Собственноручные показания доктора Ф. Гроббы. 5 марта 1946 г.

5 марта 1946 г.

Хемниц (Германия)

1. АВТОБИОГРАФИЯ [1. LEBENSLAUF]

Я родился 18.7.1886 года в Гарц на Одере (округ Грайфенхаген) в семье садовника Рудольфа Гробба и его жены Элизе, урожд[енной] Вейер [Weyer]*¹. Мой старший брат Карл является налоговым инспектором в Ноймюнстер (Гольштейн), второй брат умер и младший брат погиб в первой мировой войне.

В Гарце на Одере я посещал народную школу и гимназию для сдачи экзаменов на аттестат зрелости в 1903 году. Затем в течение 2-х лет учился садоводному*² делу в садоводстве моего отца, а после этого работал 1 год в Берлине и 1 год в Гамбурге в качестве помощника садовода. Я был членом «Общего германского союза садоводов» [Deutschen Gärtnerverbandes) (профсоюзная организация).

С 1907 по 1913 год я изучал юридические науки в Берлинском университете. В 1-м семестре я изучал одновременно ботанику при Высшей сельскохозяйственной школе в Берлине, затем занимался изучением восточных языков, главным образом турецкого, при семинарии восточных языков.

В 1913 году я был принят на работу в министерство иностранных дел в качестве помощника переводчика и прикомандирован к германскому генеральному консульству в Иерусалиме.

Когда началась война, я был призван в армию. Я принимал участие в боях во Фландрии в чине лейтенанта резерва и командира взвода пехотного полка. В марте 1916 года я был прикомандирован к немецкой военной комиссии в Турции и был послан на фронт²², на Суэцкий канал. Там я был офицером-ординарцем при корпусе «Иельдерим»²³ (Блиц). В июле 1918 года я был отозван в Берлин.

В начале октября 1918 года я был назначен вице-консулом в Баку, но в связи с создавшейся обстановкой я не мог выехать туда. Я взял отпуск из министерства иностранных дел на продолжительное время, чтобы продолжить мое юридическое образование.

В 1921 году я сдал экзамен на судебного асессора. Затем я возвратился в министерство иностранных дел и с 1921 по 1922 год работал начальником паспортного стола в Кёльне. С 1922 по 1923 год я работал в министерстве иностранных дел, сначала в Юридическом отделе, затем в Восточном отделе (под руководством тайного советника фон Рихтхофен).

В ноябре 1923 года я в качестве консула и заместителя посла был командирован в Кабул. В мае 1926 года я был отозван в Берлин и работал сначала в Политико-экономическом отделе, где я обрабатывал британские колонии, а затем в Восточном отделе под руководством тайного советника Падель [geheimrat Padel]. Приблизительно в 1930 году я стал руководителем Восточного отдела в чине легационного советника.

В марте 1932 года я был назначен генеральным консулом и заместителем посла в Багдаде. В ноябре 1932 года после вступления Ирака*³ в Союз Народов²⁴ я был назначен послом в Ираке. В Багдаде я оставался до 4.9. 1939 года. Когда Ирак порвал отношения с Германией, я возвратился в Берлин и работал в Политико-экономическом отделе. Иногда меня спрашивали о советах по арабским вопросам.

В июне 1941 года министр иностранных дел поручил мне собирать сведения об арабских странах, которые годились бы для передачи по радио.

По прибытии Гайлани*⁴ и Гросмуфти*⁵ в Германию, я должен был о них заботиться. В конце 1942 г. или в начале 1943 г. я имел большие серьезные разногласия с Гросмуфти. После этого заботы о нем были переданы послу Эттель (раньше находился в Тегеране). А я с тех пор заботился только о Гайлани.

В ноябре 1943 года на основе жалобы на меня графа Чиано мне было запрещено заниматься арабской политикой, и я был прикомандирован к Архивной комиссии. Задачей этой комиссии было — просматривать архивы, найденные в оккупированных странах. Я должен был просматривать документы французского министерства иностранных дел о Востоке. Я работал сначала в Берлине, затем в Париже, а затем в филиале этой комиссии в замке Гермсдорф близ Глогау.

В июне 1944 года я попал в состояние ожидания и в октябре 1944 г. я был переведен на работу в министерство вооружения. Я нашел себе работу при провинциальном экономическом отделе в Дрездене, где я занимался вопросами обеспечения химических фабрик. Так как моя квартира в Дрездене была разбомблена 13—14 февраля [1945 года], то я с семьей переехал в Нойштадт-Орла, где нашел квартиру у нашей бывшей домработницы. По просьбе бургомистра я в конце июня 1945 года принял Транспортный отдел города.

В середине октября я был назначен старшим адвокатом*⁶ при Высшем суде в Майнинген. К службе на этой должности я приступил 1-го ноября 1945 года.

Я не был ни членом НСДАП, ни других фашистских организаций (кроме Союза служащих и Союза воинов [ausser dem Beamten bund und dem Kriegerbund]). Так как я с 1922 г. являлся членом масонской ложи [Freimanererloge], да к тому же «масон высшей степени» [«Hochgradfreimaurer»], я был «недостоин партии» [«parteiunwiirding»]. Партия много раз требовала моего увольнения, но министерство иностранных дел держало меня как специалиста. Но с 1932 года меня не повышали в должности и не переводили из нездорового Багдада. По возвращении в Берлин, когда началась война, я не получил подходящей должности, а занимался второстепенными работами. А также особое поручение, которое я получил в июне 1941 года, было снова взято от меня.

