Глава VIII. Уфимское совещание

Совет старейшин. — Декларации правительств и партий. — Пикантное противоречие. — Миссия Вологодского на Восток. — Секретные инструкции в Уфу. — Остановка в Иркутске. — Чехи-герои. — Решение Масарика и союзников. — Чехи требуют всероссийской власти. — Встреча с Семеновым. — Японцы. — Дальневосточная неразбериха. — Областная Дума «под держивает» Правительство. — Ход работ в Уфе. — Вологодский во Владивостоке. — Краткий обзор деятельности Правительства автономной Сибири. — Генерал Гайда. — Омские события. — Попытки переворота и содействие чехов. — Несчастная жертва. — Компромиссная Директория. — 23 сентября. — Решение судьбы Сибирского Правительства. — Якушев в Каноссе. — Генерал Хорват. — Завершение дальневосточной миссии

В то время как поезд Вологодского отправлялся на Восток, происходило открытие так долгожданного Государственного Совещания.

8 сентября около 6 часов вечера в присутствии около ста делегатов председатель Авксентьев произнес следующую речь:

«Граждане, члены Совещания, объявляю Государственное Совещание открытым. Мы не все в сборе — представитель Сибирского Правительства мне сообщил о запоздании на день-два, но просил не откладывать открытия. Душой члены Сибирского Правительства здесь, переживают те же чувства, чаяния, как и все. Мы сошлись здесь с единой целью собрать из разрозненных обломков Великую единую могучую Россию, свободную не только извне. Во имя этого мы должны найти здесь общий язык, дать клятву не уехать раньше создания единой государственности при едином правительстве».

Дальше Авксентьев указал на готовность союзников оказать помощь России и выразил теплое чувство благодарности чехословакам.

После этого последовали приветствия Совещанию, из которых наибольшего внимания заслуживает выступление председателя Комитета Учредительного Собрания Вольского. «Для нас, членов Комитета Учредительного Собрания, — сказал он, — ясно одно: есть только один путь, которым государство может превратить народ в государственную силу, — это путь народовластия; других путей нет, иначе будет не Российская государственность, а Российское рабство, ибо Российского фронта, о котором мечтают патриоты, не будет, будет фронт одной части, большей, против другой, меньшей, части России».

В каком же виде должно было установиться народовластие на время борьбы за освобождение большей части России, кто и как должен был выражать волю народа? Этот основной вопрос подлежал разрешению в Уфе, и прибывшие туда делегаты принесли с собой столько мнений, сколько было представлено организаций и групп.

Две силы преобладали на Совещании. Одна, действовавшая в пользу Комитета членов Учредительного Собрания, подавляла на Совещании численностью, другая, делегация Сибирского Правительства, представленная небольшим числом делегатов, подавляла своим реальным значением.

Совет старейшин

Пестрый состав Совещания отразился на составе его совета старейшин. В него вошли президиум Совещания и представители: Архангельский — от Ком. Учр. Собр., Минор — от Съезда членов Учредительного Собрания; Зензинов — от центрального комитета эсеров; Фомин — от центрального комитета партии «Единство»; Кибрик — от центрального комитета социал-демократов; Кроль — от центрального комитета партии народной свободы; Ахтямов — от съезда городов и земств Сибири, Урала, Поволжья; Чембулов — от центрального комитета энесов (нар. социалистов. — Ред.), Болдырев — от Союза Возрождения; Маслов — временно от Сибирского Правительства; Михеев — от Уральского; Дутов — от Оренбургского войскового правительства; Шуваев — от Енисейского; Шендриков — от семиреченского казачества; Терегулов — оттюрко-татарского правления; Чокаев — от туркестанского правительства; Войтов — от областного правительства Северного Урала; Адгамов — от башкирского правительства; Пежемский — от иркутского казачества; Досмухамедов — от Алаш-Орды.

Декларации правительств и партий

От имени Комитета членов Учредительного Собрания Вольский подробно изложил, почему изуродованное событиями Российское Учредительное Собрание все-таки существует и обладает верховной властью.

Доводы его были заранее известны: как бы ни был ограничен по составу первоначальный съезд членов Учредительного Собрания, все же он имеет законодательные полномочия.

Безответственная власть существовать не может, поэтому Российское Правительство должно быть ответственным сначала перед съездом, потом перед Учредительным Собранием.

Ту же мысль развивала зачитанная Зензиновым декларация партии социалистов-революционеров. Партия не стремится к партийной диктатуре и не желает захватывать политического управления страной. Но тем не менее, признавая недостатки существующего Учредительного Собрания, полагает, что Всероссийское Правительство должно сложить свои полномочия по открытии работ Учредительного Собрания первого созыва, а до открытия их должно быть ответственно перед постоянно пополняющимся съездом членов Учредительного Собрания.

Вполне солидарно с социалистами-революционерами выступал представитель мусульман (тюрко-татар, Баш-Курдистана, Туркестана и Алаш-Орды) Букейханов. Верховная власть принадлежит Учредительному Собранию. До его открытия законодательная власть должна принадлежать съезду членов Учредительного Собрания совместно с правительственной коллегией. Министры ответственны перед съездом членов Учредительного Собрания.

В этом же духе высказались и социал-демократы (Майский). Они тоже признали сдвиг общественных настроений, ввиду которого представляется необходимым возможно скорее созвать новое Учредительное Собрание, но до созыва его требовали подчинения Всероссийского Правительства съезду членов первого Учредительного Собрания.

Таким образом, все эти четыре декларации не хотели признать, что революция так же снесла первое Учредительное Собрание, как снесла она монархию, и, сознавая необходимость создания не партийной власти, а коалиционной, требовали подчинения ее партийному учреждению.

Недостаточно ясно высказался по этому вопросу Союз Возрождения, от имени которого говорил генерал Болдырев.

Требуя твердой власти во имя военных успехов, он декларировал постулат ответственности перед Всероссийским Учредительным Собранием в законном составе. Какой именно состав считал Союз Возрождения законным, не было высказано, но, судя по общему тону декларации, Союз склонялся в сторону поддержки существующего Учредительного Собрания.

Иным духом проникнуты были декларации прочих партий и групп.

Социал-демократы группы «Единство» (плехановец Фомин) высказались в пользу организации власти на коалиционных началах и параллельного образования представительного органа из делегатов Комитета членов Учредительного Собрания, политических партий, Союза Возрождения, национальных групп, казачеств, торгово-промышленного съезда и съезда профессиональных союзов.

Это наиболее умеренное предложение не встретило поддержки, вероятно, ввиду искусственности построения представительства и невключения в него самого главного элемента — крестьянства.

Большим успехом пользовалась идея ответственности Всероссийского Правительства перед избирающим его Государственным Совещанием.

Эта мысль поддерживалась партией народных социалистов (Чембулов), предлагавших периодический созыв Государственного Совещания, и правительствами семи казачеств (генерал Хорошхин), высказывавшимися за созыв Государственного Совещания для обсуждения вопросов общегосударственного значения, связанных с самим существованием государства (как, например, вопросов войны и мира), но считавшими, что мнение Государственного Совещания не должно быть обязательным для верховной власти.

В таком же духе высказался и председатель Эстонского Правительства, который, между прочим, в своей декларации наметил в качестве основных задач Всероссийского Правительства добиться расторжения Брестского договора и установить начала федеративного устройства Российского Государства.

Представитель Уральского Временного Правительства не указал, как оно предполагало бы организовать орган контроля за верховной властью, но признал необходимость существования такого органа.

Одиноко прозвучал на Совещании голос партии народной свободы. Ее представитель Кроль принципиально высказался в пользу диктатуры. Наилучшей формой власти была бы в настоящее время единоличная верховная власть, но, к великому несчастью, революция выдвинула титанов разрушения и анархии, но при этом не явилось ни одного человека, которому вся страна могла бы доверить полноту верховной власти. Приходится мириться с менее совершенной формою директории.

Пикантное противоречие

12 сентября прибыли в Уфу запоздавшие делегаты Сибирского Правительства. Их инструкции уже были приведены. «Директория должна быть безответственна и бесконтрольна до созыва нового Учредительного Собрания» — вот их главная мысль. Полными единомышленниками Сибирского Правительства оказались казаки и партия народной свободы. Близко к нему стояли все умеренные социалистические партии: народные социалисты, «Единство» и Уральское Правительство.

Кто же первый положил бревно на пути политического успеха сибирской делегации? Тоже сибирские делегаты, приехавшие приветствовать Совещание от имени Думы.

Читатель помнит томские переговоры об условиях допустимости думской делегации в Уфу, об обещании только приветствовать и о резолюции думского большинства, не пожелавшего допустить никаких изменений для примирения с мнением влиятельного меньшинства.

Всероссийское Правительство ответственно перед съездом членов Учредительного Собрания. Оно получает власть только на время — до открытия работ Учредительного Собрания первого созыва. Вот основные идеи думской декларации. Сравним это «приветствие» с декларацией Комитета членов Учредительного Собрания и мы увидим полную их тождественность. Неудивительно! Источник происхождения был общий — центральный комитет партии социалистов-революционеров.

Пикантное противоречие в заявлении Сибирской Областной Думы и Сибирского Правительства не преминуло, конечно, обратить внимание некоторых кругов, жаждавших скандала, с целью нанесения политического удара сибирской власти. Но президиум Совещания, в который вошел и член Сибирского Правительства Серебренников, не допустил обмена мнений по поводу этого «противоречия». Настроение Авксентьева, Бреш-ковской и других их единомышленников из умеренных эсеров было вовсе не боевое, а, наоборот, искренне примирительное.

Миссия Вологодского на Восток

После того как произошло соединение с Востоком, Сибирская Областная Дума могла сделать попытку привлечь в Омск всех сосредоточившихся во Владивостоке сибирских министров, создать неизбежный конфликт и внутренними осложнениями подорвать престиж политической силы, репутация которой уже укрепилась за Омском. С другой стороны, Сибирское Правительство рассчитывало на признание его Дальневосточного окраиною, на ликвидацию там как группы Дербера, так и правительства Хорвата и на укрепление своего влияния, которое помогло бы преодолеть чрезмерные притязания «живого трупа» — Учредительного Собрания первого созыва.

