Глава IX. Директория

 

Н. Д. Авксентьев. — Генерал В. Г. Болдырев. — В. А. Виноградов. — В. М. Зензинов. — Первые шаги новой власти. — Призыв чиновников. — Резиденция. — Иллюзорная власть. — Деятельность Административного Совета. — И. А. Михайлов. — Борьба с Административным Советом. — Дневник Зензинова. — Возвращение Вологодского. — Формирование Совета министров. — За областников или против них. — Условия Сибирского Правительства. — Непрошеная охрана. — Вопрос о портфелях. — Тайное совещание. — Омский блок. — История легенды о Колчаке и Ноксе. — Компромисс. — Самарские документы. — Надгробное слово. — Последние акты. — Второй Почетный гражданин Сибири. — Передача власти. — Заседание 5 ноября. — Банкет

Кто же были те люди, которые взяли на себя восстановление России, которые нашли в себе мужество встать лицом к лицу перед грандиозными по сложности задачами: примирить обострившуюся борьбу интересов, создать из ничего армию, заставить деморализованную рабочую массу работать? Были ли это люди выдающегося ума и воли или лица, авторитет которых был неоспорим и уважение к которым ставило их выше всех прочих, делало незаменимыми и гарантировало от дерзких покушений на власть? В состав Директории вошли Чайковский, Астров, Алексеев (как заместитель). Это были действительно всероссийские авторитеты, но их включение было нереально. Они были только орнаментами.

Неизвестно, как и с какими правами во главе Директории, в качестве ее председателя, стал Авксентьев. Он, да еще Зензинов, Болдырев, Виноградов, Вологодский — вот фактическая Директория. Сапожников и Аргунов — вот реальные заместители. Это не были ни люди воли, ни люди личного авторитета.

Н. Д. Авксентьев

Николай Дмитриевич Авксентьев родился в 1878 г. в г. Пензе. Высшее образование получил за границей, в Германии, сдал докторский экзамен в Галле у профессора Риля. С 1905 по 1907 г. он принимал участие в революционном движении в России, а с 1907 по 1917 г. жил в Париже, занимаясь литературной работой.

Он принадлежал к правому крылу социалистов-революционеров, но, заняв в кабинете Керенского пост министра внутренних дел, проявил преступную мягкость в отношении большевиков, что было впоследствии разоблачено Савинковым.

Долголетнее пребывание за границей сделало Авксентьева нереальным политиком. Погоня за внешним успехом, склонность позировать, любовь к фразе и недостаточная солидность — все это потом в таком маленьком городе, как Омск, быстро разносилось, преувеличивалось и не способствовало укреплению престижа главы Всероссийского Правительства.

Будучи избран в члены Директории и став председателем, Авксентьев сейчас же окружил себя адъютантами, восстановил титулы, которых не знало Сибирское Правительство, создал буффонадную помпу, за которой не скрывалось никакого содержания.

Генерал В. Г. Болдырев

Василий Георгиевич Болдырев происходит из бедной крестьянской семьи. Родился в 1875 г. в г. Сызрани. Упорным трудом и способностями он открыл себе дорогу в Николаевскую военную академию. Участвовал в русско-японской войне, во время которой был трижды ранен. За доблестную защиту важной стратегической позиции был награжден Георгиевским крестом. В дальнейшем генерал быстро проходит ступени последовательных повышений, и с должности командира полка, в качестве какового он одержал блестящую победу под Вильколазом (недалеко от Люблина), он к моменту революции дошел уже до командира корпуса, защищавшего Ригу. Спасти Ригу ему не удалось, но отступление не было вменено в вину генералу, и он получил вскоре командование 5-й армией, занимавшей один из самых ответственных участков нашего фронта.

В этой ответственной роли генерал Болдырев пережил октябрьский переворот и, за непризнание советской власти, а в частности, за непризнание преступных по отношению России и русской армии распоряжений тогдашнего главковерха Крыленко, был арестован. В результате твердого отстаивания интересов армии и родины генерал Болдырев был судим большевиками и приговорен к 3 годам тюрьмы.

После 3,5 месяцев генералу Болдыреву удалось освободиться из тюрьмы и организовать в Москве вместе с Алексеевым и другими деятелями «Союз Возрождения России».

Этот Союз поручил генералу Болдыреву пробраться на территорию, освобожденную от большевиков, и попытаться организовать здесь борьбу с советской властью и с Германией.

Заслуги Болдырева, несомненно, велики. Он проявил себя храбрым и демократическим генералом. Но его известность в армии была слишком слабой, чтобы он мог пользоваться в ней авторитетом. Ему нужно было еще создать себе авторитет.

Союз Возрождения, который Болдырев представлял в Уфимском Совещании, объединял все умеренные социалистические партии: социал-демократов, меньшевиков, группу «Единство» (плехановцев), правых социалистов-революционеров, народных социалистов и часть кадетов (народной свободы). В отличие от него Национальный центр, который сгруппировался вокруг Деникина, представлял собой более правую группировку.

Союз Возрождения — организация глубоко государственная, резко осудившая демагогию и охлократию {лат. власть толпы. — Ред.) большевизма, трезво оценившая момент и определенно высказавшаяся против присвоения власти членами бывшего Учредительного Собрания.

К сожалению, однако, Союз Возрождения существовал больше на бумаге, чем в действительности. Ни в одном городе Сибири он не дал себя знать, поэтому и лидеры его не могли опереться на Союз. Происходило это, вернее всего, потому, что ни одна из вошедших в Союз партий не хотела отказаться от самостоятельности.

В. А. Виноградов

Вступивший в состав Директории временно, за отсутствием Н. И. Астрова, Владимир Александрович Виноградов родился в Казани в 1874 г. Образование получил в казанской и омской гимназиях, а затем в Московском университете, по юридическому факультету. Здесь он работал, главным образом, по экономическим вопросам под руководством профессора А. И. Чупрова. По окончании университета в 1903 г. В. А. служил в Астраханском окружном суде, а после стал заниматься адвокатурой.

В. А. был членом Государственной Думы третьего и четвертого созывов.

После государственного переворота в феврале 1917 г., он был комиссаром при комитете членов Государственной Думы. С образованием Временного Правительства получил назначение по Министерству путей сообщения, заведуя при Н. В. Некрасове на правах товарища министра водными и шоссейными путями сообщения.