2. МОЕ ЗАНЯТИЕ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ РАБОТОЙ
[2. MEINE BESCHÄFTIGUNG MIT AUFKLÄRUNGSARBEIT]

Как дипломатический работник — представитель за границей, я должен был сообщать о внешне и внутриполитических событиях страны, в которой я работал. Исключением из этого правила представляла моя деятельность в Кабуле. Британское правительство лишь после годичного колебания согласилось на командировку германского консула в Кабул и преследовало его деятельность с большим недоверием. Поэтому перед моим выездом в Кабул бывший государственный секретарь фон Шуберт*⁷ дал мне строгий приказ не сообщать вообще ничего о политических событиях, а заботиться о немцах в Кабуле (около 90 человек). Согласие английского правительства на командировку германского посла в Кабул было получено только благодаря мотивировке, что германское правительство считает необходимым контролировать немцев, находящихся в Кабуле, наблюдая за тем, чтобы они не делали глупостей.

Незадолго до моего прибытия в Кабул там был советский посол Раскольников, который пользовался там большим уважением. Затем прибыл молодой заместитель посла по фамилии, кажется, Вальтер. Мои отношения с ним были очень дружественные и полны доверия. Отношения между Германией и Советским Союзом находились в то время под действием договора Рапалло²⁵ и были очень хорошие.

Вальтер посвятил меня в свои планы — собирать сведения о национальном движении в Индии и влиять на это движение в Кабуле. Он предлагал мне сотрудничать с ним, но на основе данного мне указания я не мог участвовать в этом. Но я часто встречался с сотрудником Вальтера, с жившим в Кабуле бывшим турецким майором Гассан, который был в плену в Советской России и там от немцев научился немецкому языку. Через него я мог быть полезным непосредственно г-ну Вальтеру.

Затем г-н Вальтер, который был очень активным, добился сотрудничества трех немцев. Первый был немецкий переводчик в афганском министерстве иностранных дел Лещинский*⁸, второй — инженер-гидротехник в Кандахер*⁹ (фамилию вспомнить не могу), третий — хлопковод Хюбре (или что-то подобное). Каждый из них через некоторое время давал г-ну Вальтеру письменные сообщения из своей области работы и получал за это плату. Мне об этом было известно, и я не одобрял это, имея в виду мои дружественные отношения с г-ном Вальтер. Последователь г-на Вальтер был в Кабуле только короткое время.

Затем прибыл г-н Штарк*¹⁰, который позднее стал там послом. С ним, с его военным атташе Ринк и представителем Коминтерна²⁶ Агабековым я имел очень дружественные и полные доверия отношения.

Немцы ехали в Кабул большей частью через Советскую Россию (Герат, Кандахар). Советские самолеты, которые регулярно летали по маршруту Ташкент—Кабул, были частично немецкие Юнкерсы. Вся атмосфера в Кабуле по отношению к Советской России была очень дружественной, потому что король Аманулла был враг Англии и друг Советской России. А также о политико-экономических отношениях Афганистана с Советской Россией я сообщал очень мало, потому что почти ничего не узнавал. Германию интересовала только торговля каракулем.

Когда меня в 1926 году отозвали в министерство иностранных дел, я получил разрешение ехать через Карачи, Басра, Багдад, Тегеран, Тифлис и Истамбул. В Багдаде в то время еще не было немецкого консула. В Тегеране был германский посол граф фон Шуленбург, с которым я познакомился во время первой мировой войны в Дамаске. В Тифлисе был генеральным консулом мой друг доктор Прюфер*¹¹.

У каждого из них я остановился по неделе. Для меня было очень полезным познакомиться со странами, которые я проезжал, так как по прибытии в Берлин я был прикомандирован к Восточному отделу. До начала моего путешествия я не получил никаких поручений и по дороге вообще не занимался служебными делами.

Затем я был переведен в Восточный отдел [das Orientreferat], руководителем которого был сначала тайный советник фон Рихтхофен [Geheimrat von Richthofen], а затем посол Прюфер. Сначала я занимался вопросами арабских стран, а затем получил также иранские страны и Индию, а в конце еще и Турцию. Я обрабатывал политические и политико-экономические дела. Что-нибудь похожего на разведывательную работу в этих странах при министерстве иностранных дел не имелось, и я ничего общего с разведывательной работой не имел. О деятельности Абвер мне ничего не было известно, и я не имел с этой организацией никакой связи.

В Багдаде, куда я прибыл в марте 1932 года, я нашел очень благоприятные условия для работы, так как различные влиятельные лица были мне уже известны, так, например, король Файзал, с которым я познакомился в 1921 году во время его проезда через Германию, затем начальник его кабинета Рустам Хайдар [Kabinettschef Rustam Haidar], начальник церемоний Чин Кадри [Protokollchef Tchsin Kadry], которые сопровождали его при путешествии через Германию, а также сирийский эмир Адил Арслан [Emir Adil Arslan], который также в то время сопровождал короля и время от времени посещал Багдад. Также дружественный прием я нашел у чиновников, которые во время войны были офицерами в турецкой армии и встретили меня как товарища по войне. Все эти знакомые давали мне добровольно информации.

Моим лучшим информатором был начальник церемоний при министре иностранных дел Тофвик Эс-Садун [Towfik es-Sa'dun], с которым я скоро подружился. Мои политические сообщения министерству иностранных дел, если их считали интересными, пересылали в Абвер.

Во время моего отпуска в Берлине, приблизительно в декабре 1935 года, меня отыскал капитан Штольце*¹² из Абвер, который заговорил о моих известных ему сообщениях министерству иностранных дел и сообщил мне, что Абвер сильно интересуется арабским национальным движением.

