Г. Электрификация и сельское хозяйство.

Г. ЭЛЕКТРИФИКАЦИЯ И СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Характеристика общего положения нашего довоенного сельского хозяйства

Просматривая работы сотрудников агрономической секции ГОЭЛРО, пробующих с разных точек зрения наметить хотя бы основные вехи чрезвычайно сложной и трудной проблемы подъема нашего сельского хозяйства, мы прежде всего приходим к тому общему выводу, что в своих основных чертах наше сельское хозяйство поразительно напоминает нам картину нашего топливоснабжения.

Казалось бы, что вековые навыки нашего населения к земледельческому труду, громадный земельный простор, изобилие угодий равнинного характера с такой почвой и таким климатом, которые в общем нельзя не признать благоприятствующими для произрастания самых разнообразных растений, — все это в совокупности должно было бы обеспечить нашей стране сравнительно передовое положение среди ее европейских собратий. Действительность, однако, совершенно не оправдывает таких ожиданий. На первый взгляд, если мы примем во внимание только абсолютное количество производимого, может показаться, что дело обстоит совершенно благополучно. По данным проф. Гоголь-Яновского [1], мировое производство и потребление хлебов за 4 года, предшествовавшие мировой войне, выражались в таких цифрах: производство — 22 405,5 млн. пуд. и потребление — 22 071,3 млн. пуд., а соответствующие цифры для России за 1913 г. дают: для производства — 5 477,4 млн. пуд. и для потребления — 4 505,5 млн. пуд., причем хлебное производство России за этот год составляло 19,5% всего мирового сбора, а избыток русского хлеба — 971,9 млн. пуд. Таким образом, мы видим, что актив и пассив мирового хлебного производства сводятся почти с нулевой разницей. Положение таково, что в основном вопросе о хлебе насущном миллиардным человеческим массам в XX веке, характеризующемся небывалым подъемом мировых производительных ресурсов, приходится жить почти без всякой страховки грядущего дня. Выходит так, что отсталая крестьянская Россия оказывалась как бы наиболее запасливой, и ее вывоз составлял 50,6% того количества хлебов, которое в мировом балансе требовалось ввезти в страны с недостаточным собственным хлебным производством.

Однако более внимательный анализ приводит к совершенно иным выводам. Тот же автор пишет: “Занимая такое выдающееся положение в качестве поставщицы хлеба на мировой рынок, Россия в то же время занимала едва ли не последнее место в ряду европейских государств по крайне низкому уровню своих урожаев, который чуть ли не в 3 раза ниже соответствующих урожаев наиболее культурных стран Европы. Так, в среднем за последнее семилетие перед войной урожаи с десятины в земледельческой России были: 51,3 пуд. ржи, 52,8 пуд. овса и 477,4 пуд. картофеля, между тем как за тот же период в промышленной Бельгии урожаи достигали 147,4 пуд. ржи, 160,9 пуд. овса и 1 191,5 пуд. картофеля.

Вместе с тем оказывается, что сама Россия при расчете на густоту народонаселения являлась гораздо хуже обеспеченной хлебными ресурсами по сравнению с некоторыми другими странами, которые ввозили к себе хлеб, как то показывает следующая табличка сравнительной обеспеченности различных стран собственными хлебными продуктами и картофелем в пудах на одну душу населения[2]:

Важно отметить, что все поименованные страны, за исключением Венгрии, Румынии и США, являлись странами, ввозившими к себе хлеб, и несмотря на это, некоторые из них (Австрия, Германия, Дания и Франция), оказывается, были лучше обеспечены собственными продовольственными ресурсами, нежели Россия, вывозившая громадное количество хлеба”.

Эти данные наглядно показывают, насколько низок уровень производительности нашего сельскохозяйственного труда, как малы нормы нашего душевого потребления и как фиктивны поэтому наши так называемые “хлебные избытки”. Россия действительно была житницей Европы, но лишь за счет недоедания широких народных масс.

Хозяйство России не может рассматриваться как исключительно крестьянско-земледельческое

Ходячее представление о том, что вообще все хозяйство России является более всего земледельческим, нуждается в значительных оговорках. В доказательство этой мысли бывший департамент земледелия в своем официальном отчете за 1914 г. подсчитывает, что земледелие и сельское хозяйство служат источником средств к существованию для подавляющего большинства населения, в общем свыше чем до 70% всей его численности. Главная масса жителей (свыше 86%) непосредственно связана с деревней. Ценность годового производства всех отраслей сельского хозяйства вдвое превышает производительность нашей фабрично-заводской промышленности, если даже не принимать во внимание, что до ⅔ общего производства последней принадлежат предприятиям, занятым обработкой сельскохозяйственного сырья.

Такого рода соображения обыкновенно подкрепляются выдающимся значением сельского хозяйства в нашей внешней торговле. По данным агрономической секции ГОЭЛРО, наши вывозные статьи характеризуются следующей таблицей[3]:

Несомненно, что низкая производительность нашего сельскохозяйственного труда обусловливает громадное преобладание численности занятых в этом подразделении экономики. В дальнейшем мы увидим, что с достаточной степенью точности можно определить процент нашего крестьянского населения в 72. Однако если сопоставить по обычной рыночной довоенной оценке стоимость производства наших главных хлебов с другими статьями нашего хозяйственного бюджета, то мы получим соотношение, резко отличающееся от цифр, приведенных в вышеупомянутом официальном отчете. Анализ производственных цен показывает, что себестоимость производства одного пуда зерна в условиях нашего довоенного хозяйства выражалась для отдельных хлебов в таких средних цифрах: рожь озимая — 89,3 коп., овес — 76,9 коп., ячмень — 78,9 коп. и, наконец, пшеница— от 1 руб. до 1 р. 04 к. Таким образом, если мы для грубой оценки возьмем рублевую стоимость пуда зерновых продуктов, то сделаем явно значительно повышенную оценку. Вспомнив, что валовое производство главных хлебов выражалось в круглых цифрах в 5,5 млрд. пуд., мы найдем, что по наиболее благоприятному расчету наше производство главных хлебов может быть оценено валовой суммой в 5,5 млрд. руб. С другой стороны, по оценке одного из лучших знатоков нашей русской промышленности, проф. В. И. Гриневецкого, выпуск продуктов промышленности на русский рынок в 1912 г. должен был составить от 6 млрд. до 6,25 млрд. руб.[4], из которых на долю так называемых пищевых производств приходится в общей сложности около 1 800 млн. руб. При этом чрезвычайно характерно, что в группе пищевых производств мелкая промышленность, т. е. то, что непосредственно связано с приложением кустарного крестьянского труда, по сумме производимого примерно в 11 раз меньше производства крупной пищевой промышленности. Ясно, что, противопоставляя численность крестьянского населения численности остальных групп населения, при оценке взаимоотношений рубрик сельского хозяйства и промышленности мы должны именно сопоставить производство главных хлебов и главнейших продуктов животноводства (последнее учитывается в стоимости сырья, служащего исходным материалом для пищевой промышленности, части текстильной, кожевенной промышленности и некоторых производств, относящихся к технологии органических веществ) с другими видами производственных рубрик. Не вдаваясь в детали, на основании вышеизложенного мы можем смело утверждать, что на нашем внутреннем рынке уже в довоенной России наблюдалось приблизительное равенство в соотношениях стоимостей того, что производится нашей многомиллионной крестьянской массой, и всем тем, что обращается на том же рынке в качестве продуктов промышленности.

Еще к более поразительным выводам для тех, кто привык смотреть на Россию, как на страну преимущественно аграрного характера, и связывать с этим все предсказания относительно ее ближайшего будущего, приводит дальнейший анализ того же автора. Оценивая довоенную емкость рынка для промышленности в 6 млрд. руб., Гриневецкий показывает, что из этой огромной суммы на потребление сельского населения и на сельское хозяйство шло вряд ли более 30%. Ясно, что относительная отсталость нашего сельского хозяйства при таких условиях с каждым годом должна была возрастать, и чаша весов деревенской России должна была неизбежно падать все ниже и ниже.

Сырьевой характер нашего сельского хозяйства

Прослеживая дальнейшую судьбу продуктов нашего сельского хозяйства, мы прежде всего должны будем отметить, что, отчуждаясь от непосредственных производителей в самой примитивной сырьевой форме, они в далекой степени не подвергались внутри страны тем стадиям промышленной переработки с .целесообразным использованием отбросов, которые, казалось бы, должны были явиться диктующим началом для рационально поставленного народного хозяйства. Достаточно сказать, что при урожае льна в 25‑26 млн. пуд. лишь около 5‑6 млн. пуд. перерабатывалось в России, а остальное количество служило предметом вывоза; наш хлеб шел за границу главным образом в виде зернового продукта; мы одновременно занимались вывозом свыше 1 млн. пуд. нашей грубой шерсти и ввозом свыше 3 млн. пуд. ее более тонких сортов[5] и т. д. и т. п.

Таким образом, сравнивая положение нашего сельского хозяйства с сельским хозяйством передовых стран, в общем мы приходим к тем же итогам, как и при аналогичном сравнении нашего топливоснабжения: низкая производительность труда, малая величина душевых норм потребления, примитивность первоначальной обработки добываемых продуктов, а следовательно, их низкая рыночная ценность и транспортная громоздкость — вот основные черты, одинаково выступающие в том и другом случае.

-------------

Окраинное расположение производящих районов и общий баланс довоенного хлебного производства

Для подсчета хлебных излишков и недостатков по районам и выявления агрономических видов на будущее в работах сотрудников агрономической секции ГОЭЛРО тт. Попова и Вейдлиха использован обширный статистический материал, подвергнутый специальной обработке. Установив по данным земельных переписей общее количество земель района  с его подразделением по губерниям и по рубрикам пахотных и луговых земель, мы получаем картину земельного фонда района. По материалам особо уполномоченного по закупкам для армии хлеба, соли и сахару, относящимся к 1916 г., в которых принимались во внимание данные всероссийской сельскохозяйственной переписи, сведения с мест и транспортные сведения по вывозу и ввозу хлебов из губерний, является возможность характеристики сельскохозяйственных отношений районов, причем, что особенно ценно, определение душевых продовольственных и хлебофуражных норм и необходимых количеств семенного посевного материала в этих материалах производилось при довольно тщательном учете местных особенностей, складывавшихся длительным историческим процессом.

Принимая затем во внимание населенность района, легко можно рассчитать его общую потребность в хлебе и фураже, а прибавляя сюда семенной материал для посева, получим в итоге то количество хлебов, которое необходимо району для его собственных нужд. Вычитая из валового урожая за 1916 г. самопотребление района, мы получим производственный баланс в виде некоторого хлебного избытка или недостатка. Этот вывод поверяется на среднюю урожайность последних предвоенных пятилетий. Вторичная поверка производится по данным бывшего департамента окладных сборов, производившего аналогичные расчеты для всех местностей России несколько более огульным порядком. Наконец, третья поверка получается путем подсчета по транспортным данным фактического ввоза и вывоза из района. В результате таких подсчетов мы имеет возможность судить с совершенно достаточной степенью достоверности о значении того или другого района в общем сельскохозяйственном бюджете страны. При этом для определения будущих перспектив района Н. Э. Вейдлих произвел (в погубернском масштабе) сопоставление прироста населения с изменением хлебной продукции; валовой сбор хлебов каждый раз подвергался анализу по своим производным: посевной площади и урожайности на крестьянских и владельческих полях. Изменение посевных площадей по губерниям района для отдельных хлебных культур дает прямые указания относительно основных тенденций хлебного производства района. Таким образом, в целом получается отчетливая характеристика земельного фонда района, его относительной населенности и хлебной производительности, видов на сельскохозяйственное будущее, и является полная возможность подвести общие итоги всего хлебного производства РСФСР.

38 основных губерний, составляющих центральное ядро РСФСР, в работе Вейдлиха распределяются на восемь нижеследующих районов: Средневолжский, Центрально-Черноземный, Приуральский, Западный, или Белорусский, Московско-Промышленный, Приозерный, Крайне-Северный и Прикаспийский. Не останавливаясь на деталях исследования и округляя цифры, мы приходим к таким выводам: район Средневолжский является производящим с хлебным избытком в 200 млн. пуд.; район Центрально-Черноземный давал хлебных избытков около 100 млн. пуд.; третьим производящим районом являлся район Приуральский, хлебный излишек которого может быть определен круглой цифрой не свыше 70 млн. пуд. Остальные районы являются уже районами с хлебными дефицитами, причем по средним цифрам дефицит Западного, или Белорусского, района может быть определен в 20 млн. пуд., дефицит Московско-Промышленного района — в 150 млн., Приозерного района — в 70 млн., Крайне-Северного района — в 10 млн. и района Прикаспийского — также в 10 млн. пуд.

Сопоставляя хлебные избытки вывозящих районов с дефицитами районов нуждающихся, найдем, что при валовом сборе хлебов в 38 губерниях[6] в круглых цифрах в 2 млрд. пуд. излишки выражались всего в 110 млн. пуд. Если взять самый оптимистический расчет, то все же мы не выйдем за цифру валового излишка в 200 млн. пуд., т. е. весь страховой фонд хлебного производства составлял всего 5‑10% валового сбора главных хлебов.

А так как колебания урожайности в зависимости от чисто климатических обстоятельств идут далее 10%, то продовольственная неустойчивость этих губерний является чрезвычайной. Подсчет показывает, что уже в 1917 г. непосредственным итогом военных тягот для всей этой области явился уже не хлебный излишек, а дефицит в размере около 208,1 млн. пуд.

Для подсчета хлебного баланса южной окраины в ее украинской части Вейдлих разбивает ее на 3 района: первый район представляет Центрально- Черноземную Украинскую область с интенсивным трехпольем: Харьковская, Черниговская и Полтавская губернии, куда с некоторой натяжкой в агрономическом смысле включены только северные уезды Черниговской губернии; второй район Юго-Западный: губернии Киевская, Волынская и Подольская, и, наконец, третий район Новороссийский: Херсонская, Екатеринославская, Таврическая и Бессарабская губернии. Валовой сбор главных хлебов по средней урожайности за 1910‑1914 гг. выразился в круглых цифрах для всех трех районов суммой в 1 300 млн. пуд. Подсчитанные вышеуказанным методом хлебные излишки составят сумму для всей Малороссии около 400 млн. пуд.

Предкавказский район состоит из губерний: Ставропольской, Терской, Кубанской и Черноморской. Здесь при валовом сборе хлебов около 300 млн. пуд. хлебные избытки колебались в пределах от 110 млн. до 150 млн. пуд.

Наконец, район экстенсивно переложного земледелия Западной Сибири в составе губерний Тобольской и Томской и областей Акмолинской, Тургайской, Семипалатинской и Уральской с валовой урожайностью свыше 400 млн. пуд. давал хлебных избытков свыше 200 млн. пуд.

Таким образом, отбрасывая прибалтийские окраины, Закавказье, Туркестан и Восточную Сибирь, мы можем оценить валовое производство главных хлебов в грубых цифрах в 4 млрд. пуд., но так называемые хлебные излишки были целиком, как мы видим, сосредоточены на окраинах, выражаясь в круглых цифрах суммою около 900 млн. пуд. (в этом расчете по отношению к основному ядру РСФСР Среднее Поволжье отнесено к окраине). Таким образом, окраинное расположение главных довольствующих центров одинаково типично как для нашего топливоснабжения, так и для продовольствия.

