a. Увеличение производства.

Многие могут спросить: нужно ли еще доказывать выгоды социализма, разве преимущества крупного производства не вполне очевидны, — разве, наконец, не доказано уже давно, что при осуществлении социалистических требований будет достигнуто громадное сокращение рабочего времени и притом создадутся такие условия жизни для всего населения, какими в наши дни пользуются только богачи? К сожалению, до сих пор никто ничего удовлетворительным образом не доказал; по-прежнему мы встречаем самые противоречивые утверждения относительно сокращения рабочего времени и поднятия народного благосостояния. Интересно с психологической точки зрения то, что в последнее время многие — даже в рядах социал-демократии — начинают сомневаться, чтобы в близком будущем можно было совершить обобществление средств производства и довольствуются социал-реформаторскими мероприятиями, которые могут доставить только временное облегчение. Поэтому необходимо подчеркнуть важность точных изысканий. Ведь странно, что в то время, как, с одной стороны, Годвин считает достаточным получасовое рабочее время¹*, Гертцка²*, а за ним и Бебель³*, предполагает, что рабочий день можно сократить до 1½‑2 час., Кропоткин только до пяти⁴*; Фурье ожидает от своих фаланг увеличение суммы благ в двадцать раз⁵*, — с другой стороны Герман Лош, единственное лицо, кроме Кропоткина, давшее удовлетворительные вычисления, думает, что рабочее время удастся сократить с 12 часов только до 9,3 часа, — и это при наибольшем усовершенствовании техники, какое только доступно современной науке⁶*. Юлиус Вольф утверждает даже, что современные рабы, т. е. машины, на которых социалисты и утописты возлагают такие большие надежды, относятся к статьям расхода⁷*; увеличение производительности труда посредством применения машин имеет место почти исключительно в области индустрии: 60‑65% своего дохода рабочий тратит на продукты земледелия, которое в течение последних 2.000 лет не сделало почти совершенно никаких успехов⁸*; единственная причина нищеты — перенаселение.

