Записка Польского Бюро ЦК РКП(б) в ЦК РКП(б) о суде над католическими польскими священниками в Белоруссии. 15 мая 1922 г.

№ 24-21¹²

15 мая 1922 г.

Совершенно секретно

В Ц.К. Р.К.П.

В виду того, что Ц.К. Р.К.П., на основании предложения Ц.Б. К.П. Белоруссии¹⁷, постановлено возбудить судебный процесс против католических священников в Минске, арестованных по поводу их противодействия изъятию ценностей из католических костелов, при чем процесс будет вестись на польском языке и в качестве обвинителей делигируются товарищи из Москвы, среди них т. ЛЕЩИНСКИЙ, член Польбюро ЦК РКП.

Польское Бюро Ц.К. Р.К.П.¹⁸ считает необходимым высказать свое мнение по поводу предполагаемого процесса и связанных с ним обстоятельств и последствий:

1) Поведение католических священников при изъятии ценностей (Минск, Гомель, Петроград, Москва и ряд других местностей), а также уже состоявшиеся судебные процессы против православных священников (Москва, Шуя) требуют привлечения к ответственности наиболее активно сопротивляющихся католических священников.

Значение процесса будет тройное¹*: а) может дать фактический материал для антирелигиозной пропаганды, однако при условии хорошо обставленного процесса; б) будет противодействовать могущим возникать на религиозной почве антагонизмам (православные наказываются, к католическим относятся снисходительно); в) укажет местным властям, что католический костел не является привилегированным, как это в связи с рижским договором зачастую коментируется.

Одновременно, однако, следует подчеркнуть:

2) Роль католической религии в значительной степени другая, чем православная (католическая религия, пожалуй, глубже проникает в частную и общественную жизнь, она не знает никаких расколов и сектанства, носит более универсальный характер, связывается населением с национальным вопросом и, что самое главное, до²* 1917 г. была религией притисняемой, за которую страдали тысячи верующих.

В виду этого расчитывать на значение процесса для антицерковной пропаганды или же надеятся на раскол среди верующих (как это уже происходит среди православных) не приходится.

Вопрос еще осложняется каноническими особенностями католицизма, на которые уже указал в своей ноте польский министр иностранных дел Скирмунт.

3) Судебный процесс, вследствие международного характера католицизма, вызовет несомненно отклик во всех католических странах (Италия, Франция и Польша) во главе с Римским Папой и по всей вероятности повлечет за собой дипломатические осложнения тем более, что процесс в своем последствии приведет по нашим данным к необходимости привлечения к ответственности архиепископа Цепляка (на подобие Тихона)¹⁹.

4) Польша, основываясь на рижском договоре, особенно остро будет ставить вопрос²⁰. Здесь следует указать на ноту от 28 апреля с. г., в которой уже имеется протест против изъятия ценностей из католических костелов. По сегодняшний день Наркоминдел не ответил, так как Наркомюст еще не дал заключения поскольку с правовой точки зрения аргументы Польского Правительства правильны²¹.

Принимая вышеизложенное во внимание, Польское Бюро ЦК РКП считает необходимым указать, что ведение процесса целесообразно только при следующих условиях:

1) Доведение процесса до логического конца, не останавливаясь перед могущими возникнуть осложнениями.

2) Посылки в Минск кроме т. Лещинского, роль которого сводится к вскрытию общественно-политической подкладки преступления, знатока юридической и канонической стороны дела. Это тем более необходимо, [что] процесс получит широкую огласку заграницей и дипломатические выступления заинтересованных сторон будут базироваться — на правовой постановке процесса и что к участию в процессе допускается частная защита.

3) Тщательной подготовки необходимого материала.

В связи с этим срок процесса должен быть отложен на несколько дней.

Секретарь Польбюро ЦК РКП С. Гельтман

— Л. 13. Машинописный подлинник, подпись — автограф. В левом верхнем углу штамп Польского бюро ЦК РКП(б) с надписью от руки «Секретариат. Москва» и датой «15/V.1922 г.». Сверху рукописные пометы: 1) «Польское Бюро ЦК»; 2) «Арх[ив] П[олит]6[юро]». Рукописный входящий номер ЦК РКП(б) с датой «23/V-22 г.». В правом верхнем углу штамп Бюро Секретариата ЦК РКП(б).