-------------

Острота продовольственного положения пристоличных районов

Хлебный дефицит Центрально-Промышленного района с его сердцем —  Москвой — выражался, как мы видели, наиболее крупной цифрой в 150 млн. пуд.; следующее место в ряду дефицитных районов занимал  район Приозерный с Петроградом во главе, которому из года в год требовался подвоз не менее 70 млн. пуд. основных хлебов. Мы можем констатировать, таким образом, что эти важнейшие в промышленном и политическом отношении пункты России уже в довоенное время находились по отношению к своим более богатым, хлебным южным, юго-восточным и восточным окраинам в положении эксплуатирующей их метрополии; продовольственная судьба этих центров, таким образом, находилась в самой тесной связи с условиями транспорта. Кризис транспорта, таким образом, немедленно должен был сопровождаться здесь кризисом продовольствия. И подобно тому, как кризис в топливе дальнего привоза может быть устранен с наибольшей надежностью лишь утилизацией местного топлива, продовольственная, а следовательно, и политическая страховка РСФСР теснейшим образом связана с интенсификацией земледелия в центре и на севере. Интенсификация, вложение в единицу обрабатываемой площади земли добавочных количеств живого и овеществленного труда, предполагает в свою очередь наличность целого ряда экономических предпосылок. Технически высший тип интенсивного хозяйства неизбежно связан с моментом его электрификации, хотя сам по себе подвод электрической энергии к земле еще отнюдь не обеспечивает и не предрешает сгущения единиц труда на единицах культивируемой площади. В этом смысле мы можем утверждать, что во многих случаях электрификация земледелия экономически может оказаться выгодной при таких условиях, когда интенсификация его еще только будет прокладывать себе дорогу в порядке отдельных, последовательных во времени, этапов. В дальнейшем мы увидим, что районы, прилегающие к Петрограду и Москве, исторически являются в значительной степени подготовленными для наиболее высоких типов интенсивного сельского хозяйства; следовательно, тем более уместным явится здесь электрификация сельского хозяйства, к тому же практически сравнительно легко осуществимая в этих районах благодаря целому ряду благоприятствующих обстоятельств.

Наши земельные богатства еще в далекой степени не использованы в меру тех сельскохозяйственных возможностей, которые открываются природным запасом

Оценивая наши природные топливные ресурсы, мы подчеркиваем громадное несоответствие между их грандиозными размерами и нашей обычной добычей топлива. Такое же, если не большее, противоречие мы наблюдаем между возможностями, открывающимися нашим земельным фондам, и действительными итогами нашего земледельческого труда. Напомним, что общая земельная площадь довоенной России оценивалась с округлением громадной цифрой в 2 млрд. десятин. А общая площадь земельных угодий, многовековым трудом введенная в культурный полевой оборот, равнялась в круглых цифрах всего 103 млн. десятин[7]. Между тем современная научная агрономия все более и более сужает пределы той ограниченной области земельных угодий, которые с некоторым правом могут быть отнесены к разряду так называемых неудобных земель. Для иллюстрации этой мысли достаточно привести два примера, относящихся к наиболее противоположным типам наших сельскохозяйственных районов, а именно, с одной стороны, рассмотрим эксплуатируемость сельскохозяйственных угодий под Москвой, а с другой — в Западной Сибири. Под Москвой мы возьмем такой промышленный округ, каким является Богородский уезд, один из самых больших уездов Московской губернии. Площадь его равна 319 655 десятинам, из которых площадь сельскохозяйственного значения оценивается цифрой в 304 302 десятины. Эта последняя площадь в свою очередь разделяется на земли удобные и неудобные:

В числе удобных земель числится площадь леса — 181 631 десятина, за исключением которой остается удобной земли в сельскохозяйственном отношении 112 427 десятин. Под пашней и паром, по данным переписи 1917 г., было занято всего около 28,5 тыс. десятин, т. е. 7% общей площади уезда. Если даже предположить, что увеличение посевной площади под влиянием продовольственного кризиса в последние годы выразилось в 50%, то все же общая площадь пахотной земли будет составлять всего около 13% всей площади уезда. Производя одновременно общий подсчет пустующих земель, введение которых в культурный оборот не представляет особых затруднений, мы найдем такие цифры: неудобных сенокосов — 32 тыс. десятин и малоценных кустарниковых лесов — 70 тыс. десятин, что в общей сложности дает свыше 100 тыс. десятин, т. е. приблизительно ⅓ площади всего уезда[8].

Итак, под самой Москвой в одном из уездов, наиболее богатом квалифицированными работниками, и в условиях наиболее благоприятной технической обстановки под угрозой надвинувшегося вплотную продовольственного кризиса мы сумели расширить продовольственный и земельный фонд всего лишь до 13% общей земельной площади уезда, тогда как является полная возможность довести эксплуатацию этого земельного фонда до цифры 40%. На основании этого примера мы можем заранее предвидеть ту картину расточения земельных богатств, которую должна представить нам такая благодатная в земельном отношении окраина, какой является Западная Сибирь.

Население здесь сосредоточено главным образом в четырехугольнике, расположенном между линиями, проведенными на севере от г. Туринска до ст. Боготол, а на юге от Посада Кокчетавского до г. Сергиополя. Этот прямоугольник площадью 150 млн. десятин представляет богатейшие черноземные каштановые земли, причем посевная площадь составляет всего ¹/₃₀ долю этих превосходных земель. Легко доказать, что если бы здесь земледелие было поднято хотя бы до того уровня, который имеет место в аналогичных по климату и почве частях Европейской России, то возможно было бы обеспечить продовольствием от 40 млн. до 60 млн. людей. Этих примеров вполне достаточно, чтобы с полной определенностью утверждать, что по существу дела мы находимся только накануне действительного сельскохозяйственного использования наших земельных богатств.

-------------

Преобладающей системой нашего сельского хозяйства является трехполье

По данным всероссийской сельскохозяйственной переписи 1916 г., в губерниях, входящих ныне в состав европейской части РСФСР, было занято под посевами 71 709 693 десятины, из которых под продовольственными хлебами было 63,5%, под овсом и травами — 32,2, под техническими растениями — 4,2 и под остальными растениями— 1%. Из общей посевной площади озимыми хлебами занято 34,7%, яровыми — 63,4 % и 1,9% травами. Такое распределение земли по отдельным культурам может быть дополнено сведениями о площади земли под паром, занимавшей 22% и залежью — 20%.

Эти данные наглядно показывают, что нашей преобладающей системой земледелия являлось простое трехполье.

Железная необходимость дать средства к существованию растущему населению, конечно, должна была сказаться некоторым положительным итогом расширяющейся полевой культуры, некоторыми начатками перехода к более интенсивному хозяйству. Но в общем и целом эти итоги оказываются чрезвычайно слабыми. Площадь пара имела тенденцию несколько уменьшаться, а относительная площадь посевов — увеличиваться. Но за 15 предвоенных лет общая площадь посевов в рассматриваемом районе увеличилась всего на 6%, тогда как все население Европейской России за 20 лет со времени переписи 1897 г. до начала революции возросло на 35,2%.

Крестьянское трехполье все время двигалось по линии наименьшего сопротивления: усиленная запашка южного чернозема; однако и там из 100 десятин удобных земель удается освоить 60‑70 десятин, превращая одновременно привольные южные степи в пустующие, заросшие сорными травами залежи; в тех же районах, где подход к земле уже настоятельно требовал улучшенных технических приемов, мы наблюдаем прямое отступление: в центральной и северной нечерноземной полосе за последние 10 лет перед войной уже наблюдалось общее сокращение посевной площади, выражавшееся в 10%; здесь из 100 десятин удобных земель распаханными оказывались нередко всего 15‑20 десятин.

Сдвиг полевой культуры на юг виден, между прочим, из следующих соотношений культуры отдельных хлебов. Пшеница — хлеб юга — дает посевы:

К 1913 г. посевы пшеницы составляют уже 25,6% всех зерновых посевов. В то же время площадь посева ржи — кормилицы крестьянского центра и севера — едва увеличилась: в 1881 г. под рожью было 23 220 тыс. десятин, и, несмотря на прирост населения, к 1913 г. оказалось всего 24 450 тыс. десятин. Площадь посева овса, занимавшая в 1881 г. около 13 млн. десятин, оставалась почти без изменения[9].

Сравнивая прирост населения и прирост посевной площади с соответствующим учетом урожайности, в последнем итоге мы приходим к таким общим выводам: губернии южные, юго-западные и восточные дают значительный прирост населения, но сбор хлебов и рост посевной площади здесь по крайней мере не отстают; однако уже северные окраины этих районов обнаруживают или остановку зернового производства, или прямое уменьшение по расчету на душу населения; с удалением на север этот процесс становится все более и более заметным; в губерниях северо-западных в связи с быстрым ростом населения отсталость хлебного производства все более и более прогрессирует.

Перенос центра тяжести нашего земледелия на юг не решает вопроса о целесообразном использовании нашего земельного фонда

Этот перенос центра тяжести зернового сельского хозяйства на юг и его черноземы с агрономической точки зрения отнюдь не может быть признан столь безусловно рациональным, как это могло бы показаться на первый взгляд. Не надо забывать, что “в среднем вся нечерноземная Россия имеет урожаи ржи на 9% выше, чем весь чернозем; для пшеницы и овса примерно такая же разница, а ячмень дает в нечерноземной полосе даже 16% превышения по сравнению с черноземом. В конце концов урожаи тут и там втрое ниже немецких, но на севере они устойчивее и несколько выше, чем на юге. Итак, не урожайность, а большая дешевизна столь же низких урожаев сделала черноземные губернии поставщиками хлеба для нечерноземных, и именно по этой причине с развитием железнодорожной сети запашка на севере сократилась”[10].

Прежняя Аркадия безнавозного хозяйства на черноземе, однако, подходит к концу. Чернозем все более и более требует удобрения (особенно фосфатов), зависимость от погодных изменений становится все более и более грозной, и царь-голод простирает свой разящий скипетр, начиная с 90-х годов, не смущаясь территориальными гранями черноземных и нечерноземных земель. Ветхое крестьянское трехполье с его основными недугами, поверхностной обработкой почвы, однообразием посевов, хищническим истощением и засоренностью полей, непроизводительным простоем паровых угодий, чересполосицей, длинноземельем становится во все более и более резкое противоречие с растущими продовольственными потребностями страны и возможностями ее земельного фонда. Периодические голодовки сделались характерным бытовым признаком довоенной России.

Мы видим, что наше довоенное сельское хозяйство по существу носило тот же примитивный и хищнический характер, как и наша добыча топлива.

Но если кризисы топлива подрывали темп развития промышленности и транспорта довоенной России, ее голодовки обрушивались всей своей тяжестью по преимуществу на обездоленные, порабощенные крестьянские массы, усиленно толкая их в ряды резервной промышленной армии. Предыдущее изложение показывает, на каких шатких основах базировалось продовольственное дело довоенной России, несмотря на весь видимый блеск ее положения в качестве мировой житницы. Как только наш слабый транспорт начал сдавать перед заданиями небывалой военной обстановки, его разруха немедленно должна была отразиться двойным кризисом: топливным и продовольственным. Ни особое совещание по топливу, ни хлебная монополия не могли спасти царского правительства, бессильно запутавшегося в жалких полумерах перед катастрофическими последствиями, вытекавшими, как мы видели, из самых глубин нашей экономики. С 1915 г. продовольственный кризис делается всеобщим и острие его направляется уже против промышленного и городского населения. Революция делается очередной исторической необходимостью.

-------------

Несмотря на общую сельскохозяйственную отсталость, наше земледелие отнюдь не может быть занесено в одну рубрику с земледелием стран “азиатского деспотизма”

В западноевропейской политической и экономической литературе еще до сих пор принято при характеристике так называемых аграрных стран относить Россию в одну хозяйственную рубрику с такими восточными государствами, какими являются Персия, Турция и Китай[11]. Внимательный анализ показывает, однако, что, несмотря на всю громадную отсталость сельского хозяйства довоенной России, такая группировка была бы крайне поверхностной. Изучая историю владельческой части сельских хозяйств в России, мы неизбежно приходим к тому выводу, что одновременно с ликвидацией земельного фонда прежних помещичьих хозяйств в довоенной России все более и более заметно начал создаваться новый тип более или менее крупного капиталистического земледелия, удачно приспособлявшегося к потребностям буржуазного уклада.

По расчету тт. Попова и Вейдлиха, в первое десятилетие XX века для 50 губерний Европейской России мы имеем следующие показательные данные:

Таким образом, одна десятина владельческой земли давала сравнительно с крестьянской десятиной в среднем на 11,1 пуда более. Эта разница была бы еще выше, если бы в нашем расчете оказалось возможным выделить во владельческих землях арендные крестьянские статьи, на которых приемы культуры были значительно ниже. Анализ бюджетов владельческих хозяйств одновременно показывает, что переход к интенсивному хозяйству обычно сопровождался значительным повышением чистой доходности. Это наглядно свидетельствует, что предпосылки для интенсивных форм сельского хозяйства уже имелись налицо и в довоенное время, причем в некоторых губерниях с более развитым крестьянским населением (особенно типичной в этом отношении является Иваново- Вознесенская губерния) крестьянство даже шло впереди помещиков.

Относительная степень интенсификации наших сельскохозяйственных районов уже давно занимала русскую агрономическую литературу.

“Проф. Челинцев, взяв признаки организационного строя хозяйства,— приемы поддержания плодородия почвы (залежь, пар, удобрение), культуру кормовых трав, корне- и клубнеплодов, сравнительную численность крупного рогатого скота, свиней, овец, устанавливает определенную картину пространственной смены типов организации сельского хозяйства. Идя с востока на запад отдельно в черноземной и нечерноземной полосе, он указывает районы с увеличивающейся интенсивностью сельского хозяйства, начиная с экстенсивной залежной, полузерновой, полускотоводственной системы и кончая интенсивной плодосменной. Пространственная смена типов организации сельскохозяйственного производства как бы повторяет переход во времени от низших к высшим формам организации сельскохозяйственного производства. И каждый более организованный район может рассматриваться как грядущая стадия развития для смежной полосы.

Вместе с интенсификацией сельского хозяйства правильно вырастает количество труда, затрачиваемого на единицу сельскохозяйственной площади, и доходность... Очаги скопления неземледельческого населения и прирост его вызывают усиление роста интенсивности и перемены в организации сельскохозяйственного производства.

В России должны быть отмечены два типа неземледельческого населения: первый, являющийся последствием более давней хозяйственной истории, наблюдается в Московской области, аналогом которой являются Польша и западные окраины бывшей Европейской России вообще, второй тип вызван к жизни скоплением природных ископаемых богатств. Это — Донецкий горнопромышленный и Уральский районы”[12].

Районы более интенсивного сельского хозяйства

Более конкретный подход к этому же вопросу делает Н. Э. Вейдлих в своей специальной работе для ГОЭЛРО: “Соотношение районов по степени интенсивности сельского хозяйства и распределению сельского населения и посевных площадей”. Он отмечает, что проще всего сравнить степень интенсификации сельскохозяйственных районов можно было бы по признакам распространения сельскохозяйственных машин и орудий и расходов рабочей силы на единицу культивируемой площади. К сожалению, анализ имеющихся статистических данных по первому признаку не дает сколько-нибудь надежных опорных моментов. Здесь, конечно, приходится прежде всего констатировать общую чрезвычайную отсталость сельского хозяйства России в смысле снабжения улучшенным сельскохозяйственным инвентарем. Производство сельскохозяйственных орудий внутри России перед войной оценивалось в круглых цифрах суммой около 50 млн. руб. В то же время США производили сельскохозяйственных машин и орудий для своих 5,7 млн. ферм на сумму 157 млн. долл., т. е. примерно в 6 раз более. При этом, по данным Кауфмана, на долю крестьянства шло менее ⅓ всего числа сельскохозяйственных машин, да и то в крайне пестрой пропорции по отдельным районам и группам крестьян-собственников. По другому признаку — расходам рабочей силы на единицу культивируемой площади — мы можем себе представить относительную трудоемкость районов уже с гораздо большей степенью точности. Выделяя, по данным сельскохозяйственной переписи 1916 г., наиболее характерные губернии, Вейдлих получает следующие показательные сравнения:

Черноземная область

Нечерноземная область

Мы видим, что интенсивность сельского хозяйства резко понижается по направлению к востоку; примеры фактических достижений Польши и Подольской губернии наглядно показывают шкалу трудоемкости наших сельскохозяйственных районов; наша общая отсталость в смысле интенсификации несомненна. Но так же несомненно, что общая структура нашей сельскохозяйственной экономики отнюдь не персидского и не турецкого характера. Правильно растущая с интенсивностью хозяйства доходность свидетельствует, что в общем и целом интенсификация сельского хозяйства являлась уже очередной задачей довоенной России. Таким образом, и общие соображения, приводимые Лосицким, и подсчеты Вейдлиха устанавливают, что в пестрой и противоречивой картине наших сельскохозяйственных отношений восточная подоплека все более и более заметно сдавала перед западноевропейским укладом. Тот же анализ показывает, что экономически наиболее надежными объектами интенсификации сельского хозяйства являются пристоличные районы Москвы и Петрограда и районы юго-запада. Первоочередность и ударность этих районов не могут подлежать ни малейшему сомнению.

