно, неверно. Рост тяжелой промышленности действительно велик, почти все предприятия ежегодно дают большой прирост продукции и в ряде случаев технические показатели наших заводов стали весьма неплохими. Скажем, коэффициент использования доменных печей у нас не ниже, чем у лучших домен капиталистических стран, съем с квадратного метра площади пода в мартеновских печах у нас также не хуже, чем на лучших заграничных заводах. Однако дело не только в этом.

Всем известно, что наши предприятия очень сильно отстают от лучших заграничных предприятий в отношении распорядка на заводе, чистоты, содержания оборудования, количества ремонтов, размеров непроизводительных расходов и т. д. В этом отношении у нас дело весьма неблагополучно. (Буденный. Это все зависит от состава людей.) И нам еще очень далеко до заграничных заводов. У нас неблагополучно с себестоимостью. Мы думали и правильно думали, что себестоимость и экономические результаты завода прежде всего зависят от производительности завода, от количества продукции им выпускаемой. Это на известном этапе было правильно, но теперь надо смотреть шире. Большое количество непорядков на наших заводах сильно повышают себестоимость.

Возьмем металлургический завод. Начнем с поступающих грузов: грузы не взвешиваются ни отправителем ни получателем, идет взаимное надувательство, показываются лишние тонны, народное хозяйство теряет. В производстве кокса получается ненормально большое количество мелочи, которая идет в отход по 3–7 руб., тогда как кокс стоит 40 рублей. На этом теряются огромные суммы. Мартеновский цех — здесь большое количество брака, большое количество металла уходит в шлак. В прокатных цехах также низок выход, имеются ненормально большие отходы и т. д.

Все эти вопросы не были у нас на первом плане, здесь имеется много упущений, которыми вредители пользовались, вытягивали из нашей промышленности много соков, изрядно обескровили наше народное хозяйство. Сейчас на себестоимость надо обратить несравненно большее внимание, ибо она является хорошим контролем за благополучием или неблагополучием предприятия. Если товар дешев, можно считать, что завод более или менее в порядке, если продукция стоит дорого — значит имеется неблагополучие, имеются большие производительные расходы, причины которых надо безотлагательно вскрывать и устранять. Хозяйственникам надо очень здорово поработать в этой области, чтобы выбить почву из-под вредителей, чтобы лишить их нужной им обстановки, чтобы ликвидировать ту мутную водичку, в которой они ловят рыбу и ловят подчас успешно.

Магнитогорский комбинат, на котором я работаю, как одно из самых крупных предприятий нашей страны не остался вне сферы деятельности вредителей. На Магнитке работал известный Марьясин, он строил коксохимический завод и построил его явно вредительски. Хуже всего то, что вредительская работа Марьясина обнаружилась не сейчас, она была видна и раньше, но мы не сумели ее правильно расшифровать. Серго не раз на больших собраниях очень резко крыл этого проходимца за его работу в Магнитогорске. Марьясин действовал таким образом:

На Магнитке домны и коксовые печи располагаются двумя параллельными линиями. Доменные печи начали строиться с одного конца: первая, вторая, третья и четвертая. Поэтому для наивыгоднейшей передачи кокса коксовые печи надо было бы строить против доменных печей: первая батарея, вторая батарея, третья и четвертая батарея. Однако вредитель Марьясин сделал наоборот. Ссылаясь на большое количество земли, которую надо было вынуть, и на жесткие сроки, он начал строить с восьмой батареи и таким образом получилось, что доменные печи — на одном конце, а коксовые батареи — на другом. Соединили то и другое временным резиновым транспортером длинною почти в километр. Этот транспортер стал очагом постоянных аварий, больших простоев коксовых и доменных печей, огромных потерь в производстве.

Стройка коксохима велась таким образом, что железнодорожные пути и кабели проложили времянками, вся земля осталась, агрегаты цеха оказались в канавах и в котлованах. Нам пришлось потом на ходу эту землю вынимать и вывозить, кабели и пути перекладывать, что было крайне болезненно и стоило чрезвычайно дорого. Особенно безобразно строились химические отделения коксохимического завода. Марьясиным был послан рапорт о пуске смолоперегонного завода в 1932 г., тогда как на деле его удалось пустить только в 1934 г., причем предварительно пришлось очень многое демонтировать, крышу сменить, усилить фермы и т. д., а рапорт был послан. То, что было вредителями сделано в прочих химических цехах, пришлось разобрать и заново монтировать, ибо работа была сделана по-арапски, для бутафории. (Чубарь. А приемки не было?) Не было.

В отношении Марьясина была проявлена большая слепота. Его считали арапом, очковтирателем, видели, что он посылает очковтирательские рапорта, но вывода до конца, что это вредитель, сделано не было. Не думали, что люди с партбилетом могут быть вредителями. (Молотов. Арапов тоже нужно проверять, не только вредителей.) Теперь совершенно очевидно, что арап — это уже вредитель. (Молотов. Не обязательно, не всегда. Чубарь. Но вредная категория, безусловно.) Во всяком случае, кандидат во вредители. (Молотов. Одним словом: проверять без различия национальности, в том числе и арапов. Смех.) Это очень яркий пример нашей слепоты, когда дело было совершенно очевидным, а правильного вывода сделано не было.

