Из речи т. Ежова. 26 февраля 1937 года

Андреев (председательствующий). Слово имеет т. Ежов. [Выступление Ежова публикуется по неправленной стенограмме.]

Ежов.

Товарищи, пленум ЦК нашей партии уже четвертый день обсуждает вопрос о Бухарине и Рыкове. Когда на пленуме ЦК партии был поставлен вопрос, имелось в виду, что эти два кандидата в члены ЦК партии должны держать политический отчет перед пленумом ЦК партии, перед всей партией, за всю сумму тех политических выступлений против партии и советской власти, которые они совершили на том отрезке времени, который мы исчисляем многими и многими годами.

Было предъявлено три главных обвинения. Во-первых, в том, что Бухарин и Рыков после подачи ими заявления о полном подчинении партии и отказе от своих правооппортунистических взглядов обманывали партию, двурушнически маскируясь, отказываясь от своих правооппортунистических взглядов, они сохранили свою фракцию, члены которой ушли в подполье, продолжали стоять на своей старой политической платформе, не прекращая борьбу с партией, подчиняясь только своей внутрифракционной дисциплине. Для руководства этой фракцией еще в 1928 г. был создан центр, который существовал до последнего времени. Активнейшими участниками, членами этого центра были Бухарин и Рыков.

Во-вторых, Бухарину и Рыкову было предъявлено обвинение в том, что они не отказывались от своих политических, враждебных нашей стране убеждений и стояли на платформе капиталистической реставрации в СССР.

И, в-третьих, мы обвиняли Бухарина и Рыкова в том, что для достижения поставленных ими целей по свержению ленинско-сталинского руководства они пошли на прямой блок с троцкистами, зиновьевцами, «леваками», эсерами, меньшевиками и со всеми остальными фракционными группировками, которые были разгромлены давным-давно. В блоке со всеми врагами Советского Союза они перешли к методу террора, организуя вооруженное восстание, к методам вредительства. Таковы политические обвинения, которые были предъявлены Бухарину и Рыкову.

Однако ни Бухарин, ни Рыков на эти политические обвинения ничего не отвечали. Тут правильно все их называли буржуазными адвокатами. Совершенно неслучайно, что они в своих речах и в своих заявлениях совершенно обходили вопрос оценки всей этой мерзкой своры троцкистско-зиновьевских подонков, которых мы недавно расстреляли. Неслучайно, что Бухарин, и Рыков главное свое направление в защите заняли только в выискивании противоречий в показаниях арестованных соучастников, единомышленников.

Если они заняли такую линию, то я думаю, что мы можем с полным правом предъявить им в результате обсуждения еще одно политическое обвинение в том, что они остались неразоружившимися врагами, которые дают сигнал всем враждебным силам, как у нас здесь в СССР, так и за границей. (Голоса с мест. Правильно.) Вот это четвертое обвинение, которое мы можем с полным правом предъявить и Бухарину, и Рыкову в результате обсуждения вопроса. Они своим единомышленникам дают сигнал: продолжайте работать, конспирируясь больше; попадешь — не сознавайся. Вот такова линия. В этой своей защите они взяли под сомнение не только само следствие, но они, защищая себя, вынуждены были взять под сомнение и зиновьевско-троцкистский процесс, и первый, и второй.

Бухарин, по крайней мере, в своем заявлении недвусмысленно об этом говорит. (Бухарин. Где я говорю?) Прочти внимательно, всюду ты говоришь, всю эту свору мерзкую ты защищаешь... (Бухарин. Да что это такое? Это безобразие!)

Да, ты защищаешь эту свору мерзкую, ты пытаешься опорочить все процессы, которые были. (Шкирятов. Правильно, Николай Иванович, правильно говоришь!) Очень тонко, очень умно ты это преподносишь в своих заявлениях, но по существу ты защищаешь всю эту свору троцкистов, зиновьевцев, меньшевиков, фашистов, эсеров... (Бухарин. Да ничего я не защищаю. Я целиком согласен с этим). Согласен? Ты не можешь быть согласен, если правые на себя клевещут, и на тебя клевещут — ты же это говоришь, но ты не можешь сказать, что троцкисты не клевещут на себя. Почему они на себя не клевещут? (Бухарин. Да ничего подобного. Я говорю, что не может быть здесь сплошного ответа. Молотов. Не мешайте, Бухарин.) Я к ответам вернусь. Я не хотел задевать порядка ведения следствия. Я только в общей форме поставил этот вопрос.

