Переписка В. А. Сухомлинова с H. Н. Янушкевичем.

 

Переписка В. А. Сухомлинова с H. Н. Янушкевичем.

Сухомлинов Янушкевичу.

30 янв. 1915.

Шепетовка.

Осмотрел в подробности подольскую дорогу, она очень хороша и для воинских передвижений вполне готова. Надо дать ей выход на линию в Буковину и в Галицию. Общество этой дороги и просит оказать им содействие для окончательных изысканий. Прилагаю записку по этому делу — не откажите передать генералу Ронжину для соответствующих распоряжений.

Спешу домой к докладу его величеству, поэтому не могу заехать теперь к Вам, но из Петрограда сообщу Вам день моего приезда.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

Не удивляйтесь чудному почерку, — пишу на ходу.

 

Янушкевич Сухомлинову.

5 февраля 1915.

Вернулись из Седлеца, где было вчера совещание с Н. И. (Ивановым), Н. В. (Рузским) и П. Ад. (Плеве). Выяснили весь ужас катастрофы с X армией и указали Н. И. на очередную опасность в Млавском направлении.

Позорное поведение Епанчина 56, 57 и 73 див., а кажется и лично Гернгросса — тяжкий камень.

О доблести Еп.(анчина) и его частей, особенно резервных, может рассказать много интересного шт.-ротм. Соловьев при упр. гос. кон(нозаводством) князе Щербатове, — очевидец.

Несомненно, многим обязаны работе контрразведчика, о котором я Вам докладывал при Вашем проезде.

Потери громадные, резервисты прямо шли «продавать винтовки за 7р.». Если русские богатыри стали дорожить так рублем, то остается одно, т.к. ведь добить же немцев надо, — придется им тоже обещать деньги за немецкую винтовку. Авось, отсутствие долга пополнится низкой корыстью. Знамение Бремени. Видно, герои Альфтана и другие — уже светлое исключение. Тралящие генералы кончили свою миссию и дали много ценного для будущего.

Вел. кн. ожидает Ваш приезд в любой день. Сегодня был морской министр. Он прождал нас сутки и уезжает сегодня вечером. Я боялся отнять у Вас время и потому Вас и решился предупредить.

Надеюсь, здоровье глубокоуважаемой Екатерины Викторовны хорошо.

Члены Военного Совета могут доложить Вам свои впечатления и осветить Совету положение снабжения с полной точностью.

Прошу не гневаться за назойливость в просьбах глубоко Вас уважающего и неизменно Вам благодарного

Н. Янушкевича.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

7 февраля 1915 г.

В среду утром, 11 числа собираюсь явиться к Вам и в тот же день выеду обратно.

Слава богу дела, повидимому, выправляются, и публика успокаивается. Удивительно много здесь людей панического фасона, признающих одни только сплошные удачи, — а чуть что не совсем благоприятное — готово, полное отчаяние и растерянность.

Принц (Ольденбургский) совсем невменяем, и по Калуге можете судить, как он распоряжается: мыслимое ли дело выбрасывать запасные батальоны и заполнять казармы турками? Я ему в этом отказал, — так он меня потребовал к себе и целый час поучал и добивался согласия.

С деньгами он поступает немилосердно, и могу себе представить, что это будет с отчетностью после войны.

Пустили козла в огород.

Сейчас супруга Ваша заседает в комитете под председательством моей, виноват «моего начальства». Слава богу, они обе чувствуют себя хорошо.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

С. А. Ронжин передал, что Вы будете у нас в среду. Будем ждать. С ужасом узнал, что Коз(елл) — Покл(евский) оправдался и едет продолжать свое гнусное дело измены России. Неужели это упрямство С. Д. (Сазонова)? Ведь и Пустошкин это утверждает, а теперь и Веселкин, ex-товарищ по лицею этого Козла в огороде.

XX к(орпус), очевидно, погиб, хотя и в бою. III Сиб. вышел цел по единицам, но сильно потрепанный. XXYI — хуже. От XX — кое-что из обозов и артиллерии. Новое испытание. А. Кайгородов уже постыдно забил тревогу. Облили его холодной водой. Епанчин отчислен и предан суду.

О других расследуется. Злой рок тяготеет над С.-З. фронтом. Переменили все верха, а дело не лучше. Как ни указывали фронту на опасность флангов, а они все свое.

Больно и обидно. Стягивали все, что в силах:к Гродне — Оранам, Белостоку — Ломже. Они перекачивают уже 5-й по счету корпус с зап. границы. Авось французы тронутся в путь серьезно.

Прошу »передать мой почтительный привет Екатерине Викторовне. Не ее ли поезд-прачешную отдал Епанчин немцам? Прошу не гневаться на искренно преданного и глубоко уважающего Вас

Н. Янушкевича.

 

Сухомлинов Янушкевичу

15 февраля 1915.

Настроение стало совсем другое, как только немцы спотыкнулись, — такой уже это Петров град, чтобы легко реагировать на + на  — .

О Поклевском я говорил с мин. ин. дел, — он и слышать не хочет никаких доводов, говорит, что если уберут Козла, то и он уйдет.

Государю я все это доложил, и его величество прочитал показание Пустошкина.

Совершенно непонятное отстаивание этого господина, которого якобы и вел. кн. Сергей Мих. защищает, зная его по лицею.

Поговаривают о «визите» (царя в армию) около 20 — 25; может быть, тогда вопрос этот разрешится у Вас в ставке.

Вывоз хлеба обсуждался в совете министров и в газетах появились уже разъяснения этого дела, которое оказалось не таким, каким его изображали.

Подготовляю высылку остальных автомобилей бронированных, —  беда только с замерзшим портом в Архангельске, где во льдах сидят два парохода с этим грузом, а ледокол испортился, другой же не пришел еще.

Будьте же здоровы и богом хранимы.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

Жена моя шлет Вам дружеский привет.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Конечно, сомнений не может быть, что Вы не могли не послать телеграмму о несчастном раненом.

Не знаю, как Вам низко поклониться за бронированные автомобили. Очень желательно снабдить теперь в 1 очередь гв. кавалерию (Олита), работающую в тыл немцам. В. кн. Андр. Влад., а теперь и посланный мною ген. Кендзеровский подтверждают, что дух войск X армии, кроме второочередных дивизий, выше похвалы. Исключение в хорошую сторону 64 пех. див. Шданко (из XXVI корпуса), что же касается 57, 53, 56 и 73, то все они «паничные».

Обидно, что не удалось захватить Прасныш до сдачи наших. Расход патронов под Праснышем громадный. Но он не дал успеха.

А... ¹) нам хуже, чем в январе. Жутко от этого. На фронте Бзуры есть батареи со 100 патр. на орудие...

Тимченко-Рубан артил. дела не знает, и ему трудно помочь, тоже неудачно действует в Нью-Йорке Голсевский, и Юсупов передает, что положение гр. Игнатьева и ген. Ермолова в ставках союзных главно-ком. ненормальны. Их никуда не пускают. Ермолова винят в болтливости и незнании русской армии, а гр. Игнатьев чем-то вооружил против себя. Может быть, при случае, соблаговолите лично это осторожно проверить у Ю. (Юсупова).

Если это верно, то тогда понятно, что у нас никак не наладится дело заказов и покупок у союзников.

Нужны сверхчеловеческие усилия, чтобы обеспечить работу войск патронами и винтовками. При столь изменившейся обстановке не признали ли бы Вы возможным заменить отжившего век свой Ермолова более молодым? Я бы позволил себе доложить о полк. Энкеле. Он и сейчас работает хорошо, дает много. Он владеет англ., франц. нем. и шведск. языками, не без средств, энергичный. Уверен, что если можно было винить его в чем-либо до войны, то теперь при нынешней политич. комб. он будет вне упреков. Не осудите за назойливость.

Мой почтительный привет глубокоуважаемой Екатерине Викторовне. Благодарю за сердечное ко мне отношение и прошу верить глубокой и искренней признательности преданного Вам

Н. Янушкевича.             

¹)  Слово не разобрано; по смыслу: «посылают» или «доставляют». Прим. ред.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

20 февраля 1915.

Петроград.

Ваши соображения относительно Ермол. (Ермолова) и гр. Игнат. (Игнатьева) вполне разделяю, а также награждение Семен. (Семенова) и назначение Энкеля. М. А. Беляеву я это передал.

Вчера удалось, наконец, видеть в. кн. Серг. Мих. Он поправляется, свободно уже ходит и усердно занялся тем, что без него было предпринято по делу снабжения. Два часа мы с ним разбирались в этих задачах, которые вызвала война. К сожалению, он почему-то предубежден против приехавших французов и говорит, что они ничего не сделают, ни в чем не помогут. Выходит, что единственно кто всемогущ — это Шнейдер Крезо и Путиловский завод. Для последнего он имел в виду забрать все станки на других заводах и затронул таким образом интересы морского ведомства, — поэтому мне пришлось опять писать великому князю по повелению его величества.

Стараюсь все эти трения устранить, — но с тенденциями Главн. арт. управления справиться трудно, т.-к. приходится считаться не с этим учреждением, а с вел. кн. Серг. Мих.

Очень деятельный и энергичный капитан І-го ранга Шрейбер, при содействии И. К. Григоровича, привлечен к нашим работам, и, думаю, он будет очень полезен. Хотя и с небольшим оттенком ревности, но в. кн. Серг. Мих. признает замечательную осведомленность и работоспособность его.

Словом, все, что только можно, — изо всех сил постараемся сделать.

О Маник. (Маниковском) вы правы: действительно, репутация преувеличенная.

В предстоящей поездке едва ли мне придется участвовать: такая масса неотложного дела.

Жена моя просит передать вам ее самый сердечный привет, она, бедняга, сильно переутомилась и теперь часто приходится обращаться к врачам.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Простите за краткость. Глубоко признателен за доверие и согласие по воен. агентуре. Мя — в (Мясоедов) арестован в Ковне. Перевезен по настоянию Руз. (Рузского) в Алекс, цитадель Варшавы. Четверг Родзянко, сегодня По ²), вчера Маклаков (мин. вн. д.) — все время ушло на разговоры и дела с ними; поезд из Питера опоздал, а потому тороплюсь передать письмо ф-рю (фельдъегерю). Напишу подробно завтра.

Почтительно целую ручки Екатерине Викторовне. Сердечно Вам за все признательный покорный слуга

Н. Янушкевич.

²) По-французкий генерал

 

Янушкевич Сухомлинову.

У нас гостит По. Едет сегодня в Львов и Галицию вообще. Вернется 2 марта. Сейчас, с переводом IX армии на левый фланг на Карпаты на левом берегу Вислы осталась лишь IV армия. Но первый натиск на V помогла отразить, а появление Лечицкого левее Брусилова облегчает задачу ближайшего укрепления.

Жаль уложил Сивере напрасно ³/₄ 15 и 2 корпусов.

Сейчас самая тревога — патроны. Их нет. Добророльский дал Вам легкомысленную справку и теперь кается в опрометчивости. По 2 — 3 раза в день фронты просят патронов, а их нет. Жутко на душе.

А тут стал получать, чего раньше не было, анонимные упреки, что взялся за дело не по уму, что уложил 22 корпус и что неужели жажда власти и наград выше чувства порядочности и сознания долга?

Вам лучше кого-либо известно, что я себя Мольтке не считал; на место не просился, и я уже пробовал уйти, дабы дать возможность взять более подходящего. Благо родины для меня выше личных благ. От в. кн. вижу только доброжелательство и отношение не по заслугам и вижу, что он мне не поможет уйти. Самое лучшее и справедливое, чтобы успокоить людей, было бы уволить меня от службы. Тогда общественное мнение было бы удовлетворено и совесть моя была бы чиста. Никогда и никому я не позволю себе сделать упрека и даю слово, что буду всем твердить одно: «уволили по негодности». Если семью не обидят пенсией, как уволенного за проступок, то, может быть, я найду еще себе службу и все как-нибудь уладится. Я не хочу подводить великого князя под упреки, что он во-время не прогнал меня. Не хочу вредить ему и делу. Никогда бесчестного на службе не делал и, если мне так повезло, то краснеть не приходится. Своей карьерой последних 6 — 7 лет обязан исключительно Вашему ко мне доброжелательному отношению и не по заслугам оценке. Не хочу злоупотреблять и Вашим доверием. Визит (царя) близок. Может быть, можно решить вопрос до того, чтобы я мог быстро исчезнуть. Знаю, что вел. кн. ко мне бесконечно добр и его мое бегство удивит и огорчит, но ведь идет дело об успехе исторической войны и не мне же быть причиной плохого ее течения. Я не убегаю с поста, так как прошу увольнения в отставку, но зато совесть моя будет спокойна, что ради себя и своих я не цеплялся за дело не по плечу.

Простите, не сердитесь. Почтительный поклон и сердечное пожелание выздоровления глубокопочитаемой Екатерине Викторовне от искренно Вас уважающего и глубоко Вам признательного

Я. Янушкевича.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

24 февр. 1915.

Восьмой месяц ожесточенной кампании дает себя знать истощением запасов во всех армиях, а у нас в особенности — снарядов.

Решительно все возможные только меры принимаются и вел. кн. Сергей Мих., теперь стоящий во главе этого дела, может убедиться, что постоянные заказы за границей не способствовали развитию у нас частной промышленности, а на одних казенных заводах далеко не уедешь, в особенности, если еще и средства на это надо было добывать чисто боевым способом, — в штыки и с риском потерять служебную позицию.