В. А.Виноградов — член партии народной свободы.

Казалось бы, Виноградов вместе с Болдыревым и Вологодским должны были составить единодушный триумвират, к которому примкнул бы и Авксентьев, как человек по существу умеренный. Но Виноградов, как и многие другие кадеты, привыкнув к оппозиционной роли, не мог примириться с новым положением партии, попавшей на крайний правый фланг, и поддавался некоторым увлечениям социалистов. Образец таких кадетов — друг Виноградова Некрасов, заместитель Керенского, виновник гибели Корнилова.

Виноградову выпало на долю давать большинство решениям. Авксентьев и Зензинов голосовали обыкновенно одинаково, Болдырев и Вологодский тоже. От голоса Виноградова зависела судьба решений. Положение его было крайне тяжело и ответственно.

В. М. Зензинов

Владимир Михайлович Зензинов родился в 1880 г. Высшее образование получил за границей. С 1905 г. работал в партии социалистов-революционеров. Трижды был в ссылке, причем однажды бежал через Охотск в Японию на рыбачьей шхуне и оттуда попал во Францию. Последнюю ссылку отбыл целиком на крайнем севере Якутской области, где занимался этнографическими и естественноисторическими наблюдениями. Результатом его работ явились книжки: «Старинные люди у холодного океана» и «Очерки торговли на севере Якутской области». С момента войны Зензинов вел оборонческую политику; в 1917 г. избран был членом центрального комитета партии социалистов-революционеров.

В. М. Зензинов — человек редкой порядочности. Его недостатками, как члена Директории, были несомненная партийность и неопытность в вопросах управления. Благодаря прямоте, последовательности и определенности мысли Зензинова с ним легче было сговариваться, чем с Виноградовым.

Первые шаги новой власти

Директория рассматривала себя как возродившееся Временное Правительство. Я не могу судить, насколько был основателен оптимизм Авксентьева, но он был уверен, что союзные правительства признают Директорию. Поэтому послам была разослана телеграмма, предписывавшая им дать отчет об их деятельности со времени большевистского переворота и довести официально до сведения держав об образовании Всероссийского Правительства для назначения союзных представителей.

Призыв чиновников

Натом же основании, как законный преемник власти Всероссийского Правительства, Директория предложила всем лицам, состоявшим наслужбе в центральных государственных учреждениях, министерствах, ведомствах, проживающим на освобожденной от советской власти территории, дать о себе телеграфные сведения Временному Правительству.

Из этих лиц предполагалось формировать особые всероссийские учреждения, сохранив областные.

Трудность организации центральных учреждений в малокультурной окраине, куда интеллигенция из предрассудка и плохого знания своей родины пренебрегала ехать во времена большевизма, уже была испытана на опыте Сибирским Правительством. Только в Омске удалось кое-что организовать. А так как из всех слагаемых, сумма которых составила территорию Директории, Сибирь почти целиком покрывала все прочие, особенно после падения Самары, то естественнее всего было воспользоваться омскими учреждениями, как общим аппаратом.

К этому скоро и пришла Директория.

Резиденция

Омск был ненавистен эсерам, а после злополучных событий, закончившихся убийством Новоселова, он был ославлен как цитадель реакции.

Директория предполагала ехать в Екатеринбург. Вологодский рекомендовал избрать Омск. Он указывал, между прочим, на превратность военного счастья, на опасность, под угрозой которой находился все время Екатеринбург.

Нехотя Директория согласилась.

С самого начала ее волю роковым образом связывал ход событий. Директорию несли волны жизни, и она не могла поднять свой парус.

Совет управляющих ведомствами, образованный в Самаре из членов Учредительного Собрания, ввиду потери почти всей территории признал свое существование излишним и самоупразднился, предоставив Временному Правительству назначить для управления территорией Самарского Совета особо уполномоченное лицо с правами генерал-губернатора.

Екатеринбург не обзаводился своими правительственными учреждениями. Он был в этом отношении разумно экономен.

Правительству не оставалось ничего другого, кроме Омска. Переезд совершился 9 октября. Правительство было встречено торжественно, но оно оказалось чуждым Омску, и Омск был чужд ему.

Каждая власть врастает в тот город, в котором она обосновывается, и перенос резиденции должен выполняться по тщательно разработанному плану и после основательной подготовки.

Иллюзорная власть

Спешность избрания власти, необдуманность основ и плана ее действий сказались сразу.

У Директории не было ни аппарата, ни финансов, ни официального органа. Распоряжения и декларации правительства передавались телеграфно, подлинный текст их оставался неизвестен. Сибирское Правительство продолжало существовать и править, а Всероссийское, созданное для той же территории, организовало свои министерства и имело уже несколько министров без аппаратов, причем некоторые: Старынкевич (юстиция), Сапожников (просвещение) — были одновременно и министрами сибирскими. Казалось, просто было воспользоваться составом Административного Совета и потом, по мере выяснения непригодности отдельных лиц, заменять их новыми. Но против Административного Совета создалось такое предубеждение, что Авксентьев решительно не хотел его сотрудничества.

Деятельность Административного Совета

Когда я характеризовал раньше отдельных членов Административного Совета, я подчеркнул их приспособленность к деловым, а не политическим занятиям. Одна-две фигуры со вкусом и тяготением к политике — и обчелся, а между тем представление об Административном Совете составилось превратное, и деловые его качества были забыты, а политическая роль была утрирована. Он оказался действительно опорой политического курса, но это потому, что он был солидарен с Вологодским, Михайловым и Серебренниковым во всех главных вопросах, которые выдвинуты были политической жизнью осенью 1918 г., и с принятой дороги ни разу не сходил. Но главная его деятельность сосредоточилась на вопросах текущей жизни.

И. А. Михайлов

Политика, в сущности, была целиком в руках Михайлова. И надо отдать справедливость, он проявил много талантов за время своего почти диктаторского управления и недаром стяжал себе тогда большую известность и расположение широких общественных кругов. Прекрасный председатель, с удивительной быстротой и легкостью схватывающий сущность вопроса, он отличался способностью проводить заседания с максимальной быстротой. Находчивость его удивительна, и чисто политическая рольбыла ему более под стать, чем Министерство финансов, требовавшее большой хозяйственности, усидчивости и систематичности работы.