Видите ли, Бухарин выискивает отдельные противоречия в показаниях того или другого арестованного и делает отсюда вывод: вот, видите ли, следствие так ведется, что людям подсказывают, и подсказывают невпопад. Видите ли, если мы хотели подстроить Бухарину все эти показания, так было бы очевидно, все это было бы причесано, все было бы приглажено... (Постышев. Противоречия были бы устранены.) Да, противоречия устранены. Каждый говорил, как нужно. Это и говорит за правильное ведение следствия: в разных местах десятки арестованных опрашиваются... (Берия. В разное время.) Не говорится о том, какие имеются на него показания, и эти арестованные дают, каждый по-своему, тот факт, который есть.

Конечно, Бухарин, когда мы будем подводить итог, мы, конечно, и очными ставками, и дополнительными допросами — мы уточним все это. Больше того, я теперь скажу, если бы так вели следствие, к сожалению, мы иногда на этот путь и сбивались, мы, конечно, ничего бы не вскрыли. Почему? Потому что, когда допрашивается арестованный, которому ни слова не говорят, какие на него имеются материалы, кто на него показывает, он совершенно неожиданно дает новые факты, уйму фактов. В этом убедился Рыков, когда при Рыкове впервые давал показания Шмидт. Никакого протокола не было записано у Шмидта. Шмидт приехал с Дальнего Востока, имел часовую беседу со следователем, потом я его вызвал на очную ставку и сказал: «Расскажите, Шмидт, все»,— и он начал рассказывать. (Голос с места. При Рыкове?) Да, при Рыкове. Так что этот аргумент о том, что есть отдельные противоречия и т. д. и т. п., он совершенно отпадает.

Я думаю, что если бы все совпадало, то Бухарин кричал бы на весь мир о том, что это подстроено. (Берия. Он бы тогда спекулировал этим.) Безусловно, спекулировал бы. Теперь Бухарин пытается, когда никакого выхода нет, говорить, что на него лгут, клевещут, а когда ему задают вопрос, почему они на себя говорят, то он вынужден, конечно, обелить себя: ну, что ж, один боится, что его другие оговорят, поэтому он и говорит на себя... Скажите, пожалуйста, нашлись любители такие, которые свою башку подставляют под расстрел, много таких найдешь? Любители нашлись такие, которые подставляют свою башку и говорят: «Что я террорист, я сволочь— все это неверно, но расстреляйте меня для моего удовольствия». (Голос с места. Спортсмены.) И то, что Бухарин берет их всех под защиту, это не случайно, потому что ему надо как-то защитить себя, потому что если они на себя говорят неправду, то почему же они врут о Бухарине? Поэтому он вынужден огулом взять под защиту всех их.

Дальше — второй аргумент: я, говорит, видите ли, давным давно отмежевался от всех людей, обозвал их контрреволюционерами, их не защищал, и поэтому они, естественно, злы на меня и наговаривают. Вот я некоторые документы приведу Бухарину, как он отмежевался. Он действительно от Слепкова отмежевался, т. е. вернее, от всех братьев Слепковых отмежевался, отмежевался давненько, после их ареста, и в частности отмежевался от этого Слепкова, когда он был исключен из партии и арестован. Это речь идет о Владимире Слепкове. И тем не менее через некоторое время, тайно позвонив Емельяну Ярославскому, предварительно спросив его, он посылает письмо. Я об этом говорю потому, что он был арестован, исключен из партии, а ты после этого пишешь Емельяну. (Бухарин. Верно, но он никакого отношения не имел к этой группе.) Да неправда, ведь ты-то знаешь, что он имел прямое отношение. (Бухарин. Да нет же, нет.)

