Из стенограммы заседания бюро Сибкрайкома ВКП(б) о ходе хлебозаготовок в Сибири. 26 июня 1928 г.

№ 113

Доклад т. Заковского. Я, товарищи, в своем докладе буду говорить о деревне. У нас было очень много показательных моментов, на основании которых мы можем дать оценку настроениям разных прослоек сибирской деревни. Кроме того, мы путем довольно детального, тщательного и своевременного изучения выявили состояние сибирской деревни и имеем об ней определенное представление.

Я хочу вернуться немного назад, к тому времени, которое было раньше, потому что я считаю, что сейчас положение несколько изменилось. Я напомню момент, который был до периода хлебозаготовок, когда в нашей деревне было более или менее спокойное настроение и политическое положение было достаточно устойчиво. Если мы вспомним такие моменты, как угроза военной опасности Советскому Союзу, и посмотрим коротко на взаимоотношения, которые происходили тогда между разными прослойками сибирской деревни, мы наблюдали такие классовые расстановки сил: сибирское кулачество, используя военную угрозу или возможность войны, заостряло свое внимание на том, чтобы расправляться с низовым советским аппаратом, с коммунистами, с беднотой, которые порядком надоели кулачеству, мы видели, что то же самое кулачество ждало поражения Советской власти в предстоящей войне, Беднота же, которая в большинстве своем целиком стоит за советскую власть, всегда готова активно идти на защиту Советской власти, так настроена и значительная часть середнячества. Мы видели, что в то же время беднота, строя свои иллюзии насчет будущих перспектив защиты Советской власти, одновременно ставит вопрос, как бы ей поднажиться за счет кулака. Были моменты, когда даже организованно беднота ставила вопрос о том, чтобы перед тем, как идти защищать Советскую власть, которую они безусловно пойдут защищать, в первую голову расправиться с кулачеством в деревне, чтобы улучшить материальное положение своего хозяйства. Средние слои крестьянства находились в некотором колебании. Здесь вопросы разорения или повышения доходности хозяйства играли значительную роль в крестьянских настроениях. Все же большинство середнячества относилось вполне советски к тем угрозам и событиям, которые надвигались на Советский Союз. Если мы проверим в то время классовые соотношения и классовую расстановку, то мы увидим, что классовые противоречия во взаимоотношениях отдельных групп деревни были довольно остры. Каждая группа занимала определенные позиции как исходную точку, куда она пойдет в случае тех или других событий.

Когда военная угроза прошла, когда кулачество, отчасти организованное и отчасти соорганизующееся в кулацкие группировки, отражающие определенные политические настроения, свое внимание направило против налога, который подошел как раз к этому времени, то же и против целого ряда наших экономических мероприятий, которые мы проводили в деревне. Активность кулачества сопровождалась также целым рядом избиений и поджогов бедняцких хозяйств и рядом других уголовных явлений. Кулачество против них направляло свою накопившуюся энергию.

Междуклассовые элементы села: учителя, интеллигенция, эсеры, попы — они находились на стороне кулака, они являлись агитаторами и помощниками этих кулацких настроений (Голышев: Поголовно?), Я извиняюсь, но в отношении учительства надо сказать, что очень значительная часть нашего сибирского учительства имела такие настроения. Мы знаем, что довольно значительное количество наших сибирских учителей в свое время было настроено довольно контрреволюционно. Мы знаем историю забастовки в Иркутске⁹⁴, увязку с другими округами, увязку с чисто политическими антисоветскими установками — это не случайно, и, во всяком случае, дать положительную оценку нашему сибирскому учительству, по-моему, нельзя. Естественно, что за 1—2 года эти антисоветские настроения изжиться не могли.

В то время наша сибирская деревня также по материалам комиссий, которые изучали деревню, давали возможность сделать такой вывод и сойтись на том, что настроение сибирской деревни в части бедноты и середнячества довольно советское, устойчивое.

Какое было отношение к городу?

Настроения не были направлены против рабочих, не были направлены против Советской власти, а были направлены против служащих, против служилого элемента. Это говорит о том, что наша работа в деревне получила довольно четкую, довольно ясную постановку, что те опасные моменты, которые в умах деревенских антисоветских элементов породили известные настроения против союза рабочего класса с крестьянством, они надлежащей почвы среди бедноты и значительной части середняков не нашли, а поскольку наш аппарат является на самом деле бюрократичным, гораздо легче было крестьянину свое отношение к городу фиксировать так, ибо советский аппарат так или иначе может ущемить интересы этого крестьянства. Если посмотреть процессы, которые происходили в некоторых местах, в виде проявлений террора и отдельных болезненных явлений, которые имели место, то мы видим, что эти настроения не являются настроениями середнячества и бедноты, а являются настроением идеологически настроенных против нас межклассовых прослоек в деревне и кулацких элементов. Тогда нам казалось, что у нас на фоне развертывающейся борьбы в деревне между кулаком и бедняком есть довольно крепкие и прочные приводные ремни, которыми мы могли укрепить нашу работу в деревне — двинуть ее. Мы могли твердо опереться на бедноту, ячейки, советский аппарат, который все же был аппаратом хорошим. Мы удачно справились с целым рядом кампаний, которые этот аппарат проводил; наш низовой советский аппарат и, главным образом, сельсоветы в вопросе выявления объектов обложения проделали очень большую работу, так что в общем политическому положению и нашим отношениям с деревней тогда можно дать положительную характеристику, с деревней наши отношения можно было тогда считать хорошими.