Мы напрасно стали бы искать у прежних социалистов и утопистов обоснования их положений или точных расчетов. Изображение будущего строя у Фурье, Кабе и других — довольно красивая фантазия, но не больше. Уже одно обещание Фурье, что члены его фаланг будут жить лучше, чем парижские буржуа, получающие 30.000 франков ежегодной ренты, что они будут держать для себя лошадей, экипажи, собак, — превышает пределы возможного для человека; нечего, конечно, говорить про его лимонадные моря, изменения природы и т. п. Из новейших социалистов Гертцка преподносить нам особенно увлекательные сказочки о будущем. Так, напр., в его воздушном замке, „Стране Свободы", девять миллионов гектаров будут ежегодно давать два урожая, 2.100 миллионов центнеров зернового хлеба, ценностью до 600 миллионов £⁹*. Что за нищие по сравнению с жителями “Страны Свободы” Гертцки современные сельские хозяева Северной Америки, которые ежегодно добывают с 60 миллионов гектаров едва 1.200 миллионов центнеров зерна! Всю массу зерна “Страна Свободы” будет вывозить — надо думать — на какую-нибудь не особенно отдаленную планету, нуждающуюся в хлебе, так как вся Западная Европа в настоящее время ввозит ежегодно едва ли больше 400 миллионов центнеров. Рабочее время в “Стране Свободы” продолжается не больше пяти часов, но, несмотря на это, 7½ миллионов рабочих производят товаров на 7 миллиардов (!) £, так что по вычете государственных податей, составляющих сумму в 2½ миллиарда, на каждого производителя остается еще 600 £, следовательно, один рабочий час дает 8 марок. Цены товаров в “Стране Свободы” почти вдвое меньше современных германских, 1 центнер пшеницы стоить 6 шиллингов, 1 килограмм говядины ½ шиллинга, 1 гектолитр пива 12 шиллингов, полный костюм из шерстяной материи 30 шиллингов.¹⁰* Естественно, машины в “Стране Свободы” в двадцать раз сильнее машин всего мира, они развивают 245 миллионов лошадиных сил и поглощают около 1.200 миллионов тонн угля, т. е. круглым счетом втрое большее количество каменного угля, чем добывается в настоящее время. Откуда возьмется такая масса топлива, Гертцка, конечно, нам не говорит; его мало смущает, что в Африке вовсе нет сколько-нибудь значительных каменноугольных залежей. В одной из последних утопий “Entrückt in die Zukunft” (В будущем) (Берлин, 1895, стр. 203) говорится, что рабочий будет трудиться только 1.000 часов в год, но получить за то только 500 £; впрочем, на эту сумму в то время можно будет покупать в пять раз больше товаров, чем теперь. Как сказка, произведение Гертцки довольно интересно, но поскольку он называет его плодом трезвого мышления, основательных научных исследований¹¹*, постольку оно — научное шарлатанство. Подобное же научное шарлатанство представляют собою и выводы Гертцки о числе необходимых рабочих, изложенные в его предшествовавшем произведении “Законы социального развития”. Путем каких манипуляций он дошел до открытия, что для обработки 1 гектара пахотной земли при помощи паровых плугов, сеялок, жатвенных машин и молотилок потребуется 5 рабочих дней (1. c., стр. 58), он не объясняет. Само собой разумеется, что у Гертцки сельскохозяйственные работы производятся круглый рабочий год, около 300 дней, т. е. и в зимнее время. Как построить дом с основанием в 150 квадратных метров в 150 дней, тоже тайна автора. Основания других своих “вычислений”, из которых он выводит результат — двухчасовой рабочий день, Гертцка вообще не считает нужным открыть невежественной публике. Он забывает, между прочим, сообщить необходимое количество рабочих в скотоводстве, которое требует едва ли менее работы, чем полеводство. Мы вовсе и не упоминали бы о Гертцке, если бы он сам не претендовал на серьезность, научность, и если бы многие, в том числе и Бебель, фактически не отнеслись к нему с неподобающей серьезностью.

Как бы мы ни относились к анархистским взглядам Кропоткина, мы все же находим у него гораздо более обоснованные вычисления необходимого количества работы. Но и он нередко слишком увлекается и упускает из виду некоторые важные соображения. Так, например, его расчет, что для постройки удобного домика потребуется от 1.400 до 1.500 рабочих полудней по 5 часов¹²*, быль бы довольно точен, так же, как и предположение, будто 175.000 бумагопрядильщиков и ткачей ежегодно могут производить 1.939 миллионов ярдов, и что, таким образом, каждая семья может затратить не свыше десяти рабочих полудней для того, чтобы обеспечить себе достаточное количество одежды (около 200 ярдов)¹³*; но современный культурный человек едва ли удовлетворится одними только бумажными тканями, а кроме того Кропоткин забывает, что для производства хлопчатой бумаги тоже требуется затратить некоторый труд.