Тем не менее аграрный и продовольственный кризис довоенной России остается непреложным фактом. Экзамен мировой войны нам выдержать не удалось. Разом оказались несостоятельными и своеобразная устойчивость примитива восточной русской деревни и заметно европеизировавшийся уклад наших владельческих хозяйств. Количественные изменения прошлого нашей сельскохозяйственной экономики не отвечали качественным заданиям, которые ставило будущее. Решительная, революционная переоценка ценностей этой экономики была непредотвратима, и все будущее нашей страны целиком зависит от того, насколько трудящимся классам России удастся справиться с этой очередной задачей. Не приходится доказывать, что размеры нашего продовольственного кризиса таковы, что преодоление его является первоочередной проблемой проблем, вне решения которой нельзя сделать ни одного шага вперед на любом из наших экономических фронтов. Подъем производительности сельскохозяйственного труда, его интенсификация, механизация и рационализация с предельной жесткостью поставлены перед нами и всем прошлым ходом нашего экономического развития и основными и наиболее существенными интересами его будущего. Отсюда и то значение, которое может иметь электрификация сельского хозяйства как могучий фактор во всех вышеуказанных трех направлениях.

Совпадение задач электрификации при ликвидации основных кризисов топлива, продовольствия и транспорта

В предыдущем изложении мы старались подчеркнуть аналогичные черты в наших основных кризисах — топливном и продовольственном. Если читатель припомнит решающее продовольственное значение, по крайней мере на ближайшее время, черноземной южной окраины, тех земель, которые расположены по нижнему течению Днепра и по Среднему Поволжью, то ему станет ясно, почему электрификация водного и железнодорожного транспорта в намеченных нами направлениях с превращением в сверхмагистрали железнодорожного пути к московскому центру артерий Волги и Днепра и соединение этих артерий широтной сверхмагистралью на юге создаст совершенно новую обстановку и в области добычи топлива, и в сельском хозяйстве, и во всех процессах обращения топлива и продовольствия по стране. Не следует только забывать, что электрификация транспорта опирается одновременно и на наличность опорных электрических пунктов в виде районных электрических станций' и на соответственно раскинутую сеть электропередач. Таким образом, эти районные станции, развертывая свою деятельность, будут одновременно бить в трех направлениях: она явятся орудием ликвидации кризиса топлива, продовольствия и транспорта. Первоочередность их является несомненной.

-------------

Электрификация земледелия по широте своего размаха уступает электрификации в области промышленности и транспорта

Приложение электричества к проблемам земледелия тесно связано с дешевизной и широким распространением электрической энергии, и поэтому оживление в этой области начало наблюдаться лишь с момента возникновения районных электрических станций. Но районные станции мы можем рассматривать лишь как продукт техники XX века, поэтому электрификация земледелия представляет позднейшую главу в обширном томе практической электротехники.

Тем не менее глава эта является особенно многообещающей. Завершив свою полную победу в качестве агента механической энергии, электричество все более и более подходит вплотную к сложным явлениям расщепления самого вещества, и здесь перед нами развертывается поистине необъятная перспектива. Электролиз коллоидальных веществ[13] начинает уже играть заметную роль в разнообразных подразделениях технологии органических веществ, воздействие электричества на не вполне еще расшифрованные процессы жизни почвы и процессы растительные во всяком случае является неоспоримым фактом. Но осторожнее будет признать, что в области электрического орошения, электролиза почвы, ночного освещения культур сильными источниками электрического света мы находимся еще в полосе опытных изысканий. С безусловной достоверностью можно говорить, что электрические разрядники[14], так называемые электрические Ниагары, уже оправдали себя на практике как средство предотвращения градобития и что в этом направлении открывается весьма вероятный путь для разряда дождевых облаков. Стихия электричества как бы создана для того, чтобы вырвать труд земледельца из порабощающей его игры природных сил, однако мы не можем связывать практические проекты электрификации с еще только открывающимися возможностями. Но если только остановиться на услугах электрического провода и обычного электромотора, то при оценке их современной роли в практическом земледелии приходится признать гораздо более значительное расхождение между теорией и практикой в области земледелия, чем в области транспорта и промышленности. Теоретически электрический привод должен был бы играть в сельскохозяйственных процессах гораздо большее значение, чем в области промышленности. Земледелец имеет прежде всего дело с более обширным полем труда, а электричество является наиболее универсальным орудием борьбы с пространством. Последовательность операций во времени, столь характерная для земледельческих процессов, обеспечивает применение одного и того же двигателя для разнообразных целей, а легкость и удобная передвигаемость электромоторов, простота ухода за ними, возможность немедленного пуска в ход делают их наиболее приспособленными для сельскохозяйственных целей[15].

Если при этом принять во внимание, что изучение механизации земледелия с особой наглядностью показывает, что решающую роль в судьбах той или другой сельскохозяйственной машины играет не столько прямое сокращение непосредственных издержек производства, сколько общая рационализация сельскохозяйственных процессов, поставленных в особо жесткие условия в смысле ограниченности располагаемым временем, то, казалось бы, для разнообразных сельскохозяйственных приложений электричества как наиболее совершенного фактора механизации и рационализации должно было развернуться самое широкое поле действий. А между тем еще в 1910 г. приходилось констатировать, что в Германии 3 тыс. паровых плугов противостояло менее дюжины плугов электрических, несмотря на явное превосходство последних.

Объяснить такое положение вещей возможно лишь причинами общего характера, обусловливающими, несмотря на громадный прогресс научной агрономии и практической электротехники, сравнительную отсталость европейского земледелия.

Отсталость европейского земледелия обуславливается не техническими предпосылками, а общей политической и экономической конъюнктурой современных государств

Анализ производственных отношений при капиталистической системе производства ясно показывает, что в пределах этого способа производства не может быть разрешено противоречивое отношение города к деревне, являющейся тем не менее основной осью экономики, около которой и в дальнейшем будут разрешаться все ее важнейшие события. Частная собственность на землю и наемный труд ставят такие узкие пределы научной рационализации сельского хозяйства, с которыми лишь в отраженной и ослабленной степени приходится считаться в соседних областях промышленности и транспорта.

Не входя в детали, отметим, что, например, для среднегерманских условий даже в так называемых “благоустроенных” сельских хозяйствах элемент земельной ренты поглощал свыше 12% общей земельной доходности. Земельный аппетит одного частного собственника неизбежно противопоставляется такому же аппетиту соседа, и о рациональной конфигурации земельных участков в широком смысле этого слова говорить не приходится. Железная пята капитала здесь не может с такой уверенностью попирать наемный труд уже в силу обширности самого поля труда и трудности его механической координации.

С другой стороны, земледелие было всегда задворками для крупного финансового капитала, предпочитавшего разрешить продовольственные проблемы путем примитивного ограбления колониальных стран и сосредоточившего свое главное внимание на тяжелой индустрии и обширном транспортном деле, что в значительной степени объясняется не только обеспеченной высокой доходностью этих производственных подразделений, но и всей военной напряженной обстановкой и захватническими видами империалистических государств. На этих задворках крупного капитала в той или другой степени, но повсеместно преобладала форма мелкой земельной собственности с громадной наличной армией трудящихся, не щадивших, ни своих сил, ни времени в отстаивании своих прав на существование. Господствующие классы охотно мирились с приниженным бытом этой сельскохозяйственной армии и с оценкой ею своих трудовых затрат по пониженным нормам, потому что это соответствовало их видам политического господства. Тем не менее наличность колоний и недооценка трудовых расходов при мелкой форме частной земельной собственности не могли не явиться значительным тормозом при подъеме сельскохозяйственной техники. Еще до наступления мировой войны нам приходилось наблюдать своеобразный переплет интересов правящей буржуазии с “идиотизмом” деревенского быта и со спасением тех остатков аристократическо-феодального общества, которому удалось уцелеть в порах буржуазного уклада.

Последствия мировой войны должны сказаться неминуемым крахом колониальной системы и решительным сдвигом во всех областях мировой экономики и в особенности в наиболее ее инертной части — сельскохозяйственном подразделении. Острота продовольственного положения всей Центральной Европы своим неминуемым следствием будет иметь быстрый переворот сельскохозяйственной техники, за относительную успешность которого можно вполне поручиться, имея в виду теоретические достижения современной научной агрономии и те возможности, которые развертываются при электрификации земледелия. Но в данном случае мы должны отвыкнуть от дурной привычки искать в “передовой” Европе готовые образчики и законченные решения для наших очередных задач. Наше предыдущее изложение имело в виду показать, что подъем сельскохозяйственной техники, степень ее рационализации и электрификации прежде всего и более всего зависят от глубины того социального сдвига в отношениях города и деревни, который несет с собой решительная победа пролетариата.

-------------

Крестьянский характер пользования — главная трудность при осуществления подъема сельского хозяйства

Первым итогом аграрной политики Советской власти является передача громадного большинства земель нетрудового пользования в распоряжение широких слоев трудового крестьянства. По статистическим итогам для 32 губерний земельный фонд до революции распределялся таким образом:

Распределение земли после революции:

Таким образом, на первых порах на поле сельскохозяйственного труда мы имеем перед собой почти исключительно многомиллионную крестьянскую массу, разбросанную при этом на территории одной из обширнейших стран мира. Мы видели, какое тяжелое наследие прошлого несут на своих плечах десятки миллионов наших раздробленных производителей, зашедших в тупик индивидуалистических навыков своего быта и ремесленно- кустарной обработки земли.

Проф. К. Баллод, анализируя вопросы социалистического строительства сельского хозяйства в Германии, ставит на вид апологетам мелкого крестьянского интенсивного земледелия, что при торжестве их доктрины носителями земледельческого прогресса должны явиться 5 млн. германских мелких крестьян-собственников, среди которых найдется такая масса косных и неделовых элементов. И он доказывает, что поднять технику этих производителей, хотя бы на ту высоту, которая осуществлена в 100 тыс. крупных имений Германии, состоящих в ведении лучших специалистов-агрономов,— задача явно невозможная. Насколько же усложняется эта проблема для нас уже в силу одной несравненно большей численности нашего крестьянства! По приблизительным подсчетам В. Г. Михайловского, из 46 млн. человек производительного возраста в Европейской России земледелием и скотоводством занималось накануне революции около 33 млн. лиц (в Азиатской России к этой категории должно быть отнесено свыше 80% населения), и уже накануне революции решающее значение крестьянского хозяйства было несомненно. Анализируя этот вопрос, один из наших сотрудников — А. Е. Лосицкий пишет:

“В настоящее время после ликвидации частновладельческого хозяйства внимание, естественно, должно быть сосредоточено на данных по крестьянскому хозяйству. Но такое сосредоточение внимания на этих данных имело бы основание и в прежнее время. Точные цифры по этому вопросу впервые дала нам сельскохозяйственная перепись 1916 г., позволившая определить размеры производства отдельно для крестьянского и отдельно для владельческого хозяйства, понимая последнее как хозяйство с площадью свыше 50 десятин запашки. Данные эти обнаружили, что на долю крестьян приходилось: из всей площади посева — 89,3%, из скота рогатого — 94,29, из свиней — 94,9, из овец — 94,3%. Короче сказать, только около 5—10% главных производственных отраслей принадлежало крупным владельцам, имеющим свыше 50 десятин запашки; точно так же и главные служебные части хозяйства, например лошади, большей частью принадлежали крестьянам (93,8%). Останавливаясь на хлебах, мы имеем ту же картину. Но особенно важно рассмотреть специальные трудоемкие культуры — не хлеба. Только для сахарной свекловицы оказывается, что большая часть посевов ее, до 55% общей их площади, принадлежала крупным владельцам. Из всех же других культур — льна, конопли, картофеля и т. д.— наоборот, наибольшая подавляющая часть принадлежала крестьянскому хозяйству. Таким образом, кроме сахарной свеклы, почти все сельскохозяйственное производство находится в руках крестьянства”.

Мы должны запомнить эти цифры, чтобы не впасть в излишнюю переоценку факта перехода крупных имений в руки крестьянства. Этот переход имеет для нас значение не столько как фактор расширения фактического землепользования крестьян, сколько в качестве необходимой предпосылки новых отношений труженика к земле, покончивших и с крепостническими остатками и с “законами” буржуазной ренты. Пути расчищены, но основная задача — подъем производительности сельскохозяйственного труда, и именно труда крестьянского, — стоит перед нами во всей своей почти непочатой трудности.

Для социализации сельского хозяйства Германии, ¾ населения которой представляют город и его интересы, основываясь на силах могуче развитой промышленности своей страны, К. Баллод предлагает решительную реформу: разом покончить с мелким крестьянством, преобразовав всю сельскохозяйственную Германию в устроенные по одному плану и типу крупные социалистические имения. Для нас такой путь на предвидимое время исключается уже по одной слабости наших общих, необходимых для осуществления этого плана, технических предпосылок.

Таким образом, приходится иметь в виду более или менее длительную перспективу лет, в течение которых Советская власть должна будет проводить систематическое воздействие на волю и производственную обстановку трудового крестьянства, с разумной последовательностью подводя его ко все более и более высоким типам обобществления сельскохозяйственного труда и высокому уровню сельскохозяйственной техники. Конкретная разработка таких мер и порядок их очередности и должны быть очередной задачей нашего Наркомзема. Но во всяком случае несомненно, что лишь тесная связь трудящихся города и деревни, промышленности и сельского хозяйства сможет сократить сроки этого трудного пути, смягчить и парализовать те внутренние противоречия в их развитии, которые унаследованы нами от всего прежнего уклада экономики. И для нас совершенно ясно, что если развитие железнодорожного и водного транспорта нанесло первый решительный удар закоснелой отсталости русской деревни, то последним и решительным толчком в приобщении ее к интересам передового, культурного, городского пролетариата послужит электрический провод, который уничтожит пространство, разделяющее новый город от новой деревни. В дальнейшем, анализируя электрификацию отдельных крестьянских работ, мы сумеем более конкретно подойти к доказательству этой мысли. Здесь же нам хотелось бы только подчеркнуть, что общие потенции электричества в данном случае приобретают для нас особый интерес именно потому, что они обеспечивают возможность подхода не только к крупным хозяйственным единицам, но и к разбросанным многочисленным мелким производителям. Дробимость электрической энергии, техническое совершенство небольших электромоторов, сравнительно легкая подводимость электрической энергии на больших пространствах, простота эксплуатационного ухода за электрическими установками — все это уже привело к тому, что в районе городских сетей крупных европейских центров и на первых же этапах развития деятельности районных электрических станций для самых разнообразных видов ремесла и кустарничества наступила новая эра производственного подъема и оживления. Таким же гибким и мощным орудием может оказаться электрическая энергия и при подходе к современным кустарным приемам сельского хозяйства и соприкасающихся с ним промыслов, а в дальнейшем уже сама логика производственного процесса будет содействовать последовательному и безболезненному переходу к высшим типам организации производственных ячеек.

-------------

Популяризация электричества в деревне должна проводиться с величайшей осмотрительностью

С напряженным вниманием присматривается весь трудящийся мир к тем великим событиям, ареной которых служит Советская Россия. Все сильнее и сильнее в широких слоях европейского пролетариата развивается сознание, что там, в этой загадочной для многих иностранцев стране, впервые в крупном историческом масштабе практически разрешаются те основные вопросы разумного человеческого хозяйства, освобождение человека от эксплуатации человеком, которые все с большей остротой стоят перед трудящимися всего мира.

Нам приходится нести двойную ответственность: с одной стороны, мы должны оправдать те великие жертвы, которые понесли наши рабочие и крестьяне в своей освободительной борьбе; с другой — мы являемся показательным примером тех благ, которые принесет для всего мира освобождение труда.

Аграрный вопрос во всем его объеме, отношение нового города к новой деревне неизбежно должны явиться центром нашего напряженнейшего внимания, наших наиболее героических усилий. Всякий практический успех на этом пути — ободряющее начало в борьбе всех трудящихся. Если нам при наших отсталых технических ресурсах, под тяжкой ношей гнетущего наследия царской России удастся сковать бодрый и крепкий союз трудящихся города и деревни, то это будет означать, что бита последняя, наиболее сильная ставка защитников старого мира.