Таким образом, первой задачей Вологодского было скорейшее разрешение вопроса о власти на Востоке.

Другая задача заключалась в выяснении тех видов помощи, на которые могло рассчитывать Правительство со стороны союзников.

Секретные инструкции в Уфу

Ожидая благоприятного результата поездки на Восток, куда был послан уже раньше для рекогносцировки специальный гонец Загибалов,

Вологодский дал указания делегатам в Уфу не особенно торопиться с организацией власти.

Это решение было принято и независимо от тактических соображений. Сибирское Правительство располагало редким историческим опытом по части практического изучения недостатков «директориального» устройства власти. Ведь Сибирское Правительство, по существу, было все-таки директорией, а не советом министров, как оно себя называло. И вот двухмесячный опыт показал, как важно для устойчивости власти обладать точной юридической регламентацией взаимоотношений членов директории между собой, условий их выхода и замены, соотношения их с министрами, порядка законодательства и т. д. Все это и было рекомендовано сибирским делегатам тщательно разработать, добившись с этой целью перерыва работ общего собрания.

Остановка в Иркутске

Поезд Вологодского прибыл в Иркутск. Было еще раннее утро. Но исполнительный губернатор, тогда еще именовавшийся комиссаром, Яковлев не запоздал. В пиджаке, одетом на косоворотку, он представлял из себя совершенно новый тип администратора. Но он выгодно отличался от енисейского губернатора, который при той же неблагодарной наружности не отличался и умственными качествами, производя впечатление большой узости и неподвижности мысли. Яковлев всюду поспевал и умел поддерживать свое влияние, которого быстро лишился Озерных. Кстати замечу, что в Новониколаевске нас тоже встретил комиссар из «новых», Пославский, любимец демократии, умный и смелый человек. Новые люди появлялись — за них надо было хвататься обеими руками.

В Уфе начались работы Государственного Совещания, в Томске возобновились заседания Областной Думы. Ехавшей на Восток делегации необходимо было не отставать от событий, и Вологодский остановился в Иркутске для информации. Полученные сведения подтверждали опасения. Выяснилось, что думская делегация в Уфе ведет антиправительственную линию и что в Томске выявилось желание послать делегацию от Думы и на Восток. Очевидно, тоже для «приветствия», как в Уфу.

Оставалось много времени для осмотра города. Потанин писал, что это город негоциантов, тогда как Омск — царство прасолов и мещан. Действительно, Иркутску есть чем похвастаться. Красавица Ангара — не чета грязному Иртышу; не сравниться с нею и кокетливой Томи. Ангара — река величественная и мощная. Она несет из Байкала хрустально-чистую воду, и несет ее с такой силою, что даже роскошный, но спокойный Енисей у Красноярска не производит такого впечатления, как Ангара.

Иркутск — культурный город. Хорошие мостовые, электрическое освещение, комфортабельные гостиницы, рестораны свидетельствуют о благоустройстве, о людях, привыкших к удобствам жизни.

И действительно, здесь центр горной промышленности и крупной торговли. Отсюда шло культурное завоевание русскими Восточной Сибири и монгольских рынков. Здесь сосредоточивались ссыльные, жили декабристы и поляки. Отсюда правил Сперанский.

Иркутск имеет длинную историю. Гражданская война в Сибири внесла в нее еще несколько страниц.

Многострадальный город пережил убийственный огонь во время декабрьского разгрома Иркутска в 1917г. большевиками, и в нем же разыгрались последние акты борьбы против власти адмирала Колчака.

Что поразило меня в Иркутске — это его не русский дух. На каждом шагу здесь чувствуешь что-то чужое. Даже русские здесь другие, в них сквозит Восток, в них чувствуется новая азиатская порода. И, сознаюсь, даже Томск мне показался более родным и уютным; Иркутск же, несмотря на его элегантную внешность, несмотря даже на некоторые его уголки, напоминающие Кремль и пробуждающие сентиментальную тоску по Москве, — все же только понравился, но не расположил к себе.

Вечером, когда я давал интервью для местных газет, Председателя Совета министров посетили прибывшие из Владивостока Новоселов и Кудрявцев. Оба они входили в состав избранного Сибирской Областной Думой Правительства, оба могли «претендовать». Вологодский беседовал с ними очень недолго. Разговор был, по-видимому, довольно сухой, и как мне передавал затем Председатель, он вынес впечатление, что у них, в особенности у Новоселова, не было никакого намерения стремиться к власти. Они ехали в Областную Думу как ее члены.

Чехи-герои

Осенью, когда сибирские леса, начиная от Красноярска, сверкают яркими красками, как будто наглядным свидетельством их разнообразных богатств, увлеченный путешественник, как обвороженный герой в сказке, теряет способность восторгаться. Он только глядит во все глаза и не верит, что это всё Сибирь, эта неведомая даже для русских страна богатств и красоты.

Но, подъезжая к Байкалу, в тот момент, когда открывается исток Ангары, а за темно-синей гладью озера покажутся величественные горы, покрытые шапками снегов, — восторг изумления невольно вырвется из груди.

Но не одни красоты волновали ехавших на Восток в поезде Вологодского.

Все ехавшие переживали какое-то особое чувство радостной бодрости. Окружающее еще недавно было в руках большевиков. Сибирь так быстро, так легко сбросила с себя ярмо коммунистического засилья, что даже в скептиках, веривших больше в мирное изживание большевизма, зарождалась светлая надежда ускорить освобождение родной страны.

Поезд мчался по южному берегу Байкала. Железнодорожный путь огибает озеро, и о его изгибах было легко догадаться, так как на большом протяжении были видны мчавшиеся навстречу один за другим поезда. То были эшелоны чехословацких войск.

На вагонах развевались бело-красные флаги молодой республики. Теплушки были украшены зелеными ветками, гербами и плакатами. Лица ехавших были мужественны и энергичны. Победители, только что пробившиеся на Восток, мчались обратно на Запад.

Не с одним только чувством благодарности глядел я на проезжающих — они внушали чувство искреннего восхищения. Это были герои.

Решение Масарика и союзников

Секрет возвращения чехов на Запад заключался в решении, принятом в Париже. Война с Германией еще не была окончена. Предоставить тоннаж для перевозки 40 тысяч чехов во Францию представлялось затруднительным. Казалось более целесообразным вернуть всех чехов к Волге и создать для Германии угрозу восстановления восточного фронта. Президент Масарик, тогда еще председатель чехословацкого Национального Комитета в Париже, прислал приветствие чехословацкому войску и благословлял его на дальнейшую борьбу. Вывезти все войско не представлялось возможным, значительная часть его, согласно ранее уже полученным инструкциям, находилась в районе Волги и Урала, рассчитывая пробиться к Архангельску. Поэтому политический расчет диктовал возвращение всех чехов к Волге для использования их военной силы против германских прислужников, большевиков и восстановления преданной союзникам России.

Чехи требуют всероссийской власти

Неудивительно, что, приняв на себя тяжелую задачу борьбы на чужбине за далекие и малопонятные цели, чехи стали проявлять склонность к активному участию в политической жизни страны, куда их забросила судьба. На съезде представителей всех частей был избран местный (сибирский) чехословацкий Национальный Совет, во главе которого встал Богдан Павлу. Резиденцией Совета был избран Екатеринбург.

Наибольший интерес Совет проявил к организации всероссийской власти. «Настоящее политическое положение, — объявил чехословацкий Совет, — властно требует немедленного создания центрального всероссийского правительства». С этим лозунгом выступил Павлу на Уфимском Совещании, где чехословацкий Совет присутствовал in corpore (в полном составе. — Ред.), свидетельствуя свой живой интерес к задачам совещания.

Состав чехословацкого Совета был левый. Симпатии его были на стороне социалистических партий, которые не только благодаря плохому знанию русских бытовых отношений, но и по личным увлечениям чешские деятели принимали за истинно народные.

Всякому должен быть понятен живой интерес чехов к объединению власти на освобожденной от большевиков территории. Они не могли быть равнодушными к раздорам областных правительств и бесхозяйственности военного дела, но будущее показало, как опасно было вовлекать во внутреннюю политическую борьбу иноземные, не связанные с русской жизнью силы.

Встреча с Семеновым

В вагон вошел молодой плотный казак-офицер с красивым, но простоватым лицом. Это был Семенов. Он проявил необычную для казака скромность, временами, казалось, даже волновался. У всех осталось впечатление, что это простодушный и незлобный солдат. В июле в Омске побывал Дутов, атаман оренбургских казаков. Он и по внешности уступал Семенову, и характером не располагал к себе. Он производил впечатление человека хитрого и политического, видимо, лавировал между Самарским «Комучем» и Сибирским Правительством, скептически относясь и ктому, и к другому, но стараясь заполучить от каждой стороны побольше. Семенов казался неспособным на такую игру. Не являлся ли он сам игрушкой в чьих-либо руках?

Японцы

Начиная с Читы, повсюду встречались японские солдаты и офицеры. Главу Сибирского Правительства никто из японских военных властей не выражал желания видеть. Японцы делали свое дело настойчиво, без шума и, казалось, с полным безразличием к русской власти.

На станции Оловянной, где большевики, отступая, взорвали мост через реку Онон и где пришлось остановиться, пока приведен был в порядок понтон, мы прочли интересное объявление японского генерала:

«Объявляю всем и местному населению, включая и военных, что японская армия не собирается делить или присваивать себе русских земель и отнюдь не будет вмешиваться в русскую внутреннюю политику, а ставит целью своего выступления лишь исполнение веления многогуманного и милосердного нашего Императора. Видя страдания России, наш Император послал свою армию в этот район для восстановления порядка и спокойствия. Следовательно, и задачи японской армии состоят в том, чтобы избавить Россию от омута страданий и оков рабства, причиненных нашествием германо-австрийских пленных и красноармейцами, и этим самым оказать русскому народу решительную поддержку. Можно сказать, что японская армия является истинной спасительницей для русского народа, но если кто-либо будет оказывать сопротивление нашей армии или препятствовать исполнению святого назначения ее, то она примет строжайшие меры и будет преследовать без разбора национальности, чем устранит все препятствия к исполнению задач нашей армии. Желая русскому народу истинного счастья, советую мирно жить и трудиться для своего и общего блага и не волноваться под влиянием вредных идей, которые доведут вас до полной гибели. Начальник седьмой японской дивизии генерал-лейтенант Кихфудзии».

