Буржуазия и Великая французская революция

серия «Великая французская революция: документы и исследования»

БУРЖУАЗИЯ И ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

сборник статей

М.: издательство МГУ. 1989

ОГЛАВЛЕНИЕ

Евгений Михайлович Кожокин

Французская буржуазия на исходе Старого порядка

1. КАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛИ

2. БУРЖУАЗИЯ И ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО

3. НА ПУТИ К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Эльмар Евгеньевич Гусейнов

Жиронда в период Законодательного собрания

1. ОСОБЕННОСТИ ОРГАНИЗАЦИИ и ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ

2. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА и ПОЛИТИЧЕСКИЕ УСТАНОВКИ

3. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ И ИСТОРИЧЕСКОЕ МЕСТО

Джучи Михайлович Туган-Барановский

На пути к брюмеру: буржуазия и политическая борьба в 1797-1799 гг.

1. НОВЫЕ ХОЗЯЕВА ФРАНЦИИ

2. ЯКОБИНСКИЙ НАТИСК 1798-1799 гг.

3. «КТО ХОЧЕТ ПЯТЬ БУКЕТОВ ЗА ОДИН ЛУИ?»

4. «РЕВИЗИОНИСТСКОЕ ДВИЖЕНИЕ», ЕГО СМЫСЛ И ЦЕЛИ

5. ФРАНЦУЗСКАЯ БУРЖУАЗИЯ И ПЕРЕВОРОТ 18 БРЮМЕРА

Александр Васильевич Ревякин

Буржуазия после Французской революции (первая половина XIX в.)

1. ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ФРАНЦУЗСКАЯ БУРЖУАЗИЯ

2. ЗЕМЕЛЬНЫЕ СОБСТВЕННИКИ, БАНКИРЫ, ПРОМЫШЛЕННИКИ

3. КОНСОЛИДАЦИЯ НОВОГО ГОСПОДСТВУЮЩЕГО КЛАССА

4. БУРЖУАЗИЯ И ПРАВЛЕНИЕ «НОТАБЛЕЙ»

5. ПРОЦВЕТАНИЕ И КРИЗИС ПРАВЛЕНИЯ БУРЖУАЗНЫХ «НОТАБЛЕЙ»