Примечания и комментарии:

1* Исправлено от руки из первоначально напечатанного огромное.

2* Исправлено от руки из первоначально напечатанного после

¹⁷ Коммунистическая партия (большевиков) Белоруссии — была образована (после освобождения белорусских территорий от немецкой интервенции и аннулирования Брестского мира) на VI Северо-Западной областной конференции РКП(б) 30-31 декабря 1918 г. в Смоленске, которая провозгласила себя I съездом КП(б)Б. Съезд организационно оформил Компартию Белоруссии как составную часть РКП(б). В январе 1919 г. по предложению В. И. Ленина ЦК РКП(б) решил объединить Белорусскую ССР и Литовскую ССР в одно государство. Соответственно, объединению подлежали и «две составные части РКП(б)» — Компартии Белоруссии и Литвы, что произошло на объединительном съезде (II съезд КП(б)Б) 4-6 марта 1919 г. Единая партия в составе РКП(б) получила название: Коммунистическая партия (большевиков) Литвы и Белоруссии (КП(б) Л и Б). После освобождения белорусских территорий от польской интервенции и после неудачной попытки установить советскую власть в Литве ЦК РКП(б) в сентябре 1920 г. санкционировал разделение КП(б) Л и Б на две отдельные партии: КП(б)Б и КП(б)Л. «Для практического руководства партийной работой в БССР» было учреждено Центральное Бюро КП(б)Б (ЦБ). 15-19 марта 1922 г. прошел VI съезд КП(б)Б. ЦБ как высший партийный орган КП(б)Б просуществовал до кампании по «укрупнению» БССР (май 1923 г.) уездами Витебской, Гомельской и Смоленской губернии. 4 февраля 1924 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о создании Временного Белорусского Бюро ЦК РКП(б), которому и передали функции ЦБ КП(б)Б и поручили осуществление мероприятий по «укрупнению» БССР.

12-14 мая 1924 г. проходил VIII съезд КП(б)Б, который вместо Временного Белорусского Бюро ЦК РКП(б) организовал Центральный комитет КП(6)Б.

¹⁸ В РЦХИДНИ сохранилось 718 дел архивного фонда 63 «Польское Бюро агитации и пропаганды при ЦК ВКП(б)» за 1917-1931 гг. Если исходить из нормативных документов ЦК РКП(б), отложившихся в одном из дел этого фонда (РЦХИДНИ, ф. 63, оп. 1, д. 1), то создание Польского Центрального Бюро при ЦК РКП(б) вместо «Польского ЦИК России» для сохранения «польских коммунистических групп в пределах России в виде польских коммунистических секций при местных комитетах Р.К.П.» было инициировано главой ВЧК Ф. Э. Дзержинским 09.06 1919 г. на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) (§ 5). Высшее партийное руководство Советской России и ВЧК не устраивало решение Польского ЦИК о роспуске польских групп и о своем перебазировании «на Украину в качестве заграничного представительства коммунистической партии Польши» (там же, л. 1а). Несколько позже, 28.06 1919 г., на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) были очерчены территориальные границы работы учреждаемого Польского бюро: только «в пределах России», «не ведя зарубежной работы» (там же, л. 2-об.). 09.07 1919 г. Оргбюро ЦК РКП(б) утвердило первый персональный состав (3 человека), а 25.07 1919 г. — официальное название: «Польское Бюро пропаганды и агитации при Ц.К. Р.К.П.» (там же, л. 3, 4). 19.07 1920 г., помимо этого Бюро во главе с С. С. Дзержинской, было создано еще одно: Польское Бюро ЦК РКП(б) в составе 5-ти человек под председательством Ф. Э. Дзержинского. Осенью 1920 г. Польское Бюро пропаганды и агитации при ЦК РКП(б) стало соответствующим отделом Польского Бюро ЦК РКП(б). К 1922 г. Польское Бюро состояло из 6-ти человек под председательством Ю. Ю. Мархлевского и с С. Гельтманом в качестве секретаря. Оно было призвано определять и координировать работу многочисленных областных, губернских и местных польских отделов (местных Польбюро). Польское Бюро ЦК РКП(б) составляли три отдела (агитпроп, издательский и учетный), секретная часть, управление делами, партийный архив и библиотека. Заседания проходили на каждой неделе в четверг в присутствии членов Бюро, представителей Польской компартии, исполкома Коминтерна, заведующих польскими секциями наркоматов и др. Отделы подчинялись в своей работе соответствующим отделам ЦК РКП(б), а при выполнении «специальных заданий» по «сложным и основным вопросам» — непосредственно Секретариату ЦК РКП(б). В числе этих «специальных заданий» помимо осведомительской работы («информационной») о «взглядах, настроениях и потребностях» польского населения РСФСР, Польское Бюро было призвано вместе с ВЧК-ГПУ бороться «с польской контрреволюцией и шпионажем», «рекомендовать сотрудников» и давать «заключение по отдельным вопросам». В помощь НКИД Польское Бюро ЦК РКП(б) должно было рекомендовать сотрудников в «личный состав миссии и различных комиссий» для Польши, давать «заключение по нотам и переговорам», а также — «соображения и материалы к нотам». Причем НКИД обязывался присылать в Польбюро «все материалы, касающиеся отношений с Польшей или непосредственно имеющие касательство к Польше» (РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 84, д. 168, л. 1-2, 3, 6-8). См. также: там же, д. 328.