Другой работник Абвер (гражданский, работал под руководством капитана Штольце, занимался арабскими вопросами) сообщил мне по секрету о том, что Абвер поддерживает прямую связь с арабскими лицами в Сирии и Палестине и имеет намерение послать в Ирак немецкого агента.

Я попросил Абвер о том, чтобы этому человеку дали указание поддерживать связь со мной, так как я при любых обстоятельствах хотел воспрепятствовать тому, чтобы этот новичок своей неопытностью и неловкостью помешал моей работе. Мне это пообещали, и ко мне в Багдаде явился журналист Шуссер [Schusser]. Моему требованию — показывать сообщения перед отправкой мне, он не последовал, а отправлял их много раз непосредственно в Берлин, но мне присылали эти сообщения из Абвер из Берлина для определения моего отношения и для контроля, при этом я установил, что он сообщал полный вздор. После одного года деятельности он был уволен. После Шуссера никого больше не было. Абвер получал сообщения об Иране через своих представителей в Сирии (фамилии не знаю) и в Палестине (д-р Райхерт [Dr. Reichert]).

Я, как чиновник министерства иностранных дел, другим организациям ничего не должен был сообщать, а также и [в] Абвер. Г-н Риббентроп был очень чувствителен в этих делах. Как я установил позднее, бюро Риббентропа²⁷ (руководитель — Раумер [Leiter von Raumer]) тоже поддерживало связи с арабами в Иране. Особый интерес, как для Абвер, так и для бюро Риббентропа, представляло национальное движение в Палестине. Признаков того, чтобы СД работала также в арабских странах, я не установил.

Мое отношение к бюро Риббентропа, так же, как и к СД и Абверу, было не очень хорошим, потому что все эти организации держались со мной, как с беспартийным и бывшим масоном, очень сдержанно. Из Абвера мне посылали несколько раз анонимные сообщения для определения отношения и контроля. Лучше всех были сообщения д-ра Райхерта из Иерусалима.

Так как Германия в то время была очень популярной в Ираке, ко мне приходило много людей, которые предлагали свои услуги для работы против Англии, так, например, племянник известного шейха бедуинов Аджил Яуер [ein Neffe des bekannten Beduinenscheichs AdЛl Jauer], затем брат шейха атабайских бедуинов, находившихся на английском жалованье — Гассан Эс-Цухейли [Hassan ez-Zuheili]. Они просили также о том, чтобы им дали возможность получить образование в Германии. Я передал их желания министерству иностранных дел, а оно в свою очередь — Абверу, но люди из Абвера не пошли навстречу этим желаниям. Абвер не очень интересовал Ирак, да к тому же организация не располагала достаточными средствами.

Различные арабские журналисты, как, например, Юлиус Бахри, издатель газеты «Эль-Эм» («День») [El-Jom, нем. Der Tag] — Рафаэль Эль-Бути, Аббас Хельми и Тофвик — редактор арабского издания «Ирак-Тайме», высказывали свою готовность сотрудничать с Германией. Я давал им маленькие газетные статьи, которые мне присылали из Берлина. Они переводили эти статьи с английского языка на арабский и помещали в местных газетах. За каждую статью я платил им из своего фонда для прессы от 2 до 3 фунтов стерлингов.

Лучшими источниками информаций были для меня члены правительства и правительственные чиновники, как, например: Рашид эль-Гайлани, Товфик эс-Сувайди, Начи эс-Сувайди, Начи Шаукал, Хикмет Сулейман, Нури Сайд*¹³, Джафар Паша эль-Аскери, д-р Саиб Шаукал, Кемаль Касаб, Юзуф Иззадин, Камель Чадыржи, Рауф Чадыржи, Махмут Субхи эль-Дафтари, Рустам Хайдар, Али Джаудат, Сайфула Хамдан, Яссин Паша эль-Гуссейни, Джемиль Митфаи, Ата Эмин, Аршат эль-Омари, Мустафа эль-Омари, с которыми я держал оживленную связь. Все собранные информации я применял для доклада министерству иностранных дел.

3. РОД МОЕЙ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ
[3. DIE MEINEN AUFKLÄRUNGARBEITE]

Моей областью работы был исключительно Ирак. О других арабских странах сообщали генеральный консул в Иерусалиме и генеральный консЗул в Бейруте. Только если арабское национальное движение выходило за пределы Ирака в Сирию или Палестину, то я сообщал об общих арабских вопросах. Страны Персидского залива не входили в мое ведомство, но так как там никто не занимался этой работой, то я сообщал министерству иностранных дел то, что мне удавалось узнать об этой области.

В 1933 году ко мне прибыл бывший директор таможни в Риаде Абдул Джели Обдул Джабарр [Abdul Djelil Abdul Djabbar], как будто по поручению короля Ибн Сауда, и предложил германскому правительству концессию на нефтяные месторождения в Саудейской*¹⁴ провинции Эль-Хаза, которые старались заполучить англичане. Через несколько месяцев он прибыл снова за ответом, который был отрицателен.

Германское правительство не интересовалось нефтяной концессией в отделенной Эль-Хаза. Абдулу Джели было очень хорошо известно об условиях в различных протекторатах у Персидского залива. Затем он после продолжительных перерывов посетил меня еще два раза, когда приезжал в Багдад, и два раза писал. В своих сообщениях он писал мне о стараниях англичан получить нефтяные концессии в протекторатах, о спорах между шейхами Бахрами и Катар, а также о Саудовской Аравии, об отношениях между королем Ибн Сауд и англичанами и всегда сообщал мне, что Ибн Сауд — не друг англичанам.