Подожди, послушай документы, имей терпение. Он пишет письмо о Слепкове, самом младшем из братьев: «Могу лишь сказать, что я хорошо знаю, что Владимир Слепков ни в каких передрягах, фракционной деятельности ни на каком этапе не участвовал. Может быть, у него и были когда-либо сомнения, но он держался от Александра политически в стороне». И он просит его восстановить в партии. (Сталин. Кому это пишет Бухарин?) Он это пишет Ярославскому. На деле же он прекрасно знает, что Владимир Слепков, как и Василий, участвовал на том знаменитом совещании в Покровском-Стрешневе, где было человек 17 народу, где Кузьмин впервые сказал, что ежели все дело в Сталине, то давайте его уберем. Все они об этом говорят и говорят открыто так же, как и Василий и Владимир Слепковы, которые себя причисляют к этой организации с момента ее существования, т. е. с момента, когда их вовлекли братья. Этот Владимир Слепков почти на всех совещаниях участвовал. (Бухарин. Он же в Ленинграде жил.) Да, в Ленинграде жил, совершенно верно. Этот самый Слепков в 1933 г. арестовывается и затем его освобождают, исключают из партии, а в 1934 г. Николай Иванович Бухарин ходатайствует за этого человека и потом говорит, что «они на меня наговаривают потому, что я от них отмежевался». Так что его двурушническое поведение сказывается даже в этих мелочах.

Второй документ — тоже дружба такая, довольно подозрительная: известный человечек был такой, террорист Каталынов, организатор убийства т. Кирова, наводчик Николаева. Так вот, видите ли, тоже в 1934 г. Бухарин пишет... (Голос с места. Кому?) Медведю в Ленинград. Он пишет: «Дорогой товарищ Медведь, у тебя зашился один работник,— и просит потом,— хорошо было бы разгрузить от административных дел, есть у вас в Ленинграде такой парень Ваня Каталынов», словом, сообщает ему подробную характеристику со слов других, называет о том, что его может рекомендовать Смородинов. Потом пишет: «Я оставляю в стороне, что он исключался из партии, и знаю только, слышал о нем как об очень талантливом парттысячнике». (Бухарин. Один сотрудник очень видный, очень крупный чекист...) Да не в этом дело. (Бухарин. Один чекист, научный работник просил меня дать этого Каталынова. Я написал Медведю и просил его проверить об этом человеке.) Странное знакомство с террористами. (Бухарин. Я могу вам свидетелей вызвать, по чьей просьбе я это делал.)

Андреев. Тов. Бухарин, не мешайте.

Ежов. Дальше Бухарин все дело построил на лжи. Врет, понимаете ли, на каждом шагу, просто стыдно даже слушать. (Голос с места. Правильно.) В защиту своего положения он прямо не стесняется никакой лжи даже тогда, когда его изобличают документами, он пытается увильнуть, как он недавно увильнул по поводу документа с предисловием. Обязательно. Больше того, он для того, чтобы защитить себя, Ленина притянул в свидетели для того, чтобы, с одной стороны, сжалились, а, с другой стороны, чтобы сказать, что Ленин у него на руках умер. Он пишет заявление в ЦК, что Ильич у него на руках умер. Чепуха! Врешь! Ложь сплошная! Для чего это нужно? Вот я читаю газету, пишет Зиновьев... (Молотов. Какая газета, от какого числа?) Это известная газета «Правда» № 23, среда, 30 января 1924 года. Зиновьев пишет в ней: «... и врачи все подтвердили. А сейчас позвонили: «Ильич умер». Через час мы едем в Горки уже к мертвому Ильичу — Бухарин, Томский, Сталин, Рыков лежит больной...»

Бухарин. Вот же они были при смерти Ильича: Мария Ильинична, Надежда Константиновна, доктор Зорька и я. Верно, Надежда Константиновна?

Ежов. Вот я читаю вам документ.

Бухарин. Я его поднял на руки, мертвого Ильича, и поцеловал ему ноги.

Постышев. Мертвого, может быть, ты и поднял.

Бухарин. Да я же жил в Горках!

Постышев. Мертвого, это значит, он умер уже.

