6. Формы обобществления земли

6. Формы обобществления земли

Из всех разделов аграрной реформы наибольшее общественное внимание привлечет, несомненно, вопрос земельный. Мы ставим его на первое место в силу присущей ему социальной остроты и большого морального значения его. Однако из того, что он выдвигается на первый план, вовсе не значит, что мы должны сначала провести земельную реформу, а затем приступать к разработке других разделов аграрной программы. По нашему глубокому убеждению, все стороны аграрной реформы должны разрабатываться и проводиться одновременно.

Реформа землепользования немыслима без перестройки хозяйственной организации, поэтому земельная реформа даст ничтожные результаты, если она не будет сопровождаться перемежеванием, мелиорацией, агрономическими реформами самого производства и кредитованием реформирующихся хозяйств.

Взять земли у частных собственников, особенно крупных, представляется делом сравнительно легким. Гораздо труднее организовать эту землю, распределить ее между трудовыми хозяйствами и организовать на ней культурное трудовое хозяйство, не уступающее по своей производительности старому частновладельческому хозяйству.

Если вдуматься поглубже и представить себе конкретно только организацию распределения земель, отторгнутых у частного владельца, то перед нами развернется огромная и чрезвычайно сложная задача, требующая для своего решения напряжения всех организованных сил нашего государства.

Наиболее простым способом экспроприации частного владения был бы захват и растаскивание на шарап частновладельческих имений соседними крестьянами. Но этот способ земельной реформы не только бы не решил аграрного вопроса, но еще более запутал и осложнил его. Пользу от захвата извлекли бы только те, по соседству с которыми были владельческие имения; огромная масса осталась бы с тем, что имела. Захват был бы произведен главным образом сильными крестьянскими хозяйствами, которые в настоящий момент имеют наибольшую экономическую мощь и могут справиться с захваченными землями. Именно эти хозяйства, а не малоземельные, до революции арендовали главную массу владельческих земель и теперь, несомненно, прежде всего постараются закрепить за собой земли, уже находящиеся в их пользовании. Такой результат вряд ли будет соответствовать социальному значению проектируемой нами реформы.

Нам представляется совершенно ясным, что организованный общественный разум должен использовать всю силу государственного и общественного авторитета, чтобы направить течение аграрной реформы в русло государственного разрешения поставленных перед нами социальных и народно-хозяйственных задач.

Народное хозяйство России уже давно выросло из натуральных форм. Наш народно-хозяйственный организм представляет собой единое целое, и аграрная нужда есть нужда именно этого народно-хозяйственного целого, а не отдельных деревень или крестьян.

Отдельные хозяйства и отдельные районы являются различными частями одного и того же народно-хозяйственного механизма, выполняющими различную работу, но связанными единством общего движения.

Поэтому наша земельная реформа, передача земли трудовому крестьянству, должна совершаться не путем неорганизованных захватов, а на основе государственного плана земельного устройства, разработанного с учетом бытовых и экономических особенностей отдельных районов нашего Отечества и планомерно и организованно осуществляемого без нарушения производственного напряжения нашего народного хозяйства.

Последнее обстоятельство, очевидное для всех нас, тягостно переживающих жестокий продовольственный кризис, еще раз подчеркивает необходимость провести аграрную реформу в формах организованных и государственных. Мы не можем допустить ни одной незасеянной десятины, ни одного разгромленного, уничтоженного стада.

Какие же основные идеи выдвинуло русское общественное мнение в области государственного разрешения аграрного вопроса?

Наиболее отличающейся от основы существующего аграрного строя является идея социализации земли.

Земля, согласно этой идее, является общенародным достоянием. Подчеркиваем, что именно достоянием, а не собственностью. Она в равной мере принадлежит всем, подобно свету и воздуху. Трудовое крестьянское хозяйство является только пользователем этой свободной стихии.