...Сейчас, товарищи, по-моему, положение значительно изменилось. Изменилось оно, во-первых, потому, что мы сумели изжить целый ряд ненормальностей, которые существовали вообще во взаимоотношениях с деревней; мы сумели изжить очень много моментов, когда наша партийная классовая установка по отношению к деревне извращалась. Это в отношении кредитной политики, налоговой кампании в землеустройстве и в целом ряде очень важных основных отраслей нашей работы в деревне, которые общими силами все же мы сумели направить на наше партийное, классовое русло. Это одна из основных причин, почему сейчас положение в деревне ухудшилось.

Совершенно верно, что кулацкие элементы должны на нашу политику соответствующим образом реагировать. Начиная с хлебозаготовительной кампании, начиная даже с налоговой кампании, потом хлебозаготовительной, потом кампании по займу, самообложению и целому ряду важных экономических мероприятий, которые мы проводили в деревне, естественно, росло сопротивление кулацких элементов деревни. Естественно, что эти мероприятия, проводимые нами, должны были усилить сопротивление кулацких элементов деревни. Это имеет и некоторое отражение на других прослойках. В процессе хлебозаготовок нам известно, что был ряд массовых выступлений в деревне. Я постараюсь также дать соответствующую оценку этому явлению, указать причины. Мы имели целый ряд противодействий нашим мероприятиям в деревне, усилилась контрреволюционная агитация, эта агитация стала более резкой и ярко выраженной, есть открытые выступления против Советской власти, есть масса анонимок о том, что политическое положение в деревне в связи с теми мероприятиями, которые я перечислил, значительно ухудшилось. Если кулак недоволен нашей политикой потому, что мы сумели уточнить наши классовые установки по отношению к бедноте и середнякам, он усилил контрреволюционную агитацию, он пошел против нас, агитируя среди бедноты и середнячества. Для нас не секрет, что мы своими мероприятиями задели хлебные резервы середняка и этим самым задели значительные слои середняков в политическом отношении как во время хлебозаготовительной кампании, так и кампании по займу и т.д. Мы видим, что беднота тоже не осталась в стороне. Одним из крупных недочетов в нашей работе в деревне является то, что наш советский аппарат, партийные ячейки и вообще товарищи, которые соприкасались с деревней, которые были поставлены для того, чтобы проводить задачи, нами выдвинутые, они надавали порой невозможных обещаний, невыполнимых обещаний бедноте. Мы видим, что беднота идет очень охотно в коллективы, главным образом, для того, чтобы извлекать определенную экономические выгоду. Следовательно, у части бедноты остались еще некоторые иждивенческие настроения, ясно, что надавать обещаний и их не выполнять — это положение должно было ухудшить настроение бедноты на сегодняшний день, мы в некоторой степени это имеем. Посмотрим, как относится беднота к отдельным явлениям, когда она экономически может подкрепить свое хозяйство. Возьмем 25% отчисления конфискованного кулацкого хлеба в пользу деревенской бедноты. Мы видели, что эти 25%, отобранные у кулака, проветривались, просеивались и т. д., и беднота ждала, когда будет происходить следующая конфискация. Тут мы видели экономический стимул конфискации хлеба, беднота стремилась, главным образом, увеличить свои доходы, увеличить благополучие своего хозяйства. Беднота принималась за это с большим рвением и особо с кулачеством не стеснялась. Это показатель того, как беднота смотрела на улучшение своего материального положения, это показатель того, насколько у бедноты укоренились иждивенческие настроения. Те неосторожные обещания, которые порой наши советские аппараты, или партийные ячейки, или отдельные товарищи, которые соприкасались с деревней, давали бедноте, они совершенно естественно повели к тому, что некоторая часть бедноты должна была настроиться несколько недоброжелательно по отношению к нам. Я считаю, что таких перегибов, которые происходили в деревне, их много, мы об этих перегибах говорили неоднократно, говорили и на прошлом пленуме, и на специальных совещаниях по хлебозаготовкам.

Я считаю, что если бы качество работы по отношению деревни было бы более продуманно, мы свои взаимоотношения с беднотой не нарушали бы и такого политического положения, какое мы имеем на сегодняшний день, у нас в деревне не было бы.

Если мы посмотрим работу наших партийных организаций в первый период хлебозаготовок, самообложения или распространения займа, то мы видим, что отношение было более или менее сносно. В этот период, хотя деревенская партийная организация кое-где проводила наши мероприятия туговато, все-таки открытых противодействий нашим мероприятиям не было. Сейчас, в период последнего нажима по хлебозаготовкам, имеются эти открытые противодействия. Низовой аппарат, который мы считали хорошим в первый период хлебозаготовительной кампании, этот аппарат сейчас дает значительные перебои и даже противодействует.