Ежов. Я, товарищи, привел этот факт для того, чтобы характеризовать, какими методами Бухарин пытается защищаться. (Постышев. Кощунствует. Межлаук. Иуда тоже целовал.) Его ученики, его люди ближайшие, называют его: «это циник-политик». Я думаю, что можно было бы гораздо крепче квалифицировать это дело. Я думаю, что это просто политическая проститутка, которая пытается любыми методами и средствами оправдаться, врет прямо в глаза. Ведь здесь, когда он начал читать эти показания, он прямо подтасовывал документы. Кому это нужно? С кем перекликаешься? (Берия. С врагами.) Вот те частные замечания, которые я хотел сказать по поводу самого следствия и поведения Бухарина.

Второе замечание— по Рыкову. Он говорит, что все показания кончаются максимально 1934 годом. Во-первых, могу порадовать вас, Алексей Иванович, я не думаю, что мы до всего докопались. Доберемся и до 1936, и до 1937 года. А во-вторых, имеются прямые показания на вас, и Трофимова, и Артемьева, и Нестерова, и многих других, которые говорят о вашей «деятельности» и в 1936 году.

Еще одно замечание — о центре. Они пытаются здесь изобразить — какой же, к черту, центр, если мы не встречались, не заседали... Как известно, и объединенный троцкистско-зиновьевский центр не заседал, протоколов не было, а работа велась. Как известно, и параллельный центр не заседал, но тоже центром оставался. Что же вы думаете, если бы вы регулярно собирались или на чаепитие или не на чаепитие, то вас незаметно было бы? (Бухарин. А если совсем не собирались?) В том-то и дело, что вы на опыте троцкистов особливо конспирировались.

И, наконец, последний аргумент — это относительно сумасшествия этого самого Нестерова. Ну, товарищи, знаете, более позорной защиты нельзя себе избрать. Человек в 1931 г., будучи его секретарем, ближайшим его человеком, заболел. Обычное нервное заболевание. Человек пробыл в больнице 5-6 месяцев в Севастополе, а вовсе ни в каком, как он говорит, сумасшедшем доме. (Постышев. В водолечебнице.) Да, да. С 1931 г. в здравом уме и твердой памяти и работал, и сидел, и в ссылке был. Все, что хотите. Он пытался этим аргументировать даже на очной ставке. Этот человек, который, как вы знаете, был очень близок Рыкову и по-собачьи предан ему, прямо говорит, что у меня были с ним близкие, интимные отношения. И даже он возмутился и говорит: «Как вам не стыдно, Алексей Иванович, меня упрекать такими вещами». И он, мне кажется, был прав. Пользоваться такими мелкими аргументами — это дело совершенно ненужное, не спасет оно вас, не выйдет из этого ни черта.

Я еще хотел остановиться на одном моменте. Бухарин в качестве одного из главных аргументов, которые он выдвигает в свою защиту, говорит, что бесспорно все это относится к его школке. Люди из его школки показывают одни и те же вещи. Тут могло создаться, мол, психологическое настроение: все они сидят и все одинаково показывают. Но как вам отвертеться от другого, более серьезного показания? Я имею в виду показание Яковенко. Разрешите мне зачитать. Ведь мы в следствии выдумать то, что говорит Яковенко, не могли, а это, кстати сказать, подтверждается и кое-какими документальными данными.

Я уже вам говорил относительно того, что Яковенко, связавшись с Бухариным, организовал партизанский центр, и о том, какие установки давал ему Бухарин. Я читаю. Следователь задает вопрос: «Изложите практический план вооруженного выступления и захвата власти в Сибири». Ответ: «План вооруженного выступления обсуждался в Московском партизанском центре... (Читает.) .., о Дальнем Востоке», и т. д. Дальше, товарищи, все показания: в 1931 г., в 1932 г., в 1933 году. (Бухарин. Это все Яковенко?) Да, это все показывает Яковенко, с которым вы регулярно встречались, говорили, звонили, приглашали — «не хотите ли вы пойти в поликлинику?» — ив поликлинике встречались. (Бухарин. Все это ерунда.)