Для организации этого пользования трудовое крестьянство объединяется в особые органы земельного самоуправления, земельные общины, в руки которых государство передает земли и которые могут распределять ее сообразно своему экономическому и бытовому укладу, в форме ли общинного землевладения, или же землепользования подворного, или же, наконец, могут ввести на всей земле крупное товарищеское хозяйство.

Так как земля свободна, на нее не может быть собственности, она не представляет собой ценности, то и пользование ею для всякого земледельца безвозмездно.

Государственными и местными налогами также облагается хозяйство, а не земля.

Впрочем, разница в плодородии почвы и в положении хозяйств должна учитываться при обложении, которое должно быть построено так, чтобы поставить всех трудящихся в одинаковые условия производительности труда. Для хозяйств временно маломощных земельная община должна организовать общественную вспашку и уборку.

На постройки, инвентарь и скот частная собственность сохраняется, равно как и на продукты сельского хозяйства.

Совершенно иные творческие основания лежат в идее национализации земли.

Земельная рента¹⁷ и ценность земли не изгоняются из действующих социальных категорий, сообразно чему земля может и должна быть собственностью. Но она должна принадлежать единому собственнику - государству.

Государство, сделавшись собственником, получает:

1) право на всю земельную ренту, являющуюся главным ресурсом государственных финансов, и 2) право распоряжения в общегосударственных интересах всеми землями страны.

Опираясь на последнее право, государство передает главную часть земель трудовому хозяйству на условиях, аналогичных арендным, наблюдая, чтобы пользовательная площадь каждой семьи не превышала трудовой нормы.

При этом государство не вмешивается во внутренний строй хозяйства и допускает возможность применения наемного труда.

Леса и хозяйства специального назначения могут быть оставляемы в государственном и общественном пользовании и эксплуатироваться на капиталистических основах, если это будет соответствовать народно-хозяйственным интересам.

Верховное распоряжение землями находится в руках государственной власти; на местах землею распоряжаются местные земельные органы, построенные на принципе самоуправления.

Одна из форм национализации, при которой все местные земли находятся в автономном распоряжении органов земского самоуправления, права которых ограничены только общегосударственным законом о земле, называется муниципализацией земель. При муниципализации земельная рента поступает в распоряжение местных органов самоуправления.

Таковы основные идеи земельного устройства, пользующиеся наибольшим распространением в наших социалистических кругах. К ним весьма близко примыкают последователи Генри Джорджа¹⁸. Признавая право всего народа на землю и право каждого человека на произведения своего труда, они стремятся утвердить эти права отобранием незаработанного дохода земли (ренты) в пользу всего народа.

Установление единого налога на землю в размере земельной ренты является достаточным для решения аграрного вопроса, так как земля, лишенная ренты, потеряет свою стоимость и, следовательно, свою притягательную силу для капитала.

Капиталистическое землевладение потеряет свой смысл, и, помимо трудовых хозяйств, останутся только такие капиталистические хозяйства, интенсивность и рациональность ведения которых позволит им существовать и при налоге, равном ренте. Хозяйства этой категории представляют собой большую ценность и с народно-хозяйственной точки зрения.

Таким образом, система единого налога отличается от социализации и национализации земель тем, что, передавая, подобно им, всю земельную ренту в руки государственных органов, она не предлагает организованному общественному разуму самому распорядиться землями, полагая, что и без государственного вмешательства режим трудового хозяйства сам собою установится на землях, лишенных ренты.

Особенно интересна здесь последняя идея - подойти к решению аграрной проблемы не путем активной государственной реорганизации существующей системы землевладения, а путем создания таких условий земельного режима, при которых стихийный процесс народно-хозяйственной эволюции сам собою привел бы к поставленным идеалам.

Идея эта получила наибольшее развитие в формулирующейся теперь у некоторых экономистов системе государственного регулирования землевладения. При проектируемом ими режиме частная собственность на землю не уничтожается, но зато совершенно уничтожается свобода продажи и купли земли. Земля перестает быть свободным товаром. Она может быть продана только государству и может быть получена или приобретена только у государства. Все земли, поступившие в распоряжение государства, образуют земельный фонд, которым государство распоряжается в народно-хозяйственных интересах, отдавая его или в пользование, или во владение землевладельцев. При этих передачах государство попутно организует и мелиорирует поступающие в его распоряжение земли.