Сильное преувеличение заключается также в его утверждении, что 3,6 миллиона человек, населяющие в настоящее время в департаментах Сены и Оазы площадь в 610.000 гектаров, могут без чьей бы то ни было посторонней помощи создавать себе достаточное количество продуктов. Урожай зернового хлеба с гектара равняется в среднем 40 гектолитрам; 200.000 гектаров доставят ежегодно 8 миллионов гектолитров, а такого количества хлеба достаточно для существования всего населения¹⁴*. Совершенно верно. Но ведь это только хлеб! Фактически же только половина всей возделываемой площади засевается собственно хлебными злаками, а урожай в 40 гектолитров с гектара (= 3.000 килограммов) немыслим без искусственного удобрения. Далее, Кропоткин считает, что 45 тонн сена с 1 гектара — такой сбор случается местами в окрестностях Милана — позволяют предполагать, что на 1 гектаре можно прокормить 9 голов крупного рогатого скота; даже на островах канала приходится 4½ головы скота на гектар луга. Если, далее, каждая семья, состоящая из пяти человек, съедает ежегодно одного быка, мясо которого весит около 300 килограммов, то для прокормления 3,6 миллионов человек ежегодно потребуется 700.000 туш; следовательно, общее количество лугов, нужных для содержания этого скота, не должно превысить 88.000‑200.000 гектаров¹⁵*. Автор просто забывает, что вол или корова растет не один, a 2½‑3 года, и что упоминаемые им миланские луга и зимой орошаются сточными водами города, согретыми под землей и обладающими, естественно, громадной удобрительной силой. Берлинские луга, орошаемые таким же образом, дают едва пять тонн сена, должно быть в силу худших климатических условий, песчаной почвы и т. п. Кропоткин рассказывает, как парижский садовник Пус с 8 помощниками возделывает площадь в 11.000 кв. м. и собирает с нее 125.000 килограммов овощей; на основании этого примера Кропоткин приходить к выводу, что 24 рабочих, работая по 5 часов в день, могут добыть такое количество овощей, что его окажется больше, чем нужно для 500 человек, получающих ежегодно каждый по 300 килограммов. Когда Кропоткин утверждает (стр. 124), что 500 рабочих в американских прериях в состоянии производить продукты для 50.000 человек, и на этом основании считает, что для прокормления семьи достаточно тридцати рабочих дней по 5 часов, то на это надо возразить, что в данном случае мы имеем дело с экстенсивным хозяйством, не употребляющим удобрения; здесь сравниваются две совершенно несравнимые вещи; предполагается, что при очень интенсивном хозяйстве, какое необходимо для производства 3.000 килограммов зерна с гектара, расходуется ровно столько же труда, как и для производства равного количества зерна при экстенсивной культуре. Установленные Кропоткиным данные и вычисления нуждаются во многих поправках, но они все-таки верно намечают тот путь, которым нужно идти, если желательно доказать возможность “всеобщего благосостояния”. То же самое можно сказать и относительно работы Германа Лоша (Национальное производство, Лейпциг, 1892), который, впрочем, заботится вовсе не о всеобщем благосостоянии, а об увеличении национального дохода, об организации совокупного народного хозяйства в национальные тресты, руководители и акционеры которых, естественно, упрячут в свои карманы все плоды расширения производства. Многие выводы у него сделаны поверхностно, слишком общи; так, например, он высказывает относительно самой важной отрасли производства, сельского хозяйства, в котором занято столько же рабочих, как во всех остальных отраслях, вместе взятых, одно только бессодержательное предположение, что в нем можно было бы сберечь 25 процентов расходуемой в настоящее время рабочей силы (там же, стр. 249). Во многих отраслях промышленности он, как мы потом увидим, слишком низко оценил возможное сбережение рабочих сил¹⁶*.