Откуда этот Яковенко, не принадлежащий к вашей школке, мог выдумать такие вещи, что он с вами согласовывал и т. д.? Какой смысл ему вас оговаривать? А я должен сказать, товарищи, вы не думайте, что это фантазия. Они делали и действовали. Вот теперь по этим показаниям мы производим операции по изъятию оружия. Так только по одной Алтайской группе — в группе «три К» — изъяли примерно около 500 винтовок, только по одной Алтайской группе. (Берия. Что они, сами на себя наговаривают?) Ну, они оговаривают, а оружие остается оружием. (Постышев. А все это ползет от Бухарина. Бухарин. Выходит, что Бухарин выступает в качестве военного спеца.) Так что это показание уже из другой оперы, показание человека, который к школке Бухарина не принадлежит, обижен Бухариным не был, защищал его и не отмежевывался от него, а наоборот, был в добрых отношениях. Знает тебя с 1921 года. И вот эти показания. (Постышев. Чьи? Берия. Яковенко). Это показания Яковенко. Я должен сказать, что все эти показания, вот этой группы партизан, они подтверждены. (Эйхе. И восстание они подняли.) Да, те восстания, которые были в двух районах, они не удержались, сорвались, и вот два кулацких восстания.;. (Голос с места. Яковенко организовал?) Да, Яковенко, а Третьяк — его ближайший помощник (Бухарин. Да я его в жизни раза 3–4 видел.), состоит на службе у японцев. Третьяк — близкий человек вашему дружочку Яковенко.

Теперь, товарищи, разрешите мне перейти к ряду вопросов по существу. Если отбросить все факты следствия и остановиться только на тех прениях, которые мы заслушали в течение этих дней, и остановиться на тех заявлениях, выступлениях Бухарина, Рыкова, плюс взять очную ставку, только на этих фактах, то мне кажется, что политически мы можем предъявить те же обвинения, даже на основании тех «признаний», которые они делали. Какие это признания?

Во-первых, о фракции. И Бухарин, и Рыков утверждали, что с 1930 г. они порвали со всем своим прошлым, признали свои ошибки и честно вели работу в партии.* На деле оказывается, товарищи, не совсем так. Во-первых, новостью для нас является то, что вплоть до 1930 г., т. е. и в 1932 г., у Бухарина, видите ли, не все было ладно и не все он понимал. Было что-то такое неладное. (Жданов. Период изживания двойственности?) Период изживания двойственности, но эта двойственность довольно странная. Предположим одиночку-интеллигента, индивидуала, который сидит у себя в кабинете, философствует и изживает, но он изживал, оказывается, не один, а в 1932 г.,— он признает это дело,— хвосты не оборвал со школкой, связь имеет с Куликовым, говорит ему, где твердые кадры, встречается с Углановым, хватает друга за полу, зачем ты хочешь выступать, волынки идут на заводах, чем-то воняет в стране нехорошим, эх, сорвется парень, давай удержу.

Это признание Бухарина, на деле, нужно читать по-другому. Фактически дело было так: он бегал к Угланову не для того, чтобы удержать, а ну-ка давай выступай, торопил его, Куликову говорил, где твердые кадры, почему кадров твердых нет, он на него очень нажимал. Со своей школкой возится таким же порядком. Таким образом, если даже принять во внимание их собственные признания и показания, которые они вынуждены были сделать под давлением фактов и очных ставок, так этого уже достаточно, чтобы сказать, что фракция, как фракция, существовала, по крайней мере, до конца 1932 года. На основании показаний всех ваших соучастников и единомышленников видно, что фракция у вас существовала до последнего времени. От этого вы никуда не уйдете.

Рыков тоже говорил, что с 1930 г. никаких отношений не имел, со всеми порвал. Оказывается, в 1932 г. приходит к нему Радин, дает оценку политического положения в стране как катастрофического, дает установку в случае войны на пораженчество, ставит вопрос об активизации борьбы правых, говорит Рыкову, что же вы тут спите и т. д., а Рыков ограничивается отеческим внушением, говорит — брось и т. д. Теперь он говорит: я понял, что это, вероятно, был посланец от троцкистской организации. Чепуха, изображает себя в роли человека, которого толкают. Почему же, если вы считали неправильным... я, говорит, жалею, что в НКВД не свел. Значит, серьезные были разговоры, если в НКВД надо вести. Значит, и эти показания Рыкова о встрече с Радиным, а он встречался не только с Радиным. Артеменко у него жила на квартире, она регулярно ездила в ссылку, с изолятором была установлена связь, письма получал из изолятора. Рыков, и в изолятор посылались кое-какие письмишки. Так что даже на основании собственных показаний Бухарина и Рыкова можно прямо сказать, что фракция существовала, и они врут, когда говорят о том, что с 1930 г. ничего не было.