Но осторожный и практический ум крестьянина лишь в том случае последует указаниям творческой мысли нового города, если ему будет доказана опытным путем вся производственная выгодность рационализации сельского хозяйства. То, что принято называть на техническом языке “детскими болезнями” всякого нового производственного метода (а практически техники знают, что таких “детских болезней” почти невозможно избежать при всяком широком нововведении), здесь, в аграрной области, в переживаемой нами обстановке может сопровождаться самыми тяжелыми последствиями. Поэтому если при сооружении гидроэлектрических централей мы рекомендовали сугубую осторожность, то с тем большей осмотрительностью должны мы действовать при популяризации электричества в деревне. Мы должны начинать с самого простого, ясного, несомненного и лишь постепенно переходить к разрешению все более и более сложных технических сельскохозяйственных проблем, особенно в тех случаях, когда только предварительный опыт в русских условиях, а отнюдь не средняя цифра из европейских справочников может служить прочным залогом успеха. На этом трудном пути сама отсталость русского земледелия является не только отрицательным, но и чрезвычайно положительным элементом. Наши агрономы единогласно свидетельствуют, что самые элементарные приемы по улучшению технической обстановки нашего земледелия должны быстро сказаться чрезвычайно положительными результатами. Таких достижимых в ближайшее время конкретных практических предложений сделано так много, что нам скорее угрожает обратная опасность: в погоне за ближайшим мы отнюдь не должны упускать общей перспективы и отнюдь не размениваться на мелкую монету. Великая задача требует великих средств для своего разрешения — третьего здесь не дано.

-------------

Основные черты переходного состояния крестьянского хозяйства

Перекрещивающиеся влияния войны и революций носят чрезвычайно сложный характер. Разрушительное влияние военной обстановки, несомненно, продолжало руинировать самые производственные основы слагающейся по-новому экономики, но, с другой стороны, революция вводила в игру новые творческие силы, создавала новые опорные моменты. Отрывочность статистических сведений за время революции, неустойчивое равновесие еще формирующихся отношений, многочисленность действующих факторов — все это чрезвычайно затрудняет анализ экономики деревни переходного времени и позволяет приходить к тем или иным выводам только с известной степенью вероятности.

В работе сотрудника ГОЭЛРО проф. Л. Н. Литошенко мы находим некоторые интересные данные, характеризующие основные черты послереволюционного сдвига в крестьянском землепользовании[16].

Для выяснения положения крестьянских хозяйств он попробовал прежде всего разобраться в количестве хозяйств наличных, т. е. фактически ведущихся, и сопоставить их с числом отсутствующих хозяйств, т. е. таких, которые только приписаны к обществу, но фактически не ведутся своими владельцами.

Эти данные находим в нижеследующей таблице:

Только 3 губернии из 17, по которым имеются данные, показали ничтожное уменьшение наличных хозяйств. В среднем для всех 121 уездов число наличных хозяйств увеличилось на 7,6%, а в абсолютных цифрах — на 227 тыс. хозяйств. Движение отсутствующих хозяйств показывает обратный процесс. Уменьшение их числа колеблется в пределах 50—75% и в среднем для 84 уездов составляет 63,2%. Эти цифры дают наглядную картину обратного бегства в деревню ее недавних изгнанников. К таким же выводам приводит нас статистика сельского населения по тем же данным.

Только по одной Петроградской губернии население уменьшилось, в остальных 19 губерниях оно возросло большею частью на 5‑15%[17]. В абсолютных цифрах прирост населения составил 2 217 тыс. человек.

Мы уже отмечали ранее довоенный процесс сокращения посевной площади во многих уездах Центральной и Северной России. Под влиянием мировой войны процесс этот резко обострился. По данным проф. Соболева, уменьшение посевной площади в 1915 г. по сравнению с 1914 г. выражалось крупной цифрой в 3 млн. десятин. По сведениям бывшего министерства земледелия, общее сокращение посевной площади к 1916 г. составляло не менее 6 млн. десятин. Сравнительная статистика 1917‑1919 гг. хотя и характеризует дальнейшее сокращение площади посева, но уже в значительно более медленном темпе. Отлив в деревни и изменившаяся политическая роль крестьянства начинают заметно сказываться. По данным проф. Литошенко, изменение площади посева за этот период выражается такими цифрами:

Таким образом, по 175 уездам сокращение посевов в среднем достигает почти 16%, в абсолютных цифрах посевная площадь уменьшилась на 2 649 тыс. десятин.

По данным Ларина, если площадь посевов в России в 1916 г. принять за 100, то к 1917 г. она составит 92,6%, к 1919 г.— 86,3%.

“Мы видим, между прочим, что устранение помещиков не ускорило темпа запустения русских полей, созданного войной,— говорит Ларин,— а, наоборот, замедлило его”.

Сопоставляя вышеприведенные данные увеличения числа наличных хозяйств, населения и сокращения посевов, приходим к определенным выводам относительно измельчания крестьянского хозяйства в промежуток между двумя переписями.

Не менее значительные сдвиги произошли в крестьянском животноводстве. По данным проф. Литошенко, имеем

Количество лошадей возросло в 7 губерниях с 61 уездом и уменьшилось в 14 со 106 уездами. В среднем для всех 167 уездов уменьшение составляет 3,1%, что в абсолютных цифрах даст 150 тыс. голов.

По данным Наркомзема, по переписи 1914 г. числилось 37 млн. конского поголовья. Во время империалистической войны погибло много миллионов лошадей, и в настоящее время в России насчитывается только около ⅓ лошадей бывшего конского состава[18].

Относительно крупного рогатого скота мы находим у проф. Литошенко нижеследующие данные:

Только Смоленская губерния показала увеличение крупного рогатого скота, в остальных 20 губерниях скот сократился главным образом на 10‑20%. В общем по всем 168 уездам количество крупного рогатого скота уменьшилось с 8 995 тыс. до 7 536 тыс., т. е. на 1 459 тыс. голов, или на 16,2% прежнего количества.

Общее количество всякого скота, включая и мелкий, также подверглось резкому сокращению:

Одновременно, как и следовало ожидать, крестьянское хозяйство стало приобретать определенно потребительский характер.

По словам Ларина, “крестьянин сеет ржи, как и раньше, по возможности, достаточно для удовлетворения потребностей своей семьи; затем следуют продукты, необходимые для удовлетворения других потребностей его хозяйства, а сокращение, главным образом, приходится на тот посев, продукты которого шли преимущественно для промышленности и экспорта в качестве сырья (лен, пенька, сахарная свекла, масличные семена и пр.) либо для городского населения. Такой сдвиг в распределении культур внутри крестьянского посева равносилен, разумеется, общему понижению уровня русского сельского хозяйства. Об интенсивности его можно судить по примеру одной из важнейших промышленных культур — льна. В то время как общая площадь посева в Советской России уменьшилась с 1915 г. примерно на одну пятую, посевы льна, составлявшие в 18 губерниях нынешней Советской России 982 тыс. десятин в 1915 г., уменьшились к 1919 г. до 536 тыс. десятин, т. е. почти вдвое. Если принять площадь посевов льна в этом районе в последний мирный 1914 г. за 100, то получим затем в процентах такой убывающий по годам ряд:

Все эти данные с несомненностью устанавливают, что непосредственным результатом революционных достижений крестьянства явился решительный сдвиг в сторону уравнительного землепользования, что повлекло за собой уменьшение средней величины хозяйственных единиц; тем временем, однако, продолжали накапливаться неизбежные отрицательные последствия военной обстановки, повлекшие за собой громадные потери в живом и мертвом сельскохозяйственном инвентаре, которые не могли не отразиться процессом сокращения посевной площади; кризис транспорта и радикальный перелом во всех прежних условиях товарообмена не могли не сказаться целым рядом отрицательных последствий для прежних условий деревенского быта; мы одновременно хороним и так называемые “крепкие” патриархальные семьи домовитых мужичков, благополучие которых в значительной степени базировалось на крепостнически беспощадном использовании труда младших членов семьи, но вместе с тем отходят в прошлое и те приспособления деревенского производства к рыночно- товарному обращению сельскохозяйственных продуктов, которые с выгодой использовались старым городом; потребительская окраска крестьянского хозяйства переходного времени выявляется со все большей и большей резкостью.

Таковы элементы, которые подлежат самому зоркому учету при разрешении очередных проблем подъема нашего сельского хозяйства. Результаты производящейся в настоящее время всероссийской переписи, несомненно, дадут нам гораздо более отчетливую картину для характеристики переживаемого переходного времени. Однако уже и вышеизложенного достаточно, чтобы видеть, какие трудности представляет нам программа обобществления нашего сельского хозяйства и сколько раз наш разум и воля должны быть направлены против течения, со стихийной силой слагающегося в окружающей нас сельскохозяйственной обстановке.

Однако сама глубина переживаемого нашим крестьянством кризиса может служить надежной порукой успешности дальновидной, продуманной и решительной социализации сельского хозяйства. Наше передовое крестьянство уже и теперь все более и более отчетливо начинает сознавать, что вне этой программы его ожидают лишь дальнейший пауперизм и вырождение или жалкая роль рабочего скота, находящегося в услужении иностранных хищников. Скептики не должны забывать, что сами революционные события являются необычайными ускорителями просветления человеческого сознания. Тот опыт, который проделало наше крестьянство в трагической обстановке борьбы между властью Советов и властью царских генералов, является наилучшим учителем жизни. Настроение крестьянской и казацкой молодежи, жадно прислушивающейся к той правде жизни, которая звучит для нее в бесчисленных прямых литературных и устных обращениях борцов за Советскую власть и которая кровью своей запечатлела свой горячий отклик на эти призывы, наглядно показывает нам, какие многообещающие всходы растут на крестьянской ниве. Даже такие убежденные идеологи буржуазных методов хозяйства, каким являлся покойный проф. Гриневецкий, не могли не признать, что “глубокая революционная встряска всех народных масс, рост их материальных потребностей и духовных запросов” являются одним из наиболее благоприятствующих факторов нашего грядущего хозяйственного подъема. Оценивая валютное значение продуктов сельского хозяйства, проф. Гоголь- Яновский совершенно прав, когда утверждает:

“Произведения сельского хозяйства не только будут единственным источником существования, но наряду с немногими продуктами сильно расстроенной добывающей промышленности (горной и лесной) будут служить единственным ресурсом для товарообмена с другими государствами, которые будут ввозить в Россию свои фабрикаты и изделия обрабатывающей промышленности. Все это вместе взятое создает условия, весьма благоприятные для поднятия производительности русского сельского хозяйства, для интенсификации системы земледелия, для улучшения его техники. Смело можно утверждать, что еще никогда не было момента более благоприятного для проведения всякого рода улучшенных приемов техники сельского хозяйства, так как земледельческое население с небывалой ранее чуткостью склонно воспринимать в настоящее время все советы и указания, намечающие тот или иной выход, те или иные пути из создавшегося критического положения, полного несоответствий устарелых и отживших форм и приемов техники хозяйства с современными требованиями жизни. Указанная восприимчивость деревни ко всякого рода приемам улучшения техники земледелия, помимо общих психологических предпосылок, усиливается, с одной стороны, благодаря наличию в деревне пленных, вернувшихся из германского и австрийского плена, где они вплотную соприкоснулись с более высокой сельскохозяйственной культурой и не могли не приобщиться к ней, а, с другой стороны, благодаря наплыву в деревню более развитых рабочих городской и фабричной промышленности”.

Перспективы электрификации сельского хозяйства по работам русских специалистов

Проф. А. И. Угримов, бывший председатель Московского общества сельского хозяйства, в своей работе для ГОЭЛРО отчетливо обрисовывает, почему механизация нашего сельского хозяйства в самом широком масштабе, а следовательно, и его электрификация должны явиться нашей очередной задачей. Он пробует подойти к выяснению этой проблемы с точки зрения особых климатических, почвенных и биологических условий, характерных для русского сельского хозяйства.

Климат

“Огромная земледельческая территория России по своим естественноисторическим условиям климата и почвы дает нам три основных явления:

а) большое и излишнее количество влаги на тяжелой и в огромном количестве пространства малоплодородной подзолистой почве, с близко стоящими подпочвенными водами на севере, северо-востоке и северо-западе России;

б) резкий недостаток влаги на плодородных, главным образом черноземных, почвах с крайне малым запасом подпочвенных вод на востоке, в Поволжье и на юге;

в) достаточное количество влаги как по выпадению и распределению осадков, так и по почвенному запасу на легких плодородных землях сравнительно в меньшей части России — на юго-западе и частью западе.

Почти ежегодная гибель урожаев то в том, то в другом районе, исключительная чувствительность их ко всяким погодным отклонениям в осадках определенно ставят дальнейшее развитие сельского хозяйства в зависимость от влияния на водный режим”.

Отсюда вытекает необходимость твердого государственного плана мелиоративных работ, последовательно и непрерывно проводимых по различным районам заболачиваемой и засушливой России[19].

“Коренные земельные улучшения, проводимые в государственном масштабе, должны потребовать больших затрат как на материальное оборудование, так и на живую рабочую силу. Эти затраты во всяком случае будут выгоднее и экономически целесообразнее, если они будут иметь:

а) во-первых, такое оборудование районных мелиоративных работ, которое при громадном недостатке рабочих рук и живого инвентаря могло бы заменить их самым широким и подвижным применением механической силы;

б) во-вторых, такое оборудование, которое одновременно с этими мелиоративными работами и во всяком случае по окончании их могло бы быть постоянно и длительно использовано для местных сельскохозяйственных индустриальных целей.

Сравнительно легкое перенесение мощных источников добываемой энергии на расстояния, в отдельные места мелиорируемых земельных площадей и раздробление мощных токов этой энергии на большее или меньшее поглощение ее при самых разнообразных видах ее механического использования, естественно, приводит нас к убеждению снабдить в самом широком масштабе оборудование районных мелиоративных работ электрической энергией”.

Почва

Обращаясь к анализу наших почвенных условий, А. И. Угримов отмечает:

“Почему же в те годы, когда общие климатические условия и выпадение осадков, нужное для нормального произрастания растений, благоприятны, почему и тогда урожаи наши в среднем не превышают 70 пуд. хлебных сборов с десятины? Это означает пониженное плодородие почвы, даже такой почвы, как чернозем. Это означает отсутствие культурной почвы... Нужно помнить как основной принцип, что имеющиеся в почве запасы плодородия — ее питательные вещества — накопляются и становятся доступными растению в зависимости от физического состояния их почвы. Правильностью и своевременностью обработки вместе с тем корректируется недостаток и излишек влаги, усвояемость удобрений, быстрота и медленность всех почвенных процессов, а потому всякий недостаток в живом и мертвом инвентаре, которым обеспечивается интенсивная и правильная обработка земли, является непоправимым изъяном, расслабляющим весь земледельческий организм страны...”

Но как для ближайших лет, так и для дальнейшего строительства сельского хозяйства в России надо учитывать одно весьма неблагоприятное и трудное условие, требующее специального учета.

“Наш вегетационный период от морозов весной до морозов осенью весьма ограничен, и особенно короткая весна заставляет в этот срочный период втиснуть огромное количество труда и средств, главным образом для своевременной обработки почвы. Теперь, при исключительном ухудшении и количественно и качественно инвентаря, целесообразная и своевременная обработка земли почти невыполнима...” Остается один путь — механизация в самом широком масштабе. Тракторы или электрическая энергия — это вопрос специальной техники, но ясно, что во многих районах, где электрификация должна осуществляться не только в целях обработки почвы и уборки урожаев, но и в целях мелиоративных и индустриальных, и там, где топливо и белый уголь создают условия для получения электрической энергии, широкое использование ее для всевозможной замены живого инвентаря должно иметь определенное место и должно войти в план электрификации России. Вместе с тем своевременным является стать на новый путь оценки самого живого рабочего инвентаря как силы в хозяйстве определенно убыточной и если необходимой, то требующей всяческого сокращения с заменой силой механической. Строгое проведение этой точки зрения, прежде всего в государственных советских хозяйствах, быстро поднимет их производительность, в первую очередь, огромным сокращением непроизводительной посевной площади овса, равно полевых и луговых трав с обращением их преимущественно под интенсивные культуры продовольственных и промышленных растений, а трав и кормовых культур не для кормления своего рабочего скота, а главным образом для производительного — племенного, молочного и мясного, с открывающейся, таким образом, возможностью массового его увеличения и улучшения.

Живой инвентарь в настоящее время продолжает исчезать, а громадный неурожай трав этого года еще больше уничтожит не только огромное количество взрослого скота, но главным образом молодняка, усиливая безлошадье на долгие годы, а потому только широкое применение механической силы и подведение электрической энергии может проложить путь к выходу из критического положения сельского хозяйства, стиснутого естественными тисками нашего сурового климата и придушенного не менее суровой хозяйственной разрухой.