ПРЕДИСЛОВИЕ к СБОРНИКУ

В предлагаемой вниманию читателей очередной книге серии «Великая французская революция. Документы и исследования» рассматривается один из общественных классов революционной Франции — буржуазия. Ранее в этой серии вышли монографии о дворянстве, крестьянстве и рабочих¹.
Четыре очерка книги посвящены различным аспектам проблемы, которая в истории Французской революции, буржуазной по историческому содержанию, является одной из ключевых. Необходимость ее разработки была осознана давно, прежде всего учеными, связанными с историографическим направлением, сложившимся вокруг журнала «Annales historiques de la Revolution francaise» («Исторические анналы французской революции»). В 1939 г., когда отмечалось 150-летие революции, Ж.Лефевр выдвинул детально разработанную программу изучения темы «Французская буржуазия от конца старого порядка до периода Реставрации» ². Несколькими годами позднее, говоря о пробелах в изучении социальной истории революции, он подчеркивал: «Особенно нам не хватает истории буржуазии» ³. В 1954 г. в большой проблемной статье «Классы и классовая борьба во время Французской революции» внимание к этому пробелу привлек А.Собуль. «Показательно, — писал Собуль, — что в то время как буржуазия неоспоримо господствует вот уже 150 лет, мы не имеем еще истории французской буржуазии времени революции» ⁴.
Изучение истории французской буржуазии XVIII — середины XIX в. заметно активизировалось с 1960-х годов. Стимулирующую роль в этом сыграл сделанный Э.Лабруссом на X Международном конгрессе исторических наук (1955) доклад «Новые пути к созданию истории западной буржуазии XVIII и XIX в. (1700—1850)» ⁵, который получил широкий резонанс и вызвал оживленную полемику.
За истекшее с той поры время возрос интерес исследователей к буржуазии конца старого порядка. На уровне общего осмысления проблемы французские ученые: А.Собуль, Р.Робен, М.Вовель — постарались определить, какие социальные слои и группы в среде имущих верхов третьего сословия могут рассматриваться в качестве составных элементов буржуазии как особого общественного класса (в марксистском или близком к нему истолковании этого понятия). Создан целый ряд основательных конкретных исследований — социально-структурных и региональных, — посвященных буржуазии конца старого порядка и отдельным ее слоям: финансистам, банкирам, «негоциантам», капиталистическим фермерам; есть интересные работы о «буржуа» предреволюционного времени, о «деловой», т.е. в значительной мере обуржуазившейся части дворянства. Изучались масштабы и характер состояний этих социальных элементов, типы их экономической деятельности, отчасти и присущие им особенности образа жизни и черты общественного сознания.
Значительно меньше затронут исследованиями вопрос об экономическом положении буржуазии в революционные годы, о ее социальной и политической активности в этот период. Все же и в этой области можно отметить некоторые (очень немногие) интересные работы; укажем прежде всего на осуществленную М.Булуазо публикацию относящейся к годам революции переписки семьи Дюпон де Немуров (известной буржуазной династии Франции, а затем США) и исследования Ж.Санту, в которых проанализированы размеры и типы состояний различных социальных групп г.Тулузы и их изменения в революционный период⁶.
В литературе последнего времени (французской и англо-американской) содержится значительный новый материал по истории французской буржуазии в десятилетия, следовавшие непосредственно за революцией. Это связано, в частности, с активной разработкой сложного и спорного вопроса о путях экономического и социального развития Франции в первой половине XIX в., об особенностях промышленного переворота и индустриализации в этой стране. Интересные выводы получены также в ходе активной разработки массовых источников, связанных с действовавшим в этот период избирательным цензом, в основу которого были положены ставки прямого поземельного налога.
Накопленные в последнее время материалы существенно обогатили наши знания о процессе формирования класса капиталистических предпринимателей во Франции в XVIII — первых десятилетиях XIX в., о степени его зрелости, о его социальной и политической роли на различных этапах указанного периода истории. В то же время они показали большую сложность проблемы «Буржуазия и Французская революция». Более отчетливо выявилась крайняя неоднородность буржуазии предреволюционной Франции. Неоднородность сословно-юридическая: часть предпринимателей состояла в корпорациях цехового типа, часть находилась вне их, часть (наименьшая) принадлежала к дворянскому сословию (главным образом к числу аноблированных, а не родовитых дворян). Неоднородность социально-экономическая: очень велик был удельный вес переходных социальных групп, облик которых определялся разными сочетаниями передовых, устремленных в будущее, и архаичных, тянувшихся к прошлому, форм экономической деятельности, общественного сознания и социальных интересов. М.Вовель, вслед за Р.Робен, подчеркивает значимость этих «гибридных сил, смешанных типов, комбинаций доходов различного характера»⁷. Он обоснованно напоминает также о том, что сам термин «буржуа», из которого родилось позднее научное понятие «буржуазия», во Франции в конце старого порядка обозначал представителя особой прослойки третьего сословия, в плане социально-экономическом скорее консервативной, — состоятельного горожанина, «живущего по-дворянски» («vivant noblement») на доходы от своих земельных владений и рент, связанных главным образом с государственными займами⁸.