Не знаю, стоит ли здесь останавливаться на недочетах в нашем заготовительном аппарате — это всем общеизвестно, их несостоятельность, по-моему, доказана и останавливаться на них не приходится. Некоторая часть деревенских коммунистов, живя в крестьянском окружении, совершенно естественно должна была проявлять крестьянские настроения именно так, как они проявлялись в последний период нажима на деревню, кроме того, часть наших деревенских коммунистов, а также значительная часть нашего низового аппарата в деревне оказались держателем значительных излишков хлеба. Это доказывает, что тот страх, который они чувствовали перед нажимом, они принимали так, что делали просто лояльное лицо, как будто бы они задачи, которые стояли перед ними, принимали всерьез, а на самом же деле они сами являлись держателями хлеба, они сами скрывали хлеб. Кроме того, очень много данных, что низовой аппарат, как таковой, не хочет ссориться с деревней, поэтому нам приходилось хлебозаготовки проводить под постоянным нажимом, а аппарат считает, что ему нет надобности с деревней ссориться, и он деревни боится. За последнее время наблюдаются такие явления, когда наш низовой аппарат, наши низовые партийные ячейки везде и всюду, во всех проявлениях, которые происходят в деревне, видят неприкрытую контрреволюцию.

Такое положение было в Славгороде, где появилась такая организация, которая стоит за народную власть, а одновременно печатающая кустарным способом червонцы. На основании таких разговоров и некоторой паники местные коммунисты требовали, чтобы был создан вооруженный отряд коммунистов и послан в этот район, потому что предполагается восстание, и вообще рисовали всякие другие страхи. Таково настроение низового аппарата не только в Славгороде, но и по целому ряду других районов, такое положение, когда каждое непонятное, может быть, для деревенского работника явление, плюс тот страх, который он сейчас испытывает перед кулацкой агитацией, которая значительно увеличилась количественно и качественно, — он везде и всюду видит контрреволюцию, и на этой почве очень часто создается паника. На самом деле этот низовой советский аппарат, который сеет панику и везде видит контрреволюцию, сам создает опасности, которых следовало бы бояться. Помимо того, что он задерживает у себя значительные излишки хлеба, показательными можно считать и такие факты, когда низовой советский аппарат в некоторых местах занимался рвачеством и прикарманивал семенной материал, который ему совершенно не нужен. Мы имели в деревне целый ряд показательных фактов, что те люди из низового советского аппарата, которые имели отношение к семенному материалу, к чистосортным семенам, недобросовестным путем получившие этот семенной материал, преспокойнейшим образом его съедали, говоря, что лучше есть пшеничную муку из чистосортной пшеницы, чем есть ржаной хлеб или хлеб низшего качества. Конечно, такие явления широко не распространялись, но все-таки в этот напряженный период, когда мы проводили посевную кампанию, все-таки отдельные звенья низового советского аппарата считали для себя возможным захватывать хлеб и потом съедать этот семенной материал.

Если говорить о комсомоле в последнюю нашу заготовительную кампанию, в кампанию по распространению займа и в отношении других мероприятий, которые мы в деревне проводили, то я думаю, что никак нельзя сказать, что комсомол принимал деятельное участие во всей этой работе. Следовательно, партийные организации по существу не сумели привлечь комсомол к этой работе в деревне по этим важным кампаниям. Все это не могло пройти мимо, и сейчас отражается на политическом положении деревни.

До сего времени у нас было 7 — 8 массовых выступлений в деревне. Появляются сотни всевозможных листовок. Учащаются посылки анонимных писем угрожающего характера, и вот, если взять или изучить эти массовые выступления, которые имели место в большинстве своем в Славгородском округе, был случай и в Новосибирском округе⁹⁵, то надо сделать вывод, что у нас нет такого положения, чтобы к этим массовым выступлениям была приложена глубоко организованная контрреволюцией рука. Такого положения у нас нет. Мы пытались изучить самые возникновения этих явлений и период ликвидации этих массовых выступлений.

Что же оказалось? Оказывается в большинстве все основано на панике и слухах. Откуда-то приезжали кулаки, откуда-то нахватались всевозможных слухов, откуда-то узнали, что в Славгороде были выступления безработных, что там чуть ли не свергли Советскую власть⁹⁶ и т.д. Организованного контрреволюционного выступления против Советской власти в деревне у нас за этот промежуток времени как будто бы не чувствуется. Получается такая картина, что кулаки и антисоветские элементы в деревне агитируют, наши представители власти, наш низовой советский аппарат и партийные ячейки за этим делом спокойно наблюдают, никаких мер противодействия этим явлениям не предпринимают, а когда дело доходит до открытых выступлений, до бабских бунтов, эти представители власти в большинстве своем считают для себя необходимым скрыться от толпы. Таким порядком антисоветские проявления предоставлены сами себе. Это можно наблюдать в тех или иных вариациях по всем массовым выступлениям, которые мы имели в сибирской деревне, так что надлежащего руководства или изучения обстановки в нашей сибирской деревне со стороны наших партийных ячеек, со стороны низового советского аппарата мы не имели. Зато имели очень много разговоров относительно массовых выступлений, что откуда-то они руководятся, что это дело контрреволюционных организаций, которые этим делом руководят, это исходит откуда-то из города и т.д. Одним словом очень много несуразного хлама вносят в это дело. Мы проанализировали это положение и те материалы, которые имеются в моем распоряжении, они говорят о том, что наша городская реакционно настроенная интеллигенция, хотя очень много внимания уделяет процессам, происходящим в деревне и дает свою, соответствующую антисоветскую оценку нашим мероприятиям по хлебозаготовкам, по займу и по целому ряду других мероприятий, — эта антисоветская реакционная интеллигенция городов имеет чрезвычайно незначительную связь с деревней и никакой организующей силой для деревни сейчас не является. По этой линии со стороны городской антисоветской интеллигенции как связь для руководства крестьянскими восстаниями и беспорядками сейчас роли не играет.