Для ускорения перехода частновладельческих хозяйств в руки трудовых хозяйств устанавливается система земельного налога, при которой трудовые хозяйства облагаются пониженно, мелкие и средние частновладельческие - повышенно, вплоть до отчуждения всей земельной ренты, а хозяйства крупные - даже выше земельной ренты.

Помимо такого налогового давления, государство оставляет за собою право принудительного отчуждения любых земель, если это представляется необходимым для земледельного устройства того или иного района.

Сравнивая между собою изложенные системы земельного устройства, мы, прежде всего, должны отметить, что главные различия между ними лежат скорее в плоскости мотивировок и обоснований, чем в плоскости конкретных условий землепользования.

Во всех системах земледелец выплачивает государству или органам местного самоуправления часть своего дохода, равного или близкого земельной ренте. Разница в названии этих уплат и в их обосновании с хозяйственной точки зрения значения не имеет. Далее, все системы стремятся привести хозяйство к трудовому типу различными мерами воздействия государства.

Располагая их по напряженности воздействия организованного общественного разума на хозяйственный быт, мы можем поставить их в такой последовательности: социализация, национализация, государственное регулирование землевладения и, наконец, система единого налога.

Система социализации просто запрещает применение в земледелии наемного труда, и в тех случаях, когда некоторые виды хозяйств не могут управиться трудовыми усилиями семьи, система возлагает на общество организацию работ на трудовых товарищеских началах.

Система национализации утверждает трудовое начало принудительным ограничением площади пользования землею трудовой нормой, допуская, впрочем, организовывать специальные виды сельскохозяйственного производства и при наличии наемного труда.

Система государственного регулирования землевладения ставит капиталистическое хозяйство в исключительно тяжелые налоговые условия и принудительно направляет все земельные перепродажи в русло трудового хозяйства.

Система единого налога считает достаточным уничтожить ренту, считая ее единственным источником земельной собственности и капиталистического земледелия.

Стремясь, по существу, к одной и той же цели, все эти системы употребляют для ее достижения орудия разной мощности.

В то время как проведение и поддержание системы социализации потребует исключительного активного напряжения всех организующих сил общественного разума и чрезвычайную по своему объему массу работы, проведение системы единого налога требует от государства минимум усилий, предоставляя всю работу по созданию и упрочению трудового хозяйства стихийному процессу народно-хозяйственной эволюции, поставленной в условия отсутствия ренты.

Основой всякого организаторского искусства является умение соразмерить проектируемые средства с поставленной целью, а самые средства достижения - с возможностью их осуществления.

Удачным разрешением проблемы будет то, которое использует только необходимые и в то же время достаточные средства.

Поэтому, избирая тот или иной путь утверждения трудовой системы хозяйства, мы должны точно уяснить себе: является ли намеченная масса мероприятий действительно необходимой для искомого эффекта или же последний может быть достигнут меньшим напряжением сил и с меньшей расточительностью средств.

С другой стороны, обратно: при оценке, например, системы единого налога мы должны установить, насколько избранные средства являются достаточными для ведения и поддержания трудового хозяйства.

А по отношению к целому ряду мероприятий, - например, к запрещению наемного труда, - мы должны установить, насколько эта мера является, вообще говоря, выполнимой.

Только взвесив изложенные системы с этой организационно-технической точкой зрения, мы можем принять их как руководящий принцип реальной работы. При этом приходится помнить, что в своем настоящем виде все они - не более как идеальные схемы. И перед нами огромная работа - воплотить их в жизнь, конкретизировать в условиях русской деревни.