При назначении нового министра торговли и промышленности, не знакомого с этим делом, у меня явилась мысль просить, чтобы в мое распоряжение отдали Литвинова-Фалинского, человека энергичного, который очень нам помогает своею полною осведомленностью где, что и как можно сделать.

Сейчас он управляет отделом промышленности в своем министерстве и не может отдавать нам все свое время, — вот почему я буду просить дать мне его целиком. Этим порядком я могу очень помочь вел. кн. Сергею Мих., если он того пожелает.

Ваше «начальство» (жена H.H. Янушкевича) едет к Вам, что меня очень радует. Мое же «начальство», кажется, расстроила свои силы наподобие нашего снарядного голода и боюсь, чтобы она в один непрекрасный день не свалилась совсем.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш   

 В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

26 февр. 1915.

Позвольте не похвалить Вас за некоторые строки в Вашем последнем письме.

Как Вам могло в голову прийти писать об отставке и пр. непозволительных вещах? Вы, хороший мой, сами себе цену не знаете, — но зато знают ее, начиная от государя императора, верховного главнокомандующего, и все остальные простые смертные, которые имели возможность близко узнать Вас.

Жаль, что не увижу Вас лично в предстоящий «визит», а то на эту тему позволил бы себе поговорить с Вами основательно.

Я Вас очень понимаю, и Ваше настроение мне весьма знакомо, —  потому, что я сам испытываю. Время исключительно тяжелое; как и мне, Вам приходится работать сверх сил, сознавая ответственность высокого положения, — а последнее создает всегда зависть, затем врагов, и самые ничтожные из них начинают клеветать, писать анонимы, и пр. гадость сыплется на наши головы.

Все это надо перетерпеть во имя того дела государственной важности, которое выпало на нашу долю. Я свой век и свою службу кончаю, а Вам предстоит впереди широкий путь и блестящая работа на радость обожаемому державному нашему вождю и на преуспеяние доблестной нашей армии, поэтому будьте так добры, постыдитесь немножко тому, что Вы мне писали о себе, и давайте на этом помиримся.

Жена моя шлет Вам самый искренний привет.

Храни же Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

28 февр. 1915.

Съездил в Москву, по повелению его величества, уговаривать генерала Сандецкого, чтобы он свирепствовал с большим разбором.

Как Вы знаете, за невозможно грубое обращение с подчиненными его пришлось убрать из Казани, а теперь он восстановил против себя почти всю Москву. Человек он честный, твердый и приносит большую пользу, но фасон такой обидный для многих, а часто от усердия не мало несправедливых решений в отношении раненых, что в результате целый ворох жалоб и прямо государю и государыне. В последнем повинен Н. Гучков через великую княгиню Елисавету Федоровну.

Вообще, попомните мое слово, г. г. Гучковы после войны наделают нам не мало хлопот: все собирают какие-то материалы для «выступлений».

Приехал сюда Покотилло и говорит, что разные «союзы» начинают у него распоряжаться на Дону без его даже ведома. В армии они своими отрядами, конечно, оказывают помощь, но в глубоком тылу не признают часто властей, и атаман поэтому забил тревогу, опасаясь тех последствий, с которыми мы знакомы после Маньчжурской кампании.

Сегодня мы уже вступаем в март месяц, который должен нам дать 890.500 снарядов, а апрель уже 1.300.000, в мае рассчитываем на 1.660.000; опасаться приходится только за доставку исправную угля на заводы.

В Варшаве, в мою поездку, я наткнулся на завод Лиль-Попа, который должен был три дня стоять без работы, благодаря недостатку топлива. Обидно, что Домбровские копи в руках немцев — картина изменилась бы.

Жена шлет Вам сердечный привет, а я дружески жму Вашу руку.

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

1 марта 1915.

Только что получил прилагаемое письмо, которое меня поразило заявлением «не знаю причины».

До сих пор до меня доходили сведения о Химце самые хорошие, —  чему я радовался, зная его, как отличного кавалерийского генерала каких у нас немного.

Ужасно обидно, в особенности, если это несправедливо, как он пишет.

Сердечно Ваш    В. Сухомлинов.

Приложение.    

26 февр. 1915.

Гост. Рица.

Белосток.

Ваше высокопревосходительство Глубокоуважаемый Владимир Александрович.

Несмотря на телеграммы и просьбу командира 1-го кавалерийского корпуса генерала Орановского, доложившего командующему І-ой армией, что конный отряд генерала Химеца, по его наблюдению работает очень хорошо, и что он просит оставить генерала Химеца начальником 4-ой отдельной кавалерийской бригады, — 24-го февраля с. г. последовало распоряжение об отчислении меня в резерв Двинского воен. округа с назначением заведующим сборным пунктом больных лошадей в г. Белостоке, а генерал Толпыго назначен на мое место, начальником 4-ой отдельной кавал. бригады.

Не зная причины такого распоряжения и не чувствуя за собой какой-либо вины, я приписываю все случившееся той клевете и наветам, кои создались с начала войны вокруг меня и передавались из уст в уста. Но большего оскорбления, чем теперь, я получить не мог. Теперь мне, побывавшему в стольких боях и под сильнейшим огнем, остается терпеливо ждать конца войны, чтобы немедленно подать в отставку, что я, конечно, и сделаю, а пока считаю своим долгом службы доложить обо всем этом Вашему высокопревосходительству.

Примите уверение в совершенном почтении и глубоком уважении Вашего покорного слуги

В. Химеиа.

 

Приложение 2.    

14 февраля 1915.

Глубокопочитаемый Владимир Александрович.

Вы знаете мою всегдашнюю готовность исполнить каждое Ваше желание и по отношению к Кондратовичу тоже конечно. Он уже обращался ко мне раньше; на мой запрос тогда в ставку, ответили, что до окончания расследования назначить его не могут. Лично его не знаю, не знал также, при каких обстоятельствах случилось с ним то, за что его отчислили. На всякий случай я тогда же старался собрать о нем сторонние сведения. К сожалению, они оказались не в его пользу и имя его на нашем фронте вообще популярностью не пользуется.

При последнем свидании с ним я ему посоветовал обратиться к Иванову, который, как он сказал, знает его лично, и устроиться там, на южном фронте, будет много удобнее.

Вероятно, Кондратович так и сделал, потому что я слышал вчера, что он назначен в распоряжение к Николаю Иудовичу (Иванову). Такой исход для него, мне кажется, самый лучший.

Результатов расследования о Кондратовиче я не знаю, но если он не так виноват, как предполагали, то хорошо, что хоть отчасти его восстановили.

Душевно Вам преданный

Н. Рузский.

Сердечно признателен за пожелание, но, откровенно сказать, утомился я изрядно, ведь уже 7 лет — ни одного дня отдыха и покоя душевного.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Визит (царя) состоялся. Все хорошо, спокойно. Маршрут еще не решен. Завтра приезд С. Д. Сазонова. В. к. доложил г. и. (государю императору) о необходимости «убрать» г. Мышл. (Мышлаевского). Принципиальное согласие последовало. Будьте милостивы срочна протелеграфировать 2 — 3 фамилии для представления подходящего заместителя: не готового на распри с Юденичем и могущего влиять на наместника. Прошу на случай, если спросят.

Маршрут не выработан. Куда поедет государь, еще не известно. Очень хочет ближе к шрапнели. Вы изволили запросить (о Георгии) про поездку под Саракамыш.

В. кн. поручил добыть точную справку, как получили или возложили на себя Георгия 4 ст. императоры Александр I, Николай I и Александр II. Может быть, найдете возможным помочь мне в этом и приказать таковую справку добыть и переслать. Буду глубоко признателен.

Почтительно целую ручку Екатерине Викторовне и прошу верить глубокой преданности и признательности

Н. Янушкевича.

В числе перелюстр(ованных) получил и одно из писем, адресованных болеющим душою о России на мое имя, с упреком за X армию.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

2 марта 1915.

Невероятно трудный вопрос личного состава крупных должностей, о котором приходится думать заблаговременно.

Получив Ваше письмо о Мышл. (Мышлаевском) и порадовавшись, что решено удалить вредную занозу из Кавказского многострадального тыла, я решил предложить Вам мои мысли по этому поводу. Приходится теперь уже наметить для Кавказа и Царства Польского будущих наместников. Это две такие крупные фигуры, что кандидаты должны быть вне конкурса, и я другого решения не вижу, как назначение особ императорской фамилии. Вел. князь Сергей Михайлович поправляется и для Кавказа он очень подходит. Поэтому, на всякий случай, вместо Мышл. (Мышлаевского) следовало бы назначить человека, ему подходящего. Мне кажется третье условие к тем двум, которые Вы указали.

Я Вам телеграфировал сегодня четыре фамилии, из них Вольский, Ирман и Гаитенов знакомы с Кавказом, в особенности первый; что же в отношении Покотилло, то не знаю, пожелает ли его граф Воронцов.

Что же касается Царства Польского, то если бы только согласился великий князь Николай Николаевич — это было бы бесспорно лучшим решением.

Справку о «Георгии» прилагаю.

Храни Вас господь

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

4 марта 1915.

Злополучный наш Петроград в последнее время переполнен массою таких слухов и сплетень, что и уши вянут.

В этот столично-провинциальный огонь подлили масла мясоедовским арестом. Какие на этом фоне вышивают узоры, нет возможности передать.

На всякий случай посылаю Вам справку, составленную главным военным прокурором, касающуюся инцидента с А. И. Гучковым. По ней выходит, что если своевременно негодяя этого не разъяснили, то виноват А. И. Гучков.

С. А. Ронжин приехал вчера и обедал у меня.

От него я узнал, что о дальнейшем направлении поездки ничего определенного еще не было решено до его отъезда.

Собираюсь жену мою отправить недели на две, на три в Крым, а то она совсем утомилась и может свалиться окончательно.

Будьте же здоровы. Сердечно Ваш

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Приехал Гулькевич с ножницами (для резания проволочных заграждений). Г. и. (государь император) и верховный изъявили согласие посмотреть на работу перед всенощной. О результате сейчас не смогу доложить. М-ий (Мышлаевский) подает сам прошение об отставке [телегр. В. Д. (Воронцов Дашков)] и на должность гл. нач. округа с подчин. Ю-чу (Юденичу) и без замещ. должности помощника назначен Вольский. По делу Мяс. (Мясоедова) привлечено и сидят 15 и еще ожидается [до 50 всего]. Из сидящих 1/2 жиды. Н. В. (Рузский) захворал и лежит 3-й день. Еще незадача.

Мы уже предлагали сократить мясное дов. (ольствие). Обидна неудача в Дарданеллах: сразу 3 броненосца, хотя и старого типа, это большая потеря. Важна их артиллерия. Что-то сделают еще наши? Шевеление Болгарии может вызвать историю в Константиноп.

Если бы пал Перемышль, развязались бы у нас руки и можно было размять их на западе.

Как-то мало веры в наш Черн, флот, а он точно нарочно на положении «не тронь меня».

Вел. (Вельяминова) выкурить нельзя. Его сильно опекают. Был у меня истеричный Пуришкевич. Едва его успокоил. Об отъезде ни слова пока.

Эти дни трудно писать. Не хватает времени. Был член Думы егермейстер Балашов и поймал меня в 11 ч. вечера, остался до 1³/₄ ночи. А я стал какой-то, очевидно, рамольный и дольше 3 1/2 уже не могу работать, чувствую, что путаются мысли.

Травят анонимами, и вижу, что источник один, и лишь немного меняется внешность. Перестал их читать. Но все же не всегда сразу разберешь, в чем дело. Мотив один, — пора очистить место для более достойного.

Был тут Джунковский. Не откажите переговорить с ним и М. А. Бел. (Беляевым) об Э. (Эрандакове.) Что-то есть.

Почтительно и сердечно благодарю Екатерину Викторовну за ее внимание. Прошу принять уверения глубокого уважения и сердечной благодарности.

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Вчера его величество послал гр. В. Д. (гр. Воронцову-Дашкову) телеграмму об увольнении М. (Мышлаевского) в отставку. Гл. Нач. округа с подчинением Юд-чу (Юденичу) предуказан Вольский, с правом возложения на него временно обязанностей помощи, по военной части, если В. Д. (Воронцов-Дашков) признает нужным. Прошло это гладко. Визит до 7-го. Литв.-Фал. (Литвинов-Фалинский) был. Много говорили. Послан рескрипт И. Л. Гор. (Горемыкину) с мыслью учредить должность 3 тов. м-ра торговли по делам обороны. Думаю, что это даст maximum результатов, если пройдет на это Л.Ф.(Литвинов-Фалинский). Г. (Горемыкин) одобрил в общем идею рескрипта.

Получил отчаянное письмо В. И. Покот. (Покотилло). Просится воевать.

Химца отчислили во фронте. Обвинили в плохой работе. У него все время был брат моей жены за оф. генер. шт. и ни разу о нем не отзывался плохо. Я докладывал его величеству и верховному. Оба тоже удивлены этим решением. Когда фронт спросил, отчислить ли его в резерв или дать ему иное назначение и настойчиво стал просить Толпыгу, то я, полагая, что В. А. Химцу все же будет легче иметь дело, а не сложа руки болтаться в Вильне, предложил заменить им Толпыгу. Если же ему обидно ведать лошадьми, то можно снять. Я же при случае буду предлагать его ю.-з. фронту. Должен сказать, что С.-В. фронт как-то выдохся, в чем паралич, не знаю. Боюсь, что Н. В. (Рузский) устал, болен, а другие его плохо вывозят.

