Введение.

Настоящий труд ставит себе задачу исследовать социальный строй с точки зрения целесообразности, установить приблизительно, допускает ли современное развитие техники и науки, примененное к совокупному народному хозяйству, и влияние естественных факторов такое значительное расширение производства, которое обеспечило бы нации всеобщее благосостояние. Ведь, собственно говоря, ядро и сущность социального вопроса заключается в создании лучших условий существования для народных масс, в значительном улучшении их положения. Если это требование невыполнимо, если оно разбивается о какие-нибудь естественные условия, как, например, сильный прирост населения и т. п., тогда незачем его и выставлять. Какие ужасающие размеры ни принимали бы социальные страдания, всякая надежда на возможность лучшего будущего оказалась бы тщетной. Если же, наоборот, можно доказать, что при переходе средств производства в руки государства, при планомерной организации труда и строгой соразмеренности производства с потреблением не только может быть достигнуто всеобщее благосостояние, но еще сократится рабочее время, то совершенно безразлично, оправдывается ли теория концентрации капиталов, исчезновения промежуточных слоев населения, или нет, ведет ли современное хозяйственное развитие с естественною необходимостью к социализму, и везде ли, между прочим и в сельском хозяйстве, мелкое производство не выдерживает конкуренции крупного. Тогда незачем фаталистически возлагать все свои надежды на фетиш хозяйственного развития, а следует предпринять обширные исследования и приступить к всесторонней и тщательной подготовке перехода от частного к государственному, или “общественному” производству.

Отказываясь в данном случае от ближайшего рассмотрения социалистических теорий, главным образом, марксизма, я надеюсь, что политико-экономы, сомневающиеся в том, что социалистический строй более, чем какой-либо другой, соответствует общественному благу, как, например, профессор Геркнер [“Рабочий вопрос”, 2 издание (немецкое), стран. 314], теперь должны будут привести фактические доказательства для обоснования своих сомнений и не решатся исчерпать вопрос высокомерным, бессодержательным отказом от ответа.

Известно, что социал-демократическая партия до последнего времени постоянно осуждала попытки нарисовать картину будущего строя, считая это утопическими затеями; утописты, конечно, занимались подобными вещами, но современный социализм стоит на экономической почве и не нуждается в утопиях. Партия довольствуется главным образом критикой, а относительно будущего выдвигает только самые общие требования.

Такое воззрение основывается на экономическом либерализме, laisser passer, выводы из которого воспринял марксизм. Действительно, следует признать, что раз развитие общественных отношений совершается под давлением естественной необходимости, то строго теоретически почти нет смысла подробно расследовать вещи, которых все равно нельзя точно узнать. Несомненно, никто не может предсказать, как сложатся обстоятельства через пятьдесят или сто лет; для этого нужно было бы предвидеть те успехи, которые за этот промежуток времени совершат техника и наука; поскольку от социал-демократии требуют подобных предсказаний, она вправе отказываться давать ответы, но сказать хоть приблизительно, что можно совершить в социальном строе с современными средствами науки и техники, при современных естественных условиях, в высшей степени важно по практическим соображениям, и для этого социализм должен иметь силу. “Ненаучной утопия бывает только тогда”, вполне справедливо замечает Антон Менгер, — “когда проект будущего социального строя имеет в основе предположение, что люди при новом общественном строе станут руководствоваться существенно изменившимися побуждениями, или что в будущем будет совершенно иное сцепление причин и следствий, чем в наше время... Я считаю подобное изображение усовершенствованного состояния общества не только вполне научным, но прямо-таки необходимым, если социалистическое движение должно хоть отчасти достичь своей цели”¹*.

По-моему, давно уже пора социал-демократии отказаться от господствующего воззрения в ее среде и по сию пору, будто нельзя предвидеть, как будет устроено социальное государство; это мнение принесло уже достаточно вреда. Если социал-демократия желает в будущем основывать свое могущество на силе обстоятельств, а не только на ошибках своих противников, если она хочет приобрести симпатии массы мелких крестьян и мелкой буржуазии, то она должна дать несколько более точное и определенное представление о социальном государстве. Очень ошибочно предаваться оптимистическому взгляду, будто социальный строй можно воздвигнуть из тех элементов, которые окажутся налицо в критический день. Как быть, если вследствие упорства, “ненаучного” любопытства крестьян, которые захотят узнать кое-что наперед, этот критический день вовсе не настанет, или наступит, но никто не будет знать, что надо делать?