Второй и, по-моему, самый важный центральный факт — это факт относительно признания того, что Рыков в 1932 г. в августе месяце читал рютинскую платформу в Болшеве у Томского на даче... Правда, они отрицают, что они являются авторами этой платформы, они отрицают все показания и Шмидта, их соавтора, который обсуждал эту платформу. Они все отрицают. Признают голый факт — да, читали. Но мне кажется, Рыков никак не может себе простить того, что он сделал оговорку, признался в этом. Дело было очень просто. Пока очные ставки были с Радиным, с Нестеровым, с Котовым — ничего было. При этом Рыков давал предварительно характеристику каждому из этих людей. В частности, он сам просил — давайте Радина вперед, он человек очень умный, выдержанный, спокойный. Ну, Радина так Радина — мне все равно. А теперь он этого умного человека всячески порочит, превращает его в сумасшедшего.

Когда Василий Шмидт докладывал о всей своей мерзкой работе, докладывал совершенно открыто, Рыков схватился за сердце, начал бегать по комнате, ткнулся лбом в стекло. А до этого был как раз разговор о рютинской платформе у нас, и Рыков наотрез заявил, что он узнал о рютинской платформе только в ЦК, а до этого он о ней ничего не знал. И вот, когда Шмидт начал говорить о рютинской платформе, у Рыкова совершенно непроизвольно вырвалось: «А как я ее назвал — медведевской платформой». Мы, конечно, спросили, где и когда это было. Да, верно, он назвал эту платформу шляпниковско-медведевской платформой. Но при каких обстоятельствах это было? Когда критиковали экономическую часть этой платформы, что она слишком откровенно прет в эту сторону, она похлеще шляпниковско-медведевской платформы, уж слишком откровенно ставит вопрос о реставрации капитализма, надо ее как-то закрыть. Так что Шмидт подтверждает, что такое выражение было брошено. Шмидт подтверждает, что эту платформу читали все, обсуждали ее, выступали. Томский выступил и заявил, что твои поправки — это чепуха, главная часть — это важно.

И Бухарин и Рыков пытаются доказать, что мы никакого отношения к составлению этой платформы не имели. На основании показаний многих участников и главного участника, одного из членов центра Шмидта (он одно время входил в центр), эта платформа является прямым творчеством Бухарина, Рыкова, Томского, Угланова и других. В апреле 1932 г., как я докладывал, были составлены предварительные тезисы. Потом поручено было Угланову с Рютиным написать, те написали и принесли, прочитали и пустили эту платформу. Пытаются люди во что бы то ни стало отбрыкаться от этой платформы. Я уже говорил относительно платформы 1929 г., которая не увидела света и не была направлена в Центральный Комитет. Почему она не была направлена в Центральный Комитет? Потому, что уж слишком откровенно и прямо ставились в ней те же вопросы в экономической части, в вопросе об индустриализации страны и в вопросе о коллективизации, как это ставилось и в рютинской платформе.

Я хотел бы здесь сопоставить, сделать некоторые сравнения по отдельным моментам между этими двумя платформами — рютинской платформой и платформой 1929 г., чтобы вы увидели, кто является автором обеих платформ. Тут есть заметки Томского, и от этого вы никак не откреститесь. Писал Бухарин и его люди. А вот сопоставление. Как известно, в политической части рютинской платформы очень большое внимание уделяется тому, что партия сползла на троцкистские рельсы, что обворовали Троцкого, и т. д. Вот я читаю платформу 1929 г.: «По всем вышеизложенным вопросам большинство Политбюро ЦК во главе со Сталиным переползло на троцкистские позиции. Если посмотреть все, что говорилось Сталиным и другими во время XIV и XV съездов против троцкистов, и сравнить с теперешними речами...» (Читает. Микоян. Это из бухаринской платформы 1929 года. Косиор. Это — платформа, которую он читал на Политбюро.) А вот платформа эта. (Сталин. Какая?) Рютинская. «Обворовав до нитки Троцкого и его группу, Сталин утверждал, что его сверхиндустриализация — нажим не только на кулака...» (Читает.) Т. е. те же мотивы повторяются относительно того, что сползли на троцкистские рельсы, обворовали Троцкого. У авторов этих двух платформ мысли одни и те же, немножко другое изложение, но авторы одни и те же.