Сердечно желаю бедной Екатерине Викторовне набраться сил и отдохнуть в Крыму.

Покорно прошу передать супруге мой почтительнейший поклон и верить глубокому уважению и преданности

искренно благодарного за все    Н. Янушкевича.

B.    к. (великий князь) говорил не раз мне и при мне другим, что его заветная мечта после войны получить право не возвращаться ни к какой должности и проживать ³/₄ года в Першине — Тульской губернии.

C.М. (Сергей Михайлович), вероятно, охотно примет Кавказ.

Для В. (Воронцова-Дашкова), значит, пока надо искать другой выход.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

6 марта 1915.

Относительно «выдыхания» Вы, повидимому, — правы, ибо Н. В. Р-ий (Рузский) мне пишет: «откровенно сказать, утомился изрядно, ведь уже 7 месяцев ни одного дня отдыха и покоя душевного».

Химца мне очень жаль и я думаю, что справедливо будет дать ему назначение на Ю.-З. фронте.

Решение о Мышл. (Мышлаевском) будет принято решительно всеми слоями общества с большим сочувствием. Зарекомендовал он себя отчаянно скверно; то, что я сегодня слышал от кн. Абашидзе, приехавшего с Кавказа, приводит меня к убеждению, что при увольнении ему нельзя сохранить и мундира.

Литв.-Фал. (Литвинов-Фалинский) очень доволен своим пребыванием в ставке и укатил уже в Харьков.

В совете министров пришли в ужас от задачи доставить 15 т. голов скота ежедневно. Действительно, эта задача невыполнимая, и придется уменьшить норму, которая и без этого не выдерживается в войсках, в районе военных действий.

Вообще, вопрос снабжения наших армий становится все труднее и труднее. Меры принимаются решительные, но надо немного и сжаться в потреблении.

Посылаю Вам проект какого-то «предпринимателя», — который едва ли заслуживает внимания, ибо фуража не найдется. Вот почему я и настаиваю на развитии автомобильного дела в армии и посылаю Вам достаточно обильно всякие самодвижущиеся экипажи.

Очень хотелось бы устроить Э. (Эрандакова) на какое-нибудь штатное место в 3 — 4 тыс. руб., а то он не будет иметь права на пенсию, когда придется уходить.

Жена моя тронута Вашим вниманием и просит передать Вам ее сердечный привет, а я дружески жму Вашу руку.

В. Сухомлинов.

Морской министр мне сообщил сейчас, что Мемель взят.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

8 марта 1915.

Как только я узнал о взятии Мемеля, просил вел. кн. Серг. Мих. послать туда кого-нибудь, чтобы поискали, нет ли там станков для наших заводов. Город портовый и мастерские там, наверное, имеются. Из снарядного голода мы начинаем выходить, бог даст, наладится дела с углем и лишние станки будут нам очень полезны.

«Кайзер» пойдет, наверное, выбивать нас из Мемеля, поэтому забрать станки надо бы немедленно.

Чувствуется, что Перемышль в агонии, дай бог ему отойти в лучший мир поскорее.

Очень просится Сандецкий на войну, я сказал ему, что напишу Вам.

Никак не могут покончить в Москве и Питере с немецкими обществами электрического освещения. А между тем в Киеве с этим делом справились великолепно и ликвидировали немчуру. И. JI. Горемыкин почему-то все откладывает рассмотрение в_: совете министров.

Было бы очень хорошо, если бы от имени великого князя из ставки ему было сообщено, что желательно скорее порешить с этим. Пишу Вам об этом по совету И. Г. Щегловитова.

За время волокиты канцелярской немцы московские стали уже швейцарцами и стараются побольше денег перевести из кассы общества, чтобы меньше досталось русским.

Хорошо делаете, что анонимы не читаете, я давно так поступаю; специалист по этой части знаменитый кн. Андрон. (Андроников).

Храни же Вас господь

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Визит (царя) удачный. Перемышль снял камень. Легче дышать. Суета еще больше. Был Шидловский. Принят вел. кн. под свое покровительство. Воспрял. Ножницы Г-ча (Гулькевича) удостоились одобрения его величества, который лично изволил смотреть их. Спешу закончить. Г. повелел представить Вел. (Вельяминова) к очередной награде для императрицы М. Ф. К пасхе кн. Е. (Енгалычева) и Ф.-дер-.Ф. (Фан - дер Флит) будут генерал-адъютантами. Но это еще большой секрет, и я это только Вам докладываю.

Кондратовича, ради бога, не берите. Я докладывал и по этому поводу буду писать официально.

Целую ручки глубокоуважаемой Екатерины Викторовны.

Вероятно, она уедет на пасху. Сердечно желаю поправиться. Извиняюсь за краткость. Прошу не гневаться. Фельдъегерь ждет у вагона.

Глубоко Вам признательный    

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Кипим: Карпаты, Плоцк — Гродно, Бзура — Равка, Дарданеллы. В Босфор вытягиваем корпус Истомина с Кавказа (Булыга, Бакретов —  георг. кав. — пластуны и III стрелк.) + ополчение, 53-й казачий полк.

Мя-ва (Мясоедова), вероятно, вздернем в Варшаве. Ликвидируем и других. Вчера были здесь Щеглов. (Щегловитов) и Барк. Обошлось благополучно. Сообщили, что едут Родзянко (?!) и Маклаков.

Будем ждать Ваш визит 20 — 25. В. кн. опасался за г. и. (государя императора) и хотел перенести ставку на 2 — 3 дня в Гомель [из-за аэропланов немецк.].

За Коз.-Покл. (Козелл-Поклевского) не откажите дать отпор Саз-ву (Сазонову) в виде награды Семенову. Этим он подбодрится, и К. П. (Козелл-Поклевский) будет осторожнее измену творить.

Глубоко тронут, что вспомнили Троцкого. О нем поступил запрос.

Почтительно целую ручки глубокоуважаемой Екатерине Викторовне. Неизменно и искренно Вам преданный и благодарный

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Надеюсь, путешествие глубокоуважаемой Екатерины Викторовны совершается благополучно. Жалоб пока нет. Наша стратегия теперь замерла, и мы не можем ничего предпринять, ибо немощны материально Лишь бы отбить; обидно, что вместо возможности к ежемесячному вливанию 1440 рот должны удовлетвориться 350. Гнусности немцев пошли дальше: выпускают бомбы с рвотными газами. Готовят нам гадость из-за Карпат, а Рум. (Румыния) все танцует на месте и только и слышим «ей ухнем» и дальше ни с места.

Прилагаю ходатайство о награждении П. А. П. (Плеве) брил, и А. Н. (орденом Александра Невского) с мечами за августовские операции.

Был здесь А. А. П., рассказывал про Кавказ и Мыш. (Мышлаевского), мало утешительного.

Глубоко признателен за награждение ген. Карачана и, по свойственной человеку ненасытности, решаюсь еще раз бить челом за полк. Троцкого - Сенютовича, получившего 5 ран во главе Ширванского полка в ивангородских боях. Если признаете возможным назначить его дир. Владик, корпуса, — высокопорядочный, безупречно нравственный и ретивый работник. Как офицер ген. штаба вел занятиям, училище в Вильне. Извиняюсь за назойливость. Не обессудьте Вам глубоко признательного за все и почтительно преданного

Н. Янушкевича.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Жду ваших приказаний по поводу условий снабжения патронами. Из-за них приходится отчасти уходить, так как нет средств поддержать достаточно сильный огонь. Вопрос, как изволите видеть, приобретает положительно грозный характер. Все драконовские меры для уменьшения и регулирования расхода приняты и значительно сокращают его, но и только. Военные агенты Англии и Франции свидетельствуют, что и в их армиях по полученным сведениям расход превзошел предположения. Ведь в р. я. (русско - японскую) войну дрались недели две, а прозябали 2 — 3 месяца, а теперь есть части, находящиеся в непрерывном бою уже 85 дней. Это уже не бой, а титаническая борьба на смерть. Лишний арт. патрон сберегает десяток раненых и убитых, удерживает добровольцев пленных (а есть уже и такие). Бога ради, простите за назойливость, но по долгу совести должен Вам все представить, как оно есть в действительности. Если бы теперь могли сразу «хлынуть» новообранцы и прибыть в армию лишних 12 парков, то сразу инициатива была вырвана у немцев. А сейчас это недостижимо, и на сердце прямо тяжко. Мне так по ночам и чудится чей-то голос: «продал, прозевал, проспал».

Аш-га (Ашеберга) вызвали и спросили помимо меня. Можно будет сократить зловредность. Завтра съезжаемся в Брест с И. (Ивановым) и Р. (Рузским) для переговоров об отходе, так как оба уже неделю ежедневно требуют этого и слагают ответственность. Больно отдавать политое русскою кровью.

Почтительно целую ручку глубокоуважаемой Екатерине Викторовне и докладываю, что с фельдъегерем посылаю два сокольских знамени, которые могут дополнить выставку трофеев.

Прошу верить моему глубокому уважению и искренней преданности всегда Вам благодарного

II. Янушкевича.

Р. S. За Карачана и Троцк. - Сенютовича очень благодарю.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Масса жалоб, пасквилей и т. д. на то, что немцы (Ренненк., Шейдеман, Сивере, Эбергард и т. д.) — изменники и что немцам дают ход, а равно и настроение по письмам военной цензуры убедили, что назначение П. А. П. (Плеве) при некоторой крупице его режима и настойчивости проводить операции даже с жертвами, побудили в. к. (великого князя) отказаться от первоначальной мысли о П. А. (Плеве) и остановиться на человеке с русской фамилией.

Из таковых А. (Алексеев) лучший и более подходящий, чтобы быстро освоиться и взять в руки. Про Г-ча (Гулевича) ходят слухи, что он не а lа hauteur.

Дело М-ва (Мясоедова) будет, вероятно, ликвидировано окончательно в отношении его самого сегодня или завтра. Это необходимо, ввиду полной доказательности его позорной измены, для успокоения общ. мнения до праздников. Остальные пройдут группами, по мере их выяснения. Полевой суд разберет их виновность сам. О. М. (Мясоедове) нет ни малейшего сомнения. Кн. А. (Андроников) отлично бы мог быть ему парным компанионом. Оба друг друга достойны. Мне обидно (простите, бога ради) за Вас, что эти два явных негодяя когда-то пользовались Вашим доверием и за спиной творили пакости. Желаю бедной Екатерине Викторовне скорее оправиться. Если разрешаете, то скажу: «будьте осторожный с Э.» (Эрандаковым). Не гневайтесь. Я Вам многим, многим обязан, и мне тяжело, что из-за дряни возникают ими же, вероятно, сочиненные слухи вокруг Вас. Очевидность с М. (Мясоедов.)

А. (Андроникова) обязывают меня доложить Вам это. Поверьте, ни что другое. Не далеко в свое время ушел ныне блаженной памяти М-ский (Мышлаевский). Еще раз прошу не гневаться и верить сердечной преданности и благодарности.

Н. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

10 марта 1915.

В Петрограде создалась атмосфера совершенно невозможная: дрязги, сплетни, клевета приняли прямо невероятные размеры.

Сейчас на очереди Мясоедов, которого кумушки давно уже повесили вместе с графиней Клейнмихель и Драчевским. В ставке арестовав Ю. Н. Данилов и его отправляют в варш. цитадель. У меня на квартире был обыск, и я подал в отставку, не бываю поэтому ни на каких заседаниях, и т. п. вздор.

Вся эта бездельническая чепуха покрылась сейчас «Перемышлем», с которым я Вас, дорогой мой, поздравляю от всего сердца.

Ликование громадное и теперь толки исключительно о том, как это случилось, — кто герои и, в конце-концов, начнут из зависти промывать и их косточки.

У нас зима в полном разгаре, снегу так много, что двигаться нельзя и мороз 10 — 15°.

Сегодня я напутствовал Кавказскую автомобильную роту, которая прекрасно и мощно сформирована.

Только что видел Шидловского, который мне подробно доложил все свои дела. Спасибо Вам, что Вы его поддержали, а то вел. кн. Александр Михайлович решил его слопать без остатка.

Супруга Ваша поручила мне передать Вам ее «почтительнейший поклон», — а моя — очень, очень Вам кланяется и шлет привет.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

Прилагаю интересную записку из Львова.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

12 марта 1915.

Самым вредным злаком в нашем питерском болоте надо признать кн. Андрон. (Андроникова), который специализировался на клевете и шантаже.

Благодаря этому господину, по городу распущены самые невероятные слухи по Мясоед, делу — Ренненкампфа, гр. Витте.

Последнего он несколько месяцев тому назад шантажировал какими-то 200 т., которые тот получил, о чем Андр. узнал от Коковцева, —  а на днях у гроба Витте читал псалтирь.

У министра внутрен. дел имеется достаточно материала, чтобы его выслать, а это имело бы очень хорошие последствия для других болтунов.

Гучков вместе с Поливановым, повидимому, пытаются использовать Мясоедова в свою пользу. Следы первого я усматриваю по одной неосторожной телеграмме Бонч-Бруевича, а второй, в доме адмирала Авелана, разделывал военного министра и генер. штаб, наводя критику совсем не по сезону.

Знаю, что на все это нельзя обращать внимание, но на нервы не наложишь такой повязки, которая их успокоила бы, в особенности, когда начинают при этом лягать копытом и мою бедную Екатерину.