Выпуская свое произведение в свет, я вовсе не предполагаю, что открыл камень мудрецов, или в Х‑тый раз исчерпывающим образом разрешил социальный вопрос. Предлагаемые вычисления вовсе не претендуют на полноту и абсолютную точность. В виду необъятности материала, подлежащего обработке и исследованию, подобная задача не по силам одному человеку. Но все-таки они стоят выше всех, сделанных до настоящего времени, в чем легко убедится всякий внимательный, знающий читатель. В своей совокупности эти исследования дают приблизительную картину того, что достижимо в социальном государстве при централистической организации и при условии неизменной интенсивности труда.

Дальнейшее изучение должно при помощи детальных исследований, — во многих случаях, конечно, сперва только опытным путем, — установить более точно, какова будет действительность, чтобы вместо приблизительного изображения дать действительно определенный план, своего рода предварительную смету производства и бюджета социального государства. Отнюдь не обязательно, чтобы эта смета оказалась точной до одной сотой; вполне допустимы отклонения до 10‑20 процентов в производстве и в числе необходимых рабочих. Ведь и в настоящее время ни один государственный бюджет или смета производства фабрики и т. п. не соответствует в точности действительным результатам, и все-таки мир до сих пор еще не рушился. В последующие годы такие отклонения можно принимать в расчет и изменять сметы.

Если желательно, чтобы социализм осуществился мирным путем и в самом непродолжительном будущем, то прежде всего необходимо уничтожить жупел, устрашающий всякого, даже самого мирного гражданина и превращающей его в яростнейшего врага социал-демократии, — надо отказаться от безвозмездной экспроприации собственников. Даже беспроцентный выкуп (Каутский, Шеффле)²* или выкуп со значительным погашением (Флюршейм), как ни корректен в теории, окажется на практике чересчур крайним средством и вызовет сильное и упорное сопротивление. По-моему, необходимо, чтобы переход средств производства в руки государства совершился на очень либеральных, выгодных для собственников условиях; можно выплачивать вечную ренту в размерах, соответствующих действительно доказанной величине доходов, во всяком случае с очень незначительным погашением (напр. ⅟₁₀% ежегодно) или с небольшим налогом на наследства. Тем лицам, которые обладают какой-нибудь монополией, т. е. прежде всего землевладельцам, можно даже дать 20‑25% сверх доказанного среднего чистого дохода. Конечно, дальнейшего роста ренты в будущем допускать не следует. так как это может повести к уничтожению всех выгод социального государства. Норма, предложенная Фурье, устанавливающего для вознаграждения рабочих определенную часть, ⁵/₁₂ совокупного дохода, или предложение Родбертуса (в “Нормальном рабочем дне”), который советует давать им только ³/₁₀, совершенно неудовлетворительна, — представители физического труда должны получать по меньшей мере ⅔-¾ национального дохода, остальное пойдет на оплату умственного труда и на ренты. Удовлетворение всех заинтересованных сторон возможно только при том условии, что реальная ценность современного производства по меньшей мере удвоится. В настоящее время капитал и представители интеллигентных профессий получают половину национального дохода; при удвоении производительности доходы этих двух групп могут быть увеличены на ⅓, даже на ½, а представители физического труда будут получать в 2½‑2⅔ раза больше, чем теперь. Суть вопроса в том, возможно ли удвоение национального дохода.

Далее следует вопрос, что собственно предстоит сделать государству? Некоторые социалисты склонны вменить в обязанность обществу решительно все, даже исполнение всех домашних работ: приготовление пищи, стирку белья, чистку комнат, воспитание детей. Если бы государство должно было исполнять все эти работы, ему действительно пришлось бы доставлять такое большое число рабочих рук, что ни у кого не оставалось бы свободного времени, и утверждение, будто социалистический режим ничем не отличается от порядка в исправительных домах, оказалось бы не лишенным некоторого основания. Мы поставим государству гораздо более ограниченную задачу: оно обязано заботиться о производстве и необходимых предметов потребления, одежды, питательных продуктов и строительных материалов, о государственных зданиях и средствах сообщения, Производство предметов роскоши, мебели, постройку частных жилищ, садоводство и огородничество, домоводство, книгоиздательство и печатание газет оно может без всякого ущерба предоставить частной инициативе. Кроме того, оно не должно отнимать детей у семьи, но обязано только позаботиться о широкой постановке учебно-воспитательного дела. Всякий желающий трудиться должен иметь право требовать и получить работу от государства. По окончании установленного срока обязательной работы, т. е. по исполнении определенного числа нормальных рабочих лет и дней, точно установленных для каждой профессии на основании тщательных исследований, рабочие могли бы получать от государства пожизненную пенсию, обеспечивающую им необходимые средства для существования. Следует попытаться доказать, что нормальное рабочее время возможно ограничить для мужчин девятью-десятью годами, для женщин шестью-восемью. Такие размеры рабочего времени были бы достаточны для того, чтобы создать средства для вознаграждения интеллектуальных работников и для ренты бывшим владельцам средств производства. Всеобщая школьная повинность могла бы быть введена для юношей до 17‑18 лет, для девушек до 15‑16 лет. Если они вслед за этим будут без перерыва отрабатывать свой обязательный срок, то мужчины двадцати шести — двадцати восьми, а женщины двадцати одного — двадцати двух лет могли бы уже получить право на пенсию и на всю жизнь освободиться от заботы о пропитании, создать себе уютную семейную жизнь, заботиться о комфорте и т. п. По истечении срока, обязательного для приобретения права на пенсию, каждая семья получит по своему требованию от государства участок земли приблизительно в ¼ гектара (=1 прусскому моргу) в наследственное владение, для устройства дома и сада. С этой целью должны быть отведены известные участки под “колонии вилл”, например, морские берега шириной до нескольких километров, склоны берегов рек, озер и т. п. За строительный материал государство может назначить несколько нормальных рабочих дней. Для исполнения строительных работ и для производства мебели могли бы образовываться товарищества, которые, так сказать, обменивались бы услугами, так как, несомненно, нельзя же быть одновременно каменщиком и плотником, столяром и кузнецом. Подобными предложениями можно отразить один, из последних доводов робких филистеров, боящихся, что в социальном государстве все будет регламентировано, люди будут обязательно жить в мрачных казармах, окажется невозможной частная семейная жизнь, устройство уютного семейного очага, не будет места для проявления частной инициативы. Передать в собственность государства жилища, мебель, сады, парки и т. п. не имеет смысла; в городах, несомненно, государству придется скупать отдающиеся в наем дома по предложению их владельцев, так как последние будут, быть может, терпеть убытки от падения квартирных цен. О ленивых и небрежных лицах государство, конечно, не обязано заботиться.

Что касается перехода земли в собственность государства, то вовсе не приходится настаивать на отчуждении парцелльных владений: они могут быть оставлены прежним владельцам для разведения, хотя бы, садов. Если, например, оставить все парцеллы меньше 2 гектаров во владении их собственников, или если выкупать их только по инициативе последних, то можно одним этим сразу же привлечь на сторону социализма три миллиона из пяти с четвертью миллионов “антиколлективистских” крестьянских “черепов” в Германии; ведь их владения в общей сложности составляют только 1½ миллиона гектаров. Если затем объявить каждому более крупному землевладельцу: “Государство оставляет тебе твой дом и сад или парк, во всяком случае дает еще клочок луга для того, чтобы ты мог содержать корову или лошадь; а за землю ты получишь от него вознаграждение в виде вечной ренты, на одну четвертую часть превышающей средний чистый годовой доход с твоего имения”, то трудно предположить, чтобы землевладельцы оказали особенно сильное сопротивление. К тому же значительная часть землевладельцев в долгу, как в шелку; в одной только Пруссии задолженность достигает почти 11½ миллиардов, т. е. долги составляют около 40‑50% всей ценности земли. Переход земли в собственность государства особенно выгоден именно для владельцев сильно задолженных поместий. Государство может, например, принять на себя ипотечный долг, составляющей 50 процентов ценности имения, а за остальные 50 процентов платить владельцам семьдесят пять, т. е. в полтора раза больше, чем им давал чистый доход. На это могут возразить, что земельная собственность имеет ценность для мелкого крестьянина не только потому, что она обеспечивает ему небольшую ренту, но главным образом потому, что доставляет ему возможность использовать свою рабочую силу. Эту свою рабочую силу мелкий крестьянин в будущем может с гораздо большей выгодой для себя использовать в государственных предприятиях; что касается крупных крестьян, управляющих имениями, отчасти и землевладельцев, самолично ведущих хозяйство, то большинство из них может получить такое же занятие и в будущем, с той только разницей, что за это они станут получать большее вознаграждение.

В последнее время даже в социалистических кругах широко распространилось убеждение в способности мелкого сельскохозяйственного производства конкурировать с крупными предприятиями, но трудно понять, какие выгоды может иметь от этой способности мелкий землевладелец, который все равно не может существовать на доходы со своего клочка земли. Изменение аграрной программы, т. е. отказ от коренного требования — перехода земли в собственность государства, имело бы некоторый смысл лишь в том случае, если бы в то же самое время предвиделась возможность произвести равномерное распределение земли, т. е. если бы можно было доставить трем миллионам владельцев карликовых хозяйств такое количество земли, которое обеспечило бы им и их семьям необходимые средства для существования. Но этого нельзя сделать, не экспроприируя крупного землевладения и части богатых крестьян; поэтому подобное распределение так же трудно осуществимо, как и всеобщий переход земли в собственность государства. Для поднятия национального благосостояния необходимо, чтобы урожаи значительно возросли, по меньшей мере удвоились, что при современном состоянии сельского хозяйства в Германии вполне возможно. Но мыслимо ли, чтобы пять миллионов мелких хозяев, обыкновенно не обладающих ни капиталами, ни знанием, между которыми нередко встречаются лица ленивые и небрежные, могли достичь значительного увеличения урожаев с такой же быстротой, как сто тысяч крупных государственных предприятий, снабженных всеми новейшими усовершенствованиями и находящихся под планомерным руководством научно образованных агрономов? Первым условием для того, чтобы современный сельский хозяин решился поставить свое хозяйство на высшую ступень, является значительное повышение покупательной силы городского населения. Однако, при настоящих условиях подъем жизненного уровня совершается крайне медленно, и достичь его высшей ступени вообще невозможно по той причине, что до тех пор, пока будет существовать современный государственный строй, частные капиталы с естественной необходимостью будут сильно возрастать, постоянно отнимая у труда значительную часть произведенного им продукта. Для достижения всеобщего благосостояния необходимо воспрепятствовать новообразованию капиталов, приносящих проценты, а сделать это может только социальное государство. Отсюда не следует, что лица, владеющие в настоящее время капиталом, должны потерпеть ущерб; как уже выше сказано, они отчасти могут получить даже больше, чем получали до сих пор. Важнее всего, чтобы в социальном государстве в случае удвоения населения и соответственного увеличения национального дохода, та часть его, которая составляет проценты на капитал, относительно уменьшилась вдвое, а та часть, которая пойдет на вознаграждение труда, увеличилась. Несомненно, что крупные предприниматели и грюндеры, которые в настоящее время капитализируют большую часть своих доходов, останутся недовольны самой либеральной по отношению к ним выкупной операцией, так как они лишатся возможности загребать себе львиную долю народного богатства и окажутся вынужденными либо целиком потреблять свою ренту, либо накоплять ее без надежды на наращение процентов; это так же ясно, как и то, что для мелких и средних рантье, которые, по большей части, потребляют весь свой доход, должно быть выгодно, если они обеспечены от возможного понижения размера процента. Тем не менее и у социального государства есть одна цель, ради которой необходимо допустить новообразование процентного капитала: вознаграждение за важные изобретения и открытия, за выдающуюся государственную или научную деятельность. Но для этой цели нужна относительно очень небольшая сумма, для всей Германии не больше 50‑100 миллионов в год; эта сумма окажется достаточной для большого, прямо “царского” вознаграждения изобретателей. Не забудем, что в настоящее время ежегодное новообразование частных капиталов превышает эту сумму почти в двадцать раз. Новообразование 50‑100-миллионного капитала могло бы быть уравновешено усиленным налогом на наследства, переходящие к дальним родственникам, которые можно было бы взимать в виде процентов с ренты.

Из остальных требований социал-демократии только одно имеет важное значение: поднятие народного просвещения. Школьное обучение можно продолжить для мальчиков до 17‑18 лет, для девушек до 15‑16 лет, после этого они могут либо прямо поступить в ряды рабочих, в армию физического труда, или же подвергнуться строгому конкурсному экзамену, назначенному для выбора наиболее способных и одаренных для подготовки к высшим профессиям техников, преподавателей, управляющих, врачей, ученых и т. п. Избранные молодые люди могут затем получать образование на государственный счет, и нормальное время учения могло бы быть засчитано им как соответствующее время обязательного труда. Те лица, которые не закончат образования, должны будут для выслуги пенсии дослужить свое нормальное рабочее время в общей армии физического труда. Конечно, нельзя лишать доступа к высшему образованию и тех, кто не подвергался конкурсному испытанию, назначенному для государственных стипендиатов. В этом случае мы имеем в виду главным образом, детей нынешних состоятельных классов и тех рабочих, которые по выслуге пенсии почувствуют стремление к продолжению образования. Право поступления на государственную службу предоставляется только по выдержании вторичного, выпускного конкурсного испытания. Если даже признать правильным мнение некоторых авторов, будто современные условия не подавляют даровитых личностей, и будто вообще успех соответствует способностям, а должности — уму, то все-таки нет основания отказываться от пробных испытаний, — раз всем будет доставлена возможность получить высшее образование. Ведь тогда не представится опасности, что их дорогие родственники, т. е. дети современной интеллигенции, за недостаточностью ренты будут низведены до степени простых рабочих (которые, впрочем, в социальном государстве будущего будут находиться в несравненно лучших материальных и интеллектуальных условиях).

Что касается религии и пресловутой свободной любви, то следует особенно сильно подчеркнуть, что эти вопросы не имеют существенной связи с социальной проблемой. Последняя носит исключительно экономический характер, и самое лучшее, что можно сделать, это — заняться всецело ее решением, а возможное изменение религиозных и семейных отношений предоставить будущим поколениям, раз они сочтут подобное изменение нужным. Враждебное отношение многих социалистов к современной церкви объясняется тем, что ее представители ополчаются против социал-демократии. Они должны поступать таким образом потому, что сами зависят от государства, т. е. от современного общественного строя. Но, по моему мнению, социал-демократы делают серьезную ошибку, требуя отделения церкви от государства. Когда наступит день победы пролетариата, то окажется, что благодаря этому требованию добровольно отдано оружие, которое помогло бы привлечь к социализму круги верующих, еще сопротивляющихся ему. Дело в том, что христианство — в высшей степени социалистично, даже коммунистично; если сохранится зависимость церкви от государства, то ее представители очень скоро станут с гораздо большим рвением защищать новый порядок и новую предержащую власть (которые ведь тоже будут казаться установленными Богом), чем теперь они защищают современный строй. Кроме того, большинство людей имеет те или иные религиозные воззрения, какую-нибудь веру в чудеса, если не мистическую, то материалистическую. В интересах государства — как можно менее вмешиваться в существующие религиозные отношения, относиться совершенно терпимо ко всем религиям; его задача — заботиться о поднятии и распространении народного образования.

Относительно семейной жизни нужно заметить следующее. Большинство людей вовсе не имеют таких, свойственных кукушке привычек, благодаря которым они добровольно захотели бы как можно скорее освободиться от своих детей, т. е. сложить заботу об их воспитании с самих себя на государство. Поэтому не совсем понятно, к чему понадобилось бы изменение существующих брачных отношений. Если это должно послужить к уменьшению проституции (о совершенном искоренении ее в ближайшем будущем нечего и думать), то нельзя противопоставлять ей в качестве противоядия “свободную любовь”, даже в форме свободного брака, — последний порождал бы только еще большее число “разбитых сердец” и способствовал бы еще большему распространению донжуанизма и мессалинизма, чем при современных условиях.

Не важен также конституционный вопрос, — чем должно быть социальное государство, монархией или республикой, — иными словами, важно подчеркнуть, что монархия может быть сохранена без какого бы то ни было вреда, если она поставить своей целью осуществление требований народа, а благосостояние его будет считать своим главным законом.

Утопично предполагать, что в социальном государстве окончательно исчезнут всякие преступления. Но число их несомненно значительно сократится, когда будут устранены причины, их вызывающие: бедность, нищета, невежество, бесприютность и беспризорность детей. Прежде всего уменьшится число рецидивов, как только государство станет доставлять преступникам, отбывшим срок наказания, возможность жить честным трудом...

Примечания:

¹* А. Менгер: “Право на полный продукт труда”. Штутгарт. 1886. Стран. 106.

²* Сам Маркс, по словам Энгельса (“Neue Zeit”, 1894—195, стр. 305), высказал мнение, что крупный поместья можно выкупить, но не высказался относительно условий.