Во время моего пребывания в Ираке отношения между иракским и британским правительствами обострялись так, что было очень близко до полного разрыва отношений. Первый раз это было в 1933 году во время восстания ассирийцев, которые были подняты на восстание англичанами и поддерживались ими. Второй раз это было во время правления Хикмета Сулеймана в 1937 году. Оба раза иракское правительство посвятило меня в свои планы и не держало в секрете свою враждебность к англичанам.

Во время ассирийского восстания в 1933 году Гайлани был премьер-министром, а Хикмет Сулейман министром внутренних дел. Уже в то время оба были дружественно настроены по отношению к Советской России из-за враждебности к англичанам. Хикмет Сулейман имел в составе своего кабинета Камеля Чадырджи [Kamil Tschadirdschi], Юсуфа Ибрагима [Jussuf Ibrahim] и еще одного министра, которые были друзьями большевиков.

Гайлани и Хикмет Сулейман были к тому же в дружественных отношениях с Турцией. Хикмет Сулейман является сводным братом умершего турецкого вождя Махмут Шевкет Паши [Mahmud Schewket Pasha]. Уже из того, что я тесно сотрудничал с этими государственными деятелями, видно, что я не интересовался никакой работой против Советской России, не принимая во внимание даже то, что с Советской Россией я ничего общего по службе не имел.

В Багдаде руководителем филиала известной фирмы Бремер «К. Мельхерс и К°» [Bremer Firma С. Melchers & Со] был татарин Ахмет Вели Менгер [Ahmet Veli Menger]. Он приблизительно 15 лет работал в интересах фирмы в Восточной Азии, прежде всего в Монголии, закупщиком шерсти, но когда японцы заняли страну, потерял существование и открыл в Багдаде филиал. Он имел двух немецких служащих, сам он был турецкого подданства.

Однажды он меня посетил, вместе с турком по фамилии Тайкут, жившим на Кавказе, и сказал мне, что он был руководящим инженером при железной дороге Эски-Шехир, но по требованию Советского правительства он был выслан из Турции, так как он вел там работу против Советской России. Он хотел найти в Германии новое существование. Он просил меня о рекомендации для Тайкута в Берлине. Я порекомендовал его министерству иностранных дел и отметил, что он, как хороший знаток Кавказа, может заинтересует Абвер. Через некоторое время Тайкут вернулся из Берлина безрезультатно. Абвер также не нашел для него применения. Он несколько месяцев работал на фирме Менгер в Багдаде, а затем вернулся в Турцию на свою прежнюю должность. По возвращении его в Багдад я не видел его и после ничего не слышал о нем. Что стало с ним, я не знаю.

Другой раз ко мне пришел в сопровождении родственника Рашид Али эль-Гайлани руководящий магометанин с Кавказа, который жил в ссылке в Истамбуле. Мне кажется, его фамилия Хайдар (Гайдар?). Он был родственником семьи Гайлани. В то время он находился на пути к королю Ибн Сауду. По возвращении от Ибн Сауда он снова посетил меня. Затем он поехал снова в Истамбул. Во время войны я встретил его в Берлине, где он работал с графом Шуленбург.

Кроме этих трех названных лиц, я ничего общего с людьми из Советской России в Багдаде не имел. Эти три знакомства были также случайные. Если бы я в то время занимался разведывательной работой на Кавказе, я бы не отпустил Тайкута в Берлин, а использовал бы его сам. Менгер был настроен антисоветски, но в Багдаде занимался только делами своего предприятия. Во время войны он переселился в Истамбул, где он должен быть и в настоящее время.

Подводя итог, я хотел бы сказать следующее о немецкой разведывательной работе в различных странах и мое участие в ней:

Афганистан: Во время моего пребывания там (1923—1926гг.) мне было запрещено давать политические сообщения, и я ничего общего с разведывательной работой не имел. К тому же вся атмосфера при короле Амануле была советско-дружественной, и мои отношения к советскому посольству были так хороши, что если бы и занимался разведывательной работой, то только не против Советской России.

Иран: Там я никогда не работал, был только проездом (1926) и затем еще раз в отпуске (1936). По службе я ничего общего с Ираном не имел. Я знаю только, что там работали представители Абвера и СД (Мейер и другой, фамилии не знаю*¹⁵) Указания в работе они получали только из Берлина. В то время, как я был в Багдаде, в Тегеране были послы Сменд и Эттель. Оба были очень честолюбивы и никогда бы не допустили, чтобы я участвовал в Иране.

Турция: Там общее управление деятельностью Абвера находилось в руках генерала Роде, который одновременно имел в своем ведении арабские страны и Иран. Во время моего пребывания в Багдаде он был там два раза: на пути в Тегеран и на обратном пути и каждый раз останавливался только на одну ночь. Я встретил его в Багдаде только один раз, при его втором посещении Багдада я был в отпуске.

Как была организована разведывательная работа в Турции до войны, я не знаю. Я узнал только, что как Абвер, так и СД имели там свои штабы сотрудников. Если до войны велась разведывательная работа на Кавказе со стороны Германии, то это могло происходить только через Турцию или Иран, но я с этим ничего общего не имел. Посол фон Папен никогда не разрешил бы того, чтобы в Турции участвовал другой иностранный представитель.

Сирия: Этой страной со времени великого сирийского восстания (1924— 1925)²⁸ интересовались различные немецкие организации: СД, Абвер, бюро Риббентропа. Эти организации поддерживали непосредственную связь с отдельными сирийцами, которые при случае прибывали в Берлин.