Дальневосточная неразбериха

Положение, которое мы застали во Владивостоке, было на редкость сложное, но, как выяснилось впоследствии, не самое сложное из тех, которые приходилось видеть в Сибири за время гражданской войны.

Еще в Харбине наш поезд осадили корреспонденты и политические деятели. Как Сибирское Правительство относится к Временному Правителю генералу Хорвату? Каково отношение его к «Правительству автономной Сибири»? Одно ли это правительство с омским или это совсем другое правительство?

Все эти вопросы вызывались чрезвычайной запутанностью политического положения на Дальнем Востоке. Группа Дербера не без некоторого основания утверждала, что она является тем самым Сибирским Правительством, от имени которого действует в Омске Вологодский, и что соединение Восточной и Западной Сибири означает, что произойдет соединение временно разрозненных частей Правительства. Признать это en toute lettre (франц. В буквальном смысле. — Ред.) было невозможно. Группа Дербера вооружила против себя всю дальневосточную буржуазию. Судя по ней, составляли мнение о Сибирском Правительстве вообще. Я уже указывал, что лучшие из избранников Областной Думы случайно оказались в Сибири, на Дальнем же Востоке были наименее авторитетные и вто же время наиболее одиозные фигуры. Кроме того, сама группа Дербера разложилась. Пребывание Дербера на посту премьера признано было неудобным. Его заменил Лавров, кооптированный в состав правительства из земцев. Устругов вовсе вышел из Сибирского Правительства и перешел в «Деловой Кабинет» ген. Хорвата.

Чтобы вывести П. В. Вологодского из затруднительного положения, на эти рискованные вопросы отвечал я, так что гнев дерберовской группы на меня первым делом и обрушился. Я высказался в том смысле, что длительное разделение одного и того же правительства на две группы, действовавшие независимо одна от другой и не имевшие между собой связи, сделало каждую из них самостоятельным правительством. Одно не может отвечать за другое.

Хотя такое заявление и не очень понравилось во Владивостоке, но придраться к нему было трудно.

Представители Дальневосточного Комитета, прис. поверен. Александров и некоторые другие, познакомившись с политической программой

Правительства, отнеслись к ней одобрительно, но добивались узнать, каковы намерения делегации по отношению к генералу Хорвату. Последний, объявив себя Временным Правителем в Гродекове, близ китайской границы, переехал затем во Владивосток, но его правительство («Деловой Кабинет», во главе которого стоял бывший член Государственной Думы Востротин) признавалось далеко не всем краем, тогда как Правительство автономной Сибири (Лавров-Дербер) благодаря связи с земствами получало приветствия и заявления о поддержке и признании со всех концов Дальнего Востока. Но игнорировать генерала Хорвата, несомненно, крупного деятеля, и третировать его выступление в качестве правителя, как авантюру, было бы большой политической ошибкой ввиду явной необходимости воспользоваться его положением и влиянием на Дальнем Востоке. Поэтому членам Комитета дан был неопределенный, но искренний ответ: «К генералу Хорвату отнесутся так, как он этого заслуживает». Sapienti sat (лат. Умному достаточно. — Ред.).

Однако помимо двух конкурирующих правительств — демократического (Лаврова) и буржуазного (Хорвата) — во Владивостоке оказалось еще несколько независимых центров. Владивостокское чиновничество образовало свою коллегию, во главе которой встал профессор Восточного института Мендрин. Коллегия эта ввиду отсутствия общепризнанной власти давала от себя руководящие указания почти всему чиновничеству Владивостока. Помимо того, во Владивостоке работал и распоряжался, как фактический хозяин положения, междусоюзный военный совет, единственный обладатель реальной силы.

Делегации Сибирского Правительства предстояло распутать эти сложные взаимоотношения. Между тем на Западе благодаря Сибирской Областной Думе создавалась обстановка крайне неблагоприятная для престижа власти.

Областная Дума «поддерживает» Правительство

Сибирская Дума, как и следовало ожидать, едва возобновились ее заседания, не замедлила избрать делегацию на Дальний Восток. Одна делегация уже «работала» в Уфе, дискредитируя Сибирское Правительство, теперь другая должна была нанести ему удар на Дальнем Востоке, продемонстрировав перед лицом иностранцев срам российской междоусобицы. Еще в Иркутске, узнав о намерении избрать такую делегацию, Вологодский телеграфировал в Омск инструкцию не допустить посылки делегации на Дальний Восток, а в Томск — просьбу Якушеву принять меры к задержанию делегации самой Думой. Но Якушев ответил, что делегация уже выехала и задержать ее нельзя, но что Правительство может быть уверенным в ее тактичности. Доверием власти лицемерный Якушев уже перестал пользоваться, и делегация по распоряжению из Омска была задержана в Иркутске командующим войсками Эллерц-Усовым и возвращена обратно. Любопытно отметить, что помимо открытой делегации на Дальний Восток был тайно командирован туда тов. председателя Думы проф. Никонов. Он выехал раньше Вологодского. В иркутских газетах мы прочли объявление, что на имя Никонова получен перевод, о чем ему дается знать через газеты ввиду неизвестности его нахождения. Следов Никонова нигде не было видно, и, как оказалось впоследствии, он либо не доехал до места назначения, либо его таинственная командировка ограничивалась районом Забайкалья.

Не успела Дума поднести Правительству один сюрприз в виде делегации на Дальний Восток, как она уже изобрела второй. Фракция социал-демократов внесла 18 сентября вопрос о необходимости выявить отношение Думы к Временному Сибирскому Правительству в связи с его выступлением на Уфимском Совещании. Фракция социалистов-революционеров поддержала срочность вопроса.

Все время, начиная с 10 сентября, когда возобновились заседания Думы, в президиуме ее замечалась большая ажитация. Патушинский сообщил Якушеву о своей отставке, приехал Шатилов с докладом по начальству. Приехал с Востока Новоселов.

Якушев вел оживленные переговоры по прямому проводу с Уфой и Иркутском. О переговорах этих знал только совет старейшин, куда не приглашали неблагонадежных лиц. Но одно такое лицо случайно попало и раскрыло все планы. Затевалось серьезное покушение на власть. Якушев через посредство иркутского комиссара Яковлева запрашивал, где находятся Краковецкий, Дербер, которых поджидали с Востока. Из показаний некоторых членов Думы выяснилось, что Яковлев, со своей стороны, сообщил просьбу Патушинского дать ему указания, что делать, и, кроме того, жаловался на военные власти, незаконно, по его мнению, задержавшие думскую делегацию на Востоке.

Якушев же настаивал на возвращении Патушинского к власти, а затем предложил Новоселову объявить себя министром и готовился искусственно создать в Омске послушный Думе кворум, чтобы изменить направление политики Сибирского Правительства.

Это был настоящий заговор!

План начал выполняться и сейчас же по частям проваливаться. Делегация Думы, назначением которой было предупредить Дербера не сдавать власти, а держаться до последнего, принуждена была повернуть вспять из Иркутска. Патушинский, приславший телеграмму, что он по настоянию Думы берет отставку обратно, получил ответ Вологодского, что председатель Совета министров не может признать возвращения Патушинского к власти, так как он сложил с себя полномочия односторонним актом, не требующим чьего-либо утверждения, и после этого уже не может считаться министром.

Вопрос об отношении к Сибирскому Правительству, внесенный в Думу 18 сентября, обсуждался в закрытом заседании. В этом заседании говорилось о «беззакониях» Административного Совета, о необходимости изменить состав делегации Сибирского Правительства в Уфе, о недопустимости того, что Правительство, получив от Думы (!) мандат на посылку делегации в Уфу, проводит свою политику, а не политику, вытекающую из резолюции Думы, и не признает съезда членов Учредительного Собрания источником всероссийской власти. «Вредную деятельность Административного Совета надо парализовать», — говорилось в Думе.

В тот же день вечером Якушев, Шатилов и Новоселов выехали в Омск. Там уже был Крутовский, который обыкновенно заменял Вологодского как председателя и который при свидании в Красноярске выразил согласие вернуться в Омск. Таким образом, кворум набирался. Административный Совет после прибытия членов правительства подлежал освобождению от политических полномочий, и хозяином положения стало бы думское большинство.

Крутовский по прибытии в Омск пытался созвать Совет министров, считая, что он, Шатилов и Михайлов втроем могут составить коллегию, решения которой, даже принятые двумя против одного, будут считаться законными. Крутовский потребовал: 1) изменения Положения об Административном Совете; 2) изменения состава делегации в Уфе и 3) включения в состав Совета министров Новоселова.

Михайлов отказался принимать участие в обсуждении подобных вопросов, и заседание Совета министров, за отсутствием кворума, не могло состояться. Патушинский своим несвоевременным уходом из состава Правительства «подвел» Думу, бардом которой он решил быть с самого начала своей министерской карьеры. Он сорвал кворум. Тогда оставался один выход — включить Новоселова в Совет министров революционным порядком.

Как раз в это время Дульцинея Патушинского — Областная Дума — получила от Яковлева известие о задержании ее делегации в Иркутске. Губернский комиссар уведомил, что он считает задержание делегации незакономерным.

Тогда было созвано экстренное заседание Думы, вопреки всякому наказу, без повесток («свои» люди созывали друг друга по телефону), и был предъявлен Правительству вопрос о «незакономерных» действиях его агентов.

— Страна должна знать всю правду, — заявил член Думы Гольдберг.

— Пусть же она знает всю правду, — ответил ему один и, кажется, единственный присутствовавший на этом импровизированном заседании член Думы — не социалист Соболев. — Пусть она знает и ту правду, которую скрывает от нее представитель «трудового крестьянства» Гольдберг.

И вслед за тем Соболев рассказал Думе в открытом заседании о том, во что превратился совет старейшин, как эта заговорщицкая организация через посредство президиума ведет переговоры с губернаторами, вмешивается в управление, выписывает новую партию министров.