Поэтому я обращаюсь с просьбой ко всем желающим сознательно избрать и проводить в жизнь ту или иную систему землепользования, мысленно представить себе хорошо знакомую волость, какую-нибудь Шиповатовскую волость Волчанского уезда Харьковской губернии или Му-риковскую волость Волоколамского уезда Московской губернии и конкретно представить себе, что будет означать проведение в жизнь той или иной системы землепользования в кругу знакомых деревень и хозяйств.

Изложенные нами схемы можно усвоить до конца, только переведя их в мир понятий, в мир живых представлений. И можно уверенно сказать, что они по-разному воплотятся в жизнь жителем-самарцем и жителем Могилевской губернии, вологжанами и казаками с Дона.

Наше обширное Отечество вмещает в себя страны, столь различные в своем бытовом и хозяйственном укладе, что, мысленно перебирая их, мы можем проследить хозяйственную историю всего человечества.

Сибирская тайга напоминает нам период охотничьего быта, степи Средней Азии ознакомят с кочевым хозяйством, Акмолинская область и Оренбургские степи сохранили примеры залежного хозяйства; мы знаем полосу Самарской и Саратовской губерний, где еще только слагается трехпольное хозяйство, знаем все фазы разложения общинного трехполья, мы видим расцвет подмосковного травопольного хозяйства и можем наблюдать районы интенсивных культур нашего запада и молочного скотоводства вологодского и подстоличного района.

В соответствии с различиями в организации производства различно слагаются и производственные отношения людей, их аграрные отношения и даже их аграрные идеи и идеалы. В северных сибирских пространствах земля - такая же свободная стихия, как свет и воздух, и нет почвы для создания какого-нибудь права на нее.

В некоторых районах Сибири до сих пор встречается захватное право на землю: земледелец, поднявший новину, остается ее собственником, пока продолжает обработку. Здесь право на землю есть «право труда», потраченного на ее обработку.

При некотором уплотнении населения захватное право приводит к взаимным столкновениям, порождает необходимость в некотором общественном регулировании аграрных отношений. Зреет земельная община, и в ее регулирующей деятельности вырабатывается, по образному выражению К. Р. Кочаровского¹⁹, «право на труд» - право на получение земли для приложения своего труда. Рабочая сила становится разверсточной единицей земельных переделов.

В некоторых уголках Астраханской губернии и юго-востока мы видим только теперь зарождение этого режима и этой земельной идеологии; для районов, где еще жива поземельная община, «право на труд» до сих пор является основной идеей уравнительных переделов.

В районах земельной тесноты, где наличная земельная площадь слишком мала, чтобы дать возможность при существующей системе полеводства всему труду найти приложения, где земли едва хватает на прокорм населения, стихийно вырастает идея «права на жизнь», и разверсточной единицей переделов становится не число рабочих рук, а число ртов, требующих пищи. Потребительские переделы были найдены земскими статистиками в ряде малоземельных районов.

Наконец, по мере развития торгового земледелия, по мере того, как земля становится ценностью и капиталом, уравнительная община начинает умирать, и идеология частной собственности на землю начинает завоевывать ум земледельца. Кое-где мы встречаемся только с зарождением этого процесса, но весь запад и юго-запад России уже давно перестроился на подворное владение.

Несомненно, что все это разнообразие не является порождением случайности, но имеет глубокие экономические и бытовые корни. Потому совершенно ясно, что мы, строя планы земельной реформы, должны согласовывать ее конкурентное содержание с особенностями местного хозяйственного уклада.

Общинник-самарец, пожелавший перенести целиком свою аграрную идеологию, наверное, будет встречен кольями в губернии Могилевской. Не лучшая участь постигнет фанатика могилевца в Балашовском уезде. И как бы мы, деятели демократической России, глубоко ни веровали в наши аграрные идеалы, мы не можем пойти по пути «просвещенного абсолютизма» и принудительно ввести единый земельный режим во всех областях России, не считаясь с ее бытовым и хозяйственным укладом. Поэтому наши аграрные идеи мы можем рассматривать как предварительные руководящие схемы, и задачей местных земельных комитетов и местных отделов Лиги аграрных реформ является их претворение в конкретные планы нового земельного строя.