Из новейших утопистов Беллами, как известно, требует от мужчин, равно как и от женщин двадцати четырехлетнего труда (от 21 до 45 года жизни); Нейпаур (“Австрия в 2020 году”, Вена, 1892) считает необходимым работать от 19 до 65 лет, подобно тому, как Кабе в своей “Икарии”; последний, впрочем, сокращает рабочее время до 6—7 часов. Ганзель Трут (“Век электричества”, Цюрих, 1892) думает, напротив, что довольно и 3 лет обязательной трудовой повинности. Все названные авторы — и многие другие — сочли, однако, слишком обременительным для себя дать действительные вычисления и фактические доказательства и довольствуются голым аподиктическим утверждением, что необходимо “столько-то и столько-то рабочего времени”. Фактически же очень продолжительный срок обязательного труда или пожизненная трудовая повинность имела бы чересчур сильный привкус арестантской или рабской жизни, и этот довод составляет самую сильную сторону антиутопий (как, например, брошюра Е. Рихтера “Социал-демократические картинки будущего”, “Царство Божие на земле” Грегоровиуса, “Продолжение рассказа Беллами” Михаэлиса), которые, впрочем, тоже блистают полным отсутствием вычислений. Их содержание сводится главным образом к изображению ужасных последствий победы социал-демократии; в изложение вводится несколько ни на чем не основанных цифровых данных, и антиутопия готова. Новейшие утопии и антиутопии достойны друг друга: и те и другие одинаково оперируют мнимыми величинами, поэтому не стоить тратить времени на более подробную их критику. Сильно отзывается утопией и замечание Энгельса, сделанное им, как утверждает англичанин Alison, в 1844 г., будто Англия может прокормить в шесть раз большее население, чем теперь, а весь земной шар даже в 100 раз большее число людей, чем в настоящее время¹⁷*; такой же характер носят цитируемые Бебелем слова Кэри (Carey), в которых он доказывает, что одна только долина реки Ориноко в состоянии доставить необходимое для всего населения земного шара количество продуктов¹⁸*. Эти преувеличения происходят от того, что при вычислениях считают обрабатываемой всю поверхность Англии (или земного шара) и принимают за нормальную величину урожая его максимальные размеры и полученную таким путем массу продуктов делят на такое количество их, какое в настоящее время приходится в среднем на долю одного лица. Но дело в том, что даже в западноевропейских странах с наивысшей сельскохозяйственной культурой, например, в Бельгии, пашни составляют не свыше 50% всей площади обрабатываемой земли; между тем люди едва ли захотят отказаться от молочных продуктов и других произведений скотоводства; Бельгия прокармливает только ⅔ своего населения (около 4 миллионов из шести). Согласно этим данным, весь земной шар мог бы пропитать в лучшем случае в 12‑14 раз большее население, чем в настоящее время, — и при этом мы должны непременно допустить, что повсеместно будут одинаково благоприятные климатические и почвенные условия. Однако, именно это невыполнимо; местности гористые, слишком сухие и слишком холодные, неудобные для земледелия, занимают по меньшей мере ⅗‑⅔ земной поверхности. Несомненно, что в некоторых особенно плодородных местностях при достаточном орошении возможны два урожая в год, например на о. Яве, в долине р. Ганга, но сухие саванны, неудобные для земледелия и пригодные только для скудного скотоводства, несравненно обширнее и распространеннее, чем богатые дождями, плодородные аллювиальные равнины. Искусственное орошение также возможно только в таких местностях, где много воды; из всей громадной пустынной территории Сахары можно оросить искусственным путем только незначительный клочок — приблизительно 1 процент всей площади. То же самое приходится сказать и относительно Средней Азии, Аравии, юго-запада Африки, Австралии (за исключением ее восточного побережья) и т. д. Величина урожаев тоже имеет определенные границы, и совершенно невозможно увеличивать ее пропорционально затраченному труду и вложенному в землю удобрению, хотя все-таки несомненно и то, что современные средние урожаи даже в старых западноевропейских культурных странах могут быть еще значительно увеличены. Что же касается общепринятого мнения, будто благодаря успехам химии удастся искусственным путем приготовлять питательные вещества: белки, жиры, гидраты углерода, непосредственно из элементов, то мы при настоящих условиях не должны основывать наши планы на таких шатких предположениях из области возможного будущего. Ведь природа сама представляет собой своего рода гигантскую физико-химическую лабораторию, где свет, теплота, влажность, почва порождают и поддерживают существование растений и животных и производят разнообразнейшие соединения элементов; ведь надо заботиться не только о том, чтобы найти вообще способ искусственного приготовления питательных продуктов из элементов, но главным образом о том, чтобы открыть способ наиболее дешевый, т. е. производить необходимые вещества с меньшей затратой труда, чем это делается в земледелии, которое по существу представляет тоже только эксплуатацию сил природы человеком. Удалось, например, найти искусственный способ приготовления сахара, но это производство еще слишком дорого и долго не будет иметь практического значения. A изготовление белковых соединений еще несравненно сложнее, не говоря уже о вкусовых примесях, распределенных в пищевых продуктах подчас в почти неизмеримых дозах, без которых, однако, многих веществ совершенно нельзя было бы употреблять в пищу, — едва ли кто-нибудь прельстится безвкусным белком. В настоящее время мы должны считаться только с известным, а не с возможным. Мировоззрение (в данном случае социалистическое) ничем не оправдывается, если его осуществление обусловливается предварительными открытиями, которые могут потрясти и перевернуть весь мир.