И в послереволюционном французском обществе долгое время сохранялось стремление влиятельных слоев буржуазии, вкладывать капитал не в капиталистическое предпринимательство, а в приобретение земельной собственности во имя получения ренты и повышения общественного престижа; земельное богатство играло особую роль в буржуазных состояниях первых десятилетий XIX в. Характерно, что в основу имущественного ценза в условиях утвердившейся после революции системы политического верховенства «нотаблей» была положена ставка прямого, т.е. прежде всего поземельного налога [Подробно об этом в очерке А.В.Ревякина «Буржуазия после Французской революции (первая половина XIX в.)»].
В свете сказанного неудивительно, что в острых дискуссиях, которые развернулись в 60—70-е годы вокруг вопроса о том, правомерно ли рассматривать события во Франции конца XVIII в. как буржуазный социальный переворот, проблема «Буржуазия и Французская революция» была в числе центральных⁹. Неоднозначность социального облика французской буржуазии той эпохи, присущие влиятельным ее слоям архаичные, связанные с основами старого порядка черты неизменно служат аргументами для тех западных историков, которые оспаривают «классическую» интерпретацию Французской революции¹⁰.
Некоторые авторы ставят под сомнение само наличие во Франции конца XVIII в. буржуазии как общественного класса, способного осуществить политическое руководство революцией. Так, английский историк Дж.Робертс полагает, что в социальной структуре предреволюционного общества не поддается обнаружению социальная группа, которая напоминала бы английских владельцев мануфактур, и что для характеристики людей, совершавших революцию, понятие «буржуазия» подходит менее всего¹¹. Близкого мнения держится автор новейшей французской работы по экономической истории революции Ф.Афталион¹². В конце старого порядка уже оформился класс предпринимательской буржуазии, включавший владельцев средств производства и денежных капиталов из верхних слоев третьего сословия и из дворян, считает американский историк Д.Тейлор, известный рядом статей, специально посвященных французской буржуазии XVIII в. В плане экономическом этот класс приобрел уже достаточно ясные очертания. Но в плане социальном и культурном он был слишком разнороден, чтобы оказаться способным на коллективное действие. Определенная организация, осознанные общие ценности и коллективные интересы были присущи торговой части «экономической буржуазии». Однако свойственные ей прагматизм и благоразумие делали ее невосприимчивой к идеологии, которая оправдывала резкие политические социальные изменения. Поэтому, утверждает Д.Тейлор, используемое марксистами понятие «революционная буржуазия» не может служить инструментом социального и политического анализа участвовавших в революции сил, так как не соответствует реальностям той эпохи¹³.
С подходом Д.Тейлора перекликается мысль известного английского историка А.Коббена, одного из инициаторов пересмотра «классической» концепции Французской революции¹⁴. Выявив социопрофессиональный облик людей, осуществлявших политическое руководство революцией, он установил, что торговцы, промышленники, финансисты составляли лишь 13% депутатов от третьего сословия в Учредительном собрании и 9% среди членов Конвента. Большинство же депутатов законодательных органов революции и ее наиболее активных деятелей были выходцами из среды судебной магистратуры, юристов, чиновников старой администрации, принадлежали к консервативному слою «буржуа» старого порядка, жившему доходами от земельных владений, купленных должностей, разного рода «рент». Именно этот слой, а не передовые в экономическом плане предприниматели составил, по мысли А.Коббена, «революционную буржуазию» эпохи Французской революции. В сходном направлении трактовал вопрос о «революционной буржуазии» другой английский историк, Л.Лукас¹⁵.
