Собственноручные показания консула И. Ламля «Как Германия маскировала приготовления войны против СССР». 24 июля 1946 г
Собственноручные показания консула И. Ламля «Как Германия маскировала приготовления войны против СССР»*1
24 июля 1946 г
Потсдам
Как я уже показал, мне впервые было заметно, что Германия подготовляет войну против СССР, в конце ноября 1940 года, когда посольство в Москве получило приказ Министерства] иностранных] дел в Берлине о постепенной отправке политического архива с курьером в Берлин для обеспечения его в Мининделе.
В это время были [в]общем закончены торговые переговоры, которые германская торговая делегация вела в Москве с Советским правительством. Члены германской делегации отправились 20/21 декабря на Рождественские праздники в Германию. Только председатель герм[анской] делегации посланник Шнурре вернулся после праздников в Москву для подписи заключительного протокола.
В начале января 1941 года Шнурре докладывал Гитлеру о ходе переговоров, о достигнутых для Германии результатах и попросил Гитлера дать разрешение на освобождение контингентов железа, стали и металла, требуемых для поставок в СССР, согласно заключенного договора. Неожиданно для Шнурре Гитлер отказался под предлогом, что контингенты ему нужны для вооружения германской армии. Об этом Шнурре не поставил посольство официально в известность, а сообщил в секретном, частном письме Гильгеру, в заключение которого писал: «Я нередко опасаюсь за отношения между Германией и СССР».
Я знаю об этом потому, что Гильгер мне прочитал это письмо и заметил, что вся работа торговой делегации была напрасна. Посол Шуленбург, с которым я говорил об этом письме Шнурре, сказал, что переговоры служили ширмой для других намерений, так как глава правительства не может посылать делегацию в Москву для заключения торгового договора и немедленно после заключения отказываться в исполнении условий, тем более что Гитлер был постоянно информирован о ходе переговоров и заранее знал торговые* требования Советского правительства и нужды германского вооружения. Из этого факта видно, что Гитлер уже тогда готовил войну против СССР и прикрывал приготовления.
В феврале 1941 г. г[осподин] Дасслер, президент государственного управления хлебозаготовки, вел в Москве переговоры с Советск[им] правительством и заключил договор о доставке 2 ½ миллионов тонн зерна для Германии, что обеспечило бы питанием Германию до конца 1942 года. Дасслер уехал в Берлин для доклада, хотел опять приехать в Москву, но больше не вернулся.
Позже, в октябре 1941 г., я лечился в Карлсбаде, встретил там Дасслера, и мы беседовали о Москве. Я его спросил, какой смысл имели его переговоры в Москве, когда правительственные круги в Германии знали, что война подготавливается. Он ответил, что он сам тогда в серьезность военных приготовлений против СССР не верил, но после приезда из Москвы в Берлин и после доклада Гитлеру ему стало известно, что он служил ширмой прикрытия обмана против СССР.
Как уже показал, советник фон Вальтер, личный референт посла Шуленбурга, часто по поручению посла в месяцах апрель, май и начале июня 1941 г. ездил в Берлин.
В середине мая после приезда из Берлина я его лично просил, чтобы он мне под секретом откровенно сказал, что действительно значат все эти тревожные слухи и что будет с посольством на случай войны. Я тогда только выздоравливал от тяжелого воспаления легких и должен был по настоянию врача отправиться в отпуск и решить время отъезда. Вальтер сказал, что, по справкам, полученным из компетентных источников Мининдела, война с СССР неизбежна, об этом никому нельзя знать в посольстве, отпуск не получу, все сотрудники с семействами должны оставаться в Москве.
Я возражал, что теперь меньше дел в посольстве и надо разрешить обыкновенные отпуска и настаивать на отправке детей, потому что в случае отправки из Москвы большой состав посольства и дети составят большое бремя для транспорта.
Вальтер на это ответил, что Берлин не разрешит никаких отпусков, что посольство этим должно замаскировать предстоящую войну и, если нужно — стать жертвой войны.
Когда морской атташе фон Баумбах уже 14-го июня под видом служебной поездки отправился в Берлин и взял с собой весь личный состав и все свои вещи, я настаивал у посла Шуленбурга на эвакуации жен и детей. Шуленбург это отклонил и сказал, что он без приказа Берлина в этом вопросе ничего не может сделать. Лишь 18 июня прибыла телеграмма из Берлина с заданием эвакуировать жен и детей в Германию. В телеграмме было сказано, что если Советские] правительство] требует объяснения этих мер, посольство должно ответить, что Советские] полпредство в Берлине уже отправляет жен и детей в СССР.
Последнее утверждение не отвечало действительности, позже при поездке через Турцию, в Константинополе мы узнали, что в советском транспорте из Германии, который прошел Турцию, находилось много жен и детей.
Как известно, Германия передала Советскому] Союзу неоконченный крейсер «Лютцов», которого окончательно в Ленинграде до начала войны вооружали 80 инженеров и монтеров германской] фирмы «Демаг». Пушки для этого крейсера должны были быть доставлены Германией в Ленинград в конце января 1941 года. Несмотря на многократные настаивания Советского] правительства и телеграфные требования посольства, пушки прибыли в Ленинград только за неделю до начала войны.
У посла Шуленбурга и у названных инженеров, которые с составом посольства вместе были отправлены в Турцию и с которыми посол беседовал насчет такой поздней доставки пушек, было единогласное мнение, что доставкой пушек Германия хотела лишь замаскировать начало нападения, на СССР и для этой цели жертвовала пушками. Я присутствовал при разговоре посла с инженерами.