Прежде всего, мы должны считаться с тем, что все пищевые продукты, так же как и волокнистые вещества для тканей и одежд, должны производиться в сельском хозяйстве. Кроме того социальное государство следует представлять себе в известной мере как замкнутое, которое все необходимые продукты производит в своих пределах. Ведь совершенно невероятно, чтобы все страны одновременно перешли к социалистическому строю, и что взаимный обмен продуктами между ними будет производиться на основании договоров; наоборот переход к социализму совершится, вероятно, только постепенно, и нужно считаться с тем обстоятельством, что социалистическое государство не будет вовсе получать поддержки извне. На это могут возразить, что замкнутое культурное государство немыслимо при современных условиях; все европейские державы поддерживают обмен продуктами со всеми странами света, социал-демократы тоже не захотят отказаться от произведений отдаленных стран, от чая, кофе, какао, пряностей, шелка, южных плодов. В настоящее время Западная Европа, между прочим Германия, принуждена ввозить некоторую часть самых необходимых питательных продуктов, хлеба, мяса и т. п., а также хлопка, шерсти, льна. Этот довод имеет силу в том случае, если мы отказываемся от приобретения колоний в тропических странах, или желаем во что бы то ни стало избавиться от тех владений, которые уже находятся в нашем распоряжении; несомненно, в этом случае осуществление социализма может отодвинуться в очень отдаленное будущее, на 500 лет и более (Родбертус!). Если же желательно достичь чего-нибудь в ближайшем будущем, не следует говорить: “долой колонии”, а наоборот: “давайте сюда колонии”, “побольше колоний”. Если даже предположить полную победу социализма по всей линии, — разве можно поверить, что она принесет с собою уничтожение всякого национального антагонизма: англичане, например, без колебаний, великодушно станут делиться с немцами, т. е. согласятся на дешевый, справедливый обмен продуктов? Такой справедливый интернациональный обмен продуктами был бы возможен только в мировой республике, но учреждения таковой, при наличности разницы культурного уровня одних только европейских стран, еще придется ждать очень долго. Во всяком случае более близок и осуществим такой государственный строй, который в пределах собственных границ, включая сюда и колониальные владения, будет производить сам все необходимое для собственного потребления. Англия, например, вполне может удовлетворить свои потребности собственными силами, а для Германии это также не представило бы большого труда. Она владеет значительными тропическими колониями, так что может производить достаточное количество тропических продуктов для собственного потребления. Например, Камерун, по новейшим исследованиям, из которых наибольшего внимания заслуживают исследования Вольтмана, в сельскохозяйственном отношении является очень важным владением; его климатические условия и состояние почвы крайне благоприятны для возделывания кофе, какао, табака; Новая Гвинея производит хлопок, в качественном отношении превышающей лучшие американские марки; гористая страна Узамбара (восточная Африка) в высшей степени удобна для разведения кофейных плантаций; германские же владения в юго-западной Африке удобны для скотоводства, преимущественно для овцеводства. Враждебность социал-демократов к колониальным приобретениям объясняется очень просто тем, что эти колонии стоят государству больших денег, но не приносят ему никакого дохода, т. е., точнее, колониальное хозяйство выгодно только для частных капиталистов. Эти условия немедленно изменятся, как только государство заведет в своих колониях, которые к тому же ничего не будут ему стоить, тропическое земледелие в крупных размерах. Главное затруднение заключается в недостатке рабочих рук. Но и это препятствие не окажется непреодолимым. Конечно, физический труд белых в тропических странах употреблять нельзя.