Если мы посмотрим на городской спекулятивный элемент, то если он имеет кое-какое значение на Украине, на Северном Кавказе и в целом ряде других районов Советского Союза, то у нас в сибирских условиях античастно-владельческие, в большинстве своем антисоветски настроенные элементы, с деревней связь имеют чрезвычайно незначительную¹*. Организованной связи с заграницей, как будто бы, у сибирской деревни тоже нет. В Сибири нет сейчас контрреволюционных организаций, которые ставили бы ставку или проводили бы серьезно развернутую работу по организации восстания среди крестьян — этого, как будто бы, по существующему сейчас положению, мы тоже не имеем. (Комаров: А мещанский элемент?). Мещанский элемент, городской мещанский элемент, я бы сказал, играет меньшую роль, чем те антисоветские межклассовые прослойки, о которых я говорил. Я имел в виду духовенство, отдельных эсэров, проявляющих некоторую активность анархистов, которые считают, что теперь настал момент, когда можно делать всякие неприятности Советской власти, которые ставят своей целью осуществить целиком и полностью свою программу, когда-то существовавшую, вплоть до террора, до грабежей. Есть у нас в сибирской деревне довольно много эсеров, бывших эсеров или таких, в которых осталась часть эсеровщины, есть некоторая часть анархистов, есть бывшие колчаковцы и белогвардейцы, вот они и являются той движущей силой, теми идеологическими пособниками кулацкой активности, которая проявляется сейчас в деревне в виде массовых выступлений, в виде проявлений террора и тех анонимных писем, которые мы в большей степени, чем раньше, из деревни получаем.

...Если взять отдельные районы, которые выделяются несколько от остальной деревни, к примеру, районы, населенные казачеством, надо сказать для сведения, что на казацкие районы обращено большое внимание со стороны заграницы. Особое внимание уделяется казачеству Востока и Кубани. Мы знаем, что бывают среди казачества иногда те или иные эксцессы, те или иные проявления недовольства. Это в соответствующих местах учитывается, этим хотят воспользоваться. Какое отражение это находит в казацких районах Сибири? Связи сибирского казачества с заграницей очень незначительны, тем не менее они заслуживают серьезного внимания. Если мы, к примеру, изучим проявления террора в сибирской действительности, то мы видим, что меньше всего это проявляется в казацких районах. Это не значит, что они лучше настроены, контрреволюционные настроения в казацких районах проходят более умно, они уже научились на опыте, что проявление террора не проходит даром. Поскольку казацкие районы более культурны, они ведут соответствующую выжидательную политику по отношению к открытым контрреволюционным выступлениям, и казацкие кулацкие группировки имеют такую же установку. У нас сейчас в сибирской действительности имеется несколько десятков кулацких группировок, большинство в них кулачества, незначительная доля середняков и непременно в этих кулацких группировках имеется какой-нибудь бывший поп, эсер, бывший крестьянский начальник. Эти группировки ставят себе всевозможные цели как противодействия нашим мероприятиям, так и необходимости перемены власти, договариваются до монархии. Последнее относится к группировкам в казацких районах, у них другого направления и быть не может.

Кроме этих группировок мы имеем группировки довольно сложного типа. Есть группировки, которые считают, что в данных условиях они могут развертывать соответствующую работу, считают необходимым создать организацию, через которую оформить свою деятельность для того, чтобы в трудную минуту для Советского Союза поднять восстание, и делают попытки связаться с целым рядом других районов.

Есть группировки кулацкие несложного типа, которые ставят перед собой задачи более узкие, но нужно сказать, что ни те, ни другие осуществляться в тех условиях, в которых мы сейчас в Сибири находимся, не могут. Если мы возьмем городские контрреволюционные группировки, куда входят белогвардейские офицеры, интеллигенция, купечество, то мы видим, что они теперь деревней не могут руководить. Купечество разбито, активные контрреволюционеры, я мог бы перечислить фамилии некоторых, которые отличались во время борьбы против партизанского движения, эти белогвардейские сливки, которые и сохранились до настоящего времени, они живут спокойно в городе. По линии идеологической у них идет определенный развал, и они уже настолько теперь разложились, что не стали бы рисковать своей шкурой. Они научены горьким опытом, многое перенесли и теперь начинают разваливаться. Так что определенной помощи со стороны городского контрреволюционного [элемента] по отношению к деревне мы сейчас не видим, хотя как будто бы она должна являться организующей силой, кулацким выступлением, такого положения нет. (Голос с места: Это не обязательно.) Это не обязательно? Конечно, это не обязательно, поэтому я хочу сделать такой вывод, если т. Комаров говорит, что не обязательно такое руководство, я скажу, что это является основной причиной тому, что нет организующей силы с более-менее четко поставленной политической программой, с определенной установкой, которая сейчас могла бы явиться и серьезным организатором кулацкого недовольства, и того недовольства вообще, которое существует в деревне. Такого положения в сибирской действительности нет, поэтому разговоры о том, что кулацкие группировки производят свои выступления под руководством организованной контрреволюционной силы, не убедительны. По-моему, при более активной работе нашего советского и партийного аппарата эти кулацкие группировки особого страха для нас не представляют.