Михайлов отличался, помимо всего, умением завязывать отношения с общественными кругами, пробуждать в них энергию, пользоваться печатью и голосом общественности и таким образом создавать общественное мнение.

Омский блок общественных организаций был им использован с исключительным умением.

В самом же направлении деятельности Михайлова за этот период я не вижу ничего плохого. Интриги были не с его стороны, а со стороны Областной Думы. Он отвечал на них так, как должен был отвечать представитель независимой власти. Но молва приписывала Михайлову все, даже инспирацию убийства Новоселова. Для подтверждения этих слухов не нашлось, однако, ни одного указания в двух комиссиях, которые занимались расследованием дела. Убийство — дело рук и инициативы какого-то «услужливого медведя» из мелких офицеров; оно было результатом озлобления, психоза реакции против большевиков и социалистов.

Борьба с Административным Советом

Примирение Директории с Сибирским Правительством было бы вполне возможно, если бы не улюлюканье справа и слева. На ухо Авксентьеву нашептывали Якушев и другие эсеры, за спиной Административного Совета стояли принципиальные противники Директории, жаждавшие диктатуры и поддерживавшие Административный Совет лишь для того, чтобы сбросить Директорию. Вместо того чтобы направить энергию на борьбу с большевизмом, лучшие силы тратились на междоусобицу. Начало ее пошло, несомненно, от Сибирского парламента.

Дневник Зензинова

После свержения Директории остались некоторые документы. Часть из них ходила по рукам как материал с обвинительными данными. Немного было этих данных. При составлении обвинительного акта пришлось бы пользоваться методом волка: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Был наряду с обвинительным материалом и оправдательный. То и другое сочеталось в записках Зензинова, написанных искренне, в качестве дневника, но ставших по воле судеб политическим документом.

Вот запись от 13 октября.

«Началась за эти дни глухая борьба с Административным Советом (деловой кабинет врем. Сибирского Правительства, фактически превратившийся в высший орган власти), который, по-видимому, решил нас взять измором и, взяв фактически в свои руки всероссийскую власть, превратить нас в декорацию. Пока все это закончилось вчера частным совместным нашим с Административным Советом заседанием, на котором резко и неприлично выступили против нас Ив. Михайлов (министр финансов) и Петров (министр земледелия).

От нас потребовалось много выдержки и хладнокровия. В результате мы пришли к такому соглашению (все против Н. Д. Авксентьева, который настаивал на ожесточенной борьбе с Административным Советом): областные правительства (в том числе Сибирское и его Административный Совет) прекращают свое существование; Всероссийское Правительство пользуется деловым аппаратом Административного Совета, как он есть, до приезда Вологодского. Верховные права по управлению за Всероссийским Правительством остаются в полной силе. Персональный состав деловых министерств обсуждается совместно с Административным Советом. Всероссийское Правительство дает гарантию, что областные права Сибири будут соблюдены, и обязуется вести работы по созыву Всероссийского Учредительного Собрания. Административный Совет устами Михайлова выразил свое «глубокое удовлетворение» решением Всероссийского Правительства. Посмотрим, где здесь политический задний план, где искреннее желание сохранить результаты своих работ.

Пугают очень меня репрессии и общее политическое положение в Сибири. Всюду господствует военщина, и Административный Совет, — по-видимому, только игрушка в ее руках».

Сколько недоверия к Административному Совету! А зверь был совсем не страшен и даже неспособен на политический расчет. Петров, например, не менее прямой и искренний политик, чем Зензинов, в свои «резкие и неприличные» выпады влил, несомненно, наболевшее чувство протеста против вторжения иноземцев в родную ему Сибирь (он был убежденным областником).

Вернее заключительное предположение Зензинова — «Административный Совет — только игрушка». Но для будущего это — тяжелый урок.

В таких случаях надо объединяться против общего врага, а не усиливать его своей рознью. Это урок для обеих сторон.

Возвращение Вологодского

Вологодский прибыл в Омск только 18 октября. Девять дней ожидания его были томительны для Директории. Авксентьев надеялся, что с возвращением Вологодского дело создания власти пойдет скорее, но это оправдалось только отчасти. Понадобилось еще две недели, прежде чем Сибирское Правительство передало власть и новое Всероссийское стало действительно существовать.

Авксентьев опоздал на вокзал к моменту прибытия поезда Вологодского, которому была устроена очень торжественная встреча. Присутствовал не только Административный Совет в полном составе, но и представители общественных организаций, которые приветствовали главу сибирской власти. Получилось впечатление, что только Директория не сочла нужным оказать внимание Председателю Сибирского Правительства.

Я позже других уезжал с вокзала, и опоздавший Авксентьев меня застал. Я впервые увидел его. Красивый, статный мужчина, он, однако, очень разочаровал меня своей наружностью. Я ожидал увидеть в нем, как председателе крестьянского съезда, тип русского мужика, каким он мне рисовался по плохим фотографиям петроградских еженедельников, а увидел я типичного франтоватого интеллигента, подсунутого крестьянам из партийного кабинета.

Авксентьев полюбопытствовал, где и как он может повидать Вологодского, но деловое свидание с последним удалось ему не сразу. Последний, после долгого отсутствия из Омска, занялся на некоторое время личными делами. У него это выходило удивительно мило. Здоровая уравновешенность его натуры выражалась в поразительном спокойствии. Он никогда не проявлял ни торопливости, ни раздражения, ни страха. Своим спокойствием и выдержкой он иногда обезоруживал, а иногда обескураживал горячие головы.

Директория была уверена, что Вологодский хитрит, готовится, комбинирует, а он просто не спешил...

Формирование Совета министров

В сущности, два вопроса заставили биться пятнадцать дней над решением проблемы организации Совета министров Всероссийского Правительства и упразднением Сибирского Правительства — это были вопрос об Областной Думе и вопрос о лицах.

Сибирское Правительство упраздняется, а Дума? Она после всех событий, после явного мятежа, сопровождавшегося избранием исполнительного комитета, хочет продолжать свое существование. Она упорно требует возобновления сессии; Сибирское Правительство настаивает на ее роспуске, Директория соглашается на «самороспуск» Думы. «Если Дума из политического самолюбия добивается самоупразднения, то почему, собственно, не согласиться на это — тоже из политического самолюбия?» — спрашивали члены Директории.