Об этих делах я узнал случайно в Берлине, когда во время отпуска беседовал с одним из работников Абвер. Одним из сирийцев, которые в течение некоторого времени сотрудничали с Германией, был зубной врач доктор Сайд Имам.

Несколько раз меня посещали сирийские политики, которые просили меня о том, чтобы я просил мое правительство поддержать арабское национальное движение. Так, у меня были сирийцы: эмир Адил Арслан, Адил Ацме, доктор Амел Кадри (брат начальника королевских церемоний), Фа-уци Каукджи [Fanzi KankdЛ] и, случайно, один журналист. ни всегда были очень недовольны Германией, которая не очень интересовалась арабским национальным движением и не предоставляла оружия.

О таких беседах и высказываемых желаниях я сообщал в министерство иностранных дел, но на это из Берлина ничего не отвечали. Но я считаю возможным, что сирийские националисты поддерживались деньгами непосредственно из Берлина, из бюро Риббентропа.

Между различными арабскими националистами не было единства: когда палестинцы выдвинули борьбу против Англии на передний план, сирийцы хотели начать борьбу против Франции. Иракским националистам было не ясно, что нужно делать в первую очередь. Иракское правительство воздерживалось, в то время как сирийцы и палестинцы нуждались срочно в поддержке этого правительства.

Я был при этом интересующимся наблюдателем. Мне не нужно было подливать масла в огонь, он и так горел уже очень ярко. На мои советы националисты не обращали внимания. Они требовали денег и оружия, которых нельзя было достать в Германии, даже в министерстве иностранных дел. При таком создавшемся положении с некоторым количеством денег и технических материалов можно было создать хороший аппарат связи в арабских странах, но министерство иностранных дел не интересовалось этим и не имело для этого достаточно средств, а СД и Абвер рассматривали арабские страны как неинтересную область.

Палестина: Там, как уже было упомянуто выше, в качестве уполномоченного Абвер был представитель германского информационного бюро д-ра Райхерт. Он имел информаторов как среди арабов, так и среди евреев. В особенно тесных отношениях он был с арабом Шанти.

Наряду с этим СД тоже имело там свое представительство, а также и бюро Риббентропа поддерживало связь с палестинскими националистами, особенно с Гроссмуфти. Гроссмуфти получал от немцев деньги, но, главным образом, его финансировали итальянцы. На самом деле Гроссмуфти был врагом евреев, а не англичан. Он находился всегда в хороших отношениях с англичанами. А также его знаменитое бегство (октябрь 1937) из Омар-Орши произошло с ведома англичан.

Палестинские националисты тоже прибывали ко мне в Багдад и высказывали свои желания, как и сирийские националисты, так, например: Экрем Цуайтер, Асуни Абдул Хади, Муса эль Гуссейни (двоюродный брат Гроссмуфти). С ними я тоже мог только хорошо беседовать, а помощи никакой оказать не мог.

Египет: Там я тоже служебных поручений не имел, но получал ценные информации от египетского посла в Багдаде Абдурраман Аццам, известного арабского националиста. Немецкий посол в Египте был фон Ов-Вахендорф*¹⁶. Я предполагаю, что в Египте тоже были представители от СД, Абвера, а может быть, и от бюро Риббентропа, но подробно мне об этом ничего неизвестно.

Саудейская Аравия: Там я поддерживал дружественные отношения с очень прилежным заместителем посла Саудейской Аравии в Багдаде. В то время как Ибн Сауд показал мудрую сдержанность в вопросе арабского национального движения, его личным секретарем был Юсуф Гуссейни — ярый националист. Я познакомился с ним в Багдаде, где он участвовал в переговорах для заключения договора.

Хорошие информации о Саудейской Аравии давал мне Абдул Джели. Затем меня информировал врач немецкого посольства в Багдаде д-р Алим Руэга, который два раза ездил к королю Ибн Сауд.

В начале января 1939 года я одновременно бы уполномочен к королю Ибн Сауд, и я вылетел на самолете в Джидда, чтобы передать мои верительные грамоты королю. Я в течение месяца оставался в Джидда. Там я познакомился с Кассимом, урожденным хорватом, который стал магометанином и принял подданство Саудейской Аравии. Я благодарен ему за ценные информации, а также купцу Халль, жившему в Джидда, который по происхождению был полуеврей, полуабиссинец.

Ирак: Из лиц в Ираке, которые давали мне ценные информации, я назову уже упомянутых доктора Амин Руэга, Гусейн Афнан и Курми. Но, пожалуй, лучшие информации я получал от моего французского коллеги Леписье, которому было отлично известно положение в Ираке. А также мой итальянский коллега г-н Порта располагал хорошими источниками, и мы менялись нашими инофрмациями.

Об А.О. (Аусландорганизацион): Ортсгруппенляйтер был д-р Юлиус Иордан, я поддерживал с ним хорошие отношения. Я должен был делать это, так как его одно нехорошее сообщение обо мне вызвало бы мой немедленный отзыв. Профессор Иордан — по профессии археолог и уже в течение 30 лет находился в стране. Он прекрасно изучил страну и людей. Напротив того, я имел трудности с некоторыми членами немецкой колонии, которые были фанатическими нацистами*¹⁷, например: Зайц — служащий посольства, работал против меня, купец Крумпетер, купец Мозель, шофер Найер, инженер СС-вец фон Беренс — фанатический нацист, доносил на меня в Берлин и старался удалить меня с должности. Но во всех случаях выяснялось, что они действовали не из политического убеждения, а из каких-нибудь личных мотивов, поэтому они не имели успеха. Немецкая колония, включая д-ра Иордан, как источник информации была для меня бесценной. Они интересовались только личными делами.