О высылке кн. Андрон. (Андроникова) я говорил Макл. (Маклакову); оказывается, он давно сам об этом думал — негодяй этот у себя на квартире завел контору печатания всякого рода записок, якобы обличительных, — вошел в дружбу с Распутиным и орудуют вместе... Ну, и болото!

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Получил Ваше письмо от 12.

Глубоко возмущен грязной личностью мерзавца А. (Андроникова). Чем его скорее повесят на одной осине с Мяс. (Мясоедовым), тем будет для всех лучше. Я всегда удивлялся, как мог он находиться по очереди при всех сильных мира и как его не могут раскусить. Первый раз увидел его около А. Ф. Р. (Редигера?) еще в 1906 году. Веревка по нем давно плачет. С М. (Мясоедовым) будет покончено решительно и быстро.

Пришла сейчас телеграмма от Н. В. Рузского об его увольнении по болезни. Он лежит, страдает, переутомился.

Во время пребывания здесь государя верховный, помня просьбу Н. В. (Рузского) еще при осмотре 4 Сиб. корпуса 8/1, просил наметить заместителя. Выбор пал на Алекс. (Алексеева). Поэтому, когда я принес телегр. Р. (Рузского) и доложил его просьбу, то через минуту уже писал под диктовку телеграммы о совершившемся с высочайшего одобрения факте. Кого возьмет Иванов — не знаю, сохранит ли А-в (Алексеев) Гулевича — тоже. Получены уведомления о назначении на пасху Енгал. (Енгалычева) и Ф.-дер-Ф. (Фан-дер-Флита) генерал-адъютантами.

Заключение о Секр. (Секретове) дано благоприятное «как за особое отличие». Но боюсь, что теперь полетят ходатайства франтов-зауряд. Помогите, дабы это не случилось.

О Пол. (Поливанове), Гучк. (Гучкове) и К-о ничего здесь не слышно. Никаких связей нет с ними и П. (Поливанов) бывал тут с А. П. О (Алекс. Петрович. Ольденбургским).

У нас льет дождь. Чуется грозный удар немцев на Варшаву. Слухи о переброске 3 — 5 корпусов упорные. Что-то бог даст сделать! А-в (Алексеев) уверен быстро восстановить численность С.-З. ф. (Северо-западного фронта), без чего маневра нет.

Очень обидно, что задевают Екатерину Викторовну в то время, как она отдалась вся делу добра и, очевидно, не может заметить, где мерзости возникают. С Вашей бодростью духа, даст бог, пройдет незаметно.

Прошу передать мой почтительный и сердечный привет.

Генерала Селиванова, вероятно, постиг легкий удар от пережитых в последние дни волнений и решения его армию расформировать, и ему создать другую.

Низко кланяюсь. Дай бог всего лучшего. Искренно Вам признательный и глубоко уважающий    

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Письмо Ваше получил и возвращаю письмо Рауша. К награждению мундиром действительной службы г. Благовещенского препятствий не будет. Оставлять же его на службе нежелательно, как и Артамонова.

О Р. (Ренненкампфе) много говорил с гр. Фр. (гр. Фредериксом) и, кажется, он теперь вполне его оценил. Докладывал. Возмущены. Съездили отлично. Впечатление громадное. Настроение удивительное. Сошло гладко. Видели весь 3 кавк. корпус. Были везде, конечно, на коротке. Г. и. (государь император) изволил сказать, что вполне доволен поездкой. Дай бог и дальше так; жаль, что Вас не было. Наверно, было бы интересно и Вам, хотя Вы знаете край.

Сердечно желаю глубокоуважаемой Екатерине Викторовне быстро отдохнуть, окрепнуть и вновь взяться за свое большое хорошее дело.

То, о чем я Вам доложил, как полученное мною в анонимах, докатилось до Вас в виде сплетни устной. Предвидя это, я и позволил себе Вас предупредить тотчас же, так как быть заподозренным в закулисной мерзости не хотел и предпочитаю этому резко порвать со всем, лишь бы не быть под гнетом подозрения.

Дай бог и Вам отдохнуть за эти дни и прошу верить моему глубокому уважению и благодарности за все.    

Н. Янушкевич.

Против увольнения Санд. (Сандецкого) препят. нет. Что же делать — бедовый человек, хотя преданный делу.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

15 марта 1915.

Генерал Сандецкий очень просится на войну. Государь сказал мне, чтобы я Вам написал об этом.

Перемен у вас много, дай бог, чтобы Алекс. (Алексеев) справился. Человека этого я очень уважаю и высоко ставлю, — но в полководческих способностях его не уверен, и в этом отношении, мне кажется, Плеве был бы выше. Ну, да Вам виднее, как лучше, лишь бы побороть немецких негодяев. Последних у нас много в Петрограде и не немцев.

Вы представить себе не можете, какую клевету и сплетни развели они здесь на Мясоедовской почве; хорошо было бы выслать парочку, другую таких господ [и во главе кн. Анд. (Андроникова)], чтобы успокоить взбаломученное море, вернее, — болото.

Подумайте только, как приятно и легко работать в такой атмосфере!

Вы боретесь с врагами внешними, — на мою долю приходится враг внутренний, неопрятный, подпольный. А что предстоит при демобилизации, когда под предводительством Родзянки выступит думская армия? Ведь и теперь уже что они себе позволяют и всюду суют свой нос. Среди них есть очень порядочные люди, — но и много же нехороших.

Сейчас у нас больной вопрос — угольный, ужасно неприятный тем, что начинают заявлять шрапнельные заводы о приостановке работ.

В мою поездку еще в Варшаву я наткнулся на заводе Лиль-Поп-Рау на остановку работ по той же причине. Тогда Рузский приказал пропустить несколько поездов и дело пошло. Теперь все в руках Рухлова и надо с этим справиться. Как только Домбровские копи будут в наших руках, — острота сильно ослабится.

Какая-то задержка произошла с назначением Литвинова-Фалинского, он мне передал по телефону, что его увольняют. Ничего не понимаю.

Жена моя, бедняжка, очень, очень Вам кланяется... 31-го марта думаю ее отправить на солнце.

Сердечно Ваш

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

Петроград.

17 марта 1915.

Государь император повелел мне переслать Вам прилагаемое письмо. Прилагаю Вам и полученное мною из Харькова.

Оба эти документа свидетельствуют о том, что ненависть к немцам может быть использована агитаторами для такого рода выступлений в войсках, с которыми придется очень считаться.

Прилагаю и вырезку об А. И. Гучкове, который настойчиво добивается популярности в войсках и читает лекции о войне; а в деле Мяс. (Мясоедова) пытается прославиться героем.

Опасный человек. Еще одно приложение — письмо ко мне Орлова, который горит желанием воевать, а не сидеть в тылу.

У нас все морозы и весна не желает нас знать. Говорят, и у Вас не тепло, но не 9° же холода?

Храни Вас господь.

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Письмо Ваше получил. Спешу Вам доложить, что о Санд. (Сандецком) верховный приказал доложить Вам для доклада его величеству, что, «высоко ценя работу генерала С. (Сандецкого) в Москве на пользу армии, он сейчас не предвидит возможности предоставить ему должность, соответствующую по высокому служебному положению, и будет иметь в виду указание его величества».

Вчера в ночь совершился суд над изменником. Подробности мне не известны еще. Через день — два выпустим объявление от штаба верховного для публики. Его признали виновным, и полевой суд приговорил к смертной казни. Теперь постепенно, по мере выяснения их виновности, из рук гражданской прокуратуры перейдут и остальные главнейшие виновники этого кошмарного для армии и русского общества дела. Я считаю, что следствие, веденное гражданскими властями, лишь по определении ими безусловной виновности арестованных, переходящее в руки полевого суда, являясь гарантией отсутствия произвола и «уничтожения опасных лиц», избавляет в то же время от ушатов грязи, которая неминуемо потекла бы на многих лиц, имевших несчастие верить хотя минуту этому негодяю. Ведь Моргулиусы. Керенские и К⁰ не остановились бы ни перед чем, чтобы загрязнить побольше лиц, причастных к правительственной власти. О всех последующих определенных шпионах будет дополнительно докладываться его величеству и тогда назначаться новый полевой суд. Простите за это письмо. Вылилось наболевшее. Надеюсь, все вздохнут свободнее теперь, что кара постигла виновного.

Мой почтительный привет глубокоуважаемой Екатерине Викторовне от глубоко Вам за все признательного и уважающего

Н. Янушкевича.

Очередь, надеюсь, за Ренненкампф. и К⁰.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Говорят, что следует ожидать визит (царя). Значит вы, вероятно, прибудете вместе. Жду Макаренко. Хочет около 12 — 15 прибыть И. Г. ІЦегл. (Щегловитов). Кажется, будет на днях и А. В. Кр. (Кривошеин).

Сейчас узел событий на Карпатах. Надо успеть предупредить. Очень опасаюсь, что и там есть свой Мясоедов. Так это чувствуется, что волосы дыбом становятся. Неужели Русь так опустилась? Впрочем, бог даст, справимся и с изменниками, хотя роль даже заглазного палача и не особенно приятна, но тут не до того.

Не откажите передать мое письмо глубокоуважаемой Екатерине Викторовне с искренними ей пожеланиями окрепнуть поскорее. Артамонов оскандалился в Перемышле. Надо его гнать оттуда.

Вероятно, потерял голову и начал мнить себя не Артамоновым, а Кусманеком.

Прошу верить моему глубокому уважению и искренней за все благодарности.    

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Очень Вам благодарен за выраженное доверие, но не доложить Вам я не мог.

Его величество повелел мне предоставить непосредственно с 1-й из сводок справку для ее величества о 21 Сиб. полку.

Поэтому извиняюсь, что не получите, быть может, сводки.

Вообще, много людей плачут по веревке. Вся М. (Мясоедова) история взбаламутила море грязи. Одной переписки оказалось до 50 пуд. Я не видел ее, но слышал. Теперь очередь за женой М. (Мясоедова), которая, говорят, старается доказать свою непричастность и легальность.    -

Искренно желаю глубокоуважаемой Екатерине Викторовне отдохнуть. У меня лично праздник. С разрешения велик, князя приехала семья и проведет целых три дня. Даже и мечтать не смел. Только встретил их дождик.

Искренно вам преданный и глубоко за все признательный

Н. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

Петроград.

20 марта 1915.

Христос воскресе!

Я и жена моя шлем Вам, дорогой Николай Николаевич, в этот светлый праздник, горячие пожелания во всем полнейшего успеха. Мы понимаем, что Вы переживаете и что перенесли за 8 месяцев, а Вы знаете, что мы испытывали в петроградском болоте, где, кроме зависти, клеветы и отсутствия патриотизма, кажется, ничего нет.

Но бог милостив, «господь не выдаст, свинья не съест», как говорит народная поговорка. 31-го марта надеюсь отправить Екатерину Викторовну в Ялту, ей необходимо отдохнуть на солнышке, а у нас здесь погода ужасная и будет, наверное, еще хуже, когда совсем «размокропогодится» .

Только что мне подали Ваше письмо, и я узнал, что заслуженная кара состоялась. Что это за негодяй, можно судить по его письмам, которые он мне писал шантажвые, — когда я его уволил. Но хороши же и Гучков с Поливан. (Поливановым), которые не пожелали дать никаких данных при следствии, чтобы выяснить этого гуся своевременно.

Мои друзья, конечно, напрягают все усилия, чтобы укорять меня, зачем я его взял, — точно я его выдумал и он только у меня служил.

Относительно Э.(Эрандакова)я говорил с Беляевым и Джунковским; мы не считаем его нехорошим, вредным человеком, но он просто не обширного ума человек. Вижу я его редко, только на коротких докладах в 5 — 10 мин. времени.

Что касается Ренненк. (Ренненкампфа), то у генерала Баранова он начинает выясняться довольно рельефно и окружавшие его прямо мародеры какие-то.

Хорош и гр. Шувал. (Шувалов).

Будьте же здоровы и храни Вас господь

Сердечно Ваш    В. Сухомлинов.

О Сандецк. (Сандецком) государю доложу.

Относительно Плеве я так и догадывался сам.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Воистину воскресе! глубокопочитаемый Владимир Александрович.

Глубоко признателен вашему высокопревосходительству за письмо. Очень рад, если с Э. (Эрандаковым) все благополучно. Я считал своим долгом привлечь Ваше внимание на всякий случай.

История с М. (Мясоедовым), видимо, сильно разрастется. Но теперь уже ускорять не будем. Дело суда. М. (Мясоедов) держал себя сначала нахально и, видимо, не верил исходу, а когда узнал, то упал в обморок.

Спешу доложить Вам, что я получил 2 письма из Варшавы и Петрограда, где сообщают мне новость, «что Вы оставили свой пост, и я Ваш заместитель!!!» Считаю своим долгом Вам это доложить, ибо я к этим слухам совершенно не причастен. Наш разговор никому не передавал и не передам, и опасаюсь, что это делается с целью восстановить Вас против меня. Как и недавно, повторю одно. Буду глубоко признателен, если меня уволят от службы, но лишь бы не связывали мое имя с интригой против Вас или с эгоистическими целями сохранить не по плечу место нач. штаба. В жизни своей «ни к чему не подбирался», и если все же всю жизнь сыпались на меня милости, то совесть моя совершенно чиста. Простите, что опять надоедаю Вам собою, но, видимо, того хочет судьба.