Наконец, ссылаясь на социопрофессиональный состав правящей элиты (нотаблей) послереволюционной Франции, внутри которой торгово-промышленные элементы отнюдь не доминировали, некоторые современные историки ставят под вопрос, казалось бы, устоявшийся (но до последнего времени не подвергавшийся тщательному конкретному анализу) вывод о том, что именно буржуазия была тем общественным классом, который стал в итоге революции господствующим. Очень отчетливо этот подход сформулировали западногерманские историки Р.Райхард и Э.Шмитт, анализируя проблему разрыва и преемственности в истории Французской революции. Революция, обоснованно полагают они, подняла к власти новую правящую элиту, ротюрную (т.е. не дворянскую) по своему происхождению, и тем самым осуществила в этой области действительный разрыв со старым порядком. «Это, однако, ни в коей мере не означает, — пишут Райхард и Шмитт, — взятие власти "буржуазией" в марксистском смысле этого слова». Речь может идти в данном случае лишь о «буржуазии чиновников и земельных собственников», которая вовсе не была «капиталистической». Революция не превратила эту «буржуазию», которая существовала и в конце старого порядка, в опору капитализма — ни в плане экономическом, ни в плане психологическом. Поэтому «Французская революция была не столько триумфом "прогрессивной буржуазии" над "реакционной аристократией", сколько ускорившимся продолжением процесса взаимной ассимиляции и слияния» (различных сословных и социальных элементов верхнего слоя общества, унаследованных от XVIII в. — А.А.)¹⁶.
Выводы и оценки подобного рода, переходящие из одной книги в другую вот уже около двух десятилетий, ставят реальные научные проблемы. В то же время они отчетливо заострены против марксистской и, шире, «классической» историографии Французской революции. Критический ответ на них подразумевает, конечно, рассмотрение тех методологических посылок, на которых основываются авторы при подходе к конкретному материалу и к истолкованию самого слова «буржуазия» как операционного понятия при социальном анализе французского общества XVIII — начала XIX в. Но особенно необходима — и отнюдь не только в целях полемики — дальнейшая разработка реальной истории буржуазии той эпохи.
На протяжении десятилетий основные усилия зарубежной демократической и марксистской историографии были сосредоточены (что само по себе вполне оправданно) на изучении истории революции «снизу», с точки зрения положения и борьбы народных масс, в котором были достигнуты научные результаты первостепенного значения. Сказанное можно отнести также к обширной и в целом очень содержательной советской литературе по истории Французской революции. По традиции, сложившейся еще в 20—30-е годы, в пору становления советской историографии этой проблемы, наши ученые исследовали прежде всего историю народных движений (крестьянских и городских), демократических политических группировок и идейных течений (в том числе утопически-коммунистических). Именно в этой области они внесли наиболее весомый и оригинальный вклад в изучение революционного десятилетия. В отличие от истории народных масс «белым пятном» для наших исследователей оставалась история «верхов» французского общества—дворянства и буржуазии — накануне и во время революции, а также и в послереволюционный период. Можно согласиться с Ф.Фюре в том, что «в социальной истории Революции народные массы, городские и сельские, известны лучше, чем буржуазия» ¹⁷.
Между тем без основательной разработки истории буржуазии невозможны ни целостное осмысление Французской революции, ни основанная на реальном материале взвешенная оценка ее места в процессе утверждения буржуазного общества. По хронологическому диапазону эта тема выходит за пределы 1789—1799 гг.; работа над ней требует обращения также к истории до- и послереволюционного общественного развития Франции. Чем была французская буржуазия ко времени революции с точки зрения экономической, социальной, социально-психологической? Каковы были ее место и роль в революционном процессе, что изменялось в революционный период в ее социальной структуре, общественном сознании, политической самоорганизации? Наконец, как шло становление буржуазии в качестве нового господствующего класса в первые десятилетия XIX в., когда еще сохранялся непосредственный импульс, приданный революцией общественно-политической динамике Франции, и постепенно набирал силу начавшийся на рубеже веков промышленный переворот? Вот лишь некоторые из вопросов, возникающих при обращении к проблеме исторических судеб буржуазии в эпоху Великой французской революции.
В их изучении нашей историографией сделаны лишь самые первые шаги¹⁸. Продолжить работу в этом направлении стремились создатели предлагаемой книги. Авторы вошедших в нее четырех очерков обладают каждый собственной манерой научного мышления, своим исследовательским почерком. Редколлегия отнюдь не стремилась стереть эти индивидуальные черты и создать усредненный, «одноцветный» текст.
В задачу авторов не входило написать цельную историю французской буржуазии от конца старого порядка до первых послереволюционных десятилетий — при современном уровне знаний такое намерение было бы просто невыполнимо. Речь могла идти лишь об освещении тех или иных сторон этой большой проблемы. Главным объектом исследования является буржуазия как класс капиталистических предпринимателей; авторы не затрагивают историю мелкой буржуазии, которая для этой эпохи является скорее частью — и очень важной — истории народных масс.
Материалы книги сосредоточены вокруг трех основных проблемных комплексов: буржуазия предреволюционного времени; буржуазия в политической истории революции; буржуазия после революции, в итоге ее. С особенностями проблематики связаны особенности каждого из очерков.