Говоря без обиняков, следует ввести своего рода принудительный труд для туземцев. Его ни в каком случае не следует уподоблять рабству; при соответствующей производительности этот принудительный труд не должен быть более продолжительным, чем обязательная трудовая повинность белых. Например, при десятилетней продолжительности принудительного труда для мужчин, трехмиллионное население германской восточной Африки могло бы выставить без затруднений 200.000 ч. рабочих, которых было бы достаточно для возделывания кофе на 300.000 гектаров. Такое громадное количество земли очень высокого качества найдется хотя бы в одной лишь провинции Узамбара. Если, далее, считать средний сбор кофе с 1 гектара равным 1.500 кг., — а это не слишком много для плодородной почвы, — то с трехсот тысяч гектаров можно было бы собрать 450 миллионов килограммов кофе, т. е. в четыре раза больше, чем его потребляет вся современная Германия. Притом было бы отнюдь не дорого, если бы все негритянское население получило в вознаграждение за свой труд пищевых продуктов и бумажных тканей по современной ценности на 100‑150 миллионов марок; мы платили бы в таком случае за столь важный предмет потребления, как кофе, гораздо меньше, чем в настоящее время, когда львиная доля попадает в карманы плантаторов и купцов или же иностранных государств в виде вывозных пошлин. Можно из сентиментальных побуждений отказываться от подобного временного принудительного труда для чернокожих, — тогда, конечно, ничего нельзя поделать — но никогда негр не станет добровольно трудиться, пока его потребности будут оставаться такими же ограниченными, как в настоящее время. Проклятия, сыплющиеся подчас — особенно со столбцов социал-демократической прессы — на жестокосердечность голландцев, принуждающих к труду население Явы, основаны на неведении того, как незначительны требования, предъявляемые дикарям, и с какой неописуемой ленью и небрежностью последние исполняют возложенную на них работу. В кофейных плантациях на о. Яве одна семья обязана ухаживать за 650 кофейными деревьями, которые в среднем приносят урожай, едва достигающий 250 килограмм; в Сан-Пауло (в Бразилии) одна семья возделывает плантацию в 3.000—4.000 деревьев, которые на чрезвычайно неудобной почве приносят в редкие годы меньше 3.000‑4.000 килограмм кофейных зерен.