¹⁹ О «необходимости привлечения к ответственности архиепископа Цепляка» еще раньше, 12 мая 1922 г., отписал в отдел юстиции Петроградского губисполкома П. А. Красиков (ГАРФ, ф. 1235, оп. 140, д. 60, л. 108-об.). Это было второе предписание подобного рода заведующего V отделом НКЮ; оно дополняло отправленное 21.04 1922 г. «отношение» за № 202. П. А. Красиков предлагал сотрудникам петроградского отдела юстиции «расследовать все случаи прямого и косвенного воздействия, производимого г. Цепляком на верующих католиков, в целях вызвать в последних сопротивление распоряжениям советской власти» и «принять самые строжайшие меры пресечения его дальнейшей преступной деятельности». Перечисленные меры следовало применить к архиепископу Я. Г. Цепляку, так как в его действиях усматривалось «сознательное желание противодействовать распоряжениям Советской власти с целью срыва кампании по изъятию церковных ценностей». Под «действиями» П. А. Красиков подразумевал присланный «во ВЦИК протест, в котором г-н Цепляк» требовал приостановить «дальнейшее изъятие ценностей из католических костелов» и возвратить «уже изъятое имущество». Подлинник этого протеста от 22.04 1922 г. на бланке Могилевского римско-католического архиепископа-митрополита за подписями архиепископа Я. Г. Цепляка и за секретаря Архиепархиального управления — Д. А. Иванова сохранился в ГАРФ, ф. А-353, оп. 6, д. 6, л. 30-31. Там же отложились и другие подлинники заявлений архиепископа Я. Г. Цепляка во ВЦИК с протестами и просьбами по поводу изъятия церковных ценностей (в частности, от 18.05 1922 г. — д. 9, л. 67-об.; от 20.06 1922 г. — д. 9, л. 87-об.). Более того, сохранился и ответ на предписания П. А. Красикова: копия постановления следователя «по важнейшим делам при Губотюст Петросовета КОПИЧКО» от 29.05 1922 г. (д. 9, л. 83-об.). Этот петроградский следователь, «рассмотрев дело за № 70 по обв[инению] гр. ЦЕПЛЯКА в неподчинении распоряжениям Советской власти», обвинил католического архиепископа в нарушении декрета ВЦИК об изъятии церковных ценностей и желании сорвать саму «компанию изъятия». Составом преступления была признана телеграмма Цепляка, которую он послал ярославскому ксендзу Рутковскому. Ксендзу рекомендовалось не выдавать описи имущества костела, так как, по мнению Цепляка, подобные требования были незаконны. Следователь Копичко на основе этого постановлял «привлечь гр. ЦЕПЛЯКА, Иоанна к делу в качестве обвиняемого по обвинению в вышеуказанном преступном деянии». Чтобы архиепископ не уклонился «от следствия и суда», с него была взята подписка «о невыезде из города Петрограда до разбора его дела в Суде». В дальнейшем это петроградское дело было трансформировано в один из' обвинительных эпизодов на московском процессе по делу Я. Г. Цепляка в марте 1923 г. (см. комм. 12 к д. 25).