Севооборот

Регулирующим началом для сохранения плодородия почвы, для правильного и постепенного использования его является многопольный севооборот. Разные растения питаются различно: одни берут больше одних питательных веществ, другие больше нуждаются в других; у одних растений корни распространяются ближе к поверхности почвенного слоя, у других проникают вглубь; на последовательной смене разных растений со своевременной и целесообразной отдачей и прибавкой земле удобрений взамен вытянутых из нее растениями питательных веществ устанавливается равновесие в плодородии правильно обрабатываемого поля. Вместе с этим при многопольном севообороте, когда на полях не два-три растения (рожь, овес и немного картофеля, а остальное пар), а несколько (рожь или пшеница, картофель, свекла и турнепс, овес, клевер, лен и др. и небольшой пар, а то вовсе его нет), хозяйство терпит меньше риска: неудачный год — для хлебных, зато удачный для картофеля; мало трав, да выручают свекла и турнепс или при этом уродился лен; а при хищническом трехполье и рожь и овес, коль весна засушлива, пропадают, да и выращиваются они на том же поле каждый третий год, вытягивая все из того же верхнего слоя все те же питательные вещества,— при таком севообороте и истощение почвы и гибельный риск хозяйства от климатических условий всегда налицо. Суровая необходимость момента... и продовольственная нужда, не удовлетворяемая при затруднении транспорта, заставляют, особенно в потребляющих губерниях, стремиться к увеличению посева корнеплодов, к распашке бросовых земель, к расширению посева хлебов, сеять просо, гречиху— все, что только может увеличить запас продовольствия. Засев разных растений с более сложными севооборотами, начавшийся еще до войны, в ближайшем будущем должен приобрести массовый характер, но недостаток живой силы, которой требуется больше при сокращении пара и введении корнеплодов с глубокой пахотой, самым неблагоприятным образом задержит это крупнейшее техническое и экономическое мероприятие. Не дремля, решительно и широко должно государство найти средства создать скорее новые источники силовой энергии и подвести ее к земледельческим хозяйствам.

Растения

Климат и почва составляют ту среду, в которой растение сильнее или слабее проявляет свои физиологические и биологические свойства. Приспособленность, пригодность или непригодность тех или других сельскохозяйственных растений к климату и почве различных районов составляют новый могущественный фактор урожайности. Поэтому селекция и семенное дело, его оценка и перспективы ставят в определенную зависимость дальнейшее развитие сельского хозяйства на всем протяжении земледельческой России. Нужно указать, что эти перспективы семенного дела поистине колоссальны. Разнообразие почвенно-климатических условий от Северного Ледовитого океана и до Южного моря дает богатейший материал различных видов и различных биологических свойств наших сельскохозяйственных растений. Семенное дело в России — дело новое, только нарождающееся в смысле его систематического научного и практического изучения. Но тот сырой материал, который дарит уже в некоторых отношениях природа, дает полное основание оценить перспективы этого дела. Оказывается, что в ряде случаев именно суровые и неблагоприятные условия нашего климата и почвы уже выработали для некоторых сельскохозяйственных растений такие биологические их свойства, которые создают им совершенно исключительное не только в России, но и на мировом рынке положение. Так, например, лен как раз то растение, которым перед войной питалась вся мировая промышленность почти исключительно из России (80% всего выращиваемого в странах льна) и которое должно иметь для Республики огромное валютное значение, а для внутренней промышленности не меньшее народнохозяйственное,— этот лен, выращенный главным образом в псковском льноводном районе, представляет собой как для фабричной обработки, так и в особенности для урожайной устойчивости особенно ценный материал. Этот лен, перенесенный в условия климата и почвы западных стран, быстро теряет свои свойства “льна-долгунца”, и потому семена его должны быть возобновляемы из России. Несомненно, что климат и почва играли для распространения льна в северо-западной и северной частях Средней России решающую роль, заставляя в последние два десятилетия по экономическим и агрикультурным условиям сокращать его посевы во всех других странах за счет развития их на территории России. Подобными же исключительными свойствами обладает вятский и уфимский красный клевер, семенами которого в последние годы перед войной были сильно заинтересованы американцы и датчане, вывозя их в возрастающих количествах. Оригинальными ценностями обладают и многие сорта особенно сибирских пшениц, семена украинской сахарной свеклы и других растений.

Семенное дело среди ряда специальных работ требует для себя и большого количества специальной механической работы, главным образом очистительных и сортировальных машин. Работа эта должна быть весьма тщательной и точной, с удобным регулированием скорости машин, с их остановкой и пуском в ход. Подведение сюда электрической энергии является сугубо пригодным как для сокращения живой рабочей силы, так и по существу приёмов работы с семенным материалом. Огромный недостаток семян всех сельскохозяйственных растений и почти полное отсутствие квалифицированного улучшенного и тем более сортового материала имеют своим неминуемым последствием понижение урожайности; распределение из центра имеющегося теперь материала, весьма разнородного и безыменного, не может в настоящее время совершаться с агрономической целесообразностью, с предварительной оценкой наибольшей пригодности распределяемых семян для того климата и почвы, где их будут высеивать; чем более будет понижаться качество семенных материалов, тем больше будет ощущаться и сознаваться необходимость поставить семенное дело на рациональных агрономических основаниях при самом упорном вмешательстве в это дело государства.

Животные

Переходя к животноводству, различаем, с одной стороны, скот рабочий для использования в самом сельском хозяйстве, с другой — скот, дающий рыночный продукт: мясо, молоко и пр. Совершенно ясна задача экономической выгоды возможного сокращения рабочего скота, поскольку он является источником рабочей силы.

С сокращением этого вида скота связано и сокращение нужной для его прокормления огромной посевной площади (главным образом овсяное поле) и обращение ее под площадь продовольственных или промышленных культур, обеспечивающих жизнь человека.

Держание рабочего скота как источника навозного удобрения не выдерживает критики ввиду, с одной стороны, возможности если не во всех, то во многих значительных случаях заменять навоз искусственными удобрениями в комбинации со сложным севооборотом, а с другой — при севообороте с кормовыми полями и корнеплодами держать значительно больше продуктивного скота молочного и мясного. Вся выгодность такой перспективы построения хозяйства теснейшим образом связана и возможна только при самом широком применении механической и, в частности, электрической энергии, передаваемой на расстояние как на пространство того же хозяйства, так и в ряд разнообразных хозяйств целого района.

В настоящий момент идет речь, конечно, не о дальнейшем сокращении рабочего скота, а о самом широком государственном развитии механизации сельского хозяйства, без чего восстановление его уже при настоящем положении, а тем более его дальнейшее — мощное — развитие неосуществимы. Чем большее развитие получит и должно получить промышленное скотоводство, в частности молочное дело, тем больше удобств и выгоды в применении электрической энергии в этой отрасли хозяйства, так как правильное, гигиеническое и обильное водоснабжение, регулярность, чистота и точность в приготовлении кормов (работа корнерезок, жмыходробилок, соломорезок), большая точность и опрятность работы молочных машин (сепараторов, маслобоек, разливочных и пр.)— все это самое удобное поле применения именно электрической энергии, без которой во многих случаях явится в ближайшем невозможным создание тех условий интенсивного сельского хозяйства, без которого наша страна и народ обречены на дальнейший голод, вымирание и порабощение.

Отметив, таким образом, основные моменты климата, почвы, ухода за растениями и животноводства, которые с разных сторон дают неизменно положительные указания для быстрейшего и возможно широкого проведения электрификации в русском сельском хозяйстве, проф. А. И. Угримов вместе с тем подчеркивает неоценимые, не поддающиеся простому и быстрому учету, поистине колоссальные выгоды, которые дает для хозяйствующего человека электрификация, сокращая огромное количество его труда и времени, ныне затрачиваемого и размениваемого на примитивные работы домашнего обихода. Только таким путем мы сможем быстрейшим образом поднять приниженный этими притупляющими домашними работами тип крестьянских работниц и работников до развитого уровня их городских собратьев.

Мелиорация и электрификация по работам сотрудников ГОЭРЛО проф. А. Дмитриева и Костякова

Мы видели, какой первоочередной задачей является мелиорация, проводимая в широком масштабе по соображениям проф. А. И. Угримова. С еще большей конкретностью значение мелиорации и электрификации развернуто работами таких видных специалистов-агрономов, какими являются проф. Дмитриев и Костяков.

Громадное государственное значение осушения заболоченных земель, лугов и болот в северной, центральной и западной частях России и орошения земель в Южной и Юго-Восточной России — но повсюду главным образом в целях превращения их в специальные кормовые площади — вытекает прежде всего из той громадной площади земель, которая, таким образом, может быть брошена в сельскохозяйственный культурный оборот.

Так, для области осушительных работ, т. е. в районах Северном, Центрально-Промышленном и Полесском, в круглых числах насчитывается заболоченных земель и болот свыше 15 млн. десятин, в среднем 5—6% всей земельной площади этих районов. В этот подсчет не входят заболоченные и заболачивающиеся луговые и пастбищные угодья на минеральных почвах, так называемые луговые “бросовые земли”. Площадь их чрезвычайно велика и в общей сложности составляет не менее 30‑50% площади болот, т. е. 5 ‑ 7½ млн. десятин.

Суммируя все губернии области осушения и все земли, в нем нуждающиеся, мы получим цифру не менее 30‑40 млн. десятин. Аналогичный подсчет для районов орошения показывает, что здесь мелиорации ждут до 8 млн. десятин.

Если вспомнить, что многовековым трудом российское крестьянство освоило всего 100 млн. десятин пахотных земель, то мы придем к тому выводу, что от успеха мелиоративных работ зависит увеличение культурного земельного фонда, по самому осторожному расчету, не менее чем на 30%.

Второй причиной, обусловливающей громадное значение мелиорации, является большая ценность, в смысле сельскохозяйственных возможностей, значительной части подлежащих мелиорации земель.

Поскольку сюда относятся сфагновые торфяные болота, осушение их совершенно необходимо в видах рационального торфяного хозяйства для тепловых надобностей, с перспективами использования в дальнейшем и в сельскохозяйственном смысле.

Но, помимо этих болот, по крайней мере 15‑20 млн. десятин следует признать непосредственным, особенно ценным объектом сельскохозяйственной культуры. В низменности, ложбины и речные долины процессами смывания и вымывания веками сносились с более возвышенных частей рельефа такие основные элементы жизни растений, как известь и фосфорная кислота. Разложившийся перегной обеспечивает богатства этих почв азотом. По своему природному положению, утверждает проф. А. Дмитриев, составу и увлажнению земли эти особенно пригодны для луговой культуры. Для такого рода использования — это лучшие земли, тогда как в настоящее время мы работаем на землях худших, более бедных.

Можно считать совершенно установленным, что наиболее рациональным способом культуры заболоченных луговых земель являются распашка их и превращение на 3‑4 года в поля с посевами яровых хлебов, овса с викой или пелюшкой, корнеплодов или картофеля с последующим засевом смесью многолетних луговых трав. Таким путем луговые болота, бросовые земли и совершенно запущенные сенокосные угодья превращаются в цветущие и высокопроизводительные луга и пастбища. Соблюдение элементарных правил культур-техники обеспечивает здесь на долгие годы чрезвычайную устойчивость высокой урожайности.

Такие земли — огромный кормовой фонд РСФСР, перед которой возрождение развития животноводства стоит очередной и неотложной задачей. Переход к стойловому содержанию скота — одна из необходимых предпосылок совершенной утилизации навоза и развитого животноводства. Однако решение вопроса исключительно в этом направлении, по-видимому, исключается целым рядом соображений. Но, даже исчисляя стойловый период всего в 6 месяцев, найдем, что на голову скота при условии применения гуменных и некоторых добавочных кормов необходимо иметь 150‑200 пуд. основного корма — сена. Проф. А. Дмитриев приводит следующие поразительные данные относительно действительного обеспечения скота в царской России в довоенное время:

Эта таблица наглядно показывает, почему скот наш обречен на жалкое прозябание. Животноводство стран Западной Европы уперлось в пастбищный вопрос, как в тупой угол. В стране, где нет пастбищ или где последние плохи и некультурны, нет возможности выращивать здоровый и крепкий молодняк. Можно ли удивляться, что за последние 25 лет до войны наше животноводство в лучшем случае стояло на одной точке?

Ясно, что, имея такую неустойчивую основу, наше животноводство должно было сильно пострадать от послевоенной разрухи. Транспортно- продовольственный кризис последних лет заставляет лихорадочно бросаться на распашку под зерновые посевы последних перелогов и заполосков, сводя к еще большему минимуму сенокосы и пастбища. Но и ранее наблюдался тот же процесс постепенного сдвига распашек с водоразделов и склонов в низины и долины рек. Усиленное использование подобных частей рельефа ведет к быстрой порче их поверхности, уплотнению и заболачиванию их почвы, благодаря чему коренным образом нарушается их водный и воздушный режим. В частях неводораздельных усугубляется суходольность, в частях низинных — резкая избыточность увлажнения. Зависимость от погоды приобретает катастрофический характер. Мелиорация становится все более и более насущной необходимостью. Точные подсчеты проф. А. Дмитриева позволяют прийти к следующим основным круглым цифрам. В расчете на довоенное количество скота недобор сена во всей области осушения сводится к 1 885 млн. пуд. в год. Этот дефицит в размере примерно 1 млрд. пуд. может быть покрыт развитием полевого травосеяния и искусственными лугами второочередных мелиораций. Среднюю урожайность многолетних луговых культур можно принять в 200 пуд. В таком случае 4 млн. десятин мелиорированных земель дали бы возможность покрыть дефицит в размере 800 млн. пуд. в год. Мы видели, что в резерве земель излишнего увлажнения имеется фонд в размере от 15 млн. до 20 млн. десятин, могущих быть обращенными непосредственно в кормовые площади. Таким образом, масштаб возможных достижений здесь громаден, ибо 15-миллионный резерв площадей уже обеспечивает при его использовании 3 млрд. пуд. сена в год. Таковы перспективы нашего животноводства, а следовательно, в первую очередь широкого снабжения народных масс молочной и мясной пищей и основными продуктами технологии органических веществ, которые связаны с судьбами наших мелиоративных работ. Само собой разумеется, что тем же путем разрешается и кризис в тяговом скоте и в получении достаточного количества навозного удобрения. Проф. А. Дмитриев с бодрой уверенностью оценивает условия реализации этой гигантской работы в обстановке РСФСР:

“Новые условия земельного быта ставят для специалиста-мелиоратора ряд новых организационных заданий, разрешение которых в этих новых условиях землепользования должно признать вполне возможным... Земельно-мелиоративные работы в части гидро- и культуро-технической неминуемо выходили за пределы площади одного хозяйства и затрагивали интересы групп хозяйства”.

Между тем частновладельческий земельный строй ставил непреодолимые препоны этого рода работам:

“1) Крупные луговые массивы принадлежали нередко крупным же земельным собственникам, использовавшим эти угодья, а равно и местное население путем сдачи сенокосов в аренду. Владельцев этих угодий, получавших за аренды весьма высокие цены, ничто не вынуждало производить на этих землях какие-либо улучшения, кроме самых простейших — раскорчевка и расчистка кустарников.

 2) Также нередко крупные луговые или болотные луговые массивы или районы были в общинном пользовании... (нескольких селений). Инициатива отдельных лиц или селений всецело тонула в общей косности и темноте хозяйствующих масс и парализовывалась способом владения землей.

 3) Иногда... земельный массив... был разделен на ряд частных владений... Здесь дело организации улучшений тормозилось не менее, чем в приведенных выше случаях, тем, что, во-первых, хозяйственные интересы и соображения различных хозяев были различны по своему существу, во-вторых, в массе у большинства хозяев не было понимания хозяйственно-экономического значения мелиорации, в-третьих, не было привычки, навыка в ведении кооперативно- товарищеского дела.

 4) Мелкие обособленные участки, принадлежавшие одному владельцу или обществу, в тех случаях, когда установление на них водного режима было технически возможно вне зависимости от более крупной площади, улучшать и культивировать было значительно легче, но при осуществлении такого культивирования нельзя было или не стоило применять более усовершенствованные орудия, а само культивирование не могло иметь большого улучшающего влияния на более значительную группу хозяйств. Весь результат улучшения сказывался лишь на данном хозяйстве или на небольшой обособленной группе хозяйств”.