Вообще за вторую половину истекшего периода повылезли из щелей разные гады и все стараются испортить отношения. Уж не от немцев ли сие? Они на все идут. Вероятно, мое начальство (жена) опять меня посетит, так как получила приглашение.

Почтительно целую ручки Екатерине Викторовне и прошу вас верить моему глубокому уважению и искренней признательности.

Я. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

Петроград.

22 марта 1915.

Плюньте трижды на анонимы, как я это делаю совершенно равнодушно. С тех пор, как я попал на крупную должность, зависть всяких «мошек, таракашек» изливается на меня постоянными анонимами, которыми меня здорово обстреляли, и теперь я к этому способу травли привык. Знайте одно, что меня с Вами никто поссорить не может, а тем более люди недостойные, прибегающие к анонимам. Главная фабрика этой мерзости у кн. Андр. (Андроникова), и верно Вы говорите, что шея его давно просится под петлю.

Что же касается «немцев», то против меня они со всем своим удовольствием поведут какие угодно подкопы.

Ha днях мне говорили, что банковый делец, некий немец Шпан, успевший перекраситься в российского гражданина, усиленно распространяет слухи, что меня увольняют, что государь меня больше с докладами не принимает, и генерал Шувалов пришел даже спросить меня, правда ли это?

На что только эти негодяи не способны!

Интересную вещь сообщил мне корресп. «Times» Вильтон. Он ехал в Варшаву и в вагоне-ресторане с ним заговорил один наш офицер и удивил его своей беззастенчивой руганью русского военного министра. Поступить так мог только пруссак, по мнению Вильтоиа; оказался же это — полк. Мясоедов. Я думаю, что наша русская поговорка «мертвые срама не имут» относиться к нему не может.

Будьте же здоровы и спокойны, дорогой Николай Николаевич, я Вас хорошо знаю и Вашу громадную, способность оказать услугу нашей дорогой Родине. Знает это отлично и наш обожаемый государь.-

Сердечно Ваш

В. Сухомлинов.

Жена моя шлет Вам самый сердечный привет. Через неделю она уедет и я после того попрошу разрешения на один день съездить к вам и к Алексееву.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

26 марта 1915.

Петроград.

С высочайшего соизволения я предполагаю в среду 1-го апреля выехать к Вам в ставку и в четверг двинуться обратно.

Благоугодно ли будет его императорскому высочеству соизволить на сие?

Так как турецкий флот свободно гуляет по Черному морю, хотя и потерял в последнюю прогулку близ Одессы один хороший корабль, то «начальство» мое направляю в Кисловодск, вместо Ялты, где в гост. «Россия» турецкий снаряд пробил помещение, обычно занимаемое семьей гр. Фредерикса.

Посылаю к Вам с докладом главного военного .прокурора по делу Рен. (Ренненкампфа), ибо он все жалуется, будто я торможу производство следствия, а он стремится на войну.

Мои друзья вешают на мне всех собак — по поводу Мяс. (Мясоедова), а такие негодяи, как кн. Андроников, стараются вылить побольше грязи и на жену мою. Вот уж поистине мерзавцы.

Меня со всех сторон спрашивают, какую миссию получил генер. Палицын от штаб. верх, гл-ющего, но я отвечаю неведением.

Слава богу, становится у нас теплее, а то мы потеряли уже надежду выбраться из зимы.

Будьте же здоровы и богом хранимы.

Сердечно Ваш

В. Сухомлинов.

Супруге Вашей прошу передать привет от Сухомлиновых.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Спешу доложить Вам, что велик, князь ожидает Вас.

На наш флот надежда плохая. Помогают мины, но не флот. Конечно, спокойнее Екатерине Викторовне пережить эти дни на сев. Кавказе. Был Горемыкин. Был сегодня Савримович с ножницами. Буду ждать А. С. Макаренко. Был Джунковский. По слухам С.-З. фронт захватил еще более широкую организацию шпионов. Ну, и времена!

Мы побыли до 23-го и уехали и уже теперь на месте.

Переброска 3 корпуса на юг, даст бог, поможет нам усилить нажим на швабов. Я их теперь так ненавижу, как никогда. По-моему, страдания Макухи и ІІанасюка, т.-е. живых свидетелей тысяч жертв этих извергов, требуют жестокого и беспощадного возмездия этим извергам.

В общем тихо, вопросов особых нет.

Покорно прошу верить моему глубокому уважению и неизменной признательности за все.    

Н. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу,

9 апреля 1915.

Прилагаю Вам при сем два документа, свидетельствующие, как нуждаются у нас немцы: каналья пишет даже по-немецки русскому генералу, во время войны с Германией.

По миновании надобности, будьте добры верните мне произведение сих немцев.

Государь едет в армию, а мне разрешено съездить в Кисловодск.

Храни Вас господь

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

6 апреля 1915.

Петроград.

Вместе с этим письмом прибудут к Вам и члены совещания под вашим председательством.

Кн. Шаховскому сегодня я подробно объяснил, как исполняются, какими заводами наши заказы снарядов. Он обещал понажать на неисправных.

Чистая беда с нашими господами гл. артил. управления: с пеной у рта отстаивают Шнейдера-Крезо и добились заказа этой К⁰ снарядов. Ничего, конечно, г.г. французы не доставляют; но лучше всего, что передали наши заказы в Испанию, Норвегию и Италию, как мне передает из Парижа гр. Игнатьев, а кн. Шаховской сообщил мне, —  что ухитрились где-то и у нас заказать. Это уже прямо № выходит, а я «из себя выхожу».

В четверг собираюсь отправиться в Ростов, Таганрог и Кисловодск.

Мое же начальство телеграфирует, что в Кисловодске холод и дождь, а потому она перебирается в Крым.

В среду 15-го буду обратно в Петроград.

Прибыли японцы. Жду с нетерпением американских ружей.

Будьте же здоровы и богом хранимы.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу,

Петроград.

9 апр. 1915.

Барон Рауш ходатайствует о Благовещенском, но без ведома великого князя не нахожу возможным ничего предпринимать па этому делу.

Прочтите его письмо и сообщите мне о решении верховного главнокомандующего .

С высочайшего соизволения сегодня еду в Ростов, Таганрог и Кисловодск, где повидаю Н. В. Рузского.

Мое начальство, к сожалению, оттуда уже переезжает в Ялту; —  оказалось и холодно и сыро на Кавказе.

Дружески жму Вашу руку.    

В. Сухомлинов.

Очередная петроградского болота сплетня: меня убирают, Вы на мое место, чтобы очистить дорогу Раушу.

Можете себе представить, какая благодарная канва для всяких узоров и вышиваний языком.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

Петроград.

15 апреля 1915.

С рекомендацией Извольского ко мне явился очень симпатичный уполномоченный.

Он умоляет меня разрешить ему послать в газету прилагаемую корреспонденцию.

Без Вашего ведома я ему разрешения не дал.

Просмотрите, пожалуйста, то, что он изложил: по его словам, это те вопросы, которые французскую публику интересуют и главное для него, — что он сообщает с моего ведома.

Что найдете лишним — вычеркните, а, может быть, признаете нужным что-либо прибавить, с.нашей стороны желательное, а то и просто скажете: не печатать ничего.

Очень жалею, что не пришлось попасть в Галицию, где, повидимому, все было великолепно.

Из моей поездки: последние мобилизационные наряды выполнены с большим излишком во многих местах, а вместе с тем полевые работы не окончены. Поэтому я указал, напр., харьковскому губернатору, что многих людей можно отпустить на неделю домой, и таких у него оказалось до 10 т. человек. То же самое в Ростове и Таганроге.

На юге огромное количество лазаретов пустует, а на севере они переполнены.

Что делается с казармами — ума помрачение.

Вообще обилие «сверх-начальников» временных, — система опасная; — «постоянным» расхлебывать кашу их по окончании войны будет нелегко. Стараюсь выгребать и против течения их фантазий, но артиллерийская и санитарные волны — мертвой зыби подобны.

Жена моя в Ялте и просит меня приехать хоть на один день. При нашей отвратительной погоде и атмосфере петроградской — с удовольствием исполнил бы ее желание, при первой к тому возможности, —  не знаю только, удастся ли.

Будьте же здоровы и богом хранимы.    

В. Сухомлинов.

Сейчас получил от Вас литературу Епанчина по примеру Ренненкампфа. Мое мнение — его надо уволить со службы.

 

Янушкевич Сухомлинову.

17 / IV.

Сейчас получил Ваше письмо. Спешу вернуть письмо посла Извольского и заметку Anet. Редакция выгравирована но указанию верховного и, таким образом, не может вызвать нареканий. Итак, Вам не удалось повидать Вашу супругу, а я думал, что Вы туда проедете.

Примите мой низкий привет.    

Н. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

19 апр. 1915.

Единственное ведомство, с которым, по известным Вам причинам, справиться нельзя, — собирается принять меры «post-factum». Слава богу, что по независящим от г. а. у. (главного артиллер. управления) причинам несчастие приключилось в одну, быть может, лишь десятую того, что могло бы быть. Если это злоумышление, то недостаточно умелое или для нас со снисхождением.

Беда ужасная со «сверхначальниками», — получаются такие трения, а у «Сумбур паши» такие Кочергинские,... (?), что мы просто не знаем, как нам быть, чтобы дело не страдало. Представьте себе, что г. Кочергин приложил к телеграмме штамп принца и потребовал своего зачисления в генеральный штаб. Можете себе вообразить возмущение нашего милого Михаила Алексеевича (Беляева), который готов был, кажется, кусаться.

Командующие войсками в округах распределяют пленных; принц с этим не считается и, по никому неизвестным соображениям, старается водворить их в помещения, до чердаков уже переполненные людьми.

Был у меня капитан Михайлов (бывший думский секретарь), говорит, что им были довольны в XII армии, а затем, по проискам А. И. Гучкова, ему приходится уходить.

Гучков всегда воевал против Михайлова и с этой точки зрения Михайлов заслуживает внимания. Если он будет просить у Вас аудиенции, не откажите ему в этом.

Дошел до меня слух, что лихую пулеметную роту полк. Добржанского предполагают разбить по-взводно. Ради бога, не дайте погубить этим мое детище, я высылаю взводы бронированных автомобилей, которые и можно направить куда надо, а рота Добржанского должна быть в одних руках и в этом виде она заслужила репутацию отважной и боеспособной части, потому не целесообразно было бы ее расстраивать.

Радуюсь, что «муромцы» начали хорошо работать. По нашим сведениям, Горшков здорово накрутил немцам и будут его помнить.

Будьте же здоровы и богом хранимы. Сердечно Ваш

В. Сухомлинов.

Жена в Ялте и чувствует себя хорошо, порывается вернуться, но я ее удерживаю.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

22 апр. 1915.

Вы мне прислали на расправу записку генерала Епанчина, но он числится в резерве Двинского в. округа, поэтому я для него «чиновник постороннего ведомства». Тем не менее имею к нему касательство вот по какому случаю. Г. Еп. (Епанчин) явился в Петроград в штатском платье и побывал в «бюро клеветы и шантажа» кн. Андроникова, где фабриковались записки ген. Рен. (Ренненкампфа). Результатом этого было появление кн. Андроникова у начальника главного штаба с известною Вам запиской и ходатайством за Епанчина. Вот по этому поводу я и приказал Михневичу формальным порядком снять показание с князя, откуда у него эта записка и что он за поверенный в делах «бюро». Что окажется, я передам министру внутр. дел; а думаю, что Еп. (Епанчин) подлежит увольнению без мундира.

По сведениям Михневича, записка распространена по городу, а для петроградского болота какая это пища для сплетен и толков! Не стыдно ли нашим генералам давать для этого пищу? Что же касается кн. Андр. (Андроникова), то лучше всего было бы его выслать из столицы на время военных действий, ибо у него контора какая-то, в которую обращаются все недовольные из действующей армии и там фабрикуются сплетни, клевета и записки.

Если верховный главн-щий не будет ничего иметь против, я просил бы разрешения прибыть на несколько часов в ставку по разным делам, не раньше будущей недели.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш    В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Очень Вам признателен за Ваше письмо. Взрыв поверг меня в уныние. Назревают вновь серьезные события у Горлицы и на Дунайце. Неприятна история в Риго-Шавельском районе, куда переброшен уже Барбет. Надеюсь, он быстро восстановит спокойствие. Верх. Главнок. предлагает командировать генерала Сандецкого на роль Ольховского, но на театр войны, только во избежание стычек в Москве.

Если Вы и г. А. (ген. Алексеев) согласны, то благоволите испросить соизволение. Бога ради, не сердитесь и будьте настороже. Михайлов заподозрен контр-разведкой, и о нем уже начато дело. Это — большой проходимец и он старается Вас обмануть, прикидываясь жертвой Гучкова. В этом деле последний не при чем. Горячо любя Вас и болея душой за пережитое Вами с Мяс. (Мясоедовым), усердно прошу Вас: будьте милостивы, закройте дверь М-ву (Михайлову). Наживете себе и Екатерине Викторовне неприятные минуты, а нервы-то ведь нельзя менять — старые. Простите и верьте, Ваше высокопревосходительство, что только искреннее желание Вам добра побуждает меня на это. Такому барину важно, чтобы видели и знали, что Вы его принимаете, а враги а 1а Андрон. (Андроников) всегда подстерегут.