Поэтому я думаю всю сумму мероприятий, которые мы будем проводить, необходимо поставить под одним лозунгом: «Необходимо улучшить качество нашей работы по отношению к деревне», тогда никаких серьезных волнений и выступлений в сибирской действительности иметь не будем. (Сырцов: Общий вывод: каково настроение деревни? Советское или не советское, устойчивое или не устойчивое?) Я в начале уже сказал, могу еще раз сказать: я считаю, что у нас без сомнения по сравнению с периодом, который мы имели до хлебозаготовок, политическое положение в деревне значительно ухудшилось. (Сырцов: Сравнительно с каким периодом?) В сравнении с периодом до хлебозаготовительной кампании, даже по отношению к тому периоду, когда кулачество проявляло свое недовольство налогом, даже к тому времени у нас политическое положение в деревне ухудшилось. (Сырцов: А как во время военной опасности?) Во время военной опасности, я считаю, беднота пошла бы за нами, значительная часть середняков пошла бы за нами. (Эйхе: А если это сравнивать с тем периодом, когда было убийство Войкова, то какая разница?) Я считаю, что во время убийства Войкова вопрос с налогом еще остро не стоял, еще не был ясен, классовые отношения в деревне были обострены — беднота была целиком на нашей стороне. Мы видели целый ряд партизанских районов, которые готовы были дружно защищать Советский Союз. Правда, мы видели также очень незначительную часть, часть колеблющуюся, это середняки, которые дорожили своим благосостоянием, своим хозяйством и поэтому боялись идти на войну, потому что их хозяйство разорится. Мы видели часть и кулацкую, которая ставила себе целью расправиться с Советской властью. Сейчас такое положение, что кулачество более крепко настроено против нас, чем тогда. Об этом говорят, например, крестьянские массовые выступления, организуемые кулачеством, об этом говорит множество анонимок и более резкое качество контрреволюционной агитации в деревне, открытые сопротивления, которых тогда в таком количестве, как сейчас, мы не имели. Об этом говорит и целый ряд других показателей за то, что кулачество настроено очень свирепо. Это вполне естественно как результат тех кампаний, которые мы проводили зимой. Во время проведения этих кампаний кулачество получило удар, и иначе не может быть настроено. Нужно сказать, что значительным нашим перегибом в некоторых округах задет середняк, и задет, в некоторых случаях, значительно. Середняк в хлебозаготовительную кампанию получил как раз то, что боялся получить от войны, это удар по хозяйству. (Сырцов: В чем состоял этот удар?) Это экономический удар по середняку во время проведения самообложения, в кампанию по займу и в хлебозаготовительную кампанию, середняк получил значительный удар. Если мы в судебных процессах по 107 статье, которые здесь подвергались соответствующей статистической обработке, этих перегибов по отношению к середняку не имели, то в последний период, в период исключительного нажима, у нас был задет середняк, задеты его хлебные резервы.

Вследствие последнего нажима, безусловно, хлебозаготовки идут за счет середняка. Поэтому часть середнячества настроена по отношению к нам недоброжелательно. Наконец, в отношении бедноты надо признать, что мы бедноте очень много обещали. Беднота сибирская таит в себе еще очень много иждивенческих настроений. Вместо тех широких обещаний, которые надавали бедноте всевозможные представители власти, выезжавшие по хлебозаготовкам, эта беднота вместо всякого рода льгот встала в некоторых местах перед таким фактом, что хлеба нет. Поэтому часть бедноты, несомненно, против нас настроена. Плюс к этому недостаточная популяризация экономических мероприятий и той помощи, которую мы бедноте оказываем, не дает нужного политического эффекта. Вследствие низкого качества нашей работы беднота не окончательно еще усвоила те льготы и возможности, которые ей предоставляет Советская власть, поэтому некоторая часть бедноты, которая находится без хлеба, которая находится под влиянием кулачества, на иждивении кулачества, — она также против нас настроена. Мы видим также перемену в поведении бедноты, сравнивая с началом хлебозаготовительной кампании и сейчас. Если мы в начале хлебозаготовок сумели заинтересовать бедноту 25%, если мы в начале сумели сагитировать бедноту и если беднота оказывала нам тогда активную помощь в хлебной кампании, то сейчас, если взять последний период, беднота этой помощи не оказывает и, следовательно, политическое положение и политические настроения бедноты также ухудшились. Вероятно, Сергей Иванович задаст мне вопрос, каково сейчас наше положение и на кого же мы опираемся в деревне? Без сомнения, беднота за Советскую власть, ей другой власти не нужно; значительная часть середняков тоже за Советскую власть. (Кисис: В каком проценте? Эйхе: Больше половины или меньше?) Я думаю, что больше. Она, без сомнения, другой власти не желает. Они думали, что те перегибы, которые имели место, будут выправлены и так или иначе экономическое положение крестьянства восстановится, — так и думают крестьяне, это можно подтвердить данными, что основная масса крестьянства не разочаровалась в Советской власти, увеличение посевного клина в весеннюю посевную кампанию об этом говорит. У нас посевная кампания прошла очень не гладко в смысле руководства и в смысле снабжения посевным материалом, был безусловно целый ряд недочетов в посевной кампании, но тем не менее посевной клин увеличился, а следовательно, расчеты бедноты и большей части середняков имеют определенные настроения за Советскую власть. По тем материалам, которые находятся в моем распоряжении, нет значительного количества, а есть только отдельные единицы середняков, которые сокращали свой посев, и не потому, что их обидела Советская власть, но потому, что они перестраивают свое сельское хозяйство. В то же время имеется целый ряд кулацких хозяйств, которые, несомненно, против Советской власти и поэтому свой посев сокращают. Это также является показателем того положения, которое мы сейчас имеем в деревне.