4. АГЕНТЫ
[4. AGENTEN]

Настоящих агентов, т.е. людей, которые бы постоянно оплачивались мною, я не имел. У меня были только информаторы, и плату от меня получали только Гуссейн Афнан и жокей Юсуф, которые состояли на британской секретной службе.

Гуссейн Афнан [Hussein Afnan], родился в Хайфе, член секты Бахай, был руководящим чиновником иракских железных дорог. Он пришел в Ирак во время Первой мировой войны вместе с англичанами. При создании иракского министерства иностранных дел в 1925 году он был назначен начальником церемоний. Как он, так и его жена, дочь директора иракского музея, были очень интеллигентны. В то время как Гуссейн Афнан состоял на секретной службе британской разведки, жена его питала большие симпатии к большевизму. Но, несмотря на это, я предполагаю, что после смерти мужа, последовавшей в 1941 году, она продолжает работу мужа для британской секретной разведки.

Жокей Юсуф [Jussuf], предлагая мне свои услуги, заявил, что он в течение нескольких лет работал для «Сикрет Сервис», но затем произошел спор и он оставил работу. Но я был убежден, что это ложь, так как даже после разрыва дипломатических отношений он поддерживал связь со мной через Ирак, на что он никогда бы не отважился, если бы действовал без английского ведома. Его информации были не особенно ценны, но однажды он украл официальную карту английского авиационного лагеря Хинаиди и принес ее мне. С тех пор я был с ним очень бдительным, так как боялся, что он стащит что-нибудь у меня. В начале войны он был в Германии и сделал интересное предложение, чтобы мы послали его шпионом в Англию. Когда ему отказали в этом, он через Турцию вернулся в Ирак.

Курми [Curmi] — полуараб, полуитальянец из Триеста, настоящий левантиец²⁹. Он имел связь со всеми посольствами и старался получить информации, в то время как сам делал тоже возможные секретные сообщения. Таким образом, он был, по существу, превосходно информирован. Так как мне о нем было все известно, я работал с ним осторожно. Но он, как агент, действовал также провокаторски: он делал мне рискованные политические предложения, чтобы узнать мою позицию, а затем шел к другим людям и сообщал, что сделал такие-то предложения. Он поддерживал также очень хорошие отношения с арабскими националистами, так, например, с известным палестинским борцом за свободу Фауци Каукджи. Он хорошо оплачивался англичанами, но денег никогда не принимал, а за алкоголь был очень благодарен, так как благодаря ему делал арабов разговорчивыми.

Доктор Амин Руэга [Dr. Amin Rueha], хирург, учился в Германии, очень хорошо говорит по-немецки. Он был особенно надежным и ценился всеми националистами. Он находился в хороших отношениях с королем Ибн Сауд, который прислушивался к англичанам. Он работал добровольно врачом в посольстве, а поэтому много вращался со мной. Зарплаты он не получал. В начале войны он был вытащен англичанами из самолета в Палестине и интернирован. Его жена, должно быть, армянка.

Аббас Хильми [Abbas Hilmi], журналист, из шиит[ов], он получал от меня статьи для опубликования в газетах и был для меня некоторое время ценным источником. Позднее наши отношения прервались. Во время войны он был в Германии, политически он полностью воздерживался, а изучал в Мюнхене немецкое право.

Юнис Бахри [Junis Bachri] — журналист, издатель газеты «Эль-Эм» («День»). Он находился в очень хороших отношениях с итальянским посольством и со мной, иногда он получал от меня газетные статьи. Незадолго до войны он переехал в Германию, где был директором арабского радио, пока не поспорил с Гроссмуфти, за что был уволен. Он очень известен в арабском мире как хороший диктор радио.

Товфик са-Дун [Towfik Sa'dun] — происходит из известной южно-иракской помещичьей семьи Са-Дун. Он был начальником церемоний при министерстве иностранных дел Ирака. Я встречал его часто, иногда он получал от меня алкоголь. Он является зятем Хикмет Сулеймана, который во время государственного переворота в 1937 году стал премьер-министром.

Таксин Кадри [Tachsin Kadry] — начальник королевских церемоний. Я знаю его еще с первой мировой войны, когда мы, как офицеры, познакомились в г. Дер'а (южнее Дамаска). Он прибыл в Ирак вместе с королем Файзал. После смерти Файзала он был сначала генеральным консулом в Бомбее, а затем в Бейруте. Я имел с ним очень дружественные отношения.

Король Гаци [König Ghazi]*¹⁸ — заядлый враг англичан, который не таился своих чувств, а всегда говорил открыто. Поэтому его сообщения были особенно ценны для меня. Неудивительно поэтому, что англичане убрали его во время подстроенной автомобильной катастрофы.

5. ДИПЛОМАТИЧЕСКИЕ СОТРУДНИКИ
[5. DIPLOMATISCHE MITARBEITER]

а) в Кабуле:

вице-консул доктор Швагер [Dr. Schwager], человек средней карьеры, позднее работал в министерстве иностранных дел в Персональном отделе, очень ловкий чиновник. Он был членом НСДАП. Где он находится в настоящее время, я не знаю.