²⁰ Статья VII Мирного договора между Россией и Украиной, с одной стороны, и Польшей — с другой, подписанного 18 марта 1921 г. в г. Риге, гласила:

«1. Польша предоставляет лицам русской, украинской и белорусской национальности, находящимся в Польше, на основе равноправия национальностей, все права, обеспечивающие свободное развитие культуры, языка и выполнение религиозных обрядов. Взаимно Россия и Украина обеспечивают лицам польской национальности, находящимся в России, Украине и Белоруссии, все те же права. [...]

2. Обе договаривающиеся стороны взаимно обязуются ни прямо, ни косвенно не вмешиваться в дела, касающиеся устройства и жизни церкви и религиозных обществ, находящихся на территории другой стороны.

3. Церкви и религиозные общества, к которым принадлежат лица польской национальности в России, Украине и Белоруссии, имеют право, в пределах внутреннего законодательства, самостоятельно устраивать свою внутреннюю церковную жизнь.

Вышеозначенные церкви и религиозные общества имеют право, в пределах внутреннего законодательства, пользоваться и приобретать движимое и недвижимое имущество, необходимое для выполнения религиозных обрядов, а также содержания духовенства и церковных учреждений.

На тех же основаниях они имеют право пользования храмами и учреждениями, необходимыми для выполнения религиозных обрядов.

Этими же правами пользуются лица русской, украинской и белорусской национальности в Польше».

См.: СУ. 1921. №41-42. С. 217-236; Документы внешней политики СССР. М., 1959. Т. 3. С. 626-627.

²¹ Получив независимость в результате распада Российской империи и отстояв ее в советско-польской войне 1920 г., Польша ощущала себя своеобразным форпостом защиты католических интересов в советских республиках. Такую позицию подкрепляло и то, что практически все католическое духовенство в России, Белоруссии и на Украине было польской национальности. Для оказания дипломатического давления на советское руководство наиболее часто использовалась седьмая статья Рижского мирного договора между Польшей, Россией и Украиной от 18 марта 1921 г. (см. комм. 20 к д. 24). Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 г. послужила поводом для интенсивного обмена сторон дипломатическими нотами. Отмеченная нота Польши от 28 апреля 1922 г. (по другим данным — от 27 апреля 1922 г.) была всего первой из шести по времени написания. Вслед ей поверенный в делах Польши в РСФСР Стефанский отправил еще одну — от 30 мая 1922 г. Обе эти ноты отрицали юридическую правомерность декрета об отделении церкви от государства от 23 января 1918 г. и последующих религиозных актов советского руководства по отношению к католической церкви. Говорилось и о нарушениях седьмой статьи Рижского договора. В частности, п. 2 и 3, провозглашавших невмешательство сторон в религиозные дела церквей и обществ, находящихся на территории другой стороны (см. комм. 20 к д. 24). Польская сторона утверждала, что Рижским договором 1921 г. в РСФСР восстановлено право собственности католической церкви на церковное имущество и что католическая церковь «может управляться исключительно по нормам канонического права». Приводилась в ноте от 28 апреля 1925 г. и ссылка на ст. 16 (п. 3) Рижского договора «о расчетах между Россией и Польшей по имуществам и капиталам, принадлежавшим религиозным обществам или предназначенным на содержание костелов и духовенства». По мнению польской стороны, эту статью советское руководство также нарушало, применив декрет об изъятии церковных ценностей от 23 февраля 1923 г. к католической церкви. Заявлялся Польшей протест по поводу нарушения местными комиссиями по изъятию церковных ценностей инструкции ВЦИК и НКЮ о порядке изъятия от 28 февраля 1922 г. Для примера указывались нарушения при изъятии ценностей в католическом костеле в Грузинах в Москве. В ноте от 30 мая 1922 г. выражались протесты против привлечения к суду белорусскими властями в Минске католических священников и против возбуждения уголовного дела в отношении архиепископа Я. Г. Цепляка. Осуждался польскими властями и декрет ВЦИК от 13 июля 1921 г., в котором подтверждался запрет на преподавание религиозных вероучений в учебных заведениях.

Прежде чем ответить на пришедшие ноты, российская сторона отправила в польское представительство в Москве свою ноту от 31 мая 1922 г. с обвинениями председателя польской делегации в Смешанной согласительной комиссии Клима в призывах к католическому польскому духовенству в Белоруссии сопротивляться изъятию церковных ценностей.