Дальше, возьмем характеристику классовой борьбы. (Буденный. Вот здесь и стиль сказывается.) Да, стиль тут вполне подходящий. (Голос с места. Бухарина.) В бухаринской платформе 1929 г. говорится: «Теория непрерывно обостряющейся классовой борьбы, углубленная Куйбышевым до абсурда...» (Читает.) А что пишется в этой рютинской платформе? «При правильной политике партии, при действительном укреплении союза рабочего класса с середняком и опоре на бедноту...» (Читает.) Вот теория затухания классовой борьбы Бухарина. Разве она не видна здесь? (Мехлис. Он и в печати выступал с этим. Голоса с мест. Правильно, правильно.) Тут целиком Бухарин с его теорией затухания классовой борьбы. Но при сопоставлении этих двух платформ не вызывает сомнения, что автор один и тот же. (Бухарин. Абсолютно ложный вывод.) Ты это еще докажешь. (Сталин. Очень похоже.) Я не хочу говорить, тут о партии такая же клеветническая штука. Какая разница между этими двумя платформами есть?

Что касается экономической части и части политической — оценка всего состояния — разницы никакой нет. Разница в выводах борьбы. Там они еще рассчитывали на лобовую атаку, на открытую атаку против партии. Когда выпускали платформу 1929 г., они предполагали, что еще прорвутся к дискуссии и потом сумеют выпутаться. В 1932 г. на фоне побед партии это было дело совершенно безнадежное. Люди понимают, что деваться некуда, поэтому встал вопрос о терроре и о вооруженном восстании. Вот разница только в этом. (Бухарин. Только?) Да, только в этом, Николай Иванович, прочитай ты ту и другую платформу,— хотя ты автор и той и другой,— тебе-то как раз лучше знать.

Товарищи, если является доказанным, что рютинская платформа является платформой правых, что ее настоящим автором является центр правых, а именно Бухарин, Рыков, Томский, Угланов, Шмидт и другие,— они, несомненно, авторами являются,— тогда вообще отпадает вся аргументация и Бухарина и Рыкова в свою защиту. Позвольте, если вы признаете эту платформу, а вы ее читали... (Бухарин. Я же не читал, Николай Иванович, зачем же говорить?)... там же черным по белому говорится об объединении всех сил, в том числе и с троцкистами, а вы сейчас открещиваетесь от этого блока; там говорится о терроре, а вы сейчас открещиваетесь от террора; там говорится об организации вооруженных восстаний, а вы от этого открещиваетесь. Но факт остается фактом. Что бы вы ни говорили, как бы вы ни крутились, остается факт — автором платформы являетесь вы, и от этого вам не отвертеться. А если не отвертеться, то вся последующая ваша деятельность точно совпадает с этой платформой, и она укладывается сюда. И я попытаюсь доказать, что она укладывается, и не случайно укладывается.

Кстати, товарищи, о троцкистах. Бухарин пытался поставить себе в заслугу вопрос относительно того, что он не мог блокироваться с троцкистами потому-де, что он когда-то боролся с Троцким, боролся вместе с партией. Правильно, боролся, но как боролся? Он боролся со своих позиций. (Постышев. И в каких целях.) Разрешите тут опять вернуться к вашему меморандуму, который не является случайным. Если понимать так роль партии в нашей советской стране при диктатуре пролетариата, как понимают ее Бухарин и Троцкий и как явствует из меморандума, то прежде всего возникает вопрос, каковы отношения с троцкистами должны быть? Отсюда совершенно понятен этот самый лозунг «Борясь, уживайся», который они пустили в ход. И они дрались с Троцким по-своему. Школка Бухарина дралась, но она дралась со своих позиций. Партия дралась по-одному, а они дрались не вместе с партией, а в известном блоке с партией против Троцкого, и готовили свои кадры для драки с партией, а пока вместе с партией дрались. Все ваши ученики говорят об этом.