Открывающий книгу очерк Е.М.Кожокина «Французская буржуазия на исходе старого порядка» посвящен широкой, многоплановой теме. Он основывается на некоторых первоисточниках и на обобщении большого эмпирического материала, накопленного в современных отраслевых, региональных, частных исследованиях. Рассматривая важнейшие социальные компоненты буржуазии, как они определились ко времени революции, автор обращается и к вопросу о том, каким образом воспринимали тогдашнюю буржуазию ее современники, в каких понятиях осмысливали они этот социальный феномен. Е.М.Кожокин анализирует и данные, свидетельствующие о складывании во второй половине XVIII в. первых элементов общественной самоорганизации буржуазии, начальными формами которой были литературные и научные общества, философские салоны, масонские ложи [В ложах, отмечает Е.Б.Черняк, «состояли тысячи людей, принадлежавших несомненно к наиболее энергичной и активной части буржуазии и либерального дворянства, выдвинувшихся (ко времени революции. — А.А.) на авансцену политической жизни и пытавшихся, особенно на первых этапах революции, крепко удерживать контроль над движением народных масс»; членами лож были, в частности, такие будущие деятели революции, как Мирабо, аббаты Грегуар и Сийес, Петион, Бриссо, Кондорсе, Дантон, Демулен, Марат, Шометт, Робеспьер (см.: Черняк Е.Б. Тайные общества старого и нового времени на Западе. М., 1987. С.94-95)], столичные и провинциальные академии, отчасти торговые палаты. Возникавшие как внеполитические общества, они политизировались по мере приближения революции.
Следующие два очерка книги вводят читателя в проблематику политической истории революции. Их сюжеты конкретны, четко ограничены тематически и хронологически. В очерке Э.Е.Гусейнова «Жиронда в период Законодательного собрания» показана начальная история одной из основных буржуазных политических группировок периода подъема революции. Автор не стал воссоздавать события политической борьбы жирондистов (которая, в общем, основательно изучена). Сосредоточив внимание на специфических чертах Жиронды именно как политической группировки («партии») буржуазного типа, он анализирует особенности ее политической практики, формы организации и «партийного» самосознания, характер ее идеологического арсенала, сопряженность ее социально-политических установок с устремлениями определенных слоев буржуазии. Опыт такого исследования предпринят впервые в научной литературе о Жиронде.
Очерк Д.М.Туган-Барановского «На пути к брюмеру. Буржуазия и политическая борьба в 1797—1799 гг.» освещает позиции верхов буржуазии в конце нисходящей фазы революции. В нем исследуются политические ориентации крупной буржуазии и роль буржуазных деятелей в момент кризиса режима Директории и переворота 18—19 брюмера VIII г. Республики (9—10 ноября 1799 г.), совершенного Наполеоном Бонапартом. Автор подходит к решению важного и сложного вопроса: почему сложившаяся на нисходящей стадии революции государственная система, казалось бы, в высокой мере отвечавшая запросам буржуазного общества, проявила нежизнеспособность и была в конечном счете отвергнута вышедшей из революции буржуазно-собственнической Францией? Формирование таких государственно-политических институтов, которые наиболее адекватно обеспечивали бы власть буржуазии как нового господствующего класса Франции, потребовало еще длительного времени, целого ряда политических «экспериментов», накопления исторического опыта.
Этот аспект проблемы отчасти затрагивается в завершающем книгу очерке А.В.Ревякина «Буржуазия после Французской революции (первая половина XIX в.)». Этот очерк близок к первому, с тем важным отличием, что объектом исследования в нем является не предреволюционная, а послереволюционная буржуазия. А.В.Ревякин изучает социальные и социально-политические реальности того периода, когда пересеклись два типа исторического движения — спрессованный во времени, необычайно интенсивный по силе воздействия революционный взрыв конца XVIII в. и совершавшиеся в первые десятилетия XIX в. технико-экономические и социальные перемены, обладавшие своим, не столь стремительным временным ритмом. Автор ставит перед собой две основные задачи. Прежде всего он стремится выявить социально-структурный облик буржуазии и его изменения в тесной связи с особенностями промышленной революции во Франции. Опираясь на полученные выводы, А.В.Ревякин обращается также к вопросу о характерных чертах сложившегося в итоге революции и последующей буржуазной контрреволюции политического механизма, который обеспечивал причастность различных слоев буржуазии к государственной власти. Основное внимание уделено анализу того, каким образом осуществлялось во Франции изучаемого периода воспроизводство политической элиты.
В советской литературе о Французской революции это первая книга, специально посвященная истории буржуазии. Она является не итогом, а подступом к изучению этой истории. Выработка научных подходов и накопление материала, формулирование предварительных выводов и научных гипотез, создание заделов и стартовых позиций для последующей работы — к этому стремились создатели книги.