Позже, в ноте от 22 июля 1922 г., Наркомат иностранных дел рассмотрел польские претензии о правомерности советских нормативных религиозных актов, о нарушениях седьмой статьи мирного договора от 18 марта 1921 г. и о другом вышеизложенном. Используя заключение сотрудников НКЮ, советские дипломаты однозначно признали за нотами Польши от 28 апреля и 30 мая 1922 г. желание доказать, «что лица польской национальности католического вероисповедания должны пользоваться в России большими привилегиями, чем лица других вероисповеданий». В советской ноте подобный подход к толкованию статей мирного договора и актов советского религиозного законодательства отвергался как несостоятельный. Перед советской властью, утверждалось в дипломатическом послании, равноправны все верующие, вне зависимости от конфессиональной принадлежности. Поэтому внутреннее религиозное законодательство с полным правом распространяется и на католические костелы, их имущество и распорядок религиозной жизни. Седьмая статья Рижского договора ничего не говорит о праве собственности, а включает в себя лишь понятие «права пользования имуществом». По вопросу же управления католической церковью следует руководствоваться не только каноническими правами, но и нормами, которые устанавливает гражданская власть. Статья 16 мирного договора имеет в виду «лишь те имущества и капиталы, которые подлежат реэвакуации в Польшу, т. е. принадлежали религиозным обществам и костелам, находящимся ныне (в 1922 г.— Сост.) на территории Польши». Нарушения же процедуры изъятия церковных ценностей местными комиссиями, согласно советской ноте, должны обжаловаться законным путем — через ЦК Помгола при ВЦИК. Католическое духовенство привлекается к уголовной ответственности лишь по причине «незаконных способов вмешательства в исполнение правительственных распоряжений местными властями» и призывов к верующим не повиноваться «государственной власти в России».

Таков был ответ советской стороны на претензии польского правительства в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей. Одновременно НКИД предъявил Польше обвинения в нарушении статей Рижского договора и польской конституции в отношении православного населения (запреты на богослужения, закрытие приходов, изгнание православных священников, избиение православных прихожан, уничтожение храмов и т. п.). Советское руководство, таким образом, не гнушалось в дипломатической дуэли с недавним военным противником отстаивать интересы Русской церкви, которую у себя в стране подвергало не менее жестоким, чем польское правительство, «гонениям и притеснениям».

За четыре дня до отправки из Москвы этой ноты, 18 июля 1922 г., в Варшаве была составлена еще одна польская нота с протестом по поводу вскрытия в Полоцке раки с мощами католического святого — блаженного А. Боболи (см. комм. 10 к д. 25). В этом акте советских властей Польское правительство вновь видело «неслыханное» нарушение ст. VII Рижского договора. Ответная советская вербальная нота была отправлена польскому посольству 15 августа 1922 г. На основе актов внутреннего законодательства РСФСР в ней пояснялось, что советское правительство в кампании по вскрытию мощей святых «борется не против законности квалификации тех или иных мощей с точки зрения их нетленности», «а только желает оградить народ от векового обмана и эксплоатации его религиозных чувств со стороны духовенства на почве всякого рода „чудес", неизменно сопутствующих культу мощей во все времена и у всех народов». Исполнение местными властями Полоцка «распоряжений центрального правительства», «вскрытие мощей Андрея Боболи, как разоблачение векового обмана» было сделано без нарушения седьмой статьи мирного договора, «в пределах внутреннего законодательства». Далее в дипломатическом послании, как и в ноте от 22 июня 1922 г., советское руководство упрекает Польскую республику за осуществление непрекращающихся гонений и преследований православной церкви в Польше вопреки ее основным законам. Исходя из наличия в Польше «религиозных гонений самых мрачных времен средневековья» на Православную церковь и ее верующих, нота НКИД предлагает польскому посольству в Москве впредь обращать больше внимания на прекращение последних у себя в стране, а не аппелировать к международному мнению «по поводу законных декретов на законной территории России».

См.: Известия ВЦИК. 1922. 2 августа. (№ 171); Революция и церковь. 1923. № 1-3. С. 52-57; Документы внешней политики СССР. М., 1961. Т. 5. С. 521-529, 753.