Страна узнала правду про социалистический парламент. Ему нужны были не мир и порядок, а партийная гегемония. Привыкшие к приемам подполья члены Думы исподтишка, прячась от собственных товарищей, подтасовывали политические карты вместе со своим почтенным председателем Якушевым.

Это заседание Думы окончательно решило ее судьбу. Вологодский дал знать в Омск, что он находит своевременным прервать работы Думы.

Ход работ в Уфе

Делегаты Сибирского Правительства, как и следовало ожидать, заняли в Уфе место лидеров правой. Казаки окружали сибирских делегатов, как пышная свита. Предметом раздоров служил вопрос о черновском Учредительном Собрании. Во избежание излишних словопрений немедленно после оглашения деклараций общее собрание образовало согласительную комиссию в составе президиума и представителей всех организаций, приславших делегатов на Совещание, по одному от каждой. Это была очень многочисленная комиссия, и позиции ее крайних сторон казались непримиримыми. Но умеренные социалисты и особенно действовавшая за кулисами «бабушка» Брешко-Брешковская вносили примирительный дух и способствовали сговору.

Между деятелями типа Авксентьева, Брешко-Брешковской, с одной стороны, и Черновым, с другой — дистанция огромного размера. Смешивать их в одно, как это делают лица, ненавидящие социалистов вообще, — большая ошибка. Люди первого типа нужны России, ими должно строиться ее будущее. Опыт, которого им не хватает, скоро научит их умеренности, но они внесут в обновленную Россию тот новый дух власти, которого жаждет революционизировавшаяся страна. Насколько безнадежна позиция эсеров-максималистов во главе с Черновым, которых должны поглотить большевики, гораздо определеннее и смелее выражающие свои конечные стремления, настолько же велико право на будущее умеренных социалистических элементов.

Я остаюсь при убеждении, которым руководствовался и в период создания Директории, что черновское Учредительное Собрание следовало стереть с лица земли, но я считаю ошибкой, что не была поддержана здоровая мысль умеренных групп о создании особого представительного органа для содействия Директории в решении основных вопросов политической жизни.

Компромисс направился в другую сторону. Дела на фронте ухудшались. Уфа, сравнительно недалеко отстоявшая от района военных действий, болезненно переживала падение Казани, Симбирска, нажим на Самару. Чехи за кулисами угрожали оставить фронт, если сговора противников не последует. Казаки стали колебаться. Земли уральских и оренбургских казаков опять попадали под удар большевиков. Учредиловцы пользовались этим положением. Компромисс состоялся. Было решено признать Учредительное Собрание, если к 1 января 1919 г. соберется кворум его и сложит перед ним власть. Это решение было лицемерно. Те, кто предлагал такой выход, надеялись, что фактически Учредительное Собрание не соберется. В то же время оставлялся в качестве постоянно действующего органа съезд членов Учредительного Собрания во главе с Черновым, который уже появился на горизонте и начал действовать.

Приведу телеграмму, посланную из Уфы 19 сентября.

«18 сентября заседание открывается в 7 часов вечера при переполненном зале. Председатель оглашает приветственные телеграммы, поступившие на имя Совещания. Заслушивается и принимается без прений доклад мандатной комиссии. На очереди доклад комиссии по организации всероссийской власти, от имени которой выступает Кругликов. После краткого обзора работ комиссии он излагает принятые ею положения, которые сводятся к следующему: Государственное Совещание устанавливает как непременное обязательство Временного Всероссийского Правительства: 1) содействовать съезду членов Учредительного Собрания в скорейшем созыве Собрания; 2) неуклонно руководствоваться в своей работе верховными правами Учредительного Собрания; 3) представить Учредительному Собранию по возобновлении его работ отчет о своей деятельности по освобождению России от советской власти и восстановлению ее единства. Принято непризнание Брестского и других договоров, заключенных большевистской властью, продолжение войны с Германией совместно с союзниками. В области военной — воссоздание русской армии, полное невмешательство военных властей в гражданское управление, восстановление крепкой воинской дисциплины, устранение армии от политики. В области гражданской — устроение освобождающейся России на началах признания за областями широкой автономии, обусловленной географическими, экономическими и этнографическими признаками; признание за культурными меньшинствами, не занимающими отдельной территории, прав на культурное самоопределение; восстановление городских и земских самоуправлений, установление гражданских свобод, принятие мер к охране порядка и безопасности. В области народнохозяйственной — борьба с хозяйственной разрухой, содействие развитию производительных сил страны, государственное регулирование торговли и промышленности, принятие мер к повышению производительности труда, развитие рабочего законодательства, признание полной свободы коалиции, отказ от хлебной монополии и твердых цен, с сохранением нормировки распределения продуктов и государственных заготовок, при участии частно-торгового аппарата, борьба с обесценением бумажных денег, восстановление налогового аппарата, усиление прямого и косвенного обложения. В области земельных отношений — оставление земли до Учредительного Собрания в руках фактических обладателей, принятие мер к расширению трудового землепользования применительно к бытовым и экономическим особенностям отдельных местностей.

Доклад комиссии принимается без прений. Закрывая заседание, председатель обращается к участникам Совещания со следующими словами: «Пять дней прошло с тех пор, как мы избрали нашу комиссию по вопросу о создании власти, но эти пять дней как членам Государственного Совещания, так, в особенности, стране и армии показались месяцами. Мы достигли соглашения в кардинальных пунктах; еще небольшое напряжение сил, еще один-два дня — и Совещание назовет не только принципы основания и программу, на которых будет строиться государственная власть, но и тех, которые будут поставлены во главе нарождающейся единой сильной России» (шумные продолжительные аплодисменты).

В кулуарах царит большое оживление. Собравшаяся публика долго не расходится и, образовав группы, обсуждает подробности прочитанной декларации. В большинстве случаев — удовлетворение достигнутым примирением разногласий, надежда на близкое окончание процесса создания долгожданной всероссийской власти».

Оставалось определить взаимоотношения всероссийской власти и областных правительств и избрать Директорию. Вопрос о лицах грозил стать предметом новой горячей борьбы. Делегации Сибирского Правительства в Уфе были даны твердые указания не допускать эсеровского засилья в Директории, но события в Омске, разыгравшиеся благодаря злосчастной авантюре Областной Думы, заставили пойти на компромисс.

Вологодский во Владивостоке

Поезд Вологодского прибыл во Владивосток 20 сентября вечером. Председателя Совета министров встретили торжественно. Еще в Никольск-Уссурийске заменивший Дербера Лавров приветствовал Вологодского от имени владивостокской группы Правительства и заявил, что с прибытием Вологодского Владивосток признает только власть возглавляемого им Омского Правительства. Делегат рабочих просил защитить от гнета буржуазной власти Хорвата.

Встречали Вологодского во Владивостоке при большом стечении народа представители Сибирского Правительства, членов Сибирской Думы от Дальнего Востока, представители земства и города. На вокзале были Краковецкий, Медведев, Агарев. Последние два произнесли приветственные речи. Немедленно по прибытии Вологодский посетил здание, где помещалось правительство Лаврова, и там был встречен Дербером, Моравским и прочими членами подлежавшего ликвидации «Правительства автономной Сибири». Представителей правительства генерала Хорвата на вокзале не было.

История и цели выступления генерала Хорвата нам были уже известны.

Узнали мы кое-что и о прошлом генерала.

Он родился в 1859 г., получил образование в Инженерной академии и принимал видное участие в постройке Закаспийской железной дороги.

С 1903 г. он занимал должность управляющего Китайской Восточной железной дорогой. На этой ответственной должности он заявил себя таким умелым и культурным администратором, проявил столько гуманности и заботливости о служащих, что Временное Правительство после Февральской революции предоставило ему права комиссара в полосе отчуждения дороги.

После того как выступления Корнилова, Каледина, Дутова и других показали, что борьба с большевизмом, подкрепляемым немцами, внутри России без помощи союзников невозможна, генерал Хорват решил, что борьба эта может увенчаться успехом только в том случае, если будет начата на Дальнем Востоке, при подготовке средств к ней в свободной от большевиков полосе отчуждения Китайской Восточной дороги и при условии получения достаточной помощи со стороны союзных держав.

В апреле 1918 г. Дмитрий Леонидович отправился в Пекин для совещания с нашим посланником в Китае кн. Кудашевым и с известным финансистом Путиловым.

Союзные представители в Китае, ознакомившись с идеей Дмитрия Леонидовича, высказали ему полное сочувствие и готовность оказать самую действенную под держку.

Генерал Хорват смотрел на войну с большевиками как на продолжение войны с Германией. Он видел, что главные силы большевиков составлены из немецких пленных, и только потому счел возможным обратиться к помощи союзников.

Когда настал час действовать решительно, он, не видя кругом никого, кто мог бы организовать государственную власть, зная, что представляют из себя Дербер и приморское земство, и считая себя единственным законным преемником власти Российского Правительства на Дальнем Востоке, — покинул свой почетный и покойный пост в Маньчжурии и принес себя в жертву долгу. 9 июля 1918 г., остановившись со своим отрядом у станции Гродеково в Никольск-Уссурийском уезде Приморской области, он объявил себя Временным Правителем.

Не честолюбие, а только чувство долга толкнуло генерала Хорвата на этот шаг, и это так хорошо понималось всеми, не принадлежавшими к левым революционным партиям, что интервьюировавший меня в Харбине редактор «Новостей жизни» Клиорин с совершенной искренностью и по собственной инициативе настойчиво рекомендовал мне, как члену делегации Вологодского, помнить, что генерал Хорват нужен и незаменим на Дальнем Востоке.

Но мы знали хорошо и то, как ревниво относились дерберовцы ко всему, что касалось генерала Хорвата, и нам было ясно, что для скорейшей ликвидации «дубликата» нужно было сделать вид, что мы, Сибирское Правительство, генерала Хорвата не признаем. Поэтому, несмотря на особую декларацию о готовности войти в переговоры со всеми правительствами, мы решили на время заняться одним только кабинетом Дербера, как бы игнорируя Временного Правителя.

Как выяснилось, ко времени приезда Вологодского кабинет Дербера совершенно переродился. Многие из «избранников Думы» ушли, были кооптированы лица, ничего общего с Сибирской Областной Думой не имевшие, и даже во главе стал кооптированный член правительства Лавров.