Еще раз прошу не сердиться и верить, что только желание Вам добра побуждает меня на это. Гучкова бы повесил с наслаждением. Стоит того. Екатерине Викторовне нужно отдохнуть месяца полтора, а то опять расхворается. Беда, когда «начальство» любимо и непокорно. Без Иванова А-в (Алексеев) ведет дело спокойно без кликушества. Слава богу, у Дильмана хорошая удача.

Еще раз прошу не гневаться на глубоко Вам преданного и признательного    

Н. Янушкевича.

 

Янушкевич Сухомлинову.

27 апреля.

Буду ждать Вас в среду. На всякий случай предупреждаю, что, может быть, проездом в Петроград в этот день будет на ставке супруга великого князя.

Вопрос о патронах фатальный. Великий князь просит, чтобы Вы приказали проверить, приняты ли меры на случай пожаров на заводах. Немцы начали со всех сторон пакостить. Взрывают уже кое-где мосты, склады. Все это за деньги, вероятно, проделывают жиды. Больше некому.

Вопрос патронов и ружей скажу — кровавый.

Есть еще один беспокоющий верх, главн. — это глухой ропот солдат, что «из деревни пишут, что бабы балуют с пленными». Мысль эта многих гнетет, а других возмущает. Нельзя ли свести на нет размещение по деревням одиночками?

Не буду утруждать Вас массой вопросов. До скорого свидания. Как здоровье глубокоуважаемой Екатерины Викторовны. Не едете к ней? Мы ждем посещения (царя) к 5/Ѵ.

Глубоко Вам за все признательный и уважающий.

Н. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

6 мая, Петроград, 1915.

Кажется, можно будет наладить у нас на заводах еще более интенсивную подачу снарядов, независимо от того, что делается распоряжением вел. кн. Сергея Михайловича.

Дело в том, что теперь уже видно, до чего ненадежны заказы в Англии и во Франции. Первая сама не имеет артиллерийского снабжения в должной мере и заказывает в Америке, а вторая работает сверх сил на себя.

Поэтому я опять обратился к Литвинову-Фалинскому по секрету, может быть, что-нибудь и сделаем. Пока это только между нами, — а то «верховный артиллерист» может устроить какой-нибудь камуфлет.

Будьте же здоровы и богом хранимы.

Жена моя шлет Вам привет, — она поправилась и запряглась уже опять в работу.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

7 мая, 1915.

Мои однополчане прислали мне совершенно конфиденциально прилагаемую пометку.

О том, что Люце, Полторацкий и Главацкий для полка не желательны, — слухи до меня доходили.

Что касается Молоствова, то он молодец, но, насколько их мечты осуществимы, очень трудно сказать, куда же деть двух полковников старше его?

Будьте же здоровы и помоги Вам господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Надеюсь, что с отъездом С. М. (Сергея Михайловича) дело артиллерийское пойдет уже другим темпом. Думаю, что Ваши руки развязаны, и Вы можете двинуть вопрос гигантскими шагами.

Очень желательна помощь С. Д. Сазонова, дабы он лично переговорил с бар. Мотоно и через Мал .-Мал. (Малевич-Малевского) в Токио воздействовать на япон. в. мин. (японское военное министерство). Это — совет нашего японца в ставке. Он все повторяет то же самое, и я думаю, что надо это иметь в виду.

Из переписки с Китченером и Жоффром и из доклада генер. бар. Каульбарса выяснилось, что наши агенты в Париже и Лондоне не пользуются авторитетом, и многое из-за этого не клеится. Генералу Кауль-барсу удалось добыть много ценного материала, что засвидетельствовал в. кн. А. М. (Александр Михайлович). Сам генерал К. (Кауль-барс) просил дать ему дивизию или корпус, но верховный главнокомандующий считает это неудобным и нежелательным. Зная же энергию его и безусловную честность, полагает крайне желательным командировать его в Англию и Францию для непосредственных разговоров с Китченером и Жоффром, по действительному выполнению всяких заказов, снабдив его полномочиями по заключению всяких условий по покупке ружей, патронов и т. д. В этом духе вел. кн. послал телеграмму государю. Если бар. К. (Каульбарс) получит точный список наших заграничных потребностей, то, конечно, легко будет его направлять в смысле нажатия на союзников, которые без кнута не идут. Дай бог Вам успеха сделать быстро в России то, чего мы не могли получить за 8 — 10 месяцев при средостении.

Мой почтительный привет Екатерине Викторовне.

Прошу верить глубокому уважению и преданности всегда благодарного    

Н. Янушкевича.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

9 мая 1915 г.

Какой ужас с пожаром поезда со снарядами сегодня ночью в Гатчине!

Оказывается, что еще на станции Петроград уже загоралось при отправке, а в Гатчине снова.

Очень похоже на то, что это злой умысел, хотя теперь, с отоплением дровами такая масса искр вокруг вагонов, что немудрено загореться и без умысла.

Главное артиллерийское управление меня изводит до того, что я готов выгнать десяток, другой этих господ, для которых интересы армии — пустой, непонятный для них звук.

Телеграмма верховного главнокомандующего о снарядах легла у меня на сердце, и я без ведома артиллеристов попытался поговорить с заводами, и в результате прилагаю при сем данные, которые просмотрите и, если найдете, что делать это надо, то доложите его императорскому высочеству. Хорошо было бы доложить и государю, тогда я, не мешая великому кн. Сергею Михайловичу, двину дело без артиллерийских тормозов.

Мне нужна будет только в утвердительном случае телеграмма, что крайний недостаток снарядов вынудил верховного гл-щего доложить его величеству о необходимости сверх мер, принятых вел. кн. Сергеем Мих., предписать военному министру изыскать еще средства изготовления артиллер. патронов.

Сейчас я узнал о таком факте: 9 сентября 1914 года я собирал заводчиков и просил их приняться за изготовление снарядов. «Русское О-во для изготовления снарядов и военных припасов» предложило свои услуги, и 25 окт. 1914 года за №56158 Гл.Арт.Упр. ответило им: «...заказ не может быть принят за отсутствием надобности в шрапнели!!!».

Заказ этот затем дан им 12 янв. 1915 года, когда я пошел уже на них войной. Вот это сотрудники, жаль, что они не работают на германскую армию. В Смысловском я разочаровался окончательно.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

9 мая.

Записку при письме получил. Постараюсь добраться до полка для рассортировки. Относительно Л.-Ф. (Литвинова-Фалинского) и Орлова получил предложение помочь делу снабжения, и ждем результатов этого обещания, в смысле более подробных предложений. Вчера вечером подписан договор с Италией.

Дай бог в добрый час. Может быть, и Румыния потянется теперь легче. Р.-Д. (Радко-Дмитриев) замещен Лешем и едет лечиться на Кавказ. Трудно разобрать пока, кто виноват в эпопее, т.-е. Р.-Д. (Радко-Дмитриев) или Вл. Др. (Драгомиров).

Г. (государь) продлил свое пребывание. Был Смысловский, сделал ему очную ставку с англич. и япон. Должен был признаться, что не совсем верно ориентировал. То, что сообщалось Виккерсу или Л ой Джорджу, считалось уже объявленным Китченеру.

Интересное сообщение приехавшего Ланглуа.

Потребность в патронах все возрастает, и уже кричат криком о ружейных.

Прошу передать мой почтительный привет Екатерине Викторовне и искреннюю признательность за добрую память.

Глубоко Вам признательный и почтительно преданный.

II. Янушкевич.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

11 мая 1915.

Получил телеграмму и сейчас же стал нажимать все кнопки. Среди них есть и колючие, старающиеся доказать, что ничего из этого не выйдет, что это только эксплоатация казенного сундука и т. д.

Странно только, что эти мотивы отсутствуют при заказах заграничных, по инициативе с Литейного проспекта. Но Родзянко проявляет большую энергию и, не стесняясь, высказывает вел. кн. Сергею Мих. такие истины, что даже страшно становится.

Сегодня едем в Гатчину: Маклаков, Рухлов, ІЦегловитов и я. Следствие началось непосредственно за взрывом, имеется и теперь уже кое-какой материал для суждения о причинах, но едва ли точно можно будет установить истинного виновника.

Наконец, Италия разрешилась от бремени, очередь за Румынией. Я говорил Сазонову, что скупиться не стоит, германцы не стеснялись и обещали итальянцам куски Австрии, почему же нам не брать с них примера? За счет «Франца» можно обещать Румынам хоть Буда-ГІешт.

Из армии доходят сюда слухи, что Иванов потерял голову. По-моему, этого случиться не могло, так как у него ее не было, вспомните Киев в апреле минувшего года.

Жена моя принялась опять энергично за работу, боюсь, чтобы не подорвала окончательно свое здоровье. Она просит передать Вам сердечный привет и, если что нужно, сообщить ей.

Дружески жму Вашу руку.    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Ваше предложение, встреченное очень сочувственно, совпало с-таким же обращением Родзянки лично к верховному. Все было совместно доложено его величеству и получило санкцию.

Фонды г. а. у. (главного артилл. управ л.) пали на 40-60%, и это, вероятно, почувствуется очень резко.

Китченер начинает давать более определенные обещания. Октябрьский отказ г. а. у. (главного артиллерийского управления) есть акт, достойный возмездия суда. Просто волосы дыбом. Прибыл Сандецкий. Едет наводить порядок к Никитину и потом навестить пленных.

У врагов идет новая перегруппировка, но для нас ли или для итальянцев — сказать пока трудно.

Г. (?) кажется, уезжает завтра. С патронами в Гатчино ужас. Надо быть везде начеку. Им это теперь очень на-руку. Не рассчитываю на военную помощь Италии (реальную для нас), но зато уменьшается пропуск продуктов к разбойникам.

Думаю, что Румыния дала бы более ощутительную помощь как военную, так и общую.

Радко-Д. (Радко-Дмитриев) уехал на месяц в отпуск. Думаю что еще принесет пользу. Он просится тоже.

Мой почтительный привет глубокоуважаемой Екатерине Викторовне. Глубоко Вам преданный и благодарный

Н. Янушкевич.

Р. S. Позвольте бить челом о приеме в артилл. училище кадета Красовского из Ташкент, корпуса, отличенного геогр. крестом за участие в подавлении саперного бунта. Не хватило у него баллов. Всеми силами стремится в артиллерию. Буду глубоко признателен за разрешение.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

14 мая 1915.

Получил телеграмму великого князя верх, гл-щего, и сегодня у меня первое заседание нашего нового совещания. Девизом будет: «Меньше слов, больше дела и энергии». В наших действиях не должно быть ничего такого, что мешало бы осуществлению мер, принятых вел. кн. Серг. Мих.

Мы же должны создать «сверхмеры», к каковым, напр., я считаю привлечение железнодорожных мастерских, их много, и надеюсь, что им по силам будут и дистанционные трубки.

Что с Ивановым кончится так, я давно это предчувствовал и никогда не мог понять, как это великий князь Николай Николаевич заблуждался в его оценке.

Со всех сторон доходят известия, что Мемельский герой генерал Потапов ведет себя прямо постыдно в Митаве; это же сумасшедший человек, и я понять не могу, как он туда попал в ответственной роли.

Его надо убрать как можно скорее, а то он натворит Вам чудес, а у Вас их и так довольно.

О гл. арт. упр. у нас с вами никогда не было разницы во мнении, и вы хорошо знаете, что всегда мне мешало привести их в христианскую веру. Положение это не изменилось во время войны, благодаря тому, что Маниковский оказался не во главе делай властною рукою был аннулирован. Шесть лет я всеподданнейше докладывал об этом неблагополучии в военном ведомстве, но без всяких последствий.

В субботу буду с докладом и, может быть, получу твердые указания.

Храни Вас господь и помоги Вам в тяжелом Вашем деле.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

16 мая 1915.

Все, что только в моих силах, делаю, чтобы справиться с артиллерийским снабжением. Но должен Вам сказать, что сложившаяся обстановка до того тяжела, и такая масса палок в колеса попадает со всех сторон, что на одно занятие по вытаскиванию их даром уходят силы и расстраиваются нервы.

Прилагаю при сем доклад, который прошу Вас просмотреть.

Дело в том, что какой-то Авсеенко усиленно предлагает заказ 1.000 автомоб. в Америке; нами же испытаны английские, оправдавшие себя в армии. Но так как он пугает нас, что будет добиваться этого заказа через «ставку», как он говорит, то я и признал за благо познакомить и Вас с этим делом.

По миновании надобности верните мне доклад.

Стали поступать предложения на трубки и снаряды благодаря распространившемуся слуху, что заявления принимаются и выслушиваются. Может быть, не все будет приемлемо, но хоть часть пригодна, и то хорошо.

Вчера в Сенате отстаивал новое наше положение о военно-медицинской Академии и выиграл сражение. Можете себе представить, что против военного ведомства подали голоса два сенатора в военных мундирах: Чарторийский и Рыдзевский. Его величество высказался, что их следовало бы переименовать в тайные советники.

Будьте же здоровы.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

Жена просит передать Вам ее душевный привет.

 

Янушкевич Сухомлинову.

17 мая.

Сию минуту получил Ваше письмо и потребовал к аппарату Н. И. И. (Иванова).

Требует только:40 парков в месяц и 7 милл. руж. патронов в день. Я его попросту облаял, так как это возмутительно. Ведь он же лучше других знает, исполнимо ли это! Тогда он потребовал немедленного прибытия для совещания.