Переводчик, профессор Абдулла Бек [Abdullach Beck] — ирановед, которого я встретил по прибытии в Кабул и завербовал для работы. Он хорошо говорил по-персидски, но был очень непрактический человек, так что для трудных поручений его нельзя было применять. Но он был очень полезен только тем, что имел много афганских друзей и мог кое-что узнать. Он был членом НСДАП и после взятия в руки власти нацистами он был профессором ирановедения в семинарии восточных языков в Берлине [Seminar für orientalische Sprachen in Berlin].

б) в Багдаде:

Легационный секретарь, доктор Ганс-Ульрих Гранов [Dr. Hans-Ulrich Granow], очень умный и прилежный чиновник, который очень быстро научился арабскому языку и имел большую симпатию к арабским странам. Он оказывал мне большую помощь. Он имел много друзей в Багдаде, среди них было несколько евреев. Год назад он погиб в Италии.

Легационный секретарь, доктор Павельке [Dr. Pawelke] — был последователем д-ра Гранова. Он был не так прилежен, как тот, но был страстным летчиком и дружил с английским летчиком-офицером, а поэтому узнавал иногда тоже кое-что полезное. Во время войны он был капитаном авиации. Где он находится в настоящее время, я не знаю.

Легационный секретарь, доктор Каспар [Dr. Kaspar] — работал при посольстве в 1938—1939 годах. Он вышел из «Гитлер-югенд» и в своем поведении, когда он пришел ко мне, был очень примитивен. Но говорил довольно хорошо по-арабски. Во время войны он некоторое время руководил радиопередачами на арабском языке при министерстве иностранных дел, затем он был призван в армию и погиб в Тунисе.

Переводчик Селим Эффенди [Selim Effendi] — багдадский еврей, который еще в первой мировой войне работал переводчиком немецкого консулата в Багдаде. Политически он был необразован, но был полезен своими связями с очень влиятельной еврейской колонией. После взятия власти в руки нацистами я тайно держал его на работе до 1938 года, затем под нажимом нацистов в Багдаде я должен был уволить его.

Переводчик В.Г. Штеффен [W.G. Steffen] — последователь Эффенди. До этого он несколько лет был в Трансиордании и в Мосуле и говорит хорошо по-арабски. Он очень хорошо разбирался в политических вопросах и оказывал мне большую помощь. Во время войны он работал при министерстве иностранных дел и занимался вопросами арабской прессы. В настоящее время он находится в Тироле.

6. МОЕ ОСОБОЕ ПОРУЧЕНИЕ В 1941 ГОДУ
[6. MEIN SONDERAUFTRAG IM JAHRE 1941]

В июне 1941 года я получил поручение от министра иностранных дел Риббентропа — попытаться собирать сведения об арабских странах, которые можно было бы применить в наших радиопередачах на арабском языке.

Мне удалось привлечь для работы в бюро в Берлин Афиф Тиби*¹⁹, серьезного сирийского журналиста. Тот, в свою очередь, отыскал другого журналиста (имя не помню), которого мы послали в Софию. Наши попытки получить из арабских стран что-нибудь другое, чем газетные сообщения, потерпели неудачу. Южная граница Турции с Сирией и Ираком оказалась герметически закрытой.

Когда Гроссмуфти пожаловался на меня министру иностранных дел (1943), он тоже стал против дальнейшей деятельности Афиф Тиби. Тиби был уволен, а его бюро уменьшено до 2-х человек. Афиф Тиби был позднее секретарем Гайлани. Я предполагаю, что в настоящее время он живет в Праге.

7. ИНФОРМБЮРО МИНИСТЕРСТВА ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ
[7. DAS IN FORMATIOSBÜRO DES REICHSAUSSENMINISTERS]

В 1941 году Риббентроп решил создать особое информбюро, чтобы сделать себя независимым от информаций, которые поступали от Абвера и СД и других организаций. Младший государственный секретарь Верман [Woermann] потребовал от меня сделать предложения сотрудников для работы в Бюро по вопросам восточных стран. Предложение я должен был сделать тотчас же. Я продиктовал несколько фамилий, которые мне пришли на ум. Бюро было открыто. Первым руководителем бюро был Генке [Henke], который позднее был младшим государственным секретарем. Но там так и осталась примитивная организация, и работа постепенно ослабела. Сведения об арабских странах, которые поступали в бюро, если они не были секретные, поступали ко мне, так как я подбирал сообщения для радиопередач. Последователем Генке был посол Эттель (до этого был в Тегеране), который имел высокий чин в СС*²⁰.

8. АРХИВНАЯ КОМИССИЯ
[8. DIE ARCHIVKOMMISSION]

Эта комиссия создана в 1939 году, после покорения Польши, с целью просмотра трофейных документов польского министерства иностранных дел. Позднее этой комиссии были переданы также для просмотра документы югославского и, прежде всего, французского министерства иностранных дел.

Руководителем архивной комиссии был сначала посол фон Мольтке, который позднее был послом в Испании, где и умер. Позднее руководителем этой комиссии был министерский директор Стиве [Ministerialdirektor Stive] (в последнее время, до капитуляции, Стиве жил в Потсдаме, где он находится в настоящее время, я не знаю).

К комиссии были прикомандированы люди, понимающие эту работу и владеющие языками. Так, например, в комиссии работали несколько профессоров из университетов, среди которых были: профессор Циммерман из университета Эрлаген, профессор Виндельбанд из Берлинского университета. Архивариусом был доктор Ягов*²¹ [Dr. Jagow] (год тому назад кончил жизнь самоубийством). На его место был назначен доктор Михаэле [Dr. Michaelis] (в настоящее время живет в деревне Эберсдорф близ Шляйц в Тюрингии, в настоящее время пишет книгу).