Условия Советского государства дают возможность совершенно иного подхода к делу:

“Очень часто... луговые угодья, расположенные в какой-нибудь части речной долины или водораздельной низменности, служили источником сена для округа в десятки, а иногда и сотни верст. Примером могут служить поймы больших рек и их притоков, приозерные пожни... Районы эти питают не только сотни и тысячи крестьянских хозяйств, но и крупные городские центры и армию...

Эти массивы, имеющие значение как определенный фактор в организации хозяйств целого района, есть достояние государства... Предоставление права пользоваться кормовой массой с крупного, абсолютно лугового массива окружавшим его хозяйствам, не имеющим в этом массиве земельной доли, тем более справедливо, что богатство почв этого массива в силу процессов смывания, сноса и растворения снесено с окружающих его более высоких частей рельефа, охватывающих десятки и сотни квадратных верст.

Таким образом, возникает необходимость выделения из частного пользования и обобществления крупных луговых массивов, с разделением их по значению на государственные, губернские и волостные... Раз это так, новый строй, стремящийся к обобществлению производства... в отношении земельных мелиораций, несомненно, дает в наши руки новые возможности, открывает новые творческие пути.

Если очередной задачей государственной политики и деятельности является обобществление производства, а выполнение земельных мелиораций и правильное ведение обширных луговых культур невозможно без подчинения интересов отдельных лиц и групп интересам более крупного коллектива... то должно признать, что земельные мелиорации, общественные луговые и болотные культуры, общественные пастбищные хозяйства нужно рассматривать как первую ступень к обобществлению сельскохозяйственного производства. Осуществление этих коллективов наиболее просто и более возможно, чем дальнейшее, более глубоко проникающее в строй хозяйства, обобществление других его отраслей. Обобществление земельных мелиораций и пастбищного и лугового хозяйства должно быть первым шагом к обобществлению обработки полей, а в дальнейшем и животноводства, молочного хозяйства и т. д.

Вопрос о мелиоративных товариществах в настоящее время поставлен государственной властью на очередь, и в ближайшем будущем мы будем в состоянии развить в этом отношении самую широкую деятельность... Мы видим, таким образом, что как новый земельный строй, так и все государственное устройство в его целом — с его принципом всеобщей трудовой повинности, стремлением организовать, распределять и направлять в определенные ударные места труд массы граждан, с возможностью двинуть в известном направлении всю финансовую, материальную и техническую мощь государства — открывает для земельно-мелиоративного дела неограниченные возможности, которые и должны быть использованы со всем напряжением нашей организационной и творческой энергии”.

Несомненно, что на этом пути нас ожидают большие трудности. Ближайшая ситуация такова, что рассчитывать на добровольный и достаточный приток людской и лошадиной силы не приходится. До 80% работ составляют работы земляные, сопряженные с перемещением больших масс земли. Часть работ, как то: расчистка русл рек, спрямление их, чистка крупных осушительных каналов и др., совершенно не по плечу ручному способу. Отсутствие свободных рабочих и должной жизненной обстановки на местах работ, затруднительность массового передвижения, неизбежность опереться на малопроизводительную трудовую повинность — все это ребром ставит вопрос о механизации работ.

Детально останавливаясь на этих работах, в последнем счете, проф. А. Дмитриев приходит к таким же выводам и с точки зрения культур-технических потребностей:

“Наконец, работы культур-технические — раскорчевка, планировка, распашка — требуют большого количества хорошего инвентаря: лопат, топоров, мотыг, плугов и пр. Рассчитывать на его получение в размерах, удовлетворяющих потребности, не придется еще очень долгий период времени, почему переход на механизацию, на работу крупных приборов (например, тракторное пахание), более легкую, требующую иного оборудования, улучшающую самое технику дела и его технический результат, представляется тем более необходимым.

Раз принцип механизации должен быть принят, то из всех видов механической энергии, в условиях земельных мелиоративных работ, электрическая энергия является наиболее удобной и применимой”.

Необходимо подчеркнуть, что сооружение районных электрических станций на торфяных болотах, диктуемое нашей общей экономической ситуацией, дает превосходные опорные пункты для мелиоративных осушительных болот.

Первоочередными мелиоративными работами должны будут явиться мелиорации губерний Петроградской, Новгородской, Псковской и Витебской в Северном районе и губерний Московской, Владимирской, Иваново- Вознесенской, Тверской, Костромской, Ярославской и Нижегородской в Центрально-Промышленном районе.

Полесье с губерниями Минской и Могилевской, несмотря на то, что здесь давно уже начаты обширные мелиоративные работы, развитие которых в будущем обещает огромное количество экспортного сена, придется отнести во вторую очередь. Ввиду отсутствия здесь крупной промышленности электрифицировать этот район пришлось бы исключительно для земельно- мелиоративных нужд, что, разумеется, на первых порах неприемлемо.

Полтавская, Черниговская, Киевская и Подольская губернии Донецко-южного района явятся источником богатейших лугово-болотных земель. Но по общим государственным соображениям осушительная мелиорация этого района все же должна быть отнесена во вторую очередь.

Детальный подсчет объема земляных работ и расхода электрической энергии приводит к тому общему выводу, что осушительная мелиорация потребует разверстки между районными электрическими станциями Северного и Центрально-Промышленного районов в круглых числах около 80 тыс. кВт установленной мощности. Полесье и Донецко-южный районы в совокупности потребуют около 50 тыс. кВт машинных установок.

Работа проф. Костякова развертывает детальную программу мелиоративных работ в районе орошения, т. е. на юге и юго-востоке России, в Туркестане и на Кавказе.

Предвидятся такие главные типы работ: обводнение площадей — устройство прудов и связанного с ними лиманного и правильного орошения; правильное периодическое орошение интенсивных хозяйств; водоснабжение селений, причем попутно производятся осушение отдельных болот, плавней, лиманов и дренаж орошаемых площадей. В отличие от осушительных мелиораций в силовом подсчете здесь приходится резко разграничивать две области: 1) расход силовой энергии на производство самих работ, которые в общем и целом приводят к таким скромным расходам электрической энергии, что их можно совершенно оставить вне учета при определении общей нагрузки будущих районных станций; 2) силовой расход в целях последующей эксплуатации мелиораций, дающий весьма значительные и колеблющиеся по районам нагрузки.

Проф. Костяков дает подробную картину оросительных работ в каждом из районов с точным подсчетом количеств потребных электрических багеров и их мощностей и общего расхода электрической энергии; соответствующие данные читатели могут найти в подлинной работе проф. Костякова, здесь же мы ограничимся только общими цифровыми итогами.

Южные области могут дать постоянную эксплуатационную нагрузку для электрических станций около 100 тыс. л. с., район юго-востока — 135 тыс., Северный Кавказ — 20 тыс., Закавказье —60 тыс., район степных областей — 10 тыс., Туркестан — около 140 тыс. и, наконец, области Ферганская, Сыр‑Дарьинская, Самаркандская, Семиреченская и Закаспийская — около 150 тыс. л. с.

Таким образом, орошение превосходных земель этих районов может дать нагрузку для районных станций в размере около 500 тыс. кВт.

Реализация этой работы даст решительный сдвиг в области интенсивных хозяйств всего юга и юго-востока, гарантируя устойчивую и высокую урожайность этих хозяйств. Однако ввиду значительности заданий разверстка нагрузки между отдельными станциями и выработка порядка очередности могут быть произведены только в общей связи с государственными заданиями районным станциям, по соображениям, вытекающим из оценки общих экономических и государственных условий районов.

-------------

Преимущества социалистического хозяйства при сооружении и эксплуатации районных электрических станций

Конец XIX века ознаменовался событием величайшей исторической важности: в Германии впервые была осуществлена передача высоковольтной электрической энергии на расстояние свыше 100 верст и были построены первые так называемые районные электрические станции. В отличие от местных городских станций, обслуживавших только нужды городского сплоченного населения и работавших на привозном топливе, эти районные станции или помещались непосредственно по течениям рек, в местах удобного перепада вод, и получали электрическую энергию путем преобразования водной энергии — так называемые гидроэлектрические станции — или располагались в таких пунктах, где можно было с удобством использовать находящееся поблизости местное топливо.

Успехи техники токов высокого напряжения, дальнейший прогресс теплотехники с тех пор совершили головокружительный подъем. Германия может по праву гордиться тем, что она явилась родиной электроцентралей дальнего действия, развертывающих перед человечеством столь широкие перспективы для использования громадных складочных запасов природной энергии и для решительного преобразования всех технологических процессов, но ни в одной стране практика электрических станций не проявилась в таком грандиозном масштабе, как в США.

Американские районные электрические станции в настоящее время уже передают электрическую энергию на расстояние до 400 км, а сам тип сооружаемых там станций и размеры работающих электрических и тепловых единиц приобретают поистине монументальный характер.

Тем не менее внимательное изучение истории развития районных централей как в Германии, так и в Америке приводит нас к тому неизбежному выводу, что в условиях капиталистического хозяйства это развитие наталкивается на такие противоречия, которые неразрешимы в пределах общественного порядка, опирающегося на частную собственность. Косвенным подтверждением этой мысли уже может послужить тот факт, что вопрос об огосударствлении районных электрических станций не сходит со страниц европейской и американской печати. Но сделать электрическую станцию государственной собственностью — это еще далеко не означает устранения основных противоречий, тормозящих ее планомерное использование. Постольку, поскольку государственная власть сама опирается на частную собственность, она окажется бессильной устранить те недуги, которые вытекают из существа частнособственнических отношений, этого первоисточника всяких буржуазных государственных надстроек.

Совершенно иные перспективы развертываются в том случае, если главное поле и орудие человеческого труда, земля и ее недра, и те стихии природы, игра которых свершается на земной поверхности, изъемлются из оков частной собственности и объявляются общенародным достоянием. Но такой порядок до настоящих дней установлен только в одной из стран всего мира — нашей РСФСР, и поэтому мы вправе ожидать, что глубина и масштаб воздействия наших районных электрических станций на все наше народное хозяйство и могут и должны превзойти и европейские и американские нормы.

Начать хотя бы с того, что мы можем подойти теперь к любому из источников природной энергии, отнюдь не справляясь с теми частными интересами, которые так или иначе связаны с различными формами его эксплуатации, раз только научное убеждение приводит нас к выводу о необходимости расширенной эксплуатации в интересах обобществленного хозяйства. Приведем один образчик, достаточно характеризующий выгоды нашего положения. В том районе в течении Днепра, где мы предполагаем соорудить громадную гидроэлектрическую станцию у города Александровска, как раз в береговой полосе Днепровских порогов, были расположены имения различных придворных особ, которым гидротехнические сооружения этой станции неизбежно угрожали бы некоторым частичным подтопом их земельных владений. И хотя наш расчет ясно показывает, что максимальный подъем воды может залить всего каких-нибудь 8 тыс. десятин и одновременно свыше 200 тыс. прилегающих превосходных, но страдающих от засухи земель путем мелиорации могут быть превращены в благословеннейшие уголки юга,— с математической точностью можно утверждать, что дело сооружения этой станции при царском правительстве натолкнулось бы на совершенно непреодолимые трудности.

Не так легко в нашем недавнем .прошлом можно было подойти и к использованию наших, казалось бы, неисчерпаемых торфяных богатств. С одной стороны, они лежали под тяжелым спудом громоздкого бюрократического механизма центральной государственной власти, а с другой — все более и более становились предметом ажиотажа и спекуляции, гнавших земельную ренту на удобно расположенные торфяники с неслыханной быстротой вверх.

Прокладка многоверстных электропередач, сообразуясь только с топографическими условиями местности и выгодами общеэкономического порядка, для нас не представит никаких затруднений, а между тем, чтобы урегулировать право таких прокладок в Западной Европе и чтобы дать хоть какие-нибудь средства для борьбы с многочисленными частными собственниками, земли которых неизбежно приходится затрагивать при сооружении электропередач, составлены целые тома гражданского законодательства.

Тем не менее большинству районных европейских станций приходится нести значительные налоги для компенсации прав земельных собственников, владения которых пересекаются электропередачами. Таким образом, элемент земельной ренты неизбежно является прямым налогом на европейскую электрическую энергию.

Технические подсчеты наглядно показывают, что одним из самых важнейших факторов дешевизны электрической энергии является концентрация разнообразных видов электрической нагрузки, ибо таким путем выравнивается, делается более равномерной вся станционная нагрузка и одновременно возрастают так называемые коэффициенты использования технических станционных установок, пропорционально растет полезная отдача электрической энергии и сокращаются все накладные расходы на каждый отпущенный в электрическую сеть киловатт-час. Однако этот процесс привлечения разнообразных абонентов в условиях капиталистического хозяйства, несмотря на явную выгодность для обеих действующих сторон, проводится в жизнь с большими потерями времени, путем упорной конкурентной борьбы и зачастую с непроизводительной затратой производственных средств. Особенно интересные образчики в этом отношении дает нам германская практика. Здесь одним из побудительных мотивов многих районных станций была та растущая нужда в сельскохозяйственных рабочих, которая стала наблюдаться в Германии одновременно с небывалым ростом ее промышленности и городов. Однако сельскохозяйственная нагрузка имеет свои существенные неудобства для одиноко стоящих электрических станций специально сельскохозяйственного назначения. Она сосредоточена главным образом на весеннее и осеннее время года, и даже часы ее дневного использования резко отличаются от городской и промышленной нагрузки. Коэффициенты использования установок таких однобоких районных электрических станций настолько малы, что вырабатываемая ими электрическая энергия в условиях капиталистического хозяйства является сравнительно дорогой, и тем одновременно тормозятся и развитие таких станций и электрификация германского сельского хозяйства. А между тем эта размежеванность по часам дня и временам года, с другой стороны, делает сельскохозяйственную нагрузку для районных станций, сочетающих ее с нагрузкой промышленной и транспортной, как раз чрезвычайно удобной: большие районные станции могут воспринимать электрификацию больших сельскохозяйственных районов, даже не увеличивая мощности действующих машин, а лишь используя их невольные простои. Но объединить нагрузку промышленности, транспорта и земледелия при таких условиях, когда в прошлом, при общей анархии капиталистического производства, обслуживание этих подразделений производилось путем создания своих собственных частных установок, дело отнюдь не легкое. Каждый из собственников этих частновладельческих станций будет смотреть на такое объединение, как на прямое попрание своих собственнических прав, и всячески ему противиться, что мы и наблюдаем в практике германского электрического хозяйства. Мертвое здесь схватывает живое, и, пока немецкий пролетариат не вырвет дело эксплуатации районных электрических станций из рук всемогущих немецких электрических трестов, германский народ будет продолжать нести им обильную дань в специальном налоге на электрическую энергию, и электрификация народного хозяйства в Германии будет продолжать тормозиться и не оправдывать тех ожиданий, которые являются естественными ввиду теоретических успехов немецкой электротехники.

Другим могучим средством для правильного технического использования электрических станций может явиться целесообразная государственная регулировка самого потребления электрической энергии. За время войны под давлением общеевропейского кризиса топлива европейские правительства дерзнули на перевод часовых стрелок, которым достигалась громадная экономия в топливе при эксплуатации электрических станций. Но как только военная гроза на западе затихла, вся европейская печать пошла в решительный поход против всяческих мер военного времени, так или иначе посягающих на ничем неограниченную свободу господ капиталистов всевозможного ранга и мастей. И поскольку владелец электрической станции является типичным частным собственником, для которого успехи в конкурентной борьбе с собратьями по ремеслу являются решающими, он неизбежно должен сообразоваться с такими частичными условиями электрического рынка, которые отнюдь не являются согласованными с общенародными хозяйственными интересами. Между тем действительная регулировка в потреблении электрической энергии должна сопровождаться такой ломкой смен на фабриках и заводах, которые возможны только при чрезвычайно глубоком вмешательстве государственной власти в сферу производственных отношений. Такого вмешательства не может быть впредь до той поры, пока государственная власть не перестанет только персонифицировать власть капитала.

Этих немногих штрихов достаточно, чтобы осветить наш основной тезис: если в условиях капиталистического государства районным электрическим станциям удалось развить колоссальную деятельность по всестороннему вмешательству в трудовые процессы, то тем более плодотворной должна оказаться их деятельность при устранении противоречий, присущих частновладельческому хозяйству. Поэтому в наших районных станциях мы располагаем такими орудиями производства, которых не знает буржуазная Европа.