Нужно было спешить. Со дня на день во Владивосток должны были прийти сведения о конфликте Правительства и Думы. К счастью, материальное положение дерберовской группы было настолько плачевно, что она сама спешила с ликвидацией, и уже на другой день было решено, что все находившиеся во Владивостоке министры подадут в отставку. По существу против ликвидации никто из них не спорил. Вопрос шел лишь о том, в какую форму должны быть облечены заявления об отставке, чтобы подчеркнуто было слияние власти, преемство и единство правительства. Это был вопрос политического самолюбия; форма скоро была найдена.

Переговоры закончились вовремя. Не успели владивостокские министры подать в отставку, как пришло известие о конфликте Омска с Областной Думой и предупреждение Дерберу не сдаваться. Но было уже поздно.

— Мы наделали черт знает что: сдали власть как раз когда столкнулись Дума и правительство Вологодского.

— Откуда эти сведения?

Этот разговор Дербера с Лавровым случайно донесся до меня во время приемки дел. Из него достаточно хорошо видно, как глубоко партийны были все поступки людей типа Дербера. Впрочем, это вполне понятно: происходила определенная борьба крайних и умеренных демократических течений.

Министр почт и телеграфов, он же министр путей и продовольствия Моравский отказался сдавать дела, и вскоре из Иркутска было сообщено, что за подписью Моравского рассылается шифрованная телеграмма почтово-телеграфным служащим с призывом не повиноваться Сибирскому Правительству.

Краткий обзор деятельности Правительства автономной Сибири

При сдаче дел так называемого Правительства автономной Сибири выяснилось, что после свержения 29 июня советской власти Временное Правительство, объявив о принятии им всей полноты высшей правительственной власти, в то же время, ввиду отсутствия у Правительства технического аппарата, необходимого для фактического осуществления всей полноты функций высшей правительственной власти, признало целесообразным временно, впредь до создания такого технического аппарата, предоставить управление всеми, за исключением дипломатических переговоров, делами Земской Управе и владивостокскому городскому самоуправлению. Отсюда и возникла тенденция владивостокского земства к правительственной власти, которая привела его в январе 1920 года к созданию приморского правительства.

В первый период внутреннего конструирования и подготовки надлежащего штата технического аппарата власти деятельность Министерства внутренних дел Правительства автономной Сибири была направлена, по словам отчета, главным образом «на создание отделов общей информации и информации политической и на развитие их деятельности». С этой целью при первом отделе организовано было издание «Вестника Временного Правительства автономной Сибири» как официального органа Правительства и приняты меры «к широкой информации населения местностей, постепенно освобождавшихся от советской власти». При просмотре «Вестника» обнаруживались многочисленные попытки Правительства автономной Сибири сговориться с Временным Правителем и безуспешность этих попыток. Энергия правительства должна была поэтому обратиться в сторону борьбы с Деловым Кабинетом (так называлось правительство генерала Хорвата).

Организованный Правительством политическо-информационный отдел преследовал одновременно задачу борьбы с остатками большевизма в области «в предупреждение возможности каких-либо организованных выступлений против Временного Правительства» и, во-вторых, «организации охраны личной безопасности членов Правительства от покушений со стороны правых элементов, олицетворяемых Временным Правителем и его Деловым Кабинетом, и вообще своевременное получение необходимых сведений о планах и деятельности этого кабинета в видах защиты от покушений с его стороны против земства, города и Правительства».

«К 29 августа, — говорится дальше в обзоре, — процесс конструирования власти в общем закончился, и Временное Правительство признало своевременным издать указ о фактическом принятии им на себя всей полноты функций высшей правительственной власти с тем, чтобы за Приморской Областной Управой и владивостокским городским самоуправлением остались только функции власти в пределах, предоставленных им как органам местного самоуправления Положением Временного Всероссийского Правительства. Одновременно с этим указом от 30 августа Правительство назначило председателя Областной Земской Управы областным комиссаром Приморской области». Но так как в начале сентября открылось сообщение с Западной Сибирью, то Правительство автономной Сибири так и не приступило к организационной работе, и принятие дел от ликвидируемых учреждений вылилось главным образом в расчеты со служащими.

Еще только приступлено было к сдаче дел, как стало известно, что накануне нашего приезда во Владивосток в Омске произошли печальные события.

Генерал Гайда

21 сентября вечером, на другой день после приезда во Владивосток, я по поручению Вологодского говорил по прямому проводу с Омском. Речь шла о предоставлении генералу Гайде командования сибирской армией. Предложение это было выдвинуто нами из Владивостока. Мы мотивировали его тем, что Гайда являлся все время энергичным и активным сторонником Омского Правительства, помогая распространению его власти по всей территории Сибири. Мы надеялись, что он останется и впредь лояльным по отношению к Правительству и поведет за собой чехов, которых некоторые их политические лидеры склоняли влево. Кроме того, мы рассчитывали, что назначение Гайды ускорит получение помощи от союзников, остановившихся в недоумении перед картиной бесчисленного множества областных правительств и постоянных их междоусобий, которым Владивосток давал блестящий образец. Наконец, среди русских генералов не было никого, кто пользовался бы общим признанием у офицерства. Последнее разбилось на группы, и каждая боялась преобладания другой. Особенно усердно рекомендовал мне назначение Гайды клеврет (старослав. приспешник. — Ред.) последнего, поручик Калашников, впоследствии возглавлявший восставший гарнизон в Иркутске.

Гайда — несомненный карьерист, но незаурядная личность.

Уже в 1912 г. он был участником Балканской войны, сражаясь у Скутари. Когда же разразилась мировая война, он при первой возможности, 30 октября 1914 г., перешел на сторону братьев по крови — славян. Он поступил в ряды черногорских войск, но вскоре началось крушение сербского и черногорского государств. Отступив через Албанию с черногорскими и сербскими войсками, Гайда не пал духом. Он проехал в Петроград с русским санитарным отрядом под видом русского врача. Здесь он сейчас же зачислился в сербскую дивизию, состоявшую под русским командованием, и с этой дивизией вернулся на фронт, чтобы грудью своей защищать Россию. В это время целые чехословацкие части из австрийской армии стали переходить на сторону России. После сентября 1916 г. Гайда был переведен младшим офицером во второй чехословацкий полк, затем командовал ротой, потом батальоном. За бой у Зборова он был награжден офицерским Георгиевским крестом 4-й степени и получил командование полком. Здесь его застал распад русской армии. Чехословацкие дивизии направились через Центральную Россию и Сибирь, чтобы проехать через Владивосток в Западную Европу.

Когда большевики потребовали разоружения чешских полков, Гайда принял вызов. Новониколаевский совдеп был окружен им и арестован.

После того как в Омске утвердилась власть Сибирского Правительства, капитан Гайда направил свои силы на Восток.

Это был славный поход. В районе Иркутска чехословацкие и сибирские войска симулировали отступление, устроив значительную засаду. Большевики поддались на это, попали в кольцо и были перебиты целыми частями у Байкала. Этим были сохранены тоннели кругобайкальской дороги. Был также совершен другой геройский маневр: сравнительно небольшой отряд под командой полковника Ушакова переправился через Байкал, зашел в тыл большевикам, смял их и вышел на соединение со своими.

За победы в Восточной Сибири капитан Гайда был произведен в полковники, а затем в генералы.

Гайда, еще молодой человек, производил впечатление силы и решительности. Краткие, отрывочные, но всегда ясные и точные фразы выражали его характер. Глядя на него, невольно думалось: «Огонь нам в пользу, если он у нас обуздан, укрощен».

Омские события

Омск ничего не ответил мне по поводу назначения Гайды, сославшись на необходимость переговорить с Ивановым-Риновым, который находился в это время в Уфе, но зато бывший у аппарата Крутовский сразу перешел на более злободневные для Омска темы: чем объясняется «грубый» инцидент с делегацией Областной Думы в Иркутске и почему Председатель Совета министров телеграфировал о необходимости объявить роспуск Думы. Я объяснил Крутовскому, что Председатель Совета министров не мог допустить прибытия на Дальний Восток, с его сложной обстановкой, делегации Думы, которая внесла бы еще большую пестроту в обстановку и без того политически скандальную, и что поведение думской делегации в Уфе достаточно ясно показало, насколько можно было доверять Думе. Что же касается роспуска Думы, то Председатель выразил мнение, что следует объявить перерыв ее работе, а не роспуск, ввиду того что Дума вышла за пределы намеченной программы работ. Крутовский ничего на это не ответил, и к аппарату неожиданно подошел Якушев, о пребывании которого в Омске мы еще не знали.

«Сообщите Председателю Совета министров, — сказал он, — что Областная Дума дала министру Новоселову мандат на вступление в состав Правительства».

Это заявление оказалось впоследствии лживым. Дума как таковая Новоселову никакого мандата не давала.

В тот же вечер, 21 сентября, в Омске были арестованы Крутовский, Шатилов и Новоселов, а на другой день последний был убит.

Вот как описывается происшедшее в правительственном сообщении, правдивость которого не подвергалась сомнению.

«Верховная государственная власть в Сибири принадлежит Совету министров Временного Сибирского Правительства, который к 20 сентября сего года состоял из шести лиц: П. В. Вологодского, И. И. Серебренникова, И. А. Михайлова, М. Б. Шатилова, Г. Б. Патушинского и В. М. Крутовско-го. Из этих шести лиц П. В. Вологодский находился на Дальнем Востоке, руководя переговорами с союзниками, И. И. Серебренников был в Уфе в составе делегации на Государственном Совещании по созданию всероссийской власти, М. Б. Шатилов — в Томске, Г. Б. Патушинский находился в Иркутске, так как им еще 9 сентября было подано прошение об отставке. Наконец, В. М. Крутовский, неоднократно заявлявший ранее об уходе от министерского поста, проживал в г. Красноярске. Таким образом, из всего состава Совета министров 19 сентября с. г. нового стиля налицо в Омске оставался лишь один министр финансов И. А. Михайлов.