Авксентьев убеждает Административный Совет не противодействовать созыву Думы при гарантии, что она ограничится только самороспуском. Мы уже потеряли доверие к гарантиям, когда они исходят от Думы, мы предупреждаем, что заигрывание с Думой только подрывает престиж Директории. Об этом говорилось в совместном заседании Административного Совета с Директорией, где настойчиво рекомендовались решительные шаги в отношении Думы.

Но Директория не верит нашей искренности. Она думает, что выпад против Думы — результат озлобленности и политической истеричности. Мы уступаем. Пусть Дума сама себя распускает. Дело не в Думе. Плохо то, что политическое недоверие к Директории все усиливается. На Западе — съезд членов Учредительного Собрания, на Востоке — Областная Дума, в Омске — Авксентьев и Зензинов; все это социалисты-революционеры, все это в глазах многих — одна партия, одно целое.

За областников или против них

Сибирское Правительство идет на уступки, оно готово самоупраздниться. Но что же будет с бело-зеленым флагом, символом сибирской автономии? Как быть с декларациями и обещаниями, с уверениями и надеждами, которые сопровождали деятельность Сибирского Правительства, правительства областников?

Очевидно, что-то серьезное было в самом этом движении областников, если оно умело вызвать энтузиазм, создать армию и административный аппарат, найти идеологов и исполнителей.

Я думаю, что было бы несомненным преувеличением приписывать успехи Сибирского Правительства исключительно областническим его тенденциям. Не они, а ненависть к большевизму вызвали переворот, не они, а жажда порядка заставили население подчиниться призыву. Не областнические круги, а беженцы дали силы для административного аппарата.

Но областничество было все же здоровым явлением. Даже в нормальных условиях централизованное управление Россией приводило к общественному маразму, к гибели самодеятельности, к развитию центростремительных тенденций интеллигенции, покидавшей «дикие», заброшенные окраины. Ныне, после тех тяжелых потрясений, которые пережила Россия, ее возрождение может произойти только при условии самого широкого развития местной самодеятельности. А для этого необходимо областничество, сущность которого составляет «местный» патриотизм.

Областниками были, однако, не только люди, выносившие в себе любовь к «месту». Не одни сибиряки были областниками в период создания сибирской власти. Господа Дерберы, Линдберги, Голвдберги, эти «навозные» люди Сибири («навозным» людом называют в Сибири всех приехавших в нее со стороны), тоже стали под областническое знамя. Но в этом не было ничего искреннего. Здесь заключалась только тактика: эсеры укрепились в Сибири, чтобы идти на большевистскую Русь. Они избрали те лозунги, то знамя, которое могло быть популярнее. Отказаться от этого знамени для них ничего не стоило. Противились этому лишь те, кто на областничестве устроил свою судьбу, создал свое благополучие, но таких было немного.

Я тоже был областником и тоже по расчету. Я нисколько не скрывал этого. Будучи «навозным» человеком в Сибири, связанным с нею только по предыдущей службе в переселенческом ведомстве и по литературным работам над вопросами колонизации, я не мог быть «сибирским» патриотом. Я был и оставался патриотом «российским». Но, задумываясь над страшным вопросом будущего, вопросом о путях восстановления могущественной России, я еще в Петрограде пришел к убеждению, что это восстановление надо производить по частям, начиная с окраин. Я стал «областником» тактическим, и когда встал вопрос об упразднении Сибирского Правительства и о централизации власти в руках Директории, я не мог расстаться со своими представлениями и примкнул к тем, кто старался гарантировать сибирскую автономию для будущего.

Условия Сибирского Правительства

Совместно с Административным Советом Сибирское Правительство выработало и предъявило Директории основные тезисы по вопросу об упразднении и восстановлении областных правительств. Эти тезисы-условия преследовали различные цели: 1) бесследное уничтожение нежизнеспособных искусственных правительств; 2) обеспечение сибирской автономии в будущем; 3) установление гарантий, что с упразднением Сибирского Правительства не изменится политический курс (вопрос о порядке формирования Совета министров).

Вот эти тезисы.

1. С созданием всероссийской власти все без исключения областные правительства и областные представительные учреждения на ближайший период времени прекращают свое существование.

2. Воссоздание областных управлений, являясь результатом признания Всероссийским Правительством прав некоторых областей России на автономное управление, должно предполагать предварительное, строгое и определенное ограничение верховной государственной властью компетенции областных управлений пределами областного значения.

3. Временное Всероссийское Правительство в целях скорейшей организации управления всероссийского принимает правительственный аппарат Временного Сибирского Правительства.

4. Первый состав Совета министров Временного Всероссийского Правительства, как преемственно связанный с Правительством Сибирским, образуется Временным Всероссийским Правительством по соглашению с Сибирским Правительством.

5. Организуемый аппарат центрального всероссийского управления и является Советом министров, каждый член коего персонально ответственен перед Временным Всероссийским Правительством.

6. Председатель Совета министров Временного Всероссийского Правительства назначается Временным Всероссийским Правительством из числа его членов. Временное Всероссийское Правительство назначает Председателем Совета министров Петра Васильевича Вологодского. Заместитель Председателя Совета министров избирается из числа членов Совета министров. На время длительного отсутствия Председателя Совета министров Временное Всероссийское Правительство назначает Председательствующего.

7. Принимая на себя управление всеми частями и областями России, включая и Сибирь, Временное Всероссийское Правительство декларирует непреклонность его воли к обеспечению за сибирским населением прав на областной представительный орган.

8. Для разработки положения о выборах в сибирский представительный орган создается специальная комиссия, в состав коей должны быть включены члены Сибирской Областной Думы настоящего состава.

9. Разработанное означенной в п. 8 комиссией Положение о выборах в областной сибирский представительный орган приобретает силу избирательного закона по одобрении его Временным Всероссийским Правительством как верховной властью.

10.'Принимая на себя всю совокупность прав по управлению, осуществлявшихся местными правительствами, Правительство Всероссийское сохраняет действие законодательных актов областных правительств. Отмена и изменение этих законодательных актов производятся Временным Всероссийским Правительством в общем порядке.