Тов. Эйхе. Из доклада т. Заковского мне кажется, что можно было бы гораздо больше выявить недовольства. Мне кажется, таким образом, что в связи с нажимом во время хлебозаготовок мы теперь имеем такое положение в деревне, когда классовая борьба гораздо больше развернута, когда положение более обострилось, чем это было раньше, чем это было, скажем, до октября, чем это было в прошлом году. Этот момент нужно рассматривать как результат хлебозаготовок, результат нашей работы. К этому нужно прибавить то, что мы сейчас в связи с улучшением товаропроводящей сети имеем резкое сокращение частных торговых предприятий. Кроме того, в момент хлебозаготовок мы ударили по кулаку, закрыли в деревне много крупных кустарных предприятий. По линии одной кожпромышленности мы закрыли 1500 кожевенных частных заводов. Если посмотрим по другим отраслям, то мы там тоже найдем такие факты. Сейчас в городе частных торговцев мы выжили из их хозяйств, ликвидировали их хозяйства, но зато если возьмем кустарей и кулаков еще плюс к этому, то получится целый комплекс людей, у которых выявилось враждебное отношение к нам. Если мы посмотрим состав безработных, то мы увидим, что часть безработных, наибольших бузотеров, — это частные торговцы, обанкротившиеся, а сейчас они безработные и стараются замазывать, что они частные торговцы. Я должен сказать, что в такой обстановке мы должны быть чрезвычайно чутки и внимательны к этому явлению. Нельзя, товарищи, себя ублажать, что у нас все благополучно и хорошо идет. Я думаю, так подходить нельзя. Нужно в наибольшей степени фиксировать внимание на процессах, которые происходят в деревне, на той активности, которую проявляет кулак, для того, чтобы регулировать и в то же время смотреть, что делает в городе интеллигенция. Все эти моменты мы должны предусматривать и изживать.

Насчет настроения в деревне. Как можно оценивать эти настроения? Я тут хотел бы сравнить теперешнее положение деревни с ее положением в прошлом году. Если возьмем деревню в прошлом году и в настоящее время, то что мы видим? Приезжающие с мест нам говорят, что активность кулака выросла, агитация его направлена, главным образом, на отсутствие товаров. Кулак так ставит вопрос, что хозяйство обанкротилось, рабочие не работают и т.д. И на этой почве начинает действовать. Дальше вопрос о войне. Когда была военная тревога, то как выступали деревенские верхушки, кулаки, нэпманы? Прямо: начинается война, мы попытаемся доказать свои силы. Имеются и другие факты. Если сравнивать цифры прошлого года за это же время и теперешние цифры (я в настоящий момент слежу за материалами ГПУ и помню по сводке), то я утверждаю, т. Заковский, что у нас теперь во всяком случае не больше, если не меньше подобных эксцессов. Я сравниваю террор в прошлом году, когда не было 107 статьи. Я думаю, что количество террористических актов в прошлом году было не меньше, чем теперь. Отсюда можно сделать вывод, что кулак проявляет большую активность, которая выражается в виде агитации. Мы все-таки в общем, в основной крестьянской массе, мы не имеем такого настроения, которое можно было бы характеризовать в сгущенном виде.

В чем наша беда заключается? Наша беда заключается в том, что наша работа плохо развернута. Отдельные наши ошибки кулак настолько умело использует, что одна прелесть, а мы свою работу не можем поставить как следует. В каждом округе у нас развита более или менее с/х кампания. Сколько мы дали в деревню денег, какие машины дали, что сделали для бедноты и т.д.

...Я думаю, что ни крайисполком, ни краевой комитет партии не сумеют этого сказать. Что делал краевой комитет партии? Есть ли какие-нибудь материалы, доказывающие, что сделано фактически крайисполкомом по этой линии? Я считаю, что по линии края мы, несомненно, могли бы сделать больше. По линии округов мы могли бы иметь лучший цифровой материал, который можно было бы противопоставлять в виде нашей установки против кулацкой агитации, а в этом отношении нами тоже сделано недостаточно, тоже дано очень мало. С другой стороны, мы не умеем наших работников снабжать материалами, чтобы в достаточной степени серьезно поставить агитацию, и в этом отношении я больше всего предъявляю претензии по линии наших политпросветработников. Ведь надо прямо сказать, что во время хлебозаготовок, во время кампании по займу, во время кампании по с/х налогу — по всем этим кампаниям наши политпросветаппараты, слишком блестящие аппараты, занимаются чем угодно, но только не политпросветработой. Это — аппарат, занимающийся перепиской, но никакой живой, революционной агитации он не вел, и факты говорят, что мы во время хлебозаготовок и во время кампании по займу не овладели глубоко этой работой. Мы везде и всюду агитировали, а наш краевой политпросвет только тогда принял участие в этой работе, когда мы уже развернули широкую кампанию. Это факт, и мне кажется, что на него мы должны также обратить серьезное внимание.