Предвидя такое положение дел, Совет министров еще 7 сентября, будучи в законном составе, издал постановление о передаче прав Совета министров по разрешению неотложных дел на время отсутствия большинства его членов Административному Совету, учрежденному 24 августа и состоящему из управляющих министерствами и товарищей министров, под председательством министра снабжения И. И. Серебренникова. Но ввиду отъезда И. И. Серебренникова в Уфу исполнение обязанностей председателя было передано И. А. Михайлову.

19 сентябрявг. Омск прибыли министр туземных дел M. Б. Шатилов, министр внутренних дел В. М. Крутовский и Председатель Сибирской Областной Думы И. А. Якушев. В состоявшемся 20 сентября заседании Совета министров, в котором участвовали В. М. Крутовский, И. А. Михайлов и М. Б. Шатилов, министры Крутовский и Шатилов высказались определенно против направления деятельности Административного Совета и намеревались, вопреки состоявшемуся ранее решению Совета министров, ввести в состав Правительства в качестве полноправного министра А. Е. Новоселова.

В ночь на 21 сентября В. М. Крутовский, М. Б. Шатилов, И. А. Якушев и прибывший с ними гражданин А. Е. Новоселов были арестованы по постановлению уполномоченного командующего армией по охране государственного порядка и спокойствия, начальника гарнизона г. Омска полковника Волкова по обвинению в том, что этими лицами замышлено и приступлено к совершению государственного переворота, направленного против государства Российского и Временного Сибирского Правительства. Арест был произведен без ведома не только заместителя Председателя Совета министров и Председателя Административного Совета И. А. Михайлова и самого Административного Совета, но и без ведома временно управляющего военным министерством генерал-майора Матковского. Втотжеденьот В. М. Крутов-ского и М. Б. Шатилова были получены прошения об отставке.

В 7 часов вечера 21 сентября, непосредственно перед назначенным в тот день заседанием, были получены в здании Административного Совета заместителем председателя Совета министров и временно управляющим военным ведомством от начальника гарнизона донесения о произведенных арестах. Административный Совет, обсудив эти донесения, единогласно постановил: немедленно освободить из-под стражи В. М. Крутовского, М. Б. Шатилова и И. А. Якушева, о действиях начальника гарнизона полковника Волкова сообщить командующему армией. Вследствие же направления дела начальником гарнизона об аресте Новоселова прокурору Омской судебной палаты вопрос об освобождении Новоселова был признан подлежащим обсуждению названного прокурора.

Прошения В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова об отставке были рассмотрены Административным Советом и условно удовлетворены, с направлением дела об окончательном увольнении их, а равно и министра Г. Б. Патушинского, в Совет министров по принадлежности.

Независимо от всего изложенного в том же заседании Административного Совета было вынесено постановление о перерыве занятий Сибирской Областной Думы и ее комиссий вследствие несоблюдения ею установленного Советом министров и президиумом Думы соглашения о программе занятий Думы и крайней неполноты состава Думы, не пополненной до сих пор представителями целого ряда групп населения, согласно принятому самой Думой закону о пополнении состава Думы. Постановление о перерыве занятий Думы принято Административным Советом на точном основании постановления Временного Сибирского Правительства от 7 сентября, которым Административному Совету предоставлено право роспуска Думы, причем Административный Совет объявил перерыв занятий Думы, передав установление срока возобновления занятий Совету министров. Перерыв занятий Сибирской Областной Думы находится точно так же в полном согласии с сообщением Председателя Совета министров П. В. Вологодского от 18 сентября, уведомившего Административный Совет о возможности роспуска Думы.

В заседании Административного Совета 23 сентября были доложены результаты экстренного расследования по поводу убийства конвоирами гражданина Новоселова. В этом же заседании товарищ министра внутренних дел А. А. Грацианов, посетивший В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова по их освобождении, сообщил, что прошения об отставке, по объяснению В. М. Крутовского, им и Шатиловым были подписаны под угрозой расстрела; далее А. А. Грацианов, со слов того же Крутовского, сообщил, что Крутовскому и Шатилову по освобождении их было предъявлено лицами, их арестовавшими, требование покинуть город Омск в течение 24 часов. Заявление В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова о вынужденной подаче ими прошений об отставке и вынужденном их отъезде, а также невыясненность обстоятельств убийства А. Е. Новоселова вызвали единодушное решение Административного Совета о немедленном образовании Верховной следственной комиссии из трех членов Административного Совета под председательством управляющего Министерством торговли и промышленности профессора П. П. Гудкова в составе: временно управляющего Министерством народного просвещения профессора В. Н. Саввина, исполняющего обязанности управляющего делами Совета министров, члена Омской судебной палаты И. И. Карнеева-Гребарова, представителя военного ведомства, представителей военного и гражданского прокурорского надзора и следственной власти.

Наряду с этим заместитель Председателя Совета министров И. А. Михайлов обратился по телеграфу к командующему армией в г. Уфу с категорическим предложением об устранении от должности начальника гарнизона города Омска и назначении расследования его действий, вследствие чего командующим армией и было сделано распоряжение об устранении от должности полковника Волкова и его аресте.

Утром 24 сентября начальником военного контроля полковником Зайчеком был арестован товарищ министра внутренних дел Грацианов и была сделана попытка арестовать заместителя Председателя Совета министров и Председателя Административного Совета, министра финансов И. А. Михайлова.

По докладу полковника Зайчека, арест Грацианова и попытка ареста Михайлова произведены им по телеграфному распоряжению из Челябинска от чешского высшего начальства.

В течение суток со времени ареста Грацианова Административный Совет установил: во-первых, что Верховная Всероссийская власть, сформированная уже к этому времени, не делала распоряжений ни об аресте И. А. Михайлова, ни об аресте А. А. Грацианова, и 25 сентября утром товарищ министра внутренних дел А. А. Грацианов из-под ареста был освобожден и не осуществлялись уже более попытки к аресту Михайлова; и во-вторых, что Верховная Всероссийская власть постановила вернуть к деятельности министров В. М. Крутовского и М. Б. Шатилова и прервать занятия Сибирской Областной Думы.

25 сентября, в связи с изложенными выше событиями, от Председателя Совета министров Временного Сибирского Правительства из Владивостока получена на имя министра финансов И. А. Михайлова телеграмма с одобрением действий и решений Административного Совета и с указанием на необходимость производства расследования о действиях начальника гарнизона.

В вечернем заседании Административного Совета 25 сентября было постановлено пополнить состав Верховной комиссии одним представителем чехословацких войск и одним представителем от омского совета присяжных поверенных» («Сибирский Вестник», № 32).

Попытки переворота и содействие чехов

В приведенном сообщении обращает на себя внимание указание на вмешательство в инцидент со стороны чехов. Якушев был в постоянном контакте с некоторыми чешскими «политиками» — особая дружба установилась между сибирскими эсерами-черновцами и чехами Глоссом и Рихтером, недалекими и неуклюжими дипломатами, как раз под стать тому типу деятелей, которые преобладали в Областной Думе и страдали честолюбием, не имея данных на успех.

Трогательная дружба Областной Думы с чешскими политиками привела последних к решению активно выступить в поддержку заговорщиков. И я не сомневаюсь, что эта поддержка была обещана раньше, в Томске, иначе Дума не решилась бы выступить, потому что за ней зияло пустое пространство, в то время как Правительство пользовалось широкой общественной поддержкой и обладало лояльными военными силами.

Как только в Томске получена была телеграмма с указом о перерыве работ, Дума решила оказать неповиновение, организовала свое правительство — «Исполнительный комитет» — и постановила предать суду Михайлова (министра финансов) и Грацианова (товарища министра внутренних дел), распоряжением которых была закрыта Дума.

Энергичный и смелый томский губернский комиссар А. Н. Гаттен-бергер, впоследствии министр внутренних дел при Директории и адмирале Колчаке, быстро ликвидировал всю эту детскую затею, не обратив внимания на угрозы и требования, которые предъявляли к нему чехи об освобождении арестованных членов исполнительного комитета.

Вот эпизоды из этой чехо-эсеровской кампании.

Губернский комиссар Гатгенбергер сидит у себя в служебном кабинете. В том же доме помещается канцелярия Сибирской Областной Думы. Там происходят непрерывные конспиративные заседания, на которые приглашается и чешский «дипломат», доктор Глосс. Участие в совете старейшин Думы посторонних лиц было обычным явлением. Самарский уполномоченный Гуревич сиживал и на заседаниях Думы, не то что в совете старейшин — там он был своим человеком. Зато из членов Думы приглашались далеко не все, кому следовало представительствовать в совете старейшин.

Бывает время от времени в закрытых заседаниях совета и иностранец, доктор Глосс. Неожиданно в один из тревожных дней он появляется в кабинете Гаттенбергера, куда проходит в сопровождении двух солдат, по-видимому, из совета Думы, находившегося, как сказано, в том же доме.

— Вы что здесь делаете? — спрашивает Глосс.

— А вам что угодно? — отвечает комиссар.

— В городе тревожно, я хочу знать, что вы делаете.

— Нет, в городе спокойно. Вы можете не беспокоиться, а я занимаюсь делами, которые вас не могут интересовать.

Глосс ретируется. Это было накануне роспуска Думы. Спустя два дня, когда помещение канцелярии Думы было опечатано, а некоторые члены Думы, и в том числе Павел Михайлов, были арестованы, Глосс, опять в сопровождении солдат, занимает служебный кабинет Гаттенбергера в его отсутствие и оттуда звонит ему по телефону.

— Кто у телефона?

— Доктор Глосс.

— Что вам угодно?

— Вам известно, что помещение Областной Думы опечатано?

— Да, известно.

— А вам известно, что арестован член Думы Павел Михайлов?

— Известно. Это я распорядился об аресте.

— А на каком основании?

— По распоряжению Правительства. А вы по какому основанию вмешиваетесь?

— Я прошу вас приехать в Управление комиссара, мне нужно переговорить с вами.

— Мне не о чем говорить с вами. Я разъединяю телефон.

Гаттенбергер едет затем к генералу Пепеляеву, командиру корпуса,

стоявшего тогда в Томске, и рассказывает разговор с Глоссом. Пепе-ляев обещает Гаттенбергеру в случае надобности арестовать Глосса и сдать его Гайде, который должен как раз проезжать Тайгу (станция близ Томска).