11. Устанавливая единство всей российской армии, подчиненной (во всех оперативных и организационных вопросах) единому Верховному командованию, Временное Всероссийское Правительство сохраняет территориальный способ комплектования частей, допустит территориальные наименования, а при наличии общенационального — и областные территориальные отличительные цвета (например, бело-зеленый для сибиряков).

По поводу этих тезисов среди представителей омской общественности, почти целиком стоявшей на платформе единой России и усматривавшей в областничестве скрытый сепаратизм, разгорелся спор. Нужен ли сибирский представительный орган? Даже это название, избранное взамен употреблявшегося обычно: «Сибирское Учредительное Собрание», которое как будто предрешало возможность и полной государственной независимости Сибири, — все же пугало воображение многих. Но, в конце концов, тезисы были одобрены всеми. Безболезненно прошли они и в Директории, в заседании которой я присутствовал при их рассмотрении. Директория внесла лишь то исправление, что как председатель Совета министров, так и заместитель его избираются из членов Директории.

В этом была — результат недоверия к исполнительному аппарату — политическая цель: воспрепятствовать слишком обособленному существованию Совета министров. Но с точки зрения устойчивости верховной власти, принятое Директорией решение было неправильно и вредно. Директория была бы в большей степени недосягаема, если бы она не вмешивалась непосредственно в исполнительные функции. По сравнению с Сибирским Правительством уже был достигнут успех. Члены Директории не были министрами, но нужно было не возлагать на членов Директории ни функций председателя Совета министров, как это было сделано в отношении Вологодского, ни функций главнокомандующего, как это было сделано в отношении Болдырева. Каждый член Директории, по словам Зензинова (в дневнике), был в сущности «Ваше однопятое величество», а по обстоятельствам времени было бы лучше, если бы каждый член Директории был «однопятой президента».

Непрошеная охрана

Омская обстановка в момент формирования правительства Директории была насыщена электричеством бунтарства. На парадных обедах происходили скандалы. К концу обеда офицеры требовали обычно «гимна», и музыка играла «Боже, Царя храни». Представители Правительства тщетно протестовали и должны были уходить с обедов. Масла в огонь подлил английский полковник Воорд, депутат рабочей партии в парламенте. Талантливый оратор, он красочно описывал свои впечатления, искренне возмущался, что русские боятся своего национального флага и своего национального гимна. Ведь музыка его так хороша, да и содержание неплохо: почему бы русским не ввести у себя такой строй, как в Англии?

Я сам присутствовал при одной такой речи. Это было в Иркутске, на парадном обеде гарнизона. Я говорил на этом обеде, что Правительство мечтает о том времени, когда ему возможно будет не прибегать к услугам армии для охраны порядка в России, потому что подобные функции развращают армию, а Воорд говорил о том, что офицерство должно взять на себя охрану внутреннего порядка.

Но гимнами дело не ограничивалось. Где-то в глубине нарастал глухой ропот, чувствовался протест против социалистических учреждений, социалистической власти.

Однажды ночью Вологодского разбудил звонок телефона.

— Кто говорит?

— Из Совета министров. Вас ищут офицеры, по-видимому, хотят арестовать, спрашивали адрес.

Через некоторое время послышался топот лошадей. К квартире Вологодского подъехал отряд казаков.

Вологодский не спал всю ночь. Утром он открыл окно и спросил:

— Вы зачем сюда приехали?

— Охранять присланы.

— Можете ехать. Вы мне не нужны.

— Покорнейше благодарим! — И уехали.

Сибирские казаки приехали охранять главу Сибирского Правительства от якобы готовившегося покушения со стороны Директории.

Поводом для этого служили как сведения разведки об активности социалистов-революционеров, так и наличность у Директории особой охраны, доставшейся ей в наследство от Самары.

В тот же день вечером происходило совместное заседание Директории и Сибирского Правительства. На этом заседании присутствовал и я. Вдруг меня вызывают к телефону.

— Говорят из штаба второго корпуса. Есть сведения, что Сибирское Правительство будет сегодня арестовано в помещении Директории; разрешите прислать охрану.

— Я думаю, это вздор. Никакой охраны не надо.

Говорил солидный, лично мне известный полковник.

В конце концов, я побоялся взять на себя ответственность, отказавшись от охраны, и согласился.

Заседание продолжалось. Через некоторое время вызвали генерала Болдырева.

Он вернулся взволнованным.

— Господа! Прибыли казаки охранять Сибирское Правительство. Я их отправил обратно. Черт знает, что за безобразие!

Тогда я рассказал о своих переговорах по телефону.

Болдырев взял на себя доставить членов Сибирского Правительства на квартиры и сам развез нас.

Когда мы подъехали к квартире Вологодского, там стоял пикет.

«Опять охрана!»

Надо заметить, что до той поры Сибирское Правительство не знало охраны. У здания Совета министров стоял обыкновенно один человек. У квартир министров не было никого, и сами министры обычно возвращались домой пешком даже по ночам, не чувствуя никакой опасности.

Помещение же Директории было набито солдатами.

Вся эта история показывает, как непопулярна была в военной среде Директория и как, наоборот, прочно укрепился авторитет Сибирского Правительства.

Вопрос о портфелях

Горячая борьба разгоралась из-за лиц. Кто войдет в состав первого Совета министров? На этом вопросе страсти разгорелись сильнее, чем по поводу «самороспуска» Думы.

Вся омская общественность, объединившаяся в блок, горячо обсуждала каждую кандидатуру. Днем и вечером происходили совещания, на которые приглашались и представители Сибирского Правительства; на одном из заседаний был даже Вологодский. Блок наседал на него, добиваясь его настойчивости и решительности в отстаивании кандидатур.

Не обширен был круг лиц, среди которых можно было вербовать кандидатов в министры. Промелькнули случайные лица, как, например, Савинков, пробравшийся в это время в Сибирь и показавшийся подходящим человеком для заведования иностранной политикой, но сейчас же устраненный из числа кандидатов энергичными возражениями Авксентьева. Савинков как раз в это время разоблачал его в газетах как министра кабинета Керенского, виновного в попустительстве большевикам. Появился и сразу был признан как бесспорный и не имеющий конкурентов кандидат в военно-морские министры адмирал Колчак. Он прибыл с Востока в намерении проехать затем к Деникину, но в Омске ему устроили радушный прием и уговорили остаться для работы в правительстве Директории. В большинстве случаев выбирать приходилось, однако, либо «сибирских», либо «самарских» министров. Омск энергично отстаивал своих, Директория заявляла отводы.