Я был прикомандирован к этой комиссии в декабре 1943 года для просмотра документов французского министерства иностранных дел о Востоке. В июне 1944 года 2000 ящиков этого архива были перевезены из Парижа в Германию и были поставлены частично в Цитенфельде (Кротошин — Польша), частично в замке Гермсдорф близ Глогау на Одере. Там продолжался просмотр, я работал в Гермсдорф. Когда фронт приблизился к Гермсдорф, большинство документов, около 1000 ящиков, было перевезено в замок Эберсдорф, находящийся вблизи Шляйц в Тюрингии. Там они были конфискованы Красной Армией.

Когда я был переведен на работу в министерство вооружения, комиссия попросила просмотреть еще один ящик с документами о Гроссмуфти и другими делами. Этот ящик я оставил с моими личными вещами в Клаффенбахе, предполагая, что его найдет Красная Армия. Учитывая ценность находящихся в ящике документов, я считал себя не в праве уничтожить их. В ящике находились также мои некоторые записи.

9. О ПАУЛЕ КОХ*²²

С Паулой Кох я познакомился еще во время первой мировой войны на Синайском полуострове в Эль-Эриш, где она работала сестрой в лазарете. Она происходит из Алеппо (Сирия), где отец ее был купцом и говорит свободно по-арабски. После мировой войны она работала также сестрой милосердия в Берлине или где-то близ Берлина. Я встретил ее однажды у знакомой мне семьи за чаем. После я слышал о ней, что она пошла работать сестрой за границу, мне кажется, в Южную Америку. После возвращения я опять встретил ее в Берлине.

Во время моего пребывания в Багдаде я ничего о ней не слыхал. После капитуляции Франции, когда для немцев стало опять возможно ехать в Сирию, она нашла работу в Алей близ Бейрута в качестве сестры милосердия в частной больнице. Это было в начале 1941 г. На этой должности, где ей очень плохо платили, она оставалась недолго и перешла на работу в швейцарское консульство в качестве машинистки.

Когда англичане в 1942 году покорили Сирию, она перешла на работу в немецкое консульство в Адана в качестве машинистки. Когда я в 1942 г. получил задание от министерства иностранных дел Риббентропа — собирать сведения об арабских странах с целью применения для радиопередач, я написал письмо Пауле Кох и спросил, сможет ли она назвать мне людей, которые могли бы мне давать сообщения о Сирии. Она не назвала мне ни одного человека, и от нее самой я не получил ни единого сообщения.

Когда министр иностранных дел Риббентроп создал свое собственное информбюро и меня попросили назвать сотрудников, мне кажется, что я назвал и Паулу Кох в Адана. Считаю возможным, что она, может быть, давала сообщения для бюро Риббентропа, но точно не знаю.

В 1942 году я рекомендовал одному немецкому журналисту (имя не помню), который хотел ехать в Сирию и увидеть Алил Арслан, познакомиться с Алил Арсланом через Паулу Кох или Рознера. Я предполагаю, что в настоящее время Паула Кох³⁰ находится в Турции. Ей теперь уже около 60 лет и она довольно истерична.

5/III-1946 Г

ФРИЦ ГРОББА

Нач[альник] Опергруппы Советской военной администрации Хемницкого округа: подполковник ЕПИФАНОВ

Перевел: ИВАКИН

Примечания:

*¹ Здесь и далее в квадратных скобах составителями в ряде случаев вставлены на немецком языке (по подлиннику) фамилии лиц или организации, упомянутые в документе.

*² Так в документе.

*³  Ирак был принят в Лигу наций 3 октября 1932 г.

*⁴ Речь идет о бывшем премьер-министре Ирака Рашиде Али аль-Гейлани.

*⁵ Так в документе, здесь и далее речь идет о Великом муфтии Иерусалимском Му-хаммаде Амине аль-Хусейни.

*⁶  Ошибка переводчика, Гробба был назначен старшим прокурором Майнингена.

*⁷ Речь идет о немецком дипломате Карле фон Шуберте.

*⁸  Вероятно, речь идет о немецком дипломате Леоне Г. Лещински.

*⁹ Так в документе, правильно — Кандагар.

*¹⁰  Так в документе, речь идет о советском дипломате Леониде Николаевиче Старке.

*¹¹ Здесь и далее речь идет о немецком дипломате Курте Прюфере.

*¹² Речь идет о кадровом офицере германской военной разведки, впоследствии замести-теле начальника Абвер II (саботаж, диверсии, террор), полковнике Эрвине Штольце.

*¹³  Так в документе, речь идет об иракском политическом и государственном деятеле Нури аль-Сайде.

*¹⁴ Здесь и далее — так в документе.

*¹⁵ Вероятно, речь идет о сотруднике VI Управления РСХА гауптштурмфюрере СС Романе Гамоте.

*¹⁶  Вероятно, речь идет о немецком дипломате Вернере Фрейхерре фон Оф-Вахендорфе.

*¹⁷ Так в документе.

*¹⁸  Так в документе, речь идет о втором короле Ирака из династии Хашимидов Гази ибн-Фейсале.

*¹⁹ Здесь и далее так в документе. Речь идет о сирийском журналисте Афифе Атиби

*²⁰ Бывший германский посланник в Тегеране Эрвин Эттель имел чин бригадефюре-ра СС

*²¹ Речь идет о немецком дипломате Курте Ягове

*²²  В подлиннике на немецком языке фрагмент показаний д-ра Гроббы «О Пауле Кох» написан от руки простым карандашом.