Гаттенбергер возвращается к себе. Опять звонок.

— Я доктор Глосс. Когда же вы приедете?

— Я не приеду и прошу вас меня не беспокоить. Я был у Пепеляева, и он гарантирует поддержание порядка.

— У кого вы были?

— У Пепеляева.

— Зачем вы у него были?

— Я вам сказал уже, что не буду давать объяснений своих действий.

— А что вам сказал Пепеляев?

— Сказал, что если нужно будет, он вас арестует.

— Гм!

После этого Глосс прекращает разговор и больше не беспокоит управляющего губернией.

После всех этих перипетий Глосс был убран из Томска и стушевался вплоть до иркутского восстания.

Несчастная жертва

Убитый в Омске Новоселов был настоящей жертвой чужой игры. Настоящим виновником его смерти является Якушев, который руководил всей этой политической авантюрой, печальные последствия которой гораздо тяжелее, чем можно было думать.

Новоселов — сибирский казак по происхождению, талантливый писатель. Его очерки из сибирского быта написаны красиво и тепло. Он прибыл с Востока, желая отдохнуть от политики и отдаться литературной работе.

Связь Новоселова с казачеством внушила, очевидно, реакционным кругам мысль, что это опасный человек, в то время как в действительности он мог быть только полезным человеком. Невежественная рука озлобленного человека, явно не отдававшего себе отчета в бессмысленной жестокости и тяжкой преступности совершаемого, покончила с Новоселовым в загородной роще Омска.

С этого момента началась военная распущенность, которая постепенно возрастала, в которой вылилась и месть за пережитое во время революции от «социалистов» — такое же бесхитростное мировоззрение, как и у крестьян, смешивающих всех социалистов в одно, — и деморализация, укрепившаяся за время тирании большевиков, озлобившая и ожесточившая нравы.

Говорят, что сам полковник Волков, начальник Омского гарнизона, не предвидел такого исхода ареста и рвал на себе волосы, когда узнал о случившемся.

Компромиссная Директория

Между тем работы комиссии по созданию всероссийской власти близились к концу. Компромисс следовал за компромиссом. На всех решениях лежала печать поспешности и неискренности. Чехи торопили и запугивали. Общая военная обстановка, опасность, грозившая самой Уфе, действовали на членов Совещания, заставляя больше отдаваться чувству, чем разуму. Неудачность выбора города давала себя знать.

После компромисса по вопросу об Учредительном Собрании 1-го созыва, последовал второй — по вопросу об областных правительствах. Вместо определенного решения вопроса о том, остаются они или нет, было постановлено «положиться на мудрость» будущего правительства. Вологодский из Владивостока дал указание, что он считает целесообразным сохранить весь сложившийся сибирский аппарат власти, придав ему значение общегосударственного, но эта идея не нашла себе отражения.

Резолюция по этому вопросу такова:

«1. Всероссийское Правительство является до созыва Учредительного Собрания единым носителем верховной суверенной власти. 2. Все функции областных правительств должны быть переданы центральному правительству, как только оно потребует. 3. Мудрости правительства предоставляется во всем остальном установить границы взаимной компетенции».

Следующим и последним компромиссом являлся состав Директории. Сибирские делегаты по соглашению с Омском и Владивостоком заявляли отвод против Зензинова, как типично партийного человека, и были мало удовлетворены Виноградовым, предпочитая ему Востротина. Первый хотя и кадет, но мало устойчивый, с наклоном к демагогии, типа Некрасова, который, как известно, сыграл печальную роль в правительстве кн. Львова, а потом Керенского.

Но Востротина отвели, обвинив его в продаже отечества японцам. Зензинова провели в качестве заместителя Чайковского, о котором была дана неправильная информация, что он может быстро прибыть в Сибирь. Виноградова провели тоже как заместителя известного кадета, московского головы Астрова, который, как оказалось, был принципиальным противником директориального управления и вопреки распространявшимся в Уфе сведениям был далеко от нее и даже не собирался ехать в Сибирь.

Омские события заставили сибирских делегатов проявить уступчивость. Они опасались, что события разовьются и престиж Правительства падет настолько, что придется идти еще на большие уступки. Зензинов прошел, несмотря на свою совершенную неравноценность и политическое отличие от общеуважаемого и непартийного Н. В. Чайковского, в качестве его заместителя.

23 сентября

Всероссийское Правительство возродилось. Правда, многое осталось неясным. Конституция Директории: вопрос о ее председателе, о порядке голосования и принятия решений, о совместительстве с исполнительными функциями, о порядке организации Совета министров — все осталось неразработанным, предоставленным «мудрости» самого Правительства. Но все же соглашение было достигнуто, русские люди проявили, наконец, способность примирять противоположные интересы и стремления, и день 23 сентября был политическим праздником возрождения России.

В 11 часов ночи открылось Государственное Совещание для выслушивания результатов работ согласительной комиссии.

Приведу опять полностью телеграфную информацию об этом знаменательном дне.

«Публика с нетерпением ожидает в кулуарах, быстро заполняет все свободные места. Председательствует Авксентьев. После выслушивания журнала предыдущего заседания и поступивших на имя Совещания телеграмм от французских и английских дипломатических представителей, а также русских послов в Риме и Пекине на трибуну всходит докладчик комиссии по организации всероссийской власти Кругликов. Зал мгновенно замирает. В ясной, определенной форме он излагает выводы, к которым пришла комиссия при определении взаимоотношений центрального и областных правительств и персонального состава правительства, заместителей и членов. В последнем суждении комиссии объединены акты об образовании верховной всероссийской власти, которые докладчик предлагает Совещанию утвердить. Согласно акту, вся полнота всероссийской власти вверяется правительству в числе 5 лиц: Авксентьева, Болдырева, Вологодского, Астрова и Чайковского, которое руководствуется в своей деятельности положениями, принятыми Государственным Совещанием, до созыва Учредительного Собрания. Персональными заместителями являются: Авксентьева — Аргунов, Болдырева — Алексеев, Вологодского — Сапожников, Астрова — Виноградов, Чайковского — Зензинов. Члены Всероссийского Правительства, приступая к исполнению обязанностей, дают торжественное обещание хранить верность народу и государству Российскому, выполнять обязанности в согласии с актом об образовании верховной власти. Заменивший Авксентьева на председательском кресле Роговский обращается к членам Совещания с вопросом, не имеется ли замечаний. Таковых не оказывается. Акт утверждается единогласно, после чего Роговский просит членов Правительства и их заместителей занять почетные места. Один за другим, сопровождаемые громом аплодисментов, выходят избранники на эстраду и подписывают текст торжественного обещания.

От имени Государственного Совещания новое Правительство приветствует Знаменский. «Перед Совещанием встала громадная задача создать правительство не одного класса, не одной партии, но всей страны, путем взаимных уступок. Оно образовано возродить единую, сильную демократическую Россию. Трудны его обязанности, но пусть оно будет спокойно: оно не одно — все партии и группы, участвовавшие в Совещании, и каждый из нас поддержат его».

На трибуне появляется представитель чешского Национального Совета Павлу. Весь зал встает и рукоплещет. «От имени чехословацкого Национального Совета, чехословацкого народа, чехословацких войск и союзных с ними войск Польши, Румынии и юго-славян приветствую новое Всероссийское Временное Правительство, залог единой великой свободной демократической России — той великой России, которая будет опорой свободы и нашей и вашей. Мы ясно сознаем, что наша и ваша судьба общая, мы и вы боролись за свободу, мы боремся теперь за единую свободную Россию, ибо без единой свободной России не будет единой великой Чехии, Румынии, Польши и Югославии».

По поручению правительства отвечает Авксентьев. «Мы никогда не сомневались, что мы не одни в борьбе с захватившей русские области Германией и большевиками. От имени Правительства позвольте мне благодарить вас и выразить надежду, что Россия скоро опять встанет в ряды держав, которые борются с германским деспотизмом». Далее оратор обращается к членам Государственного Совещания, благодарит их за приветствия. В том, что правительство будет не одно — для него великая поддержка в его трудных обязанностях. Правительство будет твердо до конца оставаться на своем посту, будет охранять права, требовать выполнения обязанностей; оно не забудет, что речь идет о спасении России, благе народном (долгие, несмолкаемые аплодисменты). Председательствующий просит представителей правительств, партий и групп подписаться под актом.

Зал пустеет медленно. Несмотря на глубокую ночь, публика не расходится и обсуждает события великого дня. Всюду радостные, оживленные лица».

Я был в это время на противоположном конце Сибири, но я верил и верю искренности этой телеграммы. Подъем действительно был, и если бы Омск был свидетелем этого подъема, если бы Правительство было избрано там, где ему пришлось действовать — рука заговорщиков не так легко поднялась бы.

Одновременно с избранием Директории генерал Болдырев был провозглашен Верховным Главнокомандующим всех вооруженных сил, борющихся с большевиками.

Решение судьбы Сибирского Правительства

В первый же день по избрании, 24 сентября, новому Всероссийскому Правительству пришлось заняться омским вопросом. Томские заговорщики были убеждены, что чехи произведут арест Михайлова и что план захвата сибирской власти им в конце концов удастся. С другой стороны, чехи были настолько убеждены в силе и влиянии своих томских друзей, что решили произвести аресты, еще не дождавшись санкции новой Всероссийской власти. Директория долго колебалась. Разрешить арест Михайлова и покончить таким образом с опасным противником из Омска казалось очень соблазнительным. Это обеспечивало успех у левых и в случае удачи расчистило бы дальнейший путь. На этом решении настаивали, несомненно, все «товарищи». С другой стороны, встав на путь примирения, Директория могла бы завоевать расположение умеренных элементов.

Привлеченный к совету Серебренников предупредил Директорию о той горячей поддержке, которой пользуется Сибирское Правительство в различных кругах и, в частности, среди военных, и Директория не решилась начинать сразу с конфликта.