Анатолий Васильевич Адо

---
1 См.: Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской революции. М., 1986; Адо А.В. Крестьяне и Великая французская революция. М., 1987; Кожокин Е.М. Французские рабочие: от Великой буржуазной революции до революции 1848 года. М., 1985.
2 Commission de recherche et de publication des documents relatifs a la vie economique de la Revolution: Assemblee generale de la Commission centrale et des comites departementaux. 1939. Besancon, 1942. T.1. P.9—11.
3 Лефевр Ж. Новейшие французские труды по истории революции и империи // Вопросы истории. 1947. № 2. С.139.
4 Собуль А. Из истории Великой буржуазной революции 1789—1794 годов и революции 1848 года во Франции. М., 1960. С.29.
5 Labrousse E. Voies nouvelles vers une histoire de la bourgeoisie occidentale aux XVIII et XIX siecles: (1700—1850)//Relazioni del X Congresso Internationale di science Storiche: Vol. 4: Storia moderna. Roma, 1955.
6 Bouloiseau M. Bourgeoisie et la Revolution: Les Du Pont de Nemours: (1788—1799). P., 1975; Sentou J. Fortunes et groupes sociaux a Toulouse sous la Revolution: 1789—1977. Toulouse, 1969; Sentou J. La fortune immobiliere des toulousains et la Revolution francaise. P., 1970.
7 Vovelle M. La chute de la monarchie: 1787—1792. P., 1970. P. 67.
8 Vovelle M. Ville et campagne au 18e siecle: (Chartres et la Beauce). P., 1980. P. 137.
9 См.: Коротков С.Н. Современная буржуазная историография о французской буржуазии эпохи Великой французской революции // Критика концепций современной буржуазной историографии. Л., 1987. С.168—175.
10 Понятие «классическая историография Французской революции» было предложено А.Собулем, который обозначил таким образом то направление в изучении революции (от начала XIX в. до наших дней), для которого характер но осмысление ее как социальной революции, явившейся рубежом на пути разрушения феодального и становления буржуазного общества (см.: Собуль А. Классическая историография Французской революции: О нынешних спорах // Французский ежегодник: 1976. М., 1978).
11 Roberts О.М. The French Revolution. L., 1978.
12 Aftalion F. L'economie de la Revolution francaise. P., 1987. P.15—18.
13 Taylor G.V. The Bourgeoisie on and during the Revolution // Die Franzosische Revolution — zufalliges oder notwendiges EreignisP / Hrsgb. Von E. Schmitt und R. Reichardt. Miinchen; Wien, 1983. Teil 1. S. 42—49.
14 См. об этом: Кондрашова Е.М. А.Коббен — историк Великой французской революции // Проблемы всеобщей истории и историографии. Томск, 1983.
15 Cobban A. Aspects of the French Revolution. L., 1968. P. 10—11; Lucas С Nobles, bourgeois and the origins of the French Revolution//Past and Present. 1973. N 60. P.84—121. Критические соображения об этой концепции см.: Адо А.В. Великая французская революция и ее современные критики // Буржуазные революции XVII—XIX вв. в современной зарубежной историографии. М., 1986. С.102—104; Он же. К современным спорам о происхождении Французской буржуазной революции // Вопросы истории. 1974. № 8. С.189—191.
16 Reichardt R. et Schmitt E. La Revolution francaise — rupture ou continuity? Pour une conceptualisation plus nuance // Die Franzosische Revolution — zufalliges oder notwendiges Ereignis? / Hrsgb. von E.Schmitt und R.Reichardt. Miinchen; Wien, 1983. Teil 3. S.47—48, 49.
17 Furet F. Faut-il celebrer le bicentenaire de la Revolution frangaise? // L'Histoire. 1983. N 52. P.74.
18. См.: Киселева Е.В. Крупная буржуазия накануне 9 термидора: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1975; Она же. К вопросу о продаже национальных имуществ (накануне 9 термидора) // Французский ежегодник: 1974. М., 1976; Бунин И.М. Буржуазия в современном французском обществе: Структура, психология, политические позиции. М., 1978. Истории особой группы буржуазии — капиталистических фермеров — уделяла большое внимание А.Д.Люблинская (см.: Люблинская А.Д. Французские крестьяне в XVI—XVIII вв. Л., 1978).