Дальше мне кажется, что кулак и все враждебные нам элементы больше всего пользуются при проведении своей агитации, в своей контрреволюционной работе нашими отдельными промахами и крупными ошибками и, раздувая эти ошибки, выставляя их на показ перед всем крестьянством, они этим больше всего воздействуют на основную крестьянскую массу.

Возьмем, например, такой случай: объявляется борьба с самогоноварением, проводится соответствующая кампания, а начальник районной милиции вместо того, чтобы вести действительную борьбу с самогонщиками, проводит эту борьбу таким образом, что подбрасывает бутылку самогона, а потом за это штрафует. Конечно, это вызывает величайший отпор, особенно тогда, когда одна и та же бутылка подбрасывается каждый раз. Крестьяне это видят, и, естественно, это никуда не годится. Такие факты имеются, и их нельзя не отметить.

Заключительное слово т. Заковского

Товарищи, я считаю, что я схематически смазал свой доклад и поэтому мне нужно дать некоторые пояснения в заключительном слове.

...Относительно кулацких группировок. Я говорил уже о кулацких группировках. Я говорил о целевых установках кулацких группировок прошлого времени, когда они носили неглубокий характер, и говорил относительно целевых установок кулацких группировок теперь, когда они под свою организованность подводят политическую платформу. Это первичная стадия контрреволюционной организации, но при отсутствии своих вождей и организаторов им развиваться невозможно. Так что такого положения, чтобы кулацкие группировки сегодня приняли бы реальный контрреволюционный характер, этого нет. Я имею возможность изучать эти вопросы, имею материалы, они говорят об этом. То, что я мог сгустить краски по отдельным моментам, я допускаю, но т. Громов говорит, что у них в деревне дело обстоит благополучно, — я с этим не могу согласиться. Какое может быть благополучие? У вас по округу в июне арестовано 35 чел. по 107 статье. Какое же там может быть хорошее политическое настроение? (Голос с места: Почему бедняку горевать, раз кулака арестовывают?) Не может быть у вас такого благополучия, когда вы арестовали 35 чел. за один месяц. (Голос с места: Это не ухудшает положения в деревне, это ослабляет кулака.) Это не всегда ослабляет кулака, а иногда и повышает его активность. (Голос с места: Как же ты ликвидировал бандитизм?) Во-первых, сибирские бандиты не имели глубоких корней в крестьянстве, потому что это деклассированный элемент, так что здесь большая разница. Говорить о благоприятном положении, когда пятьдесят человек за июнь арестовывают за контрреволюционную агитацию в одном только округе, никак нельзя. Это говорит о том, что политические настроения ухудшились и контрреволюционная агитация все-таки усилилась. Раньше 50 человек в месяц не арестовывали. (Голос с места: В отношении кулака ты прав на 100%.) Есть целый ряд округов, которые запрашивают разрешения арестовывать в массовом порядке кулаков за контрреволюционную агитацию и судить. Есть такие округа, которые размахнулись и уже арестовали сразу по 40 кулаков за контрреволюционную агитацию. Это тоже о чем-то говорит. (Голос с места: Это за хлебозаготовки.) Не за хлебозаготовки, а как контрреволюционеров. Так что это говорит о том, что не все благополучно, и говорить, что у нас все благополучно, это будет слишком оптимистически. Вы знаете, что у нас производились и другие репрессии: смещение председателей и т.д., это не зря, это за нераспорядительность, неумение работать, нежелание работать, а ведь они управляли деревней, как они управляли? В последнее время мы имеем ясные показатели этого.

...Теперь относительно террора. У меня имеются цифры, которыми интересовался т. Эйхе: в 1927 г. было 226 случаев террора, нами учтенных, а за пять месяцев 1928 г. мы имели 144 случая. Это есть некоторое увеличение. В отношении убийств — их стало меньше, если в 1927 г. было 23 убийства, то сейчас за пять месяцев только шесть убийств. Это можно объяснить применением репрессий, поскольку мы довольно остро и быстро реагировали на убийства, которые производились. Можно зачитать цифры и соответствующие материалы, которые об этом говорят. Но если посмотреть на избиения, то их было в 1927 г. 98, а теперь за первые пять месяцев мы имеем 50. Тут есть некоторое увеличение, и тут возникает вопрос, кого бьют. Если за целый прошлый год избили 62 низовых работника, то за первые пять месяцев — 50 работников. Это говорит, что против низового советского работника кулацкая стихия настроена. (Нусинов: Иногда бьют по заслугам.) Что касается количества участвующих лиц, то здесь цифры довольно показательны: в 27 г. в избиениях и террорах участвовало 403 человека, а в 1928 г. за пять месяцев участвовало 258 человек. Это говорит, что избиения производятся организованными группами. (Сырцов: Это на всю Сибирь.) Разве мало? Можно ослабить репрессии. Общее количество проявлений террора таково. Вот цифры: за 1926 г. мы имели 256 случаев, в 1927 г. — 226 и за пять месяцев этого года — 144 случая. Как видите, два года шли более стабильно, а теперь несколько эта цифра выскочила вперед.