-------------

Испытанные формы электрификации сельского хозяйства

Мы только что видели, что условия районных электрических станций при социалистическом хозяйстве должны обеспечивать гораздо более широкую популяризацию электрической энергии, а следовательно, в частности, и более глубокое внедрение ее в область сельского хозяйства, чем то казалось бы возможным по его в общем отсталому уровню.

Однако европейская практика показывает, что электрический провод и электромотор уже успели оправдать себя в целом ряде сельскохозяйственных операций и в таких областях производства, судьбы которых теснейшим образом связаны с судьбами сельского хозяйства. Мы уже отмечали мнения наших специалистов по этому вопросу и подчеркивали особо важное значение широких мелиоративных работ и преимущество государственной организации их на электрической базе. Самое сооружение больших гидроэлектрических районных станций, создающих искусственный подпор воды, позволяет немедленно приступить к орошению самотеком прилегающих земельных площадей, что особенно придется иметь в виду при проектируемых гидротехнических сооружениях на Днепре, Кавказе, в Туркестане и Алтайской области.

Производство искусственных удобрений

Не менее решительную роль играет электричество и при производстве всевозможных искусственных сельскохозяйственных удобрений. Не говоря уже о применении электрической энергии в механических целях для тонкого помола естественных фосфоритов и других видов минеральных удобрений, только дешевая электрическая энергия позволяет закреплять азот воздуха рядом специальных способов в форме новых конкурентов чилийской селитры, в настоящее время производимых в широком масштабе районными станциями скандинавских стран и Германии. Между тем значение минеральных удобрений в сельском хозяйстве наглядно иллюстрируется нижеследующей табличкой, приводимой проф. Д. Н. Прянишниковым:

Наше потребление чилийской селитры[20] до войны не превышало 0,3‑0,4 фунта по расчету на 1 десятину пахотной земли, в то время как в западноевропейских странах азотистые удобрения применялись в позднейшее время во Франции, Англии, Дании и Италии в количестве 20‑30 фунтов на 1 десятину пахотной земли, а в Германии, Голландии и Бельгии — не менее 80‑100 фунтов[21]. Таким образом, потребление у нас азотистых туков, чтобы приблизиться к западноевропейским условиям, должно бы исчисляться десятками миллионов пудов в год.

Сами методы добывания азотистых соединений из воздуха за последнее время претерпели ряд существенных изменений. Простейший способ — сжигание азота воздуха в вольтовой дуге, которым норвежские гидроэлектрические централи пользовались для получения так называемой норвежской селитры (в 1915 г. в Норвегии было получено до 15 млн. пуд. этой селитры),— может быть в настоящее время применяем лишь при условии исключительно дешевой электрической энергии. Получение азотистых соединений путем так называемого цианамидного процесса приобретает все более и более широкое значение. В 1914 г. по этому способу работало уже 14 заводов, поставлявших около 18 млн. пуд. искусственных азотистых удобрений. Сильным конкурентом этому способу является получение так называемого синтетического аммиака (способ Габера), дававшее на заводах баденского содового и анилинового производства в 1917 г. уже до 30 млн. пуд. этого продукта.

Мы привели эти цифры, чтобы наглядно показать, в каких громадных итогах выражается в настоящее время мировое производство азотистого удобрения, играющего для всей нашей северной нечерноземной полосы столь же решительную роль, какую должны играть фосфаты для нашего центрального и южного чернозема. Какой из практикуемых в настоящее время в Западной Европе способов получения азотистых соединений окажется для нас наиболее подходящим,— это будет зависеть от многих обстоятельств места и времени, но заранее можно предвидеть, что при современном положении нашего сельского хозяйства и при той важности, которую приобретает продовольственная проблема для новых слагающихся хозяйственных отношений, сама оценка выгодности методов производства этих удобрений будет существенно отличаться от оценки западноевропейской. С большой вероятностью можно утверждать, что возможность массового получения искусственных азотистых удобрений для нас явится решающей, и для удовлетворения ожидаемого спроса придется работать всяческими путями, лишь бы поскорее исполнить эту очередную задачу. Но в таком случае нашим районным электрическим станциям придется развить в этом направлении самую широкую деятельность.

Электрический привод сельскохозяйственных орудий

Несмотря на сравнительно небольшую практику работы электрических машин и аппаратов в земледелии, в немецкой технической литературе для целого ряда этих аппаратов мы имеем в настоящее время точно установленные данные.

Здесь нам, хотя бы в немногих словах, придется коснуться той роли машин вообще, которую они играют в практическом земледелии.

Хотя средние цифры в этой области всегда приходится поправлять в зависимости от конкретных условий места и времени, тем не менее они не теряют своего общего показательного значения. Нижеследующая таблица дает отчетливое представление относительно технического значения некоторых особенно употребительных сельскохозяйственных машин:

При дальнейшем техническом анализе сельскохозяйственные машины обыкновенно подразделяются на различные группы, смотря по своему назначению: машины, имеющие- в виду повышение урожайности или вообще увеличение полезного сбора; машины, сокращающие издержки производства; машины, обслуживающие сельскохозяйственную промышленность и работающие для различных целей по приготовлению корма, уходу за скотом и т. д.

Во всех этих группах электрический привод с каждым годом захватывает все новые и новые области. Некоторое сопротивление оказывает только первая группа, где на очереди преодоление только некоторых чисто практических трудностей. Но во всяком случае мы можем отметить, что всякого рода зерноочистители, триеры, культиваторы, вальцовки и в особенности молотилки, веялки, соломо-, корне- и клубнерезки, разнообразные прессы сельскохозяйственного назначения на электрическом приводе оказываются более удобными, чем на паровом или при двигателях внутреннего сгорания.

Следует иметь в виду, что, как ни разнообразны сельскохозяйственные машины и орудия, общим отличительным их свойством является сравнительно малое потребление ими энергии в течение года. Большинство машин занято в течение года от 50 до 200 час., и лишь молотилки, плуги, механический транспорт и насосы являются значительными потребителями энергии. Для машин первого рода, с резко прерывающимся производством, преимущество электрической энергии ясно: лишь электрический привод обладает таким драгоценным свойством, что не знает так называемых холостых расходов энергии и немедленный, в любое время, пуск соответствующих машин не сопровождается при нем никакими предварительными манипуляциями, требующими значительных расходов труда и подвоза вспомогательных материалов при всякого рода других установках.

Машины более долговременного действия играют в сельском хозяйстве гораздо большее значение, и поэтому на них мы остановимся с несколько большей подробностью.

Операции молотьбы на электрическом приводе, помимо тех удобств, которые обеспечиваются отсутствием вышеуказанных предварительных манипуляций по пуску механических молотилок вход, в том случае, когда они работают на локомобильных или каких-либо других установках, практически особенно удобны в том отношении, что их эксплуатация обеспечивает полнейшую пожарную безопасность. Электромотор может находиться или на самой молотилке, или в непосредственной близости от нее, в любом уголке соответствующего служебного помещения, тогда как в случае привода от локомобиля пожарно-страховые правила требуют, чтобы он находился не менее, как на 10 м расстояния от огнеопасных помещений. Отсюда необходимость длинных ременных приводов и специального ухода в противопожарных целях. Кроме того, электромотор неизменно поддерживает свое число оборотов вне всякой зависимости от загрузочных работ. В результате получается гораздо более чистый продукт и повышается самый умолот: на 3‑5% выше, чем в случае локомобильного привода, на 8‑10% более, чем в случае привода конного, и на целых 15‑20% выше, чем при ручной молотьбе. Средней мощности молотилка (20‑25 л. с.) на электрическом приводе дает возможность обслуживать при средней германской урожайности молотьбу с целого гектара посевной площади приблизительно в полтора часа, причем весь расход электрической энергии при 375 час. работы в год не превосходит 5 тыс. кВтч.

Но особенно продуктивными оказываются на электрическом приводе так называемые универсальные молотильные машины, при которых обыкновенно приспособлены специальные элеваторы для подачи снопов и прессы для соломы. Такие молотилки в час молотят от 3 до 5 т зернового продукта и требуют для своих моторов 50‑90 л. с. Ясно, что одна такая молотилка могла бы обслужить при наших русских условиях не одну нашу деревню, а разом целую группу.

Электроплуг

Переходя к электропахоте, мы прежде всего устанавливаем, что, несмотря на многие конструктивные несовершенства, современные электроплуги уже фактически превосходят паровые плуги, хотя таковые и имеют за собой уже довольно почтенную историю прошлой практики. Исследователи устанавливают следующие относительные достоинства электроплугов:

1) их современный вес от 8‑13 т, т. е. примерно на 50 и более процентов легче паровых плугов; вследствие этого они могут пройти по таким дорогам и мостам, которые являются недоступными для паровых плугов;

2) обслуживание их гораздо проще — не надо подвозить ни угля, ни воды, и отпадает нужда в опытных кочегарах; таким образом, облегчаются пуск их в ход ранней весной и работа на полях немедленно по уборке урожая, т. е. в такое время, когда работа всего сельскохозяйственного персонала становится особенно напряженной и когда вместе с тем потеря времени чревата неприятными последствиями для следующего сельскохозяйственного сезона;

3) электрический плуг может работать на больших уклонах, тогда как локомобиль в таких случаях устанавливается с большим трудом, и неосторожный уклон парового котла может угрожать взрывом;

4) применение электроплуга является выгодным не только для глубокой вспашки, но и для вспашки на самых разнообразных глубинах, причем те же электрические лебедки, которые служат для тяги плугов, с большим удобством могут быть использованы как для самых разнообразных видов обработки земной поверхности, так и в целом ряде других сельскохозяйственных работ.

Эта многосторонность использования электрических лебедок, служащих для целей электропахоты, одновременно с простотой ухода за ними и их конструктивной прочностью, является их главным преимуществом по сравнению с паровыми плугами.

Одним из самых основных недостатков современных электроплугов является предварительная необходимость иметь на поле работ достаточно разветвленную сеть электрических проводов и необходимость доставки этих орудий с помощью посторонних средств, так как вне электрического провода они не могут самостоятельно передвигаться. Только в силу этих причин электроплуги в настоящее время еще не нашли себе должного широкого применения в западноевропейской сельскохозяйственной практике и продолжают испытывать могущественную конкуренцию, но уже не со стороны паровых плугов, а со стороны всевозможных тракторов, как раз не обладающих вышеуказанными недостатками.

Мы знаем, однако, что электрический провод должен появиться в нашей деревне по целому ряду общегосударственных соображений, вытекающих из самого существа преобразуемой нами экономики, а раз это так, то мы можем заранее предвидеть грядущую победу электроплугов над своими современными конкурентами — разнообразными тракторами. Там, где на поле земледельческого труда существует электрический привод, электроплуг уже и в настоящее время решительно побивает трактор. Техническая литература совершенно определенно отмечает, что тракторы неудобны для глубокого вспахивания, тогда как электрическая лебедка не останавливается перед любой задачей в этом направлении и сама по себе, если отбросить систему электрических проводов, и гораздо дешевле и может быть обслуживаема сравнительно малоквалифицированным персоналом. Уплотнение почвы в случае электропахоты гораздо меньше, чем при тяжелом тракторе. Применение тракторов или автомобилей как движущей силы сопровождается расходами около 60% энергии на передвижение этих тяжелых машин по неровной или мягкой почве, что совершенно отпадает при электроплуге. А в смысле общей производительности электроплуги не только не уступают, но даже и превосходят работу тракторов. Система переносных электрических сетей и переносных трансформаторов с каждым годом совершенствуется, так что в этом отношении мы вправе ожидать при широкой практике значительного уменьшения соответствующих накладных расходов. Тем не менее на первых порах в области механизации обработки земли нам придется одновременно прибегнуть и к тракторам и к электроплугам; приводимые выше соображения, однако, показывают, .что и здесь, в области сельского хозяйства, двигатели внутреннего сгорания явятся, вероятно, элементом, особо характерным лишь для переходного времени.

Сельскохозяйственный электротранспорт

Механизация транспорта для нашего сельского хозяйства имеет такое значение, которое трудно переоценить. Практика немецких крупных хозяйств с высокоразвитым уровнем сельскохозяйственной техники приводит целый ряд любопытных данных, доказывающих, что даже в случае усовершенствованного транспорта обслуживание сельскохозяйственных участков, расположенных на расстоянии свыше 3‑4 км от опорного пункта работ, экономически не оправдывается. Что же сказать про обычные транспортные условия нашей деревни с ее повальным бездорожьем и крайне беспорядочной разбросанностью полевых угодий!

“Известно, что фабрики для успешности производства должны быть расположены и устроены рационально. Склады, паровики, машины и аппараты должны быть расположены скученно, систематически целесообразно, так чтобы затрата на топливо, рабочую силу, сырые вспомогательные материалы, время была сокращена до возможного минимума. Только если издержки на сырые материалы, рабочую силу и т. д. будут ниже стоимости продуктов, возможна выгодная фабрикация.

Допотопная русская земледельческая фабрика расположена так, что паровик в одном месте, паровая машина в отдалении от него на версту, аппараты в двух верстах; рабочие, живущие за несколько верст от фабрики, должны для производства работы беспрерывно ходить из одного конца фабрики в другой, а уголь для топлива возить издалека в дырявых телегах. Очевидно, что о выгодностях производства такой фабрики нечего и думать”[22].

Подходя к рационализации нашего сельского хозяйства, мы прежде всего должны будем считаться с условиями его бездорожья, неправильной конфигурацией полей, и здесь перед нами развертывается еще более обширная область работ по устройству всевозможных подвозных и вывозных путей, всех и всяческих средств механизации транспорта, по новой землемерной разбивке громадного сельского простора, чем та, которая в настоящее время намечается Советской властью для действительного использования наших лесных богатств. И нам кажется несомненным, что сравнительно в недалекой перспективе электрический транспорт, электрические трамваи перестанут быть специальным атрибутом наших городских центров и дачных районов и раскинутся мощной сетью и по нашей земледельческой России. Решающая роль электротранспорта в этих перспективах несомненна.

От нашего проселка, через дороги с простым улучшенным земельным полотном и различные градации шоссе, до переносных и постоянных узкоколеек, с электрическим трамваем в качестве последнего звена, конечно, путь не легок, и коэффициенты времени его проследования не могут быть сейчас установлены даже и с приблизительной точностью. Однако мы не можем строить своего хозяйства вслепую, и правильная разметка вех есть дело первоочередной практической важности. Так же велик переход от первобытной сохи к электроплугу и трактору, но тем не менее он должен быть сделан, если только мы отдаем себе ясный отчет в исторической необходимости срочно выравнить наш сельскохозяйственный экономический фронт по фронту политическому. На первых порах дело механической пахоты как тракторами, так и электроплугами должно быть предметом забот специальной государственной организации. Должны быть собраны и направлены на это дело опытные инструкторы, квалифицированные рабочие и надлежаще организованные пролетарские отряды. Трудно переоценить то значение, которое могли бы иметь эти пролетарские отряды, подкрепленные такими орудиями сельскохозяйственного труда в деле упрочения могучего союза трудящихся города и деревни.

Электричество для общекультурных деревенских надобностей

Значение электричества в общекультурных надобностях деревенского быта в целях освещения, устройства водопроводов для деревенских мельниц и всевозможных деревенских кустарных установок настолько очевидно, что об этом распространяться не приходится. В трудах ГОЭЛРО нами подготовлены две специальные брошюры, представляющие довольно подробное техническое руководство по сооружению мелких крестьянских электрических установок, этих подсобных отрядов широкой электрификации, которые уже и в настоящее время, как мы видели выше, усиленно сооружаются в различных уголках крестьянской России. В этих брошюрах нами указаны типы таких тепловых и водных электроустройств, которые по возможности приближаются к требованиям современной научной техники и вместе с тем отличаются необходимой простотой и дешевизной. Самый же тип станций и электрических сетей приурочен к возможностям наиболее легкого подключения их в дальнейшем в общегосударственную электрическую сеть.