Конечно, все руководство и управление плантаций должно быть сосредоточено в руках европейских должностных лиц с высшим агрономическим образованием; на сто негров достаточно одного чиновника. Упорных негров не надо ни вешать, ни колесовать: когда они постепенно приобретут новые потребности, уяснят себе выгоды труда (обеспеченное существование в течение всей жизни), тогда они впоследствии станут совершенно добровольно поступать на работу. Ведь и теперь многие негры в восточной Африке работают за поденную плату в 50‑75 пфеннигов; несомненно, что они охотнее будут трудиться за вознаграждение, которое будет в четыре-пять раз больше. Нередко раздаются жалобы на то, что немецкие чиновники в Африке грубеют, дичают, и — как вывод отсюда — провозглашается требование уничтожения колоний. Это так же разумно, как если бы врач захотел вырезать у человека горло, пораженное бактериями, вместо того, чтобы удалить их из него. Достаточно строго ограничить полномочия должностных лиц, беспощадно карать за всякие проступки, — и “тропическое бешенство” (Tropenkoller) немедленно прекратится. “Сухие саванны” восточной Африки тоже могли бы быть пригодны по крайней мере для скотоводства, преимущественно для разведения крупного рогатого скота. Если даже нельзя будет содержать на 10 гектарах больше одной головы скота, то все-таки, при полном использовании пастбищ, можно было бы содержать там 8‑9 миллионов штук рогатого скота; в юго-западных африканских владениях Германии на пространстве 80 миллионов гектар можно было бы развести не менее 25‑30 миллионов овец, которые доставили бы Германии почти все необходимое для нее количество шерсти, покупаемой ею в настоящее время у Австралии и Аргентины. Более возвышенная часть восточной Африки могла бы еще быть употреблена на возделывание пшеницы; по крайней мере в Таборе уже произрастает прекрасная, богатая протеином пшеница. Для разведения южных плодов, апельсинов, фиников, миндаля и т. д., чрезвычайно удобны легко орошаемые долины германской юго-западной Африки; если бы даже удалось оросить только ⅟₁₀₀₀ часть всей площади этих владений, равную 80.000 гектарам, то спрос на южные плоды был бы с избытком удовлетворен. Для возделывания высших сортов хлопка, табака, рами можно очистить и обработать по меньшей мере 400.000‑500.000 гектаров девственного леса в плодородных аллювиальных равнинах Новой Гвинеи; для производства этих работ потребуется приблизительно 100.000 рабочих туземцев — малайцев или привозных негров. Что касается ввоза в тропические страны хлеба, мяса и скота, ценность которого в среднем за 1891‑96 гг. колебалась между 600‑700 миллионов марок, то названные продукты целиком могут быть произведены почти исключительно в Германии, как только земледелие в ней будет единообразно организовано и будут сделаны обширные затраты на мелиорацию, удобрение и т. п. Немецкая пшеница, а в особенности сильно распространившиеся в последнее время английские сорта, дающие особенно высокий урожай, фактически очень бедна протеином (она содержит его только от 11 до 12%) и поэтому к ней для изготовления годной муки часто приходится примешивать богатую протеином венгерскую, русскую или аргентинскую пшеницу. Если же удастся возделать на плоскогорьях восточной Африки хотя бы только 1 или 2 миллиона гектаров почвы, удобной для произрастания пшеницы (это составит 1 или 2 процента всей площади) и получать только по 1.000 килограмм с гектара, то Германия даже в потреблении пшеницы высших сортов могла бы, при сохранении своих современных колониальных владений, стать в совершенно независимое от мирового рынка положение. Для этого достаточно построить в восточной Африке железные дороги, ввести мелиорацию почвы, главным образом искусственное орошение; на плоскогорьях с более умеренным климатом могут работать даже европейцы, если им будет обеспечено сокращение рабочего времени и возвращение на родину по окончании работ. Во всяком случае колониальные владения Германии являются фактором, которому в решении социального вопроса суждено сыграть прямо-таки решающую роль, и главная наша забота должна заключаться в том, чтобы не слишком много земли приобреталось частными капиталистами для спекулятивных целей, благодаря чему государство не сказалось бы вынужденным впоследствии затратить миллиарды на приобретение владений, которые в настоящее время оно может получить даром. Прежде всего надо устроить повсюду земледельческие опытные станции, предпринять геологические исследования, измерения, чтобы точнее определить пространство удобной земли и установить, какие культурные растения лучше всего произрастают в данной местности. До сих пор в колониях основывали военные пункты и от времени до времени расстреливали нескольких взбунтовавшихся негров, но об оценке культурных достоинств страны никто не заботился. Социал-демократия действовала бы гораздо более целесообразно и соответственно своим интересам, если бы вместо ожесточенных нападок на колониальный бюджет предложила ассигновать несколько миллионов на научные экспедиции и учреждение нескольких дюжин опытных станций; по крайней мере следовало бы основать рядом с каждым военным постом опытную плантацию, а где это окажется нужным — ввести искусственное орошение. До сих пор мы всеми сведениями о культурной ценности наших колониальных владений обязаны почти исключительно частной инициативе, причем компании плантаторов наиболее ценные сведения технически-хозяйственного характера тщательно скрывают, как коммерческую тайну. Это непременно следует изменить — а изменить возможно только при помощи государственных опытных предприятий в самых широких размерах; протестовать же нужно только против того, что частные общества и компании получают в сто раз большее количество земли, чем им нужно для разведения плантаций.