А зачем вам, борясь с Троцким, надо было одновременно против ЦК партии направлять свой огонь? (Бухарин. Где это?) Во всех ваших выступлениях на кружках. Все ваши ученички говорят, что изо дня в день вы проповедовали, что Ленин был неправ в таких-то вопросах, а я был прав. А так как известно, что ЦК партии и т. Сталин ни на шаг не отступают от Ленина и со всей последовательностью ведут борьбу, я думаю, что для вас не очень приятно это было, и вы прорабатывали т. Сталина на всех своих кружках. Об этом говорят все ваши сторонники, вся ваша школа. (Постышев. Все ваши выученики.)

Я думаю, товарищи, что ежели признать... Кстати сказать, т. Бухарин, я вам напомню уже цитату из Сталина, который вам тоже напоминал на XVI съезде в 1930 г. о ваших отношениях с троцкистами. Говоря о вашей борьбе с троцкистами, Сталин заявлял, что «этим объясняется тот факт, что ... (Читает.)... закулисные переговоры с троцкистами, ищут блока с ними». Факт, что вы вели переговоры с Каменевым в 1928 г., и не однажды, а два раза: один раз это было в 1928 г., мы это вскрыли из показаний Марецкого. (Xрущев. И Томский в ОГИЗ’е это сказал, есть стенограмма.) Во-вторых, Томский тоже говорил. В 1930 г. вы встретились с Каменевым, вы все время вокруг этих блоков ходили и бегали.

Но, товарищи, откинем на один момент этот вопрос относительно авторства этой программы, все-таки поведение Рыкова чем объяснить? Вопрос обсуждается перед пленумом ЦК партии. (Микоян. Платформа Рютина.) Обсуждается платформа в августе месяце, собирается пленум в октябре. Рыков ни слова не говорит относительно того, что он знал об этой платформе, хотя вместе со всеми голосовал за следующее постановление пленума. Пленум принял следующее постановление по докладу о контрреволюционной группе Рютина — Слепкова: «1. Одобрить постановление...» (Читает.) Уже тогда, собственно, можно было исключить вас из партии, и стоило исключить, потому что Рыков скрыл это дело от партии. (Голос с места. Он клялся.) Да, и клялся, и голосовал за это постановление.

Я мог бы привести еще десятки фактов и документов из архивов Томского и из архивов Николая Ивановича Бухарина, сохранившихся в «Известиях». Почему-то он страшно любил копить, например, все антисоветские заявления, письма, которые к нему шли. Он их в ГПУ не передавал, а копил в папочке Николая Ивановича Бухарина. Копил это все и складывал. Сейчас Таль мне передал целый ряд всех этих мерзких, антисоветских заявлений. Ругань по адресу советской власти, все это обращалось к вам. (Постышев. Это для учета сил.) А как же. Хранил все, подытоживал, собирал. (Бухарин. Но я их не видал, это хранилось в секретариате, я об этом не знал.)

Я, товарищи, кончаю, тут у меня затянулось маленечко. Я думаю, что, видите ли, политического ответа они не дали, ну, а ссылались на противоречия следствия. Я думаю, что пленум предоставит возможность Бухарину и Рыкову на деле убедиться в объективности следствия и посмотреть, как следствие ведется. (Голоса с мест. Правильно.)

Андреев. Товарищи, есть предложение для выработки проекта решения пленума по только что обсужденному вопросу о деле Рыкова и Бухарина избрать комиссию. (Голоса с мест. Правильно.) Нет возражений? (Голоса с мест. Нет.) Комиссию предлагается избрать в следующем составе: Микоян — председатель комиссии, Андреев, Сталин, Молотов... (Читает.) Вот состав комиссии, которая предлагается. Нет возражений? (Голоса с мест. Нет.)

Сталин. Антипова добавить, Гамарника. (Голоса с мест. Правильно, добавить.)

Андреев. Значит, с этими поправками состав комиссии утверждается. Вечернее заседание пленума предлагается начать с 8 часов. (Голоса с мест. Правильно.)