Сельскохозяйственная электрическая нагрузка

Как мы уже отмечали раньше, практика электричества в деревне не только нашей, но и европейской является плодом позднейшего времени, и поэтому точного учета расхода электрической энергии для сельскохозяйственных надобностей в настоящее время не представляется возможным сделать. При этом особые трудности возникают для подсчета расходов энергии мелкими потребителями, тогда как для централизованных в крупные имения сельских хозяйств на электрической основе имеются уже довольно точные данные. В среднем, однако, можно принять, что стационарные электрические сельскохозяйственные установки (молотилки, веялки, оросительные устройства) расходуют от 15 до 20 кВтч на 1 десятину в год, тогда как электропахота требует уже в качестве минимума около 45‑50 кВтч на 1 десятину, достигая максимума в 100 кВтч в Германии и 200 кВтч во Франции. Руководствуясь такими соображениями, наши товарищи в Кубанской области пришли к тому выводу, что на первых порах можно рассчитывать на каждую тысячу десятин для силы и света, не включая сюда подсчетов для электропахоты, около 10 кВтч мощности потребления; электропахота, по их подсчетам, потребует на каждую тысячу десятин около 45 кВт мощности. Работники нашего южного района остановились в своих подсчетах на цифре в 5 кВт мощности на каждую квадратную версту культурной площади, что примерно соответствует расходу в 50 кВт на тысячу десятин. Умеренность этой оценки, между прочим, видна по расчетам К. Баллода, из которых явствует, что для крупных сельских хозяйств в 500 десятин общей культурной площади при полной электрификации сельскохозяйственных процессов потребная мощность может быть оценена в 100 кВт. Если мы попробуем прикинуть предлагаемый нами масштаб для оценки той мощности, которая потребовалась бы для полной электрификации всех наших полевых угодий, в круглой цифре, принимаемой нами в 100 млн. десятин, то оказалось бы, что силовые установки и освещение потребовали бы общую мощность около 1 млн. кВт, а применение сплошной электропахоты в свою очередь обусловливало бы необходимость располагать мощностью в 5 млн. кВт.

Сами по себе эти цифры показывают, что здесь мы стоим отнюдь не перед задачами безмерной трудности. Припомним, что одни мелкие вододействующие крестьянские установки, по приблизительным подсчетам, оцениваются общей мощностью около 1 млн. л. с. и что мощность постоянных установок для наших промышленных надобностей в довоенной России составляла 3 млн. л. с. Ясно, однако, что на ближайшее десятилетие мы отнюдь не можем ставить себе задачу сплошной электрификации нашего сельского хозяйства. Наше предыдущее изложение показывает, что проблема рационализирования сельского хозяйства теснейшим образом связана с рационализацией промышленности и транспорта и что жизненно практическое решение вопросов электрификации народного хозяйства возможно лишь при гармоническом обслуживании районными электрическими станциями всех разнообразных видов потребителей электрической энергии. Очевидно, здесь не может быть дано общего решения; поэтому каждому из районов приходилось идти при оценке расходов энергии на электрификацию сельского хозяйства своим . собственным путем, приспосабливаясь не только к соображениям общеэкономического порядка, но и к конкретным особенностям хозяйственной жизни того или другого района. Точные итоги сельскохозяйственной электрификации районов читатель найдет в работах наших районных сотрудников, но при оценке их он не должен забывать, что наряду с широкой электрификацией сельского хозяйства, проводимой мерами центральной государственной власти, нами предполагается, что как раз в этой-области найдет себе обширное применение самодеятельность населения, и, таким образом, общие итоги услуг электрической энергии в деле подъема нашего сельского хозяйства отнюдь не предрешаются сельскохозяйственной частью суммарной мощности крупных районных электрических станций.

-------------

Значение электрификации в крупном сельском хозяйстве

Прогресс научной агрономии и сельскохозяйственной технологии дает полную возможность разрешать технические проблемы сельского хозяйства с такой же степенью уверенности в эксплуатационных результатах, какую мы имеем в сфере обрабатывающей промышленности. Таким образом, проблема рационализирования сельского хозяйства в последнем счете ничем не отличается от проблемы рационализирования индустрии, и, следовательно, решающее значение концентрации средств производства, максимально доступной по уровню существующей техники, имеет одинаковую силу и в том и в другом случае. А так как при обширности поля труда электрификация является наиболее надежным орудием концентрации, то уже отсюда видно, какое значение приобретает электрификация в применении к крупным сельскохозяйственным единицам. Это значение настолько очевидно, что в технической литературе оно в настоящее время является уже неоспоримой истиной. Для германских условий проф. К. Баллод разработал чрезвычайно подробно проект рационального сельского хозяйства на 450 десятин, наглядно обрисовывающий тот предел технического совершенства, на который может посягнуть современная научная агрономия, опираясь на услуги электрической энергии и одновременно широко используя также и тракторную тягу. Однако тот же пример показывает, как много предпосылок требуется для осуществления таких крупных рациональных хозяйств в широком масштабе, и с помощью его легко оценить те невероятные трудности, которые приходится преодолевать современным советским хозяйствам, для того чтобы стать действительно показательными для зорко наблюдающего за ними окрестного крестьянского населения.

Учитывая вышеизложенное, мы должны будем прийти к тому заключению, что современные советские хозяйства должны будут пройти еще длительный путь, прежде чем они станут такими производственными единицами, которые будут иметь реальное значение и по масштабу своего производства и по пропаганде сельскохозяйственных знаний опытным путем. Несомненно, что индивидуальное хозяйство мелких крестьян-собственников представляется таким же пережитком времени, как и вся техника крестьянского сельского хозяйства. Поэтому советские хозяйства должны явиться такими маяками, которые наглядно должны показывать русскому крестьянству конечные инстанции предстоящей ему дороги. Отсюда их крайне ответственное значение и те задачи двойного порядка, которые стоят передними: во-первых, соответствующая требованиям техники и сельскохозяйственной агрономии организация крупных сельскохозяйственных производственных единиц и, во-вторых, создание такой социальной структуры этих единиц, которая соответствовала бы заданиям рабоче-крестьянской власти.

Между тем та обстановка, при которой на первых порах пришлось советским хозяйствам развертывать свои действия, была крайне неблагоприятна как в том, так и в другом отношении.

“Наркомзем принял в свое заведывание бывшие помещичьи хозяйства, разрушенные во всех своих основных элементах... Все без исключения отчеты Губсовхозов говорят о полной неопределенности территории совхозов, неограниченной в порядке землеустройства, о недостатке, порой совершенном отсутствии мертвого инвентаря и скота, разрушении построек, нарушении севооборотов — вообще о полном разгроме и опустошении когда-то культурных центров”[23].

На первых порах сравнительно быстро удалось сорганизовать 2 463 совхоза с общей площадью 1 361 430 десятин, с площадью пашен 795 537 десятин при наличии 36 728 рабочих лошадей и 57 595 голов рогатого скота[24].

Таким образом, к 1 января 1920 г. совхозам недоставало около 54 тыс. рабочих лошадей, т. е. налицо имелась только ⅓ необходимого конского состава. Количество всего скота достаточно лишь для удобрения 34 тыс. десятин парового поля, между тем как площадь удобряемого навозом черного пара должна быть не менее 110 тыс. десятин. По отношению к числу владельческих хозяйств в тех же губерниях в 1916 г. число совхозов составляет всего около 4‑5%. Понизилась и средняя площадь каждого крупного хозяйства. Средние размеры совхоза в 11 губерниях составляют 43 десятины, а мелкие совхозы с посевом до 28 десятин составляют свыше ⅔ общего числа совхозов.

Нет ничего удивительного, что при таких условиях наши совхозы повсюду, за исключением Олонецкой губернии, временно являются убыточными. Л. Н. Литошенко [25] считает убыточность совхозов обусловленной тремя главными причинами: во-первых, перегрузкой рабочей силой, во-вторых, недостатком скота и инвентаря и, в-третьих, нарушением организационного плана хозяйства.

Анализируя хозяйственные данные по 730 совхозам в 11 губерниях, Литошенко отмечает, что заработная плата берет 57,3% всей суммы расходов, нередко превышая даже всю сумму денежных доходов хозяйства. Свободные излишки сельскохозяйственных продуктов совхозов представляют собою ничтожную величину. Нормы потребления рабочего населения совхозов необычайно велики, что в значительной степени объясняется системой семейных пайков, дающих за счет хозяйства содержание и семье рабочего, как бы она велика ни была. “По данным Наркомзема, число едоков во всех 2 463 совхозах составляет 107 820 человек. В среднем каждый работник обременен 1,78 едока. В отдельных губерниях эта цифра доходит до 4,33 человека на работника. Напомним, что в крестьянских хозяйствах обычное отношение числа работников к едокам составляет 1 : 1,3 и самая переобремененная семьей группа редко дает отношение 1 : 1,9”.

Но самым главным недостатком хозяйств является полное разрушение старого хозяйственного плана и отсутствие нового. При переходе земель к крестьянам бывшие крупные хозяйства потеряли самые ценные свои части. Пашня сокращалась сильнее сенокоса в тех районах, где господствует зерновое хозяйство, и, наоборот, луга отняты там, где они дороже пашен.

Мы видим, таким образом, что советские хозяйства действительно начали развертывать свою деятельность при чрезвычайно неблагоприятных технически-производственных условиях. Не меньшие трудности встречаются и на организационном пути.

“Сельскохозяйственный пролетариат как более или менее устойчивая классовая группа не существовал, так как степень его организованности равнялась нулю”. Эти соображения т. Богданова надо дополнить тем обстоятельством, что уравнительный раздел земли быстро повлек за собой превращение масс сельского пролетариата в мелких крестьян-собственников. “Для создания крепкой базы широкого социалистического строительства в сельском хозяйстве нужно было начать с организации тех трудовых масс,— пишет тот же автор,— на которые можно было бы в некотором будущем возложить органическое строительство совхозов. Выходом явилось привлечение к организации и управлению национализированными хозяйствами индустриального пролетариата. В настоящее время мы имеем уже не только декларативную сторону этой части аграрной программы. Городские рабочие фактически берут на себя работу в ряде губерний, и нужно признать, что справляются с нею достаточно успешно”.

С этой точки зрения особый интерес приобретают такие совхозы, которые непосредственно примыкают к промышленным учреждениям. К сожалению, организация совхозов последнего рода отделена от непосредственного ведения Наркомзема и представляет специальный орган ВСНХ — Главземхоз[26]. Ясно, что подобного рода организационная неурядица может быть отнесена лишь на счет детских болезней трудного дела национализации нашего сельского хозяйства.

“Первый период организационной работы объектом своим имел отдельные хозяйства, восстанавливаемые в своих основных элементах. Задачей каждого отдельного хозяйства было обеспечить свой рабочий аппарат предметами потребления, возможно увеличить посевную площадь, восстановить живой и мертвый инвентарь и т. п.

Было бы ошибкой думать, что этот первичный период работы миновал... Но предварительное ознакомление с хозяйствами и заканчивающееся землеустройство дают возможность вести дальнейшее восстановление хозяйств по заранее установленному плану.

Проведение этого плана потребует постоянного и внимательного участия квалифицированных организаторов-специалистов.

Уже в интересах экономии сил необходимо приурочивать все организационные расчеты и организованные действия не к индивидуальному хозяйству, а к группе хозяйств, могущих территориально и экономически быть связанными в общем организационном плане, под общим руководством одного административного центра. Упрощение учета и контроля, представляющих при массе хозяйств и недостатке персонала совершенно непреодолимые трудности, является еще одним аргументом за переход от индивидуальной к групповой организации советских хозяйств... Под организующее влияние группового управления должны постепенно подпасть расположенные на территории группы, коллективы и, в конечном итоге, индивидуальные крестьянские хозяйства”.

В таких положениях тов. Н. С. Богданов рисует перед нами перспективы деятельности советских хозяйств.

Несомненно, что пути подхода к устроению советских хозяйств нами только нащупываются. Если принадлежащие им земельные площади в общей сложности составляют около ¹/₄₀ доли наших культурных земель, то уже одно это обстоятельство в значительной степени ограничивает их производственное значение и переносит центр тяжести в сторону организационно-показательную. Но если это так, то, быть может, было бы целесообразнее, по мере того как мы будем крепнуть в аграрной практике, сосредоточить свои усилия на сравнительно немногих единицах, но зато развернуться в них в полном масштабе на целостных земельных участках, при широкой электрификации всех сельскохозяйственных операций.

Так или иначе, но относительно значения электрификации в области крупного сельскохозяйственного строительства двух мнений быть не может. Ясно, что уже и нынешние советские имения в тех случаях, когда им удастся подвести к себе сеть электрических проводов, таким путем скорее всего смогут избавиться от характерного для них, как мы видели, излишнего балласта неквалифицированных рабочих, облегчить свои текущие нужды в недостатке тяглового скота и с наибольшей надежностью и простотой эксплуатации механизировать и рационализировать свои сельскохозяйственные операции.

В нашей заметке мы не коснулись наиболее благоприятного для электрификации объекта: применения электрического привода и электромотора в специальных культурах, требующих особенно интенсивного хозяйства. Но здесь мы отнюдь не имели в виду писать специальный агрономический трактат об электрохозяйстве. Мы старались наметить только основные и важнейшие тенденции в области электрификации сельского хозяйства. Достаточно будет сказать, что там, где дело идет о глубокой вспашке, тщательном рыхлении и прочих, операциях механической обработки почвы (а это связывается и с культурой сахарной свеклы, и с самыми разнообразными видами культур корне- и клубнеплодов, и с рациональной постановкой дела вообще огородного хозяйства),— там перевод сельскохозяйственных машин и аппаратов на электрический привод в особенности является благодарным.

В операциях первичной обработки таких продуктов, как лен, конопля и другие растения с лубяным волокном, как это уже отметил проф. А. И. Угримов, по-видимому, придется признать особую первоочередность электрификации и позаботиться о наиболее ускоренном электрическом орошении соответствующих районов.

Ударное направление широкой электрификации

Мы видели, что в прошлом наше сельское хозяйство медленным, но неуклонным процессом интенсифицировалось во все более возрастающей пропорции по направлению с востока на запад и что пристоличные районы Москвы и Петрограда и часть земледельческого Юго-Западного района являются в этом отношении особо ударными; с другой стороны, такие центры нашей промышленной и политической жизни, как Москва и Петроград, вообще заслуживают особого внимания. Здесь перед нами вырастает новая проблема большого государственного значения. В нашем предыдущем изложении мы старались наметить с точки зрения электрификации очередные задачи подъема крестьянского сельского хозяйства, стараясь подчеркнуть, каким образом электричество может сослужить колоссальную работу по быстрейшему изживанию зияющего противоречия между новым городом и новой деревней. Но мы неуклонно должны работать и с другого конца, решительно реформируя жизнь наших новых городских центров и промышленных ячеек в целях все более углубленного и планомерного сочетания труда промышленного и земледельческого.

Кризис продовольствия, как мы уже отмечали выше, повернул свое острие как раз именно против городского и промышленного населения, которое пробует застраховать себя от продовольственной нужды всяческими кустарными попытками сельскохозяйственного самообеспечения.

Советская власть должна будет развернуть целый ряд специальных мер, для того чтобы пойти навстречу неотложным нуждам этого населения и помочь ему не только в этой преходящей нужде, но и в целях оздоровления всего тона новой городской жизни и воспитания подрастающих молодых поколений в условиях наиболее здоровой трудовой обстановки, полнота которой может быть достигнута только при разумном сочетании труда в закрытых помещениях с трудом под открытым небом. Между тем как раз в пристоличных районах и почти повсеместно около наших крупных городских и промышленных центров имеется наличность большого количества пустующих земель, которые сравнительно легко могут быть пущены в оборот с помощью механических орудий труда. К тому же здесь всегда имеются наличность уже существующих электрических станций и необходимое количество квалифицированных работников, которые могут помочь сравнительно быстро электрифицировать прилегающие сельскохозяйственные районы.

Бодрый почин в этом деле наших петроградских товарищей в сельскохозяйственный сезон текущего года наглядно показывает, каким могучим началом и в этой области является пролетарская самодеятельность. Мы не сомневаемся, что субботники и воскресники наших городских центров с течением времени будут приобретать уклон все больший и больший в сторону сельскохозяйственных работ. Но, чтобы эти работы не носили изнурительного характера, а являлись поистине радостным и освежительным трудом, необходимо по возможности механизировать все сельскохозяйственные операции, и без услуг электрификации здесь не обойтись.

Мы заканчиваем наш беглый очерк по одному из самых трудных вопросов нашей экономики с бодрящим чувством надежды, что приблизительный и первоначальный контур отношений нового города и новой деревни найдет себе дальнейшее развитие и осуществление: творчество жизни находится в надежных руках ее подлинных строителей — крепких руках трудящихся города и деревни.

Примечания: