Выписка из протокола допроса Кобызева Григория Михайловича о поездке на Украину в 1938 г. вместе с Н. И. Ежовым. 16 марта 1939 года

16 марта 1939 года

На Фриновского М. П., быв[ший] Нарком Военно-Морского Флота

...11 февраля 1938 г., я в числе других сотрудников был вызван в кабинет Ежова в целях моего продвижения по службе. После краткой беседы со мной я был отпущен, а 12 февраля утром вновь был вызван к Ежову, где присутствовали: Фриновский, Журбенко, Егоров и др. сотрудники Наркомата.

Когда все собрались, Ежов нам объявил, что он едет в Киев, мы же присутствующие должны также с ним поехать.

После некоторых вопросов, которые мы ему задали — Ежов нам задал Вопрос: «Кто из вас знает украинский язык?»

Оказалось, что из присутствующих никто почти не знал украинского языка, тогда Ежов снова задал другой Вопрос: «Как же мы будем там на Украине разговаривать?»

Фриновский засмеялся громко и сказал: — «Да там нет ни одного украинца, там ведь сплошные евреи» — Ежов улыбнулся, что-то сказал в подтверждение слов Фриновского и мы были все отпущены.

Все это я рассказываю следствию потому, что этот разговор имеет влияние и связь в моей антисоветской деятельности.

Вопрос: значит на путь антисоветской деятельности, вы встали еще раньше —до органов НКВД?

Ответ: Нет, до органов НКВД УССР я антисоветской деятельностью не занимался.

Разговор и реплика брошенная Фриновским имеет отношение к моей последующей антисоветской деятельности на Украине в том смысле, что я это рассматривал как официальную линию, исходящую от Ежова, Фриновского, а затем в практической деятельности — непосредственно от Успенского.

Вопрос: Расскажите об этом подробнее. Какая «официальная линия» имела отношение к вашей последующей антисоветской деятельности на Украине?

Ответ: Повторяю, что антисемитская реплика Фриновского, а затем практические указания Ежова и Успенского сводились к тому, чтобы в аппарате НКВД УССР увеличить число сотрудников, в особенности руководящего состава из числа украинцев, русских, за счет сотрудников еврейской национальности, которых из УНКВД нужно уволить, т. е. в значительной степени сократить их процент.

После того, как мы приехали в Киев я сразу был направлен и прикреплен к отделу кадров, с заданием Ежова просмотреть все кадры НКВД УССР и доложить ему.

После проверки, т.е. 17 февраля имея уже материалы о состоянии кадров, я доложил это Ежову. Помню, когда я вошел в кабинет и подал ему материал, Ежов сказал: «Ох кадры, кадры, у них здесь не Украина, а целый Биробиджан». Рассматривая дальше материал, он наложил резолюции чуть ли не по каждому сотруднику — кого нужно арестовать, кого уволить, кого перевести на неоперативную работу, в ГУЛАГ и т. д.