Со стороны Директории были предложены в министры: Колчак (военный и морской), Ключников (по иностранным делам), Сапожников (народное просвещение), Старынкевич (юстиция), Устругав (пути сообщения), Роговский (внутренние дела), Майский (ведомство труда).

Сибирское Правительство возражало против Роговского и Майского, выдвигая вместо первого Михайлова, вместо второго — Шумиловского. Омский блок общественных организаций резко выступил против Ста-рынкевича, но скоро весь спор свелся к личности Михайлова.

Тайное совещание

В дневнике Зензинова внесена по этому вопросу специальная заметка.

«29 октября. Вчера было одно из самых тягостных заседаний Всероссийского Правительства. По вопросу о Думе Административный Совет уступил, но продолжал настаивать на вхождении в министерство Михайлова в качестве министра финансов. Авксентьев и я заявили о своей готовности уйти в отставку, благодаря чему Всероссийское Правительство рассыпается. Но гибель Всероссийского Правительства есть вместе с тем и гибель России, ибо потерпит крах последняя попытка создания единой

центральной власти и неизбежно будет гражданская война. Но вместе с тем при вхождении Михайлова, этого символа и действительно руководителя всей «сибирщины», какой смысл имеет нахождение в составе Всероссийской власти представителей демократии? Вот трагический вопрос, из которого необходимо найти выход.

Сегодня утром состоялось у H. Д. Авксентьева заседание, посвященное этому вопросу. Якушев, Колосов и Павлов высказались против принятия Михайлова и, следовательно, за наш выход из состава Правительства. Аргунов, Раков, Роговский, Кругликов, Мазин (секретарь президиума Думы), Лозовой, Пумпянский, Архангельский соглашались на вхождение Михайлова, лишь бы только не распадалась Всероссийская власть. Н. Д. Авксентьев и я согласились с последними и приготовились сделать об этом заявление на заседании Правительства, хотя и понимали прекрасно, что Михайлов окажется для Всероссийского Правительства роковым человеком, что он погубит Всероссийскую власть».

Как видно из дневника Зензинова, Михайлов казался Директории наиболее опасным человеком; с другой стороны, Сибирское Правительство с такой же нетерпимостью и предвзятостью относилось к кандидатуре Роговского. Формирование правительства затормозилось на неделю исключительно из-за этих двух лиц.

Омский блок

В это время на общий ход переговоров оказал большое влияние омский блок. В него входили представители группы «Единство», правых эсеров, народных социалистов, кадет, кооператоров, торгово-промышленного класса. Блок находился в близких отношениях к казакам и по старой памяти, со времен подпольной противобольшевистской работы, многие деятели его пользовались большим влиянием в военных кругах.

Блок представлял из себя поэтому большую силу. Единодушные действия и заявления блока, отражавшего взгляды и настроения очень разнообразных групп, не могли не импонировать, и Директория невольно прислушивалась к ним. Реальная сила блока была недостаточно ясна, но уверенность и, я сказал бы, резкость, с которой некоторые члены блока разговаривали с Директорией, заставляла думать, что блок чувствует за собой силу.

«Вагоны прицепляются к поездам, которые ходят и сюда, и обратно», — сказал, например, один из членов блока Авксентьеву, намекая на возможность «вывоза» Директории.

История легенды о Колчаке и Ноксе

Помимо блока, солидарность действий проявил и Совет министров. Лица, еще не назначенные министрами, выставленные только кандидатами, молчаливо условились не принимать назначений или отказаться от них, если не будут приняты общие требования. Между тем некоторые из намеченных кандидатов представлялись незаменимыми. Таким был, например, адмирал Колчак. Кто мог соперничать с ним по известности, по авторитету? Когда военный представитель Англии генерал Нокс узнал о кандидатуре Колчака, он горячо приветствовал ее и сказал, что назначение Колчака обеспечивает помощь со стороны Англии. Отсюда пошла легенда о том, что Колчак, как Верховный Правитель, был создан генералом Ноксом.

Адмирал, видимо, тяготился всеми перипетиями борьбы за кабинет. Он сказал определенно, что не будет работать с социалистами, и поэтому присоединился к общему возражению против Роговского как министра внутренних дел, но затяжка кризиса и вынужденная бездеятельность его тяготили. Он замкнулся у себя в квартире, выходил мало и на заседаниях Сибирского Правительства, когда его приглашали, довольно угрюмо молчал. Политика была ему явно не по вкусу. Это был человек военный прежде всего.

Тем не менее, имя адмирала фигурировало в числе противников Роговского и защитников Михайлова, и это не могло не играть роли.

Компромисс

Соглашение, наконец, приблизилось. Михайлова принимали как министра финансов, Роговского — как товарища министра внутренних дел. Министром внутренних дел назначался тот самый томский губернатор Гаттенбергер (французская фамилия его предков была испорчена на немецкий лад), который был грозой Сибирской Думы, блюстителем авторитета сибирской власти перед покушением «брата» Глосса и др.

Остался вопрос об управляющем делами. Моя кандидатура, как мне передавал Вологодский, принималась без возражений, но я категорически отказался. Я настаивал на освобождении меня от участия в работах Правительства вообще и предложил вместо себя профессора Тельберга. Последний считался, однако, монархистом, и его принимали неохотно. Вопрос разрешился, наконец, тем, что функции управления делами разделили. Создано было Управление делами Директории, во главе которого встал Кругликов, и Управление делами Совета министров, во главе которого был поставлен Тельберг. Выставлена была моя кандидатура в министры труда, но я предупредил Вологодского, что не займу этого поста, а потому по поводу моей кандидатуры никаких раздоров не могло быть. Кажется, кто-то из членов Директории предложил назначение мое товарищем министра народного Просвещения, справами заместителя министра, избравшего резиденцией Томск. Сапожников одобрил мою кандидатуру. Считая для себя необременительной эту должность, я согласился.

Все препятствия к разрешению кризиса устранились.

Самарские документы

В последних числах октября у одной из служащих Самарского «Комуча» г-жи Рерих был произведен обыск. У нее нашли документы, относившиеся к деятельности Самарского Правительства, и так как наиболее пикантные из них относились к политике в отношении к Омску, то изучением этих документов занялся товарищ министра иностранных дел Головачев.

Он не фигурировал ни в каком списке. Его карьера была окончена, и последним его дебютом в Совете министров было выступление против эсеров и Директории, иллюстрированное цитатами из захваченных документов, характеризовавших враждебность Самары к Омску и ее заговорщические действия.

Но это все уже давно было известно, и Головачева не захотели слушать. Его план сорвать соглашение с Директорией не удался, и он подал в отставку, предупредив неизбежное увольнение.

Надгробное слово

Бурная работа Сибирского Правительства подошла к концу. Пять месяцев его существования промчались быстро, но не бесследно. В них было много содержания и много идейной бескорыстной работы. Сколько приходило приветствий на имя Сибирского Правительства, кто только не выражал ему преданности, кто не свидетельствовал уважения! Сколько приговоров сельских сходов, сколько постановлений земств, в том числе и тех, которые впоследствии стали ярыми врагами омской власти.

Сибирское Правительство было подлинно демократическим и в то же время твердым. Оно не сделало ни одного шага, противного интересам народа, оставаясь на почве реальной политики. Это чувствовалось и понималось, и оттого страницы официального «Сибирского вестника» пестрели неофициальными, искренними и теплыми обращениями к власти.

Но Правительство еще не успело развернуться, как уже должно было сложить с себя власть. Искусственная политическая борьба отрывала его от практической реальной работы; гражданская война, требовавшая единства власти, заставила Сибирское Правительство отказаться от своего самостоятельного существования. Но оно все же успело себя выявить. Я уже упоминал ранее, как бесхитростные мужички после свержения большевиков, привозя в город связанных ими коммунистов, говорили: «Опять у вас социалисты, опять вязать придется».

Так было в период организации власти Западно-Сибирским Комиссариатом. Но Комиссариат скоро ушел, и у руля власти остались социалисты по симпатиям, но не по программе, остались демократы, которые дали политике реальное направление. Крестьянин увидел, что его хлеб закупается по цене, не разоряющей его, он увидел, что власть на местах близка ему, и он был доволен. Честный рабочий нашел выгодной

сдельную плату, потому что она обеспечивала его потребности и деньги приобрели реальное значение, так как вместе со свободой торговли появился на рынке товар.

Иначе было в Самаре. Беспристрастный исследователь отметит потом, что правы были агенты Сибирского Правительства, когда они доносили, что крестьянство приволжского района не поддерживает ни Учредительного Собрания, ни Самарского Правительства, потому что оно не видит принципиальной разницы между большевиками и эсерами. И те, и другие — социалисты, и одни, и другие не признают собственности. Реальная перемена незаметна, а изменение конструкции власти для крестьянства безразлично. Если бы Самарский Комитет дал крестьянам собственность на землю, то отступления от Волги, вероятно, не было бы: крестьянство стало бы заинтересовано в победе.

Последние акты

Вологодский выдал обязательства на Востоке. Их надо было выполнить.

Сибирское Правительство их не забыло и незадолго до своего упразднения провело закон об учреждении должности «верховного уполномоченного» на Дальнем Востоке и указ о назначении на эту должность генерала Хорвата.

Сибирскому Правительству нужно было исполнить и свое общее обязательство в отношении всей Сибири. Решаясь на добровольное прекращение своей деятельности, оно должно было оставить открытым путь к будущему воссозданию сибирской автономии. Утвержденные журналом Директории условия прекращения деятельности Сибирского Правительства, о которых я уже говорил, содержали в себе определенное указание на право Сибири получить автономию. Кроме того, в дополнение к этим условиям Сибирское Правительство 3 ноября приняло постановление «Об учреждении комиссии по выработке Положения о выборах во всесибирский представительный орган» и даже об отпуске средств на созыв этой комиссии и обеспечение ее работ. Желание создать посредством этого последнего акта преемство со всем предыдущим заставило Правительство, не считаясь с недавним прошлым, включить в комиссию четырех представителей Сибирской Областной Думы. Долг областничеству как законному и разумному стремлению к самоуправлению был уплачен.

Остался еще один последний долг: отметить заслуги Председателя Сибирского Правительства Петра Васильевича Вологодского.

Второй Почетный гражданин Сибири

В самом начале своей деятельности Сибирское Правительство присвоило звание Почетного гражданина Сибири ее колоритному старцу, юному и в сединах, чуткому и зоркому даже при старческой глухоте и слепоте — Г. Н. Потанину.

Теперь, передавая власть Директории, Административный Совет постановил дать то же звание П. В. Вологодскому.

Сколько страстей разгоралось вокруг Сибирского Правительства — кто их тушил своим спокойствием и объективностью? Сколько влияний было вокруг — кто умел остановиться на среднем пути? Сколько ошибок было допущено — кто проявлял редкое благородство их открытого признания? П. В. Вологодский.

Вологодский как глава Сибирского Правительства проявлял редкие качества искренности и честной последовательности. Своей безупречной репутацией и известностью во всей Сибири он помог Правительству, состоявшему из случайных людей, завоевать себе уважение и признание.

Человек, душевно измотанный за время большевизма, опытный юрист-практик, из состоятельного адвоката превратившийся в провинциального редактора, — он не погнался после свержения большевиков за адвокатскими гонорарами и акционерными барышами, которые ему сулили, а взял на себя тяжелую обузу главы Правительства.

В дни смещения Гришина-Алмазова, когда обычно добрые отношения между Сибирским Правительством и его ближайшими сотрудниками омрачились, Вологодский открыто на общем заседании заявил: «Я чувствую себя виновным в том, что принял решение, не посоветовавшись с вами, и если бы сейчас возможно было, я счел бы себя обязанным уйти в отставку».

Редкое знание Сибири и всех ее деятелей выделяло Вологодского из всех прочих еще и потому, что он, в отличие от прочих сибиряков, например, почтенного и умного, но самовлюбленного Крутовского, умел оценить людей с беспристрастием и спокойствием, привычными для него как старого судебного деятеля. И все обращались к Вологодскому при выборе сотрудников за советом, как к ходячей энциклопедии.