На вопрос наркома обороны о скоплении германских войск на западной границе Сов[етского] Союза военный атташе генерал Кэстринг по приказу германского правительства ответил, что германские войска, освобожденные после военных действий на Балканах, помещены в Польше и Вост[очной] Пруссии, на восточной границе Германии, лишь потому, что там для них лучшие условия питания и размещения и больше пространства для обучения, чем в других местах Германии.
После приезда в Берлин в конце июля 1941 г. Кэстринг меня пригласил к себе на квартиру на обед. Он жаловался, что бездействует, и Гитлер его не принял. При этом Кэстринг мне говорил, что ответ, который он от имени германского правительства передал Наркому обороны, был формальной ложью и имел только целью замазать глаза советскому правительству и отстранить его внимание от настоящих намерений Гитлера.
В августе месяце 1940 года приехал в Москву старший советник Германского государственного строительного управления, г[осподи]н Лисшман, чтобы по приказу Гитлера наметить план о постройке служебного здания германского посольства, жилых домов для сотрудников посольства, школы и т.д. Лисшман проработал в Москве со мной почти 14 дней. Мы составили численность и объем служебных помещений и частных помещений, вошли в контакт с Бюробиком и с архитекторами по реконструкции Москвы, и по решению Моссовета германскому правительству были предоставлены в аренду на 60 лет 48 000 кв. метров строительного участка на набережной Москвы-реки.
План Гитлера намечал так называемый «немецкий городок» в большом масштабе. Начало работ было установлено для весны 1941 г., для переговоров с советской строительной организацией и транспортными учреждениями Лисшман хотел приехать в октябре 1940 года. После приезда в Берлин Лисшман составил подробный письменный доклад Гитлеру. О судьбе доклада посольство ничего не услышало; на многочисленные письменные и телеграфные запросы посольства, когда начнут строительные работы и переговоры с советскими организациями и какую справку давать Моссовету, Министерство иностранных дел только в феврале 1941 года ответило, что на время войны постройка посольских зданий отложена.
Стало ясно, что весь этот план имел цель замаскировать военные меры Германии потому, что условия и перспективы войны для Германии в 1940 г. не хуже были, чем в начале 1941 г. — наоборот, лучше. Этого мнения тоже был посол Шуленбург. Зимой 1941 /[ 19]42 года я встретил в Берлине в здании Мининдела на Карлсбаде, дом № 8 советника Лисшмана и спросил его во время беседы о судьбе его доклада о постройках в Москве. Он ответил, что никакого решения [не] последовало, постарался получить сведения, в чем дело, и узнал, что план не имел никаких серьезных намерений, что его очень огорчило. Таким образом, Лисшман подтвердил мнение посольства, что план о постройке зданий посольства был создан для маскировки и служил ширмой для военных намерений Германии.
К этому прибавлю еще один факт, который заслуживает внимания. После военной операции в Польше полковник Кребс, — он же был раньше помощником военного атташе в Москве, — получил приказ вести переговоры с Советским] правительством о создании советско-германской смешанной комиссии для составления новых границ между СССР и Германией и самому быть членом этой комиссии. Перед отправкой в Москву Кребс был у Гитлера для получения заданий для работы в Москве. Гитлер приказал ему при установке границы строго соблюдать все для Германии выгодные стратегические соображения, как выгодные пункты для военной операции, и, впрочем, пойти всем желаниям и требованиям советской стороны навстречу, ибо, — как прибавил Гитлер, — если Советское правительство не пошло бы мне навстречу и мне не удалось бы заключить дружеский договор с Советским Союзом, я был бы принужден весь польский вопрос положить в длинный ящик.
Об этой встрече и об этом разговоре с Гитлером Кребс рассказал в доме посла Шуленбурга в 1940 г. после завтрака в малом обществе в присутствии: Шуленбурга, фон Типпельскирх, Кэстринга, фон Вальтера, секретаря Грепнера*2 и в моем присутствии. Из слов Гитлера ясно, что:
1. заключенный в Москве советско-германский дружеский договор был для Гитлера предпосылкой для объявления войны Польше;
2. Гитлер уже после польских военных действий принимал меры, чтобы обеспечить военные операции против СССР.
* * *
Как Германия неосторожно вела свою внешнюю политику, об этом служит следующий факт.
Когда в августе месяце 1939 года германское правительство предложило правительству СССР заключить дружеский договор между обеими странами и высказывало желание для этой цели послать Риббентропа в Москву для ведения переговоров. Посольство в Москве получило соответственную телеграмму за подписью Риббентропа с заданием снестись по этому вопросу с наркомом Молотовым.
В этой телеграмме было особенно подчеркнуто, чтобы посол Шуленбург в никаком случае не выдавал письменную заметку наркому Молотову, касающуюся предложения Германии. Такая короткая письменная заметка обычно передавалась при обсуждении каждого политического вопроса послом Наркому для ориентации Наркома.
В этом случае Риббентроп не хотел оставить никакого доказательства в руках советского] правительства, если переговоры не привели бы к успеху. Я эту телеграмму читал в Политическом отделе посольства.
Эту подобную тактику провел Риббентроп по отношению польского Мининдела Бека*3, когда Бек после заключения договора в Москве был приглашен в Берлин для обсуждения германских требований по отношению к Польскому коридору. Тогда Риббентроп Беку лишь быстро прочитал пункты германских требований и предложений к <нрзб> и на просьбу Бека дать ему эти требования в напечатанном или письменном виде Риббентроп резко это отклонил. Этот факт был изложен в записке Риббентропа о своей встрече и своем разговоре с Беком. Копию этой записки получило посольство для информации; я эту записку читал.
ИОГАНН ЛАМЛЯ
Примечания:
*1 Сохранена орфография подлинника, исправлены только явные стилистические и орфографические ошибки.
*2 Так в документе, речь идет о немецком дипломате Хорсте Гроппере.
*3 Речь идет о польском дипломате Юзефе Беке.