Вот на этом я и закончу.

¹* Так в тексте.

⁹⁴ Учительской забастовке в Иркутске в начале 1926 г. Л.М.Заковский придавал сознательно заостренное политическое толкование. Речь шла, скорее, не о забастовке, а о намерении ее организации со стороны группы учителей в связи с тяжелыми материальными условиями жизни и неудовлетворительным правовым положением педагогов. Материалы проведенного СибРКИ в конце 1925 г. исследования показали, что заработок сельского учителя колебался от 21 до 30 р., что было ниже фактического прожиточного минимума. В Иркутской губ. учителя, за редким исключением, не покрывали своих расходов за счет заработков. Та же комиссия установила многочисленные факты нарушения прав учителей со стороны сельсоветов и РИКов: незаконные переброски учителей с места на место, некомпетентное вмешательство в учебный процесс, необоснованные увольнения, невыполнение правительственных постановлений о льготах и т.д.

В подготовленной в июле 1926 г. докладной записке ОГПУ в ЦК ВКП(б) о политических настроениях интеллигенции факты недовольства широких масс учительства властью объяснялись прежде всего ухудшением материального положения учительства: «Это недовольство начинает примерно с декабря 1925 г. в ряде случаев проявляться в попытках устройства стачек на почве низкого уровня зарплаты и длительной ее задержки — местами до 3-х месяцев... Забастовочные тенденции наиболее резко проявились в Сибири — в Иркутской и Томской губ., где подготовлялись забастовки в масштабе нескольких уездов. В подготовке этих забастовок принимали участие и видные работники УПРОСов — бывшие белые офицеры...» (см.: Гуманитарные науки в Сибири. Серия Отечественная история. 1996. № 2. С. 76). Здесь, совершенно очевидно, речь шла не о забастовках, а о попытках их организаций, «пресечение» которых работники ОГПУ ставили себе в заслугу. Мнение чекистов о массовых контрреволюционных настроениях в среде учительства оспаривалось руководством Сибирского краевого отдела народного образования, в частности, заведующим СибОНО А.Я.Голышевым.

⁹⁵ Волнения в ряде округов в Сибири в мае 1928 г. были связаны в сельских местностях — с противодействием населения вывозу собранного хлеба и семенного фонда, а в городах — с перебоями в снабжении мукой и другими продуктами т.н. тарифицированного населения.

В сообщении по прямому проводу И. В. Сталину С.И. Сырцов говорил о крупных волнениях в Славгородском округе, когда в течение трех дней (24 — 26 мая) в ряде сел Октябрьского района крестьянами была парализована работа заготовителей: не допускался вывоз заготовленного хлеба, а уже отправленные подводы перехватывались активистами, среди которых преобладали женщины, они же устанавливали дежурство у амбаров. Помимо требований невывоза хлеба, выдвигалось условие снабжения неимущих слоев деревни. Милиция оказалась не в состоянии справиться с этими волнениями, потребовалось вмешательство ГПУ, были произведены аресты актвистов (ГАНО. Ф. П-2. Оп. 2. Д. 289а. Л. 73-74).

11 — 12 мая в с.Каргат Новосибирского округа на почве перебоев в снабжении хлебом произошло массовое выступление грузчиков, поддержанное частью крестьян. 12 мая они заняли здание райкома и райисполкома, руководство которых, опасаясь расправы, вынуждено было бежать. Раздавались призывы к погрому магазинов местной потребкооперации (ГАНО. Ф. П-2. Оп. 2. Д. 292. Л. 54).

⁹⁶ Волнения в Славгороде, население которого насчитывало до 15 тыс. жителей, в значительной часта состоявших из служащих, рабочих и мелких кустарей, возникли в начале мая 1928 г. на почве недостачи муки для снабжения т.н. тарифицированного населения города. Для достаточного снабжения города мукой требовалось 8 тыс. пуд. в месяц. Начиная с января 1928 г., в связи с необходимостью первоочередного снабжения Центра и сокращения внутрикраевых заготовок, отпуск муки через потребкооперацию снизился до 1 тыс. пуд. в месяц. Однако до апреля горожане приобретали муку на базарах за счет крестьянского подвоза. С прекращением подвоза муки крестьянами, с конца апреля в городе разразился хлебный кризис, в магазинах очереди достигали 150 — 200 чел. В возникших 6 — 7 мая волнениях активную роль играли местные грузчики и безработные строители. Толпа, достигшая 200 человек двинулась к конторе городской потребкооперации, затем захватила здание окрисполкома, требуя отпуска хлеба. Власти проявили гибкость, организовав перепись участников волнений под предлогом соблюдения очереди на выдачу муки, после чего толпа рассеялась. Окрисполком, опасаясь повторения эксцессов, сделал распоряжение торготделу о выдаче населению имеющихся запасов муки не ТОЛЬКО в счет майской, но и июньской норм снабжения. Кроме того, власти опасались, что городские волнения отразятся на настроениях красноармейцев-переменников, сбор которых проходил в то же время в Славгороде (ГАНО. Ф. П-2. Оп, 2, Д. 217. Л. 689-692).