Неблагополучно у нас было и с водоснабжением. Здесь явно действовала вредительская шайка. В сеть втягивалась масса щепок, мусора, кокса, забивали коммуникации мартеновских и прокатных печей, в результате чего все время горели холодильники, кессоны, печи простаивали, преждевременно выходили в ремонт. Эту публику мы сами вышибли, однако она осталась безнаказанной, несмотря на наши настояния. Вчера здесь задавались вопросом, где находится грань между бесхозяйственностью и вредительством? Трудно эту грань провести, если мы будем мириться с бесхозяйственностью, если к бесхозяйственности будем относиться либерально, примиренчески. Надо бесхозяйственность искоренять, чтобы ее совсем не было на наших заводах. Тогда останется только вредительство, злоупотребления, тогда все злоупотребления будет легче вскрыть.

Людей, которые плохо ведут дело, надо раз предупредить, подтянуть, закатить выговор, а если безобразия продолжаются, таких людей надо снимать, строго спрашивать за плохую работу и бесхозяйственность, судить. Единственный способ найти грань между бесхозяйственностью и вредительством — не мириться с бесхозяйственностью. На Магнитогорском заводе серьезные опасения вызывают рабочие кадры. Завод построен в степи. Рабочих не было, в первые годы строительства завезли большое количество кулачья, так называемых трудпереселенцев, организовали большую исправительно-трудовую колонию, притащили тысячи две перебежчиков, немало иностранных рабочих. Иностранные рабочие работают, как правило, на химии. Народ не всегда нужный, не всегда знающий, часто подозрительный.

Надо подумать насчет оздоровления кадров. Единственное средство — это брать рабочих, которые приходят самотеком, в частности, из окружающих сел, но мы не можем воспользоваться этим ввиду инструкций Глав-милиций, мы имеем право брать только тех рабочих, которые завербованы в организационном порядке, если рабочий сам пришел, мы не имеем права его нанять. (Постышев. А кто это запретил?) Такая инструкция есть. (Постышев. От кого?) Инструкция Главмилиции. (Постышев. При чем тут Главмилиция? Шкирятов. Это неверно.) Мы получили ряд отсрочек по прямому указанию ЦК партии. Сроки окончились, и эта инструкция продолжает действовать. Мы можем вербовать рабочих на Волге, а из ближних сел брать нельзя. (Постышев. Дикость какая! Шкирятов. Это совершенно неверно.) Но это факт, т. Шкирятов. У нас работают спецпереселенцы, исправительно-трудовая колония, а людей, заслуживающих несравненно большего доверия, мы взять не можем из-за этих формальных соображений.

Несколько слов насчет недостатков нашего планирования. Тот большой опыт, который мы приобрели в планировании, до некоторой степени нас успокоил и усыпил. Выработался какой-то шаблон и каждый год план начинается с того, что в шаблон заносятся цифры, как правило, совершенно некритически и таким образом составленный план начинает действовать. Отсутствует глубокий анализ правильности этого плана, взаимная увязка различных отраслей промышленности и отдельных производств. (Постышев. А кто разрабатывает план?) Наркоматы прежде всего, потом Госплан. Я давно работаю в промышленности, но анализов плана не видел ни разу. Между тем в наших планах оказывается немало диспропорций. Например, наши химические цеха месяцами стоят, недовырабатывают тысячи тонн удобрений, бензола, толуола и других продуктов, из-за отсутствия серной кислоты. Или заправочные материалы, которых явно не хватает. Это дело мы проспали. Все металлургические заводы воем воют из-за недостатка этих материалов. Мы просыпаем, а враг это использует.

Насчет коксохимии. Мы значительно выправим работу этой отрасли промышленности, если пересмотрим цены. Цены составлены так, что в прошлом году затраты на сырье, на вспомогательные материалы были больше, чем стоимость готовой продукции. Сейчас цены несколько исправлены, но недостаточно. За границей кокс стоит не дороже угля, а у нас много дороже. Химпродукты же у нас стоят относительно дешево.

Несколько слов насчет транспорта. На Магнитогорском комбинате большое неблагополучие с внешним транспортом. Наши грузы идут в основном на запад через Полетаево с лишним пробегом в 400 км, что стоит народному хозяйству ежегодно миллионов 20 рублей. И завод забит, заводские грузы не вывозятся своевременно, тысяч 10 вагонов металла лежит на заводе. Надо дать нам прямой выход на запад. (Каганович. Уфа — Магнитная.) Да, надо строить дорогу Уфа — Магнитная. В проекте резолюции пленума ЦК партии по этому поводу ничего нет. Надо уложить пути на щебенку. Когда едешь из Магнитогорска в Челябинск, нельзя в вагоне сидеть. (Каганович. Путь плохо построен.) Ужасно бросает. И путь плохо построен, и щебенки нет. (Каганович. Верно.)

Сейчас наша строительная промышленность недогружена, щебенки мы можем дать очень много. В частности можем дать и окружающим дорогам. (Каганович. Займите денег еще немного.) Денег нет, а щебенки — пожалуйста. Я продал в прошлом году 100 тыс. кубов за 900 тыс. рублей (Голос с места. Дороговато.) Не так дорого. Одним словом, щебенку дать можно, этим мы восстановим пути и сократим количество крушений.