Вот мы экстренно и выезжаем. Вчера здесь был в. кн. С. М. (Сергей Михайлович), из его разговора верховный вынес впечатление что ген. инсп. сознает, что г. а. у. (главное артиллерийское управление) работало не как следует и теперь пойдет навстречу всячески Вашей комиссии. Дай-то бог! Родзянко так много шумит, пусть же он теперь сам поработает, а участие его снимет у них возможность потом критиковать сверхмеры, т.-е. реквизицию заводов.

Почтительно целую ручку Екатерине Викторовне и прошу верить моей неизменной признательности и глубокому уважению.

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

21 мая.

Свершился факт очищения Перемышля. Брусилов ссылается на недостаток патронов, — эту bete noire Вашу и мою. Иванов, исходя из 40 выстрелов в день из винтовки, считая по 5 т. винтовок в дивизии, требует 8 милл. руж. патронов в день и 40 парков легких патронов в месяц. Если сравнить с колоссальным расходом французов в последней операции в Шампании (100 т. в сутки, 10 дней, сверх 50 т. по всему фронту ежедневно), то язык прилипает к гортани.

Jl.-Фал. (Литвинов - Фалиыский) сообщил о полной возможности поднять производительность Пут. (Путиловского) завода в отношении орудий с 100 до 180 в месяц с ощущением результатов через 2 недели!?!! Если бы так пошло с ружьями и патронами, то это было бы спасением.

По просьбе Родзянко генер. Лагиш телегр. во Францию о порохе, а по моей — об ударных трубках для гранат.

Французы дали ответ: 100 тонн пороху в два приема немедленно и 200 т. ударных своих трубок немедленно и по 200 т. в месяц.

Ответ в. кн. С. М. (Сергея Михайловича) такой: не понимаю отказа французов мне и согласия Родзянко. Порох безусловно нужен нам, а не Р. (Родзянко), а трубки не годятся! Но это не диет, (дистанционная), а удар. Французы же работают; приспособить их к нашему очку не трудно и легче, чем установить производство 200 т. в месяц. Поэтому я настоял на этом заказе. Англичанам же я отказываю все, что они предлагают дать после 1 ноября, ибо это есть 1 января 1916, но скрытое обещанием.

Угодно ли Вам разделить мой взгляд. Из всех армий вопль: дайте патроны, Доброр. (Добророльский) назначен на дивизию. Драгомиров, говорят, будирует в Петрограде.

Как здоровье Екатерины Викторовны. Не откажите передать мой почтительный привет.

Прошу верить глубокому уважению и преданности неизменно признательного.

Н. Янушкевича.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

22 мая 1915 г.

Полковник Эрандаков доложит Вам то, что предполагается предпринять относительно Румынии.

К сожалению, с мин. иностр. дел невозможно говорить об этом, благодаря его пристрастного отношения к Покл.-Козелл.

Поэтому его величество целиком поручает обсудить и решить это дело верховному гл-щему.

Выслушайте, пожалуйста, полк. Эранд. (Эрандаковк) и кн. Долгорукова и доложите все, что предполагается сделать, его императорскому высочеству.

Затем в ставку собирается господин Вергун, галицийский деятель, оказавшийся порядочным негодяем, и Вы хорошо сделаете, если попросту выставите его. М. А. Суворин, как сотрудник «Нов. Врем». («Нового Времени») изругал его основательно. Г.же Скугаревский, кажется, очень его поощряет на славянских обедах, на которых едят плохие обеды и говорят скверные речи.

Ужасно обидно с Перемышлем; ну, да ничего не поделаешь, не суждено, значит, его удержать было.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

23 мая 1915 г.

За десятимесячную кровопролитнейшую борьбу, какую свет еще не испытывал, немудрено дойти до голода боевых припасов, и в особенности нам, с нашей нищенски развитой промышленностью.

Наступил голод и в «людях», какой был запас этого боевого материала, Вы сами знаете, и в этом отношении никакие «Варяги» помочь нам не могут.

С полным отчаянием я Вам телеграфировал о Маниковском, отлично сознавая, что и в Кронштадте он нужен. Но ввиду того, что последний о бок с Петроградом, глаз и рука Маниковского будут и там, если понадобится. Приходится прибегать к таким мерам по безлюдью.

Мы здесь работаем в таком ограниченном составе, что если хоть кто-нибудь выбудет из нашего канцелярского строя, едва ли мы в силах будем выгребать.    

С Ивановским масштабом требований мы хорошо знакомы, но сумма всего того, что необходимо на фронты, такова, что волосы становятся дыбом, у кого они имеются на голове.

Говорят: «Иванов потерял голову». Не мог он потерять того, чего у него никогда не было.

Может быть, французы что-нибудь и сделают, но на англичан трудно надеяться, ведь сами же они заказывают в Америке! В Англии надежда на одного Виккерса, которому заказы и даны, и, кажется, кое-что на днях начнет поступать; но и то «кажется».

Удачно у нас с автомобилями, которые исправно катятся к нам через Владивосток и для XIII армии автомоб. рота уже почти совсем готова.

Работаем с промышленниками, и бог даст, результаты будут недурные, в особенности с переменой в гл. арт. упр. Воображаю, как рассердится вел. кн. Сергей Мих. Сейчас он в Севастополе.

Жена опять немного стала уставать, и я уговариваю ее проехать на юг, а то у нас все еще холодно. Она благодарит Вас за память и шлет привет.

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

23 мая.

Глубоко признателен за данные, сообщенные через п. Э-ва (Эрандакова). У меня уже были несколько схожие данные о доброжелательстве П-ку (?) и что он мечтает о «ленте». Все это доложено. Обещано в. к. (великим князем) оказать самую энергичную поддержку. Но своевременно ли будет это пожалование? Оно может быть гарантировано, как угодно. Не лучше ли пока «вензелевой» и затем ленту. По отправке письма повидаю Д. (?) и переговорю с ним.

Ю.-З. (Юго-Западный фронт) удручает. На-днях возвращается Н. В. Р-ий (Рузский), пишет, что поправился. Невольно думаю о нем. Хочет проехать через ставку. Достигнув небывалого погрома на Ю.-З. ф., немцы, очевидно, бросятся теперь на С.-З. (северо-запад), но вопрос где: на В-ву или Ригу? Принимаем меры вернуть кое-что чрезмерно обособленному А-ву (Алексееву). Шутка ли сказать: перебросили с 26/ІѴ до 18 дивизий, ведь это до 200 батал., и в результате 0. Предлагал им образовать маневр, группу Плеве, нет давай и давай помощь срочно. Требовали пускать в дело целыми корпусами, а они доходили до затычек полками. Полные корпуса и дивизии таяли, как снег. Канин хочет вывести в море «Севастополь», но при нашей мизерной защите подводными это опасно. Почему не развивают производство подв. (подводных), не понимаю. Эти подводные у нас все «пуделяют», а адмиралы трепещут перед германскими, действительно, действующими нагло с девизом «либо пан — либо пропал». Простите за глав, артилл. телегр. Хотел дать Вам оружие в совещании. Усилится ли выпуск парков, как надеялся Маниковский? Ожидаем совета о заместителе по Кронштадту.

Прошу передать почтительный привет Екатерине Викторовне и верить моему глубокому уважению и искренней преданности и признательности.    

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

25 мая.

Благодарю вас за письмо. Думаю, что с 5 милл. произошло недоразумение. Китченер предложил готовые патроны, но червь сомнения побудил меня через Вильямса потребовать подтверждения. Без трубок, зарядов и гильз я бы не стал навязывать в. к. С. М. (великому князю Сергею Михайловичу), потребовал, чтобы порох, предложенный французами (100 тысяч), был передан г. а. у. (главному артиллерийскому управлению). Конечно, все идет на одну и ту же оборону, но если французы высылают его по просьбе Родзянко, т.-е. в счет мероприятия Вашего совещания, то менять назначение считаю неудобным. Дай бог, чтобы Маниковский внес t° кипения в г. а. у., где все было на - 0°. При достаточном числе артилл. патронов отпадет сразу на 1/3 нужда в ружейных. Есть данные, что немцы хотят перехватить наши американские заказы для себя. Нельзя ли тогда направить все через Владивосток? Это будет куда спокойнее и лучше на 1 - 2 недели позже, но наверняка. Теперь надо браться за все способы и средства. Несомненно, что немцы ставят же на карту все. Кто выдержит лишь последний выстрел до катастрофы?

Сердечно желаю Екатерине Викторовне поправиться и окрепнуть.

Алек-в (Алексеев) переводит в район Минска — Риги П. А. Плеве, а Чурина под Ломжу и Смирнову передает армию Чурина. В Ригу до пополнения переводятся расстроенные 63 пех. и 12 и 13 Сиб. див. Это успокоит публику и охладит кайзера.

Прошу принять мой почтительный привет и чувства глубокой признательности.    

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

27 мая.

Положение не улучшается. Причина та же. Надо терпеть до улучшения. Вчера на участке одного из полков немцы выпустили Зт. тяжелых снарядов!! Снесли все. А у нас было выпущено едва 100.

Знаю, что тяжело Вам это читать, но долгом считаю Вас ориентировать. Но есть и хорошее знамение: появилось искреннее и глубокое озлобление против немцев и жажда мести. Дай бог, чтобы сохранилась и росла к моменту улучшения с патронами. Дело автомобилей (Авсеенко) — очевидное мошенничество, и он получит должное, если сунется на ставку. Очень важно подвинуть Сазонова на соглашение с Румынией, на подкуп Болгарии (Барк знает и сочувствует) и на установление тесной связи с Америкой и поддержание ее неудовольствия против Германии. Будьте милостивы поддержать. Америка в случае войны обещает деньги, ружья (1 милл.) и припасы, а в будущем допускает ¹/₂ милл. армию. Надо использовать положение наиболее благо-приятствуемой державы. Я надеюсь, что Мак Кормик нам поможет в этом.

Мой почтительный привет Екатерине Викторовне. Покорно прошу верить моему глубокому уважению и преданности всегда признательного    

Н. Янушкевича.

Р. S. Великий князь вполне согласен сохранить за Маниковским іа haute main над Кронштадтом.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Так как Епанчину было предложено подать в отставку, и он подал (по сообщению фронта), то я и считаю его уже выбывшим из армии. Вот почему решился Вас тревожить. Конечно, хорошо было бы фабрику закрыть и фабриканта удалить в Холмогоры. Рапполо сидит, и мы ничего не можем добиться. Очевидно неудача у Радко-Дмитриева охладила итальянцев.

Едем на «душевную пытку» к Ив. (Иванову) сегодня. Вернемся завтра вечером. Ив. уже готов очистить все «для нового наступления», забывая, что это все полито уже ручьями русской крови.

Немцы, конечно, торжествуют. Огорчен, что М. (Мышлаевскому) оказана милость с мундиром. Не стоит этого. А Еп. (Епанчина) усердно прошу лишить мундира действительной службы, если не мундира вообще, что и решил раньше в. кн. Только по настоянию Алекс. (Алексеева) верх, (верховный) разрешил хлопотать о мундире вообще.

Будем ждать Ваш приезд. Рука у Вас легкая. Бог даст принесете лавровую ветку.

Мой низкий поклон глубокоуважаемой Екатерине Викторовне от искренно Вам преданного и благодарного

Н. Янушкевича.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Был Родзянко с Путиловым и Литв.-Фал. (Литвиновым-Фалин-ским). Результат Вы знаете из телеграммы к Вам великого князя, Думаю, что это удовлетворит Вас и поможет делу. В. к. С. М. (великий князь Сергей Михайлович) уезжает. Хочет побыть на ст. Б. (Барановичи) для свидания с в. к. (великим князем).

Его величество вполне одобрил идею. М. В. Р. (Родзянко) показал мне копии прямо возмутительных документов г. а. у. (главного артиллерийского управления). Просто волосы дыбом становятся. Что же это? Измена, панама, идиотизм? Трудно сказать.

Его величество уезжает подробно ориентированный в деятельности г. а. у. Решение твердое Вам помочь.

В III армии в связи с Бейс. (?) — мясоедовщина. Плохи дела и господина Иванова. Просто ужас берет! Да что же это за изменники, для которых ничего святого нет? Рубль для них — все, Россия — пустой звук.

Прошу передать мой нижайший поклон Екатерине Викторовне и верить моему глубокому уважению и признательности.

Н. Янушкевич.

Р. S. Поступило ходатайство о назначении ген. Чурина в военный совет. Принципиальное согласие есть, о чем и считаю долгом доложить. Государь изволил подтвердить необходимость уменьшить дачу мяса и заменить эту часть каким-либо дополнительным отпуском.

 

Сухомлинов Янушкевичу,

31 мая 1915.

На Ваше благоусмотрение повергаю прилагаемую записку.

Среди запасных и ополченцев действительно можно использовать обширный материал для рабочих дружин, правильно организованных, и тыл у нас непосредственно за войсками значительно может улучшиться. Проклятые немцы прямо виртуозы в этом отношении.

Если бы эта мысль пришлась Вам по сердцу, то для Юго-Зап. фронта я могу рекомендовать одного инженерного генерала, а для Сев .-Зап. — Вы, конечно, тоже найдете подходящего.

Мне кажется только, что этим дружинам надо дать больше автомобилей, что и будет возможно, так как из Америки очень исправно их доставляют, и мы можем щедро давать их в армию.

Особое совещание принялось энергично за работу, и с Маниковским дело должно пойти совсем другим темпом. Но времени поглощает оно страшно много и треплет нервы ужасно: можете себе представить, как громит все и вся один Родзянко, не стесняясь решительно ничем.