Я думаю поэтому, что будущий историк признает справедливым решение Административного Совета, выраженное в следующих словах:

«В ознаменование выдающихся заслуг Председателя Совета министров и министра иностранных дел Временного Сибирского Правительства Петра Васильевича Вологодского по воссозданию государственности и правопорядка в Сибири и по восстановлению мирного течения жизни в крае, а также во внимание к многолетним плодотворным, на разных поприщах, трудам П. В. Вологодского на благо и преуспеяние Сибири — Административный Совет Временного Сибирского Правительства третьего ноября тысяча девятьсот девятнадцатого года, в день передачи Временным Сибирским Правительством Верховной власти на территории Сибири Правительству Всероссийскому, постановил:

Председателю Совета министров и министру иностранных дел Временного Правительства и члену Временного Всероссийского Правительства Петру Васильевичу Вологодскому присвоить звание Почетного гражданина Сибири».

Я считаю себя в значительной степени виновным в том, что убеждал П. В. Вологодского остаться на своем посту и после. В роли подчиненного лица, когда ему нужно было проявлять настойчивость и твердость в отстаивании определенной политической линии, он оказался, как признал и сам, лицом менее удачным. Это был бы подходящий сибирский президент, но неудачный руководитель кабинета. Но уменьшаемое все же больше вычитаемого, и я думаю, будущий историк определит разность в пользу Вологодского, а Сибирь не помянет лихом своего второго почетного гражданина, горячо любящего родину.

Передача власти

Торжественно, но не деланно, а искренне написана последняя Грамота Сибирского Правительства о сложении им с себя верховной власти:

«Приняв на себя верховную власть после свержения большевиков в Западной Сибири, Временное Сибирское Правительство с величайшим напряжением сил осуществляло свою трудную задачу дальнейшего освобождения всей Сибири и укрепления в ней начал законности и порядка.

Тяжкое бремя выпало на долю Сибирского Правительства: ему достались народное достояние разграбленное, промышленность разрушенная, железнодорожное сообщение расстроенное. Заново приходилось строить власть, заново созидать порядок в условиях не прекращавшейся борьбы. Славное русское офицерство и казачество и самоотверженные отряды добровольцев, опираясь на братскую помощь доблестных чехов и словаков, героически боролись за освобождение страны.

Ныне на всем пространстве Сибири действует единая власть. Вновь создана молодая, но сильная духом армия. Учреждено подзаконное управление.

Работы по укреплению новой государственной власти в Сибири еще далеко не закончены, но в помыслах о благе сибирского населения не могут быть забыты интересы истерзанной России.

Наша родина истекает кровью. Она отдана большевиками на поток и разграбление немецким пленным и разнузданным бандам русских преступников.

Приближается конец мировой войны. Народы будут решать свои судьбы, а Великая раньше Россия в этот исключительно важный момент может остаться разрозненной и заполоненной.

Без Великой России не может существовать Сибирь.

В час величайшей опасности все силы и все средства должны быть отданы на служение одной самой важной задаче — воссозданию единого и сильного Государства Российского.

Эту ответственную задачу приняло на себя Временное Всероссийское Правительство, на Государственном Совещании в Уфе избранное и верховной властью облеченное. Единой воле этого Правительства должны быть подчинены все силы и средства управления, и дальнейшее существование нескольких областных правительств представляется ныне недопустимым.

В сознании священного для всех народов и частей России патриотического долга Сибирское Правительство, получив гарантии, что начала автономии Сибири будут восстановлены и укреплены, как только минуют трудности политического положения России, ныне во имя интересов общегосударственных постановило: в отмену декларации 4 июля 1918 года «О государственной самостоятельности Сибири» сложить с себя верховное управление и всю полноту власти на территории Сибири передать Временному Правительству Всероссийскому.

Подписали: Председатель Совета министров, министр иностранных дел Петр Вологодский, министр снабжения И. Серебренников, министр финансов И. Михайлов, управляющий делами Совета министров Г. Гинс».

Заседание 5 ноября

В здание Совета министров прибыла Директория в полном составе. Был зачитан указ о назначениях.

Всероссийское Правительство составили: Колчак, Ключников, Гаттенбергер, Серебренников, Михайлов, Зефиров, Старынкевич, Устругов, Сапожников, Шумиловский, Петров, Щукин и Краснов. Председателем остался член Директории Вологодский.

Авксентьев произносит краткую приветственную речь. Члены Директории и члены Правительства обмениваются рукопожатиями.

Начинается новая эра.

Прежнее здание Совета министров; почти все прежние деятели; девять из четырнадцати членов Совета министров вошли в него из прежнего состава; прежняя простота... Здание всегда и для всех открыто, в то время как Директория и снаружи, и внутри охраняется караулами, а между тем повеяло что-то новое, и в заседании Совета министров впервые почувствовался осенний холод.

Банкет

6 ноября в газетах была опубликована Грамота Всероссийского Правительства. В ней декларировались все те «условия», которые были предложены Директории при переговорах в Омске: прекращение деятельности всехобластных правительств и областных представительных учреждений, допустимость их воссоздания в будущем только при условии точного ограничения пределов областной автономии, преемство власти и законодательства, единство армии, но сохранение областных наименований и областных отличительных знаков.

В тот же день состоялся банкет. Присутствовали многочисленные представители союзных держав, уже успевшие к тому времени съехаться в Омск, было много военных, много приглашенных дам и корреспондентов.

На правой стороне стола, почти в углу его, сидел одиноко адмирал Колчак. Его соседи не пришли, назначенные им места пустовали. Казалось, адмирала выделили из всех прочих и в то же время покинули.

Его проницательные черные глаза иногда озарялись ласковым и горячим блеском. Они становились тогда лучистыми и обаятельными. Адмиралом интересовались, за ним следили, он был слишком яркой фигурой на сибирском горизонте, его имя стояло рядом с именами Алексеева, Корнилова, Деникина.

Но часто адмирал опускал глаза, его длинные веки скрывали их, лицо становилось непроницаемым и угрюмо-мрачным.

И вот раздается тост: «Предлагаю выпить за наше блестящее прошлое и, надеюсь, ближайшее будущее — адмирала Колчака».

Это сказал Авксентьев.

Простая случайность. Каждый русский человек сказал бы то же. Но тост оказался вещим, и кто знает — не шевельнулось ли в душе некоторых лиц заранее обдуманное намерение, и не созрело ли тогда же в этом намерении твердое зерно скорого решения?