Теперь настойчиво следует подчеркнуть, что значительное расширение производства не может совершиться сразу, одним ударом, но потребует даже после перехода средств производства в собственность государства еще многих лет. Легче всего, конечно, расширить производство в тех отраслях промышленности, которые обрабатывают железо, глину, стекло, дерево; там расширение могло бы начаться с момента введения государственного производства. Но результаты агрономических мелиораций проявляются только по истечении целого ряда годов; наиболее сложной задачей явилось бы увеличение количества животных пищевых продуктов (мяса, молока, масла), а также производство шерсти, шелка и т. п. Во всяком случае во всех отраслях промышленности окажется нужной тщательная подготовка и энергичное, умелое руководство.

Задача социального государства, которая, по нашему мнению, стоит на ближайшей очереди, заключается в удвоении, утроении наличного в данное время в Германии количества более ценных пищевых продуктов, как, например, мяса, масла, сахара, пива. Потребление мяса, достигающее в настоящее время 40 килограмм на человека¹⁹*, должно быть увеличено до 100 кг., потребление масла с 9 фунт.²⁰* до 30‑32 ф., потребление сахара с 12 кг.²¹* до 30 кг., количество пива со 100 литров²²* до 200. Этим удалось бы, конечно, на первых порах, поднять условия существования населения Германии только до жизненного уровня населения Австралии, с той только разницей, что исчезла бы неуверенность в обеспеченности существования, и каждый имел бы возможность в дальнейшей жизни заботиться об удовлетворении более утонченных потребностей. Для достижения этой цели прежде всего следует, по крайней мере, удвоить урожай зернового хлеба, травы, корнеплодов в сельском хозяйстве. Следовательно, остается установить, возможно ли и каким путем достижимо подобное удвоение.

Примечания:

¹* В. Годвин: Enquiry concerning Political Justice, 2 изд., Лондон, 1796 г., т. II, стр. 477 и след.

²* Гертцка: Gesetze der socialen Entwicklung, Лейпциг, 1886 г. стр. 60.

³* Бебель; Die Frau und der Socialismus, 25 изд., стр. 348.

⁴* Кропоткин: La Conquête du pain, Париж, 1892 г., стр. 274.

⁵* Фурье: Nouveau monde, 1829, часть II, стр. 72 и след.

⁶* Г. Лош: Nationale Produktion, Лейпциг, 1892 г., стр. 267.

⁷*Ю. Вольф: Socialismus und kapitalistische Gesellschaftsordnung, Штутгарт, 1892, стр. 342.

⁸* Там же, стр. 336 и 346.

⁹* Гертцка: “Freiland”, Лейпциг, 1890, стр. 264.

¹⁰* Freiland, стр. 265.

¹¹* Там же, стр. 675.

¹²* Кропоткин: La Conquête du pain, Paris, 1892, стр. 125.

¹³* Там же, стр. 127.

¹⁴* Там же, стр. 274.

¹⁵* Там же, стр. 278.

¹⁶* В своей рецензии на книгу Г. Лоша (Conrads Jahrbücher für Nationalökonomie, 1892 г. стр. 754) Вернер Зомбарт высказывает мнение, что содержащиеся в ней данные могут убить всякие надежды на сильное расширение производства; мы надеемся, что он несколько изменит свой взгляд, когда прочитает настоящее произведение, или же, в противном случае, более подробно аргументирует свое сомнение в целесообразности социалистического способа производства.

¹⁷* Neue Zeit, 1890-91, стр. 249.

¹⁸* Die Frau und der Socialismus, 25 изд., стр. 366.

19* “Thiels Landwirtschaftliche Jahrbücher”, 1897, стр. 144.

²⁰* Эткен (Oetken): Landwirtschaft der Vereinigten Staaten, 1893, стр. 367.

²¹* Statistisches Jahrbuch des Deutschen Reiches, 1897 (Статистический ежегодник Германской империи).

²²* Там же, стр. 31.