Решение ее выразилось в следующем постановлении. «Первое — признавая непререкаемые права Сибирской Областной Думы, как временного органа, представляющего в пределах, установленных Положением о временных органах управления Сибири, интересы сибирского населения, но имея в виду невозможность при создавшихся условиях нормальной деятельности Областной Думы, — отсрочить ее занятия впредь до создания таковых. Второе — отставку членов Временного Сибирского Правительства М. Б. Шатилова и В. М. Крутовского считать недействительной и призвать всех наличных членов означенного Правительства к спокойному выполнению своих обязанностей ввиду крайней необходимости непрерывной работы в столь тягостное для родины время. Третье — предоставить уполномоченному Временного Всероссийского Правительства, гражданину А. А. Аргунову, чрезвычайные права в деле выяснения виновности тех или иных лиц в имевших место событиях. И четвертое — призвать все население Сибири к полному спокойствию и уверенности в том, что интересы права и законности Временным Всероссийским Правительством будут сохранены в полной мере».

Якушев в Каноссе

В связи с возникшими осложнениями, омская общественность, единодушно стоявшая на платформе поддержки Сибирского Правительства, образовала блок, в который вошли все политические партии и группы тор-говопромышленников, кооператоров, казаков. После печальных событий 22 сентября Якушев был приглашен в блок и там, поддавшись впечатлению горячих филиппик против него и Думы, публично покаялся. Он, мол, не знал, что Правительство действует в согласии с голосом общественности.

Но позднее покаяние не исправило положения. Восстановление Крутовского и Шатилова в должностях не открывало им, однако, возможности после всего совершившегося работать совместно с Вологодским, Михайловым и Серебренниковым.

Сибирская Областная Дума была окончательно скомпрометирована неудачным выступлением против власти. Ее политические стремления были все целиком выявлены. В таком виде Дума уже не могла существовать. Но еще хуже то, что была скомпрометирована и сама идея представительного учреждения при Временном Правительстве. Ничто не препятствовало созданию такого учреждения более, чем дурной пример Областной Думы и притязательность обломков Учредительного Собрания.

Авантюра Якушева, этого лицемерного и слабохарактерного честолюбца, погубила Новоселова, вовлекла в недопустимую политическую игру чехов, разнуздала военщину, скомпрометировала демократический представительный орган. История не займется маленькими людьми этого короткого периода бурной эпохи, но она в нескольких штрихах определит, где был источник зла.

Генерал Хорват

В то время как происходили эти события, нам нужно было завершить свою миссию на Востоке. Мы не договорились еще с генералом Хорватом, и он продолжал носить звание Временного Правителя.

С большим интересом шел я впервые к этому видному деятелю русского Востока. Его имя я слыхал еще в Омске как имя одного из наиболее подходящих кандидатов в диктаторы. «Сказочный король», — подумал я, увидев впервые этого красивого старика.

Действительно, генерал Хорват награжден редкой внешностью. Очень крупная фигура, седая голова, украшенная красивой длинной бородой, тонкие правильные черты лица, глаза внимательные и спокойные, выражающие глубокую уравновешенность натуры.

После нескольких бесед с генералом его облик стал для меня ясен. Человек, не пылающий честолюбием, не рвущийся к политической борьбе, человек прежде всего реальных жизненных интересов — таким он мне представился во Владивостоке.

Это тип деятеля, в котором страна особенно нуждается. Наши политики сосредотачивают свое внимание прежде всего на формах. Их интересует республика, монархия, парламент. Генерал Хорват спрашивал меня, как налаживается транспорт в Сибири, где заказываются денежные знаки и чем они обеспечиваются; его интересовало самое существенное: элементарное условие государственности — состояние хозяйства. Такой именно руководитель правительственной работы нужен России. Направляя деятельность власти в сторону улучшения хозяйственных условий, он обеспечивал бы порядок и уважение к Правительству.

Меня поразили затем терпимость и отзывчивость его. Генерал Хорват говорил о всех группировках одинаково спокойно и не обнаруживал никакой предубежденности против каких-либо партийных людей. Было ясно, что он может работать с деловыми людьми самых различных направлений. Когда же поднялся вопрос об аресте рабочих в Харбине генералом Плешковым, он немедленно распорядился об их освобождении.

Но я был для генерала Хорвата человеком новым, и если он умеет быть откровенным, то в отношении членов омской делегации у него не было оснований выходить из своей обычной исключительной осторожности.

Получить от него сразу определенный ответ, готовое решение почти никогда не удавалось. Он всегда ссылался на необходимость обдумать и посоветоваться. А так как я не имел возможности часто встречаться с генералом, то мне не удалось ближе ознакомиться с его характером и направлением его ума и воли.

Завершение дальневосточной миссии

Окончание работ делегации Вологодского происходило уже после избрания Директории. В отношении последней генерал Хорват действовал единодушно с Вологодским. Он сразу проявил полную готовность идти на соглашение с ним. Но вообще соглашение с генералом далось нелегко. За его спиной стояли биржевики и торговопромышленники, которые не вполне доверяли «социалисту» Вологодскому, а за спиной последнего ожесточенно нападали на Хорвата «демократы»-земцы, несмотря на то что и в демократических кругах генерал Хорват пользовался большим уважением. Так, например, амурский сепаратист Алексеевский приветствовал генерала из Благовещенска, осуждая авантюру Дербера.

23 сентября П. В. Вологодскому было сообщено «постановление Владивостокского биржевого комитета и Исполнительного Бюро промышленности и торговли, принятое единогласно». Им рекомендовалось «кабинету П. В. Вологодского, ради сохранения престижа власти и спасения родины, спешно довести переговоры с Временным Правителем до желанного конца...

Просить Временного Правителя генерала Д. Л. Хорвата твердо стоять на тех условиях соглашения, которые после долгого и всестороннего обсуждения были им предложены Кабинету П. В. Вологодского и оказать Временному Правителю в этом отношении всемерную поддержку».

Какие же это были условия? Генерал Хорват, принявший звание Временного Правителя, был противником коллегиальной верховной власти, но он не предполагал конкурировать с Директорией, если избрание последней состоится, он не покушался на всероссийскую власть и считал лишь полезным обосноваться на Дальнем Востоке в качестве представителя центральной власти, чтобы руководить жизнью того края, где сталкиваются хорошо знакомые ему международные интересы и существует особая экономическая жизнь, мало похожая на жизнь остальной части Азиатской России.

Назначение генерала Хорвата наместником Сибирского Правительства было первым условием соглашения. Второе условие — включение некоторых членов образованного им Делового Кабинета в состав Сибирского Правительства — не встречало особых возражений, тем более что выбор лиц и постов предоставлялся всецело усмотрению Сибирского Правительства, у которого не было никаких оснований отказываться от услуг таких опытных и знающих людей, как Востротин, Устругов, Клемм и др. Соглашение могло как будто последовать легко и быстро.

Однако отзвуки закулисной борьбы, происходившей еще до приезда Вологодского, создали атмосферу взаимного недоверия. Бестактная заметка в какой-то газете «хорватского лагеря», что Сибирское Правительство капитулирует и принимает все условия, продиктованные Хорватом, взорвала Вологодского, и он публично заявил в земском собрании, что «никакого соглашения нет и не будет».

Но, с другой стороны, и в сибирскую печать дана была телеграмма, по-видимому, корреспондента «нашего лагеря», что генерал Хорват и его министры забегают к Вологодскому в поисках соглашения.

В конце концов, вопрос получил, однако, постановку деловую, и обе стороны сговорились. Официально было признано и подписано, что ввиду общности целей, существование двух правительств признается излишним. «Акт высокого доверия», — сказал генерал Хорват, поглаживая свою длинную красивую бороду и подписывая состоявшееся соглашение. Неофициально было принято условие, что по приезде в Омск Сибирское Правительство проведет закон о генеральном комиссаре Дальнего Востока и назначит таковым генерала Хорвата.

Необходимость единения всех классов и солидарности с буржуазией была признана и кабинетом Дербера. И он стремился сговориться с генералом Хорватом, но резкая противоположность обоих правительств мешала соглашению. Не помогла даже замена Дербера Лавровым, и только Вологодскому удалось закончить эту политическую задачу.

Опубликовано было по поводу соглашения следующее. «На объединенном заседании делегации Сибирского Правительства, возглавляемого П. В. Вологодским, и членов Правительства генерала Хорвата единогласно признано:

1. Что в интересах государственных необходимо наличие одной центральной всесибирской власти;

2. Что программы Сибирского Правительства и Правительства генерала Хорвата не расходятся между собой;

3. Что в силу вышеизложенного слияние обоих этих правительственных аппаратов воедино является желательным и должно быть произведено в ближайшее время.

Подписали: Петр Вологодский и Дмитрий Хорват.

30 сентября 1918 года».

Неопубликованным же осталось постановление совместного заседания делегации Временного Сибирского Правительства на Дальнем Востоке и Правительства генерала Хорвата, 27 сентября 1918 г.

«1. Власть Всероссийской Директории, избранной 24 сего сентября на Государственном Совещании в следующем составе: П. В. Вологодского, Н. И.Астрова, Н.Д.Авксентьева, Н. В. Чайковского и генерала В. Г. Болдырева, признается Временным Сибирским Правительством и Правительством генерала Хорвата, о подчинении таковой власти делается объявление как со стороны Временного Сибирского Правительства, так и со стороны генерала Хорвата.

2. Управление Дальним Востоком должно быть централизовано, и во главе управления должен быть поставлен, в качестве генерального комиссара, генерал Хорват.

3. В случае сохранения наряду с Всероссийской Директорией также Директории Сибирской в последнюю должен быть включен генерал Хорват.

4. За отсутствием у делегации Сибирского Правительства необходимых полномочий, постановления, изложенные в п.п. 2 и 3, являются не окончательными решениями, а положениями, приемлемыми для обеих сторон, в духе каковых положений делегацией Сибирского Правительства и должны быть сделаны представления Сибирскому Правительству.

5. Деловой Кабинет посылает в Уфу и Омск делегации, на которые возлагается поддержка перед Правительством точек зрения, изложенных в настоящем соглашении.

6. Впредь до разрешения вопроса о порядке формирования всероссийской и всесибирской власти все настоящие постановления опубликованию не подлежат.

Подписали: Г. Гинс, В. Глухарев, Г. Тельберг, Л. Устругов».

Когда Вологодский в начале октября поехал обратно, осталось не упраздненным только амурское правительство, но его дни были и без того сочтены.