Он все забывает, что это не Дума и что действия правительства и отдельных его членов разделывать под орех в особом совещании нет смысла. И без того тяжелую работу он этим усложняет сильно. Дал бы бог только мне силы выгрести против всех этих течений, с которыми я все время борюсь, но могу и крякнуть.

Жена шлёт Вам душевный привет.

Сердечно Ваш    В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову,

Две неожиданные поездки в Холм и Седлец лишили возможности писать Вам. Сделаю позже. Предложение гр. Фредерикса будет осуществлено при первой возможности. Подробности доложу.

Ваш покорный слуга    Я. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Был огорчен, что Вы не приехали. Все обошлось хорошо, хотя порадовать ничем не могли. Слава богу Р. (Родзянко) больше нет. Его заменил Литвинов. Шейдеман просится на корпус. Вероятно, дадут 5.

Великий князь «будет очень рад, если Вы проедете всюду, куда пожелаете и признаете нужным».

Простите за торопливость письма. Вчера и сегодня не дают минуты передохнуть.

Низко кланяюсь Екатерине Викторовне и прошу не гневаться на глубоко Вам преданного и неизменно за все признательного

Я. Янушкевича.

Мотоциклетная рота по докладу Орановского — как вы пожелали (во II армии).

 

Сухомлинов Янушкевичу.

Петроград,

6 июня 1915 г.

В Шостке, оказывается, завод (пороховой) можно дублировать, правда, на это нужно израсходовать десяток миллионов рублей, но кто же теперь их считает?

Целый ряд немедленных улучшений, кроме того, даст около 100 пуд. в день +. Подумайте только, для этого надо было военному министру лично скакать в Черниговскую губернию! Хороши сотрудники! Шостка была, конечно, удивлена приездом моим, и говорили старожилы, что это второй приезд министра, первый был Аракчеев.

С образованием моего «особого совещания» и назначением Маниковского все воспрянуло, и работа закипела; дай бог управиться со всей этой мобилизацией нашей промышленности.

Относительно генерала Сандецкого и объединения подготовки ратников и новобранцев Ваше предположение вполне разделяю, прошу распорядиться, как признаете нужным. «Трубки» действительно нашлись, положим, не первой молодости, но на безрыбьи и рак за рыбу сходит.

Вообще г. а. у. (главное артиллерийское управление), как было болотом под «высоким покровительством», так и по сейчас таковым осталось. Решили с Ман-м (Маниковским) не стесняться и круто взяли с ним руль направо на борт. Говорят, кое-кто в ярости, и можем ожидать всяких воздействий, но пойдем, подняв забрало. Со Смысловским решили расстаться, это — дельный человек, но не нашего лагеря, притом сам просится в строй.

«Визит» немного отложен.

Жена моя благодарит за внимание и шлет привет.

Сердечно Ваш    В. Сухомлинов.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Заказ Китченеру дан, так как политическая обстановка и призрак забастовки и пр. не дают право игнорировать это, хотя и мало выгодное, заграничное предложение, но обеспеченное ручательством Китченера: помочь в срок. Надо, по-моему, использовать предложение французов об ударных трубках и шнейдерах. Лучше что-нибудь, чем ничто. Нам было обещано на май 31 парк, получили 21. Говорят, что нашлись

1.400 т. 12" трубок. Так ли это? Обещанные с ними 3 парка еще не получены. Армии III и VIII растаяли. В корпусах из трех дивизий по 5 т. штыков!!! Кадры тают, а пополнения, получающие винтовки в дни боя, наперебой сдаются! Просто волосы дыбом. Приходится отходить. Повально делают это шаг за шагом: каждая пядь русской земли отзывается больно внутри России, надо быть осторожным. Вот пришли просьбы винтовок из запасн. баталионов. Ведь немцы из последнего напрягают силы. Но будь проклятые снаряды, отбросили бы их сразу. Когда батарея, вопреки приказу, все выпускает — успех.

Не разрешите ли для объединения вопросов подготовки ратников и новобранцев собрать из России (а мы из фронта) в Минск представителей запасн. и ополч. бригад (по 2 — 1 на округ), дабы под председ. Сандецкого вновь все обсудить и преподать к общему обязательному руководству.

Как съездили в Шостку? Будет улучшение с порохом?

Как здоровье глубокоуважаемой Екатерины Викторовны? Мой почтительный поклон.

Прошу не гневаться за возвращение к больному вопросу, но нет сил удержаться.

Глубоко Вас почитающий и искренно благодарный за все

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Брусилов совсем сдал: 5-го отдал приказ, что отходит на последнюю Львовскую позицию, где нужно не только задержать окончательно противника, но и разбить его, а сейчас получен его приказ очистить Львов. Послали кислую телеграмму Ив. (Иванову). Ответ: «в 12 корпусе — 7 дивиз. в составе 12 т. штыков! Нет винтовок и 150 т., стоит без ружей. Некомплект патронов артил. возрос в Ю.-З. ф. до 550 т.».

Теперь, очевидно, остается расколоть Ю.-З. ф. на группу Люблинскую и Проскуровскую. Первая отойдет к Алексееву, и он, даст бог, ее устроит.

См. (Смысловского) пустим инсп. арт. в один из новых корпусов. Баранов сообщил, что дело Р. (Ренненкампфа) закончил. Сообщника Р. из Варшавы убрали. Тоже гусь.

Отовсюду кричат и грозят гидрой революции. Этого еще не доставало. С Румынией тянут, Швецией пугают. Час от часу не легче.

Ждем от вас манны небесной. Главное  —  нельзя ли купить винтовок?

Как здоровье глубокоуважаемой Екатерины Викторовны?

Говорят, что визит 11-го. Тут все готово. Приукрасились.

Прошу верить глубокому уважению и преданности искренно вам признательного 

Н. Янушкевича.

Сухомлинов Янушкевичу.

10 июня 1915.

Принц Ольденбургский просил меня доставлять ему сведения о результатах применения масок против удушливых газов. Так как у меня об этом нет никаких данных, то, может быть, Вы найдете возможным распорядиться присылкой его и. высочеству этих сведений.

Вчера английский посол говорил мне, что немцы пустили еще в употребление газы, которые ослепляют людей. Это же один ужас, и народ прав, признавая в Вильгельме антихриста!

У нас стал шевелиться и внутренний враг, съехались «думцы», прибыл А. И. Гучков, и начинается вороний слет. Каркание их нехорошее, осуждают все и вся; как благородные свидетели на театре войны, порицания невежественные их принимаются без проверки, —  и в результате петиции и резолюции в смысле перемены по всем направлениям. В сущности собралась неофициально, явочным порядком, Гос. Дума и желает властвовать.

Можете себе представить, какие надо ожидать последствия!

Храни Вас господь.

Сердечно Ваш В. Сухомлинов.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

12 июня 1915.

Вот я более уже и не военный министр, государь отпустил меня со свойственной ему добротой, написал мне ласковое, собственноручное письмо (не могу назвать его, как полагается, рескриптом, очень оно уже душевное), и я буду счастлив, если с моим уходом дела наши вообще в России пойдут лучше, может быть, я приносил несчастие, и моя рука, как я думал, не была такою легкою.

Храни же Вас господь и помоги Вам во всем.

Сердечно Ваш    В. Сухомлинов.

Жена очень, очень Вам кланяется, дела у нее теперь много, ищем квартиру и ликвидируем склад, вместе со всеми теми поездами, вагонами, лазаретами, которыми теперь уже ведать нет возможности.

 

Сухомлинов Янушкевичу.

16 июня 1915.

То, что происходит сейчас в военном ведомстве, не поддается описанию, какой-то погром озверелый.

Не говоря уже о том, что заниматься личными счетами, Мстить за что-то мелким чинам в такое время, когда все силы надо отдать на борьбу с врагом, может только негодяй, не обладающий ни каплей патриотизма.

В Берлине ликуют, и подобный развал центральных управлений в самый разгар войны, по-моему, — преступление, равносильное измене.

Г. Гучков ведет свою линию настойчиво, и мы будем скоро свидетелями крупнейшей катастрофы, искусно подготовляемой этим заядлым авантюристом.

Людьми он пользуется, как таранами, оставаясь в тени сам и направляя доверчивых господ для достижения известных целей, им предначертанных.

В настоящее время заваривается уже каша, расхлебывать которую будет очень и очень трудно.

Сделавшись сторонним наблюдателем, я вижу, что за ужас нам предстоит.

Уезжаю в деревню, постараюсь вообще стушеваться и не мозолить никому глаз своим обликом.

Жена моя просит Вам передать ее душевный привет, занята передачей всего обширного дела ее склада в Зимний Дворец.

Будьте же здоровы и храни Вас господь.

Сердечно Ваш    

В. Сухомлинов.

Янушкевич Сухомлинову.

Получил Ваше письмо. Результаты в общем хорошие, но есть отдельные сетования, что маски немного малы, узки и поэтому не достаточно прикрывают лицо. Они нужны в количестве 3-х комплектов, так как при некультурности нашего солдата, после 1 раза 1/2 пропадает. Теперь крайне важно скорее получить ядовитые газы, так как среди нижних чинов: 1) жажда мести и 2) ропот, что нас не жалеют, а немца жалеют. Желательно это скорее прекратить. Слухи доходят, что г. а. у. (главное артиллерийское управление) не принимает предложений Обух. (Обуховского) завода и что он работает на 1/2, а так же, что завод Рудзкого и другие не насыщены. Это, конечно, очень нервирует, ибо с позиции идут уже не с шопотом, а с криком: «нет снарядов, нет винтовок, нечем драться, измена». То же и пишут. Слухи же о голоде заводов дают основание для этого ужасного, дьявольски пущенного немцами крика «измена». Но Вам виднее, и я докладываю лишь то, что случайно доходит до меня.

На-днях вынужден был осадить Маник. (Маниковского) за его более чем безтактное письмо. Смысловскому предоставлен 7 Сибирский.

Сегодня приезжает государь. Говорят на 2 — 3 дня. Брусилов и Ломновский совсем крякнули.

Здесь же теплится надежда, что с переходом III армии к А. (Алексееву) упростится управление Ю.-З. фронта, и Бр. (Брусилова) приберут к рукам. Вот и все пока новости, в общем нерадостные. Енгал. (Енгалычев) очень заторопился эвакуировать Варшаву. Приходится охладить. Ему сказали планомерно и заблаговременно подготовить, а он через час вывозить начал.

Прошу передать мой почтительный привет Екатерине Викторовне и верить совершенному уважению и неизменной признательности.

Я. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Вероятно, Вы съедетесь с государем в Севастополе. От его величества и окружающих подробно узнаете о результатах поездки, которой е. в. изволил остаться доволен.

Удалось ли Вам хорошо устроить Екатерину Викторовну. Хулиганы все еще «живы» и могут появиться везде во время сладкого сна мореплавателей.

Какой ужас, взрыв на Охт. (Охтенском) заводе! Просто беда! И так едва-едва дышали, а теперь именно перед началом новой операции, вернее серьезных боев — эта ужасная катастрофа, несомненно, немецкого производства. Мало их повесить. Всюду проникают эти негодяи.

Ильи Муромцы начали серьезную работу. Надо теперь их пустить вовсю. Верховный на их стороне. Переданы в распоряжение фронта.

Почтительно целую ручку Екатерины Викторовны и прошу верить неизменно глубокому уважению и сердечной преданности.

Н. Янушкевич.

 

Янушкевич Сухомлинову.

Простите. Виноват без злого умысла. Пожурите и простите. Что же мне было делать? Вчера приехал Э. (Эрандаков) и, между прочим, передал мне копию одного из этих перлюстрованных анонимов.

Следовательно, не только моя переписка читается, но и, очевидно комментируется, и я счастлив, что узнал об этом и написал Вам в разное время, так что не могу нести нравственной кары. Никогда никакой антислужебной переписки не вел, а за анонимы, мне написанные, нравственно ответа нести не могу. Но именно теперь, узнав от Э., что моя переписка под надзором Джунковского, считаю милостью судьбы, что до этого Вам написал свое письмо.

Ценю себя свыше заслуг, ибо Ваша доброта, милости государя, приучили считать, что я что-то точно сделать могу. Но я никогда не допускал в самых тайниках души, что мои личные интересы могут конкурировать с служебными. Раз моя личная самооценка подтвердилась оценкой анонимного «доброжелателя», я не имел права не доложить Вам и верховному, чтобы меня убрали. Вам со стороны виднее, приношу ли я хоть каплю пользы. Ведь милости, похвалы, ласка ослепляют человека, и вовремя одуматься и самому доложить, это — обязанность всякого, считающего себя верным слугой государя. Не сделать это — это подводить Вас и доверяющего мне верховного. Если Вы не согласны с «доброжелателем», то я с благодарностью буду стремиться служить по прежнему, по мере сил. Я бы только не хотел быть обвиненным в самообольщении до потери чувства долга. Еще раз решаюсь просить у Вас прощения. Службы, ответа я не боюсь, и буду счастлив отдать всего себя, если хоть крупицу пользы способен принести родине. За высокое и более чем незаслуженное доверие почтительно благодарю. Когда богу угодно, чтобы я, не подведя никого, довел свою миссию до конца, то останется, вероятно, не человек дела, а его тень, никому ненужная.

Глубокопочитаемой и добрейшей Екатерине Викторовне почтительно целую ручку, а Ваше Высокопревосходительство прошу пе pas garder rancune глубоко Вам за все признательному

Н. Янушкевичу.

Сообщил Ив. Блинов.